Текст книги "Проклятие Ведьмака"

Я все больше и больше склонялся к тому, что, оставаясь сейчас в Пристауне, мы всерьез рискуем.

– Успокойся, парень. Домоправительница ничего никому не скажет. Она и мой брат сами были не без греха. А что касается священника, – на губах Ведь мака мелькнула слабая улыбка, – то это отец Кэрнс. Он мой кузен, который вечно сует нос не в свои дела, но намерения у него добрые. Он каждый раз пытает ся спасти меня от меня самого и направить «по пути праведному». Однако только впустую сотрясает воз дух. Я давно избрал свой путь и, праведный он или нет, с него не сойду.

Тут я услышал звук шагов, и сердце у меня упало. Кто-то свернул в тупик и теперь шел прямо в нашу сторону!

– Кстати, раз уж речь зашла о моей семье… – Ведьмак, казалось, был ничуть не обеспокоен. – Вот идет еще один мой родственник. Это Эндрю, мой брат.

По булыжной мостовой к нам приближался высокий худощавый человек с грустным костлявым лицом. Он выглядел даже старше Ведьмака и напоминал пугало, несмотря на то что на нем были добротные сапоги и чистая одежда. Дело в том, что эта одежда болталась на нем как на вешалке. Похоже, он нуждался в сытном завтраке даже больше меня.

Не потрудившись стряхнуть капли воды, он сел на стену по другую сторону от Ведьмака.

– Я был уверен, что найду тебя здесь. Печальное событие, брат, – мрачно сказал он.

– Да уж, – ответил Ведьмак. – Теперь нас осталось всего двое. Пятеро братьев умерли.

– Джон, я должен сказать тебе, что квизи…

– Знаю, – с некоторым раздражением прервал брата Ведьмак.

– Тебе нужно уходить. Вам обоим небезопасно оставаться здесь. – Эндрю кивнул, давая понять, что узнал меня.

– Нет, Эндрю, мы никуда не уйдем, пока не сделаем дело. И поэтому я прошу тебя изготовить для меня еще один, особый ключ, – сказал Ведьмак. – Чтобы он подходил к воротам.

Эндрю вздрогнул.

– Нет, Джон, не глупи. – Он покачал головой. – Я бы не пришел сюда, если бы знал, что ты задумал. Или ты позабыл о проклятии?

– Тс-с! Не при мальчишке. Держи при себе все эти глупые суеверия.

– Проклятие? – Во мне вдруг проснулось любопытство.

– Видишь, что ты наделал? – сердито зашипел мой наставник на своего брата. – Это так, ерунда, – добавил он, повернувшись ко мне. – Я не верю в подобный вздор и тебе не советую.

– Сегодня я похоронил брата, – сказал Эндрю. – Ступай домой немедленно, а то как бы мне не пришлось хоронить второго. Квизитор обрадуется, если сможет наложить лапы на ведьмака Графства. Возвращайся в Чипенден, пока не поздно.

– Я не уйду, Эндрю, и кончим на этом. Я должен сделать свое дело, квизитор там или не квизитор, – твердо ответил Ведьмак. – Так ты поможешь мне или нет?

– Это бессмысленно, ты ведь и сам понимаешь! – воскликнул Эндрю. – Я ведь всегда помогал тебе, разве не так? Но это чистой воды безумие. Ты страшно рискуешь уже тем, что находишься в городе. Сейчас не время разбираться с этой тварью. – Он махнул рукой в сторону колокольни. – Подумай хотя бы о мальчике. Втягивать его в это просто бес человечно. По крайней мере сейчас. Возвращайся сюда весной, когда квизитор уйдет. Тогда и поговорим. Это величайшая глупость – пытаться сделать что-то сейчас. Ты не сможешь бросить вызов и Лиху и квизитору одновременно – ты ведь уже не молод, да и выглядишь неважно.

Пока он говорил, я поднял взгляд на колокольню. Я предполагал, что ее можно разглядеть с любого места в городе, да и сам город с нее наверняка виден как на ладони. На самом верху, чуть ниже креста, было четыре маленьких окошка. Оттуда ничего не стоило увидеть все крыши Пристауна, большинство улиц и множество людей, в том числе и нас.

По словам Ведьмака, Лихо может использовать людей, забираясь к ним в голову и глядя их глазами. Я содрогнулся: а вдруг сейчас один из священников стоит там, наверху, прячась во тьме, и Лихо с его помощью следит за нами?

Однако Ведьмак остался непреклонен:

– Перестань, Эндрю! Вспомни, сколько раз ты сам говорил мне, что тьма в этом городе становится все сильнее, священники все испорченнее, а люди все запуганнее? И не забывай о двойной десятине, о квизиторе, обкрадывающем страну и сжигающем на кострах невинных женщин и девушек. Что губит здешних священников? Какая сила принуждает порядочных людей творить такие зверства или хотя бы просто позволять им происходить, держась в стороне?

Только что вот этот парень видел свою подругу, которую везли в повозке на верную смерть. Да, в этом виноват Лихо, и его нужно остановить. Неужто ты и впрямь веришь, что я готов еще на полгода оставить его в покое? Сколько невинных сожгут за это время, сколько людей погибнут нынешней зимой от голода и холода, если я буду сидеть сложа руки? Город наводнен слухами о том, что происходит в катакомбах. Если они верны, монстр стал заметно сильнее и постепенно превращается в существо, облеченное плотью. Совсем скоро он примет свой первоначальный облик, тот самый, в котором тиранил маленький народец. И что тогда будет со всеми нами? Ему не составит труда запугать или обмануть кого-нибудь, чтобы тот открыл ворота. Нет, все гораздо проще. Я должен действовать сейчас, должен избавить Пристаун от тьмы до того, как мощь Лиха возрастет еще больше. Поэтому повторяю свой вопрос в последний раз: сделаешь мне ключ?

Эндрю спрятал лицо в ладонях, точно так, как делали старые женщины, молясь в церкви.

Посидев так немного, он поднял глаза и кивнул:

– С прошлого раза у меня сохранилась литейная форма. Завтра рано поутру ключ будет готов. Наверно, я еще глупее тебя.

– Молодчина, – похвалил Ведьмак. – Я знал, что ты не откажешь. Я приду за ним, как только рассветет.

– Надеюсь, на этот раз, спустившись вниз, ты будешь знать, что делать!

Ведьмак побагровел от ярости:

– Занимайся своим делом, брат, а мое предо ставь делать мне!

Эндрю встал, тяжело вздохнув с таким видом, словно хотел сказать, что с него хватит, и зашагал прочь, даже не обернувшись.

– Вот что, парень, – сказал мне Ведьмак, – ты уходишь первым. Возвращайся к себе и оставайся там до утра. Лавка Эндрю – на Пути Монаха. Я сам заберу ключ. Встретимся минут через двадцать после рассвета. В такую рань народу на улицах должно быть немного. Помнишь, где ты стоял, когда квизитор проскакал мимо?

Я кивнул.

– Будь на ближайшем углу. Да смотри не опаздывай. Помни, нам по-прежнему нужно поститься. Да, и еще одно: не забудь мой мешок. Думаю, он нам понадобится.

Голова у меня шла кругом, когда я возвращался в гостиницу. Что страшнее: важный, могущественный человек, который может поймать меня и сжечь на костре, или ужасное создание, уже один раз победившее моего наставника и, вполне возможно, сейчас наблюдающее за мной с колокольни глазами какого-нибудь священника?

Глядя вверх на колокольню, краем глаза я заметил, как рядом мелькнула черная сутана. Это оказался отец Кэрнс! По счастью, на улице было полно народу, и священник смотрел прямо перед собой. Я почувствовал облегчение, поскольку, увидев меня здесь, рядом с гостиницей, он мог без труда разузнать, где я остановился. Ведьмак сказал, что его кузен не причинит нам вреда, и все же я был уверен, что чем меньше людей знают, кто мы такие и где остановились, тем лучше. Однако чувство облегчения мгновенно улетучилось, когда, вернувшись в гостиницу, я обнаружил пришпиленную к моей двери записку.

Томас,

если хочешь спасти жизнь своему хозяину, приходи в мою исповедальню в семь часов этим вечером. Потом будет слишком поздно.

Отец Кэрнс

От тревоги меня даже затошнило. Откуда отец Кэрнс узнал, где я остановился? Выходит, кто-то следил за мной… Домоправительница отца Грегори? Или хозяин гостиницы? Он мне с самого начала не понравился. Может, он послал в собор сообщение? Или это все Лихо? Неужели он следил за каждым моим шагом и рассказал отцу Кэрнсу, где меня найти? В любом случае священникам известно, где я остановился, и если они доложили квизитору, тот в любую минуту может прийти за мной.

Я торопливо открыл дверь своей комнаты, запер ее за собой и закрыл ставни, отчаянно надеясь спрятаться от любопытных глаз Пристауна. Проверил, на месте ли мешок Ведьмака, и сел на постель, не зная, как поступить. Ведьмак велел мне оставаться здесь до утра. Вряд ли он хотел бы, чтобы я пошел на встречу с его кузеном, который любит совать нос не в свое дело. Может, он и сейчас всего лишь поступает точно так же? С другой стороны, Ведьмак сказал, что намерения у отца Кэрнса добрые. А вдруг ему стало известно о какой-то угрозе Ведьмаку? Если я не пойду, возможно, мой хозяин окажется в руках квизитора. А если пойду, то могу оказаться прямо в логове квизитора и Лиха! Даже идти на похороны уже было достаточно рискованно. Стоит ли снова испытывать судьбу?

По-хорошему, следовало рассказать Ведьмаку о записке. Но это было невозможно. Он ведь не сказал мне, где остановился.

«Доверяй своему чутью», – всегда учил меня Ведьмак.

Так в конце концов я и поступил, решив пойти и поговорить с отцом Кэрнсом.

Глава 6
Сделка с дьяволом

Спешить было некуда, и я медленно плелся по сырым, мощенным булыжником улицам. От волнения ладони у меня взмокли, а ноги, казалось, не желали идти в сторону собора. Как будто они были умнее меня. Приходилось почти насильно переставлять их одну за другой. Вечер выдался прохладный, и, возможно, поэтому людей вокруг было немного. По дороге мне даже не попалось ни одного священника.

До кафедрального собора я добрался примерно в десять минут седьмого. Пройдя через ворота и оказавшись в большом, вымощенном плитняком дворе, я не смог удержаться и опять взглянул на горгулью над главным входом. Отвратительная голова показалась мне еще больше, а глаза – совсем живыми. Их взгляд явно был прикован ко мне, пока я шел к двери. Длинный подбородок, почти касающийся носа, делал монстра не похожим ни на кого, когда-либо виденного мною прежде. Впечатление усиливали собачьи уши, длинный, высунутый изо рта язык, а два коротких, торчащих из черепа и загибающихся кверху рога внезапно напомнили мне козла.

Я отвернулся и, содрогаясь от мысли о полной чужеродности ужасного создания, вошел в собор. Когда глаза привыкли к темноте, я выдохнул с облегчением, увидев, что храм почти пуст.

Несмотря на это, я испытывал страх по двум причинам. Во-первых, мне не хотелось находиться в кафедральном соборе, где в любой момент могли появиться священники. Если отец Кэрнс обманул меня, я только что прямиком угодил в его ловушку. Во-вторых, сейчас я был на территории Лиха. Солнце скоро сядет, а в это время, как известно, создания тьмы сильнее всего. Вдруг с наступлением темноты он сумеет дотянуться до меня из своих катакомб и поработить мой разум? Нужно было покончить с делом как можно быстрее и убираться отсюда.

Где здесь исповедальня? В задней части собора сидели только две старые дамы, но впереди, рядом с маленькой дверью какой-то деревянной кабинки, стоял на коленях старик.

Я понял, что это именно то, что я ищу. Точно такие же кабинки тянулись вдоль всей стены. Должно быть, там и проходят исповеди. Над каждой кабинкой в голубом стеклянном патроне была укреплена свеча, но горела лишь та, около которой на коленях стоял пожилой мужчина.

Я прошел по правому проходу и встал на колени позади него. Спустя несколько минут дверь исповедальни открылась, и оттуда вышла женщина под черной вуалью, закрывающей лицо. Она пересекла проход и опустилась на колени чуть дальше, а старик вошел внутрь.

Некоторое время до меня долетало лишь невнятное бормотание. Я никогда в жизни не был на исповеди, но вполне представлял себе, что это такое. Один из братьев отца незадолго до смерти стал очень религиозен. Отец называл его Святой Джо, хотя вообще-то его имя было Мэтью. Он исповедовался дважды в неделю: рассказывал священнику о совершенных грехах, и тот накладывал на него наказание. По большей части оно состояло в том, чтобы без конца молиться. Надо полагать, сейчас старик тоже перечислял священнику свои грехи.

Дверь оставалась закрытой, казалось, целую вечность, и мое терпение было на исходе. Потом я вдруг испугался: а что, если внутри не отец Кэрнс, а другой священник? Тогда, чтобы не вызвать подозрений, мне и в самом деле придется исповедоваться. Я попытался срочно вспомнить несколько грехов, которые прозвучали бы убедительно. Интересно, жадность – грех? А обжорство? Ну, есть мне точно хотелось, но я ведь не ел целый день, и теперь в животе урчало.

Внезапно вся затея показалась мне безумной. Меня ведь могут схватить в любую минуту!

Я поддался панике и встал, собираясь уйти. И только тут, к огромному своему облегчению, заметил маленькую табличку, вставленную в паз над дверью. На ней было написано: ОТЕЦ КЭРНС.

В этот самый миг дверь открылась, и старик вышел. Я занял его место в исповедальне и прикрыл за собой дверцу. Внутри было тесно, темно, и, когда я опустился на колени, мое лицо оказалось очень близко к металлической решетке. Позади решетки висела коричневая занавеска, а еще дальше за ней мерцала свеча. Сквозь решетку я не мог разглядеть лица, видел просто темные очертания головы.

– Ты хочешь исповедаться? – Священник говорил с сильным акцентом Графства и шумно дышал.

Я лишь пожал плечами, но потом сообразил, что он не видит меня сквозь решетку.

– Нет, отец, но спасибо за вопрос. Я Том, ученик мистера Грегори. Вы хотели меня видеть.

Прежде чем отец Кэрнс заговорил снова, возникла крошечная пауза.

– А-а, Томас! Хорошо, что ты пришел. Мне нужно поговорить с тобой, рассказать что-то очень важное, поэтому прошу тебя, подожди, пока я закончу свои дела. Обещаешь, что не уйдешь, не поговорив со мной?

– Я выслушаю вас.

Теперь я не раздавал обещания направо и налево. Этой весной я дал слово Алисе и в результате имел множество неприятностей.

– Вот и молодец, – сказал он. – Перед нами с тобой стоит важная задача, и это хорошее начало. Знаешь, о чем я говорю?

Может, он говорит о Лихе, подумал я? Однако решил, что лучше не упоминать этого имени в такой близости к катакомбам, и ответил:

– Нет, отец.

– Ну, Томас, мы должны вместе разработать план, как спасти твою бессмертную душу. И для на чала нужно уйти от Джона Грегори, оставить ваше отвратительное ремесло. Сделаешь это для меня?

– Я думал, вы хотите поговорить со мной о том, как помочь мистеру Грегори. – Я начал злиться. – Я думал, он в опасности.

– Он и впрямь в опасности, Томас. Мы должны помочь Джону Грегори, но сначала нужно помочь тебе. Сделаешь, о чем я прошу?

– Не могу, – ответил я. – Отец заплатил большие деньги за мою учебу, а мама огорчится даже еще больше. Она говорит, что у меня дар и нужно использовать его для помощи людям. Ведь ведьмаки именно этим и занимаются. Мы приходим на помощь людям, когда им угрожает опасность со стороны тьмы.

Последовала долгая пауза, во время которой я слышал лишь дыхание священника. Потом мне пришло в голову кое-что еще.

– Знаете, я ведь помог отцу Грегори, – выпалил я. – Позже он умер, это правда, но я спас его от гораздо худшей смерти. По крайней мере, он умер в постели, в тепле. Он пытался одолеть домово го… – Стараясь объяснить суть происшедшего, я не вольно заговорил громче. – Потому и попал в беду. У него ничего не получилось. Мистер Грегори умеет такие вещи делать, а священники нет. Священники не умеют избавляться от домовых, потому что не знают как. Всего лишь помолиться – этого мало.

Я понимал, что не следовало говорить так о молитвах, и думал, что отец Кэрнс рассердится. Однако этого не произошло. Он повел себя очень спокойно, отчего все стало только хуже.

– О да, требуется нечто гораздо большее. – Его голос звучал теперь едва ли громче шепота. – Гораздо, гораздо большее. Тебе известен секрет Джона Грегори, Томас? Знаешь, каков источник его силы?

– Да. – К собственному удивлению, я и сам почти успокоился. – Он много лет учился. Можно сказать, всю свою жизнь. Собрал целую библиотеку, а до этого был учеником, вот как я сейчас. Внимательно выслушивал все, что говорил его учитель, и записывал в книжку. Я тоже так делаю.

– Думаешь, мы поступаем иначе? Чтобы стать священником, нужно долго-долго учиться. Священники – умные люди, прошедшие обучение у еще более умных людей. Почему же у тебя получилось то, чего отец Грегори не смог сделать, хотя читал святую книгу Господа нашего? Как ты объяснишь, почему твой учитель запросто делает то, чего его брат не мог?

– Потому что священников учат неправильно, – ответил я. – И потому что мы с моим учителем седьмые сыновья седьмых сыновей.

Священник по ту сторону решетки издал странный звук. Вначале я подумал, что он задыхается, но потом понял, что это смех. Он смеялся надо мной!

Я решил, что это очень невоспитанно. Мой отец всегда говорил, что нужно уважать чужое мнение, даже если оно кажется глупым.

– Это просто суеверие, Томас, – сказал наконец отец Кэрнс. – Быть седьмым сыном седьмого сына ничего не значит. Всего лишь сказки невежественных старух. Истинная причина могущества Джона Грегори настолько ужасна, что я даже подумать о ней не могу без содрогания. Видишь ли, Джон Грегори заключил сделку с преисподней. Он продал душу дьяволу.

Я просто ушам своим не поверил. Открыл рот, но не сумел произнести ни звука и лишь покачал головой.

– Это правда, Томас. Вся его сила – от дьявола. А то, что ты и другие жители Графства называют домовыми, – это просто дьяволы меньшего разряда, и они поддаются вашему воздействию, потому что так велит им их хозяин. С точки зрения дьявола, оно того стоит, потому что за это он когда-нибудь получит душу Джона Грегори. Для Бога же любая душа бесценна, любая душа чиста и прекрасна, и дьявол пойдет на все, чтобы запятнать ее грехом и затащить в вечное пламя адское.

– А как насчет меня? – Я снова начал сердиться. – Я свою душу не продавал, но отца Грегори спас.

– Все очень просто, Томас. Ты слуга ведьмака, как вы их называете, а он, в свою очередь, слуга дьявола. Пока ты служишь ведьмаку, зло дает тебе свою силу взаймы. Но, конечно, если ты завершишь обучение этому мерзкому ремеслу и сам начнешь практиковать его, тогда настанет твоя очередь. Тебе тоже придется отречься от своей души. Джон Грегори пока не рассказывал тебе об этом, потому что ты слишком молод, но рано или поздно непременно это сделает. И когда этот день настанет, ты не слишком удивишься, потому что вспомнишь мои слова. Джон Грегори сделал в своей жизни много серьезных ошибок и оставил благодать далеко-далеко позади. Ты знаешь, что он был священником?

– Знаю, – кивнул я.

– А ты знаешь, как произошло, что прямо перед посвящением в духовный сан он отказался от своего призвания? Тебе известно о его позоре?

Я не отвечал, понимая, что отец Кэрнс сейчас все расскажет.

– Некоторые богословы утверждают, что женщины лишены души. Споры на эту тему продолжаются, но в одном не сомневается никто – священник не должен жениться, потому что это будет отвлекать его от служения Господу. Джон Грегори впал в двойной грех: позволил себе не просто увлечься женщиной, но женщиной, обрученной с одним из своих братьев. Семья распалась. Брат восстал против брата из-за женщины по имени Эмили Бернс.

Мне все больше и больше не нравился отец Кэрнс. Я знал: скажи он моей маме, что женщины лишены души, она бы за словом в карман не полезла – распекла бы его в пух и прах. Однако мне было любопытно послушать о Ведьмаке. До этого я знал лишь о Мэг, а теперь выясняется, что еще раньше он увлекся этой Эмили Бернс. Я был поражен и жаждал услышать подробности.

– Мистер Грегори женился на Эмили Бернс? – выпалил я.

– Нет – в глазах Господа, – ответил священник. – Как и наша семья, Эмили родом из Блэкрода и до сих пор в одиночестве живет там. Некоторые говорят, что они поссорились, но, как бы то ни было, Джон Грегори в конце концов встретил далеко на севере Графства другую женщину и привел ее с собой на юг. Ее звали Марджери Скелтон, она известная ведьма. Местные знали ее как Мэг, и со временем по всей пустоши Англзарк, а также городам и деревням на юге Графства о ней пошла дурная слава.

Я молчал. Отец Кэрнс, надо полагать, решил, что я не знаю, что сказать, от потрясения. Так оно в общем-то и было, если иметь в виду все им сказанное, однако чтение дневника Ведьмака в какой-то степени подготовило меня к худшему.

Отец Кэрнс презрительно фыркнул и закашлялся:

– Ты знаешь, кого из своих шестерых братьев обидел Джон Грегори?

– Догадываюсь, – ответил я. – Отца Грегори.

– В таких набожных семьях, как Грегори, существует традиция, что один из сыновей посвящает себя Богу. Когда Джон отказался от своего призвания, его место занял другой брат, и тоже начал обучаться на священника. Да, Томас, это был отец Грегори, которого мы похоронили сегодня. Он потерял и свою нареченную, и брата. Что еще ему оставалось, кроме как обратиться к Богу?

Когда я только вошел в собор, он был почти пуст, но во время нашего разговора шум за пределами исповедальни усилился. То и дело раздавались шаги, все громче звучали голоса. Теперь вдруг запел хор. Наверно, сейчас было уже гораздо больше семи, и солнце село. Я решил извиниться и уйти, но едва открыл рот, как, судя по звукам, отец Кэрнс встал.

– Пойдем со мной, Томас, – сказал он. – Я хочу тебе кое-что показать.

Я услышал, как он открыл дверь и вышел в храм, и последовал за ним.

Он поманил меня к алтарю, где на ступенях тремя ровными рядами по десять человек выстроился хор мальчиков. Все были в черных сутанах и белых стихарях.

Отец Кэрнс остановился и положил мне на плечо забинтованную руку:

– Вслушайся в их пение, Томас. Ну чем не ангелы? Я не знал, что ответить, потому что никогда не слышал, как поют ангелы, но у мальчиков получалось явно лучше, чем у отца, который всегда на дойке затягивал песню. От его голоса молоко могло скиснуть.

– Ты мог бы петь в таком хоре, Томас, но теперь уже слишком поздно. Голос у тебя начал ломаться, и ты свой шанс упустил.

Он был прав. Большинство этих мальчиков выглядели младше меня, и голоса у них звучали почти как девчоночьи. В любом случае, из меня певец не намного лучше, чем из папы.

– Тем не менее для тебя еще многое открыто. Давай-ка я покажу тебе…

Он провел меня мимо алтаря, через дверь и дальше по коридору. Потом мы вышли в сад позади собора. Вернее, по размеру это было больше похоже на поле, чем на сад, и росли тут не розы и прочие цветы, а овощи.

Уже заметно стемнело, но все же можно было разглядеть в отдалении живую изгородь из боярышника и сразу за ней кладбище с могильными камнями. Прямо перед нами на коленях стоял какой-то священник и садовым совком выпалывал сорняки. Такой большой сад – и такой маленький совок…

– Ты из крестьянской семьи, Томас. Это славный, честный труд. Работая здесь, ты чувствовал бы себя как дома. – Отец Кэрнс кивнул на стоящего на ко ленях священника.

Я покачал головой и твердо сказал:

– Я не хочу быть священником.

– О, ты никогда и не будешь священником! – с возмущением воскликнул отец Кэрнс. – Для этого ты слишком близко подошел к дьяволу, и всю оставшуюся жизнь придется приглядывать, как бы ты не скатился обратно. Нет, этот человек просто брат.

– Брат? – недоуменно переспросил я, думая, что он имеет в виду семейные отношения.

Священник улыбнулся:

– В таком большом кафедральном соборе, как наш, священники не могут обойтись без помощников. Мы называем их братьями, потому что, хотя они не могут совершать таинства, им по плечу выполнять другие жизненно важные задачи. Они часть церков ной семьи. Брат Питер – наш огородник, и очень преуспел в этом. Что скажешь, Томас? Ты хочешь быть братом?

Я хорошо знал, что такое «быть братом». Как младшему сыну из семи мне всегда поручали ту работу, которую не хотел делать никто другой. Похоже, здесь все было точно так же. В любом случае, у меня уже есть работа, и я нимало не поверил в то, что отец Кэрнс рассказал о дьяволе и Ведьмаке. Хотя услышанное и заставило меня призадуматься, но в глубине души я знал, что это неправда. Мистер Грегори был хорошим человеком.

К этому времени заметно стемнело и похолодало, и я решил, что пора уходить.

– Спасибо, что поговорили со мной, отец, – сказал я, – но не могли бы вы рассказать, какая опасность сейчас угрожает мистеру Грегори?

– Все в свое время, Томас. – Он еле заметно улыбнулся.

Именно что-то в этой улыбке подсказало мне, что он говорит неправду и на самом деле помогать Ведьмаку не собирается.

– Я обдумаю то, о чем вы рассказали, но теперь мне пора возвращаться, а не то я останусь без ужи на, – сказал я.

Мне показалось, что это подходящее оправдание. Он же не знал, что я пощусь, готовясь разбираться с Лихом.

– Мы покормим тебя ужином, Томас, – заявил отец Кэрнс. – На самом деле, тебе лучше остаться тут на ночь.

Из боковой двери вышли и направились в нашу сторону два священника. Это были крупные мужчины, и мне не понравилось выражение их лиц.

Наверно, был момент, когда я еще мог сбежать, однако мне показалось глупым делать это, не будучи уверенным в том, что должно произойти.

А потом было уже слишком поздно. Священники встали по бокам от меня и крепко схватили за предплечья. Я не вырывался, потому что это не имело смысла. Руки у них были большие и сильные. Я почувствовал, что если не тронусь с места, то они просто припечатают меня к земле. Потом меня повели обратно в собор.

– Это для твоего же блага, Томас, – говорил по дороге отец Кэрнс. – Сегодня ночью квизитор схватит Джона Грегори. Конечно, будет суд, но исход его известен. Ведьмака обвинят в сделке с дьяволом и сожгут на костре. Вот почему я не могу отпустить тебя к нему. У тебя еще есть шанс. Ты всего лишь мальчик, и твою душу можно спасти без костра. Если бы ты во время ареста оказался вместе с ним, тебя ждала бы та же участь. Это все для твоего блага, по верь.

– Но вы же его двоюродный брат! – воскликнул я. – Родич! Как вы можете так поступать? Позвольте мне уйти и предостеречь его!

– Предостеречь его? – переспросил отец Кэрнс. – Думаешь, я не пытался предостеречь его? Почти всю его взрослую жизнь я только и делал, что предостерегал его. Теперь настала пора поду мать о его душе. Спасти же его душу может лишь боль. Понимаешь? Я стремлюсь помочь ему, Томас. Есть вещи поважнее нашего мимолетного пребывания в этом мире.

– Вы предали его, своего кровного родственника! Это вы сказали квизитору, что мы здесь.

– Не о вас обоих, только о Джоне. Присоединяйся к нам, Томас. Молитва очистит твою душу, и никакая опасность больше не будет угрожать твоей жизни. Ну, что скажешь?

Не было смысла спорить с тем, кто безоговорочно уверен в своей правоте, поэтому я не стал впустую тратить слова. Пока они вели меня все дальше и дальше во тьму собора, тишину нарушали лишь звуки наших шагов и звяканье ключей.