Текст книги "Врач-убийца"

Джеймс Уайт
Врач-убийца

Глава 1

Для заседания отвели временно пустующее помещение на восемьдесят седьмом уровне госпиталя. Помещение это в разное время служило обсервационной палатой для птицеподобных налладжимцев (физиологическая классификация ЛСВО), операционной для мельфиан (ЭЛНТ), а еще совсем недавно тут располагалась битком набитая палата для хлородышащих илленсиан-ПВСЖ, и, надо сказать, хлором до сих пор немного припахивало. Да, много чего перевидало это помещение, но впервые за всю историю своего существования стало местом заседания трибунала. Подсудимый – Лиорен – искренне надеялся, что жизнь ему здесь прервут, а не примут решения, согласно которому он вынужден будет ее продолжить.

Трое офицеров Корпуса Мониторов заняли свои места. Перед ними восседала многовидовая аудитория, в рядах которой могли находиться как сочувствующие, так и негодующие, а могли – просто любопытные. Из офицеров старшим по званию был землянин-ДБДГ, он и открыл заседание.

– Я – командор флота Дермод, – представился офицер, – председатель специально созданного трибунала. – Говорил он, глядя исключительно в ту сторону, где стояла записывающая камера. – Членами трибунала, кроме меня, являются землянин, полковник Скемптон, сотрудник этого госпиталя, инидианин, подполковник Драг-Нин, сотрудник отдела межпланетной юстиции Корпуса Мониторов. Мы собрались здесь по делу хирурга-капитана Лиорена, тарланина-БРЛГ, не согласного с решением ранее состоявшегося гражданского федеративного суда. Капитан Лиорен настаивает на своем праве быть судимым трибуналом Корпуса Мониторов.

Подсудимый обвиняется в профессиональной халатности, приведшей к смерти огромного – точно неизвестно, какого именно, – числа больных. Причем, прошу заметить, больных, вверенных его попечению.

Командор флота ненадолго умолк. На подсудимого он подчеркнуто не обращал внимания, апеллируя только к судейской коллегии. А в зале суда на креслах, в люльках и прочих приспособлениях разместилось довольно много разнообразных существ, некоторые из них были Лиорену знакомы: Торннастор – Главный патофизиолог, диагност; старший преподаватель нидианин Креск-Сар; землянин диагност Конвей, совсем недавно назначенный на должность Главного хирурга госпиталя. Пожалуй, в зале суда нашлись бы такие, кто с радостью выступил бы в защиту Лиорена, но много ли бы нашлось тех, кто смог бы обвинить его, обречь на наказание, кто был бы готов осуществить это наказание самолично?

– Как принято при рассмотрении дел подобного рода, – продолжил свою речь председатель суда, – вначале выступит защита, затем последнее слово скажет обвинение, после чего суд удалится на совещание, чтобы объявить окончательный приговор. В защиту обвиняемого выступит представитель Корпуса Мониторов, землянин, майор О'Мара, возглавляющий Отделение Психологии госпиталя со времени его основания. Его помощником является соммарадванка Ча Трат, сотрудник этого отделения. Обвиняемый хирург-капитан Лиорен выступает собственным обвинителем.

Майор О'Мара, даю вам слово.

Все время, пока разглагольствовал Дермод, О'Мара не сводил с Лиорена пары глаз, полуприкрытых тонкими лоскутками кожи. На глаза землянина падала тень от двух поросших седой шерстью надбровных дуг. Когда землянин поднялся на свои две конечности, суфлирующий экран не загорелся – видимо, О'Мара решил говорить без записей.

Сердито и нетерпеливо, как существо, не привыкшее соблюдать вежливость, О'Мара проговорил:

– Да будет мне позволено заметить высокому суду, что хирург-капитан Лиорен обвиняется – а вернее сказать, сам себя обвиняет – в преступлении, по делу о котором гражданский суд его уже оправдал. Со всем уважением, сэр, позвольте отметить, что по идее ни обвиняемому, ни нам не следовало бы присутствовать здесь, да и трибуналу как таковому не стоило бы собираться.

– На решение гражданского суда, – прохрипел Лиорен, – в большой степени повлияло выступление защитника. Он был полон сочувствия и сострадания ко мне, в то время как я больше всего нуждался в справедливости. Теперь же я надеюсь на...

– На то, что я таким замечательным защитником не окажусь? – подсказал Лиорену О'Мара.

– Нет, я отлично знаю, какой вы замечательный защитник! – громко воскликнул Лиорен, стараясь говорить как можно выразительнее – он знал, что при переводе эмоциональность речи утрачивается. – И как раз это меня удручает больше всего. Зачем вам защищать меня? Учитывая вашу репутацию, ваш богатейший опыт в психологии разных биологических видов и те высокие требования, которые лично вы предъявляете к сотрудникам, я думал, что уж вы-то поймете и поддержите меня вместо того, чтобы...

– Да я ведь вас как раз и поддерживаю, черт бы вас побрал... – начал было возражать О'Мара, однако командор флота, он же председатель суда прервал его отвратительным звуком, возникающим тогда, когда земляне производят прочистку своих верхних дыхательных путей.

– Давайте раз и навсегда договоримся, – сдержанно проговорил Дермод, – что все выступающие по данному делу будут адресовывать свои реплики не друг к другу, а к председателю суда. Хирург-капитан Лиорен, как только ваш нынешний защитник закончит свое выступление, вам будет предоставлено слово вне зависимости от того, какой окажется защита – блестящей или никудышной. Продолжайте, майор.

Лиорен направил один глаз на судей, другой – на молчаливый зал, а третий не сводил с землянина О'Мары. Тот же, так и не удосужившись воспользоваться записями, в подробностях рассказывал об обучении, продвижении по службе и главных профессиональных заслугах Лиорена за время работы в Главном Госпитале Двенадцатого Сектора. В прошлом майор О'Мара никогда не пел Лиорену таких дифирамбов ни лично, ни за глаза. Нынешнее выступление завотделением психологии великолепно звучало бы на похоронах уважаемого покойника.

Вот только, к несчастью, Лиорен пока не чувствовал себя ни тем, ни другим.

Будучи психологом госпиталя, О'Мара всегда и прежде всего заботился о том, чтобы его персонал – десять с лишним тысяч сотрудников – трудился эффективно и гладко. По причинам административного характера О'Мара носил чин майора Корпуса Мониторов – юридического и исполнительного органа Федерации, в обязанности которого, в частности, входило обеспечение жизнедеятельности Главного Госпиталя Сектора. Справедливо будет отметить, что обеспечение гармоничного сотрудничества разных и временами враждебных друг другу форм жизни под одной крышей – работа поистине безграничная – безграничная, как авторитет и власть О'Мары.

Даже несмотря на то, что персоналу госпиталя, независимо от уровня сотрудников, постоянно прививались терпимость и взаимное уважение, невзирая на то, что до зачисления на стажировку любой соискатель подвергался скрупулезнейшему психологическому скринингу, – невзирая на все это, все же бывали случаи, когда на почве игнорирования или непонимания моральных принципов друг друга, основ социального поведения или эволюционных установок возникали межвидовые трения. Либо – что куда опаснее: у того или иного существа развивалась невротическая ксенофобия, которая, если ее оставить без лечения, могла в конечном итоге сказаться на профессиональных качествах индивида, его психическом равновесии и так далее.

Медик-тралтан, испытывающий подсознательный страх перед отвратительными маленькими хищниками, столь долго терзавшими его родную планету, мог также испытать большие психологические трудности при лечении высокоцивилизованного креглимнийца, как две капли воды похожего на одного из тех самых хищников. Наверняка тралтану было бы здорово не по себе и в обратном случае: если бы он захворал, а его взялся пользовать коллега-креглимниец. Вот такие проблемы и приходилось выявлять и решать Главному психологу О'Маре. Выявлять и решать прежде, чем могла возникнуть угроза для жизни или психики сотрудника. Ну а если сделать ничего не удавалось, приходилось избавляться от беспокойного члена персонала.

Лиорен помнил те времена, когда эта постоянная слежка, этот вечный поиск признаков неверного, нездорового, косного мышления – поиск, которому Главный психолог отдавал всего себя без остатка, – весьма поспособствовал тому, что О'Мара стал самым нелюбимым сотрудником Главного Госпиталя Сектора. Его боялись. Ему не верили.

И вот теперь О'Мара вел себя совершенно нетипично – то есть проявлял именно те симптомы, которые у других всегда называл «нехорошими». Защищая существо, совершившее столь вопиющее преступление и проявившее жуткую халатность, стоившую жизни населению целой планеты – то есть существо, продемонстрировавшее беспрецедентный образец неправильного мышления, – О'Мара тем самым отказывался ото всех принципов, которые исповедовал в течение жизни.

На мгновение Лиорен задержал взгляд одного из трех глаз на шерсти, растущей на голове у землянина, – теперь эта шерсть стала гораздо более седой, чем была раньше. У Лиорена мелькнула мысль: может быть, у землянина началось какое-нибудь возрастное психическое заболевание типа тех, от которых он так старался уберечь других? Между тем говорил О'Мара членораздельно и вполне разумно.

– ...Продвижение Лиорена по служебной лестнице во все времена соответствовало его профессиональной компетенции. Лиорен – обладатель Синей Мантии, то есть высшего знака отличия на Тарле. Если суд пожелает, я могу более подробно рассказать о том, насколько самоотверженно и успешно трудился Лиорен на ниве межвидовой терапии и хирургии во все время своей работы в госпитале. Кроме того, мы располагаем документацией, подтверждающей вполне заслуженное продвижение Лиорена по службе и после того, как он уволился из госпиталя. Однако мне бы не хотелось тратить время на ненужные повторения – все эти материалы только подтверждают мою главную мысль: профессиональное поведение Лиорена вплоть до совершения того, в чем он обвиняется, и даже непосредственно во время совершения преступления было образцовым.

Полагаю, что суд может обвинить Лиорена в единственном, – продолжал О'Мара, – в том, что его профессиональные требования к себе к моменту происшествия на Кромзаге были неоправданно завышены, и в том, что впоследствии у обвиняемого развилось непропорционально сильное чувство вины. Единственное преступление Лиорена заключается в том, что он требовал от себя слишком многого, в то время как...

– Но это вовсе не преступление! – громко воскликнула ассистент О'Мары, Ча Трат, и неожиданно встала во весь свой огромный рост. – На Соммарадве медицинский кодекс, которым руководствуются военные хирурги, очень суров – он намного строже тех правил, которые существуют на других планетах. Поэтому я вполне разделяю чувства обвиняемого и сострадаю ему. Однако предполагать, что строгая самодисциплина, высокая требовательность к собственному профессионализму в каком-то смысле дурны, преступны, – это такая чушь!

– В истории большинства планет Федерации, – громким голосом перебил свою ассистентку О'Мара, – масса упоминаний о том, чего при подобных взглядах добивались политические и религиозные фанатики. – Кожные покровы землянина приобрели красноватый оттенок, а это говорило о том, что он крайне недоволен поведением своей подчиненной. – С психологической точки зрения, – уже более спокойно заметил О'Мара, – гораздо здоровее придерживаться во всем умеренности, с тем чтобы оставить немного места для...

– Но, безусловно, – снова перебила его Ча Трат, – все это не относится к абсолютному добру! А вы, похоже, пытаетесь доказать, что добро... что добро – это зло!

Ча Трат была первой из существ вида ДЦНФ – первой соммарадванкой, которую увидел Лиорен. Стоя, она была в полтора раза выше О'Мары. Фигура соммарадванки отличалась симметричностью и устойчивостью. Устойчивость обеспечивалась четырьмя нижними конечностями, таким же числом срединных конечностей, расположенных на уровне пояса и верхним набором более тонких и легких конечностей, прикрепленных на уровне шеи и предназначенных для приема пищи и выполнения других точных операций. Да, соммарадванка производила впечатление стабильного существа – чего никак нельзя было сказать о землянах: эти, казалось, каждое мгновение рискуют упасть лицом вниз. Лиорен задумался, что, возможно, Ча Трат единственная изо всех присутствующих на суде, кому так хорошо понятны его чувства. Затем он сосредоточился на тех образах, которые его разум получал от глаза, созерцавшего троих судей.

Полковник Скемптон обнажил зубы – таким образом земляне выказывали дружелюбие или показывали, что происходящее их забавляет. Выражение физиономии офицера-нидианина невозможно было разглядеть за густой шерстью, а лицо командора флота даже не изменилось, когда он заговорил.

– Представители защиты, – вежливо спросил председательствующий, – спорят между собой о виновности или невиновности подсудимого? Или же просто прерывают друг друга, стремясь побыстрее изложить суть дела? В любом случае прошу вас вести себя более сдержанно и обращаться к суду по очереди.

– Моя уважаемая коллега, – проговорил О'Мара голосом, в котором, невзирая на старательную фильтрацию эмоций при переводе, звучало все что угодно – только не уважение, – пыталась выразить поддержку обвиняемому, но, пожалуй, проявила излишнее рвение. Наши личные споры мы продолжим наедине и в другое время.

– В таком случае прошу вас продолжать, – отчеканил председатель.

Ча Трат села, а Главный психолог, чьи кожные покровы оставались гиперемированными <красными (мед.).>, пояснил:

– Я стараюсь внести ясность. Дело в том, что обвиняемый, что бы он сам по этому поводу ни думал, не несет полной ответственности за случившееся на Кромзаге. Для того чтобы доказать это, мне придется прибегнуть к материалам, которые обычно хранятся только в моем отделении. Эти материалы...

Командор флота Дермод поднял переднюю конечность и развернул ее ладонью вверх.

– Если это засекреченные материалы, майор, – сказал он, – вы не имеете права разглашать их без разрешения того, о ком идет речь. Если обвиняемый запрещает использование этих материалов...

– Запрещаю, – решительно проговорил Лиорен.

– Следовательно, суду не остается ничего иного, как сделать то же самое, – заключил председатель суда, не обратив ни малейшего внимания на реплику Лиорена. – Безусловно, вы об этом осведомлены?

– Кроме этого, сэр, я также не хуже вас осведомлен о том, – парировал О'Мара, – что дай мы обвиняемому волю, так он вообще бы отказался от какой бы то ни было защиты.

Командор опустил руку и заметил:

– Тем не менее, когда речь идет о засекреченных материалах, подобное право у обвиняемого имеется и с этим правом надо считаться.

– А я готов поспорить с его правом на совершение правового самоубийства, – возразил О'Мара. – В противном случае я бы не стал предлагать свои услуги в защите высокоразвитого, обладающего прекрасным профессиональным уровнем существа, но при этом – непроходимого тупицы. Материалы, о которых идет речь, носят конфиденциальный характер и предназначены для служебного пользования, но они ни в коем случае не засекречены, поскольку ими могли и могут пользоваться любые сотрудники, имеющие соответствующий допуск и желающие получить исчерпывающую психологическую информацию о кандидате на какую-либо должность или соискателе более высокой должности. Хочу без ложной скромности сказать, что именно благодаря составленному в моем отделении психологическому портрету хирурга-капитана Лиорена его и приняли в Корпус Мониторов. Думаю, немалую роль эти материалы сыграли и в его последующей карьере – за последнее время Лиорена трижды повышали в должности. И даже если бы у нас была возможность самым старательным образом проследить за психопрофилем обвиняемого со времени его ухода из госпиталя, нет никакой уверенности, что трагедии на Кромзаге удалось бы избежать. И личность, и мотивации существа, ставшего причиной трагедии, были к тому времени полностью сформированы и устойчивы. Увы, прежде я не видел причин что-либо менять в психопрофиле обвиняемого.

Главный психолог на миг умолк и обвел взглядом аудиторию, после чего вернулся глазами к офицерам во главе с Дермодом. Суфлирующий экран загорелся, но О'Мара только мельком взглянул на быстро бегущие строчки значков и продолжил:

– Перед вами психологический портрет существа, отличающегося беззаветной преданностью своей профессии. Несмотря на то, что во время проведения тестирования в госпитале работали соотечественницы Лиорена, тарланки, он не проявлял к ним не малейшего интереса. Добровольное безбрачие имеет место среди ряда представителей разумных видов, к нему прибегают по различным причинам – личным, философским, религиозным. Подобное поведение редко, даже необычно, но не является психическим отклонением.

В жизни Лиорена не было никаких случаев – происшествий, поведенческих реакций, особенностей мышления, – которые я мог бы счесть аномальными. – О'Мара решительно взглянул на тарланина. – Он ел, спал и работал. В то время как его коллеги в свободное от работы время отдыхали или развлекались, Лиорен учился или приобретал дополнительный опыт в тех областях, которые его особенно интересовали. Когда Лиорен получал повышение, это вызывало крайнее недовольство как среднего медицинского персонала, так и обслуживающего, занятого в той палате, где работал тарланин: Лиорен требовал от своих подчиненных такой же отдачи, как и от себя. Но вот тем пациентам, которые попадали в палату к Лиорену, поистине везло. Правда, редкостная преданность уходу за больными и почти полное отсутствие гибкости ума заставляли задуматься о том, что должности диагноста Лиорену не получить никогда.

Однако Главный Госпиталь Сектора Лиорен покинул не по этой причине, – поспешно добавил О'Мара. – Причина была другая. Лиорена угнетала недисциплинированность ряда сотрудников, их не слишком серьезное отношение к собственным промашкам, безответственность в часы, свободные от дежурства. Лиорен захотел продолжить работу в атмосфере более строгой дисциплины. Все его повышения по службе в рядах Корпуса Мониторов были заслуженны, включая и назначение руководителем операции по спасению населения на Кромзаге, которая в итоге закончилась трагедией.

Главный психолог опустил глаза, но не для того, чтобы посмотреть на монитор, – О'Мара почему-то закрыл глаза. Затем резко и неожиданно открыл их и заговорил снова.

– Перед нами, – сказал он, – психопрофиль существа, у которого не было иного выбора, как только поступить именно так, как оно и поступило. Поэтому действия Лиорена в сложившихся обстоятельствах были верны. Ни о какой беспечности, ни о какой халатности тут не может быть и речи, и следовательно – подчеркиваю, – не может быть и речи о виновности. Только после того, как немногие из оставшихся в живых кромзагарцев пробыли в нашем госпитале под наблюдением в течение двух месяцев, мы сумели выявить вторичные эндокринологические осложнения того заболевания, которое на Кромзаге лечил Лиорен. Так что если в чем Лиорен и провинился, так это в некоторой поспешности да еще в том, что был твердо уверен: медицинского оборудования на его корабле хватит для выполнения поставленной задачи.

Буду краток. Мне остается только просить суд, чтобы наказание соответствовало степени преступления, а не его последствиям – на чем так настаивает подсудимый и на что, безусловно, обратит свое внимание обвинение. Как бы катастрофично и ужасающе ни выглядели последствия деяний хирурга-капитана Лиорена, вина его сама по себе невелика, а именно так к ней следует относиться.

Пока О'Мара говорил, Лиорену все труднее удавалось сдерживать возмущение. Бледные, желто-зеленые кожные покровы тарланина покрылись коричневыми пятнами, оба наружных легких раздулись, и из них вот-вот должны были политься слова протеста – оглушительные, невнятные, способные нанести значительные повреждения органам слуха многих из присутствующих.

– Обвиняемый близок к эмоциональному расстройству, – поспешно проговорил О'Мара. – Я настаиваю на том, чтобы дело против хирурга-капитана Лиорена было прекращено, либо, в том случае если оно прекращено не будет, чтобы приговор не предусматривал тюремного заключения. Идеальным мне представляется вариант решения, согласно которому обвиняемый остался бы здесь, в госпитале, где ему всегда могла бы быть оказана психологическая помощь и где он мог бы по-прежнему радовать наших больных своим вниманием, пока...

– Нет! – воскликнул Лиорен, и транслятор захрипел от звуковой перегрузки. – Я поклялся именами великих целителей Седита и Врезрина, что до конца своих дней не буду больше заниматься медициной!

– А вот это, – в тон ему прокричал О'Мара, – было бы настоящим преступлением. Это было бы постыдное и непростительное зарывание в землю великого таланта, и в этом вы были бы повинны целиком и полностью.

– Будь мне дано хоть сто жизней, – прохрипел Лиорен, – я бы все равно не смог спасти никого из тех, кто умер по моей вине.

– Но вы могли бы попытаться... – начал было О'Мара, но не договорил, поскольку командор Дермод снова поднял руку.

– Обращайте ваши доводы к суду, а не друг к другу, – распорядился Дермод, глянув по очереди на О'Мару и Лиорена. – Это – последнее предупреждение. Майор О'Мара, не так давно вы заметили, что будете кратки. Следует ли суду предположить, что вы уже сказали все, что вам оставалось сказать?

Главный психолог на секунду замер и тяжело вздохнул.

– Да, сэр. – Он сел.

– Очень хорошо, – резюмировал командор. – Теперь суд заслушает обвинение. Хирург-капитан Лиорен, вы готовы?

Кожные покровы Лиорена отражали бушующую в его душе гамму переживаний, однако поверхностные воздушные мешки уже осели вполне достаточно для того, чтобы Лиорен смог довольно-таки спокойно выговорить:

– Я готов.