Текст книги "Звёздные Войны. Дарт Плэгас"

– Не слишком раскатывай губу, Венамис. Пока ты рядом, мне все время придется смотреть в оба.

Венамис поднял голову:

– Это правда, учитель? Дарт Тенебрус мертв?

– Мертв, и поделом ему. – Он сделал шаг к Венамису. – Будущее ситхов отныне определит не боевая удаль, а политическое хитроумие. Новые ситхи будут править не грубой силой, а внушением неодолимого страха.

– А что станет со мной, учитель? – спросил Венамис.

Плэгас посмотрел на него с холодным безразличием. Быстро оглядевшись, он сорвал с ползучего стебля желтый цветок в форме рожка и бросил его на землю перед битом:

– Съешь.

Взгляд Венамиса скользнул с мууна на цветок и обратно. В глазах его читалась тревога.

– Мне известен этот цветок. Он ядовит.

– Верно, – произнес Плэгас без малейшего намека на сочувствие. – Но я прослежу, чтобы ты не умер.

В глубине Аборы покоился в бакта-камере Венамис. К его узкой груди, шее и безволосому черепу крепились беспроводные датчики.

– Возможно, ты – самый важный для меня дар Тенебруса, – молвил Плэгас, наблюдая, как тело бита подергивается в густой целебной жидкости.

– Его мозг еще не оправился от эффекта алкалоидов кома-цветка, – доложил 11-4D с дальнего конца лаборатории. – Его физическое состояние, однако, остается стабильным.

Плэгас не сводил с пленника глаз. Рана на шее, которую Венамис нанес ему мечом, зажила, но бледный шрам по-прежнему напоминал ситху, что он смертен.

– Тем лучше. Его разум меня совершенно не интересует.

Дроид одобрительно взмахнул своими новенькими, с иголочки манипуляторами, рассекая воображаемую плоть.

Анализ крови выявил высокое содержание мидихлориан в крови бита – факт, который только утвердил Плэгаса в мысли, что существо может обладать высоким потенциалом в Силе и в то же время не представлять никакой ценности. У него возникло подозрение: уж не Венамиса ли он почувствовал в Силе, когда разделался с Тенебрусом? Джедай мог бы представлять куда больший интерес в качестве подопытного, но адепт темной стороны, вероятно, больше подходил для его целей. К тому же очень скоро в соседнюю бакта-камеру будет помещен йинчорри, неуязвимый для воздействия Силы.

Вернувшись в крепость Тайника после столкновения с битом, Плэгас приказал Солнечной гвардии немедленно разыскать корабль, на котором Венамис проник на Охотничью луну, и переправить его и отравленного бита на Абору. Ларшу Хиллу и другим муунам он сказал, не став вдаваться в подробности, что нарушитель был схвачен и убит. Обыск судна выявил нечто такое, что потрясло бы даже Дарта Тенебруса, который, собственно говоря, и снабдил Венамиса этим звездолетом. Судя по всему, еще до того, как молодой бит бросил Плэгасу вызов и узнал о незавидной судьбе наставника, он начал поиски собственного ученика! Пусть и нехотя, но Плэгас признал, что его свершения впечатляют. Венамис далеко пошел бы в эпоху Бейна. Сейчас, однако, он был не более чем анахронизмом – как, по большому счету, и Дарт Тенебрус.

То, что Тенебрус решил покончить с ним, не слишком потрясло мууна. Еще десятилетие назад их взаимоотношения зашли в тупик, когда они с битом так и не смогли решить, по какому сценарию они должны действовать. Будучи наследником одной из самых древних цивилизаций в Галактике, Тенебрус считал, что залогом победы станет скрещивание научных знаний битов с могуществом темной стороны. С помощью изощренных компьютеров и сложных формул для расчета будущего можно было предсказать судьбу самых разных обитателей Галактики, в том числе и джедаев, чьи ряды будут неизбежно сокращаться, пока орден не исчезнет вовсе. Тенебрус пытался убедить ученика, что Сила не играет в азартные игры с Галактикой; что хотя рост могущества темной стороны и неминуем, но ситхи не в силах его подстегнуть.

Мууны верили в силу формул и расчетов так же беззаветно, как и биты, но Плэгас не был склонен к фатализму. Убежденный в том, что в гениальных уравнениях Тенебруса недостает важного множителя, он говорил, что будущие события – спрогнозированные ли компьютерами или явленные в видениях – затянуты пеленой тумана и любые предсказания так или иначе ненадежны. К тому же Плэгаса с детства приучали к тому, что конкурентов – а именно таковыми он считал джедаев – необходимо устранять. Орден – не соперничающая корпорация, чьи акции можно тайком скупить; его нужно подточить изнутри, разобрать по винтику и низвергнуть. Вырвать с корнем. Муун полагал, что рано или поздно сумеет убедить Тенебруса в своей правоте, но тот, по всей видимости, решил, что Плэгас недостоин носить титул владыки ситхов, и стал подыскивать ему замену. Необузданные амбиции разумных существ были благословением для ситхов, ибо порождали изобилие рьяных и опрометчивых субъектов, которых можно было использовать в своих целях. Плэгасу было велено всегда быть начеку – на случай, если подвернется подходящий кандидат; само собой, Тенебрус тоже не терял бдительности – так он и наткнулся на Венамиса. Должно быть, Тенебрус полагал, что, сведя обоих учеников вместе, обретет выгоду независимо от исхода схватки. Если бы восторжествовал Венамис, он доказал бы, что достоин титула владыки ситхов; а если нет – Плэгас, возможно, осознал бы истинную природу взаимоотношений учителя и ученика.

История – старая как мир, и Плэгас не видел в ней большого смысла.

Но это объясняло, почему Тенебрус так странно вел себя в последние месяцы перед полетом на Бол’демник. Невозможно было угадать, как долго они с Венамисом планировали нападение, но Тенебрус, при всей своей хладнокровной отчужденности, был явно обеспокоен своим решением. На Бол’демнике его ум был все время занят какими-то мыслями, и эта рассеянность стоила биту жизни. Но в последние мгновения перед тем, как он понял, какую роль сыграл в несчастном случае с ним Дарт Плэгас, учитель был почти готов рассказать ему о Венамисе. Сейчас, впрочем, это мало что меняло. Да и по правде сказать, Плэгас находил нерешительность бита достойной презрения.

Как и Плэгас, Тенебрус, несомненно, понимал, что установленное Дартом Бейном Правило двух изжило себя. Предыдущие владыки ситхов придерживались его – и с полным на то основанием, полагал Плэгас. Конечными целями Великого плана были месть и возвращение власти над Галактикой. Но хоть большинство ситхов после Бейна и помогали ослабить Республику – каждый на свой манер, – ими двигали не столько бескорыстие и приверженность Правилу, сколько слабость и некомпетентность. Возможно, они и стремились исполнить завет Бейна, но каждый пал жертвой собственных фобий и чудачеств, а потому не сумел отомстить ордену джедаев. Плэгас это понимал. Он не собирался ждать в засаде или трудиться исключительно для того, чтобы подготовить почву для успеха будущих поколений. Равно как не желал и оставаться в тени Тенебруса, если бы бит в самом деле восторжествовал там, где другие потерпели поражение.

Как же, при всей своей мудрости, Тенебрус не смог понять, что Плэгас и есть венец тысячелетней жажды мщения? Как он не увидел, что момент, предначертанный судьбой, уже близок?

Тенебрус редко воздавал должное своему ученику, но иногда случалось и такое.

«Как тектонические силы сбрасывают в реку валун, навеки изменяя ее русло, так и события могут явить на свет личность, которая, шагнув в бурлящий поток Силы, изменит ход истории. Ты, Плэгас, – один из таких».

И что ему думать теперь? Что Венамису учитель тоже внушал схожие мысли?

Если так, то еще одно очко не в пользу Тенебруса.

Находки, сделанные на корабле Венамиса, не проливали свет на то, сколько лет ему было, когда Тенебрус нашел его, или как протекало его обучение. В любом случае шаблонные методы воспитания учеников давно канули в прошлое. Доктрины – они для джедаев. Там, где джедаи просто искали власти, ситхи стремились к ней с вожделением; где джедаи считали, что знают правду, ситхи просто ею обладали. Они отдавали жизнь служению темной стороне и в конечном итоге сами становились сосудами знания.

На протяжении последних пятисот лет ситхи – наследники традиции Бейна избегали брать в ученики детей, считая более перспективным находить существ, уже закаленных и потрепанных жизнью.

Плэгас, однако, был исключением.

Муунилинст не последовал примеру миров Ядра и Внутреннего Кольца, которые в горячке Третьей великой экспансии наложили лапы на все планеты, заселение которых стало возможным благодаря Акту о колонизации и Поправке о планетарных ассигнованиях. Причина была проста: хоть мууны и обладали богатством, какое не являлось иным народам даже в дерзких мечтах, и доступом к самым быстрым и прочным кораблям, они не желали оставлять свои владения на Муунилинсте без присмотра. Не увлекала их и колонизация ради колонизации как таковой – разбрасывание собственного семени по мирам. Ведь чем больше муунов появится в Галактике, тем меньше богатств придется на каждого из них.

Но в конце концов автократия и изоляционизм уступили место стремлению стать незаменимыми для Галактики, и мууны принялись финансировать поселения, основанные другими планетами-колонизаторами или независимыми группами, которые главным образом состояли из изгнанников, добровольных или не слишком. Очень скоро колонии на дальнем конце дуги Браксанта начали напрямую зависеть от Муунилинста, занимая деньги под обещание открыть богатую рудоносную жилу или месторождение драгметаллов. И если вдруг мечта о несметных сокровищах так и не сбывалась или рынки настолько переполнялись сырьем, что цена на него ухала вниз с большой высоты, измученные невзгодами колонисты попадали в долговую кабалу к Муунилинсту и были вынуждены подчиняться присланным на их планеты муунам-управляющим.

Так и вышло, что клановый отец Плэгаса, Каар Дамаск, стал администратором планеты-сокровищницы Майгито.

Расположенная по соседству с Муунилинстом, богатая месторождениями нова-кристаллов, артезианских кристаллов и низкоуровневых адеганских кристаллов, Майгито – Самоцвет, если переводить название с древнемуунского языка, – была одной из самых негостеприимных планет, во владение которыми когда-либо вступали мууны. Скованная снегом и льдом, планета едва ли могла похвастать разнообразием животной жизни и дрожала под натиском непрерывных бурь, которые наносили на поверхность кристаллические шпили-курганы высотой с гору. Несмотря на все это, немало потратившись, мууны выстроили на Майгито несколько автономных городов и бункеров-хранилищ, обеспечив их энергией, добытой из самих кристаллов. Даже при более благоприятных обстоятельствах прибытие на Майгито превращалось в ту еще свистопляску из-за кольца астероидов, окружавших планету, но астероиды перестали отпугивать муунов, когда Межгалактический Банковский клан затеял горные работы в шельфовых ледниках и глетчерах. После этого даже джедаи не смогли бы попасть на планету без предварительного согласования.

Будучи сотрудником МБК с большим стажем, Дамаск-старший принял назначение по личной просьбе Мальса Тонита, высокопоставленного чиновника с Муунилинста, но в большей степени – в надежде совершить прорыв в карьере, которая откровенно зачахла на стадии среднего руководящего звена. Чувствуя себя непризнанным гением и страшно злясь из-за этого, Дамаск оставил дома свою первичную жену и братьев по клану, чтобы попытаться построить если не жизнь, то хотя бы карьеру на этой далекой ледяной планете. Успех в руководстве горнорудными работами пришел к нему очень скоро, однако удовлетворенность жизнью появилась лишь десятилетие спустя, когда на Майгито прибыла муунка низкого сословия, ставшая его секретаршей, а затем вторичной женой. Она подарила ему сына, которого назвали Хего – в честь кланового отца Каара.

Хего рос в городе под куполом, в суровом климате Майгито – не в пример своим сородичам, которые взрослели в тепличных условиях Муунилинста, – и тем не менее неплохо справлялся с невзгодами, а по временам, казалось, даже благоденствовал. Мать проявляла какую-то нездоровую дотошность в его воспитании, записывая буквально каждый его шаг и призывая делиться с ней даже самыми сокровенными мыслями. Особенно внимательно она следила за его отношениями с друзьями, коих было в избытке – самых разных разумных видов, – и всякий раз расспрашивала его после игр о чувствах, которые он испытывал к тому или иному ребенку. Даже Каар, несмотря на плотный график, уделял сыну немало отцовского внимания.

Хего еще не исполнилось и пяти, когда он начал понимать, что отличается от других. Он был не просто умнее и сообразительнее – он часто мог манипулировать друзьями, вызывать смех, когда ему хотелось, или повергать в слезы; приносить утешение или вселять беспокойство. Он научился читать язык тела и предугадывать намерения. Чувствуя чью-то неприязнь, он из кожи вон лез, чтобы понравиться; если же кто-то проявлял к нему излишнюю симпатию, он, напротив, демонстрировал свой норов – словно искал границы, до которых могут зайти взаимоотношения с друзьями. Он предчувствовал обманы и уловки, но часто поддавался на них, строил из себя простачка, чтобы не привлекать нежелательного внимания и хранить в тайне свои скрытые таланты.

По мере возрастания его способностей другие дети превращались из товарищей в игрушки, но Хего, как и прежде, получал удовольствие, играя с ними. Однажды мальчишка-муун, вызывавший у Хего неприязнь, оттолкнул его, стремясь первым добежать до лестницы, ведущей во двор дома Дамасков. Схватив мальчишку за плечо, Хего сказал: «Если ты так торопишься вниз, спрыгни в окно». Посмотрев сверстнику прямо в глаза, Дамаск повторил сказанное, и его жертва прислушалась к совету. Когда тело мальчика с переломанными костями нашли во дворе, поднялся большой шум, но Хего скрыл правду от всех, кроме своей матери. Та засыпала его вопросами и, когда он рассказал о происшествии во всех деталях, произнесла: «Я давно подозревала, что мой дар и дар твоего отца передались и тебе, и сегодня отпали последние сомнения. Это странная, удивительная сила, Хего, и у тебя ее в избытке. Мы с твоим отцом всю жизнь хранили свой дар в секрете, и ты должен дать слово, что не расскажешь о нем никому, кроме нас, – по крайней мере, в ближайшие годы. Во взрослой жизни эта сила послужит тебе во благо, но сейчас нельзя допустить, чтобы кто-то о ней узнал».

Так и повелось: Хего вел скрытую жизнь и делился своими тайнами лишь с родителями, считая это вполне естественным.

За проделку с прыгнувшим в окно ребенком его так и не наказали, но очень скоро Хего обнаружил, что другие дети больше не хотят с ним играть. Хуже того, отец тоже отдалился от Хего – даже несмотря на то, что сын сам стал проявлять немалый интерес к делам Каара. Ему пришло на ум, что отец, вероятно, солгал, что обладает какой-то силой, а быть может, просто стал считать Хего чудовищем. И тем не менее он старательно подмечал, как отец искусно манипулирует конкурентами и партнерами по бизнесу, проявляя в этих вопросах какую-то сверхъестественную сноровку.

Как и Муунилинст, Майгито нередко принимал важных посетителей, и по временам Хего казалось: вовсе не беда, что он не может исследовать Галактику, – ведь Галактика сама прилетает к нему в гости. Несколько раз его отец даже встречался с рыцарями-джедаями и их падаванами, прилетавшими на Майгито в поисках адеганских кристаллов, которые применялись в изготовлении тренировочных световых мечей. К тому времени Хего уже довел до совершенства умение скрывать свои способности от других. Не открывая джедаям своей истинной сущности, он в то же время ощущал в них родственную мощь, хоть и чувствовал, что его и их силы разнонаправлены. С ранних лет он понял, что никогда не станет одним из них, и по непонятной даже для него самого причине стал питать к ним отвращение. Еще более загадочно было то, что он начал ощущать сходную со своей мощь в одном из гостей – бите по имени Руджесс Ном. Ном был корабельным инженером, а вовсе не джедаем, и прилетал на сверкающем звездолете собственной разработки. Довольно скоро Хего заподозрил, что целью частых визитов Нома была его мать. Между женщиной и битом явно что-то было, и это приводило юного Хего в бешенство, а его отца – как виделось сыну – в уныние и отчаяние.

Наконец во время одного из визитов Нома Хего решил прибегнуть к своим необъятным силам, чтобы хоть как-то повлиять на ситуацию, но в этот момент его вызвали в кабинет Каара, где юношу ожидали мать, отец, а вместе с ними и бит. Стараясь не встречаться взглядом с женой, Каар произнес: «Ты – наш кровь от крови, Хего, но мы больше не можем воспитывать тебя как своего отпрыска».

С нарастающим беспокойством Хего переводил взгляд с отца на мать, боясь тех самых слов, которые Каар скажет мгновением позже. Кивнув на Руджесса Нома, отец промолвил: «Правда такова, что ты принадлежишь ему – по причине, которую ты поймешь со временем».

Десятилетием позже Хего узнает, что Каар хоть и лез вон из кожи, чтобы скрыть свои способности в Силе, но все равно попал в поле зрения Нома, когда они случайно пересеклись в космическом центре Верхнего Порта. По прошествии лет Ном повстречал и будущую мать Хего, но взял ее не в ученицы – ибо ее возможности в Силе были невелики, – а лишь в послушники, с наказом вступить в любовную связь с Кааром Дамаском и пожать ее плоды – родить ребенка, который, согласно предсказаниям Нома и битской науки, должен стать могущественным в Силе. Родители Хего хранили этот секрет как зеницу ока до тех пор, пока его могущество не начало проявляться в открытую. После этого была заключена сделка: Хего в обмен на осуществление мечты всей жизни Каара Дамаска – принятие его в высшие эшелоны Межгалактического Банковского клана.

Через пять лет после судьбоносного признания в своем кабинете Каар был отозван на Муунилинст, чтобы возглавить Федеральное казначейство МБК. Мать Хего исчезла, и с тех пор ни сын, ни муж ее не видели. А сам Хего приступил к обучению у владыки ситхов Дарта Тенебруса.

Руджесс Ном не только был уважаемым ученым и конструктором звездных кораблей, но и возглавлял тайную организацию, которая десятилетиями собирала сведения обо всех преступниках, контрабандистах, пиратах и потенциальных террористах, успевших оставить свой след в Галактике. Юный Хего выдавал себя за бухгалтера Нома, и вместе они много путешествовали, часто вступая в сговор с самыми отъявленными негодяями Галактики и сея хаос и анархию везде, где возможно.

«Мы, ситхи, – невидимый враг, – говорил Тенебрус своему юному ученику. – Скрытая угроза. Когда-то ситхи носили доспехи, теперь мы носим плащи. Но оттого, что мы невидимы, Сила еще больше сопутствует нам. Чем более скрытно мы действуем, тем сильнее наше влияние. Наша месть осуществится не через завоевание, а через моральное разложение».

Как объяснил Тенебрус, тысячу лет назад джедаи, победив в войне, стали слишком сильны, и хотя Дарт Бейн и последующие владыки ситхов делали все возможное, чтобы развалить Республику, они оказались в невыгодном положении. Поэтому в конце концов было решено, что ситхи должны находиться у всех на виду, пусть и скрывая свою сущность, – накапливать богатства, завязывать знакомства и заключать союзы с теми, кто однажды станет основой всегалактической оппозиции как Республике, так и столь почитаемому всеми ордену, который ей служит. Те ранние годы выдались непростыми – ведь пришлось в бессилии наблюдать, как джедаи возвращают себе высокое положение в обществе. Зато ситхи получили возможность изучать орден со стороны, тогда как джедаи не подозревали, что у них есть враги.

Джедаи почувствовали брешь, которую создал в Силе тви’лек, учитель Тенебруса, но к тому времени орден уже начинал демонстрировать признаки вялости и чрезмерной осторожности. Республику тоже удалось подточить изнутри, потворствуя коррупции в Сенате и беззаконию в системах Внешнего Кольца, которые превратились в свалку отходов с планет Ядра.

И теперь, когда удалось привлечь на свою сторону самое гнусное отребье в Галактике, пришла пора свести вместе сильных мира сего под началом Дарта Плэгаса, чтобы тонкими манипуляциями горсть избранных смогла управлять судьбами бесчисленных триллионов…

Обучая Венамиса, Тенебрус, очевидно, полагал, что во всем следует Великому плану; сам Венамис – тоже, поскольку внимательно наблюдал за горсткой чувствительных к Силе кандидатов в ученики, которых он, а может, и сам Тенебрус, ранее обнаружил в ходе своих поисков. Сейчас Плэгасу предстояло как-то разобраться с потенциальными соперниками – по меньшей мере, для того, чтобы исключить возможность нового покушения на свою жизнь.

В корабельном компьютере Венамиса хранились сведения о шести кандидатах, но дальнейшие изыскания, проведенные 11-4D, показали, что один из них уже умер от естественных причин, второй казнен, а третий погиб в пьяной драке. Имена двух из оставшейся тройки кандидатов были покрыты тайной, но Плэгас и 11-4D разузнали о них все, что было известно Венамису, взломав сложный код, с помощью которого бит охранял свои секреты. Каким образом кандидаты Венамиса ускользнули от внимания джедаев, оставалось загадкой, но едва ли стоило ломать над ней голову. Все, что было необходимо Плэгасу, – понять, представляют ли они угрозу для него и для Великого плана.

В Галактике редко встречались мууны, попивающие виренское выдержанное в дорогих ресторанах, дегустирующие очищенный спайс в элитных клубах или срывающие банк в турнирах по сабакку. Их не показывали в репортажах Голосети в обнимку с тви’леками-танцовщицами или на финишной прямой марафона, регаты или горного похода.

Но Плэгас был вполне готов нарушить традицию, когда первый из потенциальных кандидатов Венамиса обнаружился в казино города Лианны, в самом сердце отдаленного звездного скопления Тион.

Управляющий казино «Коллайдер» – коротышка-салластанин с дрожащими губами и беспокойным взглядом – спешил в сопровождении охранников-никто через застланный ковром вестибюль к стойке регистрации, где его поджидали Плэгас и 11-4D. Вместо стандартных хирургических придатков у дроида были два широкопрофильных манипулятора, в одном из которых скрывался лазерный излучатель, а Плэгас был одет в то, что все принимали за костюм служащего Банковского клана, только иначе скроенный и чуть бледнее цветом.

– Добро пожаловать, сэр, добро пожаловать, – залопотал управляющий. – «Коллайдер» рад приветствовать вас в наших залах, и осмелюсь сказать, вы первый гость с Муунилинста, кто вошел к нам с парадного входа. Наш служебный вход…

Плэгас взмахом руки оборвал его:

– Я здесь не по делам банка.

Салластанин застыл:

– Значит, это не внеплановая проверка?

– Я прибыл по частному делу.

Управляющий прочистил горло и распрямился:

– Тогда, быть может, вы представитесь?..

– Я Хего Дамаск.

Губы салластанина опять задрожали.

– Магистр Дамаск? Из «Капиталов Дамаска»?

Плэгас кивнул.

– Нижайше прошу простить за то, что не признал вас, сэр. Не будь вы так щедры, «Коллайдер» давно бы обанкротился. Более того, Лианна не была бы таким процветающим городом и гордостью всего Тиона!

Плэгас расплылся в добродушной улыбке:

– В таком случае давайте пройдем в ваш кабинет…

– Разумеется, разумеется. – Салластанин жестом велел охране построиться, а затем вежливо указал путь Плэгасу и 11-4D. – После вас, сэр. Прошу.

Турболифт доставил их прямиком в просторный кабинет с видом на главный игровой зал казино, где в этот час уже было не протолкнуться от посетителей – гостей с самых разных планет Среднего и Внешнего Кольца, – которые сидели за столиками или толпились у игровых автоматов. Управляющий предложил Плэгасу мягкое кресло, после чего сам уселся за зеркальный стол. 11-4D молча встал подле хозяина.

– Вы говорили о каком-то частном деле, магистр Дамаск?

Плэгас сплел пальцы рук:

– Насколько мне известно, кое-кто из ваших клиентов неделю назад сорвал большой куш.

Салластанин горестно встряхнул головой:

– Худые вести не лежат на месте. Увы и ах, он обобрал нас почти до нитки. Что такое «не везет» и как с этим бороться…

– Вы так уверены, что дело в «невезении»?

Салластанин поразмыслил:

– Кажется, я понимаю, куда вы клоните, так что позвольте объяснить. Разумным видам, которые известны своими телепатическими способностями, доступ в «Коллайдер» – как и в большинство других казино – заказан. И мы полагаем, что девяносто девять процентов чувствительных к Силе существ принадлежат к ордену джедаев, а джедаи, как известно, равнодушны к азартным играм. Оставшийся процент – те, кто не попал в объектив, если позволите так выразиться, – что ж, бо́льшая их часть, вероятно, где-то на другом конце Галактики – творит добрые дела или созерцает тайны Вселенной в отдаленных монастырях.

– И все-таки?..

Салластанин облокотился на стол и чуть подался вперед:

– В тех редких случаях – и я подчеркиваю, редких, – когда мы думаем, что наш гость пользуется Силой, мы требуем, чтобы он сдал анализ крови.

– И вы хоть раз разоблачили чувствительного к Силе?

– Ни разу за те двадцать лет, что я управляю казино. Конечно, в нашем деле бывает всякое. Говорят, в казино на Деноне работал чувствительный к Силе иктотчи, который с помощью своих способностей обрывал полосу везения удачливым игрокам. Но я подозреваю, что все это – глупые россказни. Здесь, в «Коллайдере», мы полагаемся на стандартные методы, гарантирующие, что перевес всегда на нашей стороне. Несмотря на это, время от времени находится исключение из правила. – Он сделал паузу. – Но признаюсь, я много лет не видел такой полосы везения! У нас уйдут месяцы, чтобы восполнить потери.

– Вы провели анализ крови?

– Конечно, магистр Дамаск. Но наш главный аналитик уверил нас, что в крови победителя нет… тех веществ, которые нашлись бы, будь он чувствителен к Силе. По правде сказать, я не очень разбираюсь в химических процессах, которые имеют к этому отношение.

– Я и сам хотел бы разбираться в них лучше, – проронил Плэгас. – У вас, случаем, не найдется портрета победителя?

Управляющий нахмурился:

– Не хочу совать нос не в свои дела, но могу я спросить, откуда такая заинтересованность?

Плэгас втянул носом воздух:

– Это связано с налогами.

Салластанин просветлел:

– Тогда секундочку. – Его крошечные пальцы забегали по клавиатуре на столе, и спустя мгновение на стенном экране высветился портрет виквая.

Плэгас был одновременно разочарован и озадачен. В файлах, найденных на борту корабля Венамиса, говорилось о потенциальном кандидате-куаррене. Уроженец Мон-Каламари использовал Силу, чтобы обчистить казино на десятке планет – от Корусанта до Тариса, от Нар-Шаддаа до Карратоса. Должно быть, викваю, который сорвал банк в «Коллайдере», действительно просто повезло. Плэгас как раз собирался сказать об этом 11-4D, когда пискнул сигнал интеркома, и управляющий вставил приемопередатчик в свое огромное ухо.

– О нет, опять! – возопил он. – Вышлите охрану, пусть не спускают с него глаз.

Плэгас терпеливо ждал объяснения.

– Снова затяжная серия побед, – выпалил салластанин. – И на этот раз – кубаз!

Ситх поднялся:

– Я хотел бы спуститься в зал и посмотреть. Я не стану вмешиваться. Просто интересны ваши методы выявления мошенников.

– Конечно, – растерянно кивнул управляющий. – Может быть, вы заметите что-то, что мы упустили.

Плэгас оказался у турболифта одновременно с двумя ботанами в деловых костюмах и шел за ними, пока они прокладывали путь через игровой зал к одному из столов для игры в «Коллайдер». Игроки сбились в кучу за столом, заслоняя обзор, и Плэгас с ботанами смогли рассмотреть удачливого кубаза, лишь когда достигли стойки крупье. Окруженный со всех сторон самками различных биологических видов, которые безуспешно пытались привлечь его внимание, насекомоядный субъект – темнокожий и с длинным хоботком – сидел напротив крупье и любовно посматривал на башенки из жетонов, громоздившиеся перед ним на столе. Участвуя в игре «Коллайдер», игроки делали ставки на типы и траектории высокоэнергетических субатомных частиц, которые появлялись в результате соударений внутри стола-ускорителя и отклонялись от курса под действием произвольно срабатывающих электромагнитов. Из-за непредсказуемого характера соударений шансы казино на победу были лишь немногим выше, чем у игроков, – если, конечно, никто не нахимичил с ускорителем, – но кубаз творил что-то невообразимое, делая ставки исключительно на траектории частиц, а не на их типы.

Ускоритель внутри стола с шумом ожил, и кубаз передвинул несколько жетонов на ставочную сетку. Осторожно потянувшись к Силе, Плэгас почувствовал глубокую концентрацию кубаза, а затем – необычайный всплеск психической энергии. Кубаз использовал Силу – но не для того, чтобы направить частицы по заданным траекториям. Он воздействовал на электромагниты, в немалой степени сокращая число траекторий, по которым могли пойти частицы.

Новый триумф кубаза толпа встретила овациями и одобрительным ревом, а крупье передвинул очередную стопку жетонов через стол, пополнив и без того многомиллионный выигрыш клиента. Плэгас еще раз открылся Силе, стремясь как можно глубже заглянуть в чувства игрока, – и, похоже, перестарался: кубаз почувствовал его вторжение! Встав из-за стола так резко, что сгрудившиеся вокруг него красотки едва не повалились на пол, игрок велел крупье рассчитать его. Не оглядываясь по сторонам, он сгреб в кучу свой выигрыш и поспешил в направлении ближайшего бара. Ботаны-охранники пристроились ему в хвост, пообещав предупредить Плэгаса, если кубаз попытается покинуть казино.

Вернувшись в кабинет на верхнем ярусе, где 11-4D по-прежнему стоял навытяжку рядом со стулом, а салластанин-управляющий обливался потом, Плэгас спросил, нет ли у «Коллайдера» базы игроков, которые прославились тем, что срывали банки в казино, причем не только на Лианне, но и на других планетах, где азартные игры были популярным времяпрепровождением. Несколько секунд спустя на стенном экране высветились портреты мужчин и женщин: онгри, аскажианцев, забраков, тогрутов, кел-доров, готалов и никто. Был даже один оборотень-клодит.

– Эти пользуются самой дурной славой, – объяснил управляющий, когда зажглось изображение неймодианца. – Их подозревают в разработке беспроигрышных схем мошенничества. Любому из них запрещен вход в «Коллайдер».

Плэгас изучил портреты и повернулся к салластанину:

– Вы нам очень помогли. Не будем вас более беспокоить.

Когда турболифт доставил его и 11-4D на первый этаж казино, Плэгас поинтересовался у дроида, не нашел ли он чего-либо общего у подозреваемых.

– Кое-что вызывает любопытство, – признался тот. – Все они, если позволите так выразиться, двуногие мууноиды примерно схожего телосложения и практически одного роста. Метр восемьдесят сантиметров, если быть точным. – 11-4D внимательно посмотрел на Плэгаса. – Возможно ли, что все они – одно и то же существо?