Текст книги "Манхэттенский паралич"

Дон Пендлтон
Манхэттенский паралич

Значение имеют лишь те различия, которые порождены разумом.

Джакетта Хокс

Они могут, потому что думают, что могут.

Вергилий

Не говорите мне, что я чего-то не могу. Я это сделаю, потому что должен сделать.

Мак Болан

Пролог

Великая война Мака Болана началась в городе Питтсфилд в Западном Массачусетсе. И закончиться она должна была там же. Но этого не случилось, несмотря на очевидный факт, что одиночка, без друзей и союзников, не мог успешно бороться против чудовищного монстра подпольного преступного мира, известного под названиями мафия, Синдикат, Организация, «Коза Ностра». Однако в Питтсфилде решающую роль сыграли беспрецедентная приверженность справедливости, вера в правоту своего дела и беспримерное мужество, которые принесли победу борцу-одиночке, стоившему целой армии, и до основания потрясли дотоле казавшийся незыблемым мир организованной преступности.

Первая победа в Питтсфилде поначалу расценивалась обозревателями, как счастливая случайность, одиночный удачный выпад фанатика, который скоро поплатится за свою дерзость. Даже его врачи видели эту победу в таком свете. В конце концов, Питтсфилд считался «второстепенной территорией», где процветал, в общем-то, лишь мелкий рэкет, и связи с Организацией в национальном масштабе были слабыми. Реакция «Коммиссионе» на здешние потери была очень спокойной, почти равнодушной. Имя Болана внесли в «список врагов» и отдали обычное в таких случаях распоряжение «разобраться» с нарушителем спокойствия.

Конечно, даже обычного распоряжения убрать неугодного человека, как правило, бывало достаточно. Добавьте к этому угрозу со стороны правоохранительных органов, которые пришли к выводу об «особой опасности дезертира», и казалось, что дни Мака Болана сочтены. И никто, включая журналистов, не верил, что упоминание об этой жертве вьетнамской «трагедии» когда-либо снова всплывет на страницах газет. Все были уверены, что очень скоро он окажется на холодной полке в каком-нибудь морге.

Один из популярнейших в стране обозревателей даже опубликовал в газете совет «последнему герою Америки», которого он сравнил со сражавшимся с ветряными мельницами Дон Кихотом: «Уходите, молодой человек. Поезжайте в Африку, в Индию, а еще лучше в Тибет. Забудьте о ветряных мельницах, забудьте о чести, справедливости, человеческом достоинстве, прекратите свое существование, сержант Болан, оставьте нашему умирающему обществу лишь приятную память о себе. Найдите уединенную пещеру в горах Тибета и проведите там остаток своих благословенных дней, размышляя о вашем великолепном жесте, вашем изумительно дерзком вызове, вашем восхитительном мужестве. Но избавьте нас от вашего божественного героизма».

Если Болан и читал этот совет, он все равно не внял ему. Наоборот, он решительно двинулся на мафию, один за другим нанося разящие удары по наиболее укрепленным форпостам преступного мира. Мощными молниеносными атаками он сокрушал любые ловушки мафии, возникавшие на его пути, повсюду повергая врага в смятение и шок.

«Этот великолепный воин-одиночка играет на выигрыш! – восхищенно написал один из журналистов после очередной победы Палача. – Просто немыслимо, насколько эффективны его действия».

Другие обозреватели тоже заинтересовались феноменом Болана и начали переосмысливать «невозможность» его «безнадежной войны» против мафии. Сам противник окопался на новых оборонительных рубежах и теперь пытался использовать политическое влияние, чтобы вызвать ответные действия официальных властей на войну Болана, в то же время готовя собственный мощный отпор. За голову Болана было обещано вознаграждение в один миллион долларов. Были сформированы специальные ударные команды и группы захвата с единственной целью – уничтожить или взять живым Мака Болана. В поисках человека в черном по улицам американских городов рыскали целые отряды мафиози и независимо от них – честолюбивые охотники за головами, которым было все равно, кто платит им за услуги.

Тем временем отношение полиции к Маку Болану перестало быть однозначным. Официально Болан считался опасным беглым преступником и занимал первую позицию в списке разыскиваемых лиц. Во все полицейские участки страны пришел циркуляр с требованием «при обнаружении Мака Болана по кличке Палач вести огонь на поражение». Тем не менее, со стороны федерального правительства была предпринята тайная попытка предложить Болану амнистию за прошлые «преступления» и официальный, но секретный статус в войне государства против организованной преступности. Болан отклонил это предложение, предпочитая вести войну по-своему, не компрометируя себя, с одной стороны, и не желая бросать тень на официальные власти, с другой. Однако на всех уровнях правоохранительного истеблишмента личные симпатии полицейских почти целиком и полностью были на стороне непримиримого человека в черном. Полицейские считали его своим. Сам Болан относился к ним, как к солдатам союзной стороны. Он никогда сознательно не подвергал опасности жизнь полицейских и ни разу не стрелял по ним. Это тоже казалось невероятным наряду с другим чудом, которое не переставало волновать воображение сторонних наблюдателей: на протяжении своей жестокой и отчаянной войны ему ни разу не изменило острое чувство справедливости. Болан направлял удары только на тех, кто того заслуживал. От руки Палача не пострадала ни одна, невинная душа. Но это вовсе не было чудом – это был стиль работы Болана.

Поначалу общественное мнение считало, что война Палача была простым проявлением мстительности или, в лучшем случае, обостренного чувства воинствующей справедливости, сопровождаемой кровавыми эксцессами и психозом. Однако дальнейшее развитие событий показало, что Болан вел поистине справедливую и благородную войну, что он был безусловно одаренной и цельной личностью, и двигала им не ненависть к врагу, а сострадание к его жертвам.

Мак Болан был не психопатом, а глубоко чувствующим человеком, который не мог стоять без действия в стороне, когда каннибалы терзают и истребляют человечество. Он также был реалистически мыслящим воином, обладавшим могучей силой духа и волей, необходимой для выполнения своего долга так, как он себе это представлял. В самом начале своего боевого дневника Болан сделал такую запись: «Я видел своего врага, и теперь я знаю его. Я знаю также, как надо с ним сражаться и как его победить. И я не могу свернуть с выбранного пути».

В этих словах, по-видимому, и заключается лейтмотив поведения Палача.

Он не мог свернуть со своего пути.

Глава 1

Особняк Маринелло на Лонг-Айленде был настоящим вооруженным лагерем. Каменные стены старой крепости на пять футов возвышались над землей, были опоясаны поверху колючей проволокой под высоким напряжением и оснащены электронной охранной сигнализацией. Все остальное находилось за толстенными стенами. Попасть на территорию особняка можно было через широкие массивные ворота с тяжелыми электрическими запорами. По бокам стояли две кирпичные сторожевые будки, в которых за пуленепробиваемым стеклом сидели охранники. За каждой будкой тянулась «собачья зона» – огороженные участки десяти футов шириной и около пятидесяти футов длиной. В этих вольерах находилось по паре сторожевых доберманов, натасканных на борьбу с непрошенными гостями. По команде «убей!» они готовы были вцепиться в глотку любому человеку.

Болан мог только догадываться о том, какие фортификационные сооружения были возведены внутри, за каменными стенами. Маринелло страдал манией величия короля в безумном мире, которым он правил из этого старого дворца. В своем диком царстве дикари вели параноидально дикий образ жизни, в особенности их короли и вожди. Но даже это не спасало их от других хищников, таких же, как они сами. Не спасло это и Маринелло, некоронованного короля мафии.

В американской системе правосудия существовало мнение, что такие крепости предназначались не для защиты преступников от закона, а для защиты одних преступников от других. Любой полицейский со значком и ордером был бы беспрепятственно пропущен через ворота. Ему бы оказали достойный прием и гостеприимство. Со всеми почестями, которые принято оказывать во дворцах, его в сопровождении пестрой свиты дважды церемонно проведут по дворцу и проводят за ворота. Нет, люди вроде Оджи Маринелло боялись не полицейских. Такие типы, как Оджи, опасались людей, подобных себе.

И вот король умер.

Его место занял посредственный человечишко и никчемный преемник, некто Дэвид Эритрея, который никогда не был даже боссом, а теперь метил стать боссом всех боссов. Он был советником и правой рукой Оджи в последние годы жизни старика, и в течение всех этих лет Дэвид Эритрея лелеял сладкую мечту занять его место. Теперь, казалось, мечта становилась реальностью благодаря вмешательству Мака Болана, единственного естественного врага этих людей, если не считать их самих.

Ирония судьбы? Да. Болан подарил этому человеку крылья. Теперь он же должен и лишить его их. Это будет нелегкая задача. Король, конечно, умер, но империя охранялась надежно, вероятно, так же надежно, как и сам дворец. Может быть, даже надежнее, чем при Маринелло. Затянувшаяся болезнь старика действовала усыпляюще на мир организованной преступности, порождала настроение осторожного выжидания и неопределенности. А теперь...

Да, теперь уже, конечно, многое изменится.

В этот момент главным желанием Болана было стремление самому внести некоторые изменения в существующее положение дел. Король умер. Но Болан хотел бы видеть мертвой всю его проклятую империю. Однако Мак знал, что для этого необходимо нарушить обычный порядок перехода власти в руки преемника.

При этой мысли Палач сначала улыбнулся, потом нахмурился.

Он основательно тряхнет их дом... Изнутри.

* * *

Солнце всходило, и Диггер Пинелли испытывал такое чувство, будто провел самую долгую ночь в жизни. Он устало потянулся и сквозь многослойное защитное стекло кисло улыбнулся Томми Зипу, который в ответ скорчил ему гримасу из другой сторожевой будки.

– Ночь прочь, страх долой, – проворчал Томми в переговорное устройство.

Диггер погасил ночное освещение у ворот и буркнул в ответ:

– Не скули, приятель. Где бы ты был сейчас, если бы не эта работа?

– В мягкой постели с теплой бабой, – ответил второй охранник, затем насторожился, увидев, как к воротам свернула машина.

– Кто это к нам пожаловал?

А пожаловала к ним роскошная спортивная машина иностранной марки броского ярко-красного цвета. За рулем сидел парень под стать машине. Крупный, исполненный холодного достоинства, настоящий мужчина. Его белоснежный костюм был явно не от Сперса или Роберта Халла. Ослепительная белозубая улыбка, породистые черты лица, властные манеры. Классный мужик.

– Доброе утро, сэр, – вежливо поприветствовал его Диггер.

– Да уж доброе, это точно, – ответил мужчина таким сильным и зычным голосом, что у охранника даже в ушах зазвенело. Он предъявил Диггеру запаянную в пластик карточку. – Поднимите Билли Джино и быстренько приведите его сюда.

Голос незнакомца звучал спокойно и властно.

Диггер улыбнулся, бросил ободряющий взгляд на другую будку, взял телефонную трубку и передал указание внутренней охране.

– Вы хотите заехать, сэр? – спросил он высокого гостя.

– А вы меня пропускаете? – спросил человек с полуулыбкой на лице.

Это был всем вопросам вопрос. Пропустил ли бы папа римский Иисуса Христа в рай? Диггер нервно хохотнул и нажал кнопку, чтобы открыть ворота.

– Мистер Джино уже идет, сэр, – доложил он. – Он встретит вас на дорожке.

Человек небрежно кивнул, подмигнул Томми Зипу, и шикарная машина въехала на территорию особняка.

Диггер закрыл ворота и буркнул в переговорное устройство:

– Черт.

– Кто это такой? – поинтересовался Томми.

– И не спрашивай, – проворчал Диггер, изучая свое отражение в толстом стекле. Вроде бы он выглядел неплохо после долгой и нервной ночи.

– Нет, правда, кто этот тип? – не унимался Томми Зип.

– Тот пиковый туз, что он показал мне, явно не с покерного стола, – заверил Диггер своего товарища.

– Чего он хочет от нашего босса? Какого черта он заявился сюда в такую рань? И что мы?..

– Возвращайся в свою мягкую постель к теплой бабе, – проворчал Диггер.

Но он тоже забеспокоился. Что-то назревало. Что-то нехорошее. Верховный наместник из «Коммиссионе» просто так не наносил светские визиты на заре, как, впрочем, и в другое время суток.

Это уж точно. Назревало что-то серьезное.

* * *

Билли Джино задержался у парадного входа, чтобы дать торопливые указания коменданту особняка.

– Наведите порядок. К нам приехала какая-то шишка. Разбудите мистера Эритрею. Скажите ему, что, по-моему, это Омега.

Комендант нервно дернул головой, давая понять, что хорошо понял смысл последней новости, и поспешил выполнять указания. Джино вышел из дома и крикнул:

– Смотрите там внимательнее!

Затем энергично сбежал вниз по ступенькам.

Двое парней на крыльце вытянулись при его появлении, один спросил:

– Что-нибудь случилось, сэр?

– Сейчас посмотрим, – загадочно произнес Джино.

Старший охранник с собакой встретил его на дорожке.

– Только что кто-то проехал через ворота, Билли, – доложил он, озабоченно хмурясь. – Мы кого-нибудь ожидаем?

– Можно ожидать чего угодно, – ответил охраннику босс. – Пусть ребята будут наготове.

– Кто это, Билли?

– Похоже, что к нам нежданно-негаданно пожаловал Омега.

– Это тот парень, что...

Билли Джино мрачно кивнул.

– Тот самый. Надо постараться, чтобы у него осталось хорошее впечатление. В прошлый раз он остался не очень довольный нами.

Охранник потянулся за портативной рацией, а Джино поспешил по дорожке навстречу важному гостю, как того требовал протокол. На территории была объявлена «полная боевая готовность» – ведь нельзя было допустить, чтобы начальство останавливали на каждом посту. Кроме того, соблюдение внешних приличий многое значило в такое смутное время. Пройдет еще немало времени, прежде чем все станет на свои места, в этом Билли был уверен. Оджи, конечно, болел слишком долго, но, пока он был жив, он оставался боссом. Теперь, когда Оджи вышел из игры, в Организации будет царить невообразимая кутерьма, пока вакуум верховной власти не будет заполнен. Если бы умер официально избранный руководитель штата, тогда в действие вступили бы апробированные механизмы правопреемственности власти. Но Оджи никто не выбирал боссом всех боссов. Он был боссом только потому, что никто не мог претендовать на этот пост, пока он был жив. Он оставался боссом, потому что был самым коварным и хитрым из всех. И теперь, понятное дело, всплывет куча дерьма, пока кто-нибудь не докажет, что только он достоин занять вакантную должность.

Билли Джино поежился от этой мысли и поспешил навстречу человеку, который, безусловно, окажет значительное влияние на исход спора за власть.

Омега нравился Билли Джино. Это так. Но даже самого присутствия этого человека было достаточно, чтобы вызвать в душе Билли Джино неприятный холодок.

Подходящий парень, да.

Возможно, самый хитрый и коварный из них всех.

Глава 2

Болан не питал иллюзий относительно опасности затеянною им предприятия. Он оказался в неподходящем месте и в сложное время. Мак предпочел бы оказаться подальше отсюда, но игра началась, назад хода не было. И Болан был здесь только потому, что считал это осиное гнездо наилучшим местом для осуществления своего замысла.

Он обязан был быть именно здесь.

Но ничего приятного это ему не сулило.

Начальник охраны вовсе не был клоуном. Болан знал его, а на днях имел с ним краткий разговор в Питтсфилде при аналогичных маскарадных обстоятельствах. Уловка могла сработать опять. Но могла и провалиться. Подобная вылазка таила в себе столько неясного, непредсказуемого...

Человек осторожно приближался к машине. Лицо – непроницаемая маска. Болан вылез из машины, оперся о ее крыло и прикурил сигарету, через пламя зажигалки пытаясь оценить, как Билли Джино воспринимал ситуацию.

Шеф безопасности не протянул руку для пожатия, а, поставив ногу на бампер, облокотился о капот и немигающим взором уставился на гостя. Хороший признак.

– Привет, – бесстрастно поздоровался Билли Джино.

Болан натянуто улыбнулся.

– Вроде спокойно тут у вас, – тихо сказал он.

– Даже слишком спокойно, – так же тихо ответил Джино. Затем еще тише добавил. – Особенно после того, что произошло в Питтсфилде.

Болан глубоко затянулся сигаретой и сказал:

– Что-то ты не в своей тарелке, Билли.

– С тех пор, как мы вернулись, приходится осторожничать, – признал Джино. – Надеюсь, вам известно об Оджи, а?

– Да, я все знаю, – заверил его Болан. – Поэтому я здесь.

– Я так и понял. – Билли перевел взгляд на свои руки. – Что там случилось, сэр?

Болан отбросил сигарету, проследил за ее полетом, затем вздохнул и ответил:

– Это был сущий ад, Билли.

– Опять Болан, да?

Глаза Билли наткнулись на холодный взгляд гостя. После некоторой паузы Мак сказал:

– Да, конечно. И еще кое-что.

Билли Джино полез в карман за сигаретами. Он закурил, шумно выдохнул дым и, рассматривая свои руки, произнес:

– Гм, гм. Тут некоторые из нас сомневаются...

Болан пошел ва-банк, решительно спросив:

– Какие у тебя отношения с Дэвидом Эритреей?

Билли только махнул рукой, не отрывая от нее взгляд, будто сомневался, ему ли она принадлежит.

Мак выдержал длинную паузу, как бы давая Билли время подумать как следует, затем сказал:

– Продолжай сомневаться, Билли.

– Спасибо, – пробормотал тот. Он глубоко вздохнул, выдавил из себя улыбку и добавил: – И еще спасибо за Питтсфилд. Мы все знаем, что вы сделали для нас там.

– Возможно, спас твою задницу, – с улыбкой сказал Болан.

– Это само собой. А что еще вы там сделали, сэр?

Улыбка исчезла с лица Болана. Парень перегибал палку.

– Я сказал тебе, Билли, продолжай сомневаться. Но сомневаться и спрашивать – разные вещи.

Лицо шефа безопасности покраснело от смущения.

– Да, сэр, – буркнул он. – Извините. Больно уж смутное время сейчас.

– Будет еще хуже, прежде чем наступят лучшие дни, – сказал Болан. Тон его смягчился. – Но надо помнить: все, что ни делается – к лучшему. Я могу на тебя рассчитывать, amici?

– А что я вам сказал в Питтсфилде? – спросил Джино, все еще не оправившийся от смущения.

– Ты сказал, что мне надо только щелкнуть пальцами, Билли.

– Это остается в силе, мистер Омега. В штормовом море человеку нужна путеводная звезда. Так? Я не знаю, что еще...

Болан протянул руку и тронул парня за плечо.

– На этот раз будет комета. Только смотри в оба. Понял?

Шеф безопасности покраснел еще больше, видимо, под влиянием открытого проявления дружеского расположения со стороны человека, которого он считал Верховным наместником. – Я всегда буду держать глаза открытыми, – пообещал он.

– Это все, о чем я могу просить тебя. Пока.

Однако парень не сдавался.

– А что делал Оджи в Питтсфилде, мистер Омега? Не обижайтесь. Но я должен знать.

– Спасался бегством, – без долгих раздумий ответил Болан мрачноватым, почти печальным тоном. И тихо добавил: – Держи глаза открытыми, Билли. И продолжай сомневаться.

– Я ставлю на вас, – угрюмо произнес Джино. Он разочарованным взглядом посмотрел вокруг, снова затянулся сигаретой, затем сказал: – Мы здесь не дремлем. Готовы на все.

– Я вижу, – сказал Болан.

– А тот парень сейчас на нашей территории?

Шеф безопасности, несомненно, имел в виду Палача.

– Можешь поставить и на него тоже, – посоветовал Болан.

– Уже поставил, – мрачно его заверил Билли Джино. Он бросил окурок и наступил на него. – Мистер Эритрея знает, что вы здесь. Я провожу вас в дом. Потом мне надо будет вернуться, проверить посты. Такая обстановка отрицательно сказывается на нервах людей. За ребятами надо постоянно присматривать. Они все – неплохие парни, но вы знаете, как это бывает.

Болан высказал Джино высший комплимент.

– Ты руководишь трудным объектом, Билли, – сказал он, и в его словах не было и намека на иронию.

Билли Джино трудно было винить в том, что он, беседуя с глазу на глаз с Палачом и рассматривая в упор самого страшного врага, не мог распознать его. Не многие из ныне живущих людей могли с уверенностью узнать призрак смерти по имени Мак Болан. Даже в своих кошмарах живые враги видели его лишь как движущуюся тень, которая обретала конкретные очертания только тогда, когда костлявая манила к себе пальцем. Билли Джино знал этого человека только как Омегу – одну из важных, но тоже безликих шишек из «Коммиссионе». Даже боссы точно не знали, кто является ее посланником в том или ином конкретном случае. Тузы меняли имена и обличья так же часто, как обычные люди одежду.

Поэтому Билли Джино не следовало упрекать в том, что он не опознал врага. Болан же на коротком отрезке своего пути от ворот к дому увидел достаточно, чтобы понять: ему предстоит трудная и чрезвычайно опасная работа. Нелегко будет разорить это осиное гнездо.

Но он должен был сделать это, и чем быстрее, тем лучше.

* * *

Эритрея стоял у дверей библиотеки, с нетерпением ожидая прибытия важного гостя. Какого черта ему надо? Проверить его лично? Провести инспекцию системы обороны? Боже! За это время Дэвид сам уже давно дошел бы пешком от ворот до дома.

А вот и он. Открылась входная дверь, и гость вошел, хотя было бы точнее сказать, всплыл. Сплошные мышцы, и грация, и скрытая сила. В иной ситуации, в другие времена Дэвид Эритрея с легкостью возненавидел бы этого человека. Во всяком случае, рядом с ним Дэвид чувствовал себя недочеловеком, менее властным, почти неуклюжим. А ведь Дэвид Эритрея и сам считался парнем хоть куда. Но это неважно. Сейчас это не имело никакого значения. В настоящий момент единственный реальный претендент на трон Маринелло не мог обойтись без этого Черного Туза, если он действительно вознамерился принять бразды правления из мертвых рук Оджи. Омега – именно тот человек, который мог бы усилить его позицию. Как только Дэвид утвердится у власти, он, конечно, все в корне изменит. Парни вроде Омеги не должны обладать такими полномочиями. Он не потерпит такого положения вещей. Слишком много самостоятельности и власти сосредоточилось в руках этих людей. Король Дэвид положит этому конец, все изменится, причем общее дело от этого не пострадает.

А пока...

Он шагнул навстречу гостю с улыбкой и протянутой рукой.

– Омега! Как я рад, что ты приехал. Я беспокоился о тебе. Боже, то, что произошло в Питтсфилде – просто ужасно! Я волновался – мало ли что могло произойти... Ну, ты же знаешь, что там был сущий ад, настоящий конец света.

Омега крепко сжал протянутую руку, демонстрируя холодную вежливую улыбку.

– Все хорошо, что хорошо кончается, да? – тихо произнес он бесстрастным голосом.

Эритрея провел гостя в библиотеку и усадил за столик, на котором стояли стаканы с апельсиновым соком, тарелки с тостами и джем. Затем он закрыл дверь и уселся напротив гостя.

– Я не желал смерти Оджи, – приглушенным голосом произнес Эритрея.

– Разумеется – нет, никто из нас не желал, – ответил гость.

– Я даже не знал, что он туда собирался. Я совершенно ничего не понимаю. Ты же знаешь, он был маразматиком. И к тому же параноиком. Конечно, любой на его месте дошел бы до такого состояния, если вспомнить все, что творилось в течение последних месяцев. Но мне иногда кажется, что в последнее время он даже мне не доверял, – Эритрея вздохнул. – Ведь нельзя же бдеть двадцать четыре часа в сутки, а? Пойми меня правильно, Омега. Я хотел защитить старика. Я старался все как-то уладить, чтобы старик умер с достоинством. Я пытался сохранить традицию. Важно, чтобы ты это понял.

– Я понимаю, – отрешенно произнес Омега, с неодобрением глядя на апельсиновый сок.

– Может, тебе налить еще чего-нибудь?

– Все в порядке, – тихо произнес высокий гость. – Я приехал не развлекаться, Дэвид, а серьезно поговорить.

Эритрея согласно кивнул.

– О'кей. Прекрасно. Давай поговорим.

– Ты знаешь, что тебе следует сейчас сделать. Но надо действовать быстро. Брожение уже началось, хотя Оджи еще не предан земле. Кстати, ты распорядился насчет похорон?

– Похороны запланированы на завтра. А что ты еще имеешь в виду? Что уже началось?

– Борьба за трон, Дэвид. А я думал, что у тебя все схвачено. Прошло всего несколько часов с...

По спине короля Дэвида пробежал холодок.

– Ну, конечно, гм... я думал... Ты ведь сказал мне...

– Я сказал тебе, что помогу, – мягко сказал гость. – Но я не говорил, что поднесу тебе все на блюдечке. Ты знаешь, что тебе надо сделать, а?

Эритрею снова прошиб холод. Он поднял стакан с соком, чтобы как-то скрыть свои эмоции, и заверил высокого посланника: – Я все сделаю.

– Ты должен созвать совет. В полном составе.

– О'кей. Понял.

– Займись этим параллельно с подготовкой похорон. Отложи похороны, если надо. Дай им побольше времени на сборы.

– Да, конечно. Мы это предусмотрели. Все оповещены. И все приедут.

– Отлично сработано. Ладно. Ты должен все уладить еще до того, как кто-либо из старых боссов успеет что-нибудь предпринять. Эти люди... хотя, ладно, ты ведь знаешь, что это за люди. Традиция, Дэвид. Им нужна традиция.

Сукин сын! Ведь как точно подметил, прямо в яблочко. Эритрея деликатно кашлянул.

– Ты сказал...

– То, что я сказал в Питтсфилде, останется в силе. Ты получишь поддержку моих людей, но после того, как сам уладишь все проблемы с остальными. Ты должен получить большинство голосов, Дэвид. Дай нам то, за что мы могли бы зацепиться. И мы свое дело сделаем. Впрочем, есть одна закавыка, от меня не зависящая. Тебе придется самому заняться ею.

Эритрея почувствовал, как его мечта ускользает от него. Он растерянно спросил:

– Что за закавыка?

– Да есть тут одна мелочь, – ответил Туз. – Парень, за которого я не ручаюсь. Он может подложить бо-о-олыпую свинью. Ты должен до него добраться, и побыстрее.

Эритрея так и знал, черт возьми! Не зря у него холодные мурашки бегали по спине!

– Что за парень? – тихо спросил он.

– Да тот самый, которому удалось улизнуть, – заявил проклятый пиковый ублюдок своим возмутительно безмятежным тоном.

Дэвид покачал головой.

– Я не понимаю.

– Оджи был не один в Питтсфилде, Дэвид.

– Ах, так, – Эритрея отхлебнул сока. На душе у него скребли кошки. Что известно этому хладнокровному сукину сыну? Что он знает на самом деле?

– Я думал, гм... я слышал... говорили, будто это Мак Болан достал Оджи. А ты что скажешь?

– То же самое, – холодно заверил его Омега. – Но это только одна из твоих проблем. На Манхэттене есть парень, Дэвид, который знает, зачем Оджи ездил в Питтсфилд.

Эритрею прошиб холодный пот. Он вздохнул.

– Понимаю.

– Я этого парня достать не могу. Даже не знаю, кто он такой. Его зовут Питер, – Омега взглянул на часы, сжал губы, прищурился. – Тебе надо найти его. И побыстрее.

Эритрея громко вздохнул, не в силах подавить волнение, затем, справившись с эмоциями, угрюмо спросил:

– Он из тузов, да?

– Сейчас ходит в фаворитах. Думаю, что Котик Лео мог бы заняться им. У него хорошее чутье на темные дела, – глаза Омеги вдруг потеплели, и он добавил: – Оно не подвело его и в Питтсфилде, правда?

Эритрея поспешно кивнул в знак согласия, хотя в данный момент ему было не до Лео Таррина и его чутья.

Омега предложил:

– Пусть Лео поработает для тебя. Он уже все знает, Дэвид. Если тебя беспокоит его лояльность... Послушай, черт возьми, ведь это его Оджи пытался подставить в Питтсфилде, и ему об этом тоже известно.

– Ты прав, – согласился Эритрея. Он вдруг улыбнулся. – Ты всегда прав, не так ли?

– Пока живой – да, – отметил Омега, отвечая улыбкой на улыбку. Он снова взглянул на часы. – У меня плотный график, Дэвид, извини, – он встал. – Вот что я тебе скажу. Свяжись со мной через Лео, как договорились. Держи его в курсе дел, я буду поддерживать связь с тобой через него. Так будет лучше, а?

– Да, конечно, договорились, – согласился Эритрея, провожая гостя к выходу.

– В этом деле я не буду высовываться. Сам понимаешь...

– Правильно, это хорошая мысль – не светиться. Не беспокойся, я буду тебя информировать через Котика Лео.

Уже в холле, у выхода, Омега еще раз посмотрел на часы. Он повернулся к хозяину, широко улыбнулся и сказал:

– Удачи тебе, Дэвид.

Но прежде чем тот ответил на доброе пожелание, как удача отвернулась от короля Дэвида. Из дверей библиотеки, откуда они только что вышли, полыхнуло ярким обжигающим светом, пол под ногами дрогнул, по ушам ударил оглушительный грохот. Стена слева от Дэвида разверзлась, из-за нее пыхнуло белое облако. Омега моментально сграбастал Эритрею в охапку и швырнул на пол.

– Что за черт! – успел рявкнуть тот.

Омега упал на него сверху, защищая его от обломков стены.

– Кажется, это та самая вторая проблема, о которой я говорил, Дэвид, – сказал Омега, как всегда невозмутимый и хладнокровный, хотя, казалось, весь мир рухнул. – Я бы сказал, Мак Болан наступает тебе на пятки. И именно сейчас.

Будущий король преступного мира содрогнулся от мысли, что так оно и было. Ему следовало быть готовым к такому повороту событий. Такова была судьба всех боссов мафии, хотя она же благосклонно дала Дэвиду Эритреи шанс протянуть руку за короной.

– Достань этого парня, Омега! – взмолился он. – Ради Бога, достань его! И тебя ждет место в карете, рядом со мной! Я подарю тебе весь мир!

Омега был уже на ногах и с пистолетом в руке спешил к двери. Выглядел он очень внушительно.

Его вид придал королю Дэвиду чувство собственного могущества. Сейчас он не чувствовал себя ни неуклюжим, ни неполноценным. Да с таким союзником, как этот парень, Дэвид Эритрея мог рассчитывать на всю полноту власти!

И он почувствовал невероятное облегчение.

О да, облегчение, покой и душевный комфорт.