Текст книги "Псевдонаука и паранормальные явления: Критический взгляд"

Полезная гипотеза определяет методику наблюдения или воспроизведения результатов. Она говорит о том, что именно должно наблюдаться в эксперименте, если гипотеза верна. Кроме того, она предлагает такой способ изменения методики, при котором можно будет исключить альтернативные гипотезы. В нашем примере, Глория сравнивала две гипотезы: для потеющих ног лучше всего подходят туфли из натуральной кожи или из искусственной. Хосе выдвинул гипотезу о том, что добавление в суп помидоров и зеленого перца придаст этому пресному блюду вкус и аромат. Гипотеза Тони проста: временное выключение DVD-плеера приведет к его перезагрузке и заставит прибор работать.

Большинство научных гипотез несколько сложнее; испытываются они, как правило, путем проверки логических выводов и следствий. Вспомним, что дедуктивные рассуждения начинаются с логических посылок (Все люди смертны, Сократ – человек) и заканчиваются необходимым выводом (Следовательно, Сократ смертен). Индуктивные рассуждения также начинаются с посылок (Большинство мужчин женаты, Сократ – мужчина), но заканчиваются всего лишь вероятным выводом (Следовательно, Сократ, скорее всего, женат). Детективы тоже пользуются дедуктивными и индуктивными рассуждениями при разгадывании преступлений:

Однажды вечером Джош обнаружил, что его DVD-плеер украли. Он позвонил в полицию и назвал Тони как предположительного виновника. Дело поручено детективу Гриссому, который, пользуясь логическими рассуждениями, выдвигает несколько гипотез. Есть ли у Тони дома новый DVD-плеер? Если есть, то совпадает ли его серийный номер с номером плеера Джоша? Нет ли в одном из местных ломбардов документов о какой-нибудь сделке с Тони с упоминанием краденого плеера? Не видел ли Тони в ночь кражи кто-нибудь из соседей Джоша? На каждый из этих вопросов можно без особого труда получить точный ответ.

Врачи пользуются такими рассуждениями при постановке диагноза:

Джош жалуется на боль в животе. У его врача две гипотезы: пищевое отравление или вирусная кишечная инфекция. Если у Джоша инфекция, у него должен быть жар, и промывание желудка ему не поможет. Если Джош отравился, он может вспомнить о том, что накануне съел что-то сомнительное.

Если гипотезу нельзя экспериментально проверить или опровергнуть, она, как правило, бесполезна для установления фактов. Это так называемый критерий фальсифицируемости (или проверяемости), один из наиболее часто упоминаемых инструментов критического мышления. Философ Карл Поппер (Popper, 1959) выдвинул предположение о том, что ни одну гипотезу нельзя считать научной, если не существует способа доказательно опровергнуть ее. К примеру:

Фрейд говорит, что у всех мужчин есть латентные гомосексуальные склонности. Если вы мужчина и у вас нет гомосексуальных желаний, значит, вы их подавляете. Если это утверждение вас раздражает, то ваше раздражение само по себе может служить доказательством присутствия в вас скрытых гомосексуальных наклонностей. Если вы чего-то не понимаете, значит, гомосексуальные наклонности мешают работе вашего мозга. В такой ситуации вы не можете победить. Не существует эксперимента, который доказал бы ложность идеи Фрейда.

По существу, гипотеза является нефальсифицируемой, если не существует мыслимого способа надежно опровергнуть ее.

Иногда возникает ситуация, когда гипотезу невозможно опровергнуть просто потому, что ее сторонник отказывается принимать доказательства, каким бы убедительными они ни были. Иначе говоря, сторонник гипотезы пользуется аргументами ad hoc (специально придуманными «на такой случай») и запросто объясняет любые эмпирические (полученные в процессе наблюдений) данные. К примеру, такой диалог:

астролог: Вы родились под знаком Рыб. Следовательно, вы очень чувствительны.

скептик: Но друзья говорят, что я толстокож и бесчувственен.

астролог: Это потому, что за ваш знак спорят Луна и Солнце.

Часто гипотезы ad hoc представляют собой просто нечестные и ненаучные манипуляции. Еще одна нечестная тактика состоит в том, чтобы переложить бремя доказательства на плечи другого человека, а не того, кто выдвинул соответствующее заявление. Если кто-то заявит, что вы украли у него DVD-плеер, доказывать это утверждение (в полиции и в суде) придется ему. Было бы нечестно требовать, чтобы вы доказывали свою непричастность к этому преступлению. Применив принцип доведения до абсурда (reductio ad absurdum), несложно убедиться, что возложение на человека обязанности опровергать каждое выдвинутое против него обвинение привело бы к совершенно бредовой ситуации. Это же правило применимо и в науке. Бремя доказательства лежит на заявителе. Если кто-то заявит, что листья с деревьев каждую осень обрывают крошечные феи, то научному сообществу не придется тратить миллионы долларов и доказывать, что это не так. Доказывать здесь должен человек, который верит в фей. Но иногда приходится видеть, как защитники паранормального пытаются воспользоваться этой стратегией. Посмотрим, сумеете ли вы понять, где в следующих заявлениях скрыт подвох.

Я умею читать мысли своей бабушки. Докажите, что это не так.

Астрологические гороскопы предсказывают будущее. Докажите, что нет.

Пить урину полезно. Докажите обратное.

Бог – женщина. Докажите, что это не так.

Мы уже отмечали, что хороший эксперимент определяет, кроме всего прочего, с какими изменениями можно воспроизвести эти испытания, открыто и публично, так, чтобы исключить альтернативные объяснения. Как правило, это делается при помощи тщательной предварительной проработки эксперимента, который часто предусматривает контрольные группы, двойные слепые процедуры и тщательный контроль утечки стимула. Представьте, что вы проверяете воздействие зеленого чая на память человека. Вы даете группе испытуемых зеленый чай и затем проверяете их память. Предположим, что характеристики памяти улучшились. Но ведь возможны и другие объяснения. К примеру, не исключено, что одной веры в полезность зеленого чая достаточно, чтобы показатели памяти заметно улучшились. Любители чая получают мотивацию, начинают работать с энтузиазмом и выдают лучшие результаты. Чтобы исключить такую вероятность, придется проверять контрольную группу, которая вводится специально для того, чтобы убедиться в отсутствии или незначительности влияния мотивации и позитивных ожиданий. Контрольная группа должна быть идентична экспериментальной во всем, кроме потребления зеленого чая. Эти люди могут пить, к примеру, подкрашенную горьковатую воду, напоминающую по вкусу чай. Такое будто бы лечение, во всем похожее на экспериментальное, но без реального действующего вещества, называется плацебо (глава 9). Если контрольная группа, получающая плацебо, при проверке памяти покажет худшие результаты, гипотеза о том, что зеленый чай улучшает память, получит подтверждение.

Нередко энтузиазм и вера экспериментатора в проверяемое лечение отражается и на участниках эксперимента. Может быть, экспериментаторы, дававшие участникам эксперимента настоящий зеленый чай, с огромной радостью предвкушали появление нового мощного эликсира памяти. Может быть, участники эксперимента подсознательно прониклись его значением и заразились от экспериментаторов энтузиазмом и мотивацией. Единственный способ абсолютно исключить альтернативное объяснение – ввести в эксперименте метод двойного слепого контроля. В двойном слепом исследовании не только участники, но и экспериментаторы, непосредственно участвующие в проведении опытов, работают вслепую. Ни те, кто пьет зеленый чай или подкрашенную воду, ни те, кто за ними наблюдает, не знают, кто из участников эксперимента что получает. Таким образом, ни у кого из участников не возникает особой мотивации или повода для дополнительного энтузиазма.

Если эксперимент организован плохо, в нем может произойти утечка стимула. Участники эксперимента, к примеру, могут разгадать ключевые элементы методики проведения исследования и тем самым невольно повлиять на его результаты. Человек, получающий настоящее лекарство, может узнать его по вкусу и решить, что это не плацебо. Экстрасенс, пытаясь прочесть мысли напарника, может подмечать тонкие особенности выражения лица и выдавать вполне убедительные догадки. Утечку стимула, как правило, очень трудно обнаружить; для этого может потребоваться помощь специалиста, хорошо разбирающегося в методах обмана, отвлечения внимания и сублиминального управления, т. е. профессионального иллюзиониста. В настоящее время такой подход принят большинством исследователей паранормального (Irwin & Watt, 2007).

Наконец, прекрасно проработанное исследование может потерпеть неудачу из-за неверного подбора участников. Ни один исследователь не может изучить всех людей без исключения, поэтому для эксперимента необходима репрезентативная выборка, верно отражающая особенности исследуемого населения в целом и не имеющая в своем составе перекосов, которые могли бы повлиять на результаты исследования и сместить их в желаемую сторону. К исследованию женского населения следует привлекать женщин. Исследование людей, страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями, должно включать именно таких пациентов. Представьте, к примеру, что в нашем исследовании зеленого чая будут участвовать только любители чая. Тогда те, кто будет получать чай, будут по понятным причинам радоваться жизни, а те, кому придется пить воду, будут разочарованы. В результате возникнет перекос, способный вызвать, в частности, и изменение показателей памяти. В по-настоящему репрезентативной выборке такой проблемы не возникло бы вообще. Один из способов повысить репрезентативность – взять случайную выборку населения. Можно вытащить написанные на бумажках имена из гигантской шляпы, заставить обезьяну выбрать несколько фамилий в телефонной книге или воспользоваться более систематическими статистическими методами.

СВЕРИМСЯ С РЕАЛЬНОСТЬЮ

Одним из источников знаний об окружающем нас физическом мире являются ваши собственные свидетельства, т. е. ваш личный опыт и чутье. Можете ли вы назвать ситуации, в которых личный опыт и чутье никак не могут пройти тест на научность? Означает ли это, что ваш личный опыт и чутье не имеют никакой ценности? Почему? Почему нет?

Проведя наблюдения и проверив гипотезу или даже серию гипотез открыто и воспроизводимо, вы можете сформулировать обобщающую теорию, которая объясняла бы наблюдаемое явление. Хорошая теория показывает, как связаны между собой различные идеи, и потому помогает систематизировать и унифицировать наши знания. «Зеленый чай улучшает память» – это простая гипотеза, объясняющая замеченное явление. Теория должна быть обобщающей и сложной и включать в себя подтвержденные гипотезы. Вот как могла бы выглядеть теория влияния зеленого чая на память:

Антиоксиданты в составе зеленого чая помогают предотвратить распад мозговых клеток и стимулируют приток крови к мозгу. В результате суммарного действия этих двух процессов улучшается память.

Многие философы и ученые пытались предложить длинные списки правил для оценки адекватности теорий (и гипотез). Главные из них можно свести к четырем критериям (Schick & Vaughn, 2005).

Фальсифицируемость (или проверяемость) – один из самых часто упоминаемых критериев адекватности научной теории. Он же вызывает и самые горячие споры (Hartshorne & Weiss, 1932). Представьте, что у вас болит живот и вы идете к врачу. Доктор говорит, что ваше недомогание вызвано блокадой энергетического потока в позвоночнике. Вам эта теория, естественно, не нравится, поскольку это очевидная чепуха; такой энергии никто никогда не видел, не демонстрировал, и проверить здесь ничего нельзя. Напротив, вариант диагноза, согласно которому вы страдаете от последствий вчерашней пьянки, проверить можно. Нефальсифицируемое объяснение – всего лишь бессмысленный набор слов. Как колко заметил Вон (Vaughn, 2008, p. 351), «это все равно что сказать, что некое явление неизвестным способом вызывает неизвестная штука с неизвестными свойствами, т. е. все равно что не предложить вовсе никакого объяснения».

Можно сказать это и по-другому: хорошая проверяемая теория предсказывает нечто, чего мы еще не знаем. Мы, к примеру, можем не знать, что некое утверждение неверно; новая теория должна чуть-чуть увеличить наши знания о Вселенной – выяснить, действительно ли оно неверно. В XV в. люди верили, что ведьмы одержимы дьяволом. Если вы признавали (после форсированного допроса), что вы ведьма, дело считалось закрытым и вас сжигали на костре. Если вы отрицали, что вы ведьма, это служило надежным доказательством того, что дьявол заставляет вас лгать, и вас опять же сжигали на костре. Мы знаем, что вы можете либо признать, что вы ведьма, либо отрицать этот факт. Гипотеза о том, что вы ведьма, ничего нам не даст, потому что для себя мы уже все решили. Мы уверены в вашей виновности.

Некоторые паранормальные теории фальсифицируемы, другие не слишком. Хотя существует множество систем (или теорий) астрологии, любая из них может, как правило, составить по дате вашего рождения проверяемую гипотезу. С другой стороны, квантовая теория экстрасенсорного восприятия (ЭСВ) утверждает, что мысли людей взаимосвязаны на субатомном уровне (см. главу 1). Как это можно фальсифицировать? Если все люди взаимосвязаны, разве не должен каждый из нас в любой момент иметь доступ к мыслям всех остальных? Или связи между мыслями случайны, как движения электронов? Если так, мы никогда не сможем предсказать, в какой момент один человек случайным образом уловит мысли другого человека. А если такое все же случится, то это событие будет неотличимо от непаранормального случайного совпадения. Или возьмем креационистскую теория происхождения Вселенной, которая утверждает, что в книге Бытия буквально описаны вполне реальные события. Бог создал Вселенную 6–10 тысяч лет назад. Кажется, это можно легко проверить. Мы можем, к примеру, определить при помощи радиоуглеродного метода возраст горных пород и окаменелостей, а при помощи анализа излучаемого света – возраст звезд. К несчастью, креационистская теория позволяет объяснить что угодно – Бог мог просто скрыть свидетельства своей работы, чтобы испытать нашу веру.

Нефальсифицируемые теории принесли в истории человечества много вреда и несчастий. И сегодня они столь же вездесущи, как загрязнение атмосферы и глобальное потепление. Нацисты верили, что по крови их нация превосходит все остальные. По воле Божьей все эти земли принадлежат нашему народу, и мы должны умирать (и заниматься геноцидом) ради того чтобы завоевать и сохранить их. Бог не отвечает непосредственно на наши молитвы, потому что это скомпрометировало бы свободу воли. Телепатия работает, только когда рядом нет ученых, которые в нее не верят (и скептически настроенных иллюзионистов заодно). Привидения очень застенчивы и всегда прячутся, когда рядом появляются приборы для их обнаружения (а также скептически настроенные ученые и иллюзионисты). Многие паранормальные явления, обсуждаемые в этом тексте, нефальсифицируемы.

Но нефальсифицируемость не всегда вредна. В свое время Аристотель совершенно справедливо предположил, что все вещества состоят из атомов. Однако у него не было циклотрона или атомного реактора, поэтому он никак не мог проверить свою гипотезу. (Кроме того, Аристотель ошибочно предположил, что все вещества состоят из четырех первоэлементов: огня, земли, воздуха и воды. Это была еще одна непроверяемая гипотеза, благодаря которой не одну сотню лет процветала алхимия.) Поэтому можно сказать, что теория, которую невозможно опровергнуть, не обязательно неверна. Может быть, она просто обогнала свое время.

Более того, в реальной науке исследователи иногда заходят достаточно далеко, пытаясь придумать гипотезы, которые позволили бы признанным на данный момент теориям устоять перед давлением фальсифицирующих доказательств. В некоторых случаях, как, скажем, со многими паранормальными явлениями, такое лоскутное одеяло может служить символом принципиального отказа воспринимать данные, которые противоречат любимой теории. Теорию просто защищают, фанатически и без размышлений. Однако в других случаях подобные усилия, напротив, стимулируют дополнительные исследования. Поначалу те, кто утверждал, что Земля обращается вокруг Солнца, не знали, как проверить эту идею и опровергнуть преобладавшее тогда очевидное вроде бы убеждение в том, что Солнце ходит вокруг Земли. Но они были настойчивы и в конце концов победили. Как узнать, в какой момент следует отказаться от теории? Следует посмотреть, как она выдерживает испытания на продуктивность, полноту и простоту.

Как выбрать между двумя проверяемыми теориями? Двое величайших ученых мира выдвинули разные теории гравитации. Ньютон считал, что гравитация притягивает массы друг к другу и удерживает планеты на орбитах. Эйнштейн считал, что гравитация – это кривизна пространства-времени, которая отклоняет любые движущиеся объекты от прямой траектории. Теория Ньютона неплохо работала. Изучая притяжение планет, астрономы сумели предсказать существование Нептуна. Какое-то тело – вероятно, неизвестная планета, – оказывало гравитационное воздействие на Уран. Теория Эйнштейна тоже помогает обнаруживать планеты. Но теория Эйнштейна предсказала и нечто новое, о чем Ньютон никогда не думал. Тяжелые объекты способны, подобно линзам, искривлять свет. В самом деле, массивные галактики на большом расстоянии от нас так сильно искривляют свет, что, подобно телескопу, позволяют рассмотреть объекты за ними с серьезным увеличением и обнаружить то, что иначе мы просто не смогли бы увидеть. Теория гравитации Эйнштейна более продуктивна, чем ньютонова теория. Она предсказывает неожиданные явления.

Хорошие теории продуктивны, а потому постоянно изменяются и растут; они непрерывно развиваются. Неплохой способ определить, является ли какое-то объяснение наукой, – спросить, развивалось ли оно со временем. Астрологические объяснения не меняются уже несколько тысяч лет, как и христианское учение о том, что полное подчинение божеству есть единственный путь к счастью, и буддистское представление о том, что человеческое эго является источником всех зол и несчастий, а некоторые особые люди могут общаться с умершими. Можно вполне обоснованно сказать, что все эти представления – не наука, а застывшие теологические догмы и истины.

Какую часть окружающего мира объясняет данная теория? У хороших теорий широкий охват. Теория относительности Эйнштейна объясняет, не только почему массивные объекты искривляют свет, но и то, что при движении с очень высокой скоростью время замедляется. Эта гипотеза уже проверена на практике. Часы в быстро движущихся спутниках действительно идут медленнее, чем такие же часы на Земле. (Да, это правда. Вы сами можете проверить. Все, что для этого необходимо, это атомные часы за миллион долларов и очень быстрый реактивный самолет.) Теория Эйнштейна утверждает также, что по мере ускорения предметы тяжелеют. Частица, летящая со скоростью света, обладала бы бесконечной массой. Увеличение массы на больших скоростях также удалось подтвердить в ходе тщательно подготовленных экспериментов. (Для проверки этого факта нужен ускоритель частиц стоимостью в несколько миллионов долларов.)

Мы уже встречались с этим чрезвычайно полезным критерием в главе 2. Вспомните: бритва Оккама утверждает, что лучшим объяснением является то, которое требует меньше всего предположений. Иначе говоря, слабая теория обычно порождает дополнительные вопросы (на которые часто отвечают при помощи дополнительных предположений ad hoc). Кроме того, не получает простого объяснения связь между отдельными частями теории, а сама она противоречит «фоновому знанию», т. е. утверждениям, в справедливости которых мы уже убедились.

Недостаток простоты не всегда нежелателен. Томас Кун (Kuhn, 1970) в книге The Structure of Scientific Revolution («Структура научной революции») утверждает, что наука делает заметный рывок вперед, когда обнаруживается какая-нибудь неожиданная сложность, аномалия, которая не укладывается в господствующую парадигму, или мировоззрение, т. е. в существующий набор фактов и исследовательских методов. Если аномалии продолжают наблюдаться и объяснить их не удается, научному сообществу приходится менять устоявшиеся взгляды и представления. Такие изменения, известные как сдвиг парадигмы, происходили в истории человечества не раз. К примеру, было время, когда люди считали, что болезни возникают сами по себе (Black, 1996). Казалось, такое объяснение вполне соответствует повседневному опыту – ведь люди заболевают вроде бы без видимых причин. Однако некоторые наблюдения невозможно было объяснить таким образом. Люди, жившие в изоляции от мест, где бушевала эпидемия, реже заболевали. Люди, жившие в более гигиеничных условиях, также, казалось, были в какой-то степени защищены от болезни. Новый инструмент исследования – микроскоп – позволил ученым обнаружить в испорченной пище и зараженных тканях микроорганизмы. Со временем эти наблюдения привели к сдвигу парадигмы в медицине, в результате которого болезнь наконец удалось связать с ее причиной – микроорганизмами, а микроскоп стал привычным инструментом медиков (Metchnikoff & Berger, 1939).