Текст книги "Его дикое проклятие. Царство теней. Книга 2"

Глава 7

ЛЭЙРА

Теперь я поняла.

Поняла, почему Вика уговаривала меня не ходить в замок. Почему Кадиз бросал на меня подавленные взгляды. Почему Десмонд был так нетерпелив, что для него вообще нехарактерно, и почему в конце нашей встречи он заставил меня пообещать:

– Не совершай необдуманных поступков, Лэйра. Все зависит от тебя. Ты нужна нам.

С этими словами он прижал меня к себе, словно внезапно налетевшая буря грозила унести меня прочь.

Вика взяла меня за руку, когда я медленно подошла ближе, чтобы рассмотреть, – хотя какая-то часть предпочла бы отвести взгляд.

В моей голове бешено вертелись обрывки мыслей, проклятий, вопросов и ругательств. Отчетливой оставалась только одна мысль.

Аларик. Аларик. Аларик.

Они обнаружили крылья.

Еще раньше я заметила, что на его спине постепенно проявляются крылья – у Риана Циры они тоже были. В сложенном виде они были почти незаметны, и я возлагала все надежды на то, что Аларику удалось скрыть продолжающиеся изменения тела. Но у него не получилось.

Они расправили крылья во всю ширь, и оказалось, что их размах – почти четыре метра. О том, какую боль ему причинили, можно было догадаться по множеству переломов тончайших костей. Некоторые из хрупких суставов были раздроблены. Мелкая сетка пурпурных сосудов была видна издалека на фоне тонкой серой кожи. Мой желудок сжался, став маленьким, жестким и холодным, когда я увидела два острых кола толщиной с кулак, которые удерживали крылья Аларика. Их просто вонзили в тонкую кожу. Кровь, стекавшая вниз, засохла, превратившись в коросту.

До этого момента казалось, что Аларик без сознания, но теперь он осторожно нащупал ногами опору и поднял голову, которая до этого безвольно висела.

– Когда? – выдавила я. – Когда они это сделали?

Только сейчас я заметила, что Вика положила руку мне на плечи. Она осторожно коснулась моих пальцев, которыми я невольно, скорчившись от боли в сердце, вцепилась в грудь.

– Соберись, Лэйра.

Она была права – я должна стоять прямо. Никто не должен догадаться, что происходит у меня внутри.

Впрочем, никто не обращал внимания на меня или на Вику. Или на Аларика. У прилавков покупали овощи и корнеплоды, торговались за козье мясо и за маринованную в уксусе и соли рыбу. Время от времени люди смеялись или оглядывались на своих детей, которые носились по рыночной площади. Они были довольны, эти люди, потому что были в безопасности и под защитой – они и их любимые. И это было единственное, что имело для них значение.

Могла ли я их в этом упрекнуть?

Я ведь ничем от них не отличалась.

– Несколько дней назад. И я не буду ничего об этом рассказывать. – Вика сглотнула, сдерживая отвращение, и этого было более, чем достаточно. – Пусть он сам это сделает, когда…

– О северный мюр! – вырвалось у меня, когда я поняла, что мне будет недостаточно освободить его от магических оков, которые сковывали его руки. Нужно будет как-то вытащить эти колья. Их передние концы были загнуты. Мне нужно будет сделать их мягкими и податливыми с помощью магии, и я понятия не имела, получится ли у меня. Ведь я даже не знала, из чего они сделаны. Я смогу понять это только в тот момент, когда коснусь их.

– Соберись, – снова подбодрила меня Вика и больно ткнула кулаком.

Я была ей благодарна. Она была права. Мне нельзя впадать в отчаяние. И сейчас, когда Аларик медленно, словно преодолевая сопротивление, открыл глаза, я не хотела выглядеть жалким ничтожеством.

Кандалы на обеих руках. Два кола, выступающие над карнизом, до которых я вообще могу не добраться. И совсем немного времени.

Я справлюсь. Каким-то образом я это сделаю, убеждала я себя. Я должна быть сильной – для него. Я была для него единственной надеждой.

Взгляд Аларика метнулся над площадью. Потом он посмотрел на меня, и в этот момент я поверила.

Мы справимся.

Я хотела навсегда запомнить, что его глаза были синими. Но теперь они полностью потемнели, став черными или антрацитовыми, без малейшего проблеска белого. Они блестели от слез всегда, когда он их открывал. В остальном он почти не изменился. Его лицо стало шире, скулы острее, а нос – немного длиннее. Несмотря на похожие на шипы костяные наросты у него на лбу, свалявшиеся волосы, грязь и запекшуюся кровь, он по-прежнему был красив. Почему все они этого не видят?

– Все это кончится, – прошептала я, и он, словно услышав меня, изогнул рот в горькой улыбке.

– Пойдем, – попросила Вика, но я не могла послушаться.

Я смотрела вверх, на него, а он смотрел вниз, на меня, своими блестящими черными глазами. Что-то обжигало мне язык, словно острые пряности или жар, и я лишь спустя несколько долгих, лишенных каких-либо мыслей мгновений поняла, что это была магия. Его магия. На вкус она была как дым и железо, когда его разогревают настолько сильно, что оно плавится. Она гладила меня по коже, одновременно холодная и горячая, обвивалась вокруг моего горла, словно чья-то рука.

Голоса людей притихли, когда первые из них подняли взгляды на Аларика. Они переговаривались вполголоса, что-то тревожно шепча друг другу. Матери подзывали детей к себе, а старухи уходили с площади, нервно оглядываясь, будто ожидая, что замок рухнет и погребет нас всех под собой.

Магия – не только я ощутила ее. Она была такой сильной, что даже простые немийцы почувствовали напряжение в воздухе.

Я не могла освободиться от взгляда Аларика, и мое сердце внезапно забилось быстрее от испуга.

Что, если мы опоздали?

Что, если Аларик сломался и в нем осталась лишь сущность Повелителя дэмов? Ненависть, магия и темные желания?

– Тогда я тебя найду, – прошептала я, почувствовав, как Вика встряхнула меня. – Где-нибудь я найду тебя снова.

– Лэйра. – Вика притянула меня к себе и отвесила пощечину. – Прекрати! Что бы ты ни делала – перестань! Пусть он перестанет так на тебя смотреть.

Я огляделась по сторонам, но никто не обращал на меня внимания. Они замечали лишь его темный взгляд. Они не могли понять, на что или кого именно он направлен.

Вика не отставала:

– Они позовут гвардейцев, если он не прекратит. Они причинят ему боль, Лэйра, – ты этого хочешь?

Наконец я смогла освободиться от его магии и отвернуться.

– Ты права, – сказала я, тяжело дыша. – Нужно уходить.

Я не оглядывалась. Слишком отчетливо я ощущала затылком его взгляд.

Глава 8

ЛЭЙРА

В День солнечного поцелуя я проснулась задолго до рассвета. У меня пересохло во рту, ноги и руки замерзли, а кончики пальцев онемели.

Это волнение, сказала я себе. Просто нервничаю. Вот и все.

На то, чтобы поджечь свечу лучиной, мне понадобилось десяток попыток. Я отправилась на кухню, попыталась налить себе стакан воды из большого кувшина и едва смогла его поднять. Проклятье.

– Луилэйра? – крикнула мама из спальной каморки. – Что случилось, дорогая?

Я торопливо потерла ладони друг о друга, чтобы вернуть им чувствительность.

Не сейчас. Не сейчас. Только не сейчас.

Я всегда боялась этого, всегда следила. Но это не могло быть правдой. Не сейчас.

– Лэйра?

– Все в порядке, мама. Я…

Но она уже поднялась с кровати, выглянула из своей каморки, сгорбленная, опираясь на палку, и посмотрела прямо на мои руки, которые я по-прежнему растирала и прижимала к себе. Ее лицо тут же побледнело – это было заметно даже в теплом свете свечи. Она застыла, открыв рот. Палка царапала пол, потому что от волнения она едва удерживала ее в руках.

– Этого не может быть… Лэйра. Скажи, что это не…

Я рассмеялась, слишком громко и слишком нервно:

– Конечно, нет, мама. У меня просто… онемели руки. Иногда случается. Не переживай.

Но она мне не поверила. Ни единому слову. Маленькими, трудными шажками она добралась до меня и сначала коснулась лба, а затем тыльной стороны ладоней.

– У тебя жар, дорогая.

– Чушь. Просто голова нагрелась. Сейчас пройдет.

– А руки онемели.

– Ничего такого.

Мама тяжело опустилась на единственный стул, стоявший у кухонного стола, – на второй не хватало места. Ее палка упала на землю. Целую вечность она не произносила ни слова, а просто прижимала кулаки к векам, и мне показалось, будто все ее силы уходят просто на то, чтобы дышать.

– Это увядание, Лэйра, – выдавила она затем и уронила руки на стол. – Так оно и начинается, и ты это знаешь.

У мамы оно так и началось. А до того у ее матери. И, вероятно…

– Но может быть, это ничего не значит.

– Может быть, это значит все, Лэйра! – К моему ужасу, она почти кричала, словно я совершила ужасную ошибку. Но я ничего не сделала! Если увядание и правда передалось по наследству, это не моя вина.

– Слушай меня. Слушай! – Ее глаза, когда-то зелено-карие, давно стали бледными и водянистыми, почти бесцветными. Она пристально смотрела на меня. – Какое-то время это можно скрывать. И ты это сделаешь. Десмонд не должен ничего узнать до свадьбы.

Я не сразу осознала, что она хотела мне сказать.

– Десмонд не отменит свадьбу из-за моей болезни. Если это вообще болезнь.

– Как ты можешь быть такой наивной? – тихо спросила она. В ее голосе звучали нежность и снисходительность, но в то же время упрек. – Ты же сама знаешь, что это для тебя означает. И он тоже знает. Она передается, Луилэйра, и если тебе не ясно…

Я покачала головой. Как объяснить ей, что Десмонд не волнуется о наследнике? Что у нас есть собственные планы насчет этой свадьбы? Мне пришлось бы рассказать ей слишком много – слишком много того, чего никто не должен знать о Десмонде. Даже она.

– Нет, мама, я все понимаю. Разумеется. Я ничего ему не скажу. – Уж точно не сегодня. – Не переживай.

Что за смешная фраза. Как она может не переживать? Она попыталась собраться, уж это она хорошо умела, она всю жизнь училась этому – не давать никому заглянуть за свой фасад. И она сделала это сейчас – безликая стена отгородила ее от меня. Теперь я не могла понять, какие мысли и чувства вызывает у нее то, что я унаследовала увядание. Я понятия не имела, что происходит за этой стеной. А теперь мне пора было уходить, если я хотела добраться до замка вовремя, так что у меня уже не было возможности, чтобы попытаться за нее заглянуть или подождать, пока стена станет проницаемой с той или другой стороны, чтобы я сумела хоть чуть-чуть увидеть, уловить страх матери и чувство вины. Ее тревогу за меня. Мне так хотелось утешить ее и себя. Но мне нужно было уходить. Потому что сегодня – наш единственный шанс спасти Аларика.

– Давай не будем думать о плохом, – попросила я и взяла ее руки в свои. Я с усилием улыбнулась: – Смотри. Уже проходит. Может, я просто неудачно легла. Или я волнуюсь из-за сегодняшнего праздника. Я почти не спала, так сильно переживаю.

И она понятия не имела, что речь вовсе не о том, как я впервые буду танцевать с Десмондом перед взором моего отца.

Потому что сегодня в замке эс-Ретнея вообще никто не будет танцевать.

* * *

Пока я шла пешком к замку, меня не отпускало беспокойство, что это действительно может быть проявление увядания, и из-за этого ноги становились тяжелыми, а дышать было трудно. Мать считала, что болезнь всегда нависала надо мной, словно туча. Для нее было лишь вопросом времени, когда дождь из этой тучи обрушится на меня. Никто не думал, что увядание передается по наследству. То, что оно проявилось у моих мамы и бабушки, я считала случайным. Но обычно болезнь приходила уже в старости. Должно быть какое-то объяснение. Другое, не то, которое нашла для себя мама. Она считала, что болезнь настигла ее из-за предательства истинной любви, когда она приняла решение выйти за моего отца и стать княгиней.

Теперь такую же ошибку предстояло совершить и мне. Я любила Десмонда, но не так, как следует любить будущего мужа. Но не может же быть, чтобы именно поэтому ветра этой жуткой болезни подули на меня. Это не было проступком, требующим наказания. В конце концов, я делала это не ради себя.

Я не пришла ни к какому выводу, за исключением расплывчатой идеи, что это как-то может быть связано с наследственностью. С моей прародительницей, которая когда-то создала Царство дэмов. И с ее магией, которая текла в моих жилах.

Что, если мама тоже ощущала магию? С тех пор, как я себя помню, она учила меня, как прятать, подавлять и скрывать ее. Мне никогда даже не приходило в голову, что она может быть такой же, как я. Что, если увядание было наказанием за нашу магию? Попытка ветров положить конец нашему злосчастному роду и уничтожить колдовство?

Мне следовало бы поговорить об этом с ней. Поговорить очень осторожно, чтобы прощупать, какую часть истины она готова услышать. Возможно, сегодня вечером, если она к тому моменту не будет слишком уставшей.

Внутренне я истерически рассмеялась, задыхаясь от напряжения, которого требовал подъем по склону Волариана.

Разумеется, если я сегодня вечером буду еще жива.

* * *

Вика уже с нетерпением поджидала меня у подъемного моста, по которому десятки, если не сотни, перемазанных грязью людей спешили в направлении рыночной площади. На подруге было праздничное платье – небесно-голубое, похожее на прекрасный сон, но для нее, наверное, представляющее настоящий кошмар. В складках юбки скрывался кинжал, который она тщательно спрятала, прикрепив к бедру с помощью ремня.

– Лэйра, уже почти полдень. Праздник вот-вот начнется. Ты могла бы немного поторопиться.

Я вышла до восхода солнца. То, что я шла настолько медленнее, чем обычно, меня не порадовало, но я не могла ей объяснить, не встревожив ее – а сейчас это было ни к чему.

– И что за вид?

Она посмотрела на мое покрытое потом лицо и встрепанные волосы и понизила голос:

– Тебе стоило бы быть незаметнее. Идем.

У нас уже не было времени, чтобы добежать до таверны, где я могла бы спокойно переодеться и привести себя в порядок. Вика потащила меня в сторону, под прикрытие воза, доверху загруженного тюками сена, и я расстегнула рубашку и штаны, без промедления сбросив их. Вика тут же подхватила рубашку, не дав ей упасть на грязную землю, намочила ее водой из фляги и смыла пыль с моего лица и пот с подмышек.

Нас заметила группа мужчин, кто-то, проходя мимо, выкрикнул что-то непристойное, но мы едва обратили на них внимание.

Вика вытащила из своей сумки платье, которое она припасла для меня. Когда я увидела его, меня пробрала дрожь. Платье было на ней в ту ночь, когда на Десмонда пало проклятье. Я весь вечер не могла отвести от нее взгляд, так красива она была в нем. Оно было цвета солнца – лучше я его не могу описать. Гладкая, воздушная ткань переливалась белым, желтым, золотым и оранжевым, в зависимости от того, как на нее падал свет. Мне даже показалось, что я почувствую магию, коснувшись его и проведя руками по складкам. Но магии не было.

– Быстрей, переодевайся.

Пока я застегивала пуговицы у декольте и расправляла юбку, Вика уже расчесывала мне волосы.

– Оставим их непокрытыми, – решила она. Свои она заплела так, чтобы косы частично прикрывали лицо. Пудра и румяна скрывали шрамы, насколько это было возможно. – Твой цвет волос идеально подходит к платью. Тебе оно идет намного лучше, чем мне. Жаль только, что коротковато.

Да, я была выше ростом, чем Вика, и поэтому платье не скрывало мои изношенные кожаные сапоги. Но уже было ничего не исправить, к тому же тут и так все знали о моей бедности. Кроме того, в них я смогу бегать, пусть даже мне казалось, будто ступни изранены и покрыты мозолями. К сожалению, в отличие от онемевших поутру пальцев, это я не могла объяснить волнением. Что же со мной происходит?

– Все в порядке? – спросила Вика. Она подумала даже о горшочке с пудрой, и теперь проходилась кистью по моему лицу. – Лэйра, я тоже нервничаю. Но мы не одни. Мы справимся. Вместе.

Я ощутила укол совести. За утро я ни разу не подумала о том, что подвергаю ужасному риску не только себя, но и Вику, Десмонда и Кадиза. Только сейчас, когда подруга с веткой в руке подошла ко мне и отметила, что мне нужны еще украшения, я заметила, что под ее глазами лежат темные тени.

– Что это? – озадаченно спросила я. – Дождевой вьюнок?

Вика кивнула, смочила листья водой, а затем добавила блестящей пудры из второго горшочка, чтобы зелень стала отливать золотом. С помощью заколок она закрепила ветку в моих распущенных волосах так, что она стала похожа на обруч. Или корону…

– Помнишь, – тихо спросила она, – как ты однажды ребенком чуть не умерла от лихорадки? Мама делала для тебя сок из цветков вьюнка, и ты выздоровела.

Я помнила это совсем смутно, а о растении знала слишком мало. В сущности, лишь то, что оно цветет только раз в несколько лет в течение нескольких часов и обычно ночью. То, что мама исцелила меня с его помощью, я совсем забыла. А Вика нет.

– Возможно, ты еще жива благодаря ему, этому простому растению, которое встречается повсюду и которое при этом никто не знает, как использовать. Это напоминает мне магию. А тебе?

– Спасибо, Вика, – прошептала я. – За твою смелость.

– Тебе вовсе не нужна моя. Тебе хватает своей. И до этого момента всегда хватало, и сегодня ее будет достаточно. Ты справишься!

– Обязательно, – прошептала я. – Так и будет. У нас хороший план. Он сработает. – Если только у меня получится подчинить магию.

Вика улыбнулась, но улыбка получилась натянутой, и я поняла, что это еще не все. Проклятье. За всей этой тревогой из-за нашего плана, из-за Аларика, а теперь еще из-за отвратительного подозрения, что я могу заболеть, я совершенно забыла о беспокойстве подруги в последние дни.

– Тебе опять приснился один из этих снов? – спросила я.

Прикусив нижнюю губу, Вика кивнула:

– Да. Я расскажу тебе позже, у нас мало времени. Но вот что: сегодня ночью кое-что изменилось.

– Что же?

Я понимала, что нам придется уложить весь этот разговор в несколько мгновений. Мы торопливо собрали наши вещи, и Вика запихнула все в свою сумку. Она покраснела? Что с ней вдруг случилось?

– Риан, – выдохнула она, словно это объясняло все.

Риан. Сама я всегда мысленно именовала его полностью – Риан Цира. Как будто он был слишком недосягаем, чтобы ограничиваться лишь именем.

Мы бежали по широкой улице, заполненной людьми. Большинство из них спешили в замок, некоторые шли оттуда. Нам попадались на глаза и первые рабочие, которые собирались небольшими группами. То, что они нервничают, я замечала только из-за своей осведомленности об их планах. Надеюсь, для них все кончится хорошо.

Метров через сто мы нырнули на узкую боковую улочку – короткий путь, который вел наверх. Между стенами было прохладнее, но меня все равно снова прошиб пот.

– Почти каждую ночь я вижу его во сне, – произнесла Вика. – И обычно это… не кошмары. – Ее короткий взгляд пробудил во мне желание задать вопрос и одновременно запретил это делать. Я не ошиблась. Ее щеки покраснели – и в ее случае дело было не в том, что подъем по лестнице ее утомил. Блеск ее глаз тоже выдавал, что речь о чем-то другом. – Но сегодня ночью…

– Что? – выдохнула я у нее за спиной. Мы уже почти добрались до переднего двора замка.

– Все было так смутно, Лэйра. Сон был без слов, без изображений. Он состоял лишь из ощущений, и, наверное, я все просто придумываю.

– Расскажи, – охнула я.

– Мне показалось, что Риан хочет меня предупредить. Он был так настойчив, что я от испуга проснулась и больше не могла уснуть. При этом я не знаю о чем. Но что-то случилось. Или вот-вот случится. Понимаешь, Лэйра? Я больше не знаю, что за опасность нависает над нами. Это может быть что угодно. Может быть, даже мой собственный страх.

Я догнала Вику только потому, что она остановилась, и взяла ее за руку. Мне хотелось пообещать ей так много, но исполнить я могла так мало.

– Но сейчас это не важно, – сказала Вика. – У нас больше нет времени на тревожные мысли и путаные сны.

Верно. Времени у нас не было.

Узкая улочка вывела нас наружу, и перед нами раскинулась рыночная площадь. Там, где обычно повозки и прилавки теснились так близко друг к другу, что людям приходилось протискиваться между ними, сегодня все убрали, чтобы освободить немного места. На простом деревянном помосте слева от главного крыльца было еще несколько мест для так называемых высокопоставленных гостей. Как нелепо, что мне положено сидеть там. Отец и верховный министр, конечно, будут стоять на балконе папиного рабочего кабинета.

Я заставила себя не смотреть в ту сторону, потому что тогда я бы увидела и Аларика. Я слишком хорошо помнила, как он отреагировал на это в прошлый раз. А сегодня нам определенно нужно было не привлекать внимания. Весь план строился на том, что все будут смотреть в другую сторону – не на Аларика. Но когда я увидела, как много людей собираются в переднем дворе замка, эта идея показалась мне почти безнадежной.

Я бросила лишь один короткий взгляд вверх на стены замка, которые темным пятном выделялись на фоне светлых скалистых склонов Волариана, защищавшего замок сзади. В положении Аларика ничего не изменилось. Он опирался ногами о карниз, а значит, бодрствовал и был в сознании. Смотреть на крылья я себе запретила. Мысль о том, что нужно будет их освободить, изводила меня.

Я снова быстро опустила взгляд, надеясь, что Аларик меня не заметил. Еще слишком рано.

Вика остановилась так резко, что я, погруженная в мысли, налетела на нее.

– Я кое-что забыла, – сказала она, сунула руку в маленький мешочек на поясе, висевший рядом с флягой, а потом протянула мне сжатый кулак. Я раскрыла ладонь, и меня охватило странное облегчение, когда в руку скользнула каменная бусина на свернутом кожаном ремешке. Вика прикрыла мою ладонь. Мне показалось, будто мысли проясняются. Будто мне снова стало хватать воздуха, а сердце забилось ровнее. Я ощутила легкое и приятное покалывание, будто онемение пальцев, которое я ощущала до сих пор, теперь отступает. Даже ноги казались уже не такими тяжелыми и усталыми.

– Лэйра? – Только благодаря озадаченному вопросу Вики я осознала, что смотрю сквозь нее. Чтобы объяснить ей, что я сейчас почувствовала, мне пришлось бы рассказать о признаках увядания. Но я не хотела ее пугать. Так что я лишь быстро покачала головой. Я позже поломаю голову над идеей, которая промелькнула у меня сейчас.

Это ведь полная чушь! Но я и правда это почувствовала. Моя волшебная каменная бусина, наследство прародительницы, избавила меня от всех признаков ужасной болезни в одно мгновение.

Что, если увядание наказывало нас не за то, что мы ощущали магию?

Что, если оно приходило, когда мы от нее отрекались?