Текст книги "За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне"

Глава 10
Это еще что за тип?!

К моменту нашего прибытия в зону высадки «Джейн» в Куангчи уже вечерело. Вертолет сел в пустом холмистом поле, где присутствие человека выдавал разве что флагшток с ветроуказателем, который воткнули, обозначив место для безопасной посадки. Едва мы попрыгали на землю, как вертушка тут же взмыла в воздух, шумя лопастями, и скрылась из виду. Зато неизвестно откуда явились бойцы со своим старшиной.

– Так, а это еще что за тип?! – сразу зарычал старшина.

Тот мальчишка-солдат, которому я не понравился еще в самолете, нашел наконец начальственные уши для своего нытья:

– Да я вообще не знаю, кто это! Он просто преследует нас, сэр!

Главнее этого старшины здесь и сейчас никого не было. У кого шеврон толще, тот и командир, это понятно. Так что пришлось мне объясняться с ним, пытаясь растолковать, кто я, откуда и зачем. К счастью, с чувством юмора у старшины было все в порядке.

– Ну-ну, – понимающе ухмыльнулся он – Дагган-то сейчас в дозоре.

Затем он повернулся к своему радисту и приказал:

– Эй, парень. Вызови мне Даггана.

И, пока тот возился с полевым телефоном, ткнул пальцем куда-то:

– Спрячься-ка покамест тут. Ну, живее!

Я увидел довольно глубокую яму – одиночный окоп, отрытый для защиты от вражеского огня, – и прыгнул в нее. Сверху на меня накинули плащ-палатку.

– RV12845, вернуться в периметр! – услышал я, притаившись в окопе. – RV12845! В периметр!

У каждого бойца на передовой есть свой списочный позывной, потому что если противник слушает радиоперехват, то, узнав чье-то имя, может потом использовать его в своих целях.

Я ждал, скрючившись под брезентом. Передовое охранение было в двухстах ярдах где-то впереди – поди добеги! Так что я начал тревожиться за Даггана: не хватало еще, чтобы его из-за меня подстрелили! Но вскоре услышал знакомый голос и облегченно улыбнулся.

– Вызывали, сэр? – спросил Рик. – Вы хотели меня видеть?

– Не я, – ответил сержант, – а этот вот мужик!

Оп-па! Тут они сдирают плащ-палатку с окопа, и я выскакиваю на свет божий, как черт из табакерки.

Дагган слегка оторопел. Даже заоглядывался растерянно – не розыгрыш ли это.

– Чики? Чики, мать твою! Ты тут какого черта забыл?!

– Да так, пивка тебе подбросить, – заявил я.

– Кончай заливать! Нет, серьезно, откуда ты свалился и зачем?

– Серьезно, – говорю я, – так и есть. Просто заскочил в гости с выпивкой.

Старшина и остальные хохотали вокруг нас как помешанные.

– Погоди, ты вообще с кем тут? – спросил Рик, все еще не веря и таращась на меня, как на призрака.

– С кем? Да ни с кем, сам по себе. Теперь вот с тобой!

Тут старшина на минуту посерьезнел:

– Так, Дагган! Валите-ка оба отсюда, нечего тут околачиваться.

– И что мне с ним делать, сэр?!

– А мне почем знать? Он же твой приятель! Забирай его – и марш обратно в дозор!

Глава 11
Погоди-ка, ты тут быть не обязан, но все же ты здесь?!

Рик оглядел меня и сказал:

– Накинь-ка мою плащ-палатку. Разгуливать тут в этом твоем наряде – все равно что бегать с плакатом «Здрасьте, я из Нью-Йорка, пристрелите меня».

Этот Рик выглядел возмужавшим по сравнению с тем, которого я запомнил, – неудивительно, ведь у него за плечами уже пара дюжин вылазок и засад. Дома у него хватало связей, чтобы получить какую-нибудь канцелярскую должность, вместо того чтобы торчать в окопах на передовой. Но он ими не воспользовался.

Сгустились сумерки. Я вертел головой в поисках хоть какого-нибудь домишки – вокруг не было ничего. Куда мы шагаем и что нас ждет? Мы покинули периметр. Начертите в воображении большой круг, внутри которого ночует почти вся рота. Ярдах в двухстах по всей границе – дозорные патрули, дюжина или больше ребят, которые не смыкают глаз до рассвета, чтобы враг, задумай он напасть, нарвался вначале на них.

Когда мы добрались до переднего края, один из тех, кто сидел в засаде, ошеломленно спросил у Даггана:

– Это еще что за хрен с горы?

– Веришь или нет, просто мой сосед по улице. Приехал навестить.

Они посмотрели друг на друга, затем на меня, потом кто-то сказал:

– Погоди-ка, дядя. Я не понял. Хочешь сказать, ты здесь быть не обязан, но все равно приперся?!

– Имеешь в виду, не сбежал ли он часом из психушки? – ответил за меня Рик. – Расслабься, парень приехал, чтобы нас поддержать и все такое.

Снова игра в гляделки.

– Что гораздо лучше, – добавил Рик, – он притаранил нам пивка.

– Ура! – раздался хор веселых голосов.

– Хорошие новости, ага. А плохие – что ни один из вас не притронется к банке, пока мы в засаде. И это приказ!

Впрочем, они приняли это без возражений.

Меня сразу же закидали вопросами. Что дома? Правду ли говорят, что Винс Ломбарди[45]45
  Винсент Томас Ломбарди (1913–1970) – американский футболист и тренер. Наиболее известен в качестве главного тренера «Грин-Бей Пэкерс» в 1960-х гг., когда под его руководством команда пять раз за семь лет побеждала в Национальной футбольной лиге. Вошел в Зал славы футбола в 1971 г. как один за самых успешных тренеров за всю историю. – Прим. пер.


[Закрыть] бросает карьеру футбольного тренера? Укоротились ли юбки у девчонок? Будет ли еще одно «Лето любви» в этом году? Как там насчет беспорядков и протестуют ли по-прежнему? Вышел ли уже новый альбом Airplane?[46]46
  Jefferson Airplane – американская рок-группа из Сан-Франциско, пионеры психоделического рока, одна из культовых групп эпохи хиппи, выступавшая на трех самых известных американских рок-фестивалях 1960-х гг. – в Монтерее (1967), на Вудстоке (1969) и Альтамонте (1969). Речь, скорее всего, идет о третьем студийном альбоме After Bathing at Baxter’s, который вышел в ноябре 1967-го. – Прим. пер.


[Закрыть] У всех ли уже дома цветные телевизоры? Довелось ли мне водить «Мустанг»?[47]47
  Первое поколение автомобилей Ford Mustang сошло с конвейера за несколько лет до описываемых событий, в 1962–1964 гг. В 1967-м как раз появилась улучшенная модель с сильно измененным дизайном кузова и более мощным двигателем. – Прим. пер.


[Закрыть] И главное: когда закончится война?

Я отвечал им как мог.

Разговоров хватило на всю ночь. Ребята тоже рассказывали нам с Риком истории из родных мест. Обо всем подряд: от двухголовых овечек до акул, что отгрызают куски от досок для серфинга, или тачек с низким клиренсом. А мы, в свою очередь, болтали о родном Нью-Йорке.

– Эй, а правду говорит сержант Дагган, что у вас там был мужик, который заехал на своем «Фольксвагене» в бар и потом выехал через боковые двери?

– Ну, на самом деле в бар-ресторан, но да – точняк. Старина Пит Макги, а дело было в «Бикфордс»[48]48
  Сеть семейных ресторанов в США. – Прим. пер.


[Закрыть]. У них там такие крутящиеся двойные двери по обе стороны. Так он, значит, заехал за завтраком навынос.

– А то, что вы с сержантом ныряли с девяностофутового обрыва в какую-то городскую речку, и надо было быстро доплыть до берега, чтобы не попасть в сливной поток с дерьмом?

– Ручей Спьютен Дуйвил, ага.

– Вау! – сказал кто-то из мальчишек. – Сержант Дагган, мы, при всем уважении, не особо-то верили в эти ваши байки. Но уж тепе-ерь…

Я подумал: странно – на несколько минут мы все забыли, где находимся и что вокруг нас война. И почувствовал, что смертельно устал.

– Где бы мне поспать?

– В окопе, где еще… Хочешь – со мной, хочешь – с ним, – указал Рик на одного из парней. – Тут у нас без удобств, на земле.

Мальчишки разбились по парам и тоже попрыгали в окопы. У кого-то нашелся для меня надувной матрас, а другой парень, из Детройта, сунул мне пистолет 45-го калибра.

– Зачем он мне?

– Ну, если всерьез попрут, будет хоть шанс завалить врага. Или себя – это уж тебе решать.

Ага, спасибо! Мне решать. Я вернул ему пушку. Я уже четыре года как снял форму и больше боялся подстрелить кого-нибудь из них. Со мной такое уже случалось, когда мы с Фокси Мораном были подростками и палили шутки ради из ружья в парке. Никому не пожелаешь.

Этот разговор тем не менее вернул меня в реальность, и, пока они между собой решали, кому дежурить в ближайшие пару часов, а кому спать, я вообще не мог сомкнуть глаз. Рику выпало отдыхать, и я спросил его:

– Как тут вообще на хрен можно уснуть?

– Ну, когда твоя очередь, ты просто спишь – и точка. Встал в семь, потом топаешь восемь миль по гребаным джунглям, потом роешь себе окоп, и когда приходит ночь – спишь как миленький. Нужно давать себе отдых. Потому что тут между тобой и врагом нет ничего, кроме москитов. И пиявок. И дождя.

Остальные захихикали, но через пару минут Рик действительно дрых без задних ног. Я же моргал и таращился в темноту, как сова.

Глава 12
Огонь во тьме

Где-то в середине ночи один из парней подполз к Рику и потряс его за плечо, шепча:

– Сержант Дагган! Сержант! Где прицел «Старлайт»?

Это был ночной прицел, который усиливал лунный и звездный свет и даже тусклое мерцание неба в тридцать тысяч раз. Жутко дорогой – думаю, каждый обходился войскам в пару тысяч долларов и поэтому на отделение в лучшем случае приходился в единственном экземпляре. Рик что-то пробормотал, но парень настойчиво шептал ему:

– Сержант Дагган, просыпайтесь. Нам нужен «Старлайт»!

– Вечно вам что-то мерещится, – сонно откликнулся Рик, поворачиваясь на другой бок. – Дай-мн-пс-спт…

– Да вы поймите, сэр! – уже почти в полной голос убеждал солдат. – У нас тут движение по периметру!

Рик встрепенулся, как по щелчку, и мгновенно извлек откуда-то прицел. Парень повесил его себе на плечо – чересчур громоздкая штука, чтобы сержант сам таскался с ним туда-сюда, – и принялся изучать джунгли через объектив.

Дагган прошептал мне:

– Северовьетнамцы, понимаешь, зашевелились. Там где-то.

Он вроде как пытался ободрить меня: типа без проблем, ерунда какая, такое тут каждую ночь.

– Скорее всего, они просто проползут себе мимо. Но если атакуют и мы начнем отступать, то вихляй отсюда, – он ткнул пальцем в темноту за нашими спинами. – Вихляй в том направлении. Не волнуйся, я тебе скажу, если что. Да, и возьми-ка вот это.

С этими словами он вручил мне M79, ручной гранатомет – единственное, что сейчас было у него под рукой, кроме винтовки. Итак, северовьетнамцы или проходят мимо, или, что хуже, идут прямо на нас. Хорошенькое дело! Кого-кого, а этих ребят в моем пивном списке точно не было. Я еще раз задумался, не сглупил ли, вообще подписавшись на все это.

Парень с прицелом сосредоточился на том участке джунглей, где, как ему казалось, он видел движение.

– Да, это они, – подтвердил он.

Рик велел радисту связаться с тылом и запросить освещение.

Не прошло и минуты – бабах, вж-ж-ж-ж-ж! Мы услышали, как минометы выплюнули в небо осветительные снаряды. Но вместо того чтобы пролететь над нашим окопом и залить светом джунгли впереди, один из них упал прямо рядом с нами. Бум! Спасибо, Господи, что хоть не взорвался и не выдал наше расположение.

Следующий сработал как положено, разгоревшись ярким факелом над верхушками деревьев. В его свете мы разглядели минимум четырех вражеских солдат в плоских тропических шлемах на самом краю рощи.

– Ага, вот и они, – сказал Рик.

Северовьетнамцы открыли автоматный огонь, наши ответили. Я вжался в землю в своем окопе и внутренне приготовился бежать в тыл через поле, как заяц. Перестрелка все не прекращалась.

Наконец воцарилась тишина. Парень со «Старлайтом» еще раз оглядел через него опушку:

– Движения нет.

– Ты как, приятель? – заботливо спросил меня Рик.

– Да вроде ничего. Спасибо.

Но, должен сознаться, меня хорошо так потряхивало.

Остаток ночи все провели без сна, на ногах, молясь, я думаю, о рассвете. Который и пришел в свой час. Тогда Рик поднял отделение и прочесал опушку, держа на прицеле каждый куст. Через какое-то время они вернулись к окопам, чтобы подобрать меня. Не знаю, что они там нашли, в джунглях, но назад, в расположение роты, мы шли молча. Ребята просто шагали, погруженные в себя. Без драм и лишних разговоров. Они уже навидались тут всякого, а Рик, пожалуй, больше всех. За месяц до этого он попал в окружение в Центральном нагорье, бой длился шесть дней, и драться пришлось с целым полком. У врага были русские и китайские автоматы, частота стрельбы – тысяча выстрелов в минуту. Рота Даггана из сотни человек потеряла двадцать пять, включая командира его взвода. Он и сам получил осколочное ранение, которое залечил, не вылезая из окопов. А вскоре ему с парнями предстояло идти еще дальше – на реку Бан-Хай, что прямо у границы с Северным Вьетнамом.

Я пытался держать хвост пистолетом и спросил как ни в чем ни бывало:

– Ну, что у нас на завтрак?

Увы, это был всего лишь полевой рацион: одна банка бобов и другая – фрикаделек. Еще мне вручили открывашку P-38, которую называли так потому, что требовалось ровно 38 оборотов, чтобы вскрыть эти консервы. Рик поделился со мной кружкой и пакетиком растворимого кофе. Просто добавь воды, ага. Отличный завтрак. По-вьетнамски.

Пока я жевал, меня облаяла пара собак – немецкая овчарка и доберман. Псы во Вьетнаме никогда не давали мне прохода, но я на них не злился. Их ведь натаскивали на чужаков, а я таким и был.

Рюкзак Рика весил, должно быть, уже фунтов 60, но он все равно таскал с собой все письма, написанные ему матерью и бабушкой, и каждый выпуск «Инвудского вестника», который ежемесячно рассылали всем нашим ребятам семь соседских девушек. Там было все о доме: кто с кем обручился, какая команда по софтболу заняла первое место, поэмы типа «Я люблю солдата», местные конкурсы ресторанных вывесок или сочинений на такие темы, как «Все дороги ведут в Инвуд». Плюс разные новости – вроде того, что наш квартал выставил аж шестьсот человек на ежегодный первомайский парад в честь Дня верности на Пятой авеню. Пробежав глазами один выпуск, я увидел, что и Полковник тут как тут, причем себе он явно не изменяет. Если верить сопроводительному письму, он честно хотел послать каждому по бутылке скотча, да вот беда – те не влезли в конверты. Поэтому что он делает? Правильно, вымачивает в виски десятки картонных подставок под пиво и рассылает их с инструкциями «прикладывать к языку каждые два часа».

За ограждениями мне стало попадаться все больше офицеров. То и дело приходилось останавливаться и объяснять им, какого черта я тут делаю. Я, как обычно, честно говорил, что просто привез соседским мальчишкам пиво, а они бросали на меня сердитые взгляды и отмахивались: «Ага, конечно!» И шагали себе дальше: еще один агент под прикрытием вертится на передовой, большая новость! Им сейчас было явно не до того, чтобы теребить Сайгон и проверять каждого встречного. Они объявили бойцам, что роту перебрасывают в долину Ашау, в провинцию Тхыатхьен-Хюэ в Южном Вьетнаме. Это стратегический пункт на самой границе с Лаосом. Там, рядом, пролегает Тропа Хо Ши Мина[49]49
  Тропа Хо Ши Мина – американское название всей совокупности сухопутных и водных транспортных путей на территории Лаоса и Камбоджи, которые во время войны во Вьетнаме использовались Демократической Республикой Вьетнам для переброски военных материалов и войск в Южный Вьетнам. В самом Северном Вьетнаме ее называли «тропой Чыонгшон» – по названию горного хребта, который тянется по западной границе страны с севера на юг.


[Закрыть], по которой в страну контрабандой перебрасывают артиллерию и боеприпасы для Вьетконга. С севера на юг, отделяя одну страну от другой, тянется 1300-километровая горная гряда. Граница – хуже чем рыхлая. Как и та, что на юге, с Камбоджей.

Наши войска не забирались в Ашау с 1966-го, когда 4 батальона северян, по меньшей мере две тысячи солдат, окружили и уничтожили лагерь спецназа, весь гарнизон которого состоял из семнадцати зеленых беретов, пары сотен южновьетнамских добровольцев и горстки монтаньяр. Пятеро спецназовцев в тот день погибли и двенадцать были ранены, включая будущего кавалера медали Почета старшину Бенни Эдкинса, которому в какой-то чертов момент пришлось вести бой чуть ли не в одиночку, прикрывая нашу эвакуацию[50]50
  Описанный случай полностью соответствует действительности. Бенни Джин Эдкинс (1934–2020) – сержант армии США, удостоился высочайшей американской награды, медали Почета, за свои действия во время Вьетнамской войны. В марте 1966 г. Эдкинс отличился в ходе 38-часового боя, переходившего в рукопашную, с силами северовьетнамской армии во время битвы за лагерь специальных сил Ашау. Прикрывая отступление, Эдкинс вел огонь из миномета и автоматического оружия, несколько раз делая вылазки за боеприпасами под непрерывным огнем противника. Получил в общей сложности 18 ранений. – Прим. пер.


[Закрыть]. То еще местечко!

Рик и его отделение восприняли эту новость безо всякого нытья. Ребята просто закинули на плечи свои M16 и отправились в очередной патруль. И меня с собой прихватили. Мы прошагали не одну тропинку, но никого, слава богу, не встретили. Тут и там вставали холмы, украшенные каскадами рисовых полей переливчатого ярко-зеленого оттенка. Я сказал Даггану, что эта страна похожа на Ирландию. Было уже жарко, и мы встали на минуту под каким-то деревом, чтобы напиться из фляг. Я нашел поблизости камень и собирался уже присесть, как Рик крикнул мне:

– Не-не, Чики! Не вздумай! Это засохшее слоновье дерьмо.

Оказывается, полуголодные солдаты северян таскают свою артиллерию на слонах, как воины Ганнибала две тысячи лет назад, да еще умудряются и нас при этом поколачивать. Вот с какими людьми мы воюем. Впоследствии и Макнамара[51]51
  Роберт Стрэйндж Макнамара (1916–2009) – американский предприниматель и политик-республиканец, министр обороны США в 1961–1968 гг. (при Джоне Кеннеди и Линдоне Джонсоне). Один из архитекторов войны во Вьетнаме. Положение Макнамары становилось все более спорным после 1966 г., и его разногласия с президентом и Объединенным комитетом начальников штабов из-за стратегии во Вьетнаме стали предметом общественных спекуляций. В 1968-м покинул пост министра обороны, заняв должность президента Всемирного банка. Макнамаре принадлежит идея снижения интеллектуальных требований к призывникам (общая грамотность, IQ) на фоне необходимости увеличения контингента войск во Вьетнаме. В результате применительно к некоторым новобранцам появилось устойчивое выражение «Придурки Макнамары», завуалированной отсылкой к чему, вероятно, является следующий далее эпизод с радиоперехватом. – Прим. пер.


[Закрыть], да и сам президент Джонсон пришли к точно таким же выводам, у себя в Белом доме – за месяц до того, как первый подал в отставку, а второй отказался переизбираться но новый срок[52]52
  Линдон Бэйнс Джонсон, став согласно Конституции 36-м президентом США после убийства Дж. Ф. Кеннеди, отказался избираться на очередной срок в 1968 г. в связи со своей низкой популярностью, фактически открыв дорогу республиканцу Ричарду Никсону. На годы президентства Джонсона пришлось первое радикальное увеличение контингента американских войск во Вьетнаме и интенсификация боевых действий. – Прим. пер.


[Закрыть]. Они-то ушли. А мы остались.

Как я и сказал выше, мы никого не встретили в этом патруле, так что без приключений вернулись в расположение роты. Рик отправился к начальству с рапортом, а я остался рядом с радистом, который таскал с собой чертову уйму аппаратуры для радиоперехвата. В отделении был еще штатный переводчик, американец вьетнамского происхождения. К нам подошел молодой солдатик, устроился рядом и тоже принялся слушать разноголосицу на чужом языке:

– Эй, это что еще за хрень?

– Северовьетнамцы, – ответил переводчик.

– И что они там болтают? – нервно спросил мальчишка.

– Обсуждают снабжение.

– А какого черта они делают это по нашему радио?!

– Это не наше радио, – сказал переводчик. – Это эфир, радиоволны, чувак, понял? Они в воздухе, а воздух тут один на всех. А теперь заткнись и дай мне послушать, что они там трещат про чертовых слонов!

Дагган с ребятами вычистили оружие, проверили ботинки и сделали еще сто других дел, готовясь к той неизвестности, которая их ждала. Затем мы сели в кружок и продолжили обычную болтовню. Тут Рик вспомнил:

– Кстати, что ты там говорил насчет пива? Сейчас как раз самое время.

Я порылся в сумке и вытащил оттуда все банки, что были, оставив только пару про запас.

– Вот! Держите, ребята. Тепленькое.

Раздалось шипение открывающихся банок, и все до единого зажмурили глаза, сделав первый за долгое время глоток. Кто знает, может, они в этот момент видели своих подружек. Или пляж у себя дома.

– М-м-м, – выдохнул Рик. – Тепленькое, да. Но в самый раз!

Мы еще поговорили на сон грядущий и устроились на ночлег там же, где сидели, в чистом поле. В сегодняшний сторожевой дозор ушли другие. Вместо подушки Рик подложил под голову каску.

Разбудили нас рокот вертолетов, лай собак и какофония птичьих трелей. Стояло раннее утро, проснувшийся лагерь жил своей обычной жизнью. Этой ночью нас никто не тревожил.

Рик отвел меня в сторонку и произнес с некоторым нажимом:

– Слушай, Чики, мы выдвигаемся. Тебе с нами нельзя. А если б и было можно, поверь, ты бы сам не захотел. Давай серьезно – ты ведь не наш ротный талисман в конце концов.

Он был прав, конечно. Чем я мог помочь, околачиваясь с ними, особенно там, куда им предстояло идти? В моем списке были и другие ребята, которых надо было успеть навестить, а времени оставалось уже всего ничего.

– Надо бы найти тебе вертушку, – сказал мой друг.

Я попрощался с его парнями и пожелал им удачи. Я все же надеялся, что принес им сюда что-то еще, кроме пива. Мы направились к посадочной полосе, где стоял могучий боинг CH-47 «Чинук»[53]53
  Boeing CH-47 Chinook – американский тяжелый военно-транспортный вертолет. – Прим. пер.


[Закрыть], из которого как раз в эту минуту выгружали снаряжение и джип.

Рик подошел к какому-то уоррент-офицеру[54]54
  Звание, примерно соответствующее прапорщику. – Прим. пер.


[Закрыть] и спросил:

– У нас нет вертушки, которая уходит на юг?

– Вот этот красавец отправляется сразу, как мы покончим с разгрузкой, но на восток – на аэродром в Куангчи.

Рик повернулся ко мне:

– Ну, Чики, нищие не выбирают.

– Спасибо, мужик, – сказал я. – Все нормально. Доберусь оттуда.

Мы нашли пилота, который был в кабине, и Дагган попросил его:

– У меня тут гражданский, надо бы вывезти его отсюда куда подальше и как можно быстрее. Подбросите?

– Не вопрос, – махнул мне рукой пилот. Валяй, мол, запрыгивай.

– Ну, похоже, пора прощаться, – сказал мне Рик. – Не хочу, чтобы ты думал, что я гоню тебя отсюда в три шеи, нет. То, что ты вообще заявился сюда… Это нереально круто! И напоминает, что дома на самом деле есть люди, которые думают о нас.

Мы пожали друг другу руки, и я мысленно помолился за него. Я помахал ему от двери и прокричал сквозь рев винтов:

– Держись, Рики! Увидимся на районе!

Рик рассмеялся и выставил большой палец вверх, глядя как отрывается от земли тяжелая туша «Чинука».

Глава 13
Крики на ночной дороге

Я был единственным пассажиром этого двухмоторного гиганта. «Боинг» родил настоящего небесного першерона, которому ничего не стоило взвалить на себя четыре с половиной тонны груза и нести его со скоростью 196 миль в час на огромной высоте, при сорокаградусной жаре. Вертолет доставлял на поле боя артиллерию и транспорт, как этот джип для роты Даггана, так, словно это были игрушечные машинки «Матчбокс»[55]55
  Matchbox – популярная линейка игрушечных масштабных моделей техники компании Mattel. – Прим. пер.


[Закрыть]. Однажды, в дни эвакуации Сайгона в апреле 1975-го, такая же машина возьмет на борт 147 беженцев.

Не долетев до аэродрома, пилот выбрал ближайшее пустующее поле и посадил там «Чинук»:

– Извини, приятель, ближе подбросить не могу.

По виду это была обычная крестьянская пашня. Ни лагеря, ни вообще ничего, за исключением случайной груды мешков с песком. Деваться некуда, но я понимал летчика. Он сидел за штурвалом вертолета, за который армия США заплатила огромные деньги, и у него, понятное дело, была своя работа. Прежде чем высадить меня, он повисел над дорогой, чтобы я разглядел ее сверху.

Я надеялся, что так или иначе смогу найти другую попутную вертушку или самолет. Мы с капитаном договорились на трое суток отпуска, а ведь я уже потратил на свое предприятие четверо. Как бы я ни хотел позависать с Томми, Кевином или Риком, были еще ребята, до которых предстояло добраться. Оглядевшись, я поспешил в ту сторону, куда указал мне пилот, – на восток. Вскоре я услышал шум мотора. Это был джип с парой морпехов. Они сбавили скорость, чтобы окинуть меня взглядом, но не остановились – думаю, их отпугнула моя грязная одежда и вообще растрепанный вид. После суток в окопах неудивительно.

– Эй, ребята! Вы не на аэродром Куангчи часом?! – прокричал я им вслед.

Заскрипели тормоза.

– Ты что, говоришь по-английски?! – пораженно спросил один из них.

– На каком же еще мне языке говорить, если я из Нью-Йорка!

Шофер сказал:

– Извини, чувак. Мы подумали, может, ты француз. Из этих твердолобых колонов, которые отказываются валить отсюда нахрен. Запрыгивай!

Колонами называли французских переселенцев колониальной эпохи.

Я залез в кузов, и через несколько минут мы были на КПП. Я уже видел взлетную полосу за оградой из колючей проволоки. Двое морпехов сторожили ворота. Один из них поднял руку, остановив наш джип, и, бросив на меня взгляд, потребовал:

– Будьте добры ваши документы, сэр!

Парням, что меня подобрали, неприятности были явно ни к чему:

– Слушай, мы просто должны закинуть почту на тот самолет, и все.

Капрал на воротах сказал мне:

– Сэр, выйдите из машины, пожалуйста!

Куда деваться, я спрыгнул на землю. Капрал махнул рукой, пропуская джип за ограду, и повернулся ко мне. Я показал ему мою моряцкую карточку и не забыл упомянуть, что и сам служил в морской пехоте. Я даже вспомнил свой списочный номер и номер своей винтовки. Все морпехи это помнят всю жизнь. Но это не произвело на капрала никакого впечатления:

– Но теперь-то вы гражданский, не так ли, сэр?

– Каюсь.

– В таком случае мои извинения, сэр, но впустить я вас не могу. У меня приказ не допускать гражданских.

– Слушайте, я думаю, в приказе-то говорилось о вьетнамцах. Я похож на вьетнамца?

– Мне это не уточняли, сэр.

– Но вряд ли речь шла именно обо мне.

– Не знаю, сэр.

Я препирался с ним еще минут десять, пытаясь втолковать, что ближайший рейс, похоже, вот-вот уйдет и я не могу ждать еще одну ночь. Бесполезно. Раз так, решил я, познакомься-ка с моим «альтер-эго», и рявкнул:

– Позовите дежурного офицера! Я поговорю с ним. Я обязан попасть на тот самолет – и я попаду на него. Нет? Тогда я сам пойду в штабную палатку и найду того, кто решает эти вопросы!

С этими словами я прошел мимо него.

– Стоять! – крикнул капрал.

Я не был уверен, что он не пристрелит меня. В конце концов, это был морпех, у него был приказ, а все морпехи понимают приказы буквально. Тем не менее стрелять он не стал, но все же велел одному из подчиненных отвести меня в палатку, что тот и сделал, всю дорогу держа свою M16 наизготовку, как если бы конвоировал не пойми кого. Впрочем, я и был не пойми кто, по крайней мере пока. В штабной палатке нашелся сержант, который объяснил мне, что они прямо сейчас загружают последний на сегодня самолет.

– Куда он летит?

– На авиабазу Пху-Кат.

Не было необходимости уточнять, на юге ли эта база. Мы уже были так далеко на севере, как только можно, – чуть ли не на коленках у Хо Ши Мина.

– Мне нужно место на борту!

Он повертел мою моряцкую карточку, посмотрел мне в глаза и сказал:

– Ну, раз нужно, то нужно, сэр.

В отличие от капрала, он не стал со мной препираться. Впрочем, и того не в чем винить: как бывший морпех, я не мог не отдать ему должное. Парень был тверд как кремень в том, что касалось исполнения приказов!

Как бы там ни было, я без приключений поднялся на борт самолета.

Солнце уже садилось, когда мы приземлились в Пху-Кате. Это была главная авиабаза США, которую возводили под защитой «Тигриной дивизии» южнокорейского правительства. Вьетконг мешал стройке изо всех сил, подбрасывая мины-ловушки или расстреливая строителей из снайперских засад. Здесь погибли много американских солдат. Нынче, как это случилось почти со всем нашим военным наследством, это просто большой гражданский аэропорт, один из самых красивых в стране, а в те годы там базировалось 37-е тактическое авиакрыло.

Пху-Кат расположен в семнадцати милях северо-западнее Куинёна, где стояла на якоре моя «Дрейк Виктори» и куда мне кровь из носу нужно было попасть – не важно, справился я со своим делом или нет. Было уже не видно ни зги, когда я зашагал к шоссе.

– Куда это вы, черт побери? – крикнул мне офицер, который наблюдал за разгрузкой самолета.

– В Куинён, а что?

– В Куинён?! Да вы совсем рехнулись, ночь на дворе! Идите в казарму, там вам дадут койку.

Я так и сделал, но уснуть все равно не смог. Я давно пропустил все сроки своего увольнения. Скоро будет среда, а я ведь обещал капитану быть на борту в понедельник. А если корабль уйдет без меня?! Черт с ним, со сном, я решил пойти ночью. У самых ворот авиабазы меня подобрал еще один грузовик из «Ханджинских перевозок», но высадил у развилки, не проехав и мили: нам надо было в разные стороны. Я спрыгнул из кабины и пошел пешком, надеясь, что меня рано или поздно нагонит еще какая-нибудь попутка.

Еще около мили я шлепал по грязи, посреди леса. Темень стояла хоть глаз выколи, если не считать скудного лунного света – в небе висел узкий серп месяца. И ни одной машины – ни джипа, ни грузовика. Кто-то ухал в зарослях так, что я каждый раз буквально подпрыгивал. Еще через полмили мне попался первый человек, мальчик лет пяти. Он играл с мячом прямо посреди дороги, бросая его и ловя, когда тот подпрыгивал. Он был совершенно один, и я, пытаясь выглядеть дружелюбно, сказал ему:

– Син чао! Привет!

Он мне не ответил. Он просто стоял там и не сводил с меня глаз.

Вдруг я услышал чей-то тревожный крик и затем быструю скороговорку на вьетнамском. На дорогу выскочила женщина, похоже, его мать. Она бросила на меня короткий взгляд, подхватила ребенка и побежала куда-то, где можно было разглядеть очертания маленькой хижины. Мне уже никогда не забыть той гримасы ужаса, что на минуту исказила ее лицо. И того, что именно я был тому причиной.

Тот офицер на аэродроме ничего не сказал мне о расстояниях – он просто волновался, не попаду ли я в беду. Я решил, что зашел слишком далеко. Может быть, я уже шагаю по вьетконговской земле, поди пойми. Я не знал, что мне делать: продолжить этот идиотизм и топать вперед или повернуть назад, что уже тоже казалось мне не особо хорошей идеей. Слава богу, в эту минуту откуда ни возьмись на дороге появился БМП. Он двигался мне навстречу, пустой, не считая шофера-корейца, все из тех же «Ханджинских перевозок». Да уж, яйца у этих ребят стальные!

По-английски шофер не говорил, и я попробовал на нем свой японский. Так или иначе, что-то из моей тарабарщины он понял. Наконец я спросил:

– Пху-Кат?

– Дайдзёбу! – ответил он. По-японски это все равно что наше окей.

– Аригато! Спасибо!

Парень ехал куда-то еще, но сделал крюк, подбросив меня обратно, до ворот авиабазы, – еще один случай человеческой отзывчивости корейцев, да и других встреченных мной незнакомцев, которые помогли мне в путешествии.

Часовой у ворот спросил меня:

– Вы еще, вашу мать, откуда?

– А вы меня уже забыли? Я же был тут недавно. Пытался вот добраться до Куинёна на своих двоих.

– Вы вообще в своем уме?! Ночью шоссе так и кишит «чарли»!

Так тут называли Вьетконг – по аббревиатуре VC, «Виктор-Чарли».

В казарме я спал урывками и с первыми лучами солнца был на ногах.

Из авиабазы отправлялся конвой, прямо в Куинён, и я договорился с кем-то из водителей. При свете дня я еще раз посмотрел на дорогу, по которой шел ночью, и признал, что тот часовой был прав. Нужно было и впрямь рехнуться, чтобы так рисковать. Тут были сотни мест для засады: маленькие деревянные мосты, укрытия из мешков с песком и все прочее, чего я не заметил впотьмах. Попадись я только в руки вьетконговцев живым, я бы проторчал следующие пять лет у них в каком-нибудь лагере в джунглях. Или хуже. Я потом видел наших военнопленных, когда они выходили из самолетов в 1973-м, после обмена. Я и правда, прогулялся этой ночью по самому краю.

Куинён бурлил, как всегда. У меня не было ни минутки, чтобы забежать к Томми в казармы и попрощаться, но по дороге я все искал его взглядом на улицах. Напрасно. Конвой наш шел сразу в порт – и это была хорошая новость. А плохая заключалась в том, что моего сухогруза там уже и след простыл.