Текст книги "Попробуй догони"

Ее взгляд, устремленный в окно, стал задумчивым и грустным. Конечно, мужчина с экзотическим талисманом на шее доставил ей сказочное удовольствие, за что она была ему бесконечно признательна. Однако в определенном смысле жить ей после такого блаженства стало труднее, потому что за то непродолжительное время, пока они были вместе, она поняла, как важно для нее само живое общение с равным ей по интеллекту и миропониманию мужчиной, умеющим найти верный подход к женщине и без лишних слов угадывающим ее заветные желания.

Еще ни с одним любовником ей не было так интересно, легко и просто, как с этим американцем с фигурой Тарзана и бусами из зубов крокодила на мощной шее. Как бесконечно далеко до него Джори! Насколько этот похотливый козел примитивен! И как обидно и странно, что она прежде этого не понимала! Впрочем, вряд ли стоит упрекать в чем-то обыкновенного провинциального парня, ютящегося в каморке над пабом своего папаши, коль скоро и сама она давно огрубела душой и перестала прислушиваться к своему внутреннему голосу. Ничего не поделаешь, теперь ей придется утешаться приятными воспоминаниями и орошать слезами подушку по ночам, облегчая томление в душе и лоне.

Слезы вновь навернулись у нее на глаза, и Мойра стала с отвращением бросать грязное постельное белье на старое покрывало, чтобы связать его в узел и сжечь в камине. Но благоразумие победило ярость, и она стащила узел по лестнице на первый этаж, вынесла его на улицу и закинула в кузов пикапа, чтобы позже отвезти его в главный корпус замка, где имелась большая стиральная машина.

Однако, переведя дух и пораскинув мозгами, Мойра решила не откладывать стирку в долгий ящик и постирать белье немедленно. Подогнав автомобиль к массивным дверям парадного входа задом, она взвалила узел на спину и потащила его по извилистому лабиринту проходов и коридоров в подвал, надеясь, что доберется туда целой и невредимой, не переломав себе по пути ноги. Покалечиться в чреве невероятно головоломной конструкции, именуемой замком Баллантре, можно было запросто, особенно спускаясь по крутым лестницам.

За несколько столетий Баллантре ремонтировали и перестраивали бесчисленное количество раз, и в результате замок из гармоничного архитектурного ансамбля превратился в замысловатое сооружение, напоминающее кроличью нору. Но Мойра, знавшая как свои пять пальцев все его ходы и выходы, благополучно спустилась в каменное подземелье и, волоча за собой по древним каменным плитам тюк с бельем, очутилась наконец в бывшей пыточной камере, ныне переоборудованной в прачечную.

Стирку она ненавидела с детства, но была вынуждена смириться с этой рутинной работой по соображениям экономии. Запихнув белье в машину и засыпав туда порошка, она закрыла крышку и с облегчением отряхнула ладони. Теперь с Джори было покончено навсегда, и с Присс тоже. Но удастся ли ей найти себе новую близкую подружку? Такую, с которой можно поделиться любым, даже интимным, секретом, за чашкой чая обсосать каждую деталь бурно проведенной с любовником ночи, посмеяться от души, помечтать или посетовать на злодейку судьбу. Короче, облегчить душу и поднять себе настроение. Присс умела слушать и проявлять сочувствие, правда, сгрызая при этом не менее коробки печенья. Но какие могут быть счеты между подружками?

Все шло хорошо, пока эти посиделки не вышли Мойре боком. Вернее, Мойра оказалась сбоку припека, Присс же отбила у нее любовника и ни капельки не раскаивалась в этом. Что ж, каждому свое, философски рассудила Мойра и побрела к выходу из прачечной. Едва передвигая ноги, внезапно словно бы налившиеся свинцом, она проделала снова долгий путь по лестницам, переходам и коридорам, вышла из центрального здания и направилась в свою башню, собираясь выпить чаю, поудобнее устроиться в своем уютном кабинете и приступить к умственной работе, которая окончательно отвлечет ее от мыслей об этой парочке предателей.

Войдя наконец в кухню, Мойра повесила на вешалку у двери парку и первым делом поставила на плиту чайник. О Джори она особенно не тосковала, подтверждением чему стали ее приключения минувшей ночью, но это вовсе не означало, что она не имела права возненавидеть его после того, как он так чудовищно с ней обошелся. Разве то, что он сделал в ее отсутствие с Присс, ее лучшей подругой, не верх цинизма? Только законченный мерзавец мог вытворить такое в кровати своей постоянной любовницы! Фу, какая гадость! Уж если ему стало так невтерпеж, мог бы трахнуть другую девицу. Мало ли их крутится в баре? Так нет же, он выбрал именно Присс! Ее лучшую подругу, единственную, кому она поверяла свои секреты.

– Так мне, дуре, и надо! – воскликнула в сердцах Мойра, сообразив наконец, что Присс была не достойна такого доверия. Да и дружбой с ней она тоже не дорожила, раз так энергично вертела своей голой задницей, пока Джори самозабвенно ее тарабанил. Эта возмутительная картина снова возникла у Мойры перед глазами в мельчайших деталях, и она тряхнула головой, отгоняя прилипчивые воспоминания. И пусть эта бесстыдная кошка и бормотала потом в свое оправдание что-то о том, что втрескалась до беспамятства и потому уже давно мечтает ему отдаться. Все равно она была обязана соблюсти правила приличия. Впрочем, этот кобель Джори тоже не ангел! Не пора ли извлечь из этой ситуации для себя урок и впредь уже не быть такой доверчивой?

Мойра усмехнулась, вспомнив, что лишь вчера ночью доверилась незнакомцу, вздохнула и стала заваривать чаи. Хорошо, что она хотя бы решилась убежать из номера поутру, иначе совершила бы какую-нибудь непоправимую глупость. Вот только почему у нее скребут на сердце кошки.

Такое же смутное ощущение своей вины она испытала, когда разругалась в пух и прах с Присс и Джори. Не слишком ли она сентиментальна в последнее время? Мойра положила на блюдце еще два печенья и пошла пить чай в кабинет, убежденная в том, что сладкое и на этот раз поможет ей быстро выйти из депрессии.

Конечно, с ее стороны было невежливо исчезнуть, даже не оставив американцу записку. Но что, хотелось бы ей знать, она могла ему написать второпях? Покидая гостиницу, она чувствовала себя жалкой трусихой, испортившей своим внезапным исчезновением настроение хорошему человеку. Что после этого он о ней подумает? Терзаемая раскаянием, она чуть было не решила написать все-таки ему записку, пока ехала в горы забирать свой пикап вместе с Роби в кабине его тягача, и засунуть ее в дверную щелку малолитражки незнакомца. Но она так устала, выкапывая из-под сугроба свой грузовичок, что даже не стала дожидаться, пока Роби вытянет из кювета машину американца, и укатила домой, внушив себе, что там ее ждут неотложные дела. В действительности, как она теперь поняла, ее гнал оттуда страх, боязнь снова встретиться с американцем на этом роковом повороте дороги. Что бы тогда она ему сказала? Извинилась бы за то, что убежала не попрощавшись, словно мартовская кошка, уставшая от ласк всех дворовых котов?

Но это было не самое худшее ее опасение, больше всего она боялась, что он вернется и между ними все завертится снова, как прошлой ночью, и тогда она совершенно обезумеет и не сможет уже уйти от него, став рабыней любви.

Мойра поставила чашку и блюдце на стол и, выдвинув один из ящиков, начала искать упаковку аспирина, чуть слышно бормоча себе под нос:

– Всего лишь одна ночь с незнакомцем, и ты вообразила, что к тебе пришла настоящая любовь! Ты ведь даже не знаешь его имени!

Она рассмеялась: и угораздило же ее влюбиться в мужчину, живущего главным образом в южноамериканских джунглях! Где бы, любопытно, они провели свой медовый месяц? В гамаке? Такого счастья и врагу не пожелаешь! Чем же она прогневала небеса? За что ей такой суженый? Ей внезапно стало зябко.

– Выброси его из головы! – немедленно приказала себе она, подумывая, не лучше ли ей прилечь у камина и согреться. Потирая пальцами виски, Мойра пересекла комнату и стала разжигать огонь в очаге. Когда дрова весело затрещали и по ним побежали язычки пламени, она уселась в старинное кожаное кресло и попыталась расслабиться.

Та Мойра, которую она знала, наверняка разбудила бы того парня, прежде чем от него уйти, и накувыркалась бы с ним от души. Но в течение той удивительной ночи с ней произошла поразительная метаморфоза: из нормальной независимой женщины она превратилась в жалкое, убогое создание, боящееся собственной тени. Она шмыгнула носом и произнесла сквозь слезы, тщетно пытаясь взбодриться:

– И все равно нужно было хорошенько трахнуться с ним напоследок!

Это одиночество превратило ее в плаксивую неврастеничку, решила она, сделав глоток чаю. Любая на ее месте тронулась бы рассудком, если бы пожила долго одна в огромном пустом замке. Здесь уже давно не сновали строители и плотники: после смерти Таггарта ей стало нечем платить им за работу. К тому же наступила холодная и снежная зима, с приходом которой она осталась в своей башне в одиночестве, даже без кошки, непременной подружки любой старой девы.

– Надо взять себя в руки! – сказала Мойра громко и, схватив пачку бумажных салфеток, стала сморкаться и вытирать слезы. – И заняться полезным делом!

Мойра встала, вернулась к письменному столу, достала из него папку с черновиком статьи и, раскрыв ее, начала вносить в рукопись поправки красным карандашом. Закончив с корректурой, она собиралась перепечатать текст набело и заняться сочинением письма в Штаты. Но даже в том случае, если бы наследник Таггарта ответил быстро, ей потребовались бы деньги на текущие расходы. О сумме, которую нужно было срочно вернуть банку, она боялась даже вспоминать, чтобы снова не расплакаться от отчаяния. Оставалось только попытаться продать несколько земельных участков. Но где же найти зимой покупателя? Буквы начали расплываться у нее перед глазами...

А что будет, если наследник Таггарта не захочет иметь с ней дело? Этот язвительный вопрос, заданный внутренним голосом, отбил у нее охоту править рукопись. И Мойра, отложив ее в сторонку, достала гроссбух, чтобы с его помощью выбрать участки для срочной продажи. Земля на заливных лугах была плодороднее, чем в других местах. Но фермеры, арендующие ее, исправно платили большую арендную плату и вряд ли согласились бы перебраться в другое место. Следовательно, надежда оставалась только на участки неподалеку от деревни. Однако продажа этой земли требовала кругленькой суммы для оплаты заключения экспертов, а таких денег на руках у нее не было. И времени на оформление сделки тоже. Если же продать ее со скидкой, она понесет значительные убытки.

Мойра скользнула рассеянным взглядом по старой пишущей машинке, стоящей на конце стола. Надо было раньше написать в Америку письмо, сразу же после смерти Таггарта. Но у нее тогда не хватило мужества обратиться к его наследнику с просьбой срочно выслать ей денег. Разумеется, в том, что он охвачен горем, уверенности у нее не было. Но она сама была охвачена грустью и печалью настолько, что не могла ничего с собой поделать.

– А теперь, жалостливая Мария Магдалина, ты потеряешь всю землю Синклеров! – в сердцах воскликнула она.

У нее вдруг еще сильнее разболелась голова, аспирин не помогал. Перспектива стать позором всего своего рода нарисовалась перед ней с пронзительной отчетливостью. Ей надо было проявить больше упорства и смекалки, найти какой-то способ спасти замок и без участия сыновей Таггарта, так и не помирившихся с отцом, даже когда он доживал свои последние дни.

Мойра в сердцах отбросила карандаш, злясь на себя и на отпрысков покойного, и принялась массировать кончиками пальцев пульсирующие виски. Вдруг со стороны въезда во двор донеслось урчание автомобильного мотора. Она вскочила и подбежала к окну. Какой-то незнакомый ей черный грузовик маневрировал по двору, вероятно, в поисках свободной площадки, пригодной для парковки. Наконец он остановился возле черного хода и заглох. Мойра уже собралась было пойти поговорить с водителем, воспользовавшись подземным ходом, соединяющим ее башню с главным корпусом, как вдруг дверца машины распахнулась, и из кабины высунулась голова с копной курчавых волос.

У Мойры перехватило дух, и она схватилась рукой за горло. Лица мужчины она из окна не видела, но его волосы тотчас же узнала. Да разве могла она их забыть!

– Но этого не может быть! – прошептала она. – Если только я окончательно не сошла с ума...

Ноги сами понесли ее к ступеням лестницы, ведущей в подземный тоннель. Рискуя свернуть себе шею, она сбежала по ним и устремилась по каменным плитам в подсобные помещения основного здания замка. Рой догадок и вопросов гудел у нее в голове. Во-первых, ей казалось странным, что он приехал сюда на грузовике, а не на серебристой малолитражке. Во-вторых, было непонятно, как ему удалось выйти на ее след спустя несколько часов после ее исчезновения из гостиницы. В Калите ее никто не знал. Стоп! А механик Роби?

Нет, этого решительно не могло быть! С ним она расплатилась наличными, и вряд ли он стал бы рассказывать об этом незнакомцу. Но в гостинице она расплачивалась кредитной карточкой, и у мужа Хелен осталась квитанция. Но даже если допустить, что американцу удалось уговорить старичка сказать ему ее имя и фамилию, то все равно оставалось загадкой, как он узнал ее адрес. Она убавила шаг и крепче сжала в руке фонарь, который сняла на бегу с крюка, прежде чем спуститься в темное чрево крепости. Мозг ее продолжал лихорадочно искать ответы на все новые и новые вопросы, возникавшие у нее по мере продвижения по тоннелю.

Почему он приехал к ней на грузовике? Да и вообще, он ли это? Может быть, это кто-то из строительных рабочих? Почему она решила, что только у этого американца, живущего среди косматых дикарей, такая шевелюра?

Достигнув наконец главного корпуса, Мойра поднялась по узкой и скользкой лестнице в подсобное помещение и, лавируя между опорными колоннами и ящиками со строительными материалами, поспешила по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой, к выходу во двор, расположенному рядом с большой кухней. Вдоль стен коридора тянулись книжные стеллажи, забитые книгами, повсюду толстым слоем лежала пыль, а кое-где виднелась паутина. Содержать огромное строение в порядке и чистоте одному человеку было не по силам. Многие комнаты вообще пустовали на протяжении десятилетий, но Мойра, выросшая в замке, знала в нем каждый уголок. Миновав огромный камин, в котором вполне можно было зажарить на вертеле целого быка, она прошла мимо дверей кладовой и замерла возле застекленных створок двери черного хода, не решаясь ее распахнуть. Но взгляд ее устремился во двор, где тоже застыл в нерешительности мужчина с копной курчавых волос на голове.

Он был широк в плечах и высок ростом, морозный узор на стекле мешал ей разглядеть его лицо, но было видно, что он одет в темную куртку. Сердце твердило ей, что это тот самый американец, но она не могла в это поверить. Наконец он подошел к двери поближе, и сердце Мойры заколотилось с чудовищной силой. Проклиная себя за невероятную глупость и позорную трусость, она тряхнула головой, расправила плечи и сделала долгий успокаивающий вздох, упорно внушая себе, что для паники нет причин, потому что на пороге застыл обыкновенный работяга, ищущий работу. И что надо спокойно открыть дверь и покончить со своими идиотскими фантазиями.

Дрожащими руками Мойра стала отодвигать засов, трепеща, как испуганная крольчиха. Задвижка поддалась и отошла в сторону. Мойра распахнула дверь и издала громкий вздох удивления и восторга: в шаге от нее стоял он!

– Это вы! – прошептала она, борясь с желанием протянуть руку и дотронуться до его лица. Значит, предчувствие не обмануло ее, он действительно разыскал ее! Все другие проблемы тотчас же отошли на задний план, она была не в силах думать больше ни о чем, кроме как о возможности упасть в его объятия и ощутить на своих губах его поцелуй.

Но как ни велика была ее щенячья радость, ей не составило труда заметить, что он смотрит на нее скорее с изумлением, чем с телячьим восторгом. Наконец он промолвил:

– Мойра?

– Да, это я, – смущенно подтвердила она.

Он закрыл глаза, словно бы осмысливая вдруг открывшуюся ему горькую правду, глубоко вздохнул и, вскинув подбородок, вперил в Мойру пристальный холодный взгляд. На его лице при этом не читалось никаких эмоций.

По спине Мойры почему-то пополз холодок, вызванный вовсе не сквозняком, на котором она стояла, а предчувствием чего-то страшного. Зябко поежившись, она засунула руки под мышки, хотя только что хотела обнять ими гостя, и переступила с ноги на ногу. Насколько она поняла, он не предполагал, что дверь ему откроет именно она. Так тогда зачем он сюда пожаловал?

Американец стал абсолютно не похож на того человека, которым он был этой ночью. Он тряхнул головой и с горькой усмешкой сказал:

– В более дурацкое положение, чем это, он вряд ли сумел бы меня поставить, даже если бы он сейчас был жив!

– Простите? – сказала Мойра, предположив, что он подразумевает какое-то происшествие, случившееся с ним по пути из Калита в Баллантре.

В его светло-карих глазах вспыхнули дьявольские огоньки.

– Так вы Мойра Синклер? – спросил он гробовым голосом.

– Да, как я уже и сказала, – смущенно промолвила она. – Но почему у вас такое лицо, словно вы смотрите на привидение. Разве вам была нужна здесь не я?

Он продолжал буравить ее взглядом, как бы не веря своим глазам.

– Уж не хотите ли вы сказать, что вам не известно, кто я такой? – осевшим голосом спросил он.

– Я думаю, вы тот самый мужчина, из постели которого я выбралась этим утром. Что происходит, в конце концов? Почему вы себя так странно ведете? – воскликнула Мойра.

– Вы продолжаете пытаться убедить меня, что находитесь в неведении относительно того, кто я есть на самом деле? – спросил он, насупив брови.

– Вы мужчина, с которым у меня была интимная связь, – теряя терпение, сказала Мойра. – Помимо этого, мне ничего о вас не известно. Надеюсь, вы собираетесь наконец просветить меня?

– Вам о чем-то говорит имя Таггарт Морган? – ледяным тоном спросил американец.

Ошеломленная, Мойра раскрыла рот и вытаращила глаза, отказываясь поверить, что тот самый мужчина, с которым у нее был такой бурный спонтанный секс всего лишь несколько часов назад, каким-то образом посвящен в ее личные дела. Кто же он в самом-то деле? Она попятилась, раздумывая над тем, не спокойнее ли будет скрыться за дверью и закрыться на засов.

– А почему вы меня спрашиваете об этом? – пролепетала она.

– Так вы и в самом деле все еще не догадались? – наступая на нее, спросил, в свою очередь, он. – Я сын Таггарта Моргана, и зовут меня тоже Таггарт. Прошу любить и жаловать!

Мойра застыла, готовая рухнуть на пол без чувств.

Гость самодовольно ухмыльнулся:

– Может быть, вы наконец пригласите меня в дом? Вряд ли сквозняк пойдет нам обоим на пользу. К тому же я проголодался и замерз.

Глава 11

Однако Мойра словно приросла к полу и продолжала смотреть на него с удивлением и ужасом. Тага такое поведение несколько обескуражило, он нахмурился и тяжело засопел, отчаянно пытаясь объяснить все происходящее с ним логически. Их вчерашняя встреча уже не казалась ему случайной, следовательно, он имел дело с опытной мошенницей, которая сначала ловко морочила голову его отцу, а сейчас с ошеломляющим бесстыдством стремится использовать в своих корыстных интересах его сына и наследника. Но как ей удалось так ловко все обстряпать?

Впрочем, подумал он, судя по письмам, которые она писала его смертельно больному отцу, эта женщина, так убедительно изображавшая теперь испуг и недоумение, обладала недюжинным умом и актерским талантом. Иначе бы она не сумела обворожить Таггарта-старшего и выкачать из него кругленькую сумму денег на ремонт и содержание замка, в котором жила.

Ему живо вспомнилось, как потряс его Баллантре, когда он впервые увидел его с горы, подъезжая к долине на дребезжащем грузовичке, выпрошенном у Роби. Огромный, величественный и суровый, этот бывший бастион разбойников доминировал над окрестностями даже теперь, когда за многие столетия он существенно поизносился и перестал считаться неприступной крепостью, за стенами которой долгое время безбедно существовал клан отпетых негодяев.

Было нелепо и смешно осознавать, что он является их потомком и, что самое главное, владельцем Баллантре. Но смеяться ему почему-то не захотелось ни тогда, ни в данный момент. Таггарт сглотнул ком и снова окинул изучающим взглядом женщину, загородившую ему проход. Справившись с волнением, Мойра подбоченилась и смотрела на неожиданного гостя пытливо и дерзко, готовая дать ему отпор. Она определенно чувствовала себя здесь хозяйкой, и с этим ему нельзя было не считаться.

Но как же, черт побери, она все-таки узнала о его приезде? Связалась уже после его отбытия из Америки с Джейсом? Была вынуждена вступить в контакт с наследниками своего бывшего благодетеля в силу финансовых затруднений? Побоялась потерять крышу над головой и смирила свою гордыню? Никаких видимых свидетельств того, что она расходовала получаемые от его отца деньги по назначению, он пока не заметил. Во дворе не было ни грузовиков, ни строительных материалов, необходимых для серьезных восстановительных работ. И первое, что приходило в голову, было то, что она тратила немалые суммы на себя, уверенная, что отчеты, которые она регулярно отсылала в Штаты, выглядят достаточно убедительно.

Однако заморочить голову ему, Таггарту Моргану-младшему, этой авантюристке не удастся. И никакие женские фокусы ей не помогут, хотя на один из них он вчера ночью уже и попался.

Словно бы угадав ход его мыслей, молчавшая до этого Момента Мойра перешла в контрнаступление.

– Вы имеете нахальство требовать от меня гостеприимства? – воскликнула она, взмахнув негодующе руками. – И это после того, как вы свалились на мою голову, словно снежная лавина, и вдобавок подозреваете меня в притворстве? К вашему сведению, мистер Таггарт, вся эта страшная история стала для меня полной неожиданностью.

Таггарт в ответ недоверчиво хмыкнул и бесцеремонно прошел в дом мимо нее, ясно давая ей понять, кто отныне будет здесь командовать.

– Что вы себе позволяете! – возмутилась Мойра. – Я вас, кажется, не приглашала.

– А по-моему, вы оказали мне уже наибольшее гостеприимство, на которое может рассчитывать мужчина. Хозяин гостиницы даже намекнул мне в разговоре, что у вас в Шотландии так принято. Советую вам прекратить ваши странные игры, а впредь думать о последствиях, прежде чем броситься в объятия к незнакомцу. – Он пошел дальше по полутемному коридору, но Мойра крикнула ему вслед:

– Стойте! То, что между нами произошло ночью, не дает вам права вламываться в мое жилище! Немедленно вернитесь!

Таггарт остановился и резко обернулся. Бежавшая за ним Мойра натолкнулась на него и едва не упала. Он подхватил ее под мышками и прижал к себе. Она выпятила бюст и вытаращила глаза, испуганная решительным выражением его лица. Шутить с ней он точно больше не собирался, сочтя для себя унизительной роль куклы, которую дергала за веревочки хитрая Мойра Синклер, ловко морочившая голову своими письмами его отцу. Не менее обидным ему казалось и то, что он представлял ее себе совершенно другой.

– Из того немногого, что мне стало известно о наших общих предках, – не выпуская ее из объятий, сказал он, – Морганы не раз пробивали брешь в стене обители Синклеров и становились здесь полноправными хозяевами. Так что я всего лишь продолжаю родовую традицию, хотя действую не стенобитным орудием.

Зрачки Мойры расширились, однако не от страха, а точно так, как они расширялись, когда он пускал этой ночью в ход свои пальцы и заставлял ее трепетать от страсти. Следовательно, пытаясь унизить ее, он добился другого результата. Таггарт выпустил ее из рук и отшатнулся, боясь запутаться в своих мыслях и сетях ее женских чар. Как ни жарки были их взаимные любовные ласки, они не могли ввести его в заблуждение. Пусть он и остался под большим впечатлением от совокупления с этой темпераментной шотландкой, Таггарт был уверен, что все ее исступленные крики, томные стоны и сладкие вздохи – всего лишь дамские уловки, призванные притупить его бдительность и заставить его забыть, что она неплохо жила на деньги его отца.

С этим следовало покончить раз и навсегда. Хотя его мужское естество и было категорически против разрыва с этой красоткой.

– Послушайте! – вскричала Мойра, охваченная нервной дрожью. – Давайте разберемся во всем спокойно. Пока же, похоже, мы оба заблуждаемся в отношении того, что произошло на самом деле.

Она лукаво улыбнулась и сверкнула голубыми глазами.

– О нет! Одному из нас уж точно известно больше, чем другому, – возразил на это Таггарт.

– Тогда я предлагаю вам умерить свой пыл и изменить для начала хотя бы тон разговора, – сказала Мойра и попыталась его обойти. Но он инстинктивно преградил ей путь к бегству и заявил:

– Хорошо. Но только имейте в виду, что повторения прошлой ночи не будет, с меня довольно того, что я один раз клюнул на вашу приманку. Я не собираюсь и впредь позволять вам меня дурачить.

– Дурачить вас? – Мойра рассмеялась. – Это круто! Тогда позвольте мне задать вам один вопрос: если я хотела вас обворожить и заманить в свои сети, тогда зачем я убежала на рассвете, даже не попрощавшись с вами? Ведь если следовать вашей логике, я должна была бы остаться и закрепить успех. И вот еще: объясните мне наконец, откуда мне могло быть известно, кто вы такой на самом деле! И что вы вообще собирались прилететь сюда из Америки? Меня о вашем визите никто не уведомил.

– Вы могли навести обо мне и моих планах справки, позвонив в Штаты, – сказал Таггарт.

– Это смешно! Я не настолько богата, чтобы позволить себе лишние разговоры по международной линии, – возразила она.

– Я об этом уже догадался, – с усмешкой сказал он. – После смерти моего отца вы лишились своего главного источника существования, пособия, которое он вам назначил.

– Пособия! – Мойра покраснела от негодования. – У нас имелся деловой договор с вашим отцом, все было по закону!

– И вы привыкли жить на широкую ногу. Сожалею, но отныне вам придется изменить образ жизни и привыкнуть к скромности и экономии, – холодно промолвил он. – Я не намерен брать вас на содержание. Впрочем, я не удивлюсь, если узнаю, что вы уже успели облапошить и других потомков Морганов в Америке. Вы весьма преуспели в написании трогательных писем.

– Откуда вы знаете о моих письмах? – прищурившись, спросила Мойра.

На этот вопрос он предпочел не отвечать, опасаясь, что вместе с гневом у него снова возникнет эрекция, совладать с которой он не сумеет и пустит этот аргумент в ход. А на пока еще чужой для него территории любой необдуманный поступок мог обернуться против него.

– Если бы вы не писали ему душещипательных посланий, он вряд ли бы стал посылать вам значительные суммы денег, – наконец сказал он. – Это чисто логическое умозаключение. Наличие же у вас таланта беллетриста несомненно, поскольку мой папаша был очарован вашими историями. Вам даже не пришлось прибегать к традиционному способу выкачивания денег из мужчин. Поэтому мне, можно сказать, повезло в этом смысле, я взял реванш за всех обманутых вами Морганов.

В ответ она влепила ему звонкую пощечину. Глаза ее при этом потемнели от гнева, на щеках вспыхнул румянец, грудь учащенно вздымалась. И Таггарту показалось, что она сейчас на грани бурного оргазма. Он, во всяком случае, тотчас же пришел в необычайное сексуальное возбуждение.

– Я думаю, что на этом наш разговор закончился, – вдруг заявила Мойра и, отступив, указала ему рукой на дверь. – Прошу вас покинуть мой дом, я не потерплю больше от вас оскорблений в стенах своего родового замка. Теперь, после близкого знакомства с вами, мне многое становится понятным.

– Что же именно, позвольте узнать? – спросил Таггарт.

– Только такой бессердечный человек, как вы, мог оставить без ухода и присмотра своего тяжело больного отца. Вы не соизволили даже послать ему открытку. Ваши братья такие же черствые эгоисты. Так-то вы отплатили ему за все добро!

Таггарт беззвучно пошлепал губами и расхохотался.

–Да вы редкая артистка! – с трудом произнес он сквозь смех.

Но Мойра не собиралась шутить, она окинула его таким ледяным взглядом, что по спине у него пробежал холодок.

– Что вам может быть в действительности известно обо мне и моих братьях? – наконец сказал он.

– В этом вы, как ни странно, правы, – невозмутимо констатировала Мойра. – Ваш отец никогда не писал мне о том, как вы живете. Он лишь упомянул однажды о вашем существовании. Мой личный опыт общения с вами я нахожу вполне достаточным, чтобы навсегда распрощаться. Будьте здоровы! – Мойра изобразила шутливый поклон и распахнула дверь. – Уверяю вас, что я не обременю вас своими письмами. И скорее не оправдаю надежд своих предков, чем возьму на Баллантре хотя бы один цент из моргановских сундуков. Прощайте.

Но Таггарт и не думал идти у нее на поводу. Эта самонадеянная шотландка явно переоценивала свою роль смотрительницы замка либо искренне считала, что имеет на родовое поместье больше прав, чем он. Возможно даже, что она была уверена, что перед смертью его отец сделал ее своей наследницей. Пора было разочаровать ее и поставить на место.

Таггарт отошел подальше от открытой двери, не собираясь уходить из помещения, по закону принадлежащего ему, и заявил с важным видом:

– Мне представляется, что нынешнее поколение шотландских Синклеров преувеличивает свое значение в общей картине исторических связей кланов Морганов, Синклеров и Рамзи. Связей, которые существенно ослабли с тех пор, как замок Баллантре потерял свою былую роль оплота трех этих родов. Должен признаться, что я не слишком осведомлен относительно своих пращуров, живших по эту сторону океана. Но то, что стало мне известно, пока я рос среди американских Рамзи и Синклеров, позволяет мне считать весьма условными узы наших общих обязательств.

– Уж не хотите ли вы сказать, что оставили без внимания историю собственного рода, будучи антропологом и посвятив всю свою жизнь истории других народов? – насмешливо спросила Мойра, словно бы отказываясь поверить, что он совершенно не интересовался собственными корнями.

– Одной из причин моего нынешнего визита в Шотландию как раз и явилось желание устранить это упущение и наконец-то докопаться до своих корней, – сказал Таггарт.

– И я попалась под ваш заступ! Очень мило, – съязвила Мойра, складывая руки на груди. – Но что еще вам от меня надо? Как долго вы собираетесь мучить меня изложением своих ограниченных взглядов на наше общее историческое наследие, ради сохранения которого вы пока ровным счетом ничего не сделали?