Текст книги "Тигрица"

Как могут эти люди заниматься сексом со случайными партнерами? Что заставило этих женщин отдаться первому же мужчине, который подошел под покровом темноты? Какое безумие, какой неутолимый голод сделали это возможным? Должны же быть какие-то правила, подумала Джессика, но какие?! Или, может быть, никаких правил не существует вовсе, и в мгновение, когда в зале погас свет, гостями овладел древний первобытный инстинкт, проснувшийся под влиянием момента? Но как можно просто протянуть руку и взять того, кто тебе приглянулся, – схватить, подмять под себя и?..

Нет, Джессика не могла этого ни понять, ни принять. Пожалуй, сейчас лучше не думать об этом, тем более что в эту минуту у нее были совсем другие проблемы.

Странный шорох, который она услышала несколько секунд назад, по-прежнему не давал ей покоя. Это могла быть пальмовая ветвь, скребущая по верхнему краю стены, или птица, потревоженная в своем гнезде ее неожиданным появлением; в конце концов, это мог оказаться просто сухой лист, который протащил по каменным плитам патио сонный ночной сквозняк.

Это могло быть все что угодно.

Или ничего.

Джессика неловко переступила с ноги на ногу и подумала, что не может стоять здесь вечно. С каждой секундой вероятность того, что ее одиночество будет нарушено, увеличивалась, и ей оставалось только надеяться, что это будет просто ищущая уединения парочка, слишком увлеченная друг другом, чтобы обращать внимание на нее. А если нет? Если на нее набредет некто, по слепой прихоти случая оставшийся без пары? Нет, ей необходимо снова вернуться в залу и попытаться пробраться к выходу через лабиринт сплетенных на ковре тел, чего бы это ни стоило.

Приняв такое решение, Джессика оттолкнулась от колонны и, пообещав самой себе не краснеть и не бояться, шагнула к распахнутой двери.

И в этот самый момент чьи-то руки обхватили ее сзади и сжали с такой силой, что Джессике показалось, будто у нее затрещали ребра. Она хотела крикнуть, но чья-то жесткая ладонь зажала ее рот. Едва не теряя сознание от страха, Джессика все же попыталась вырваться из этих сильных объятий, но противник слегка приподнял ее над полом – ровно настолько, чтобы она потеряла опору под ногами, – и потащил в чернильную мглу под балконом.

Страх Джессики внезапно прошел, уступив место слепой ярости. Рывком высвободив одну руку, Джессика вслепую двинула локтем назад, надеясь попасть нападавшему по ребрам, но удар получился скользящим и не причинил ему вреда. В ответ мужчина лишь сильнее сдавил ее в стальных объятиях, да так, что у Джессики потемнело в глазах.

Она еще пыталась бороться, но ее беспорядочным ударам недоставало точности и силы. Джессика задыхалась, перед глазами плыли оранжевые круги, а кровь стучала в ушах словно колеса проносящегося на бешеной скорости товарного поезда. Казалось, нападавшему достаточно сделать еще одно, совсем небольшое усилие, и она будет полностью в его власти…

Неожиданно Джессика почувствовала себя свободной и, не удержавшись на ногах, неловко упала на четвереньки. Со всхлипом втянув воздух, она расслышала над самой своей головой тупой удар и сдавленное проклятье. С трудом обернувшись через плечо, Джессика увидела двух борющихся мужчин. Послышался звук еще двух увесистых ударов, взлетели вверх сжатые кулаки, и две фигуры отпрянули одна от другой. Один из мужчин остался стоять, а второй повалился на каменные плиты двора. В следующую секунду он, однако, вскочил на ноги и, слегка припав к земле, словно паук, которого прижгли спичкой, принял оборонительную позу.

Высокая тень быстро двинулась вперед, но столкновения не произошло. Второй человек, который стоял, слегка пошатываясь, попятился назад, потом повернулся и нетвердой рысью бросился прочь. Звук барабанов и протяжные сладострастные стоны, доносящиеся из зала, на мгновение стали громче и снова затихли – это стеклянная дверь сначала распахнулась шире, а потом захлопнулась. Очевидно, бежавший с поля боя мужчина вернулся в зал.

Высокая тень двигалась теперь по направлению к Джессике, которая все еще стояла на четвереньках. Приблизившись и склонившись над ней, незнакомец негромко присвистнул и, поправив на плечах черную накидку, легко опустился рядом с ней на колени. Несмотря на темноту, Джессика рассмотрела, что верхнюю часть его лица скрывает черная бархатная полумаска.

Незнакомец легко дотронулся до ее плеча, и Джессика, вздрогнув, отпрянула.

Мужчина убрал руку.

– Прошу прощения, сеньорита. Я не желаю вам зла.

Он произнес эти слова таким тихим и глубоким голосом, что Джессика едва расслышала их. Несмотря на то, что незнакомец назвал ее сеньоритой, Джессике показалось, что его английский практически безупречен. Во всяком случае, она не уловила никаких следов португальского акцента, хотя тут она могла и ошибиться. Ее собственное сердце стучало так громко, а дыхание было таким учащенным, что, кроме этих звуков, она не слышала почти ничего. То, что ее спаситель совсем не пострадал в стремительной схватке и даже, кажется, почти не запыхался, внезапно показалось Джессике обидным и несправедливым.

– Я… Большое спасибо, – выдохнула она наконец и попыталась встать, но голова у нее закружилась, и Джессика пошатнулась. Определенно, страх и кайпериньо нельзя было смешивать ни в каких пропорциях.

Незнакомец поддержал Джессику, без церемоний обняв ее за плечи. Его манерам вообще были свойственны решительность и властная уверенность, хотя Джессика и не могла отрицать, что проявленная им забота была вполне искренней.

– Вам нужно сесть, – сказал незнакомец, пристально вглядевшись в ее бледное лицо.

– Нет, право же не нужно… – слабо возразила Джессика. – Со мной все будет в порядке. Я…

Голова у нее снова закружилась, и она поднесла руку ко лбу. Незнакомец, впрочем, не обратил на ее протесты никакого внимания. Оглянувшись через плечо, он разглядел в темноте две каменные скамьи у фонтана и удовлетворенно хмыкнул.

– Идемте, – коротко приказал он.

Джессика позволила подвести себя к одной из скамеек и усадить, поскольку это было проще, чем пытаться возражать, и гораздо проще, чем пытаться дойти до скамьи самой. Стоило ей, однако, опуститься на твердое прохладное сиденье, как наступила реакция. Джессику затрясло с такой силой, что ей пришлось обхватить себя руками за плечи, и все-таки зубы ее продолжали выбивать частую дробь.

Негромко выругавшись, ее спаситель опустился на скамейку рядом и привлек Джессику к себе. Одной рукой он прижал ее голову к своему плечу и стал потихоньку покачивать, утешая и баюкая Джессику, словно маленькую испуганную девочку.

В первое мгновение Джессика, не разобравшись, что к чему, резко выпрямилась, но уже через секунду снова обмякла. Руки незнакомца ничуть не ограничивали ее свободы, не пытались удержать и в то же время были такими теплыми, сильными и надежными, что Джессика решила им довериться. В этих дружеских объятиях она чувствовала себя уютно, спокойно и безопасно, а это было именно то, чего ей так не хватало в данный момент.

Безопасность и покой… Ничего подобного Джессика не испытывала вот уже многие годы, и теперь она мимолетно удивилась тому, что эти ощущения подарило ей прикосновение совершенно постороннего человека. Впрочем, она не стала останавливаться на этой мысли и расслабилась, доверчиво прильнув щекой к твердому плечу незнакомца. Время от времени по ее телу еще пробегала дрожь, но самое страшное было уже позади, и Джессика тихонько и с облегчением вздохнула.

Объятия ее спасителя стали крепче, и Джессика почувствовала на своих волосах его горячее дыхание, но не сделала никакой попытки освободиться. Все происходящее казалось ей совершенно естественным и достаточно целомудренным. Впрочем, очень скоро она почувствовала, что незнакомец совсем не так спокоен, как ей казалось. Джессика ясно слышала, как громко и часто стучит его сердце, стучит совсем рядом, но этот мощный и ровный ритм странным образом помог ей совладать с дрожью, которая постепенно улеглась.

Страх тоже давно исчез, на его место пришло иное чувство, которое было подозрительно похоже на то, которое возникает между старыми знакомыми, встретившимися после долгой разлуки. Оно медленно просыпалось где-то в глубине души Джессики, как будто прикосновение незнакомца включило какие-то таинственные механизмы биологической памяти – подобно тому как электронные системы способны распознавать и идентифицировать человека по рисунку его ладони, приложенной к стеклу сканирующего устройства. Ее тело как будто узнало – и признало – этого человека и теперь, помимо ее воли, открывало перед ним самые потайные уголки, в которые Джессика не пускала никого – ни родных, ни близких. От этого она чувствовала себя открытой, незащищенной, но в то же самое время Джессику переполнял какой-то непонятный восторг, о природе которого она просто боялась гадать.

Приподняв голову, Джессика слегка отстранилась, не вырываясь, впрочем, из объятий своего спасителя, и попыталась угадать под маской черты его лица. Тот, в свою очередь, тоже посмотрел на нее. Джессику обдало жаром его тела, и она вдруг почувствовала исходящие от него запахи – дразнящий аромат мускуса, мягкого рубашечного шелка, яичного шампуня и дорогого лосьона. Смешиваясь с ее собственными духами «Пармская фиалка», эти запахи, в которые вплетались сладостное благоухание цветущего жасмина и йодистый привкус моря, образовывали такой потрясающий букет, что в голове у Джессики снова слегка зашумело. Ветер прошелестел по темным каменным плитам патио и улегся у ног Джессики. Ночь становилась все более темной и тихой. Двое на скамейке замерли на несколько не правдоподобно долгих секунд, чувствуя, как между ними нарастает крепкая связь – связь столь прочная, что разорвать ее обоим было бы не под силу. В этом участвовали не только их тела и души, но и разум, и это немало удивило Джессику. Она буквально физически чувствовала, как надежные внутренние барьеры, которые она годами возводила на путях своей чувственности, один за другим рушатся, открывая дорогу новому, почти незнакомому ей ощущению. Не успела она подумать, хорошо это или плохо, как последняя преграда пала и могучий, ничем не сдерживаемый порыв сотряс все ее тело.

Мужчина, продолжая обнимать ее за плечи, издал какое-то невнятное восклицание, в котором Джессика угадала восхищенное удивление, подобное тому, которое испытывала она сама. Подняв руку, он коснулся рукой ее пылающей щеки, потом провел тыльной стороной ладони вдоль линии ее скул, остановившись только у заостренного подбородка. Его пальцы легко скользнули по полной нижней губе Джессики и продолжали свой путь по ее шее, на мгновение задержавшись там, где под тонкой светлой кожей бесился сумасшедший пульс.

Прошла еще какая-то доля секунды, и незнакомец медленно склонился к ней, как будто ему все еще мешали какие-то внутренние сомнения, а может быть, он просто давал Джессике время подумать и принять решение. Когда она не попыталась уклониться – а для этого у нее не было ни причин, ни желания, – его объятия стали еще более крепкими и жаркими, а в прорезях маски затрепетали густые тени ресниц. Следующим движением он ткнулся губами в щеку Джессики, ища ее слегка приоткрывшийся ему навстречу рот.

Это прикосновение отозвалось во всем теле Джессики словно удар электрического тока. Потрясенная силой этого ощущения, она машинально стиснула в пальцах край атласной накидки незнакомца и прижалась к нему всем телом, ища хоть какой-то опоры в мире, который внезапно пришел в движение и закружился вокруг нее в неистовом водовороте.

Последние признаки страха покинули ее, растаяли, растворились в золотом теплом сиянии, которое понемногу затопляло Джессику изнутри. Жаркий и жадный поцелуй незнакомца согрел ее неподатливые прохладные губы, и Джессика почувствовала, что вся горит словно в огне, а его язык уже принялся исследовать ее чуть влажную, тонкую кожу, слегка касаясь уголков рта и скользя по ее изогнутой наподобие лука верхней губе. Нисколько не спеша и даже, напротив, с нарочитой медлительностью, человек в маске продолжал легко целовать ее, постепенно его поцелуи становились все более смелыми. Они соединились так плотно, что даже едва заметная дрожь, даже неуловимое движение одного немедленно передавалось другому.

Одновременно его рука мягко и неторопливо скользнула по напряженной шее Джессики. Это прикосновение было таким легким, таким волнующим, что по коже ее побежали мурашки, и Джессика недовольно пошевелилась, когда ладонь незнакомца вдруг остановилась. Он понял, и его рука скользнула дальше, а растопыренные пальцы сомкнулись на ее полной груди решительно, властно и в то же время – осторожно и нежно.

Задохнувшись, Джессика широко открыла рот, пытаясь набрать в легкие побольше воздуха, и незнакомец немедленно этим воспользовался, чтобы сделать их поцелуй еще более глубоким. Вторжение его языка было неторопливым, скользящим, вкрадчивым. Он пришел не как завоеватель, а как вода, просачивающаяся в щелку плотины. Словно приглашая ее на танец, язык незнакомца слегка коснулся зубов Джессики и обежал небо плавным круговым движением, убеждая, уговаривая, соблазняя, и она ответила на этот понятный призыв, то наступая, когда он отступал, то увертываясь от его выпадов, то двигаясь вслед за ним по кругу. От этого горячая кровь потекла по ее жилам еще быстрее, и Джессика почувствовала внутри жаркое томление, в то время как ее тело жадно требовало все новых и новых ласк.

Пальцы мужчины незаметно скользнули в низкий вырез платья, осторожно поглаживая мягкий шелк ее напрягшейся груди. Когда они – случайно или преднамеренно – чуть коснулись ее соска, Джессика содрогнулась от наслаждения, которое растеклось по всему ее телу, пробудив в ней ощущения столь же сильные, сколь и невероятные.

Внезапно в мозгу Джессики зазвучал негромкий сигнал тревоги. Что с ней? Почему она лежит в объятиях постороннего мужчины в маске и позволяет ему ласкать себя? Неужели одного поцелуя – весьма искусного, надо отдать незнакомцу должное – оказалось достаточно, чтобы она позабыла все и вся? Или она настолько пьяна, что, едва избегнув одной опасности, готова снова рисковать всем, что у нее есть? Какое непозволительное легкомыслие! Какой скандал! Какое…

– Не бойся, – негромко прошептал незнакомец, на мгновение оставив в покое ее губы. – Я не сделаю тебе больно.

– Отпусти меня!..

В голосе Джессики прозвучала мольба, хотя она и собиралась произнести эти слова со всей возможной твердостью и решительностью.

Несколько мгновений незнакомец молчал, потом слегка приподнял голову.

– Ты действительно этого хочешь? Ведь сейчас все зависит только от нас, а другого случая любить друг друга нам может и не представиться. Все, что от нас требуется, это не совершить ошибки, о которой мы оба потом будем жалеть.

Глаза Джессики были широко открыты, но она почти ничего не видела. Она колебалась. Самым благоразумным было оттолкнуть его и броситься прочь. Джессика и помыслить не могла, что она способна поступить по-другому. Еще полчаса… нет, несколько минут назад она ни за что бы не поверила, если бы ей сказали, что она способна опуститься до уровня тех людей, которые, словно свиньи в хлеву, пьяно барахтались в объятиях друг друга в темной зале.

И все же руки, обнимавшие ее, были такими теплыми, такими сильными и надежными, а прикосновение губ таким обжигающе-чудесным, что отказаться от всего этого было выше ее сил. Далекие звуки самбы бились в крови Джессики, разжигая ее нетерпение и наполняя ее страстью, а желание щедро вознаградить незнакомца за его своевременное вмешательство подкреплялось нарастающим в ней чувством, которое было гораздо больше и выше обыкновенной похоти.

Потом Джессика подумала, сколько же времени прошло с тех пор, как она вообще испытывала какие-то чувства, если не считать той привязанности, которую она питала к своим близким родственникам. Сколько времени прошло с тех пор, как она позволяла себе что-либо чувствовать? Джессика даже не подозревала, что она способна на подобные безрассудные поступки, на сумасшедший экстаз, на это дикое наслаждение близостью. До сегодняшнего вечера она просто не осознавала, как ее тело изголодалось по ласке и как оно может ныть и болеть, требуя ее – совсем как заблудившийся в пустыне путник страдает от жажды, мечтая о глотке благодатной влаги.

Кроме того, она была в Бразилии, а не в Новом Орлеане. Никто не знал, кто она такая и откуда приехала, и ни одной живой душе не было дела до того, как она себя ведет и что делает. Здесь, на этой темной скамье, в этом пустынном дворике их было только двое – она и незнакомец, для которого она была не Джессикой Мередит, а безликой женщиной без имени и фамилии, которую он отыскал в темноте, в темноте же и покинет. Если она примет его дар – физическую близость, которую он так откровенно ей предлагает, – и превратит ее в радостное воспоминание, способное скрасить ей скучные, деловые будни, кто, посмеет обвинить ее? И кто узнает?

– Это безумие! – чуть слышно прошептала она.

– Да, и да хранит нас Господь! Карнавал и есть самое настоящее безумие, но разве можно выдумать лучший предлог, чтобы отправиться туда, куда зовет сердце?

Губы Джессики чуть заметно дрогнули в лукавой улыбке.

– По-моему, сердце здесь совершенно ни при чем.

– Нет? Тогда что мешает тебе откликнуться на сладкий голос плоти? Потом ты всегда можешь попрощаться навсегда… Если ты так этого хочешь.

Джессика напрягла слух, стараясь уловить в его речи акцент. Нет, подумала она, никакого акцента, произношение просто идеальное. Может быть, это интонация, необычная манера строить фразы ввела ее в заблуждение?

Джессика никак не могла решить, в чем тут дело, да это было и не важно. Ее тело горело от желания, удовлетворить которое она могла только одним способом.

Теплый ночной ветер зашуршал листьями пальм, и Джессика вздрогнула, с особенной силой ощутив сладкий запах цветущего жасмина, который всегда действовал на нее возбуждающе.

Она вовсе не собиралась прижиматься к незнакомцу. Движение было чисто подсознательным, рефлекторным, и разум не принимал в нем никакого участия. Напротив, Джессика испытала настоящее потрясение, граничащее с ужасом, когда обнаружила, что ее своевольное тело качнулось в сторону и прильнуло к твердому плечу незнакомца. Ее ресницы сами собой опустились, но Джессика уже почувствовала, что над ней больше не довлеют ни воспитание, ни природная стыдливость. Во всяком случае, на новый поцелуй она ответила со всей страстью, на какую была способна, и ее губы с готовностью раскрылись под его губами.

Незнакомец судорожно вздохнул и откинулся назад, потянув ее за собой. Прислонив Джессику к стене, он повернулся к ней и, загораживая ее от всего света своими широкими плечами, принялся целовать лоб, брови, кончик носа и скулы Джессики. Потом он снова нашел губами ее рот и впился в него долгим и страстным поцелуем, одновременно расстегивая крошечные золотые пуговицы ее льняного платья.

В его движениях не было нетерпения или поспешности. Можно было подумать, что время не имеет для него никакого значения. Расстегнув последнюю пуговку, незнакомец опустил ладонь на ее грудь – туда, где отчаянно стучало ее сердце. Его язык задвигался во рту Джессики в такт этому сумасшедшему биению, а рука сдвинулась выше и нашла под кружевами ее дремлющие соски. Он ласкал их с такой нежной осторожностью, словно это были полные сочной сладости ягоды, которые он боялся раздавить. От его движений они проснулись, напряглись и отвердели, и когда это произошло, он перенес на них весь жар своих губ, увлажнив языком покрывающее их тонкое кружево. Прежде чем Джессика успела отреагировать, он вдруг оттянул лифчик и одним движением вобрал напрягшийся сосок в себя.

Забота и неторопливая осторожность незнакомца заставили Джессику окончательно позабыть обо всем – даже об инстинкте самосохранения. Последний барьер пал, и она покорно выгнулась навстречу незнакомому мужчине, подставляя тело его ласкам. В ее жилах тек жидкий огонь, кожа пылала, а под опущенными веками сияли ослепительные солнца.

Под уверенными руками незнакомца передняя застежка ее лифчика легко разошлась, и он прижался губами и лицом к ложбинке между ее освобожденными грудями. Руки его тем временем соскользнули по животу Джессики вниз и легли на небольшой холмик.

Даже сквозь ткань юбки Джессика ощущала силу его гибких пальцев, которые уверенно продвигались все дальше. Отыскав небольшой бугорок сверхчувствительной плоти, примостившийся в складке ее лона, незнакомец сосредоточился исключительно на нем. Его средний палец медленно задвигался по суживающейся спирали, и чем ближе подбирался он к ее самой сокровенной тайне, тем сильнее становились сладкая мука и ощущение тяжести, скопившейся внизу ее живота.

Негромко ахнув от наслаждения, Джессика уткнулась лицом в шею незнакомца и прижала губы к его чуть солоноватой коже, вдыхая исходящий от него аромат, который – она знала – навсегда сохранится в ее в памяти. Ее спаситель тоже издал какой-то невнятный звук и, взявшись обеими руками за бедра Джессики, помог ей перебраться к себе на колени. Завозившись, чтобы устроиться поудобнее, Джессика вдруг почувствовала под собой всю силу его возбуждения, а незнакомец – словно на мгновение утратив над собой контроль – несколько раз приподнялся вместе с ней, судорожно прижимаясь бедрами к ее разомкнувшимся под его напором ногам.

Стараясь сдержать дрожь в пальцах, Джессика взялась за узел его черного галстука. Справившись с ним, она начала расстегивать пуговицы на его белой шелковой рубашке, обнажая рельефную, прекрасно развитую мускулатуру. Любопытные пальцы Джессики осторожно скользнули по выпуклым мускулам, ненадолго запутались в упругих курчавых волосках, нащупали небольшой плоский диск на золотой цепочке и, опустившись ниже, наткнулись на круглую и твердую пуговку его напрягшегося от возбуждения соска. Наклонившись к нему, Джессика слегка коснулась его языком, как будто пробуя на вкус, потом захватила губами и несильно втянула его в себя, стараясь вернуть незнакомцу хотя бы часть наслаждения, которое он подарил ей.

Увлекшись этим возбуждающим исследованием, Джессика не заметила, как незнакомец снял с нее туфли и взялся за подол юбки, собираясь поднять его повыше. Даже прикосновение к ее бедру оказалось неспособно привлечь к себе ее внимание – она просто механически отметила этот факт и так же машинально подвинулась, когда он расправил юбку так, что она укрыла его колени. Только когда его пальцы скользнули по застежке ее чулочного пояса и проникли под узкую полоску кружев, которую она носила в качестве трусиков, у Джессики от волнения захватило дух.

Первое осторожное вторжение его пальцев заставило ее крепко зажмуриться и замереть – отчасти от наслаждения, отчасти от страха, ибо она не знала, как поступит незнакомец, когда ему откроется ее маленький секрет.

Очевидно, он все-таки почувствовал ее напряжение, так как его пальцы поспешно отступили и занялись горячими и влажными складками нежной и чувствительной кожи, прикрывавшими вход в сад наслаждений. Незнакомец нежно теребил их, разводил в стороны и распутывал мягкие шелковистые волоски, чтобы ничто не мешало Джессике насладиться тем, что им обоим предстояло. Покончив с этим, незнакомец снова вернулся туда, где он уже побывал, но теперь он действовал еще осторожнее и мягче, сосредоточившись на том, чтобы помочь ей сбросить напряжение и расслабить сведенные мускулы.

Сладостная, волшебная мука стала почти непереносимой. Воодушевленная примером незнакомца и его реакцией на ее первое робкое прикосновение, Джессика провела рукой по его плоскому животу и, спустившись по узкой полоске упругих волос, уткнулась в его широкий шелковый кушак. Нащупав застежку, Джессика потянула за нее, и «липучка» с шуршанием разошлась. Когда пояс упал, она освободила зажимы подтяжек и, оставив их болтаться, расстегнула пояс на брюках. Справиться с «молнией» на ширинке Джессике мешало очевидное возбуждение незнакомца, от которого брюки спереди натянулись, но замок в конце концов поддался. Опуская его до упора вниз, Джессика коснулась пальцами ног незнакомца и тут же почувствовала, как мышцы его живота отреагировали на эту легкую ласку рябью судорожных сокращений.

Инстинкт и смущение заставили Джессику отдернуть руку. Вздрогнув, она с лихорадочной поспешностью провела ладонью по его руке, поднимаясь от запястья к плечу, и остановилась, с такой силой впившись пальцами в его кожу, что от напряжения кончики ее пальцев онемели и потеряли всякую чувствительность.

Тело Джессики горело словно в огне, легкие задыхались от недостатка воздуха, груди набрякли и потяжелели, а низ живота разламывался от тупой, ноющей боли. Перед глазами Джессики плыл плотный золотистый туман, в ушах шумела кровь, а в мозгу не осталось ни одной связной мысли. Напряжение, судорогой сводившее ее тело, было таким сильным, что Джессике казалось – само время остановилось и не двигается. В эти мгновения она чувствовала себя часами со взведенной до упора пружиной, стоящими в ожидании легкого толчка, которое приведет в движение анкер.

И вот этот момент настал. Ее внутренняя пружина сорвалась и пошла стремительно раскручиваться с чуть слышным грозным гудением. Напрасно Джессика пыталась справиться с этим неожиданным взрывом эмоций. К счастью, незнакомец ожидал этого и подготовился. Его губы, прижатые к ее губам, заглушили невольный вскрик потрясения и радости, который сорвался с губ Джессики, почувствовавшей внутри себя его мужское естество. Незнакомец вошел в нее плавным, уверенным движением, погружаясь все глубже в сладостную горячую влагу, которую источало ее лоно.

И остановился, наткнувшись на эластичную внутреннюю преграду.

От неожиданности и удивления он замер, и Джессика почувствовала, как на Коже незнакомца выступила холодная испарина. Стараясь взять себя в руки, он невнятно, но свирепо выругался и, медленно, неохотно, начал отступать.

Джессика, омываемая горячими волнами жгучего желания, уже почти полностью погрузилась в блаженное полузабытье. Скорее почувствовав, чем поняв, что происходит, она протестующе застонала от охватившего ее разочарования. Ну почему все должно было случиться именно так, в отчаянии подумала она. Неужели в ее жизни ничего не изменится?

Мысль об одиночестве была невыносимо тяжелой, и Джессика, напрягая бедра, чтобы не дать ему выскользнуть, прошептала с мольбой:

– Нет!.. Не надо, пожалуйста!..

Незнакомец в замешательстве приостановил свое отступление, и Джессика, повинуясь жгучему желанию, которое годы воздержания только усилили, сама сделала выпад.

Острая боль пронзила низ ее живота, но Джессика только закусила губу. Теперь незнакомец оказался внутри ее полностью, и наслаждение, которое доставило ей вторжение его горячей, напряженной плоти, прорвалось даже сквозь боль и оглушило Джессику. Она чувствовала, как он движется в теснине ее жаркой сырой пещеры, пробираясь между атласных, судорожно сжимающихся стен, и инстинктивно напрягалась, стараясь доставить еще большее наслаждение и себе, и ему.

Ни разу в жизни Джессике не довелось испытать ничего подобного. Раньше она всегда считала физическую близость чисто механическим актом, но теперь она на собственном опыте убедилась в обратном. Сосущая пустота в груди, которая с особенной силой терзала ее в последнее время, куда-то исчезла, одиночество отступило, и Джессика впервые за несколько лет почувствовала себя полноценной женщиной. Чувствовать это было так удивительно и странно, что к горлу ее подкатил какой-то тугой комок, а на глазах выступили слезы. Стараясь справиться с ними, Джессика выгнулась и запрокинула голову назад, но две горячие капельки все же выскользнули у нее из уголков глаз и потекли по вискам.

Быстро-быстро моргая глазами, чтобы стряхнуть с них слезы, Джессика внезапно заметила – или ей показалось, что она заметила – какую-то неясную красноватую вспышку, которая сопровождалась негромким щелчком и жужжанием. Этих негромких звуков, однако, оказалось достаточно, чтобы разжечь в ней искорку тревоги, но мужчина, на коленях у которого она продолжала сидеть, вдруг зашевелился, задвигался, наступая и отступая. Движения его бедер, поднимавшихся и опускавшихся в мерном, мощном ритме, снова заставили Джессику позабыть обо всем. Восторг подступающего сладострастия ослепил и оглушил ее, и единственное, на что Джессика оказалась способна, было двигаться в такт его осторожным выпадам, как можно шире раскрываясь навстречу его атакующей плоти.

Незнакомец как будто только этого и ждал. Пробормотав какие-то слова, по тону похожие на извинения, он отбросил всякую сдержанность.

Это была волшебная, потрясающая скачка. Ураган чувств захлестнул Джессику, и она, задыхаясь от восторга, мчалась во мрак на горячем коне, словно грабитель, увозящий с собой все сокровища мира. Мускулы ее сводило от нечеловеческого напряжения, но в экстазе она не чувствовала ничего, подчиняясь одному могучему и властному ритму, который медленно, но неумолимо вел обоих к сияющей развязке.

Мышцы незнакомца тоже напряглись и свились в тугие узлы. Джессика ясно ощущала, как под кожей его плеч перекатываются как будто чугунные шары, но это лишь сильнее возбуждало ее – как и его широкие ладони, лежавшие на ее талии, помогавшие ей и направлявшие ее. Каждый раз, когда она резко опускалась на раскаленный жезл его страсти, ее напряженные соски легонько касались волос на его груди, и эта изысканная ласка буквально гипнотизировала ее, заставляя забыть обо всем на свете.

Больше всего ей хотелось, чтобы незнакомец вошел в нее как можно глубже. Ей не терпелось почувствовать всю его силу, испытать все его умение и выносливость, и он как будто почувствовал ее желание. Не прерывая контакта, он поднялся вместе с ней со скамьи и, уложив Джессику на сиденье, воздвигся над нею, еще шире разведя ей колени, чтобы начать новое наступление.

– О-о-о! – прошептала Джессика. – Еще! Еще!..

С каждым ударом она чувствовала, как рушатся глухие стены, ограждавшие ее узенький тесный мирок, и как открывается большой и широкий мир, о существовании которого она даже не подозревала. Оковы многолетней привычки превращались в прах, и освобожденный дух Джессики воспарил на невиданные высоты, откуда ей открывались головокружительные, сияющие перспективы.

«Свободна! Свободна!» – эта мысль вновь и вновь проносилась у нее в голове словно для того, чтобы дать ей возможность поскорее привыкнуть к своему новому состоянию. Сердце Джессики наполнилось легкой пьянящей радостью, а тело, казалось, стало невесомым, и даже боль, которую она продолжала ощущать внутри, была ей сладка.