Текст книги "Любовь на острие кинжала"

Он слегка ударил ее по щеке, затем, угрожая, схватил за горло.

– Мне следует поддерживать столь завидную репутацию. В конце концов, вы очень привлекательны, а я давно уже не укладывал силой в постель благородную леди.

Он легко отбил ее удары, нацеленные ему в голову, и перехватил ее руки. Безжалостно, пристально глядя ей в глаза, он просунул колено между ее ног и толчком широко их раздвинул. Только гордость не позволяла ей кричать. Она поняла его намерения. Эннис давно уже не была девственницей и исполняла супружеские обязанности с Люком без радости, но и без жалоб. Хотя ее муж бывал временами груб и заботился только о собственном удовольствии, пренебрегая ее желанием и настроением, он редко принуждал ее, прибегая к силе. Он стремился лишь поскорее сам испытать наслаждение и никогда не пытался вызвать в ней страсть.

Рольф ле Дрейк, напротив, казалось, ждал от нее ответного чувства, хотел ее возбудить. Ее запястья были сжаты его пятерней, и это лишало Эннис способности сопротивляться. Он начал неторопливо исследовать ее тело. Даже через бархат платья она почувствовала жар его руки. Он ласкал ее грудь нежными круговыми движениями ладони, и будто жгучие разряды пробегали по ней до самых кончиков пальцев. Эннис решила ударить его коленом, но он ловко уклонился и зажал ее ногу между своими бедрами.

– Нет, леди, – сказал ле Дрейк вкрадчиво, – вы не отделаетесь от меня, пока я не закончу.

Чувствуя свое бессилие, Эннис зажмурила глаза, напрягла мышцы, а мысленно попыталась перенестись как можно дальше отсюда. К подобной уловке она часто прибегала с Люком. Но сейчас это было не так-то легко. Ле Дрейк, казалось, знал, где коснуться, чтобы пробудить необычные для нее ощущения. Он сжал ее сосок между большим и указательным пальцами и принялся играть им. Это немедленно отозвалось в ней приятной истомой в низу живота и между бедрами. Панический ужас охватил Эннис, когда она почувствовала жаркую волну желания и не смогла сдержать громкого стона. Глаза широко распахнулись и встретились с его взглядом, затененным ресницами. Слабая улыбка блуждала по лицу ле Дрейка.

– Прекратите это немедленно! – только и сумела она выпалить.

Он покачал головой:

– Вы не девственница. Вы уже играли в эту игру прежде. Так что в ваших интересах играть в нее со мной хорошо, чтобы у меня появился повод быть снисходительным к вам.

Как могла она убедить его, что и понятия не имеет, о чем он говорит? Почти в отчаянии Эннис попыталась вывернуться из-под него, но ле Дрейк с легкостью ее удержал.

Стальные мускулы под длинным плащом не оставляли сомнений в том, что она ведет заранее проигранное сражение. Но она не хотела уступать без борьбы. Не в ее характере было сдаваться без боя.

– Не вынуждайте меня, милорд, – сказала она, задыхаясь. – Что будет с вами, когда король и мой сюзерен узнают о вашем поступке?

– Я думал услышать более убедительные аргументы от такого сильного противника, – поддразнил он ее, нисколько не ослабляя своих объятий. – У вас нет более вразумительных доводов?

Она свирепо посмотрела на него.

– Если вы силой возьмете то, что я не хочу уступать, я буду плевать на вас, как на дикого борова.

Его белые зубы сверкнули на темном бородатом лице.

– Ах, каким строптивым характером вы обладаете, очаровательная лисица. Скалите зубы и угрожающе рычите, подобно этой плутовке, когда не можете смириться. – Освободив одну руку, он играл ее волосами, гладил их, любовался тяжелой волной, медленно стекающей по его ладони. – Я не заяц, – проговорил он, – который боится рыжей бестии. – Потом, посмотрев ей в лицо, ласково добавил: – И я могу вас заставить уступить мне добровольно и с охотой, миледи…

Ее дыхание участилось, словно ей не хватало воздуха, ее всю трясло. Мышцы живота сжались, когда он наклонил голову, чтобы приникнуть губами туда, где лежала его вторая рука. Эннис почувствовала его влажный горячий язык на своей груди. Платье в этом месте сразу намокло, и вместе с материей он втянул ее сосок в рот. Горячая волна прошла по ее животу сверху вниз, еще более усиливая желание. Ничего подобного она не испытывала ранее. Все странным образом сжалось внутри ее. Дыхание прервалось. Лицо запылало.

– Милорд, – проговорила она, задыхаясь, – пожалуйста…

Ле Дрейк поднял голову. Лампа, стоявшая на столе за кроватью, заливала его волосы ярким золотым светом, оставляя лицо в тени. Он долго пристально глядел на Эннис сверху вниз. Задумчивая улыбка снова блуждала на его губах. Все еще держа колено между ее бедрами, он плотнее прижался к ней. И она вдруг ощутила толчок его пробуждающейся плоти.

Это очевидное подтверждение его намерений потрясло ее больше, чем она могла себе представить.

Эннис не сумела побороть внезапную дрожь. Голос сорвался, как у неопытной девушки.

– Нет, – взмолилась она, – не надо…

Она закусила нижнюю губу, чтобы не дать сорваться словам, за которые ей было бы стыдно потом и которые все равно не отвратили бы действий бессердечного рыцаря. Ле Дрейк слегка переменил положение рук, и огонь в его глазах вспыхнул с новой силой.

– Поглядим, – пробормотал он, – что у леди надето под платьем.

Эннис закрыла глаза, когда его пальцы проникли под воротник и резко рванули его. Бархат с треском распался, обнажив ее тело. Под платьем она не носила ничего, кроме льняной нижней рубашки и белых чулок, схваченных над коленями шелковыми подвязками.

В одно мгновение он сдернул с нее одежду и швырнул обрывки на пол. Эннис лежала в одной сорочке, доходившей ей до колен. Холодный воздух лизал ее обнаженную кожу. Она чувствовала себя совершенно беспомощной, всецело во власти этого безжалостного дикаря.

– Да, – сквозь зубы пробормотал он, – вы и вправду прекрасны. Пожалуй, я повременю с отправкой послания милорду Сибруку…

Содрогнувшись, она открыла глаза и воззрилась на него. Он встретил ее взгляд с каким-то странным выражением на лице. Под его густыми длинными ресницами Эннис вдруг увидела тот горячечный блеск, какой временами бывал у Люка в преддверии любовной баталии. И вот теперь ле Дрейк собирается сделать с ней все, что ему заблагорассудится.

– Нет, – прошептала она, ненавидя свой голос, звучавший скорее с мольбою, чем с вызовом, – не затягивайте моего плена…

Он сел над нею, опираясь на пятки. Своим весом он сильно давил ей на ноги, прижимая их к матрасу. Насмешливая улыбка тронула углы его губ.

– Что я слышу, миледи? Вы хотите подписать письмо, которое я намерен отослать? Вы это хотите сказать?

Эннис проглотила ответ, уже готовый сорваться с губ. Согласие означало для нее полное и окончательное поражение, а он получал в руки вернейший способ заставить ее служить его целям, какими бы они ни были. Да и будет ли эта подпись гарантией от его посягательств? Нет, в этом она была далеко не уверена. Это будет только первый шаг в ее падении.

Глубоко вздохнув, она сказала просто:

– Нет, это совсем не то, что я имела в виду.

Несколько мгновений он молча глядел на нее. Затем слегка пожал широкими плечами. Это движение, казалось, оживило чешуйчатого дракона на его плаще, переливавшегося золотым и зеленым. Руки ле Дрейка потянулись к пряжке ремня.

Эннис тут же спрятала лицо в ладони. Ей не раз приходилось сносить побои от Люка, и она хорошо знала, зачем нужен ремень.

К ее удивлению, руки ле Дрейка замерли. Он ухмыльнулся:

– Я и не думал вас бить, леди Эннис. Так что не поджимайте хвост, словно трусливая дворняжка.

Не смея ему поверить, она открыла лицо. И тут ее сердце забилось в панике, потому что свет лампы блеснул на лезвии кинжала… Святая Мария! Да ведь он задумал нечто пострашнее, чем побить ее… Надо было зарезать его без жалости, когда у нее была такая возможность, а не сомневаться и медлить… И вот теперь он убьет ее.

Она не смогла удержать сдавленного крика, почувствовав прикосновение холодной стали к животу. Одним движением ле Дрейк распорол ее нижнюю рубашку сверху донизу, материя распалась, обнажив тело Эннис. Зубы ее сжались в ожидании смертельного удара в сердце…

Но вместо этого ле Дрейк негромко произнес:

– Господи! Да неужели вы думаете, что я испорчу своего единственного заложника, даже если бы мне и очень хотелось его убить? Ах, как вам не совестно думать обо мне такое! Лежите смирно, а то я и вправду нечаянно могу вас зарезать. И вообще, было бы очень некстати запачкать кровью такое красивое тело… Нет, леди, лучше не шевелитесь.

Тремя быстрыми движениями он разрезал на куски ее нижнюю рубашку, оставив Эннис совершенно обнаженной и дрожащей. Затем поднялся, собрал все обрывки одежды и связал их в тугой узел. С легкой улыбкой он взглянул на нее сверху вниз:

– Раз вы отказываетесь подписаться под письмом, я отправлю Сибруку вашу одежду. Ваша кузина ее опознает, и, клянусь, граф поймет смысл послания.

Эннис не нашлась что ответить. Она лежала, молча глядя на него и не решаясь прикрыть наготу. Дракон издал резкий смешок. Шагнув вперед, он опустился на одно колено перед ее матрасом. Сталь клинка снова сверкнула в свете лампы. Эннис почувствовала резкий рывок, и, когда ле Дрейк поднял руку, его пальцы сжимали густую прядь ее отрезанных волос.

– Этого хватит, чтобы доказать ему, что вы в моих руках, не так ли, миледи?

Она безвольно кивнула. Он небрежным жестом накинул на нее плащ сэра Гая и вышел, заперев за собою дверь, из чего она заключила, что больше ей пока ничто не грозит. Пресвятая Дева! Он вверг ее из ужаса в бешенство и обратно за считанные минуты. Она содрогнулась. Рольф ле Дрейк был дьяволом – без сомнения! В молве о нем не было ни капли лжи.

4

Сэр Гай Фицхью глядел на своего господина с обеспокоенным и сердитым видом. Свет пламени в очаге, расположенном в центре зала, отражался на лице верного служаки, вспыхивал в его светлых глазах. В руках он держал то, во что превратилась одежда Эннис. Он с тоской изучал места, где сталь распорола лен. Какое-то время сэр Гай хранил молчание. Наконец произнес:

– Могу я гарантировать лорду Тарстону, что леди не причинили вреда, сеньор?

– Нет, не гарантируйте ничего, кроме того, что она моя заложница. В этих тряпках он может вычитать все, что ему заблагорассудится.

Рольф наполнил кубок. Но даже вино не могло уничтожить горький привкус во рту. Он нагнал страху на леди Эннис. Это должно бы его радовать. Пусть дрожит там, на кровати. Может быть, это ее образумит!

Допив вино, ле Дрейк с грохотом поставил кубок на стол. Сэр Гай даже подскочил от неожиданности. Его руки вцепились в изуродованное платье так, что костяшки пальцев побелели.

– Я передам послание, как вы хотите, – пробурчал он и замолк, но было видно, что ему хочется что-то сказать.

– Говорите, сэр Гай, а то у вас вид побитой собаки, – не выдержал молчания Рольф. – В чем дело?

– Леди… – Он глубоко вздохнул. – Она в порядке?

– Вполне! – Взгляд господина задержался на лице вассала. – Хотя она дерзка и своенравна и, мне кажется, заслуживает хорошей порки. Но будьте спокойны за нее. Даже если бы я имел обыкновение воевать с женщинами, то все равно слишком хорошо помню Хью де Бьючампа.

Гай удивленно поднял голову.

– Бьючамп? – эхом отозвался он. – Что у него общего с этой леди?

– Старый лорд был ее отцом. Он умер десять лет назад, но я никогда не причиню вреда его дочери.

От него не ускользнуло недоверчивое выражение на честном лице сэра Гая, и Рольф усмехнулся: похоже, один из его самых доверенных людей сомневается в чистоте его намерений относительно этой женщины. Да и он, по правде говоря, чувствует себя так, словно причинил кому-то незаслуженное зло. Потеря Эдмунда Моле была так же горька, как и провал попытки освободить сына. Старый учитель фехтования всегда был рядом с ним, еще с тех пор, когда Рольф, юный оруженосец, тренировался перед посвящением в рыцари. Теперь гибель товарища воспринималась особенно остро. То, что его тело пришлось оставить на поле битвы, было вдвойне невыносимо. Он надеялся только на то, что Эдмунда похоронят достойным образом, как и других павших. Если бы подобное случилось у стен Драгонвика, Рольф послал бы священника позаботиться о душах усопших и могильщиков – позаботиться об их телах. Но он не был уверен в том, что Сибрук поступит так же.

– Милорд, – сказал Гай, – вы позволите мне удалиться? Мне следует спешить, если я хочу помочь леди.

– Да, скачите быстро и осторожно. И постарайтесь выяснить все о тех, кого мы оставили там. – Он прикрыл рукою лицо и выдавил глухое проклятие. Спавший у его ног мастифф проснулся и заворчал. – О, если бы можно было что-то изменить, Гай! У меня такая тяжесть на душе от того, что я оставил наших мертвых…

– Не было выбора, милорд, – горькие складки легли на лицо Гая, – следовало спасать живых.

– Да, правда. И все-таки… Заботьтесь о своей безопасности.

Проводив сэра Гая, Рольф сел в глубокое кресло с высокой деревянной спинкой поближе к огню. Он опустил руку на огромную голову мастиффа, и пес положил морду ему на колени. Да, этот день выдался на редкость неудачным. Теперь Сибрук удесятерит бдительность и, может быть, даже отправит королю донос о действиях ле Дрейка. Не то чтобы он как-то боялся этого. Король редко ввязывался в распри между своими баронами, если это не сулило ему особенной выгоды.

Рольф присягнул на верность Иоанну в 1199 году, хотя это ему и претило. Но король Ричард на смертном одре повелел, чтобы его преемником стал Иоанн, а не их племянник Артур Бретонский. Это был самый мудрый выбор, потому что мало кто из англичан хотел видеть на троне иностранца, каковым в их глазах и являлся Артур, которого уже давно отвезли во Францию, где он жил при дворе Филиппа [8]8
  Филипп II Август (1165–1223) – король Франции (1180–1223).


[Закрыть]. Если бы королем стал он, Англия надолго бы превратилась в предмет притязаний Филиппа. Маршал Вильям призвал баронов присягнуть Иоанну, и они сделали это, хотя любили его не больше, чем Рольф. Иоанн Безземельный – так за глаза называли его.

Рольф усмехнулся. Можно представить себе, как подобный титул злил короля. Его старший брат был уважаем всеми, даже самые непокорные бароны не осмеливались перечить ему. Ричард внушал своим недругам страх, они знали, что в случае неповиновения он вскоре появится с войском под стенами их замков. Иоанн не особенно полагался на свой талант полководца. Его методы были скорее политическими: интриги и кровавые заговоры стали его оружием, наемники часто играли в них решающую роль. При Ричарде человек всегда твердо знал, в милости он у короля или в опале. А Иоанн мог улыбаться в лицо и в то же время точить кинжал, чтобы ударить в спину. Хуже всего то, что нельзя верить королевскому слову. Нарушение любого договора, если только это сулило хоть малейшую выгоду, казалось ему самым обычным делом. Его двор стал вместилищем лжи и интриг.

Иоанн считал своим долгом отвоевать французские провинции. До этого были Ирландия и Уэльс. Вот уже несколько месяцев, как король пребывал за пределами Англии, и страна находилась под тиранической властью епископа Винчестерского Питера де Роше, который правил железной рукой. Это вызывало большое недовольство у баронов.

Хорошо еще, что маршалу Вильяму и графу Солсбери как-то удавалось пока исправлять вред от действий епископа, да и самого короля. Если бы не они и их сторонники из среды знатного рыцарства, озабоченные судьбами государства, Англия погрузилась бы в хаос…

Законы были зыбкими, и, что еще хуже, никто их не соблюдал.

Не в последнюю очередь причиной тому служила всеобщая ненависть к шерифам, которых король назначал для сбора налогов. Не раз и не два Рольф схватывался с сэром Ральфом Риделом, шерифом Линкольншира. Бессовестный и алчный, сэр Ральф взвинтил поборы до запредельных высот, утверждая, что цена на землю постоянно растет. Упорно отказываясь платить, Рольф протестовал против этого грабежа, доказывая его неправомерность. Он, конечно, не ждал, что Иоанн прислушается к его доводам. Но, вовлекая короля в свои споры с шерифом, он рассчитывал, что Иоанн не решится публично признать свое участие в вымогательствах и в конце концов согласится, что налоги чрезмерно высоки.

В отместку шериф обвинил двух рыцарей Рольфа в оскорблении власти, бросил их в темницу и подверг пытке. Это было прямым нарушением указа короля Генриха, строго ограничивавшего применение подобных методов и предписывавшего решать такие дела через суд гласный и справедливый.

Словом, чем больше и чем громче обращался ле Дрейк с протестами к королю, тем сильнее свирепствовал шериф. Возможно, он зашел бы в своих притеснениях еще дальше, если бы не знал, как нуждается его господин в могущественных баронах и их опытных воинах. Бароны были необходимы ему: без их поддержки Иоанн не мог бы вести войны, они поставляли ему хорошо обученных солдат, а если не хотели посылать в походы своих людей, обязаны были платить штраф. На эти деньги король приглашал наемников, и те сражались во славу его короны.

Иностранные наемники… Кровь стыла в жилах при одном упоминании об этих бродягах, свободно разгуливавших по английской земле. Иоанн не задумывался над тем, что однажды, не получив вовремя обещанных денег, они повернут оружие против него. Ведь голодная собака готова отчаянно сражаться за свою миску похлебки, и собственному желудку она всегда будет более верна, нежели ненавистному хозяину.

Рольф поглядел на своего любимого мастиффа. Пес свернулся на полу у ног хозяина, уткнув нос в собственный хвост. Устроившись поближе к огню, ле Дрейк осторожно поглаживал ноющее бедро. Давняя рана, память о былом сражении, часто мучила его. Много таких старых шрамов покрывали его тело – впрочем, и совсем новых тоже хватало. Такова доля мужчины, привыкшего к войне.

Но гораздо сильнее мучили раны, которые не оставляют видимых следов. Его пальцы сжались в кулаки, когда в пляшущем пламени очага он увидел лицо маленького мальчика, который выглядывал из-за плеча закованного в кольчугу похитителя. Забудет ли когда-нибудь Джастин, что отец не смог спасти его? Вряд ли. Время тянется для детей бесконечно, пока не сливается в размытое темное пятно, и лишь немногое всплывает на поверхность, четко запечатлевшись в воспоминаниях. И это, как правило, самые горькие, тяжелые картины былого.

Уж он-то знает. Разве его собственный отец не оставил в его памяти ощущение обиды и предательства? В душе Рольфа сохранились и другие чувства, связанные с детством, – чувства защищенности и любви, но такие мгновения в детстве были крайне редки. После смерти матери дни его наполнились несчастьем и страхом. И так продолжалось до тех пор, пока он не достиг возраста пажа и не поступил на службу к графу Вайтвиллу. Только тогда он впервые почувствовал, что может и сам управлять своей жизнью. Еще будучи оруженосцем, Рольф проявил недюжинные способности в овладении боевым искусством. И вот тогда его отец вновь проявил к нему некоторый интерес, который вырос еще больше, когда юноша был посвящен в рыцари.

Сейчас он лучше понимал прославленного барона. Имея двоих старших сыновей-наследников, не было особого смысла уделять много внимания маленькому мальчику… Третий сын добился отцовского расположения, только став рыцарем. Неважно, что это случилось так поздно – Рольф успел насладиться признанием и славой: его признал и полюбил старый барон, а славу он завоевал на поле брани и в рыцарских турнирах. Еще не получив титула, Рольф поместил на своем знамени изображение дракона. Ему казалось естественным и достойным, что это легендарное чудовище, которое его предки столь охотно вырезали на своих щитах и оружии, теперь постоянно носит он, что оно вышито на его одеждах, что оно ведет в бой его войско. Знак дракона издавна означал готовность биться до последнего; древние норманны, безжалостно опустошавшие берега Англии, украшали им свои корабли.

Королю Ричарду это знамя показалось настолько соответствующим характеру Рольфа, что он наградил его графством Драгонвик. За верную службу Ричард дал ле Дрейку земли в Англии, титул, а также жену. И однажды молодой рыцарь вдруг обнаружил, что помолвлен с восьмилетней английской наследницей. У Рольфа даже мысли не возникло противиться этой женитьбе. Он сделал все, что велел ему сюзерен, ибо свято чтил свой долг. Но свадьба состоялась лишь после смерти Ричарда: вернувшись из Франции в Англию, верный вассал стал фактическим мужем теперь уже четырнадцатилетней Марджори.

Хотя вначале он и не любил ее, но потом им не раз случалось испытывать подлинное счастье. Прошло несколько лет, а Марджори все никак не могла забеременеть. Он стал подумывать, что жена бесплодна… Но в конце концов она родила Джастина. И умерла от этого.

Он снова сжал кулаки. Повивальная бабка в слезах рассказала ему, что ребенок разорвал тело роженицы. Миниатюрная, хрупкая Марджори умерла с именем Рольфа на устах, не в силах перенести рождения столь крупного младенца. Рольф молча носил в себе ощущение вины все пять лет, прошедших с тех пор. Во искупление своего невольного греха он поклялся, что ни одной женщине больше не причинит вреда ни один его ребенок. Он останется холостяком до самой смерти. Его единственным наследником будет Джастин.

Не то чтобы он дал обет целомудрия. Вовсе нет. Он нередко приятно проводил время с легкомысленными придворными дамами. Про двор короля Иоанна с уверенностью можно было сказать, что распутству там предавались абсолютно все, вплоть до священнослужителей. У Рольфа не было недостатка в женском обществе, даже несмотря на его свирепую репутацию. А может быть, как раз и благодаря ей. Многих благородных леди привлекала возможность разделить ложе с мужчиной, который, по слухам, крушит своих врагов безо всякой жалости. Это интриговало, разжигало любопытство. Бывало, некоторые знатные дамы пользовались любым случаем, чтобы покрасоваться перед ним с блестящими глазами и полуоткрытыми губами, бросали ему вызов, намеренно обнажая грудь и не скрывая своего возбуждения.

Поначалу он был оскорблен, поняв, что на него смотрят просто как на добычу. Он не охотник, а дичь, обыкновенный объект пикантных сплетен для придворных дам. Но потом он сообразил, какую выгоду может извлечь для себя из их интереса к своей особе. Многие высокородные леди перебирались из постели в постель и имели массу возможностей подслушивать разговоры своих партнеров, выведывать их деловые тайны. Рольф не брезговал ценными сведениями, независимо от их источника и того способа, каким они были получены. И очень часто до него доходили секреты об устройстве замка или военных планах очередного недалекого и болтливого барона, забывшего об осторожности в объятиях придворной распутницы.

Но сегодня мысли Рольфа были обращены не к этим дамам.

Леди Эннис овдовела восемь месяцев назад. Несколько раз он встречал ее мужа и сумел составить мнение о нем. Люк Д'Арси был человеком слабым, пустым сосудом, который более сильные люди использовали по своему усмотрению и, как правило, в своих интересах. Рольф размышлял о мотивах Хью де Бьючампа, выдавшего за него свою дочь. По-видимому, такое решение продиктовала верность Ричарду, как она же предопределила и женитьбу самого ле Дрейка. Верные своему долгу вассалы обычно беспрекословно выполняли пожелания своего сюзерена не только на войне, но и в повседневной жизни.

Переливающиеся всеми оттенками красного языки пламени напомнили Рольфу об огненных волосах леди Эннис, подобных меху зимней лисы. И подобно этому зверю, она скалит зубы в безнадежном сопротивлении. Хотя она и овдовела всего несколько месяцев назад, ле Дрейку казалось странным, что она все еще не просватана. Здесь угадывается хитрая игра Сибрука. Граф будет приманивать ею то одного вассала, то другого, подобно тому, как водят морковкой перед мордой тягловой лошади. Он будет вымогать у них обещания верноподданничества и поддержки в обмен на руку леди. А сейчас он брызжет слюной, словно бешеный пес, поскольку она находится во власти ле Дрейка.

Рольф безрадостно усмехнулся. Да, это своего рода месть графу за то, что он держит в заложниках Джастина. Весьма кстати попала в его руки эта приманка… Ее земли равно вожделенны и для того, кто станет ее мужем, и для ее сюзерена. Хью де Бьючамп, должно быть, оставил неплохое приданое своей единственной дочери. При теперешних обстоятельствах очень важно разузнать побольше о наследстве старого лорда. Рольф слышал, что свои земли в Нормандии Бьючамп завещал сыну и наследнику, а менее значительные, но обширные владения в Англии отошли дочери. Это было все, что Рольф смог вспомнить. Но завтра он попробует узнать больше.

Так же необходимо разведать, насколько леди Эннис дорога своему брату. Если тот сочтет себя оскорбленным похищением сестры, то у стен Драгонвика или любого другого замка ле Дрейка не сегодня-завтра, помимо войска Сибрука, появится еще одна армия. Надо немедленно оповестить всех своих управляющих: пусть будут начеку и усилят охрану его владений. А кроме того, не стоит забывать, что не только родственники похищенной леди могут попытаться причинить ему вред.

Хотя сейчас его слава в зените, все же из соображений рыцарской чести многие, вероятно, захотят отбить у него благородную даму. Если ее брат прибудет из Нормандии, чтобы отомстить за оскорбление и вызволить из плена сестру, Рольф будет вынужден ее уступить или выплатить штраф. Или то и другое вместе, в зависимости от настроения короля. Иоанн, конечно, не будет в восторге, если иностранные войска вторгнутся в пределы Англии, – слишком много соблазнов будет искушать здесь иноземцев.

Неожиданное воспоминание о леди Эннис, распростертой под ним на жесткой кровати, обожгло Рольфа, как кипятком. Хотя его единственной целью и было просто напугать ее, чтобы заставить подписать письмо к Сибруку, он слишком легко соблазнился ее шелковистой кожей под своими ладонями и пленительными изгибами ее тела. В какой-то момент он почти подчинился зову плоти и чуть было не овладел ею. Еще немного, и он послал бы честь вместе с осторожностью куда подальше, чтобы утонуть в омуте наслаждений между ее бедрами. И, если бы она не реагировала столь бурно, он, безусловно, сделал бы это.

Он сообразил, что леди не хочет этого и что ее тело совершает предательство по отношению к ее воле. Вот что удержало его, а вовсе не соображения рыцарской чести. Хотя ее плоть и стремилась к наслаждению, в душе все противилось насилию. И так как он не хотел овладевать женщиной без ее согласия, ему пришлось вынести настоящую битву с самим собой. Неприятное чувство тяжести во всем теле напоминало ему о неудовлетворенном желании.

Огромный мастифф задрал морду и зарычал, предупреждая хозяина. Рольф успокоил его, потрепав по загривку.

– Милорд, – прозвучал голос у него за спиной, и он обернулся.

Перед ним стоял слуга. – Что вам, Вэчел?

Лицо Вэчела выдавало сильную усталость. Но он не отправится спать, пока его господин не отойдет ко сну. Рольф это знал наверняка. Несмотря на юный возраст, Вэчел исполнял свою работу с усердием и достоинством. Его отец служил ле Дрейку до самой своей смерти год назад, и Вэчел унаследовал должность покойного. Юноша высоко оценил оказанную ему честь.

– Милорд, я позаботился об удобствах для леди, как вы приказали. Теперь я хотел бы знать, что мне сделать для вашего удобства.

– Ничего ты здесь поделать не можешь, – пробормотал Рольф со вздохом. Поняв, что слуга не расслышал, он обрадовался, потому что незачем было показывать окружающим, что леди зажгла в нем нежданный огонь. – Сейчас, – сказал он громко, – я нуждаюсь только в постели и сне. Завтра мы встаем рано, так как предстоит многое сделать. Я хочу оповестить управляющих всех моих замков и удостовериться, что у них достаточно провизии. Проследите за тем, чтобы и здесь склады были полны на случай осады.

Не впервые этот замок выдерживал осаду. Вэчел сказал:

– Я взял на себя смелость отправить в деревню людей, чтобы запастись всем необходимым, а также предупредил старосту о возможной атаке. Завтра до наступления ночи у нас будет все, чтобы противостоять чему угодно.

Встав с кресла, Рольф потянулся всем телом.

– Вы незаменимый человек, Вэчел. Я счастлив, что вы у меня служите. А теперь ступайте. Нам сейчас необходим отдых, потому что завтра нам потребуется много сил. Я хочу созвать моих вассалов, если Сибрук решится напасть.

Вэчел фыркнул:

– Я очень сильно сомневаюсь, что этот славный рыцарь придет под наши стены. Ему больше пристали пустые угрозы и жалобы королю, чем честная схватка. И мало кто осмелится бросить вызов Дракону в его логове, – заключил он с гордостью.

– Не думайте, что все так просто, – мрачно возразил Рольф. – Многие хотят моей гибели. Даже мой собственный брат не отказался бы поглядеть на мое падение.

Это была чистая правда. Его старший брат, владеющий землями во Франции и Нормандии, считал Рольфа беззастенчивым выскочкой. Ни разу он не предложил ему поддержки в войне или переговорах, и Рольф давно поставил на нем крест. Между ними никогда не было близости, возможно, потому, что Вильям был гораздо старше и покинул родительский дом, когда он еще играл в детской. Джеффри, напротив, подходил ему и по возрасту, да и по характеру. Кроме того, его владения находились в Англии, как и владения Рольфа. Разница была в том, что один свои земли просто унаследовал, тогда как другому, младшему, пришлось за них долго и трудно бороться. Джеффри неоднократно говорил об этом с нескрываемым восхищением. Между ними была своего рода духовная связь, и Рольф делал все, чтобы не разорвать ее.

Родственные чувства дороже золота и драгоценных камней и встречаются реже, чем единорог, однажды заявил он Эдмунду. Его высказывания часто коробили честного учителя фехтования, который никогда не упускал возможности подметить лучшее в людях. Вот и Эдмунда нет в Драгонвике…

Оказавшись у себя в комнате, Рольф снова вспомнил о леди в восточном крыле. Он почувствовал необычный прилив симпатии к ней. Это, должно быть, очень страшно – оказаться заложником в борьбе могущественных баронов. Она же демонстрирует немалую силу духа. Мужественно переносит невзгоды. И тем не менее он ее укротит. Такова женская доля – всегда покоряться силе и воле мужчины, неважно, нравится ей это или нет. Точно так же, как долг вассала состоит в непременном подчинении своему сюзерену, независимо от своего желания. И высшей мудростью является смирение. И он усмирит леди Эннис.

Первые бледные пальцы рассвета проникли сквозь высокое окно за кроватью, тронули лицо Эннис и разбудили ее. Она удивилась, отчего это Алиса сегодня позволила ей так долго спать.

Затем память рывком вернула ее к действительности, и она, дрожа, плотнее завернулась в плащ сэра Гая. Дракон похитил ее… Кожа горела там, где он трогал ее, а когда он был тут, совсем рядом, Эннис могла видеть огонь в его глазах, зеленый, как чешуя того зверя, имя которого он носит. Как и это свирепое чудовище, он не имеет ни жалости, ни души.