Текст книги "Фиалка"

Проведя на море три дня, Тэмсин привыкла к шумному утреннему ритуалу. Но Хосефа каждый раз ворчала, просыпаясь от этого грохота. Теперь она сидела, ухватившись руками за деревянные бока своей люльки, дико раскачивающейся от каждого ее движения.

– Горе мне! – вздыхала она теперь каждое утро, перед тем как выбрать подходящий момент, чтобы выбраться из раскачивающейся койки и опустить свои объемистые телеса на пол каюты.

– Буэнос диос, Хосефа. – Тэмсин села, ее легкое тело вызвало лишь едва заметную дрожь в канатах, на которых висел гамак.

Послышался громкий стук в дверь, и сквозь дубовые доски до них донесся голос Сэмюэля:

– Горячая вода, миссус!

– Благодарю, сеньор. – Хосефа прошаркала к двери, целомудренно набрасывая на себя все свои шали. Она чуть приоткрыла дверь, в образовавшуюся щелку увидела улыбающегося Сэмюэля и, выхватив из его рук медный кувшин с водой, втащила сосуд в каюту. Хосефе не нравилось путешествие по морю, и она не доверяла морякам.

Тэмсин уже сидела, обняв колени и слегка нахмурив изящно очерченные брови:

– Сегодня ведь понедельник, верно, Хосефа?

– Да, так мне кажется, – ответила Хосефа, наливая воду в миску.

– Это последний понедельник в апреле.

Внизу ее живота образовалось какое-то странное ощущение – будто часть его куда-то проваливалась. Засада Корнише была организована 28 марта. Тогда как раз только закончился ее месячный цикл: она вспомнила, как сидела с веревкой на шее, свернувшись в клубочек, в его хижине, и язвительно благодарила небеса хотя бы за эту дарованную ей милость.

Значит, оно должно было начаться еще пять дней назад. Она потрогала свои груди, ощутив их предательскую болезненность. Ничего. Это было большим риском – три эти восхитительные встречи. Но в первый раз в этом вихревом пламени не было времени рассуждать и думать о последствиях. В Двух других случаях ей не хотелось портить ритм и спонтанность их соединения, проявляя практичность. До сих пор у нее не возникало подобных проблем, но лорд Сент-Саймон не был обычным любовником.

Она убеждала себя, что этот период в ее цикле был относительно безопасным. Деревенские женщины считали, основываясь на преданиях, что самое опасное время в цикле женщины – его середина. Для Тэмсин эти легенды звучали не очень убедительно, казались результатом случайных совпадений. Но надо же было на что-то надеяться.

– Проклятие! – пробормотала она себе под нос. Мрачная, она выбралась из гамака и исчезла в проходе, куда выходила спальная каюта, в тщетной надежде на то, что сейчас узнает, что была не права и опасения ее оказались напрасными.

Надежда не сбылась, и она вернулась в каюту. Может быть, месячные придут сегодня. У нее не всегда они начинались точно в срок, и запоздание в пять дней было не таким уж страшным. Она с яростью растерла тело губкой, будто хотела его заставить вести себя должным образом. Потом надела бриджи и костюм для верховой езды, дававшие ей возможность двигаться свободно и вместе с тем не нарушая приличий.

Тэмсин слышала, как капитан Латтимер разговаривал в соседней каюте с Сент-Саймоном. Латтимер предоставил свою ночную каюту женщинам, а в дневной повесил два гамака – для себя и полковника. Габриэль же устроил себе спальное место в орудийном помещении и теперь много времени проводил в обществе главного канонира и Сэмюэля, с которым они легко нашли общий язык.

Волнующие ароматы завтрака привели Тэмсин в каюту капитана. Она была залита ярким солнечным светом, который струился из выходивших на корму окон.

На сундуках, стоящих под окнами, лежали диванные подушки, и сидеть на них было мягко и удобно. На стенах висели книжные полки. Капитан и Сент-Саймон расположились за накрытым посреди комнаты столом. Если бы у каждого окна, выходившего на корму, не было выставлено по пушке, комнату можно было принять за уютную столовую в деревенском доме.

– Доброе утро, мисс Тэмсин, – приветствовал ее капитан Латтимер, кивком приглашая садиться. В руке он держал кружку с грогом, на тарелке перед ним лежали баранья отбивная и яичница.

Полковник поднял голову, оторвавшись от завтрака, и удостоил ее короткого кивка – приветствие, подходящее для едва знакомой и не слишком приятной особы.

Тэмсин нахмурилась. Обычно, когда она входила, он встречал ее более тепло. Она села за стол, и Сэмюэль поставил перед ней вареное яйцо.

– Сейчас, мисс, я отнесу поднос с едой вашей дуэнье.

– Благодарю вас, Сэмюэль, – Тэмсин одарила его беглой улыбкой. Хосефа настояла на том, чтобы есть отдельно ото всех, в спальне. Габриэль же питался прямо в орудийной, вместе со старшиной.

– Когда мы пересечем Бискайский залив, капитан? – Она сняла верхушку яйца и, к удивлению Латтимера, стала есть, обмакивая в желток тост.

– Если повезет, сегодня вечером. Ну и как вы себя чувствуете в бурном море?

– Господи, не знаю, – сказала Тэмсин, окуная в желток следующий ломтик тоста. – Прежде мне никогда не доводилось плавать, но пока – я вполне здорова.

– Да я и не думаю ничего плохого о вашем здоровье, – ухмыльнулся Хьюго.

Сент-Саймон кратко описал ему прошлую жизнь девушки, и он более-менее составил о ней свое представление Полковник сказал, что сопровождает ее в Корнуолл к семье матери, однако капитан Чувствовал, что дело не только в этом. Сент-Саймон явно тяготился своей миссией, но Хьюго был убежден, что напряжение в отношениях девушки и полковника имело более глубокие корни.

– Вот когда мы окажемся в Бискайском заливе, прозванном «делателем вдов», мы узнаем, какой вы моряк, – сказал он весело, отодвигая стул. – Этот залив славится чудовищно бурным морем, даже когда нет настоящего хорошего шторма.

– Я предупреждена, капитан. – Она улыбнулась и с удовольствием допила свой кофе. Считается, что беременность портит аппетит, во всяком случае, по утрам. Пока что она была так же голодна, как всегда.

Капитан вышел из каюты и вернулся на квартердек[16]16
  Квартердек – приподнятая часть верхней палубы в кормовом отсеке судна.


[Закрыть], а Тэмсин закончила свой завтрак.

– Сэмюэль, вы не знаете, что сейчас поделывает Габриэль?

– Как всегда, сторожит сокровище, – высказал Сэмюэль свое предположение, стряхивая крошки в ладонь. – Он не любит выпускать его из виду, хотя оно лежит в таком надежном месте, что надежнее и не бывает.

– Возможно, он опасается, что кто-нибудь разживется дукатом-другим, – смеясь сказала Тэмсин, хотя знала, что Габриэль на самом деле этого опасался.

– Ну уж только не на этом корабле, – заявил Сэмюэль, и его обычно бесстрастное лицо оживилось неким подобием чувства. – На корабле кэпа Латтимера нет воров. Все здесь знают, что капитан отдает воров своим же товарищам на расправу, а у нас тут все здоровые парни. Намного суровее и жестче, чем капитан.

Тэмсин уже пришла к выводу, что жизнь матросов на военных кораблях Его Величества довольно мрачна, поэтому она только кивнула в знак согласия, допила свой кофе и отправилась на палубу.

С первого же часа пребывания на корабле она усвоила, что часть квартердека у правого борта – священная территория капитана и появляться там можно только по его приглашению. Однако похоже было на то, что у лорда Сент-Саймона туда постоянный пропуск. Наслаждаясь тишиной и безмятежностью утреннего моря, двое мужчин стояли у поручней возле правого борта и разговаривали. Часовой только что повернул песочные часы, пробило три склянки, это означало, что начались третьи полчаса вахты. Резко прозвучал свисток боцмана, и трое юнг начали карабкаться по снастям и вантам, опережая друг друга, к верхушке мачты, расположенной на высоте нескольких сот футов.

Тэмсин подняла голову вверх, вытянула шею и с завистью наблюдала за ними. Она почувствовала, что у нее занялся дух. Должно быть, зрелище с вершины мачты открывалось захватывающее… Высота не казалась такой уж страшной. Если бы она могла подобрать юбку…

– Даже и думать об этом не смей…

– О! – Она обернулась и увидела стоявшего у нее за спиной Джулиана; его глаза смотрели на нее из-под тяжелых век пронзительно и насмешливо. Уже не в первый раз он угадывал ее мысли.

– Откуда вы знаете, о чем я думаю? Он одарил ее ленивой улыбкой.

– Можешь поверить, Лютик, иногда я читаю тебя, как книгу – Не называйте меня так, – сказала она сердито. Он рассмеялся. В безмятежности сегодняшнего утра было что-то, от чего его мрачные мысли исчезли. Он не пытался анализировать свои чувства и понять, способствовала ли сверкающая красота Тэмсин в этот великолепный день тому, что на него снизошло ощущение покоя и благополучия.

– Трудно не поддаться искушению, когда солнце сверкает на твоих волосах. – Он провел ладонью по ее голове. – Когда я был мальчиком, деревенские девушки частенько собирали лютики и держали их под подбородками в День мая. И если этот золотистый цветок бросал отблеск на их кожу, считалось, что до истечения дня они найдут возлюбленного.

Тэмсин размышляла, почему исчезла его скованность. Он оперся о поручни и, стоя рядом с ней, смотрел на море. Сейчас он казался спокойным и дружелюбным. Тэмсин продолжала наблюдать за мальчиками, карабкавшимися среди снастей, – они раскачивались и перескакивали с ванты на ванту, как обезьяны. Но ее мысли все возвращались к тому, что происходило в ее непослушном теле. Она не чувствовала ничего необычного, но это еще ни о чем не говорило. И что же, ради всего святого, она будет делать, если и в самом деле окажется беременной?

Джулиан обернулся, почувствовав в ней невесть откуда взявшееся напряжение.

– Что тебя беспокоит?

Он убеждал себя: нет ничего, что волновало бы его меньше – и все-таки задал этот вопрос.

Тэмсин на секунду встретилась с ним взглядом, затем отвела глаза и снова стала наблюдать за играми мальчишек.

– Я устала бить баклуши, хочется заняться чем-нибудь полезным.

Как она и рассчитывала, эта отговорка его удовлетворила. Что ж, в этом действительно была доля правды.

– Только попробуй полезть на снасти, дружок, и нашему договору придет конец… он будет разорван навсегда. Ясно?

– Вы всегда говорите ясно, – сказала Тэмсин, на этот раз радуясь ссоре.

– Стараюсь, как могу, – ответил Джулиан уксусным тоном. – Он уже собирался вернуться к капитану, когда с вершины мачты раздался громкий крик:

– Движемся вперед, сэр! Видны три точки по правому борту! Хьюго взял бинокль, поднес его к глазам и стал вглядываться в синюю гладь океана. Действительно, на горизонте виднелись корабли.

– Дайте сигнал юнгам на мачте, мистер Коннот. – Голос капитана был спокойным, в нем не ощущалось и намека на возбуждение, которое он чувствовал. – Надо их опознать.

– Да, сэр.

Команда оживилась, хотя это еще никак не проявилось внешне, – не было ни возгласов, ни суеты, пока что люди застыли в настороженном молчании. Матросы на палубе столпились у поручней, боцман стоял наготове со своим рожком, все глаза были устремлены на горизонт, все в напряжении ждали, когда юнга опознает флаги.

Наконец сверху донесся срывающийся от возбуждения голос мальчика:

– Готов поручиться, сэр, что это французский флаг!

– Я не собираюсь держать пари, мистер Грантли. Мне нужны факты. – Голос капитана резал, словно алмаз по стеклу.

– Развернуть паруса, мистер Коннот. Возможно, если мы подойдем поближе, это поможет молодому джентльмену разглядеть как следует.

Пронзительно зазвучали боцманские свистки, и корабль мгновенно ожил. Тэмсин зачарованно наблюдала, как матросы гроздьями повисли на снастях, заняв свои привычные места, как разворачивался парус за парусом и «Изабелла» на всех парах помчалась вперед.

– Это точно, сэр. На флаге французские цвета, – крикнул юный джентльмен с вершины мачты, чуть не свалившись от возбуждения со своего насеста.

– Отлично, поднимите американский флаг, Коннот. Мы слегка собьем их с толку. – Капитан повернулся к Джулиану, скромно стоявшему рядом. – Как отнесетесь к перспективе морского боя, Сент-Саймон?

Джулиан только улыбнулся, но этого было достаточно. Он наблюдал, как спускали английский флаг и водружали американский. В таком обмане не было ничего необычного, только флаг бедствия был священен. Они поднимут флаг со своими цветами лишь в самый последний момент, и это будет означать, что они готовы к битве.

– По местам, мистер Харрис!

Снова пронзительно запел боцманский свисток.

– Всем на палубу!

Масса людей, слишком большая для столь ограниченного пространства, – как волна прилива, хлынула на палубу, и сначала могло показаться, что движение это хаотично, но вскоре стало ясно, что в нем есть смысл и строгий порядок. Наконец каждый занял свое место, и корабль погрузился в напряженную тишину, слышен был только скрип снастей, и «Изабелла» неслась вперед по водной глади. Тэмсин почувствовала, что и ее тоже охватывает возбуждение, и кровь быстрее заструилась по ее жилам. За ее спиной выросла фигура Габриэля, лицо его было мрачно.

– Достаточно будет этим «лягушатникам» бросить один взгляд на наше сокровище, и – поминай, как звали. Мы никогда его больше не увидим.

– Для этого им понадобится победить, Габриэль, а я почему-то не думаю, что капитан Латтимер собирается проиграть эту битву, – отозвалась Тэмсин, не в силах скрыть волнения.

Габриэль что-то проворчал и вытащил из ножен палаш.

Он повернул его к свету, плюнул на лезвие и начал протирать платком, потом снова спрятал в ножны.

– Готовьтесь к бою, мистер Коннот. – Голос капитана был таким же спокойным и размеренным, как всегда, но его зеленые глаза сверкали, и свет этот отражался в ярко-синих глазах полковника.

– Пока что морским пехотинцам не показываться – цвет их мундиров может нас выдать. Он покосился на полковника, и тот с усмешкой начал стаскивать с себя ярко-красный мундир.

Палубы были надраены и густо посыпаны песком. Орудия выкатили в полном молчании. Были приготовлены пушечные ядра и картечь. У орудий выстроились артиллерийские расчеты по шесть человек в каждом, хирург и его помощники переместились к рубке, разложили свои инструменты на рундуках, которые должны были стать импровизированными операционными столами.

– Девушке лучше бы спуститься вниз, – заметил Хьюго полковнику, указывая на Тэмсин, которая все еще как зачарованная стояла у левого борта.

– В таком случае, прикажите ей, – сказал Джулиан с суровой усмешкой. – Она – прирожденная воительница и не так-то легко согласится уйти.

Хьюго нахмурился и пристально посмотрел на девушку, застывшую у дальнего поручня. Она стояла, как моряк – ноги на ширине плеч, – борясь с качкой, голова ее была высоко поднята, и ветер ворошил короткие волосы.

Тэмсин почувствовала взгляд и отважно направилась к Латтимеру.

– Вы хотели мне что-то сказать, капитан?

– Я размышлял, не приказать ли вам спуститься вниз. Палуба фрегата в разгар боя – неподходящее место для девицы.

– Возможно, сэр. – Она твердо выдержала его взгляд, понимая, что на этом корабле слово капитана – закон. Если он прикажет ей спуститься вниз, то у нее не будет выбора – ей придется подчиниться. По крайней мере сначала. Как только начнется пальба, она сможет вернуться на палубу, и никто этого не заметит.

– Но я сомневаюсь, что вы там останетесь, – продолжал он задумчиво, потом рассмеялся, увидев по ее глазам, что она потрясена.

– Ведь вы об этом думали, верно?

– Да, – согласилась она, не в силах побороть досаду.

– Конечно, можно было бы приказать задраить люки и держать вас там во время боя насильно, – размышлял Латтимер. – А вы как думаете, полковник?

– Вам решать, капитан, – сказал Джулиан официальным тоном. – Здесь ваше слово – закон.

У Тэмсин возникло безошибочное впечатление, что мужчины разыгрывают ее, хотя они казались торжественными, как дьяконы.

– Ладно, пусть ответственность падет на вашу голову, – сказал Латтимер. – Но, если вы, девушка, будете путаться под ногами, кто-нибудь из пехотинцев отнесет вас вниз.

– Вам не стоит беспокоиться, – сказала Тэмсин с таким достоинством, на какое только была способна, и вернулась на свой пост.

Французский корабль теперь приблизился, и его уже можно было разглядеть. Хьюго не сомневался, что с французского корабля «Изабеллу» разглядывают столь же внимательно. Они должны были заметить американский флаг и на какое-то время успокоиться. Америка готовилась объявить войну Англии и, стало быть, не считалась врагом Наполеона. Но французы наверняка обратили внимание, что корабль готов к бою. Это противоречие должно было озадачить их, но как долго могло продолжаться замешательство? Даст ли этот выигрыш во времени «Изабелле» возможность подойти достаточно близко, чтобы сделать первый выстрел по борту?

Теперь их разделяло расстояние не более чем в милю.

– Сделать поворот на шесть румбов, мистер Харрис, и стать к ним правым бортом, – давал капитан указания штурману. В полной ожидания тишине его голос звучал особенно ясно и громко.

«Изабелла» медленно развернулась правым бортом к вражескому фрегату. И тут, кажется, французы начали понимать в чем дело.

На палубах их корабля теперь можно было заметить лихорадочную активность, противник готовился к бою. В люках появились тупорылые пушки.

– Все в порядке, мистер Коннот, – сказал Хьюго тихо, и на мачте «Изабеллы» подняли английский флаг. – Огонь!

Глава 13

Залп, данный из орудий «Изабеллы», обернулся таким грохотом, какого Тэмсин и представить не могла. Град ядер и картечи обрушился на французский фрегат, поразив его по всей длине, и Тэмсин увидела, как паруса его обвисли, а когда дым рассеялся, в борту, прямо по ватерлинии, стала видна огромная пробоина. Воздух зазвенел от криков, и затем послышался грохот ответного залпа. Тэмсин в ужасе смотрела на огромную дыру, образовавшуюся в палубе, где разорвалось пушечное ядро и откуда взметнулся дождь смертоносных осколков, неся боль и гибель тем, кто оказался поблизости. И она бросилась бежать по сходням, на ходу отстегивая юбку, чтобы ринуться в самую гущу событий.

Лейтенанты ревели команды бомбардирам, силясь перекричать вопли раненых. Пушки, стоящие по правому борту «Изабеллы», снова дали залп, и она медленно повернулась, чтобы задействовать орудия в люках, пока пушки с правого борта перезаряжали.

Мимо Тэмсин молнией проскочил матрос, нагруженный зарядами. Он носил их с внутренних складов, где они хранились и ждали своей очереди быть пущенными в дело. Осколок угодил ему в лицо и он уронил опасный груз на палубу.

Помощник боцмана бросился к нему, размахивая концом веревки и вопя, как баньши[17]17
  Баньши – дух, предвещающий смерть, отличающийся устрашающим голосом.


[Закрыть].

Парень скорчился на палубе, кровь лилась по его щеке. Тэмсин нагнулась, собрала заряды и помчалась к ближайшей пушке, чтобы передать свою ношу пятому из артиллеристов расчета, лицо которого уже почернело от дыма. Лейтенант, отвечавший за Это орудие, бросил на нее изумленный взгляд, но тотчас же забыл о необычном помощнике. Он отдал приказ выдвинуть орудие на позицию и наклонить под нужным углом.

Тэмсин, на ходу отметив, что все-таки оказалась полезной в этой игре, помчалась назад, спустилась в недра корабля по крутым трапам, ведшим от одной палубы к другой, на склад, где набрала целую охапку зарядов, и двинулась в обратный путь.

Теперь шум стал настолько оглушительным, что казалось, он поселился у нее в голове. Она не могла различить его составные части, но иногда крики выделялись из общего шума. Только что человек стоял рядом с ней, а в следующую секунду он уже корчился возле нее. Ноги его превратились в кровавое месиво, и жуткие, полные муки крики пронзали ее насквозь.

Тэмсин упала рядом с раненым на колени, не в силах ему помочь и не способная бросить, но кто-то рядом грубо сказал:

– Надо, черт возьми, дать залп из шестого орудия! – И она бросила раненого и помчалась, зажимая нос, чтобы не чувствовать тошнотворного запаха горящей смолы из рубки. Там работал хирург, ампутировавший поврежденные конечности со скоростью мясника, разрубающего туши, и прижигавший их горящим смоляным факелом.

Она поскользнулась в луже крови, когда подносила боеприпасы, и инстинктивно вцепилась в бушлат лейтенанта. Он воззрился на нее, а потом крикнул всего лишь одно слово:

– Песок!

Она поняла, и бросилась к бочонку с песком, и стала разбрасывать огромные горсти по всей палубе, чтобы песок впитал кровь. И опять заговорили пушки, и Тэмсин увертывалась от сыплющихся градом снарядов. Каждый раз, когда ей удавалось взглянуть на французский фрегат, ей казалось, что он потерял почти все реи и снасти, и все-таки французы продолжали сопротивляться, а их пушки все еще несли смерть и увечья команде «Изабеллы».

Хьюго Латтимер старался не думать о том разрушительном ударе, который нанесли французы его кораблю.

– Мистер Коннот, сети!

Он бросил взгляд на полковника, стоявшего рядом с морскими пехотинцами, которые выстроились вдоль поручней. Вооруженный мушкетом, Сент-Саймон косил стрелков, затаившихся среди снастей вражеского корабля. Гигант Габриэль был рядом с ним.

– Полковник, вы собираетесь на абордаж? – окликнул его Хьюго.

Джулиан увидел сети, переброшенные через все сужающееся пространство между корпусами двух кораблей, и мгновенно вытащил саблю из ножен.

– С удовольствием, капитан!

Он прыгнул на квартердек, Габриэль не отставал от него. В пылу боя Джулиан ни разу не вспомнил о Тэмсин. Теперь же оглянулся вокруг, шаря взглядом в окружающем хаосе.

– Вы ищете меня? – поинтересовалась Тэмсин, стоявшая у него за спиной. Она выбилась из сил и едва дышала.

Он круто обернулся и посмотрел на нее. Одежда была в крови, сама она с головы до ног почернела от порохового дыма, глаза ее казались огромными фиолетовыми озерами на грязном лице, но зубы сверкнули, когда Тэмсин улыбнулась ему усталой улыбкой.

– Они перестали стрелять, так что я здесь больше не нужна.

– Что, черт возьми, ты здесь делала? – спросил он.

– Подносила боеприпасы артиллеристам, – сказала она буднично. – Что же еще?

Джулиан покачал головой.

– Не знаю, но мне следовало бы предвидеть, что ты окажешься в самой гуще.

Конечно, Тэмсин и должна была оказаться там, где требовалась ее помощь. В таких ситуациях она не думала о собственной безопасности. Внезапно он ощутил настоятельную потребность коснуться ее спутанных волос, отвести их со лба, стереть со щеки брызги чужой крови… И разделить с ней радость по поводу успешно закончившейся битвы.

– Хирургу не помешала бы ваша помощь, – резко прервал их, обращаясь к Тэмсин, капитан Латтимер, разрушив висевшее в воздухе напряжение и дав таким образом Джулиану возможность отступить от края пропасти. По мнению Хьюго, если пассажирка вела себя как член команды, то и обращаться с ней следовало соответствующим образом.

Капитан вытащил из ножен саблю.

– Пошли, джентльмены.

Тэмсин с некоторой завистью смотрела, как десант, идущий на абордаж, прошел по сети с обнаженными саблями в руках. Ей гораздо привычней был рукопашный бой, чем такая массовая бойня с участием пушек. Сражение, конечно, было не так глобально, как штурм Бадахоса, и тем не менее достаточно ужасно.

А теперь, когда прекратился огонь, следовало позаботиться о раненых. Она решительно вернулась к тому месту, куда был нанесен самый страшный удар.

Джулиан прыгнул на палубу французского фрегата. Люди с «Изабеллы» ввязались в ожесточенный рукопашный бой, и Джулиан увидел, как Хьюго Латтимер пробивается между ними, направляясь на квартердек, где можно было разыскать французских офицеров.

Видимо, полковника окликнул его ангел-хранитель, потому что внезапно он обернулся и увидел бросившегося на него с полубака офицера с безумными глазами. У него хватило времени, чтобы приготовиться отразить удар: он отпрыгнул назад, сделал выпад, отступил, но его противник оказался опытным фехтовальщиком, и с восторгом и страхом Сент-Саймон понял, что ему предстоит настоящий бой.

Тем временем Габриэль отбивался от целой толпы матросов, вооруженных ножами и дубинками. Палаш великана сверкал в солнечном свете, он размахивал им и крошил врагов, испуская воинственный клич и загоняя противников в угол палубы. Там они и побросали оружие, и сдались, поверив утверждению, что битва все равно проиграна и нет смысла больше увечиться.

Габриэль выиграл свою схватку. Полковник же все еще сражался с французским лейтенантом, и противник теснил его, но он не сдавался и был полон решимости продолжать бой. Наконец противник Сент-Саймона поскользнулся в луже крови и упал на колено.

Джулиан опустил оружие и ждал, пока француз снова поднимется. Мужчины посмотрели друг на друга, потом лейтенант пожал плечами и отвесил поклон, а затем отдал свое оружие – рукоятью вперед – английскому полковнику.

Джулиан церемонно прикоснулся к сабле, учтивым жестом давая понять, что противник может сохранить оружие. Француз снова поклонился и спрятал саблю в ножны, и они забыли, как только что были врагами, и стояли рядом, два усталых воина.

На квартердеке Хьюго Латтимер принял капитуляцию капитана «Дельфина» с такой же учтивостью и также настоял на том, чтобы побежденный сохранил оружие. Считалось недостойным унижать противника, если тот сражался отважно и честно. Бог всегда мог смешать карты, и никто не имел гарантии, что не окажется назавтра поверженным.

Джулиан прошел на квартердек. Хьюго приветствовал его усталой улыбкой.

– Полковник Сент-Саймон, разрешите представить вам капитана Делора…

Они пожали друг другу руки, и капитан назвал имена остальных офицеров. Все вели себя в высшей степени цивилизованно и учтиво, как если бы и не было смертоубийства последнего часа, стонов покалеченных, поломанных рангоутов[18]18
  Рангоут – совокупность частей, предназначенных для постановки парусов, подъема сигналов, установки судовых огней, антенн.


[Закрыть] и рваных снастей на окровавленной палубе, – ничто не напоминало о недавнем бое.

– Я награжу людей Уилла Коннота и отдам французский корабль под его командование, – сказал Хьюго. – Мы погрузим на него всех раненых. И как только «Дельфин» немного залатают, Коннот отведет корабль назад, в Лиссабон.

Глядя на плененное судно, Латтимер не мог скрыть своей гордости. Французский фрегат был хорошей добычей, и он надеялся, что захват корабля поможет получить столь желанные средства, и команда «Изабеллы» также не останется внакладе… Эти мысли делали дальнейшее путешествие веселым и приятным.

Джулиан предоставил ему строить радужные планы и, перебравшись через абордажные сети, вернулся на «Изабеллу».

– Он знает, что делает, этот капитан Латтимер, – заметил Габриэль, приземляясь на палубу рядом с полковником. – А где малышка?

– Думаю, она все еще трудится.

Они двинулись в центральную часть корабля, где начал устанавливаться хоть какой-то порядок. Тэмсин стояла на коленях возле раненого, ожидавшего очереди к хирургу. Он потерял палец, но казался относительно спокойным. Единственное, что его огорчало, – рана была недостаточно серьезной, чтобы его отправили домой.

– Все кончилось? – Тэмсин подняла голову и посмотрела на Джулиана и Габриэля, шедших по палубе.

– Похоже на то. – Джулиан внимательно приглядывался к ее закопченному лицу. – Ты в порядке?

– Да. – Она поднялась, устало выпрямляя затекшие ноги. – Хотя и не понимаю, как это получилось. Не знаю, как вообще можно уцелеть среди подобного ада. Это было ужасно. Хуже я ничего не видела.

Джулиан не ответил. Он не собирался оспаривать ее заявление, но они оба – солдаты, а ужасы битвы были неотъемлемой частью солдатской жизни.

– Хосефа помогает хирургу, – сказала Тэмсин Габриэлю. – Врач говорит, что она гораздо ловчее и опытнее его помощников. – Тэмсин повернулась лицом к рубке, но нога ее попала в бухту каната, и она упала плашмя на палубу.

«Должно быть, она до крайности измучена», – подумал Джулиан и протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

Тэмсин лежала неподвижно, и он наклонился над ней, поднял на ноги и спросил, стараясь скрыть беспокойство:

– Ты совсем обессилела, девочка?

Казалось, Тэмсин не слышит его. Она не сводила глаз с зазубренного осколка, воткнувшегося ей в ногу. Из ранки сочилась кровь.

– Посмотрите! Я порезалась. У меня течет кровь! – Она подняла на него глаза, и он заметил, что они полны мучительного ужаса, под слоем грязи лицо ее было смертельно бледным.

– Полковник, держите ее! – Эта резкая и не допускающая возражений команда исходила от стоявшего позади Габриэля.

Тэмсин покачнулась, у нее подогнулись колени. Джулиан сделал движение как раз вовремя и подхватил ее, чуть не рухнувшую на палубу.

– В чем, черт возьми, дело?

Он смотрел на бесчувственное тело у него на руках, потом перевел взгляд на Габриэля.

– Похоже, она неудачно упала на осколок, но рана не так уж страшна.

– Кровь, – сказал Габриэль невозмутимо. – На малышку это всегда так действует.

– Но ведь она вся покрыта кровью, – ответил Джулиан недоверчиво.

– Да, но то не ее кровь, – пояснил Габриэль. – Девчушка не выносит вида своей крови. Когда она была совсем маленькой, она поднимала крик на весь дом из-за булавочного укола… а уж если случалось что посерьезнее, то и говорить не приходится, она просто выходила из себя. Уж чего только Барон не делал, чтобы отучить ее, но потом отчаялся и бросил эту затею.

– Боже мой, – пробормотал Джулиан. – Кто бы мог представить такое! Она скакала верхом, как казак, сражалась, как горный лев, ее не пугали неудобства и лишения, но от булавочного укола она способна упасть в обморок!

Сент-Саймон подумал о ноже Корнише и понял, чего ей стоило устоять перед лицом такого испытания.

– Давайте-ка побыстрее удалим этот осколок, – сказал он, – Крови, правда, будет много.

– Я позову Хосефу.

Джулиан отнес Тэмсин в дневную каюту капитана, и, когда он положил ее на один из рундуков, покрытых подушками, веки ее дрогнули.

– Что случилось? О Боже, моя нога! В голосе слышалась паническая нотка.

– Все будет хорошо, – ответил он спокойно. – Это всего лишь заноза. Должно быть, ты на нее упала, когда споткнулась о канат.

– Но оно торчит из моего тела! Вся моя кровь вытечет!

– Тэмсин, не говори глупостей! – Ситуация была настолько нелепой, что он испытывал желание расхохотаться, но ее отчаяние было неподдельным и непоказным. Он вытащил из-за пояса кинжал и разрезал бриджи.

– А теперь не смотри, – распорядился Сент-Саймон. Тэмсин жалобно постанывала, с ужасом косясь на осколок и кровь, все сильнее струившуюся из ранки.

– Я слышал, вам требуется моя помощь. – Голос хирурга, появившегося в этот момент в каюте все в том же запачканном кровью переднике, звучал бодро. Его сопровождали Хосефа и Габриэль.

– Какой большой! – сказал он тем же мажорным тоном. – Сейчас удалим, – Нет! – закричала Тэмсин. – Я сделаю это сама. – Она попыталась сесть и дотянуться до ноги.

– Ну уж нет! А ну-ка перестань валять дурака! – Джулиан сел позади нее и положил ее голову к себе на колени. Он держал ее за плечи, не давая подняться. – Веди себя спокойно. Одно мгновение – и все будет сделано.

Хосефа суетилась вокруг своей питомицы: держала ее руки в своих, поглаживала их, что-то нежно ворковала. Хирург же в это время ловко выдернул осколок. Кровь забила фонтаном. Тэмсин застонала и снова лишилась чувств.