Текст книги "Опрометчивое пари"

3

Дэмион тем вечером практически больше не разговаривал с Марией. Его постоянно окружали журналисты, друзья и знакомые – и это продолжалось до самого рассвета, когда Ричард Хоукинс пришел ему на помощь.

– Пора отправиться позавтракать, – сказал режиссер, умело освобождая Дэмиона от какого-то журналиста и троих специалистов-рекламщиков. – Линда нам его приготовит.

Охмелевший Дэмион всмотрелся в симпатичную звездочку, стоявшую рядом с Ричардом. Ей было двадцать четыре, у нее были светлые кудряшки – и она была пятой или шестой женой Ричарда Хоукинса. Никто, включая и самого Ричарда, уже не вел им счет.

Дэмион сделал еще один глоток шампанского.

– Привет, Линда, – проговорил он и улыбнулся, восхищаясь тем, насколько четко выговаривает слова.

Он повторил свое «привет, Линда» еще несколько раз только для того, чтобы продемонстрировать, как у него это получается, а потом, заговорщически подмигнув, наклонился и поцеловал ее.

– У тебя славный носик, – похвалил он.

– И у тебя тоже, – захихикала Линда. Актриса она была средненькая, но славилась не только милой внешностью, но и добрейшим сердцем. Если бы Ричард не перебрал еще пять жен, прежде чем ее найти, Дэмион ему позавидовал бы. Что до него, то он твердо знал, что одного неудавшегося брака ему хватит на всю оставшуюся жизнь. Он не имел намерения повторять этот рискованный эксперимент – никогда и ни за что.

Дэмион взял Ричарда и Линду под руки, и они втроем вышли из бальной залы.

– Я не намерен жениться, – вдруг объявил он, решительно ткнув пальцем Ричарду в грудь. – Я ни в коем случае не стану жениться и тебе меня не заставить! – Он воинственно жестикулировал. – И никому меня не заставить.

– Поверь моему слову, малыш, я и не хотел бы, чтобы ты женился. Это совершенно не подходит к твоему имиджу. Оставайся холостяком, и женщины Америки будут тебе благодарны.

Дэмион ухмыльнулся.

– Ну, значит, все в порядке. Ты будешь мне благодарен, я буду себе благодарен и женщины Америки будут мне благодарны. Похоже, все будут довольны. Мы объявим завтра об этом журналистам, пусть они напечатают заявление. Дэмион Тэннер, самый убежденный холостяк мира, только что полушил «Ошкара» и обешшает, что никогда не женится. – Он нахмурился. – Звучит как-то не так, Ричард.

Режиссер еще раз дружелюбно хлопнул его по плечу.

– Не бери в голову, малыш. Просто идем с нами. Пора позавтракать.

Дэмион послушно пошел со своими спутниками к лимузину и там растянулся на мягком заднем сиденье. В какой-то момент пути он почувствовал, что протрезвел, и пожалел об этом. Направление, которое приняли его мысли, было достаточно неприятным.

Почему он не готов кричать от радости? Он получил «Оскара» – сверкающий мираж, который вел его все четырнадцать лет тяжелейшего труда, включая два первых года в самом начале карьеры, когда он часто ложился спать голодным. Определенно, сейчас было не время чувствовать себя несчастным.

Он наблюдал, как Линда, скинув туфли, уютно свернулась на коленях у мужа. С остротой, поразившей его самого, Дэмион вдруг позавидовал Ричарду: ему хотелось бы, чтобы и у него была какая-то женщина, которую он мог бы вот так же бережно прижимать к своей груди, твердо зная, что они искренне привязаны друг к другу.

Дэмион закрыл глаза, решительно отметая не вовремя зародившееся томление.

Ему было прекрасно известно, с чем сопряжены любые близкие отношения, и он не желал ничего подобного. Его родители и бывшая супруга прекрасно его просветили в этом вопросе. У него не было ни малейшего намерения снова взваливать на себя оковы близости.

Отгоняя прочь печальные воспоминания, Дэмион почувствовал, что на губах у него появилась ироничная улыбка. Хорошо, что он не слишком часто получает «Оскары». Похоже, что он при этом становится катастрофически сентиментален. Линда неожиданно запела. Тоненьким и нежным голоском она исполнила несколько песенок столь фривольного содержания, от которых покраснел бы и закаленный ветеран футбольных баталий. И когда они подъехали к дому Хоукинсов, расположенному на самом берегу, она все еще пела, а Ричард и Дэмион время от времени непристойно подхватывали припев. Ричард начал хлопать себя по карманам, пытаясь отыскать ключ от входной двери. Безостановочно хихикая, Линда вызывающе начала водить руками по телу мужа. Она вынесла из машины свои туфли и бросила их где-то на дорожке, ведущей к дому, так что сейчас она была почти на полметра ниже Ричарда. Она встала на цыпочки и положила руки ему на плечи, уже не притворяясь, будто ищет ключ. Ричард быстро отказался от своих и без того не слишком энергичных попыток открыть дверь и откликнулся на ее ласку.

Дэмион наблюдал за их поцелуем с добродушной снисходительностью, а когда это ему надоело, протянул руку и нажал на кнопку звонка. В доме Хоукинсов жила домоправительница, которая скорее всего уже встала, а Линде, похоже, неплохо было бы выпить кофе. Он с удовольствием услышал раздавшийся почти сразу же звук решительных и быстрых шагов, гулко отдающихся на плитках пола. Кто-то шел по холлу, чтобы открыть им дверь.

Тяжелая дверь распахнулась, но перед ними возникла отнюдь не домоправительница. В дверях молча стояла высокая, стройная молодая женщина с темными волосами и яркими зелеными глазами. Несмотря на столь ранний час, на ней был строгий бежевый костюм и терракотовая шелковая блузка. На ногах у нее были простые туфли на каблучке, волосы собраны назад и уложены в сложный узел. Макияж у нее был минимальный, но явно на месте: у Дэмиона создалось впечатление, что он нужен был как доказательство того, что она находится в полной готовности к встрече нового дня, а не для того, чтобы подчеркнуть ее привлекательность и женственность. Ее хладнокровный взгляд скользнул по нему всего один раз – моментально оценив увиденное, – а потом она повернулась к Ричарду и Линде. Дэмион, не привыкший к тому, чтобы его так бесцеремонно не замечали, с трудом справился с сумасшедшим желанием схватить ее за подбородок и заставить посмотреть на себя более внимательно.

Она все еще не произнесла ни слова, но ее появление повергло Линду в настоящий шок.

– Санди! – ахнула Линда. – О Боже! Она высвободилась из объятий мужа и начала лихорадочно искать на крыльце свои туфли. Когда поиски оказались безрезультатными, она начала поправлять вырез платья, удивительно напоминая совсем еще юную девушку, которую родители застукали с парнем на заднем сиденье отцовского автомобиля.

Эффект, который эта женщина произвела на Ричарда, был не менее драматическим.

– А… хм… Привет, Санди, – пробормотал он, пытаясь застегнуть запонки на своей вечерней рубашке и пригладить растрепанные волосы.

В киношном мире Ричард Хоукинс славился своей пугающей способностью внушать дрожь даже взрослым мужчинам, но в эту минуту Дэмион готов был поклясться, что именитый режиссер покраснел.

Женщина наконец заговорила:

– Привет, Линда, как дела? Привет, па. Вид у вас очень шикарный. По какому поводу такой парад?

Ее взгляд еще раз холодно скользнул по Дэмиону и снова обратился к Ричарду и Линде. Она улыбнулась, и в ее зеленых глазах зажглись искорки иронии.

«Па»? Дэмион бросил на Ричарда изумленный взгляд. Он не знал, что один из браков Хоукинса был настолько длительным, чтобы там родился ребенок, а Ричард определенно никогда не упоминал о существовании дочери.

– Па, мне очень нужно поговорить с тобой об одном деле, – сказала Санди. – Я заехала так рано, чтобы поймать тебя, пока ты не ушел на студию. Надеюсь, ты не возражаешь.

Ричард откашлялся.

– Нет, нет, конечно же, нет. Я не возражаю, Санди. Право, просто очень приятно видеть тебя, лапочка. Чудесно. Нам можно войти?

Смех в ее глазах заискрился ярче.

– Па, это ведь твой дом, а не мой. Она посторонилась.

Ричард и Линда вошли в свой элегантный дом с таким видом, словно все еще не были уверены, что они имеют право тут находиться, а Дэмион последовал за ними, изумляясь, с чего это они все еще безуспешно пытаются поправить свои костюмы. Они явно провели всю ночь, празднуя радостное событие, ну так что? Интересно, почему Санди заставила так смутиться своего отца и его юную жену? Разве должен отец отчитываться перед дочерью в том, где и как он провел ночь? И почему он испытывает неловкость от того, что целовал свою собственную жену на крыльце собственного дома? Но, с другой стороны, Дэмион на горьком опыте убедился в том, что большинство женщин страдают неотвязным желанием распоряжаться жизнью мужчин, входящих в их семью. Эта женщина явно не была исключением из правила.

Наблюдая за ее стройными ножками и свободными движениями в безупречно отглаженном костюме, он испытал новую острую вспышку возмущения. Он даже сам изумился тому, насколько его разозлил ее безупречный вид. Ее идеальная внешность внушила ему безумное желание нарушить ее самообладание. Он попытался представить себе, как она будет выглядеть, если ее темные волосы высвободить из аккуратного узла, а со стройного тела сорвать строгий костюм. Почему-то мысленно созданный образ растрепанной Санди показался ему удивительно возбуждающим, но он прогнал это видение, испытав при этом немалое недоумение. Господь свидетель, он давно расстался со своей предыдущей любовницей, и от этого, видимо, в нем скопилась излишняя сексуальная энергия, раз он готов предаваться фантазиям по поводу вот этой закомплексованной вешалки.

Они все вместе прошли в элегантно обставленную гостиную – просторную комнату с паркетным полом и стеклянной стеной, выходившей на океан. Линда швырнула свою вечернюю сумочку на белую бархатную кушетку.

– Я сейчас сварю на всех кофе, – объявила она неестественно веселым тоном.

– Хочешь, я помогу? – предложила Санди.

– Нет, спасибо. Ты… э-э… ты останься и поболтай с… гм… останься и поболтай с Ричардом. Вы с ним уже целую вечность не видались.

Линда сбежала из гостиной с явным вздохом облегчения. Неудивительно, что она почти лишилась дара речи, подумал про себя Дэмион. Ему редко приходилось видеть настолько отталкивающую женщину, как эта Санди. Дочь Ричарда явно не из тех женщин, которых хочется иметь рядом, особенно если ты не совсем трезв.

«Больше всего достает ее улыбка», – решил он. Эта чертова снисходительно-терпимая улыбка заставила его вспомнить мать-настоятельницу в какой-нибудь монастырской школе, инспектирующую запуганных, плохо одетых ребятишек. От такой улыбки нормальный человек начинает лихорадочно соображать, не надел ли он разноцветные носки и заправил ли рубашку в брюки. Интересно, кем она работает? Возможно, программистом или учительницей математики в старших классах. Но у нее явно жестко консервативная профессия, для представителей которой не требуется человеческое тепло или сочувствие.

Ричард тепло обнял свою дочь, но ей удалось вынырнуть из его объятий по-прежнему в таком виде, словно ее не касалась рука человека. Ее кожа и волосы избавлялись от воздействия физического контакта не хуже высококачественной синтетики.

– До чего здорово тебя видеть, ласточка, – сказал Ричард. – Но я думал, что ты пробудешь в Италии еще по крайней мере неделю.

– Нет. Я не могла так надолго оставить работу.

Вид у Ричарда стал еще более смущенным.

– А, да, конечно. Твоя… гм… работа. Санди не ответила, и, явно стремясь поменять тему разговора, Ричард сжал плечи дочери.

– Ну, лапочка, я очень рад, что ты здесь, потому что хочу познакомить тебя с одним моим очень хорошим другом. Ты видела его превосходную игру в «Сне тьмы». Но погоди – вот увидишь, как он роскошно играет в «Приливе»! У тебя кровь застынет в жилах. Санди, знакомься, это Дэмион Тэннер. И, Дэмион, это моя дочь, Алессандра Хоукинс. Мы зовем ее Санди.

– Привет, Дэмион. Если на нее и произвело впечатление знакомство с лучшим актером года, то по ней этого не было видно. Ее зеленые глаза взглянули прямо на него, и на какую-то долю секунды он ощутил непонятную скованность, стиснувшую его сердце. Ощущение было ужасно странное и совсем ему не понравилось.

– Привет, Санди, – проговорил Дэмион, излучая обаяние. Ее реакция на их знакомство была настолько прохладной, что он из вредности говорил с особой теплотой, которая пульсировала в его голосе. – Я счастлив с вами познакомиться. Наконец встретиться с дочерью Ричарда – для меня большая радость.

Он протянул ей руку, одновременно изобразив одну из своих самых сногсшибательных улыбок.

Ее рукопожатие было таким же коротким и холодным, как и ее приветствие, а на лице отразилась только легкая ирония. Дэмион печально решил, что его заслужившая «Оскар» улыбка, рассчитанная на то, чтобы растопить сердце любой женщины, абсолютно не подействовала на Алессандру Хоукинс. Ее равнодушие должно было бы стать приятным разнообразием после удушающего обожания, которое его окружало в последние несколько часов. А он вместо этого ощутил легкое раздражение из-за того, что не смог произвести на нее должного впечатления. Его медленная чувственная улыбка – это почти запатентованное средство, черт подери! Почему она не подействовала на Алессандру Хоукинс?

– Я прошу прощения, если появилась не вовремя, – проговорила Санди. Голос у нее был таким же благовоспитанным, благоразумным и благозвучным, как и вся она. Дэмиону он безумно не понравился. – Надеюсь, я не заставила вас прервать какую-то важную беседу?

Поскольку она застукала всех троих за пением непристойных песенок на крыльце, ей было прекрасно известно, что они не могли обсуждать ничего сколько бы то ни было значимого. Дэмион почувствовал, как тело его напряглось, готовясь к атаке.

– Поскольку вы совершенно очевидно не виделись с отцом уже достаточно давно, а мы с Ричардом видимся каждый день, – улыбнулся он преувеличенно вежливо, – не беспокойтесь, Санди. Мы сможем продолжить наш разговор после вашего ухода.

Щеки у нее чуть заметно покраснели, но больше она ничем не выдала, что заметила его грубость. Она просто мгновение смотрела на Дэмиона, словно молча его оценивая, а потом снова повернулась к отцу.

– Па, я хочу попросить тебя об одном одолжении, но я зайду попозже. Я надеялась, что застану тебя до того, как ты уйдешь по делам, но вижу, что пришла не вовремя. Сегодня вечером мы сможем поговорить? – Дэмион впервые услышал в ее голосе нерешительность. – Речь пойдет о маме, – добавила она.

Ричард, задремавший в кресле, встрепенулся и быстро поднял голову.

– О Габриэле? Что-то случилось? Санди улыбнулась с теплотой, совершенно преобразившей ее лицо. Дэмион поймал себя на том, что затаил дыхание, и резко выдохнул, повернувшись к окнам.

– Ничего, что ты не смог бы исправить, – услышал он ответ Санди. – Не беспокойся, па.

В эту минуту вошла Линда с подносом, на котором стояли кофейник, сахарница и кружки.

– Ну вот! Свежий кофе! – И она наивно добавила:

– Миссис Санчес помогла мне его заварить, так что он наверняка хороший.

Дэмион поставил поднос на низенький столик перед камином. Линда воспользовалась своим отсутствием, чтобы переодеться в бирюзовый атласный халат. Почему-то этот наряд придал ей мягкую наивную прелесть. Потрясенный Дэмион вдруг осознал, что она, возможно, на пару лет моложе Санди. Впервые он испытал некую долю сочувствия по отношению к дочери Ричарда. Наверное, нелегко иметь мачеху, которая моложе тебя самой, особенно если она – пятая или шестая по счету женщина, играющая эту роль.

Ричард развалился в кресле, помешивая ложечкой кофе.

– Мы не знали, что ты вернулась из Италии, Санди, иначе мы прислали бы тебе билеты на сегодняшнюю церемонию.

– Церемонию?

– Вручение наград Киноакадемии.

– О Боже, как я могла забыть?! Церемония была вчера! Извини, па, но трансатлантические перелеты меня всегда отключают чуть ли не на сутки. А на этот раз самолет вылетел из Рима так поздно, что я не успела на пересадку в Нью-Йорке и добиралась до дома почти тридцать часов. Вчера я весь день спала, а сегодня утром проснулась чуть ли не с рассветом. Ну и как распределились награды? «Сон тьмы» что-нибудь получил?

– Две из пяти номинаций. – Лицо Ричарда растянулось в широкой довольной улыбке. – Мой сценарий получил «Оскара» за лучший оригинальный сценарий, а в данный момент ты видишь перед собой лучшего актера этого года.

Санди поставила на стол свою кружку с кофе.

– Очень приятно слышать такие новости, – спокойно проговорила она и поднялась со своего места с тем сдержанным изяществом, которое Дэмион уже считал ее отличительной характеристикой, и легко поцеловала отца в щеку. – Поздравляю, па. Я очень рада за тебя. Неудивительно, что вы с Линдой выглядели такими счастливыми, когда приехали домой!

– Мы пили шампанское всю ночь, – призналась Линда.

– Если уж не пить шампанское, когда получаешь «Оскара», то когда вообще его пить?

Санди ласково улыбнулась мачехе, и Дэмион с трудом поборол желание как следует лягнуть ее высокомерную задницу. Он сделал очень большой глоток кофе. Это мало помогло ему справиться с возмущением, и к тому же теперь он обжег себе рот.

– И вас я тоже поздравляю, Дэмион, – вежливо прибавила она. – Не помню такого случая, чтобы актер получил «Оскара» за свой первый фильм, но я не сомневаюсь, что жюри знало, что делает.

Ричард и Линда ответили ей улыбками, но Дэмион без труда заметил скрытое под мягкими словами острие кинжала.

– О, спасибо, милочка, – отозвался он, нарочито подчеркнув «милочку». Какой-то инстинкт подсказал ему, что ей крайне неприятно будет это небрежное голливудское обращение. – Но ваши похвалы слишком щедры, я вряд ли заслужил их.

На какую-то секунду их взгляды скрестились, и Дэмион понял, что Санди вовсе не такая хладнокровная, какой кажется. Зеленые глаза ее загорелись, и он с изумлением понял, что возникшая между ними неприязнь не только совершенно беспочвенна, но и взаимна.

– Это вовсе не щедрость, – проговорила она с убийственной мягкостью. – Я считаю, что вы были в этой роли просто блестящи, Дэмион. Честно говоря, почти все время вы были настолько убедительны, что нелегко было поверить, что вы вообще играете, а не ведете себя совершенно естественно.

Его лицо напряглось.

– Любой актер для интерпретации роли обращается к собственному жизненному опыту.

Ее улыбка стала еще более убийственной.

– Не сомневаюсь, что это так. А ваш опыт явно был потрясающе богатым, не говоря уже о том, что еще и крайне разнообразным. На меня произвела глубокое впечатление ваша сексуальная искушенность, Дэмион.

Герой «Сна тьмы» спал со всеми женщинами, которые ему встречались, будь им шестнадцать или шестьдесят. Однако смысл фильма заключался не в том, что герой необыкновенно впечатляющ в спальне. Дэмион вложил весь свой профессионализм в то, чтобы передать, насколько его герой боится своей половой несостоятельности. Он проглотил рассерженный и несколько наивный ответ – какой смысл объяснять подобные вещи такой женщине, как эта Санди? Но его самообладание оказалось неоцененным: Санди уже прощалась со своими отцом и мачехой, объясняя, что опаздывает на работу.

– Я поеду с вами, – объявил Дэмион, решительно вставая. – Моему шоферу надо вернуться в центр – он сможет подвезти вас туда, куда вам надо попасть.

Не успел он договорить, как ему уже захотелось взять свои слова обратно. Что заставило его вызваться провести еще какое-то время в обществе Алессандры Хоукинс – идеальным воплощением ходячего морозильника? Он мрачно улыбнулся. С момента получения «Оскара» он разглядел в себе несколько совершенно неожиданных черт характера. Например, до встречи с Алессандрой Хоукинс он не сознавал, что склонен к мазохизму.

Санди взяла со столика аккуратную коричневую сумочку, подобранную в тон туфлям.

– Спасибо, Дэмион, но я приехала на своей машине. Вашему шоферу нет нужды делать лишний крюк.

Уверенность в том, что она не имеет абсолютно никакого желания провести с ним еще немного времени, заставила его не отступать. Ее неуловимость внушила ему нелепое желание пристать к ней как банный лист.

– Тогда, может быть, вы будете так добры, что меня подвезете?

Он изобразил свою ослепительную наивно-мальчишескую улыбку – больше в надежде ее раздосадовать, чем убедить. Она уже продемонстрировала свое несколько неожиданное равнодушие к его многовольтовым улыбкам.

– Вашему отцу сегодня предстоит записывать интервью для телевидения, – добавил Дэмион. – Ему лимузин будет очень кстати. Если я уеду с вами, то студии не понадобится вызывать еще одного шофера.

Он почувствовал, как в ней борются вежливость и нежелание находиться в его обществе, но не удивился, когда вежливость взяла верх. У него почему-то сложилась глубокая убежденность, что Санди Хоукинс редко позволяет своим чувствам победить правила поведения. Она разгладила несуществующую морщинку на своей идеально сидящей юбке и направилась к двери.

– Конечно. Я с удовольствием подвезу вас до вашего дома. И если вы готовы, Дэмион, я хотела бы уехать прямо сейчас. У меня первый посетитель назначен на девять.

Он быстро попрощался с Ричардом и Линдой, а потом вышел следом за Санди на стоянку. У нее оказалась машина марки «тойота-селика». Ее темно-серое нутро было таким чистым, словно его пылесосили два раза в день, а светло-серый корпус был настолько отполирован, что Дэмион решил, что дорожная пыль просто не осмеливается на него ложиться.

Не глядя на Санди, он устроился на месте для пассажира и мрачно уставился в окно, пытаясь понять, во что вляпался. В эту минуту он мог бы сладко дремать на заднем сиденье лимузина или непринужденно болтать с Ричардом и Линдой. Чем больше он об этом думал, тем меньше мог понять, почему он оказался рядом с женщиной, которая ему страшно не понравилась и с которой он совершенно не хочет знакомиться ближе.

Демион украдкой бросил взгляд на профиль Санди. Не похоже было, чтобы ей страстно хотелось вести с ним беседу. Если повезет, они смогут провести весь путь в полном молчании, что его вполне устроит. Он, со своей стороны, не намерен говорить хоть что-то, чтобы завязать с ней разговор.

– Пристегнитесь, пожалуйста, Дэмион.

Его благие намерения мгновенно испарились.

– Зачем? – саркастически осведомился он. – Вы намереваетесь разбить свою машину?

– Нет, – вежливо отозвалась она, протягивая ему ремень безопасности с видом добродушного взрослого, намеренного быть терпеливым со своим ребенком-дебилом. – Но вам не кажется, что разумнее принять такую простую предосторожность? Кто может знать, как этим утром будут вести себя за рулем остальные? Может, у них похмелье и плохое настроение, как у вас.

Она благожелательно ему улыбнулась, и он заскрипел зубами, выведенный из себя ее терпеливой уравновешенностью. Ему это уже достаточно досадило в доме, но там в ней были видны хотя бы проблески раздражительности. А такая поза жизнерадостного равнодушия была вообще невыносима. Он сел прямее. Еще ни одной женщине не удавалось устоять перед ним, когда он решал постараться сделать ей приятное. Можно не сомневаться, что Санди вскоре продемонстрирует, что и она не является исключением из правил.

Демион понизил свой мелодичный голос до чуть хрипловатого доверительного шепотка:

– Я очень высоко оценил, что вы предложили подвезти меня до дома, Санди. Надеюсь, вам не придется сделать слишком большой крюк.

– Вы мне еще не сказали, куда вам надо попасть.

Он с трудом справился с желанием перегнуться через рычаг переключения скоростей и целовать Санди до тех пор, пока смех в ее взгляде не сменится туманом страстного желания.

– На бульвар Оранж Гроув, – сказал он, продолжая говорить мягко и вкрадчиво. – У меня там квартира. Для холостяка это очень удобно.

– Не сомневаюсь, – отозвалась она. – Нет, мне не придется делать большой крюк.

«И над чем, к дьяволу, она теперь смеется?» – попытался понять он. Снова наступило молчание, и она не делала попытки его нарушить. Дэмион напомнил себе, что и не собирался с ней разговаривать. Он закрыл глаза, собираясь заснуть.

Они проехали меньше мили, когда его глаза снова открылись.

– Ричард никогда не упоминал о том, что у него есть дети, – с изумлением услышал он собственные слова, прозвучавшие почему-то очень агрессивно. Даже просто находиться рядом с Санди Хоукинс было достаточно для того, чтобы оказаться на грани взрыва.

– Мне двадцать восемь, – холодно проговорила она, словно этим все объяснялось.

– Ну и что?

Она пожала плечами.

– Линде двадцать четыре. Бывшей жене номер пять только-только исполнилось тридцать.

Будь на месте Санди любая другая женщина, Дэмион бы выразил понимание и сочувствие, но, казалось, эту особу ничуть не задевает то, что ее отец женат на женщине, которая на тридцать лет моложе его самого и на четыре – его дочери. Санди умело поменяла полосу движения, направляясь к съезду с шоссе. Она выбрала самый короткий путь к его дому и ни разу не спросила у него, как ей проехать. До этого утра он даже не знал, насколько ему не нравятся умелые женщины.

– Алессандра – очень красивое имя, – заметил он. Чем более равнодушной к нему она казалось, тем сильнее он хотел проявить свое знаменитое обаяние. – Ваша мать – итальянка?

– Моя мать – Габриэла Барини, – ответила Санди, совершенно спокойным тоном называя имя одной из самых знаменитых и самых капризных кинозвезд. Если верить слухам, то на съемочной площадке Габриэла в равной степени демонстрировала превосходную игру и ошеломляющие истерики. – Она была первой женой моего отца. Они поженились, когда ей было восемнадцать, а я родилась шесть месяцев спустя. Они развелись, когда ей еще не исполнилось двадцати, но мой отец предоставил Габриэле возможность стать звездой, дав ей роль героини в «Ночном ястребе».

– Я понятия не имел, что ваш отец был когда-то женат на Габриэле Барини.

– Они из своих отношений тайны не делали, – сухо сказала Санди. – Разве вы не читали киношные журналы, когда были ребенком?

– Нет. – На мгновение Дэмион забыл, насколько его раздражала Санди, и просто честно ответил на ее вопрос. – Похоже, что большинство актеров с рождения знают, что хотят играть. Но, пока я учился в школе, артистическая карьера меня совершенно не привлекала. Я никогда не участвовал в школьных постановках и не помню, чтобы я ходил в кино чаще, чем мои друзья. – Он неожиданно улыбнулся. – А потом, когда я стал старше и начал ходить в кино, то мне больше хотелось полапать мою девочку, чем смотреть, что происходит на экране.

– Не сомневаюсь.

Выражение лица Санди не изменилось, но он услышал в ее голосе настоящую улыбку. Она свернула на трехполосную улицу, которая вела к его дому – модному многоэтажному зданию, возведенному вокруг площадки с большим фонтаном посредине.

– В какой-то рекламной заметке я прочла, что вы получили роль в своем первом не бродвейском спектакле, когда вам было девятнадцать, – заметила Санди, снижая скорость в соответствии с дорожным знаком.

Дэмион еще ни разу не ехал по своей улице, не превышая разрешенной скорости, и теперь с интересом рассматривал соседние здания. Некоторые из них оказались по-настоящему красивыми.

– И как, интересно знать, вы оказались заняты в спектакле в таком юном возрасте, если профессия актера вас не интересовала? – спросила Санди.

– Я открыл для себя театр на первом курсе колледжа. Кто-то из друзей уговорил меня записаться в драматический кружок, и я сыграл главную ведьму в феерии, которую мы поставили в Хэллоуин. С этого момента я заболел театром.

Она посмотрела прямо на него – впервые с того момента, как они сели в машину.

– Главную ведьму? – переспросила она, ухмыльнувшись.

– Угу… Ну, у постановщика было несколько свободное восприятие пола, но зато прекрасное сценическое чутье. Ему нужна была высокая ведьма, а я в драматическом кружке был самым высоким. Это была самая крупная роль в пьесе, и девушки ужасно обижались, что она досталась мне.

Санди тихо рассмеялась. Он впервые услышал ее смех и изумился тому, насколько ему понравился этот звук.

– Вот вы и дома, – сказала она, плавно останавливая «тойоту» у тротуара.

– Не хотите зайти и выпить кофе? – предложил он.

Ее молчание длилось всего секунду, может быть, две.

– Очень мило, что вы мне это предложили, но нет, спасибо, Дэмион. У меня осталось всего пятнадцать минут, чтобы не опоздать к началу работы.

Он сказал себе, что ее отказ вызвал в нем только чувство облегчения. Было безумием приглашать ее к себе в квартиру, когда у них нет абсолютно ничего общего. Господь свидетель: он не находит ее даже физически привлекательной, а уж характер у нее вообще отталкивающий.

– Ну спасибо, что подвезли, Санди. Надо нам как-нибудь встретиться за ленчем.

В ее глазах опять зажглись иронические искорки.

– Ну, конечно, – отозвалась она. – Давайте надолго не откладывать, Дэмион.

Он излишне энергично захлопнул дверцу «тойоты» и прошествовал к своему дому. «Невозможно быть вежливым с этой жуткой женщиной», – сердито решил он. Приятно знать, что он больше ее не увидит.

Дэмион кивнул вахтеру, рассеянно улыбнулся в ответ на его поздравление – он все еще думал об Алессандре Хоукинс.

Он пришел к заключению, что одной даже самой короткой встречи с такого рода женщиной любому нормальному мужчине хватит до конца его жизни.