Текст книги "Властелин воды"

– У нас есть еще одна общая черта, милорд, – сказала она. – Это упорство. И так было всегда.

– Тогда, пожалуй, я составлю вам в этом компанию. Хотя после встречи с вашим отцом я бы с удовольствием исключил его из наших рядов. Именно благодаря упорству вы выбрались из кареты, миледи, и упорство поможет нам вместе преодолеть все испытания.

Бэкка весь день провела у постели Мод. Припухлость почти исчезла, но синяк остался. В основном девушка спала. Как-то она все же очнулась и узнала Бэкку, но снова провалилась в глубокий сон, стоило Анне-Лизе дать ей одну из своих настоек. Бэкка больше не видела Клауса – он не спускался ни к обеду, ни к ужину. Он исчез после их встречи на пороге гостиной, и остаток дня она провела в одиночестве.

С наступлением сумерек пришла Ула, задернула шторы и собралась было готовить Бэкку ко сну, но та наотрез отказалась. У нее были другие планы на вечер, а чтобы их осуществить, нужно было оставаться одетой. Бэкка объяснила свое нежелание ложиться спать книгой, взятой накануне в библиотеке внизу. Девушка сказала, что разденется сама, как только устанет читать, и отпустила служанку. Но стоило только Уле выйти, как она отложила книгу в сторону, потушила свечи и подошла к окну.

Раздвинув шторы, чтобы виден был освещенный луной лес, она уставилась на серебристую тропу и водопад, ниспадающий со скал в реку. Оставалось ждать. Пройдет ли он по этой тропинке снова? Если да, то она тайком отправится следом и узнает, что за обряд он там совершает.

Спустя некоторое время Бэкка устала стоять, придвинула к окну кресло и устроилась в нем. Ее тут же начало клонить в сон, и чтобы не заснуть, приходилось ежеминутно вскакивать с места. Только около полуночи ночное бдение было вознаграждено. Как и прошлой ночью, Клаус появился на тропинке – его ноги были окутаны мглой, а вокруг роились огоньки. Стараясь не терять ни секунды, она схватила пелерину, так как ночи были сырыми и прохладными, и вышла в холл. Там было пусто. Бэкка на цыпочках спустилась по лестнице и покинула дом незамеченной.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в обстановке, ведь она никогда раньше не бывала в этих местах. Ориентируясь на звук водопада и держась на безопасном расстоянии, девушка пробиралась по тропинке, стараясь не выпускать Клауса из виду. Его тело в свете луны казалось облитым серебром. Свечение подчеркивало его широкие плечи, узкую талию и плавный изгиб спины, делая акцент на упругих ягодицах и бедрах, словно увитых канатами мышц. Излучая свет, он ступал по устланной туманом земле.

На фоне первозданной природы он походил на небожителя. Сердце Бэкки учащенно забилось, по телу пробежала горячая волна, отчего она едва не упала на скользкий мох. Девушка наблюдала за чем-то сокровенным, не предназначенным для чужих глаз. Увиденное казалось почти сакральным, словно сама природа склонилась перед ним в благоговейном трепете. В лесу стояла мертвая тишина. Все застыло. И вдруг под ногами у нее хрустнула веточка.

Бэкка боялась пошелохнуться, глядя, как Клаус остановился и повернулся на звук, представ перед ней во всей неприкрытой красе. Она чуть не ахнула, сраженная увиденным. Он был великолепен! Она затаила дыхание и, казалось, не дышала, пока он не развернулся и не продолжил путь. Нельзя было допустить, чтобы ее застали в этом колдовском месте с ним. Только не после того, что произошло между ними ранее! Осторожно ступая, она постаралась идти медленнее.

Плоские, заросшие мхом камни образовали естественный спуск к водопаду. Клаус, не раздумывая, шагнул вниз, а Бэкка все не могла решиться. Если она пойдет за ним, то окажется как на ладони, а за туманом впереди не видно ничего, кроме редких скользких валунов. Она уже отошла от дома на приличное расстояние и если упадет или заблудится, то как найдет дорогу назад? Напряженно вглядываясь, она пыталась понять, что же находится впереди, там, где водопад впадает в реку. Сквозь завесу из пены и брызг проглядывало что-то темное. Именно туда и направлялся Клаус. Карета. Это была карета. Но стоило Бэкке моргнуть, как видение исчезло. Клаус тоже исчез, а вместе с ним и сонм призрачных огоньков. Может, это были те самые блуждающие огоньки из детских сказок? Невозможно! Она же никогда не верила в сверхъестественные силы! Значит, ей все это привиделось? Тоже нет. Еще секунду назад граф был здесь, а теперь исчез. Так легко и просто. Мгла тоже испарилась, открыв тропинку. Недолго думая, девушка принялась пробираться по поросшим мхом валунам вниз к реке, где еще совсем недавно виднелась разбитая карета.

Сколько Бэкка ни вглядывалась в залитую лунным светом гладкую поверхность, в пределах видимости не было ровным счетом ничего. В месте, куда упала карета, было слишком мелко, чтобы ее могло отнести течением вниз по реке. Это подтверждало и то, что их чемодан лишь слегка намок. И все-таки, куда же делась карета?

Она постояла немного и повернулась, чтобы взбираться наверх, туда, откуда спустилась, как вдруг носом к носу столкнулась с Клаусом. Вместе с ним вернулся и туман, который обвивал его обнаженное тело. Он не проронил ни слова и только, приоткрыв чувственные губы, смотрел на нее гипнотизирующим взглядом. В какой-то момент ей показалось, что он хочет ее поцеловать.

От неожиданности и нереальности происходящего из груди ее вырвался возглас, почти крик. Блуждающие огоньки были повсюду – они вспыхивали, мигали, касались ее! У нее закружилась голова, а пляшущие огоньки превратились в вихрь белых светящихся точек, туманивших взор. Теряя сознание, она снова вскрикнула и упала прямо в его распахнутые объятия.

Глава 5

С первыми лучами солнца Бэкка застонала и очнулась. Она сидела в кресле, а голова ее покоилась на подоконнике. Во рту стоял привкус яблок и ромашки, но это сочетание почему-то отдавало горечью. Она тряхнула головой, прогоняя остатки сна. После ночи, проведенной на узком жестком подоконнике, голова у нее раскалывалась, и она, приходя в себя, снова застонала.

Неужели все это ей приснилось? Не может такого быть! Она была в лесу с Клаусом. Сердце ёкнуло. Его имя непроизвольно приходило на ум, стоило ей о нем подумать. Все, как он и обещал. Это настораживало. Случившееся не могло быть сном. Уж слишком реалистично все было – особенно он, обнаженный в тумане, когда она, испуганная его внезапным появлением ниоткуда, упала прямо ему на руки. Что происходило с ней тогда? Она никогда раньше не теряла сознания.

Дрожащей рукой она принялась разминать затекшую шею. Солнечный свет, проникающий через окно, больно резал глаза. Это не могло быть сном. Но если так, то почему сейчас светит солнце, если она ушла около полуночи? Разве могла она все это время быть в лесу? И как снова оказалась в кресле? В голове было пусто. Она ничего не помнила.

Подумать как следует ей не дали. Она еще растирала затекшие плечи, когда из гардеробной вышла Ула с комплектом свежего белья да так и застыла на месте. Она переводила взгляд с нетронутой кровати на Бэкку возле окна, с прошлого вечера не раздевавшуюся.

– О миледи! – запричитала она. – Только не говорите, что спали в этом старом неудобном кресле. А шторы… Шторы-то не задернуты! – спохватилась она. – Миледи, я же говорила, что нельзя оставлять окно на ночь открытым.

– Луна так прелестно освещала деревья, – сказала Бэкка, вставая, – что я не могла глаз отвести. Я… я даже не заметила, как заснула.

Ее слова звучали неубедительно, но другого объяснения придумать она не могла. Именно с этого места она в последний раз видела Клауса, шедшего по дорожке сквозь туман. Сейчас тумана не было, только невесомые облака водяного пара напоминали о далеком водопаде.

– Вы уже заглядывали к моей горничной? – поинтересовалась она, стараясь перевести разговор на другое, чтобы больше не возвращаться к вопросу о шторах. По крайней мере, теперь она знала, зачем понадобилось вводить это правило. Если хозяин Линдегрен Холла привык теплыми вечерами купаться обнаженным, зрители ему ни к чему.

Она слышала, что у шведов есть довольно странные купальные традиции – они даже возводят специальные постройки, где льют воду на раскаленные камни, а потом окунаются в пар. Ходят слухи, что они сначала хлещут себя березовыми ветками, чтобы на коже открылись поры, а потом, чтобы их закрыть, ныряют в бассейн с ледяной водой. Она наверняка застала Клауса за чем-то подобным. Она слышала еще, что шведы – искусные обольстители. А уж в этом-то она успела убедиться.

– Я только что от вашей служанки, – сказала Ула. – Она очнулась и хочет видеть вас. Поэтому я и пришла.

– Спасибо, Ула. Я сейчас же к ней пойду, только переоденусь. Принеси, если можно, мой завтрак туда. И извинись за меня перед хозяином, хорошо?

– Да, миледи, – сказала Ула, приседая.

Служанка занялась своими обязанностями: отодвинула кресло на угол персидского ковра и раздвинула шторы. Оставив Улу, Бэкка проскользнула в спальню Мод через гардеробную.

Лежащая под одеялом девушка выглядела изможденной. От шишки на лбу остался легкий след, но синяк по-прежнему был ужасным и темным. Бэкка с трудом сдержала горестный вздох. Робкая маленькая горничная выглядела сонной, словно ее чем-то опоили, – из-под полуопущенных век смотрели остекленевшие глаза, на губах играла вымученная улыбка. Краска отхлынула от ее лица, и теперь ей можно было дать куда больше тридцати. Бэкка улыбнулась, радуясь осмысленному выражению, которое появилось в ее взгляде, и стараясь скрыть беспокойство.

– Что с нами стряслось, миледи? – произнесла горничная голосом, напоминавшим шорох гравия.

– Во время грозы наша карета перевернулась, – ответила Бэкка. – Тебе изрядно досталось, да еще и я тебя придавила. А у меня юбка, на потеху графу, обернулась вокруг талии.

– Графу.

Бэкка кивнула.

– Графу Клаусу Линдегрену, шведскому дворянину. Это его дом. Он привез нас сюда после того, как карета рухнула в ущелье. Вытащив меня, он снова залез в карету, хоть она и висела на краю пропасти, и вызволил тебя, Мод. Я никогда раньше не видела ничего подобного! И только он успел выбраться, как карета сорвалась. За тобой ухаживает его домоправительница по имени Анна-Лиза. Отец был здесь, но уехал. Граф отослал его, однако он обязательно вернется, когда узнает, что мы так и не добрались до Плимута. Пока мы в относительной безопасности. Граф предложил взять нас под защиту. Так что, Мод, отдыхай и набирайся сил для дальнейшего путешествия. Мы не можем вечно злоупотреблять его гостеприимством.

– У меня ужасно болит голова, миледи, – сказала Мод. – И я так устала…

– Тогда слушайся Анну-Лизу, и она мигом поставит тебя на ноги.

В спальне вдоль камина шагал Клаус, сцепив руки на спине под фалдами изысканного фрака. Рэбэкка не спустилась ни к завтраку, ни к обеду. Не за горами был ужин. Напротив стоял Генрик и наблюдал за ним, покачивая седой головой. Даже не глядя, можно было сказать, что он недоволен, – как всегда, облик старейшин говорил больше, чем слова.

– Если она не придет, придется мне самому идти к ней, – сказал Клаус.

– Думаю, давно пора это сделать. Тем самым вы избавили бы себя от лишнего беспокойства.

– Да, но вообще-то я надеялся, что не придется…

– Не изволите поведать мне, что же такого вы сделали?

Клаус махнул рукой.

– Должно быть, она увидела в окно, как я спускался вниз, чтобы избавиться от кареты, – сказал он. – Во всяком случае, она проводила меня до самой воды. И видела, как я прохожу вместе с каретой. Когда я появился снова, на этот раз без кареты, то напугал ее – как, впрочем, и она меня, – и она упала в обморок.

– Замечательно!

Клаус нахмурился.

– Она наверняка решила, что это обман зрения. А что еще ей оставалось думать? Экипажи не растворяются в воздухе, не так ли? Я отнес ее назад в комнату и напичкал снотворным из ромашки с маком, которым Анна-Лиза сейчас поит горничную. Я усадил ее в кресло, из которого она следила за мной, и оставил в надежде, что она примет все случившееся за сон. Больше всего меня огорчило то, что пришлось оставить ее в жестком и неудобном кресле, когда рядом стояла такая мягкая кровать, устланная пуховыми перинами.

– А что с каретой?

– Она уже на другой стороне, – сказал Клаус. Старейшина возвел глаза.

– А что мне было с ней делать, Генрик? На прежнем месте оставлять нельзя, а у нас спрятать негде… Барон Гильдерслив вернется. Кроме того, когда карета не приедет в Плимут, начнется расследование. Компания по прокату экипажей вышлет своего агента на поиски. Они бы нашли ее в реке, а потом прочесали все окрестности в поисках пассажиров. Не говоря уже о кучере, которого мы похоронили. Ты не хуже меня знаешь, что любой ценой нам необходимо сохранить инкогнито. Карета исчезла. В Ином мире им ее не отыскать.

– Юная леди отнюдь не глупа, милорд. Вам нелегко будет убедить ее, что все это лишь плод воображения.

– Увидев еще парочку таких… снов, она сможет с легкостью списать все на богатое воображение, уж будь уверен. Взглянув на мой мир, как она сможет заявить, что он существует на самом деле, и не прослыть безумной? После Войны возможности смертных значительно ограничились, Генрик. Иной мир оказался потерянным и забытым – растворился в тумане времени. Мы превратились в сказки, в сюжет для мифов и легенд. Ни один здравомыслящий смертный не станет верить в потусторонний мир, но сны – совсем другое дело…

Генрик ахнул:

– Вы не посмеете!

– Еще как посмею, если будет необходимо… и когда наступит время.

– Тогда вы все ей расскажете?

Клаус усмехнулся.

– Сны довольно непредсказуемая штука, дружище, – сказал он. – Это грань между явью и ирреальным… И если эту грань перейти, не остается ничего невозможного. И ты сам напомнил мне, что условий не два, а три.

Бэкка весь день старательно избегала Клауса. Теперь она прислала свои извинения, но отказалась от совместного ужина, попросив, чтобы поднос с едой принесли в ее покои. Ей это так просто с рук не сойдет! Он не сочтет слабость после пережитого достаточно уважительной причиной для того, чтобы так долго не появляться в столовой. Тем не менее она боялась встречи с ним: если окажется, что все это не было сном, то она просто сгорит от стыда.

Совсем некстати в дверь ее гостиной постучали. Она догадалась, кто за дверью, и все внутри оборвалось. Он даже в дверь стучал как-то особенно ласково.

Она открыла дверь. На пороге стоял Клаус, держа в руках серебряный поднос с «кордиалом»[5]5
  Кордиал – небольшой бокал на длинной или средней ножке, иногда вазообразно зауженный посередине; используется для подачи ликеров и других аперитивов.


[Закрыть], в котором плескалась пенистая жидкость сливового цвета и плавала веточка розмарина.

– Специально от… слабости, – сказал он с иронической усмешкой, которая заставляла ее сердце биться сильнее. Ничто в его поведении не указывало на то, что между ними произошло что-то предосудительное. И все же она чувствовала, что это «что-то» все-таки случилось. Все казалось таким реальным. Она до сих пор ощущала скользкую подстилку из мха под ногами и прохладные брызги водопада на лице.

– Что это? – спросила она, кивнув на бокал. Отстранившись, она позволила ему войти. Все приличия были соблюдены. За стеной Ула раскладывала ее ночную рубашку, задергивала эти проклятые шторы, разбирала постель, да и дверь между комнатами была открыта.

– Старое цыганское средство, – ответил он. – Медовый напиток с добавлением сладкого вина, рома, уксуса и воды, настоянной на розмарине. Лучше принимать перед сном. Присаживайтесь и выпейте. Этот дом наполнен травами, mittkostbart. He найдется человека, который разбирался бы в них лучше, чем Анна-Лиза. Ее умение лечить стало легендой.

Он поставил поднос на круглый столик и вытащил из бокала веточку розмарина.

– Позволите? – спросил он, направляясь к двери в спальню.

– Милорд?

– Я хочу положить это вам под подушку, – объяснил он, широко улыбаясь. – Говорят, что если веточку розмарина, вымоченную в этом напитке, положить под подушку юной леди, то во сне ей явится суженый.

Бэкка, стоя в дверях, смотрела, как он, кивнув Уле, которая наблюдала за ними, оставив свои дела, кладет веточку ей под подушку.

– Вот так! – сказал он, возвращаясь. – Приятных сновидений, mittkostbart. Надеюсь, теперь вы не променяете перину на жесткое кресло. Давайте присядем и немного побеседуем, прежде чем я оставлю вас наедине со сновидениями.

Бокал оказался в ее руке раньше, чем Бэкка успела это осознать. Опускаясь на кушетку, она смотрела, как он садится в кресло напротив, вытягивая ноги, как и во время их первой беседы. Мышцы бугрились под кремовыми бриджами. Ей уже приходилось видеть их… по крайней мере однажды. Это, несомненно, не было сном и предопределило события прошлой ночи. Как бы то ни было, думать об этом не хотелось. От одних только воспоминаний сердце начинало учащенно биться. Она ужаснулась, представив, какого цвета сейчас ее щеки, – у нее была очень светлая кожа, которая моментально становилась пунцовой.

– Выпейте, миледи, – сказал Клаус. – Вы не сможете оценить напиток по достоинству, пока он у вас в бокале.

Бэкка сделала маленький глоток.

– О боже! Он такой крепкий, милорд!

– Целебный напиток не может быть слабым, как вода. Вы хотя бы раз видели, чтобы водой лечили?

– Я думала… дело в том, что… я не привыкла к крепким напиткам, милорд.

– Я бы не назвал это снадобье крепким напитком, это просто лекарство. О, ну зачем же делать такое лицо? – рассмеялся он, увидев ее недовольную гримасу. – Как вы похожи на ребенка… Вы чудо, mittkostbart. He позволяйте жизни себя испортить. Невинность ценится превыше золота.

Возможно, так подействовал напиток или же врожденное любопытство, которое не раз играло с ней злую шутку, но Бэкка решила его испытать… для пущей уверенности. Хотя какая может быть уверенность с таким обаятельным, таинственным мужчиной, как граф Клаус Линдегрен?

– Я очень боюсь, что отец вернется, – призналась она. – Вы не знаете его так хорошо, как я. Он камня на камне не оставит… Рано или поздно карету на дне ущелья найдут, не могут не найти. И тогда…

Клаус поднял голову.

– Ее никто не найдет, – сказал он. – Я еще вчера утром, сразу после отъезда вашего отца, собственноручно вытащил ее из реки. Ее… разобрали на части. Части, которые нельзя будет использовать для моих экипажей, сожгли или закопали. Компания по прокату экипажей от этого не разорится, а для нас последствия такой находки могли бы быть весьма плачевны. Я уже говорил, что вы можете мне довериться, миледи. Со мной вам ничего не грозит. Клаус Линдегрен отнюдь не безгрешен, но он никогда не оставлял даму в беде.

Он говорил так искренне, к тому же она сама отчетливо видела… что-то невообразимое. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения – перед глазами от снадобья и без того все плыло, – а что касается сомнений, то они так и не развеялись, даже после столь проникновенного монолога.

– С-спасибо, милорд, – выдавила она. Нельзя показывать, что она в чем-то его подозревает. И ей совсем не было страшно. Может, все из-за влечения к нему, которое уже бесполезно было отрицать? Возможно, именно поэтому с самого начала в его присутствии она чувствовала себя надежно защищенной.

– Я боюсь, что доставляю вам неудобство, – сказала она. – Вы только вернулись домой, и вдруг вам на голову свалилась беглянка с пострадавшей прислугой. Мне нельзя здесь оставаться… так будет лучше для нас обоих, милорд.

– Интересная ситуация, – задумчиво произнес он. – Вам здесь хорошо, миледи?

– Мне здесь… слишком хорошо, милорд. Но я хочу продолжить путь… прежде чем…

– Прежде чем что, mittkostbart.

В его голосе появилась волнующая хрипотца, которая словно языками пламени ласкала ее самые потаенные места. Этот мужчина мог возбуждать одними лишь словами. Где уж ей тягаться с таким покорителем женских сердец? Напиток развязал ей язык, и она обмолвилась о самом сокровенном. И как теперь взять свои слова назад, когда больше всего на свете она хочет снова оказаться в этих крепких, надежных руках?

– Я всего лишь хочу, чтобы мне не стало… слишком хорошо, – ответила она, стараясь не смотреть ему в глаза.

– По опыту знаю, что среди друзей «слишком хорошо» не бывает.

– И все же мне нужно ехать, – повторила она, – как только Мод достаточно окрепнет. Я хочу поговорить с Анной-Лизой о ней, когда это будет удобно. Я почти все утро просидела с Мод. Припухлость сошла, но синяк выглядит довольно устрашающим. Надеюсь, это ненадолго. Но больше всего меня волнует ее апатия. Большую часть времени она спит – слишком много, на мой взгляд. Я знаю ее с детства, милорд, и, поверьте моему слову, сейчас она сама на себя не похожа.

– Утром непременно поговорите с Анной-Лизой о вашей служанке, – сказал он. – Бедная девушка смягчила ваше падение, миледи, но сама при этом упала крайне неудачно. Вполне естественно, что для ее исцеления понадобится время. Она идет на поправку, я сам это видел, и мы должны быть благодарны уже хотя бы за это. Да она скоро будет здоровее нас с вами! А как только она наберется достаточно сил, чтобы служить вам, я лично провожу вас до Плимута. Если вы еще не передумали ехать туда.

– Спасибо, милорд, но я не хотела бы настолько вас обременять. Я могу позволить себе нанять экипаж.

– Ах да, конечно. Но будет ли разумно привлекать к себе лишнее внимание? Наемные экипажи легко отследить. Боюсь, что это напиток так на вас влияет, миледи. Когда придет время, я доставлю вас в целости и сохранности туда, куда захотите. Но не сегодня.

Он поднялся, забрал пустой бокал и, взяв ее за руки, поднял с кресла.

– Мы уже достаточно долго беседуем, – сказал он. – Не хотелось бы испортить эффект от напитка, не так ли? Пусть Ула поможет вам… и засыпайте, mittkostbar. У вас впереди еще достаточно времени, чтобы подумать и принять решение.

Клаус поднес ее руку к губам и нежно поцеловал, одновременно пальцами лаская мягкую кожу ладони. От этих ласк у Бэкки вырвался легкий стон. Подобные ощущения были для нее так новы, так загадочны, что не могли не быть запретными. Она напряглась. Он постепенно вводил ее в мир чувственных наслаждений, и хотя она не совсем понимала, что происходит, но все же хотела, чтобы это длилось вечно. Он поднял голову, но руку ее не выпустил. В свете свечи его зрачки расширились настолько, что уже нельзя было различить цвет глаз – сплошное глубокое синее мерцание морской воды. Они стали темными и загадочными, и если бы она потеряла контроль над собой, то утонула бы в этом бездонном омуте.

– Спокойной ночи, милорд, – сказала она наконец, освобождая руку.

Клаус поклонился, щелкнув каблуками в одному ему свойственной манере.

– Приятных сновидений, миледи.