Текст книги "Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе"

Эдит Штайн
Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе

Переработано Ульрихом Добаном

Научный совет издания:

о. Михаил Арранц (SJ) – председатель

Анатолий Ахутин

Владимир Бибихин †

о. Октавио Вильчес-Ландин (SJ)

Андрей Коваль – ученый секретарь

о. Рене Маришаль (SJ)

Николай Мусхелишвили Дмитрий Спивак

Edith Stein

Kreuzeswissenschaft – Freiburg-Basel-Wien, Herder, 2003 © Herder, 2003

Предисловие переводчика

Книга Эдит Штайн «Наука креста» исследует мистические откровения католического святого XVI в. Хуана де ла Круса, однако этим не ограничивается. Это великая книга, как для христиан, так и для евреев. Именно она призвана примирить с тем, что произошло в Освенциме, потому что написана той единственной, кто имеет на это право, – еврейкой-католичкой, в нем погибшей. Это не просто книга о «темной ночи», но она сама – темная ночь, из которой может вывести только Бог.

Эдит Штайн родилась в 1891 г. в немецком городе Бреслау одиннадцатым ребенком в большой еврейской семье. В 1904 г. Эдит выходит из иудаизма и затем стремительно делает карьеру в науке, защищая докторскую диссертацию у основателя феноменологии Эдмунда Гуссерля и впоследствии становясь у него научным сотрудником – первая женщина-философ в истории Германии, утвердившаяся в академических кругах! Однако, проработав два года сестрой милосердия на фронте, Эдит Штайн открывает в себе интерес к феномену религии, который, постепенно укрепляясь, приводит ее в 1922 г. в лоно Католической церкви, а в 1933 – к принятию монашеских обетов в ордене кармелитов. С этого момента для нее начинается новая «карьера». Путь разума, волевых решений и побед сменяет путь веры, отказа от собственной воли, поражений, который завершается в газовой камере Освенцима в августе 1942 г.

«Наука Креста» – последняя книга Эдит Штайн. Первые упоминания о ней мы встречаем в письме от 17 ноября 1940 г. матери Иоанне ван Веерст, настоятельнице монастыря кармелиток в Бееке. В этом письме Эдит Штайн упоминает о том, что начинает новую работу, поскольку настоятельница просит ее снова обратиться к научной деятельности. Этот труд должен был стать ее вкладом к 400-летнему юбилею со дня рождения св. Хуана де ла Круса в 1942 г. При этом удивительны совпадения дат: Хуан де ла Крус – 1542–1591 гг., Эдит Штайн – 1891–1942 гг.

Ее интересовал Хуан де ла Крус много лет. Она столкнулась с ним впервые в 1918 г. задолго до вступления в орден, через того же Гуссерля. В это время Гуссерль открыл для себя книгу Рудольфа Отто «Святое», в которой неоднократно упоминался Хуан де ла Крус и которая сильно потрясла его. Кроме того, в 1926 г. папа Пий XI провозгласил св. Хуана Учителем Церкви, а в 1927 г. Церковь праздновала 200-летний юбилей его канонизации. Не случаен также и выбор монашеского имени Эдит Штайн – Тереза Бенедикта Креста. 14 декабря 1934 г. в одном из писем она писала: «Глубокий смысл орденского имени заключается в том, что у каждого из нас есть личное призвание жить в соответствии с определенными таинствами. Но поскольку все они внутренне связаны, в каждом из них заключена вся полнота Божия». Позднее, в 1938 г., она писала тому же адресату: «Должна Вам сказать, что я, еще будучи послушницей, выбрала себе орденское имя. И получила его таким, каким просила. Под Крестом я понимала судьбу народа Божия, которая тогда уже начинала заявлять о себе. Я думала, те, кто понимают, что это Крест Христов, должны взять его на себя во имя всех остальных. Конечно, сейчас я знаю больше о том, что значит быть обрученной Господу под знаком Креста. Но постичь до конца это все равно невозможно, потому что сие есть тайна».

Первое впечатление от книги – это наслоение текстов Хуана де ла Круса, нечто вроде суммы, но отнюдь не самостоятельное исследование. Сегодня эта книга кажется даже скорее агиографическим, нежели научным произведением. Но чтобы правильно судить о нем, необходимо помнить, каковы были намерения Эдит Штайн. Ее задачей было, в первую очередь, внести свой вклад в кармелитскую духовность. Наука Креста означала для нее теологию Креста, но также и школу Креста, то есть жизнь под знаком Креста. Поэтому «Наука Креста» – это и современное представление о Хуане де ла Крусе, и личное свидетельство Эдит Штайн. В первых же строках Эдит Штайн пишет о цели своего труда: «На этих страницах будет предпринята попытка понять Хуана де ла Круса в цельности его натуры, как она выразилась в его жизни и трудах, – исходя из того положения, которое делает возможным взгляд на эту цельность. Таким образом, здесь будет дано не жизнеописание или всестороннее представление его учения, но будут привлечены факты биографии и содержание трудов, через которые можно будет дойти до этой цельности».

Биографию мистика создают не внешние события, но внутренний путь. Эдит Штайн пыталась с помощью Креста воссоздать внутренний путь св. Хуана. Однако интересны некоторые несоответствия: если проследить за ключевыми словами в текстах Хуана де ла Круса и частотой их употребления, то мы обнаружим, что чаще всего у него встречаются слова «Бог» (4522 раза) и «душа» (4464 раза), затем «любовь», «любящий», «любить» (ок. 2500 раз), в то время как слово «крест» встречается всего лишь 41 раз, так же как и «смерть». Основное определение Бога – «Возлюбленный», для Христа – «Жених», и лишь в редких случаях «Спаситель» и «Распятый». Сам Хуан никогда не говорил о «науке Креста», а лишь о «науке любви» (ciencia de amor). Основной смысл учения св. Хуана заключается в уподоблении в любви, в любовном единении души с Богом. Кроме того, важным отличием является то, что для Хуана единение с Богом – это прежде всего путь, постоянный процесс, а не цель, в то время как Эдит Штайн видит в нем далекую и едва ли достижимую в этой жизни цель, как она сама об этом пишет: «Нашей целью является единение с Богом, нашим путем – распятый Христос, единение с Ним через сораспятие». И тут мы видим, как через биографию Хуана де ла Круса проступает внутренний путь самой Эдит Штайн. Она шла на свою Голгофу задолго до того, как ее схватили и бросили в концлагерь. Исследователи до сих пор спорят, закончена или нет эта последняя книга святой. Но имеет ли вообще смысл говорить здесь о книге? Цельность, нераздельность трудов и жизни Хуана де ла Круса, которая так важна для Эдит Штайн, не относится ли и к ней самой и ее последнему труду? Ведь в конечном итоге «у каждого из нас есть личное призвание жить в соответствии с определенными таинствами. Но поскольку все они внутренне связаны, в каждом из них заключена вся полнота Божья». И разве не дописана эта книга в газовой камере и печи Освенцима? Мистики – те, кто более всего стремится отрешиться от жизни, – на самой глубине отрешенности снова находят этот мир и говорят истину о жизни во всей ее полноте. Но и мир в самом крайнем, предельном своем выражении переходит в мистику. Освенцим – это не просто трагедия, это мистика. Последний смысл, последнее откровение его остается такой же тайной, как и любовное единение души с Богом.

От автора

На этих страницах будет предпринята попытка понять св. Хуана де ла Круса в целостности его натуры, выразившейся в его жизни и трудах, с той точки зрения, с которой автор способен увидеть эту целостность. Таким образом, здесь будет дано не жизнеописание или всестороннее изложение его учения, но будут приведены факты биографии и содержание трудов, через которые можно прийти к пониманию личности святого в целом. Будут также процитированы очень подробные свидетельства о нем и сделаны попытки их истолковать. При этом автор будет опираться на то, что, как ей кажется, она смогла открыть в результате длившегося всю жизнь осмысления законов духовной жизни и бытия. Это касается прежде всего размышлений о «духе, вере и созерцании», которые присутствуют в различных разделах, особенно в главе «Душа в царстве Духа и духов». То, что сказано там о Я, свободе и личности, не является извлечением из трудов св. Хуана де ла Круса. Определенные опорные пункты, несомненно, взяты у него, но выводы идут далеко за рамки его основных идей и образа мыслей. Задачу выработки философии личности в том виде, в котором она представлена в указанных выше главах, впервые поставила философия Нового времени.

Для подтверждения свидетельств хорошую службу сослужили книги нашего о. Бруно Иисуса-Марии (P. Bruno de J6sus-Marie): Saint Jean de la Croix («Святой Хуан де ла Крус»), Paris, 1929, и Vie d 'Amour de Saint Jean de la Croix («Жизнь в любви св. Хуана де ла Крус»), Paris, 1936, а также: Jean Baruzi, Saint Jean de la Croix et leprobleme de I'experience mystique (Жан Барузи, Святой Хуан де ла Крус и проблема мистического опыта), Paris, 1931. Барузи дал множество импульсов. Но для углубления в эту тему цитат из его труда здесь приведено мало, поскольку на высказывания этого автора невозможно опираться без критического их осмысления, а оно выходило бы за рамки поставленной проблемы. Тот, кто знает Барузи, обнаружит в данной работе следы его влияния, а также основания для критики. Его несомненной заслугой было неутомимое рвение, с которым он занимался раскрытием источников и соответствующей их обработкой; к спорным же моментам его воззрений относится то, что более позднюю из двух рукописных версий, в которых до нас дошли «Духовное песнопение» и «Огонь живой любви», он рассматривает как апокриф. В отношении «Огня живой любви» он считает это вероятным, в отношении же «Песни» – почти точным; он также полагает, что «Восхождение на гору Кармель» и «Темная ночь», дошедшие до нас без разночтений, сохранились только в апокрифической, урезанной версии. (См. в процитированном труде первую книгу: «Тексты», с. 3, и введения к отдельным произведениям в новом испанском собрании сочинений «Творения св. Хуана де ла Круса, Учителя Церкви» (Obras de San Juan de la Cruz, Doctor de la Iglesia, Editadas y Anotadaspor elP. Silverio de Santa Teresia, C.D., Бургос 1929).

Введение

Смысл и происхождение науки Креста

В сентябре или октябре 1568 г. молодой кармелит Хуан де Йепес, до этого носивший в ордене имя Хуана де Сан Матиа (Хуана святого Матфея), поселился в бедном монастырском домике в Дуруэло, где ему предстояло стать одним из главных инициаторов терезианской реформы. Двадцать восьмого ноября он вместе с двумя собратьями принес обет следовать изначальному уставу и принял имя Хуан де ла Крус (Иоанн Креста). Это имя стало символом того, что он искал, покидая родной монастырь и открыто отрекаясь от его смягченного устава; того, к чему он стремился уже там, по специальному разрешению соблюдая изначальный устав ордена. В то же время в этом выражался важный отличительный признак реформы: жизнь босоногого кармелита должна была стать подражанием Христу на пути Креста, соучастием в Кресте Христовом.

Как уже было сказано, Хуан не был тогда новичком в науке Креста. Его орденское имя говорит о том, что Бог желает соединить с Собою душу под знаком конкретной тайны. Изменив имя, Хуан показал, что символ его жизни – Крест. Когда мы говорим о «науке Креста», это не следует понимать в общепринятом значении слова «наука»: речь идет не о сухой теории, то есть не просто о конгломерате истинных – или предположительно истинных – высказываний, не об идеальной системе, основанной на почтенных меморандумах. Это познанная истина, теология Креста, но в то же время истина живая, реальная и действенная: подобно зерну, она погружается в душу, укореняется в ней и растет, налагает на душу свой отпечаток и определяет ее действия. Именно в таком смысле говорят о «науке святости», а мы говорим о науке Креста. Из этой живой глубинной силы проистекает мировоззрение человека, то, как он мыслит о Боге и о жизни; оно-то и может быть оформлено в виде интеллектуальной структуры, в «теории». В учении святого отца нашего Хуана де ла Круса мы находим такое отражение. В его биографии и трудах мы попытаемся вычленить то, что определяет их целостность и самобытность. Но прежде зададимся вопросом, как вообще может возникнуть наука в вышеописанном смысле.

Налицо явные признаки того, что человеческая природа в ее нынешнем состоянии есть природа падшая. К таким признакам относится неспособность воспринимать истинную ценность явлений и реагировать на них. Эта неспособность может корениться во врожденном «тупоумии» (в буквальном смысле), или в общем равнодушии, сформировавшемся на протяжении жизни, или, наконец, в неспособности воспринимать определенные впечатления, порождаемой их частым повторением. Общеизвестные вещи, которые мы часто слышим, оставляют нас равнодушными. К этому нередко добавляется чрезмерная озабоченность собственными проблемами, которая мешает восприятию всего остального. Мы воспринимаем собственную внутреннюю инертность как нечто неподобающее и страдаем от этого. То, что она соответствует «психологическим законам», – слабое утешение. С другой стороны, мы счастливы, на опыте убеждаясь, что все еще способны испытывать настоящую внутреннюю радость; глубокая, подлинная боль – тоже благодать для нас по сравнению с окамененным нечувствием. Равнодушие в религиозной сфере для нас особенно болезненно. Многих верующих огорчает, что события истории Спасения не производят на них должного впечатления и не играют в их жизни той роли, которая им подобает, – роли движущей силы. Пример святых показывает им, как это должно происходить: где вера воистину жива, там истины веры и дела Господни составляют содержание жизни, а все иное отступает перед ними и ими формируется. Таково восприятие святого – изначальная внутренняя восприимчивость возрожденной Святым Духом души. Все, что соприкасается с ней, она воспринимает подобающим образом и с соответствующей серьезностью; все в ней находит живую и подвижную отзывчивость, не ограниченную ложными препятствиями и окамененностью, отзывчивость, которая легко и радостно позволяет воспринятому вести и формировать себя. Когда святая душа воспринимает таким образом истины веры, это становится «наукой святых». Если же ее содержанием делается тайна Креста, она становится наукой Креста.

Восприятие святого в определенной мере сродни восприятию ребенка, вбирающего в себя впечатления и реагирующего на них с еще не ослабевшей силой и живостью, с ничем не замутненной непредвзятостью. Естественно, его ответ не обязательно будет разумным. Для этого ребенку не хватает зрелости восприятия. Кроме того, как только воспринятое осознается, тут же образуется множество внешних и внутренних источников иллюзий и заблуждений, которые направляют сознание по ложному пути. Соответствующее влияние может оказывать окружающая среда. Душа ребенка мягка и податлива. То, что проникает в нее, легко может оказать формирующее влияние на всю его дальнейшую жизнь. Если уже в раннем детстве ребенок соприкасается со Священной историей, изложенной в доступной ему форме, одно это способно заложить фундамент будущей праведной жизни. Порой встречается и особо раннее благодатное избранничество, когда соединяются детское восприятие и восприятие святого. Так, о св. Бригитте[1]1
  Св. Бригитта – шведская святая, родилась около 1303 г., происходила из королевской семьи и шестнадцати лет от роду вышла замуж за принца Альфе; мать восьмерых детей. По смерти мужа св. Бригитта, ставшая цистерцианской монахиней, в 1346 г. основала особый женский монашеский орден с культом Страстей Христовых и культом Марии, утвержденный в Риме в 1349 г. – Прим. пер.


[Закрыть] известно, что она в десятилетнем возрасте впервые услышала о страданиях и смерти Христа; в ту же ночь ей явился распятый Спаситель, и с тех пор она не могла без слез взирать на Страсти Господни.

У Хуана де ла Круса присутствует еще и третий фактор: он был творческой натурой. Среди многочисленных искусств и ремесел, которым он пробовал обучаться в детстве, были резьба по дереву и живопись. Сохранились его рисунки, выполненные позднее (например, известная схема восхождения на гору Кармель). Будучи приором в Гранаде, он сделал чертежи здания монастыря с созерцательным образом жизни. Более того, он был не только художником, но и поэтом. У него была потребность изливать в стихах то, что происходило у него в душе. Лишь задним числом, в своих мистических произведениях, он разъяснял то, что прежде непосредственно выразил в поэзии. Таким образом, в его случае мы должны принимать во внимание присущую творческой личности особую восприимчивость, незамутненная сила которой делает такого человека сродни и ребенку, и святому. Однако – в противоположность восприятию святого – он видит мир в свете определенной системы ценностей, которую мир воспринимает иначе. Этому способствуют особенности его реакций. Для творческой натуры естественно воплощать то, что воздействует на нее внутренне, в образ, требующий внешнего выражения. Понятие «образ» здесь не ограничивается рамками «зримого», то есть изобразительного, искусства: под ним подразумевается любое произведение искусства, в том числе поэтическое или музыкальное. Это и «картина», отображающая что-либо, и в то же время «произведение» как нечто созданное и внутренне завершенное, вписанное в собственный маленький мир. Каждое настоящее произведение искусства, кроме того, является символом, невзирая на то, стремился к этому автор или нет, «реалист» он или «символист». Символ, или «чувственный образ», означает, что он проистекает из бесконечной полноты чувства, куда проникает человеческое познание, так озвучивая схваченную деталь, что в ней таинственно отзывается все необъятное для нас разнообразие чувств. Понятое таким образом, всякое настоящее искусство становится откровением, а всякое творчество – святым служением. Тем не менее верно, что в творческих способностях кроется опасность, причем не только тогда, когда художник не понимает святости своей задачи. Опасность в том, что он может остановиться на создании образа, как если бы от него больше ничего не требовалось. Проще всего показать это как раз на примере образа Креста.

Едва ли существует верующий художник, которого не тянуло бы изобразить Христа на Кресте или же несущего Крест. Но Распятый требует от художника большего, чем просто образ. Как и от любого человека, Он ждет от него следования Себе: претворения себя самого – и позволения претворить себя – в образ несущего Крест и Распятого. Внешнее изображение может стать препятствием для собственного преображения, но оно отнюдь не должно таковым становиться; напротив, оно может даже служить преображению, если «внутренний образ» полностью формируется и усваивается именно с созданием внешнего. Он становится, если ничто тому не воспрепятствует, внутренней формой, которая побуждает к действенному выражению, то есть к следованию за Христом. Даже внешний, сотворенный самим человеком образ может снова и снова служить стимулом к преобразованию себя в этом направлении.

У нас есть все основания предполагать, что так обстояло дело с Хуаном де ла Крусом: что в нем соединялись восприятие ребенка, святого и художника, приготовляя плодородную почву для Крестной вести, давая ей возрастать в науку Креста. Уже было сказано, что творческая натура проявилась в нем с детства. Существует немало свидетельств, подтверждающих столь же раннее призвание его к святости. Его мать впоследствии рассказывала босоногим кармелиткам в Медине дель Кампо, что ее сын в детстве вел себя как ангел. Именно его благочестивая матушка внушила ему глубокую любовь к Матери Божьей, и достоверные источники сообщают, что благодаря личному вмешательству Марии мальчик был дважды спасен от гибели в воде. Все другие имеющиеся у нас сведения о его детстве и юности также указывают на то, что он с первых лет жизни был отмечен благодатью.

I. Весть Креста

1. Ранние встречи с Крестом

Мы можем задаться вопросом, как зерно вести о Кресте упало на эту плодородную почву. У нас нет никаких свидетельств, когда и как Хуан впервые воспринял образ Распятого. Возможно, когда он был еще ребенком, глубоко верующая мать водила его в приходскую церковь в родном Фонтиверосе. Там он мог видеть распятие – Спасителя, пригвожденного ко Кресту, с искаженным от боли лицом и свисающими вдоль щек на исхлестанные плечи прядями настоящих волос. И когда молодая вдова, претерпевшая столько нужды и горя, рассказывала детям о Небесной Матери, она, конечно, говорила и о страдающей Матери у Креста. Мы можем лишь с величайшим благоговением перед таинственным путем благодати высказать предположение, что сама Мария очень рано обучила своего питомца науке Креста. Кто иной мог бы быть более сведущим в ней и глубже проникнуться ее достоинством, чем Премудрая Дева?

С распятием Хуан встречался и в мастерских, в которых ему приходилось работать. Возможно, уже тогда он впервые пытался сам вырезать кресты, что с удовольствием делал впоследствии. Если здесь мы имеем дело только с предположениями, то серьезное подтверждение ранней встречи с Крестом и его восприятия мы находим в засвидетельствованном очевидцами факте рано возникшей у него любви к покаянию и умерщвлению плоти. Еще будучи девятилетним ребенком, он отказывался спать в своей постели и устраивал себе ложе из хвороста. Через несколько лет он стал позволять себе всего несколько часов отдыха на этом жестком ложе, так как часть ночи тратил на учебу. Будучи младшим учеником, он просил милостыню для своих товарищей, еще более бедных, чем он сам, а позднее – для бедных в больницах. После многих неудачных попыток овладеть другими профессиями он полностью посвящает себя тяжелой работе – уходу за больными. Как свидетельствует его брат Франсиско, Хуану приходилось работать в лазарете, где лежали больные оспой. Существует предположение, что в этой больнице лечили также больных сифилисом. Правда это или нет, – мальчик, несомненно, узнал от своих пациентов, что такое не только боль, физическая болезнь, но и душевные и нравственные страдания. Неукоснительное исполнение своих обязанностей было для чистого, глубокого и тонко чувствующего сердца подчас тяжким и болезненным испытанием. Что давало ему для этого силы? Наверняка не что иное, как любовь к Распятому, за Которым он хотел следовать на Его тяжелом, каменистом и тесном пути. Желание узнать Его ближе и попытаться уподобиться Ему побудило Хуана наряду с работой в больнице обучаться в иезуитском колледже, готовясь принять сан священника. Чтобы лучше слышать весть Креста, он отказывается от прибыльного места больничного капеллана и выбирает нищету монашеского ордена. Это же желание не давало ему покоя и при виде смягченного устава тогдашних кармелитов и привело к мысли о необходимости реформы.