Текст книги "Певец из Кастагвардии"

Глядя в лицо Карги, Каспар взмолился:

– Пожалуйста, Морригвэн, объясни мне, где искать Некронд.

Он разложил кишки вокруг тела, как предписывалось в книге. Теперь требовалось взять молодой побег ясеня. Поспешно оглядевшись, Каспар нашел ближайшее дерево, отломил с нижнего сука веточку с зелеными листьями, пробормотав при этом извинения, и вложил ее в рот Морригвэн. Ясень должен был указать истину – выпотрошенное тело жрицы отражало большую картину мира.

– Твое сердце было здесь, в Торра-Альте, – сказал ей Каспар. – Значит, твое тело соответствует всей остальной Бельбидии… Может быть…

Из кустов выпорхнул крапивник. Он уселся на один из камней, покачивая коротким хвостиком. Каспар вытащил из мешочка три руны и, несколько раз повернувшись вокруг себя – справа налево, против хода солнца, – подбросил их в воздух. Пока руны падали, с губ его слетело древнее имя Великой Матери, а слово это не произносят просто так. Голос прозвучал странно: хрипло, по-стариковски. По плечам пробежала дрожь. Ощущение того, что рядом таится что-то огромное и живое, ошеломило Каспара. Озарение – мгновенная вспышка: он увидел нити, связующие все на свете, и цель бытия. Крапивник сорвался с места, будто ястреб.

Каспар хотел было выругаться, но вспомнил о поверье, что эта птица способна говорить с мертвыми. Морригвэн слышала его просьбу и, несомненно, найдет способ указать ответ.

Две руны упали к его ногам перевернутыми, знаки на костяных пластинках нельзя было прочесть. Третью держал в коготках, прыгая на одной лапке, крапивник. Он клюнул ее, потом отпорхнул чуть подальше, явно напуганный шипящими ундинами, и весь ощетинился – перья встали дыбом, как у птенца. Чтобы отвлечь ундин, Каспар громко стукнул по алтарю посохом. Те принялись злобно виться вокруг него, и вдруг огненная дунула ему в рот. Горло обожгло болью.

Юноша вскрикнул и отмахнулся посохом. Тут крапивник отважно скакнул на тело Морригвэн и выронил руну ей на плечо. Склонив голову набок, птица задумчиво взглянула Карге в лицо. Потом потянулась клювом к ресницам. Каспар прогнал ее и стал рассматривать руну.

Она лежала к востоку от сердца, обозначавшего Торра-Альту, но все равно неумелый гадатель не видел, какой в этом смысл. Тогда он поднял пластинку, полагая, что сам знак все объяснит, и тут же скривился от разочарования. У Морригвэн в мешочке было больше рун, чем у Брид, и в их числе такие, что Дева ему никогда не показывала. Каспар поискал, нет ли чего подобного в книжке, и не нашел.

Вдруг он расхохотался. Вечно Морригвэн все усложняет. На кости была вырезана не одна руна, а целых три, сплетенные воедино: Нуйн, Дуйр и Хуатэ, символы ясеня, дуба и боярышника. Что значит их сочетание, Каспар не знал, но оно явно обладает могучей силой.

Он сел и стал думать. Как стала бы толковать руны жрица? Нуйн – ключ к пониманию внутренних связей вселенной. Дуйр дарует мощь и защиту, а также открывает путь к сакральным тайнам. Хуатэ – древо целомудрия, чистоты и воздержания. Все вместе никак не складывалось. Спустя некоторое время Каспар вспомнил совет Брид: не надо искать смысл слишком глубоко, подожди, пока он сам придет к тебе. Дева говорила, что нередко самый простой ответ и есть верный, и его легко проглядеть.

Хорошо. Что проще всего? «Направляйся на восток к ясеню, дубу и боярышнику»? Ну, это уж слишком просто. Впрочем, почему бы и нет? К востоку от Торра-Альты, не доезжая Желтых гор, в тенистых долинах росло немало лесов. Олений Выгон, Грачевье, Ежевичная пуща, Лихоросль… Конечно же! Лихоросль! Неужели правда? Там кое-где ясени, дубы и боярышник стоят так тесно, что порой их стволы сплетаются в один узел. Такие деревья пользовались дурной славой, и Май говорила, что ни один лесной житель к ним ни за что не приблизится.

Каспар улыбнулся. Лучше места, чтобы спрятаться самому и укрыть Некронд, и не найдешь. В тех горах никто не селился, а попасть в Лихоросль можно, лишь продравшись через колючие кусты Ежевичной пущи. К тому же там во множестве водятся медведи. Ни один человек в своем уме не станет там ходить.

– Прости меня, Морригвэн, – сказал Каспар, в последний раз взглянул с сожалением на растерзанное тело и, резко встав, махнул Папоротнику: идем.

– А почему сюда? – недовольно спросил тот. – Волчий человек на юг ушел. Нам тоже надо на юг.

Каспар застонал, но ответил:

– Потому что я предсказал, что нам следует направляться на восток, в сторону леса.

– Поганки, – пробормотал лёсик. – И ядовитый плющ. – Вероятно, для оленя это было самое что ни на есть грубое ругательство. – Вот узнает леди Керидвэн, как ты со старушкой обошелся, – что скажет?

Каспар старался избегать мыслей об этом. Он ведь произнес имя Великой Матери, и та послала ему на помощь крапивника. Надо быть увереннее в себе. Как Брид. И как Халь… Нельзя, чтобы Папоротник заставлял тебя сомневаться.

Лёсик взглянул на юношу и засопел носом. Он где-то подхватил дурную привычку постоянно что-нибудь жевать, и запас зелени у него во рту никогда не иссякал.

– Папоротник, Великая Матерь указала мне искать Некронд на востоке, в Лихоросли. По-твоему, кого я стану слушать – ее или тебя?

Нахмурившись, Папоротник зашагал следом за Каспаром.

– А что это у тебя в сумке? Все вы варвары. Мясом пахнет, чую. – Он красноречиво ткнул в Каспара обвиняющий палец.

Хотя обостренное чувство опасности, которым обладал лёсик, могло пригодиться, Каспар уже жалел, что взял его с собой.

– В последний раз тебе говорю: они ушли по дороге прямо на юг, – повторил Папоротник.

Тонкие сильные ноги Огнебоя несли Каспара на север, к каменному мосту над Жеребячьим бродом – ближайшей переправе через Лососинку.

– Может, Морригвэн поумнее тебя будет? – огрызнулся он. – Ты вообще кто такой, чтобы ныть все время?

– Это ты кто такой? – ответил лёсик. – Я пока что нипочем не знаю, что ты важнее меня.

Каспар закусил губу. Он не чувствовал себя никем важным. Возможно, Папоротник прав. Но все же юноша намеревался перейти через реку и ехать по тропе на восток, в Лихоросль.

– Не нравится – оставайся дома, – сказал он.

Лёсик оглянулся на высокий Тор, вздохнул, пожал плечами и затрусил вслед за Каспаром.

ГЛАВА 6

– Тебе нельзя было бросать пост, Пип, – проговорил Абеляр, все больше сердясь на мальчика. – Надо было сначала спросить разрешения у мастера Спара. Он твой командир.

– Тоже мне, – самым непочтительным образом фыркнул Пип.

Подобного Абеляр никак понять не мог. Подумать только – ни слова не говоря, Пип попросту вышел за ворота и припустил за ними! Впрочем, пусть его Брид воспитывает (жрица пожурила мальчика, но не слишком искренне). Сам лучник не мог избавиться от мысли: не совершил ли он страшной ошибки, бросив мастера Спара одного в Торра-Альте? Конечно, тот сам так распорядился, но, может, следовало его отговорить? Юноша обладает огромным запасом внутренних сил и могучей целеустремленностью, но когда остается за главного, ему не хватает уверенности в себе. Правда, есть еще капитан, а он многого стоит.

– Можно мне сесть на Фею? – капризно спросил Пип.

– Нельзя, испортишь лошадь, – ответила Брид, не сводя глаз с дороги. – Он должен был давно уже приехать. Что его задержало?

Пип надулся и стал дергать тетиву лука. Потом прицелился в узловатый нарост на коре какого-то дерева. Промахнулся дюймов на восемь.

– А теперь давай-ка вытащи стрелу, – велел ему Абеляр. – Мастер не для того целыми днями трудится, чтобы ты тут мили до Фароны отмечал его стрелами.

– Тебе надо, ты и вытаскивай, – огрызнулся мальчик с нехорошим блеском в глазах. – И кстати, раз уж о том зашла речь – все кругом говорят, как ты здорово стреляешь, а я что-то ни разу не видел. Не верю, вот!

С тех пор как Абеляр отругал его за оставление поста, Пип относился к нему без былого уважения.

Лучник замахнулся дать ему подзатыльник. Давно пора приучить парня к порядку да поукоротить ему язык. Странно, почему барон этого так и не сделал. Когда-то отец Пипа отдал жизнь за Каспара – может, тут и крылась причина необычайной мягкости Бранвульфа. Эта мысль замедлила Абелярову руку, и мальчику удалось, пригнувшись, избежать удара, который иначе выбил бы его из седла.

Больше не испытывая свое терпение, Абеляр пришпорил лошадь и нагнал Брид. В молодости он дважды посещал Фарону и хорошо помнил долгий и нудный путь по размокшему тракту, но за четыреста лет многое переменилось. Харчевня на полпути никуда не делась (проезжая мимо, лучник улыбнулся – воскресил в памяти свой последний визит сюда), однако земли вокруг стали совсем иными. На месте густых лесов, где во множестве водились кабаны, раскинулись теперь поля.

При виде йотуннских буйволов – толстых, с белыми тучными телами и черными головами – Абеляр чуть не присвистнул. Огромные животные стояли так тесно, что порой цеплялись друг за друга длинными рогами. Чтобы они не разбредались, пастбище прочно оградили. Когда съедят всю траву на этом месте – их перегонят на следующее.

Лучник махнул рукой в сторону от дороги.

– Вот там, как сейчас помню, был густой лес – вековые дубы, буки со стволами в три обхвата, кряжистые, здоровенные. Их древесины хватало, чтобы обеспечить работой всю округу: дровосеков, колесных дел мастеров, строителей, плотников… Не говоря уж о букорезах.

– О ком? – рассеянно переспросила Брид.

– Так называли мастеров, которые делали резную буковую мебель, – объяснил Абеляр. – Очень красивые у них получались вещи – даже простые стулья и скамьи можно было в замке ставить. Да здесь не всё леса занимали, поля тоже были, пшеница росла. И мельницы, конечно, стояли, как водится, а по лесам промышляли ведуны-травники и грибники, и те, кто трюфели собирает. А пшеницу на помол привозили никак не раньше конца лета, в самое правильное время.

– Да, я знаю, – грустно проговорила Брид, вздыхая. Голос у нее был удивительно нежный и красивый. На миг Абеляр пожалел, что уже немолод. Эта девушка, она такая особенная, она… Лучник встряхнул головой и усилием воли прогнал недолжные мысли.

За всю свою долгую жизнь он редко встречал мужчину и женщину, идеально подходивших друг другу. Может, двое на первый взгляд и казались хорошей парой, дальнейшее показывало, что время притупляет любую любовь, даже самую страстную. Но никогда еще Абеляр не видел людей более разных, чем Брид и Халь. Она – умная, чувствительная, внимательная ко всему происходящему, видящая истинную суть вещей. В то время как он…

Лучник с трудом сдержал глухой рык раздражения, так и рвавшийся наружу. Халь, по его мнению, был просто надменный юнец. Да, конечно, красивый и одаренный юнец, недурно владеющий мечом, Абеляр знал, что большинству девушек нравятся мужчины такого типа. Но Брид, такая глубокая и всепонимающая, не относилась к этому большинству. Не могла относиться.

– Что такое? – донесся до его слуха голос Брид, и Абеляр вымученно улыбнулся, осознав, что все это время пялился на нее.

– Да ничего. Я просто думаю, как сильно изменился мир. Люди остались теми же, а мир изменился.

Минуя бескрайние равнины, где-то и дело мелькали крылья ветряных мельниц, путники добрались до Блехамского перекрестка, едва перевалило за полдень. Здесь, на скрещении четырех дорог, стояло множество высоких зернохранилищ, и длинные их тени покрывали полгорода. Возле конюшен постоялого двора Абеляр натянул поводья.

– Эй, парень, давай слезай с коня. Сейчас получишь смирную крестьянскую кобылку.

Пип сморщил нос.

– Вот еще! Я собираюсь въехать в Фарону при полном параде.

– Не собираешься, так же как и мы с Брид. Абеляр тяжело спешился.

Пип непонимающе захлопал глазами.

– А как же торжественный въезд во дворец? С торра-альтанским флагом, и обязательно под звуки труб, в честь прибытия самой Девы…

Абеляр только расхохотался и скинул с плеч плащ, чтобы убрать его в седельную сумку.

– Эй, торра-альтанец не должен разъезжать без плаща, – осуждающе заявил Пип.

– Я знаю получше тебя, парень, что должен торра-альтанец. В прежние дни все эти церемонии ничего не значили. Тогда снега были гуще, а дороги – куда хуже; путник за дневной переход помирал от холода, если на нем не было хорошей медвежьей шкуры. Плащ из медвежьей шкуры и добрый лук – вот были самые необходимые вещи в пути; и именно без них нам придется обойтись.

– Что за ерунда!

– Нет, парень, не ерунда. Если в Фароне нас опознают как торра-альтанцев, то даже в город не пустят – если вообще не пристрелят. Ты, кажется, забыл, что из-за проклятых волков всю Торра-Альту с лордом во главе подозревают в измене. Нам нужен особый план.

Они остановились в трактире пообедать, и Абеляр переговорил со здешним конюшим. Лошадей было решено оставить здесь до возвращения из Фароны. Конюшему лучник объяснил, что для скакунов будет полезнее свободно пастись в полях, а не топтаться в тесной городской конюшне.

– Мы не хотим, чтобы они потеряли резвость. Пусть побудут пока на вашем попечении, а для поездки нам пригодились бы повозка и лошадка попроще.

Он долго торговался и купил наконец и повозку, и старенького пони, так что вскоре после обеда трое странников смогли продолжить путь. Абеляра ужасно раздражали непривычные для слуха стоны и скрипы ветряных мельниц, встречавшихся едва ли не каждые полмили вдоль дороги.

В дощатой повозке было очень неудобно ехать, куда хуже, чем верхом. Но наконец впереди показался высокий тонкий шпиль, торчавший посреди широкой безлесной равнины, словно указующий в небо перст. Лучник не был готов к пейзажу Фароны и во все глаза уставился на открывшийся вид.

– Башня и в самом деле ужасная, – мягко согласилась Брид, заметив его изумление. – Наверное, как раз там они его и держат.

Вскоре колеса повозки задребезжали по мощеным улицам города. Полнеба заслоняли многоярусные дома, клонившиеся друг к другу, как сплетничающие старики. Множество повозок с трудом могло разминуться в кривых узких улочках. Под моросящим дождем мальчишки трудились вовсю, убирая с прохода лошадиный помет.

Абеляр припомнил Фарону прежних дней – круг глинобитных хижин под крышами из тростников с реки Дор. А теперь куда что девалось? Кругом сплошные каменные дома, только изредка встретится деревянный трактир. А главное – ни островка зелени или бурой земли. Звонко кричали торговцы, зазывая в свои лавчонки, и голоса их двоились эхом о каменные безжизненные стены. По сточным канавам по сторонам улиц обильно текли нечистоты. Даже солнечный свет сюда попадал только в полдень, еще сильнее раскаляя камень и принося невыносимую духоту. Абеляр казался ошеломленным и подавленным. Брид молчала, глядя перед собой.

В западном крыле королевского дворца, высоко над землей, Бранвульф мерил шагами роскошную галерею… Яркие шерстяные ковры, к его немалому раздражению, глушили звук шагов. По стенам висело множество шкур желтогорских волков – наверное, специально для того, чтобы заглушать эхо малейшего звука. Барон с отвращением взглянул на огромный букет в дорогой вазе, расписанной синими узорами. Таких ваз на полированных маленьких столиках здесь было множество. Бранвульф желал бы оказаться подальше отсюда, в главном зале Торра-Альты с каменным полом, посыпанным соломой.

Воздух казался на удивление безжизненным. Ни малейшего сквозняка из-под дверей, ни дымка из камина. Не говоря уж о собаках, которые в Торра-Альте все время так и крутились под ногами. Сквозь высокие окна струились потоки неподвижного света. Дома в этот час дня в залу все время врываются разные звуки – например, свист стрел с заднего двора, где молодые воины учатся стрелять по мишени. А здесь тишину нарушали только далекие призывные крики лавочников да тихий шелест шагов – слуги в туфлях с мягкими подошвами скользили взад-вперед по коридору. Дворец был погружен в безмолвие – как будто самые звуки жизни оскорбляли это место.

Кувшины квертосского сидра и кубки с калдеанским крепким вином высились на столике у огня. Еще один столик – расчерченный черными и белыми клетками для игры – стоял неподалеку; на нем толпились, как живые, искусно вырезанные фигурки из эбенового дерева и слоновой кости. Хорошая игра, чтобы тренировать у военачальников тактическое мышление.

Бранвульф некоторое время смотрел на фигурки, хмуря брови – и неожиданно изо всей силы пнул столик ногой. Тот опрокинулся, фигурки рассыпались по полу – к сожалению, беззвучно: как всегда, помешал ковер. Барон возмущенно повернулся к окну, шумно дыша, словно готовый крушить направо и налево свою роскошную тюремную камеру.

Керидвэн усмехнулась краем губ.

– Не вздумай смеяться надо мной, женщина! – зарычал Бранвульф, оборачиваясь к ней. – Я барон и полководец!

Он пнул поверженный столик еще раз, сильным ударом отшвырнув его к стене. Заодно на пути, подвернулась скамеечка для ног – и тоже отлетела с дороги.

– Неспособность держать себя в руках до добра не доводит.

– Хочу – держу себя в руках, хочу – не держу! Глаза Бранвульфа неистово сверкали.

Горящий взгляд его пробежал по комнате, словно ища, что бы еще сломать. Множество дорогих мелочей – вазы, статуэтки, даже часы, огромная редкость в Бельбидии – не привлекли его так, как парадные доспехи у одной из дверей. Шлем с гребнем в виде головы лебедя, блестящая кираса, тяжелые оплечья – снаряжение для конного рыцаря. Неподалеку со стены смотрела стеклянными глазами изрядно поеденная молью оленья голова с тяжелыми рогами. Бранвульф с рыком отодрал голову от стены и изо всей силы ударил ею по доспехам. Грохот металла наконец-то нарушил мертвую тишину комнаты.

Керидвэн коротко взглянула на мужа, и тот, хотя и находился во власти гнева, слегка остыл под ее холодным взглядом. Как будто ему назло, Керидвэн казалась совершенно спокойной. Она опустилась в кресло и как ни в чем не бывало, изучала содержимое своего рунного мешочка.

Бранвульф шагнул вперед и вырвал мешочек у нее из рук. Он сам уже стыдился своей несдержанности, но ничего не мог с этим поделать.

– Как ты смеешь меня упрекать?

– Ты ведешь себя глупо. Худшее, что можно сделать в нашем положении, – это рвать и метать, – спокойно отозвалась его жена, протягивая руку за своим мешочком. – Я не могу сидеть и ничего не делать. Отдай мне руны.

Бранвульф швырнул мешочек к ее ногам, так что руны рассыпались по полу, и метнулся к окну. Керидвэн нагнулась и принялась спокойно собирать рассыпанное. Бранвульф стоял к ней спиной, не желая оглядываться – и вместе с тем в который раз понимая, что никак не может обойтись без своей жены. Что бы он без нее делал? Все считали барона Торра-Альты рассудительным и властным правителем, всегда сохраняющим спокойствие; но сам он знал, что не сильно-то отличается темпераментом от Халя. Стиснув кулаки, Бранвульф попробовал взять себя в руки.

– Я, барон, сижу здесь в плену у собственного короля. Притом у слабого короля! И кроме того, никаких новостей о Хале. Что они с ним сделали?

– Нас не оставят без подмоги, – мягко произнесла Керидвэн. – Наши друзья придут. Бульбак придет. Придет брат Кеовульфа, Кенвард. Они нас здесь не бросят.

– Рэвик обещал освободить моего брата, как только я приеду!

В порыве отчаяния барон рванул со стены волчью шкуру и поискал взглядом, на чем бы еще выместить свой гнев. А, доспехи! Он изо всех сил впечатал кулак в металл кирасы – и слегка промял ее могучим ударом. Хорошо! Бранвульф удовлетворенно отступил и потер разбитые о доспех костяшки.

– Ты ведешь себя, как ребенок. Барон невесело улыбнулся.

– Да, наверное. Но ведь меня все равно никто не видит. Только ты.

Ярость неожиданно оставила его. Барон смущенно взял жену за руку, словно ища помощи.

– Я ужасно беспокоюсь. В появлении черномордых волков некого винить, вот из нас, похоже, и решили сделать козлов отпущения.

Керидвэн ласково сжала его руку и легонько оттолкнула мужа от себя. Потом встала и принялась ходить по комнате, устраняя следы разрушения, учиненного мужем. Бранвульф вздохнул и начал ей помогать – вернул на прежнее место слегка пострадавший доспех, пока Керидвэн вешала на стену волчью шкуру.

– Подними столик и расставь фигуры, – попросила жена как ни в чем не бывало. – Мы сыграем партию.

Бранвульф хмыкнул.

– Вот еще. Мне сейчас не до игр.

– Они вот-вот придут, – пояснила Керидвэн, перебирая руны в своем мешочке.

Шуршащий звук раздражал Бранвульфа, но он смолчал. Керидвэн казалась напряженной, взгляд ее бегал по комнате, как бывало всякий раз, когда она обретала недоступную ему чувствительность. Бранвульф с горечью заметил, как сильно она сдала после смерти Морригвэн.

Когда фигурки были расставлены для игры, барон вылил из витого рога вино обратно в кувшин и наполнил сосуд родниковой водой. Тут требовалась холодная голова. Заняв свое место за клетчатой доской, он передвинул фигурки так, будто они с женой играли уже некоторое время, причем постарался, чтобы его положение было более выигрышным. Керидвэн обычно не составляло ни малейшего труда выиграть у мужа, и Бранвульф не хотел позориться на глазах у Рэвика.

Керидвэн села напротив и внимательно посмотрела на доску, а потом возвела глаза горе, без труда поняв хитрый план своего мужа. Бранвульф подмигнул ей, она ответила усмешкой. В этом была вся Керидвэн! Хотя она ни на миг не забывала о высших материях, все же никогда не желала упустить возможности развлечься – даже в такой опасной ситуации.

Как она и предупреждала, через несколько мгновений в дверь трижды постучали. Потом заскрипели засовы, выдвигаемые из пазов. Дверь распахнулась, но Бранвульф даже не обернулся.

– Неплохой ход, моя добрая леди, – обратился он к жене. – Но я поступлю еще лучше.

Керидвэн подперла щеку ладонью, сосредоточиваясь на игре, – и негромко рассмеялась.

– О да, но кое-что ты проглядел. Мой ворон бьет твоего медведя вот здесь.

Бранвульф раздосадовано застонал, все еще не подымая глаз на пришедших.

Кто-то нетерпеливо и громко покашлял у него за спиной. Бранвульф с удвоенным вниманием уставился на доску. Вот проклятие! Он же нарочно расставил фигуры так, чтобы заведомо оказаться в выигрыше, – но и здесь Керидвэн отыграла у него медведя! Должно быть, он что-то проглядел, нужно быть внимательнее. Бранвульф прочистил горло и прикусил нижнюю губу – придумалась хитрая комбинация. С довольной улыбкой он сделал ход конем.

– А что вы на это скажете?

Керидвэн не сказала ничего – просто взяла следующим ходом его лису, лебедя и еще одного медведя. А Бранвульф-то думал, что наконец загнал ее в ловушку! Это был полный разгром. Барон откинулся на спинку стула и отпил воды из рога – и только после этого обернулся наконец к вошедшим.

– О, досточтимый кузен Рэвик! – Он поднял брови и улыбнулся, словно бы и не ожидал таких гостей. – Какой приятный сюрприз. Простите, что вам пришлось подождать, но понимаете, это была такая интересная партия, что я просто не мог оторваться. Моя жена прекрасно играет. Может быть, рискнете бросить ей вызов? Вам будет интересно посмотреть, как оригинально женский ум решает тактические задачи…

Керидвэн бросила на мужа холодный взгляд, прежде чем встать и поприветствовать лорда. Она не удостоила короля даже легким поклоном, просто смотрела на него равнодушно-приветливо.

– Добро пожаловать. Присоединяйтесь. Может, желаете вина?

Керидвэн нарочито держалась так, будто они находились в собственном домене и принимали гостей. Король, не найдясь с ответом, покачал головой в ответ на ее предложение, и леди чинно кивнула ему на кресло у камина.

– Пожалуйста, присаживайтесь. Располагайтесь поудобнее.

Глаза короля Рэвика гневно сузились, тонкие губы побелели. Он щелкнул пальцами – и несколько жрецов, сопровождавших его, послушно забормотали свои заклинания.

– Довольно с меня твоих игр, демоница, – резко выговорил Рэвик, в то время как взгляд его так и метался по комнате.

Он словно искал следы того, как невольные гости провели здесь последние несколько дней.

В груди Бранвульфа все так и клокотало от ярости, но он стиснул зубы и старался сохранять спокойствие. Керидвэн сейчас обойдется и без его помощи – это ее битва, и Бранвульф мог только помешать. Его вмешательство лишь сыграло бы на руку королю.

– Лестно видеть, что вы боитесь меня.

Жрица внезапно резко вскинула руки. Пришедшие с Рэвиком жрецы забормотали еще громче, пряча глаза от ее обжигающего взгляда.

– Ты разговариваешь со своим королем, женщина. – Голос Рэвика, хотя и тихий, вибрировал угрозой. – Бойся меня! У меня достаточно причин, чтобы сжечь тебя живьем или обезглавить.

Бранвульф не выдержал и вскочил, так и сверля короля взглядом. Он возвышался над своим лордом, как могучее дерево над чахлым кустом. Жрецы и четверо крепких солдат подались вперед. Керидвэн внезапно издала высокий горловой звук, и воздух вокруг нее запульсировал светом. Полоса голубоватого огня вспыхнула под самыми ногами солдат. Жрецы испуганно отскочили. Бранвульф не заметил, когда она успела опорожнить на ковер пузырек камфары, и не знал, приписывать ли этот трюк ловкости Керидвэн или настоящей магии.

– Брось свои фокусы, демоница. – Рэвик даже не вздрогнул. – Я пришел говорить с тобой и узнать, большую ли ты дашь цену за своего мужа и его братца.

– Цену?

Бранвульф не выдержал. Он не мог оставаться в стороне, раз уж беседа приняла такой оборот. Рука барона невольно метнулась к бедру, ища меч; но меча не было на поясе, и он не сразу вспомнил, что оружие у него забрали по приезде.

– Избавь нас от своих волков, демоница, и верни принцессу Кимбелин. Тогда я освобожу обоих твоих родичей.

– Ты обещал освободить Халя, как только мы приедем, – взорвался Бранвульф. Он казался еще шире в плечах из-за толстого плаща из медвежьей шкуры; король по сравнению с ним выглядел сущим заморышем. – Ты нарушил своё слово, Рэвик. Какой позор, позор, король Бельбидии!

Однако Рэвик ничуть не выглядел пристыженным.

– Я желаю вернуть свою невесту и освободить королевство от волков.

– Я ничего не знаю о принцессе Кимбелин. И к нашествию волков мы не имеем никакого отношения. – Бранвульф говорил тихо, но страшно. Он сам чувствовал себя волком, попавшимся в западню, и желал разорвать своих пленителей в клочья. – Какая мне причина желать зла Бельбидии? Это моя страна. Я люблю ее.

– Тогда почему же не пострадали только твои собственные земли? И зачем твои люди похитили мою невесту и брата? Это же ясно, как день: тебе выгодно, чтобы у меня не было наследника. Все прекрасно знают, что после меня и моего брата права на престол в равной степени принадлежат двум баронам – тебе и Годафриду Овиссийскому.

Бранвульф нахмурился.

– В чем меня здесь подозревают? Мне не нужны никакие земли, кроме моих собственных.

Рэвик презрительно махнул рукой.

– Да полно, полно. На свете нет человека, который не желал бы больше, чем имеет. Тебе нужен мой престол, чтобы и дальше распространять свою демоническую веру. Меня не так легко одурачить. Даже если притвориться покорным и приехать по моему зову как ни в чем не бывало.

– Где мой брат?

– О, Халь здесь, во дворце, – ответил Рэвик учтиво и просто, как будто речь шла о торжественном приеме. – Думаю, пришло время вам с ним повидаться.

Король кивнул в сторону дверей, без слов приказывая следовать за собой.

Керидвэн, сжимая в руке мешочек с рунами, молча шла по бесконечным коридорам дворца рядом со своим мужем. Повсюду здесь был ослепительно белый камень, драпированный тяжелыми коврами и гобеленами; вдоль стен стояли кресла и скамьи из слоновой кости, каждая из которых ценой, наверное, равнялась с хорошим боевым конем.

Пленников провели сквозь помещения кухонь, по чьим шершавым голым стенам было видно, что это самая древняя часть дворца. Потом коридор начал забирать вниз, и наконец барон и его супруга оказались в невысокой безоконной комнате с колоннами. Воздух здесь был слегка застоявшимся.

Бранвульф сразу распознал этот запах – так мог пахнуть только вход в подземелье.

– Меня бросают в тюрьму, даже не дав шанса оправдаться? – закричал он отчаянно, когда его разделили с Керидвэн.

Дюжие солдаты без долгих объяснений затолкали Бранвульфа в какую-то маленькую темную комнатку и задвинули снаружи засов. Гнев и ярость душили барона, но он ничего не мог сделать – только слушать шаги жены, удалявшейся по коридору. Куда ее уводили, он не знал.

Подождать пришлось не долее чем несколько минут – но Бранвульфу они показались годами. Наконец дверь раскрылась, и он бросился вперед… лишь чтобы наткнуться грудью на острие копья.

– Сюда, – коротко бросил стражник.

Его товарищи, числом не менее дюжины, и так же хорошо вооруженные, окружили барона со всех сторон. Бранвульфу ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Барона, сходящего с ума от страха за жену, отвели в круглую полутемную комнатенку. Немного света падало из зарешеченного отверстия под потолком – и только.

– Что вы с ней сделали? – прорычал Бранвульф при виде Рэвика, порываясь броситься на него.

Но копье, по-прежнему направленное на барона, слегка кольнуло его сквозь одежду – и он был вынужден совладать с собой.

Только тогда Бранвульф заметил, что в комнате, кроме короля, есть еще один человек. Одетый по-королевски роскошно, с прямыми светлыми волосами до плеч. Вокруг незнакомца витал странный сладковатый запах. Его остроносые сапоги украшала пара длинных шпор, а на кольчуге поблескивали драгоценные камни. Бранвульф разглядел герб у него на груди – оскаленный медведь, поднявшийся на задние лапы. Несомненно, этот надменный человек был кеолотианец.