Текст книги "Рыцарь"

Глава 6
ГЛЕННИДАМ

Мы достигли Гленнидама незадолго до полудня, и Равд созвал всех жителей деревни, мужчин, женщин и даже детей. Он начал с того, что воткнул меч в бревно, которое мы со Своном притащили для него.

– Я собрал вас здесь, чтобы вы присягнули на верность нашему сеньору, герцогу Мардеру, – сказал он. – Я не стану никого принуждать – вы вольны отказаться, коли пожелаете. Но вам следует знать, что я доложу герцогу о тех, кто не присягнул.

После этого они присягнули, все до единого, возлагая руки на увенчанную львиной головой рукоять меча и повторяя слова клятвы вслед за Равдом.

– А теперь я хотел бы побеседовать наедине с некоторыми из вас, – сказал он, после чего выбрал из толпы шестерых мужчин и шесть женщин и велел нам со Своном присматривать за остальными, пока он разговаривает с первым человеком в передней комнате самого большого дома.

Беседа продолжалась целый час, и ожидающие своей очереди люди начали проявлять нетерпение, но Свон взялся за рукоять меча, грозно прикрикнул на них, и они притихли. Наконец первый мужчина вышел из дома, обливаясь потом и пряча глаза от остальных одиннадцати, а Равд вызвал первую женщину. Она вошла в дом, дрожа от страха, и медленно поползли минуты. Блестящая синяя муха, страшно жирная, с жужжанием кружила сначала вокруг меня, потом (когда я отогнал ее) вокруг Свона и наконец вокруг невысокого чернобородого мужчины, которого все называли Таугом и который казался слишком подавленным, чтобы отмахиваться от назойливого насекомого.

В дверях появилась женщина с мокрым от слез лицом.

– Эйбел! Кто из вас Эйбел? Он зовет тебя.

Я вошел в дом, и женщина села на низкую скамеечку для доения напротив Равда.

Он сидел на короткой скамье со спинкой.

– Эйбел, это Брега, – сказал он. – Я разрешаю ей сидеть, поскольку она женщина. Мужчины стоят. Брега говорит, что один местный житель по имени Сикснит водит знакомство с разбойниками и иногда принимает их в своем доме. Ты понимаешь, почему я позвал тебя?

– Да, сэр, – ответил я. – Только вряд ли я смогу быть вам полезен.

– Если мы ничего не узнаем от тебя, возможно, ты узнаешь что-нибудь от нас. – Равд обратился к женщине: – Брега, я хочу объяснить тебе твое положение. На самом деле, должен объяснить, поскольку мне кажется, ты не понимаешь.

Брега, худая и уже немолодая женщина, шмыгнула носом и вытерла глаза уголком фартука.

– Ты боишься, что Эйбел расскажет остальным, что ты выдала Сикснита. Я прав?

Она кивнула.

– Он не расскажет, но тебе грозит гораздо более серьезная опасность. Кстати, вы двое знакомы друг с другом?

Женщина помотала головой:

– Нет, сэр.

– Ты рассказала мне про Сикснита, и, конечно же, я попытаюсь разыскать его и поговорить с ним. Люди за дверью знают, что ты разговаривала со мной, и чем дольше продлится наша беседа, тем больше будет у них оснований считать, что ты рассказала мне очень и очень многое. Ты меня понимаешь?

– Д-да.

– Тебя или твоего мужа когда-нибудь грабили разбойники?

– Они сбили меня с ног. – Слезы хлынули у нее из глаз и пару минут лились рекой.

– Ты знаешь имя разбойника, который сбил тебя с ног?

Она помотала головой.

– Но если бы знала, ты сказала бы мне, правда ведь? Тебе не имеет смысла утаивать имя разбойника, когда ты уже рассказала мне столь многое. Ты же это понимаешь, верно?

– Эгил.

– Спасибо. Ты дала клятву, Брега, самую торжественную клятву, какую только может дать женщина. Ты признала герцога Мардера своим сеньором и поклялась беспрекословно подчиняться ему во всем. Если ты нарушишь клятву, Хель обречет твою душу на страшные муки в Муспеле, Огненном Круге. Твои жертвоприношения эльфам не помогут тебе. Надо полагать, ты это знаешь.

Она кивнула.

– Я здесь, поскольку меня послал сюда герцог Мардер. Если бы не это обстоятельство, я сидел бы сейчас за своим столом в замке Редхолл или занимался там своими лошадьми. Я говорю от лица герцога Мардера, как если бы он присутствовал здесь собственной персоной. Я его рыцарь.

Она шмыгнула носом.

– Я знаю.

– Вдобавок разбойники станут мстить тебе и всем жителям вашей деревни, коли не отнять у них такую возможность. Эгил, ударивший тебя, поступит еще хуже. Сейчас тебе представился случай отомстить за нанесенную обиду – словами, которые значат больше, чем мечи для нас с герцогом Мардером. Ты знаешь, кто еще из местных жителей водит знакомство с разбойниками? Есть тут такие?

Она помотала головой.

– Значит, только Сикснит. Как зовут его жену?

– Дизира.

– В самом деле? – Равд поджал губы. – Это опасно похоже на имя королевы, иногда использующееся в магических обрядах. Ты знаешь имя королевы?

– Нет. Я не произношу его вслух.

– А она? Я не стану произносить вслух ее имя. Имя женщины, о которой идет речь. Жены Сикснита. Она когда-нибудь упоминала о королеве в твоем присутствии?

– Нет, – повторила Брега.

Равд вздохнул.

– Эйбел, ты узнаешь Сикснита, коли увидишь? Подумай хорошенько, прежде чем отвечать.

– Наверняка узнаю, сэр.

– Опиши его, пожалуйста, Брега.

Женщина растерянно таращила глаза.

– Он высокий?

– Выше меня, сэр. – Она развела руки на фут, показывая, насколько выше.

– Борода темная?

– Рыжая.

– Одноглазый? Кривоносый? Хромой?

В ответ на каждый вопрос Брега решительно мотала головой.

– Что еще ты можешь сказать о нем?

– Он толстый, – задумчиво проговорила она. – И ходит вот так. – Он встала и прошлась по комнате, ставя ступни носками внутрь.

– Понятно. Эйбел, описанный человек никого тебе не напоминает? Толстый. Рыжебородый. Косолапый.

Напоминал.

– Во время нашего первого разговора ты не назвал имя жены Сикснита. Ты просто не знал его или благоразумно решил не произносить вслух?

– Просто не знал. Я не боюсь произносить имя «Дизира».

– Тогда советую тебе произносить его пореже. Ты знаешь, как она выглядит?

Я кивнул:

– Маленького роста, с черными волосами и очень белой кожей. Она не показалась мне особо хорошенькой, когда Сикснит обманывал нас с Бертольдом Храбрым, но я видал женщин и пострашнее.

– Брега, он правильно описал жену Сикснита?

– Вроде да. – Брега в очередной раз вытерла глаза уголком фартука.

– Хорошо. Послушай меня внимательно, Эйбел. Если ты не намерен последовать моему совету относительно имени женщины, сделай хотя бы следующее: обыщи деревню и найди этих двоих. Когда найдешь одного из них или обоих, приведи ко мне, коли сумеешь. А если не сумеешь, вернись сюда и сообщи мне, где они находятся. Брега к тому времени уже уйдет, но я, вполне вероятно, еще буду беседовать с остальными. Входи смело, не бойся прервать наш разговор.

– Да, сэр.

– Конечно, в первую очередь мне нужен Сикснит. Но его жену я тоже хочу видеть. Вероятно, она знает меньше, но, возможно, скажет нам больше. Поскольку у нее грудной ребенок, она едва ли покинула деревню. Теперь ступай.

На окраине Гленнидама я остановился и окинул взглядом широкие поля, покрытые молодой весенней травкой. Я заглянул в каждую комнату в каждом доме, а также в каждый амбар и сарай, но так нигде и не нашел ни Сикснита, ни его жены. Равд велел мне входить к нему прямо посреди допроса, коли я обнаружу местонахождение одного из них или обоих, но вряд ли ему понравилось бы, если бы я явился только затем, чтобы доложить, что никого не нашел.

И Равд прав, сказал я себе. Женщина с новорожденным младенцем вряд ли добровольно пустится в долгое путешествие. Скорее всего, услышав о прибытии в Гленнидам рыцаря, она убежала в ближайший лес, где могла сидеть в тени деревьев и кормить своего ребенка. Если я поищу там… Пытаясь принять решение, я тихо позвал:

– Дизира! Дизира!

И мне сразу показалось, будто в густой листве на самой опушке леса мелькнуло женское лицо. С одной стороны, я не сомневался, что это всего лишь обман зрения, игра света и тени; но с другой стороны, я был уверен, что видел Дизиру.

Или, по крайней мере, какое-то живое существо.

Я неуверенно шагнул вперед, остановился на мгновение, все еще колеблясь, а потом решительно зашагал к лесу.

Глава 7
ДИЗИРИ

– Помогите…

Это был не столько крик, сколько протяжный стон, похожий на жалобный вой ветра, и, подобно воющему ветру, он разнесся по всему лесу. Я продрался через кусты на лесной опушке, торопливо прошел через густые заросли молодых деревьев, а потом бросился бегом между старых деревьев, которые по мере моего продвижения становились все больше и росли все реже.

– Пожалуйста, помогите. Пожалуйста…

Я остановился, чтобы перевести дыхание, поднес ко рту сложенные рупором ладони и во всю силу легких крикнул: «Я иду!» Зашагав дальше по молодой траве, я задался вопросом, откуда она знает, что поблизости есть кто-то, кто может ее услышать. Возможно, она не знает. Возможно, она просто кричит так время от времени уже не один час.

Я снова перешел на трусцу, потом на бег. Взобрался на крутую горку, поросшую угрюмым болиголовом, и двинулся вдоль гребня, который наконец пошел вниз и свернул в Дубовые заросли. Мне все время казалось, что женщина, взывающая о помощи, находится в сотне шагов впереди, не более.

Женщина, вне всяких сомнений, являвшаяся женой Сикснита, Дизирой.

Вскоре я вышел к узкой речушке – очевидно, к Гриффину. Не мудрствуя лукаво, я перешел поток вброд прямо там же. Мне пришлось держать высоко над головой мой лук, колчан и кожаный мешочек, пока я шел по горло в воде, но я таки перебрался через реку и вскарабкался на противоположный отлогий берег, усыпанный округлыми камнями.

Там могучие буки, поросшие мхом, гордо возносили свои кроны ввысь, к чудесному миру под названием Скай; и голос женщины, взывавшей ко мне о помощи, звучал совсем близко, всего (как мне казалось) в нескольких шагах. Я найду несчастную в тенистой лощине, полной грибов и прошлогодних листьев, понятное дело. Она находится совсем рядом, на другой стороне бобрового луга, вне всяких сомнений; или нет, на вершине невысокой скалы прямо за ним.

Но, взобравшись на скалу, я по-прежнему слышал молящий голос, раздававшийся где-то неподалеку. Тогда я несколько раз выкрикнул имя женщины, набирая побольше воздуха в грудь.

– Дизира!.. Дизира!.. Дизира!..

– Я здесь! Здесь, возле поваленного дерева!

Несколько секунд я слышал лишь свое дыхание, а потом увидел поваленное дерево в неглубокой лощине за скалой: расщепленный ствол, сломанные ветви и ворох листвы, сквозь который виднелось нечто зеленое, как сама весна.

– Оно упало, – сказала она, когда я подбежал. – Я хотела попробовать немного передвинуть его, и оно упало мне на ногу. И ногу никак не вытащить.

Я подсунул под дерево лук на манер рычага и попытался его приподнять; казалось, ствол даже не шелохнулся, но женщине все же удалось вытащить из-под него ногу. К тому времени, когда она высвободилась, я заметил нечто столь странное, что не поверил своим глазам, и столь необычное, что едва ли сумею описать это как следует. Полдневное солнце светило ярко, и одетые листвой ветки поваленного дерева (вероятно, пораженного молнией) и всех прочих деревьев отбрасывали узорчатые тени. Мы стояли в почти сплошной тени, но лучи ослепительного солнечного света местами пробивались сквозь листву. Казалось бы, в этих лучах я должен был видеть женщину совершенно отчетливо.

Но ничего подобного: я совершенно отчетливо видел ее в тени, но когда солнце падало ей на лицо, ноги, плечи или руки, она становилась почти незримой. Однажды в школе мистер Поташ показывал нам голограмму. Он опустил шторы на окнах и объяснил, что чем темнее в помещении, тем лучше она видна. Когда мы все рассмотрели голограмму, я поднял одну из штор и убедился, что мистер Поташ прав. Изображение потускнело, но снова стало ярким и четким, стоило только мне опустить штору.

– Пожалуй, мне не стоит наступать на нее. – Морщась, она потирала ногу. – Больно. В нескольких шагах отсюда есть пещера. Ты сможешь отнести меня туда?

Я сомневался, но не собирался отказываться, не попытавшись. Я поднял женщину на руки. Она весила меньше многих малышей, которых мне доводилось таскать на руках, но казалась теплой и живой на ощупь, и она поцеловала меня.

– Там мы укроемся от дождя, – сказала она и опустила глаза, якобы застенчиво, но я знал, что она вовсе не застенчива.

Я зашагал вперед, надеясь, что иду в нужном направлении, и сказал, что дождя не будет.

– Будет. Разве ты не заметил, как посвежело? Прислушайся к птицам. Возьми чуть левее и загляни за большой пень.

Там оказалась маленькая уютная пещерка, с потолком высотой ровно в мой рост, где находилась постель из оленьих и прочих шкур, застеленная зеленым бархатным покрывалом.

– Положи меня туда, пожалуйста, – сказала она.

Я так и сделал, и она снова поцеловала меня, а когда выпустила из своих объятий, я уселся на ровный песчаный пол пещеры, с трудом переводя дыхание. Она рассмеялась, но ничего не сказала.

Несколько минут я тоже не произносил ни слова. Мысли теснились у меня в голове, но мешались, путались и ускользали, и я чувствовал такое возбуждение, что мне казалось, вот-вот произойдет нечто такое, чего я буду стыдиться до конца своих дней. Прекраснее женщины я в жизни не видел (и она по-прежнему прекрасна), и я невольно закрыл глаза, отчего она снова рассмеялась.

У нее был восхитительный неземной смех. Похожий на тонкий звон золотых колокольчиков, подвешенных среди цветов в сказочно красивом лесу и колеблемых легким ветерком. Открыв наконец глаза, я прошептал:

– Кто ты? На самом деле?

– Та, которую ты звал. – Она улыбнулась, теперь не пряча от меня взгляда. Наверное, такие глаза у леопардов, но я все же несколько сомневался.

– Я звал жену Сикснита, Дизиру. Но ты – не она.

– Я Дизири, моховая дева, и я поцеловала тебя.

Я все еще чувствовал вкус ее губ; и ее волосы пахли свежей землей и сладковатым дымом.

– Мужчины, которых я целую, не покидают меня, покуда я сама их не прогоняю.

Я хотел встать, но понял, что не могу отойти от нее ни на шаг.

– Я не мужчина, Дизири, я просто ребенок.

– Ты мужчина! Мужчина! Дай мне каплю своей крови, и я докажу тебе.

К утру дождь прекратился. Мы с ней плавали в реке и лежали, словно две змеи, на огромном затененном валуне, возвышавшемся всего на дюйм над водой. Я знал, что стал совсем другим, но не понимал, в чем именно состоит произошедшая со мной перемена. Наверное, так чувствует себя гусеница, минуту назад превратившаяся в бабочку и еще не высушившая свои крылышки.

– Скажи мне, – спросил я, – если появится другой мужчина, он увидит тебя такой же, какой вижу я?

– Другой мужчина не появится. Разве твой брат не рассказывал тебе обо мне?

Я не понял, имеет она в виду Бертольда Храброго или тебя, Бен, но я помотал головой.

– Он меня знает.

– Его ты тоже целовала?

Она рассмеялась и отрицательно потрясла головой.

– Бертольд Храбый говорил, что эльфы черные как сажа.

– Мы моховые эльфы, Эйбел. И мы обитатели леса, а не дымоходных труб. Вы называете нас дриадами, лесными духами, покровителями деревьев. Ты можешь сам придумать для нас любое имя. Как бы ты хотел называть нас?

– Ангелы, – прошептал я, но она вдруг прижала палец к моим губам.

Я моргнул и отвел взгляд в сторону. И теперь, когда я видел Дизири лишь краем глаза, мне показалось, что она не похожа на девушку, с которой я плавал в реке, и на всех девушек, с которыми я совсем недавно занимался любовью.

– Хочешь увидеть?

Я кивнул и почувствовал, как жилы на моей шее набухают и извиваются, словно змеи.

– Боже мой! – проговорил я и не узнал своего голоса, внезапно ставшего грубым и низким.

Ужасно странное ощущение: я понимал, что изменился, но не понимал, насколько; и потом еще очень долгое время полагал, что вот-вот снова стану прежним. Запомни это.

– Ты не возненавидишь меня, Эйбел?

– Я никогда не смогу возненавидеть тебя.

Я говорил чистую правду.

– Мы отвратительны в глазах тех, кто не поклоняется нам.

Я испустил смешок; гулкий рокот в моем горле также удивил меня.

– Мои глаза принадлежат мне и слушаются меня, – сказал я. – Я закрою их, прежде чем поцеловать тебя, если нам понадобится полное уединение.

Она села и поболтала ногами в прозрачной холодной воде.

– Не при таком ярком освещении.

Взбитый ее ногой фонтанчик воды сверкнул на солнце, и нас обдало дождем серебряных брызг.

– Ты любишь солнечный свет, – сказал я. Я чувствовал это.

Она кивнула.

– Потому что солнечный свет – твоя стихия, твой мир. Солнце подарило мне тебя, и я тебя люблю. Мои соплеменники любят ночь, и поэтому я люблю и солнечный свет, и ночную тьму.

Я потряс головой:

– Не понимаю. Как такое возможно?

– Любя меня, ты можешь полюбить обычную женщину?

– Нет, – сказал я. – Никогда.

И я нисколько не кривил душой.

Дизири рассмеялась, на сей раз насмешливо.

– Докажи, – сказала она.

И снова взбила фонтанчик воды. Изящная тонкая ножка, взлетевшая над сверкающей водой, была зеленой, как молодые весенние листья. Ее лицо, тоже зеленое, заострилось к подбородку подобием треугольника, дерзкое и лукавое. Похожие на сочные ягоды губы прижались к моим, а когда мы отстранились друг от друга, я обнаружил, что смотрю прямо в горящие желтым пламенем глаза. Ее волосы развевались над головой, словно взметенные ветром.

Я обнял Дизири, прижал к груди и снова поцеловал.

Глава 8
УЛЬФА И ТАУГ

Когда она исчезла, я попытался найти пещеру. Пещеры на прежнем месте не оказалось – только мои лук, колчан и одежда валялись там на земле. Лук из ветки колючего апельсина, прежде казавшийся слишком большим для меня, стал вдруг очень маленьким, почти игрушечным, а рубашка и штаны просто треснули бы по всем швам, попытайся я натянуть их.

Отбросив одежду в сторону, я натянул тетиву до самого уха, как всегда делал. Гибкая ветка колючего апельсина согнулась почти пополам, но не сломалась, а вот тетива лопнула. Я отшвырнул ее прочь и вытащил из кожаного мешочка бечеву, которую Парка отмотала мне со своего веретена; странную тетиву, много ночей подряд тревожившую меня во сне приглушенными невнятными голосами и видениями мириад незнакомых жизней. Я натянул новую тетиву на лук, и она запела, когда я туго натянул ее, – и запела еще громче (мощный хор далеких голосов), когда я пустил стрелу вверх вдоль склона холма.

Я не смог натянуть тетиву до самого уха, поскольку стрела была на фут короче, чем нужно; однако она стремительно пролетела по прямой, словно пуля, и вонзилась в ствол дуба. Голый, я вернулся в Гленнидам с наступлением сумерек и одним ударом повалил наземь невысокого чернобородого мужчину, вздумавшего посмеяться надо мной. Когда он поднялся на ноги и обрел наконец дар речи, то сказал, что Равд и Свон уехали сегодня утром.

– Значит, они ничем не могут мне помочь, – сказал я. – Тем не менее мне нужна одежда, и, поскольку ты здесь, a они уехали, тебе-то и придется снабдить меня одеждой. Как ты на это смотришь?

– У н-нас… есть т-ткань.

У него стучали зубы от страха, поэтому я хранил терпение.

– М-моя ж-жена в-все с-сошьет вам.

Мы пошли к нему в дом. Он привел свою дочь, и я пообещал не причинять ей вреда. Девушку звали Ульфа.

– Вчера сюда приезжал рыцарь, – сказала она, когда отец ушел. – Настоящий рыцарь, в железных доспехах, с огромными конями и двумя мальчиками-слугами.

– Очень интересно, – сказал я. Я хотел услышать, что она расскажет дальше.

– К седлу у него был приторочен большой шлем, с такими пышными перьями и изображением льва; и на щите у него тоже был изображен лев, такой золотой лев с обагренными кровью когтями, которыми он как бы вцеплялся в край щита.

– Это сэр Равд, – сказал я.

– Да, все так и говорили. Он велел нам ждать возле дома и входить к нему по одному, когда нас вызывают мальчики-слуги, только я не осталась там. Папа боялся, как бы рыцарь не решил поразвлечься в свое удовольствие. – Она хихикнула. – Если вы меня понимаете. Я еще девушка, поэтому папа спрятал меня в хлеву и забросал соломой, только я вышла оттуда, понаблюдала за происходящим и поговорила с людьми, побывавшими в доме. Я имею в виду, с женщинами, поскольку туда заходили и мужчины тоже, но вряд ли он сотворил бы над ними какое-нибудь непотребство. Стойте смирно, пока я наметываю.

Игла, которой она наметывала, представляла собой длинный черный шип.

– Говорят, он спрашивал про вольные отряды, только наши ничего не сказали. Никто ничего не сказал бы, даже под присягой. Вы не хотите покушать? Мы готовим на сале хряков, которых папа забил прошлой осенью.

– Я принесу вам оленью тушу в обмен на одежду, которую ты мне сошьешь, – пообещал я.

– Это было бы здорово. – Она снова зажала черный шип в зубах.

Я натянул лук и задумался: еще вчера я не мог оттянуть тетиву так далеко. И вслух проговорил:

– Слишком короткая стрела.

– Хм? – Ульфа подняла на меня глаза, отвлекаясь от работы.

– Стрелы в моем колчане. Две из них я изготовил сам, из веток апельсинового дерева. И две отобрал у парня, с которым подрался по дороге.

– Один из мальчиков, сопровождавших рыцаря, был одет просто превосходно, – доверительно сообщила Ульфа. – Я внимательно все рассмотрела при первой же возможности. Красные штаны, клянусь печенкой Гарсега!

– Это Свон. А как тебе показался другой мальчик?

– Другой-то? О, он совсем неприметный, – сказала Ульфа. – Похож на моего брата, но, возможно, станет довольно привлекательным парнем через год-другой.

– У него был лук вроде моего?

– Больше вашего, сэр. – Она закончила обрезать излишки ткани и начала шить крупными стежками, длинной костяной иглой. – С виду слишком большой для него. У брата тоже был лук, только он сломался. Папа говорит, длина лука без тетивы не должна превышать рост стрелка, а я чаще всего видела луки гораздо меньшего размера. Как ваш, сэр.

– Мне нужны стрелы подлиннее, – сказал я. – Твой папа знает, как определять нужный размер стрелы?

Не переставая проворно работать иглой, она отрицательно потрясла головой.

– В таком случае сообщу тебе правило, которое я только что вывел. Длина стрелы должна равняться расстоянию от кончика указательного пальца вытянутой левой руки до правого уха стрелка. Мои стрелы гораздо короче.

– Вам придется найти другие.

– Мне придется изготовить другие, и я изготовлю. А если я скажу тебе, что я и был тем самым мальчиком с большим луком?

Игла замерла на половине стежка, и Ульфа подняла на меня глаза.

– Вы, сэр?

Я кивнул.

Она рассмеялась.

– Мальчишка, который был здесь вчера? Да я могла бы, наверное, обхватить пальцами его руку. Вашу руку я едва ли сумею обхватить и обеими ладонями.

Отодвинув в сторону штаны, которые она шила для меня, Ульфа встала.

– Я попробую, раз вы не против?

– Если вы не против. Да, пожалуйста.

Обеими ладонями она не сумела обхватить мою руку, зато погладила ее.

– Вам самому впору быть рыцарем, сэр.

– Я и есть рыцарь.

Думаю, мое заявление удивило меня самого еще больше, чем Ульфу. Однако я вспомнил слова Равда: «Мы называем рыцарем человека, который…» – и исполнился уверенности.

– Я сэр Эйбел, – добавил я.

Острые соски ее грудей, обтянутых тканью сорочки, скользнули по моему локтю.

– Тогда у вас должен быть меч.

– Меч носят не только рыцари, – сказал я. – Но ты все равно права. Я раздобуду меч. Шей дальше, Ульфа.

Когда она дошила штаны и принялась за рубашку, я сказал:

– Твой отец боялся, что сэр Равд изнасилует тебя. Ты так сказала.

– Снасильничал бы. – Она кивнула. – Но не только потому, что у него такое имя[1]1
  Имя Ravd созвучно глаголу to ravish.


[Закрыть]. Его имени отец тогда еще, наверно, и не слышал.

– Да, наверно, не слышал. А твой отец не боится, что я тебя изнасилую?

– Не знаю, сэр Эйбел.

– Мужчина, готовый изнасиловать женщину, способен и на более тяжкие преступления. У тебя есть мать, Ульфа?

– О да. По милости Гарсега она по-прежнему с нами.

– Но она не может шить, поскольку ослепла или покалечила руки?

Ульфа перекусила нитку и на мгновение задумалась.

– Очень даже может, сэр Эйбел, клянусь вам. Она научила меня шить, и мне с ней не сравняться. Только для того, чтобы хорошо шить, нужен солнечный свет.

– Понятно. А кто сейчас находится в доме? Перечисли всех.

– Вы и я. Мама, папа и брат Тауг.

– В самом деле? Они сидят тихо как мыши. Я не слышал ни шепотка, ни скрипа половицы, только наши с тобой голоса. Ты знаешь, где сейчас твоя мать?

Ульфа ничего не ответила, но я проследил за направлением ее взгляда и открыл дверь, ведущую в убогую комнатушку, похожую на чулан. В дальнем углу каморки сидела, съежившись, женщина примерно одних лет с Брегой, с расширенными от страха глазами.

– Не бойтесь, матушка, – сказал я. – Что бы ни случилось, я не причиню вам или вашей дочери вреда.

Она кивнула и растянула губы в улыбке – с таким мучительным усилием, что я отвернулся.

Ульфа поспешно подошла, желая отвлечь мое внимание.

– Примерьте рубашку. Мне нужно посмотреть, не мала ли она вам.

Я примерил, и она засуетилась вокруг меня, словно муха над банкой варенья, повторяя снова и снова, что плечи у меня широкие, как амбарные ворота.

– Наверное, вы считаете себя обычным человеком, а всех нас карликами.

– Я видел свое отражение в воде, – сказал я. – Я купался в реке с женщиной по имени Дизири, и…

– Дизира?

– Нет. Дизири, моховая дева, которая, думаю, и дала Дизире свое опасное имя. Она все время старалась держаться в тени, но исчезла, когда солнце поднялось высоко. Я случайно оказался на солнце и увидел свое отражение в воде. Прежде я… отставал в развитии, Ульфа. Что-то мешало мне расти с годами. Дизири говорила что-то такое, и она убрала помеху, препятствующую моему росту. – Превозмогая душевную боль, я добавил: – Полагаю, ради собственного удовольствия.

Ульфа сложила губы буквой «о» и промолчала.

– Так или иначе, теперь я такой, какой есть, и мне придется изготовить стрелы подлиннее.

Ульфа неуверенно проговорила:

– Мы стараемся не портить отношения с эльфами.

– И у вас получается?

– Ну, отчасти. Иногда они исцеляют наших больных и присматривают за стадами, пасущимися в лесах.

– Покуда вы отзываетесь о них хорошо и оставляете для них пищу?

Она кивнула, но избегала смотреть мне в глаза.

– Мы с Бертольдом Храбрым время от времени оставляли для них миску бульона и кусок испеченной в золе лепешки.

– Еще мы поем песни, которые им нравятся, и… совершаем обряды в местах, о которых нельзя упоминать вслух.

Игла Ульфы проворно сновала взад-вперед.

– Песни, которые нельзя пропеть чужакам, и обряды, о которых вы не вправе говорить даже между собой? Бертольд Храбрый рассказывал мне что-то такое.

После продолжительного молчания Ульфа сказала:

– Да. Обряды, о которых нельзя говорить.

– Тогда давай поговорим на другую тему. Дизири занимает высокое положение среди эльфов?

– О, конечно. – Ульфа поднялась на ноги и показала мне рубашку, ожидая похвалы.

– Она знатная дама?

– Хуже.

Озадаченный таким ответом, я вызвал в воображении образ Дизири и напряг ум.

– Наверное, она наказывает разбойников и тому подобных негодяев. Лжецов.

– Всех своих обидчиков, сэр.

Я вздохнул.

– Я люблю ее, Ульфа. Что мне делать?

Ульфа приблизила губы к моему уху:

– Я еще ничего не знаю о любви, сэр Эйбел.

– И я тебя ничему не могу научить… или почти ничему. Дай мне мою рубашку. Я постараюсь не испачкать ее своей кровью, обещаю тебе.

Я натянул рубашку через голову и расправил плечи. Она сидела на мне свободно, как надо.

– Папа не говорил тебе сшить рубашку потеснее, чтобы она сковывала мои движения?

Ульфа помотала головой.

– Наверное, он не успел подумать об этом – или рассчитывал застать меня без рубашки. Наверное, легче всего убить мужчину, когда он лежит между женских ног.

– Я… я бы никогда не пошла на такое… Вы знаете. Никогда в жизни, сэр Эйбел. Королева Дизири мне свидетельница.

Своими маленькими сильными руками Ульфа погладила мои плечи, теперь не обнаженные, благодаря ее стараниям.

– Я тебе верю, – сказал я и поцеловал девушку.

В отдалении завыл волк, и она проговорила сдавленным голосом:

– Пес Норны. Дурной знак. Если… если вы останетесь со мной сегодня ночью, я не сомкну глаз, чтобы вовремя предупредить вас.

Я улыбнулся.

– Я не останусь. Но ты права, охота началась. О чем предупредить? О появлении отца и брата?

Она молча кивнула.

– Я думал, они ворвутся сюда, как только я поцелую тебя. И надеялся, что ворвутся, поскольку мне легче сражаться при свете. Давай попробуем еще раз.

Я снова поцеловал Ульфу, и на сей раз поцелуй длился дольше. Оторвавшись от губ девушки, я сказал:

– Вот, значит, как целуются обычные женщины. Я не знал.

Она пристально смотрела на меня, но не произносила ни слова. Я подошел к окну и выглянул на улицу. Но ничего не увидел в кромешной тьме.

– Теперь я кое-что знаю о любви, сэр Эйбел. – Ульфа нежно потерлась о меня, напомнив мне бабушкиного кота. – Это что-то такое горячее вот здесь, в низу живота, вроде пара от кипящего чайника.

– Твои отец и брат не ворвались сюда. Надо полагать, ты заметила.

– Ваша покорная слуга не видела ровным счетом ничего, сэр Эйбел. Кроме вас.

– Значит, все должно произойти на улице, в темноте. Но в доме есть задняя дверь. Я увидел ее, когда мы заглядывали к матушке.

Я вошел в каморку, кивнул забившейся в угол женщине и распахнул дверь в противоположной стене.

Снаружи стояли паренек с копьем и двое мужчин с алебардами. Мужчины неловко ткнули в меня алебардами, словно кочергами в горящее полено, но я поймал обе разом, вырвал у них (хотя мне пришлось пнуть того, что покрупнее) и одно за другим переломил древки о колено. Паренек бросил копье на землю и пустился наутек.

Далеко он не убежал. Схватив свой лук, я бросился за ним и настиг его на маленькой лужайке близ леса.

– Ты Тауг?

Если он и кивнул, то я не разглядел в темноте. А если и заговорил, то слишком тихо, чтобы я расслышал хоть слово. Я заломил мальчишке руку за спину и легонько хлопнул по уху луком, когда он завопил.

– Тебе придется ответить на несколько вопросов, – сказал я, – и ответить честно. Вдобавок быстро и вежливо. В этом лесу безопасно ночью?

– Нет, сэр, – пролепетал он.

– Я так и думал. Мы нужны друг другу, видишь ли. Пока я с тобой, у тебя есть защитник – телохранитель, необходимый тебе, по крайней мере, до восхода солнца. С другой стороны, ты мне нужен, чтобы предупреждать меня об опасности. Предположим, сейчас я разозлюсь и убью тебя.

Он затрясся всем телом, и я устыдился. Он был всего лишь ребенком.

– Тогда ты не сможешь предупредить меня об опасности, и мне придется туго. Нам нужно держать ухо востро. И присматривать друг за другом. Тебя зовут так же, как отца?

– У-гу.

– Это был его дом?

– У-гу.

– Ты должен отвечать ясно и четко и называть меня «сэр Эйбел». Я не хочу слышать в ответ на свои вопросы разные невнятные «угу» или даже «да» и «нет». Ты должен подробно и обстоятельно отвечать на каждый мой вопрос. – Я хотел сказать «как на уроке в школе», но сразу передумал и сказал: – Иначе я сломаю тебе руку.