Текст книги "Ласковый обманщик"

Глава 8

Саманта проснулась в семь часов утра, но тихо капающий дождик за окном создавал такое настроение, когда не хочется вылезать из кровати. Поерзав под одеялом, она устроилась поудобнее и вновь заснула. В конце концов, в субботу можно и поспать.

Второй раз она проснулась в половине десятого. И сразу же вспомнила, что сказала Дафния о Майке. Майк разбивает женские сердца. А она, Саманта, больше не желает разочарований. Чтобы получить поддержку, она бросила взгляд на отцовскую комнату и мебель, улыбнулась и заснула снова.

В одиннадцать она была разбужена стуком в дверь. Затем дверь открылась, и еще окончательно не проснувшаяся Саманта увидела Майка с подносом, нагруженным едой.

– Уходи, – буркнула она и зарылась в простыни.

Конечно же, он не повиновался, ибо, по мнению Саманты, Майк Таггерт представлял собой сочетание сторожевого пса, воинственной сиделки и развратника.

Он присел рядом с ней, поставив поднос на край кровати.

– Я принес тебе поесть… Твоя одежда прибыла из «Сакса»… и Бэррет пригласил нас на чай на послезавтра. Он пришлет за нами машину.

– Вот как? – Она повернулась и уставилась на него. Стало уже почти привычным видеть его сидящим на ее кровати.

– Что из перечисленного тебя больше всего взволновало? Еда, Бэррет или наряды?

– Как ты думаешь, а тот симпатичный голубой жакет, ну, что с большими пуговицами, тоже прибыл?

– Значит, одежда, – резюмировал он, доставая булочку из пакета. – Я так и думал, что тебя не заинтересует человек, который может оказаться твоим родственником. Тут тебя вполне понимаю. Меня тоже вся эта родня просто бесит.

Позевывая, Саманта очень медленно села в кровати и прислонилась к ее спинке.

– Ты не понимаешь, что говоришь. И даже не представляешь, какой ты счастливчик, что у тебя есть родственники. Твоя кузина Вики была очень мила со мной и очень терпима по отношению к тебе.

Протягивая ей булочку и большой пластмассовый стакан с только что выжатым апельсиновым соком, Майк ответил:

– Она одна из немногих Монтгомери, которых еще можно терпеть, но она идет по линии, которая родом не из штата Мэн.

Он произносил все это с набитым ртом, и крошки уже просыпались на кровать, но все равно он был удивительно красив в эти минуты. Его густая черная шевелюра была еще влажной после душа, он был свежевыбрит и одет в мягкую рубашку, которая подчеркивала каждую мышцу его сильного тела. «Лучше, чтобы он говорил, – думала Саманта. – Пока он говорит, он не лезет ко мне». Она глубоко вздохнула.

– Кто такие эти Монтгомери?

– Мои двоюродные родственники. Жуткие зануды.

– Зануды?

– Ну да. Обожают пить чай, и при этом каждый из них упадет в обморок, если вдруг его подадут не в соответствующей посуде.

– И эти родственники живут в штате Мэн? – спросила она, откусив от булочки из отрубей.

– Ну! – В голосе Майка послышалась враждебность, и она подумала, что же сделали его родственники, если сумели вызвать у него такое отношение. Видя выражение ее лица, он решил дать разъяснения.

– Видишь ли, в моей семье сложилась традиция, что дети Монтгомери проводят пол-лета в Колорадо, а дети Таггертов – пол-лета в Мэне. Понятия не имею, кто ввел эту традицию, но убежден, что он жарится сейчас в аду.

– Вот как? Что же стряслось, когда ты находился в Мэне?

– Наши негодяи родственники пытались нас убить!

– Шутишь?

– Чистая правда. Они делали все, что было в их силах, чтобы мы не дотянули до осени. Многие из них живут на берегу моря и стали почти русалками. Мой брат говорил, что у них вместо кожи рыбья чешуя. Так они выкидывали, например, такие штучки: отвозили нас в лодке в открытый океан, а затем прыгали в воду и плыли к берегу. Они знали, что никто из нас не умел плавать.

– Как же вы возвращались на берег?

Майк ухмыльнулся.

– Гребли веслами.

– А что было, когда они приезжали в Колорадо?

– Ну, мы были в какой-то степени обижены на то, как они себя вели в Мэне…

– Это объяснимо…

– И потом, надо знать этих Монтгомери. Это самые большие зануды в мире. Они не переставая благодарили нашу маму, никогда не забывали пользоваться за столом салфеткой. К тому же они аккуратно складывали одежду.

– Тяжелый случай, – Саманта прикрыла улыбку пластиковым стаканом. Но Майк, кажется, не почувствовал сарказма в ее словах.

– Поэтому то, что мы делали, было вполне оправданно. Мы усаживали их на самых диких лошадей, каких только могли сыскать. Мы заводили их в Скалистые горы и бросали там на ночь. Без еды, воды и теплой одежды.

– Это же опасно?

– Ни черта! Только не для Монтгомери. Если можно так выразиться, у них к смерти иммунитет. Мой брат отвел одну из кузин в горы, обвязал веревкой и опустил ее со скалы, оставив так висеть, – Майк мечтательно улыбнулся, полный воспоминаний. – Внизу был обрыв в 200 футов глубиной.

– Что же сделала твоя кузина?

– Не знаю. Как-то взобралась наверх по веревке. Она даже не опоздала к ужину.

Саманта поставила свой апельсиновый сок на тумбочку у кровати и захохотала.

– Майк, ты ужасен, – сквозь смех проговорила она, поняв, что он выдумал всю эту историю (или, по крайней мере, преувеличил отдельные детали), чтобы развеселить ее.

Майк разлегся на кровати и улыбался, напоминая большого самодовольного кота, который только что слизал пенки. Он был явно доволен, что ему удалось ее развлечь.

– Рад видеть, что ты умеешь смеяться. – Он вытащил из пакета новую булочку, распространявшую вкусный аромат. – А это специально для тебя.

Взяв булочку, она подумала: «Кормит и еще развлекает». Потом спросила:

– А она с чем?

– С шоколадом.

Саманта протянула булочку назад с видимым сожалением.

– Слишком жирно. Мне нельзя.

Он отстранил ее руку.

– Я так и думал.

– Что это значит?

– Да так. Я только что сам у себя выиграл пари. Ты, кроме всего прочего, не пьешь спиртного, и если за тобой не присматривать, одеваешься, как старуха. Ты когда-нибудь ешь то, что вредно для здоровья? Уверен, у тебя даже желания не возникало попробовать наркотики.

– Подай-ка мне кусочек масла, – сказала она, впившись в него взглядом. – Нет, лучше два.

С улыбкой на лице он подал ей масло и пластмассовый ножик.

– Если ты беспокоишься, как отработать эти калории, я знаю одно отличное упражнение.

Саманта была слишком сосредоточена на этой восхитительной булочке, чтобы обращать внимание на его слова. Шоколад! Свежее пшеничное тесто! Расплавившееся масло!

– Черт побери! Саманта, прекрати так смотреть на еду! – рявкнул Майк с неподдельным гневом в голосе. Потом крепко схватил ее руку, поднес ко рту и откусил от булочки, поймав при этом палец Саманты своими теплыми губами и слизнув с него масло. Во взгляде его была страсть.

Она вырвала руку:

– Есть хоть что-нибудь, что может отбить у тебя охоту…

– Не-а, – равнодушно произнес Майк, облизывая свои пальцы. Затем он лениво встал с кровати и потянулся.

Булочка застряла у Саманты в горле. Она смотрела на его широкие плечи, тонкую талию, крепкие бедра. Такая демонстрация тела заставила ее забыть даже о шоколаде.

Она быстро отвела взгляд, надеясь, что Майк не заметил, как она на него уставилась. Он проворно наклонился и собрал в пакет остатки еды.

– Почему ты… я хочу сказать, – она прочистила горло, – почему ты так выглядишь?

– Что ты имеешь в виду? – спросил он нарочито наивным голосом.

Саманта знала, что он хочет добиться от нее комплимента. Конечно же, ему хотелось услышать что-то вроде: «Почему у тебя такие мускулы?», или «Почему ты похож на греческого бога?», или «Отчего у тебя такое тело, которое мечтал бы изваять Микеланджело?». Но вместо всех этих слов, которые уже были у нее на устах, она только посмотрела на него так, будто говорила: «Сам знаешь, что я имею в виду».

– Занимаюсь со штангой и гантелями, – объяснил он, взяв поднос с кровати и поставив его на письменный стол.

– Как на Олимпийских играх?

Майк насмешливо хрюкнул.

– Хорошенькие мальчики… Олимпийский вид спорта – поднятие штанги, а то, чем занимается Шварценеггер, – так это культуризм. Я поднимал тяжести на состязаниях в колледже. Тяжелые железяки. Теперь же я только поддерживаю себя в нормальном состоянии.

– Насколько я понимаю, настоящие мужчины «поднимают тяжести», – сказала Саманта, пытаясь скрыть улыбку.

Он сделал вид, что не замечает ее насмешки, и тоже улыбнулся. Потом внезапно схватил ее вместе с простыней, стащил с кровати и, открыв дверь, вынес на террасу под аккомпанемент громких требований Саманты опустить ее на пол.

– Поставь меня! – верещала она, прижав руки к телу и изо всех сил стараясь не прикасаться к Майку.

Он перевесил ее через перила террасы и сделал вид, что сбрасывает вниз, манипулируя ее телом так, будто оно было пушинкой.

Саманта взвизгнула от испуга и схватила Майка за шею, крепко прижавшись к нему.

– Вот это мне нравится, – заявил он, тычась в нее носом. Но стоило Саманте чуть расслабить объятия, как он тут же начал расслаблять свои мышцы так, что она стала сползать и вновь чуть было не свалилась вниз. И опять была вынуждена крепко обхватить его.

Саманте нравилось, когда Майк держал ее на руках. Очень нравилось… Он был такой большой, теплый и такой сильный. Когда он прижался губами к ее шее, на какое-то мгновение она закрыла глаза.

– Саманта, – прошептал он.

– Пусти меня, – ее голос был серьезен. Она сумела удержать себя в руках, чтобы не поддаться на его мольбу и подавить возникшее желание.

– Расскажи мне, что тебя тревожит, – мягко произнес он, поставив ее на ноги. Его рука осторожно коснулась ее щеки.

Саманта открыла рот, чтобы начать говорить, но внезапно, не произнеся ни слова, отошла от Майка прочь. И после небольшой паузы произнесла заученной скороговоркой:

– Понятия не имею, что ты имеешь в виду. Если я кажусь тебе немного странной, так это все оттого, что я недавно похоронила отца и пережила развод. Сомневаюсь, что после таких травмирующих событий любой другой человек не вел бы себя странно.

– Ты долго писала и репетировала эту речь? – поинтересовался он. И в ответ на ее возражения поднял руку, чтобы она замолчала. – Я больше не желаю выслушивать твою ложь и банальности. Пожалуй, тебе хорошо бы одеться, а затем спуститься вниз и сесть за компьютер. А еще лучше – сесть работать, не одеваясь.

И хотя Саманта тяжело вздохнула, демонстрируя свое отчаяние, она на самом деле радовалась, что он уже не так серьезен. Однако, думала она, для такого счастливца и баловня судьбы Майк был что-то уж слишком проницательным, и это приводило ее в замешательство и являлось еще одной причиной для того, чтобы покинуть Нью-Йорк и быть как можно дальше от этого человека.

Подстраиваясь под его настроение, она улыбнулась:

– Я буду в белой длинной ночной рубашке…

– Нет, серьезно?

– Я просто пошутила…

– Ладно, даю тебе пятнадцать минут, а затем жду внизу. – Майк направился к двери. На ходу он кивнул на темную мебель, тяжелые занавески и добавил: – Ты не можешь оставаться в этом мавзолее. Нельзя жить в гробнице своего отца.

Он покинул комнату раньше, чем Саманте пришел в голову подходящий ответ.

Саманта провела весь день с Майком.

«Боже праведный», – вначале думала она. Однако с ним было легко.

Он был совсем не такой, как ее отец и муж. И отец, и Ричард мнили из себя больших начальников, и это, возможно, рождало в них гипертрофированное желание порядка и дисциплины. Оба требовали, чтобы все всегда было на месте, причем на том месте, которое они раз и навсегда выбрали. Ричард завел четкий порядок даже в холодильнике, отчего Саманте иногда хотелось просто кричать. С ее тогдашней точки зрения, самым диким и вызывающим поступком было бы положить хлеб на место, отведенное под молоко. Однажды, когда Ричард был в командировке и не ночевал дома, Саманта вытащила все из холодильника и запихнула обратно в полном беспорядке. Она даже положила хлебцы на три разные полочки, что, разумеется, взбесило бы Ричарда. Но, конечно же, она расставила все по своим местам к его приезду.

Майк был не таким, как Ричард или отец Саманты. Кажется, у него вообще отсутствовала приверженность к четким правилам. Он ел не по часам, а когда был голоден. И он мог сам себя накормить! Саманте это казалось чудом. После смерти матери ей пришлось взять бразды правления домашним хозяйством в свои руки. Кормить отца входило в ее обязанности. Она готовила в восемь утра, в полдень и в полседьмого. После замужества это расписание осталось неизменным. Один раз на вечеринке в Санта-Фе кто-то философски задался вопросом, что значит быть богатым. Саманта уже успела выпить пару бокалов вина и была в таком состоянии, когда забываешь свое место и не держишь язык за зубами. Прежде чем кто-то успел сказать слово, она произнесла: «Богатая женщина та, которая, услышав, как мужчина говорит, что голоден, не должна бросаться его кормить. Такая женщина по-настоящему богата». Тогда все за столом одобрительно засмеялись на эту ее реплику, но Ричард был в ярости. Именно после этого случая он завел с ней разговор о ее «тенденции к алкоголизму» и «предложил» ей бросить пить.

Да, Майк был совсем не такой. Кажется, его единственным правилом в жизни было: если нельзя, но очень хочется, то можно. Заметив, что Саманта собирает и аккуратно вешает на плечики его разбросанные где попало рубашки, он выхватил очередную рубашку у нее из рук и швырнул на диван. «У меня есть домработница», – заявил он тогда.

Их совместная работа началась с того, что Саманта подошла к коробкам в углу комнаты и, стесняясь, что ведет себя как настоящая жена, открыла одну. Она вдохнула запах, который современному человеку кажется божественным, – запах винила. Майк засмеялся, заметив выражение ее лица. Это вновь смутило Саманту, но она уже поняла, что Майк в отличие от ее мужа, который считал себя святым и неприкосновенным, нормально воспринимает шутки в свой адрес.

– Новенькая электроника куда лучше пахнет, чем дешевые духи, которые, кажется, ты предпочитаешь, – огрызнулась она, и это опять заставило его рассмеяться.

Полагая, что он намеревается просто сидеть и глазеть, как она подключает компьютер, Саманта попросила его помочь. Он, конечно, даже не подозревал, насколько ей непривычно обратиться к нему с этим. Ее отец и Ричард считали, что существует женская и мужская работа и смешивать их нельзя. В доме в Санта-Фе, где они жили с мужем, все, связанное с компьютерами, было ее обязанностью. Поэтому, как правило, приходя вечером со второй работы, Саманта обнаруживала мужа спящим, а компьютер включенным – и должна была занести в его блок памяти все, написанное мужем за день, а затем отключить.

И теперь Саманте не потребовалось много времени, чтобы подсоединить компьютер, дисплей и лазерный принтер. Чуть больше времени заняли установка программ и введение дополнительных файлов.

Когда компьютер был готов к работе, она предложила ознакомить Майка с основами его пользования. За последние четыре года она многих научила пользоваться компьютером и успела столкнуться с целым рядом самых диких случаев. Была такая дама, которая соединила распечатки на бумаге с гибким диском при помощи степлера, а один мужчина разодрал пластиковый конверт гибкого диска и пытался засунуть тонкую мембрану диска в дисковод.

Но за все четыре года она еще ни разу не встречала человека, которого было бы так сложно научить чему-нибудь, как Майка. Кажется, он был не в состоянии запомнить ничего из того, что она ему говорила. Саманта давно поняла, что главное в обучении – терпение. Но после двух часов обучения Майка она стала выходить из себя.

Ей уже пришлось несколько раз прикрикнуть на него: «Кнопка F7, а не номер семь!» Но, выслушав очередное замечание, Майк вновь нажал на кнопку номер семь, а затем поглядел на нее широко раскрытыми невинными глазами. И тут Саманта почувствовала, что терпение ее кончилось. Она схватила его за горло и начала душить, приговаривая:

– Я сказала, кнопка F7! Слышишь меня? Кнопка F7!

Майк рассмеялся и, обняв ее, увлек за собой на пол. Только тогда Саманта поняла, что он нарочно притворялся таким тупицей, испытывая, насколько хватит ее терпения.

Сердито вырываясь от него, она думала: ну почему он всегда так хочет ее разозлить?

– Ну перестань, Сэм! – примирительно сказал он. – Не смотри на меня так.

Внутренний голос подсказывал Саманте, что самое лучшее – это встать с пола, подняться к себе и начать читать книгу. Но, вопреки своему желанию она посмотрела на сидящего на ковре Майка и улыбнулась:

– Ты знаешь за собой такую особенность – можешь вывести из себя кого угодно.

В ту же секунду он поцеловал ее в шею и, прежде чем она успела возмутиться, как ни в чем не бывало предложил:

– А что, если я тебе дам несколько карточек, которые я написал по моей работе, а ты напечатаешь это на своей машине?

– Понятно. Я буду делать всю работу, а ты почивать на лаврах.

– Все, что у меня есть, я готов разделить с тобой, – мягко возразил он, подчеркивая каждое слово. Саманта досадливо отпихнула его.

– Отстань. Давай лучше я войду в нужную базу данных и начну заносить в компьютер необходимую тебе информацию.

И тут же, взглянув на его лучащуюся самодовольством физиономию, поняла, что он достиг своей цели – приобрел секретаршу.

Однако час спустя она уже не возражала против этой роли. То, что Майк ей дал занести в компьютер, было очень интересно. Он выписал почти сто страниц информации о различных гангстерах, которые имели хоть какие-то дела с Тони Бэрретом. Саманта с интересом ознакомилась с такими кличками, как «Ноготок», «Жаба-попрыгунчик», «Бешеная собака», «Официант», «Джо Полруки», «Кровавый жучила».

Чем больше она читала, тем больше ее одолевали мысли о Тони Бэррете, который мог быть ее кровным дедушкой.

Но в этих заметках о нем было очень мало информации. Когда она спросила, отчего это, Майк вместо ответа вручил ей другие заметки – и, начав печатать, она поняла, что речь идет о кровавой бойне 12 мая 1928 года.

Суть заключалась в том, что самый крупный гангстер в Нью-Йорке стал беспокоиться по поводу возрастающего влияния Бэррета и решил убрать его и его людей. И, кажется, никого не волновало, что во время неудавшегося покушения на Бэррета под автоматным свинцом погибло вместе с гангстерами много невинных людей.

Саманта читала об этой страшной ночи со все возрастающим чувством отвращения.

– Мне это не нравится, – проговорила она, отодвигая записки.

– В этот день Макси сбежала от Бэррета. – Майк нахмурился. – Тебе что, в самом деле неинтересно, почему?

– По-моему, все достаточно просто. Даже если она и любила Бэррета, она не желала принимать участие в таком ужасе, как эта бойня. И ушла.

Майк на мгновение задержал на ней пристальный взгляд, потом неопределенно качнул головой и предложил перекусить. Она согласилась, он позвонил в гастрономический магазин и заказал бутерброды с салатом из тунца. Когда заказанное принесли, Майк и Саманта решили поесть в саду.

– Как умерла твоя мама? – внезапно спросил Майк, как только они сели за садовый столик.

– Я убила ее, – произнесла Саманта, не успев подумать, потом покраснела и отвернулась. Ее беспокоило, что он так просто вытягивает из нее то, что она не хотела бы рассказывать, и раздражала та легкость, с какой она сама раскрывалась перед ним. – Конечно, не буквально. Просто тогда мне так казалось. Детские выдумки. – Саманта впервые пыталась поделиться с кем-то этой тайной, терзавшей ее с самого детства.

Майк молча смотрел на нее и ждал.

– Тогда мне было двенадцать лет, и Джейн Майлс пригласила меня на день рождения. Для меня это было очень важно. Джейн пользовалась самой большой популярностью в школе, и на ее вечеринку должны были прийти мальчики. Но мама не хотела меня пускать и сказала, что я еще не доросла до мальчиков. Я очень рассердилась и заявила, что она просто не хочет, чтобы я взрослела. Мама ответила, что я права, и, если бы это зависело от нее, я навсегда осталась бы двенадцатилетней. – Саманта пыталась рассказывать увлекательно и непринужденно, чтобы Майк не понял, какие мучительные переживания вызвала в ней смерть мамы, что она тогда испытала и продолжает испытывать по сей день. По большому счету, она вообще не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, как изменилась ее жизнь, весь мир вокруг нее после этого рокового дня. Саманта набрала полную грудь воздуха. – В конце концов мама согласилась, но, когда настало время забрать меня из школы и отвести на праздник к Джейн, она за мной не пришла. Я ждала, ждала, а ее все не было. Я, помню, разозлилась. Когда вышел директор школы, чтобы отвести меня домой, я в ярости мерила шагами школьный двор, давая себе обещания больше никогда в жизни с мамой не разговаривать.

Майк смотрел, как рука Саманты сжимает бутерброд с такой силой, что между пальцами выдавился рыбный салат.

Она заметила его взгляд, увидела испорченный бутерброд, бросила его и вытерла руку салфеткой.

– Мама так торопилась отвести меня на праздник, что перебегала дорогу перед самым носом автомобиля. Он сбил ее. Она умерла на месте.

– Сэм! – Майк хотел дотронуться до нее, но она отодвинулась.

– Знаешь, она так спешила, что где-то по пути обожгла руки и ноги. Получила ожог третьей степени. Если бы она пошла к врачу… Но она думала только о том, как отвести дочку на праздник… Это был очень важный праздник, – произнесла Саманта после небольшой паузы. Ее губы перекосились.

– Может, это была подстроенная автокатастрофа? – быстро спросил Майк. Он не хотел, чтобы Саманта копалась в своих воспоминаниях, но у него должна была сложиться правильная картина событий.

– Боже сохрани! Конечно, нет. – Она попыталась выдавить из себя улыбку. – Ее сбил какой-то приезжий, из штата Огайо. Он сам ужасно переживал, что так случилось. Он пробыл в Луисвилле еще две недели после маминой… смерти. Навещал нас с отцом. Даже показывал фотографии своих детишек.

– Саманта, – прошептал Майк, – мне очень жаль…

– Спасибо, – тоже шепотом ответила Саманта. – Это было очень давно, и я пережила это. Люди способны многое пережить.

– Даже своих мужей? – попытался пошутить он, но она не улыбнулась.

– Можно пережить, когда мужья изменяют тебе, можно пережить смерть матери и отца, можно пережить, когда тебя бросает бабушка. Можно даже пережить, когда твой отец не уверен в тебе и свое завещание сопровождает всякими оговорками. Я нахожу, что человек способен пережить практически все.

Она встала из-за стола и направилась к дому, но Майк ее остановил.

– Сэм, – мягко сказал он, положив ей руки на плечи и повернув к себе лицом, – если тебе нужно выговориться, я всегда в твоем распоряжении.

Она спокойно отстранилась.

– Говорить в общем-то не о чем. Я могу рассказать не больше, чем любой другой простой человек. Правда, мне пришлось пережить много смертей близких мне людей и к тому же развод, потребуется время, чтобы отойти от всего этого. – И уже повернувшись, чтобы уходить, добавила: – Если у тебя есть еще записи, приноси. Я напечатаю.

Майк глядел ей вслед, нахмурив брови. Кажется, несмотря на все старания, он так и не сумел найти ключ к этой женщине. Однако несколько раз он все-таки видел настоящую Саманту, скрывающуюся под маской холодной, спокойной, уравновешенной особы, всегда контролирующей свои чувства, – маской, которую она выставляла напоказ миру. Когда он ее целовал, перед ним открывалась женщина, полная страсти. Когда удавалось ее рассмешить – милая, веселая женщина, обладающая чувством юмора. А если она выпивала лишнего, он видел озорную девчонку, способную дразнить и едко подшучивать. Но это всегда длилось очень недолго. После каждого такого всплеска Саманта вновь брала себя в руки. Она вела себя как черепаха, однажды подвергшаяся нападению и потому не вылезающая из своего панциря. Но время от времени она высовывала свою уязвимую голову, чтобы оглядеться вокруг, и тотчас прятала ее обратно.

Ее отец говорил, что подросшая Саманта очень отличалась от Саманты-ребенка. Лицо Дейва неизменно озарялось улыбкой, когда он вспоминал маленькую Саманту, это истинное наказание, получившее прозвище Сэм: она лазила по деревьям, никого и ничего не боялась, а язычок у нее был острый, как бритва. Мать не имела с ней ни минуты покоя.

Да, эта маленькая девчушка разительно отличалась от той Саманты, которую он знал. Но временами вдруг какое-то слово, жест или улыбка… И тогда Майку неудержимо хотелось проникнуть глубоко в ее душу, чтобы найти того очаровательного бесенка по прозвищу Сэм. Он заулыбался, вспомнив, как сегодня утром Саманта начала его душить за проявленную тупость. На самом-то деле он вовсе и не собирался учиться пользоваться компьютером, иначе он потерял бы предлог находиться рядом с Самантой. А он хотел быть с ней рядом. Узнать эту женщину – вот что стало сейчас самой главной целью его жизни. Пока же, на данном этапе, ему нужно было сделать все, чтобы она не покинула этот дом после встречи с Бэрретом, до которой оставалось всего два дня. Майк чувствовал, что если она уйдет теперь, он больше ее никогда не увидит. А ему даже думать не хотелось, что будет, если он больше не увидит Саманту.

– Сэм, погоди! – Крикнул он на ходу, рванувшись за нею в библиотеку. – А ты знаешь, что Макси была певицей? Она пела блюзы.