Текст книги "Два героя"

Любопытный гость

Утром на следующий день Хойеда и Маркена верхом поехали в горы. Маркена ехал на лошади Кастанеды, потому что у него не было своей. Да и в войске в лошадях чувствовался большой недостаток.

Кастанеда остался в усадьбе. Он долго смотрел вслед всадникам, а когда они скрылись из вида, он вошел в дом и, выслав слугу-индейца, внимательно его осмотрел.

Жилище Маркены состояло из двух комнат. В первой из них стоял грубо сделанный шкаф. Кастанеда открыл его. В нем были полки и ящики. «Зачем ему нужен столяр из Изабеллы? Он сам отличный столяр»,  – подумал Кастанеда. В шкафу были сложены всевозможные вещи: коренья, листья, сушеные плоды. «Аптека»,  – пробормотал с презрением Кастанеда и направился дальше.

В спальне Маркены стояло нечто, на что он обратил больше внимания. Это был простой деревянный сундук с простым замком, похожий на все сундуки, в которых первые испанцы-поселенцы везли из Испании свои малоценные пожитки. Сундук был теперь заперт на замок. Это, впрочем, не огорчило, но даже обрадовало Кастанеду. Значит, в сундуке было что-нибудь такое, что не все должны были видеть. Такие секреты имели в глазах Кастанеды особую привлекательность, и он очень заинтересовался сундуком.

В окне комнаты стекол не было, их привезли в Америку значительно позже. Окна были закрыты массивными ставнями, и в комнате царил сумрак, так как свет проникал в нее только через полуоткрытую дверь соседней комнаты. Кастанеде нравилась эта темнота, и он с довольной усмешкой сел на сундук. Но он встал, вышел в соседнюю комнату и, затворив входную дверь, посмотрел в окно. Около дома никого не было, несколько индейцев и индеанок работали вдали в поле, а слуга Маркены направлялся к индейской деревне. Кастанеда с довольным видом воротился в спальню. Он сел на пол перед сундуком и обнял его, как будто перед ним было дорогое ему существо. Потом он нагнулся и осмотрел замок. Усмехнувшись от удовольствия, он вытащил из-под складок платья на груди кожаный мешок. Мешок этот был у Кастанеды еще в Испании, но не с золотом, а с более ценным на Эспаньоле металлом – с железом. Он раскрыл мешок и вынул большую связку ключей, которыми можно было отпереть любой замок, особенно на Антильских островах, где у испанских переселенцев были только самые простые замки. Кастанеда давно заметил это.

Он еще раз взглянул на замочную скважину, выбрал ключ и вставил его в отверстие. Ключ был точно отлит к этому замку! И как легко открылся замок! Кастанеда осторожно приподнял крышку и пытливо заглянул в сундук. Наверху лежал плащ. Кастанеда тщательно осмотрел на нем каждую складку, каждую пуговицу, потом медленно поднял и осторожно положил на пол. Затем он заглянул поглубже. Там не было уже порядка; разные вещи: пара сапог, пара чулок, шерстяное полотенце лежали вразброс, Кастанеда не хотел увеличивать беспорядка и запустил свои длинные пальцы, как щупальцы, в глубь сундука.

И минуты через две на лице его отразилась внутренняя тревога. Еще раз пальцы его нащупали что-то в глубине, и желтое лицо кастильца просияло. «Нашел!» – говорили его глаза. Со всеми предосторожностями вытащил он снизу кожаный мешок, открыл его и заглянул внутрь. На лице его появилось необычайное удивление: золото! Он держал в руках настоящее золото! Но это было не такое золото, какое добывалось в Чибао промывкой речного песка, это было рудное самородное золото, в палец толщиной. Маркена, очевидно, открыл богатые золотые рудники.

Кастанеда дрожал от волнения. Он положил мешочек на пол и опять принялся искать в сундуке, но больше он ничего не нашел.

Дрожащими руками положил он мешочек на прежнее место, разложил поверх всего плащ и, заперев сундук, вышел на веранду.

«А какой он с виду тихоня! – думал Кастанеда.  – Он хитрее, чем мы думаем, и у него хорошее чутье. Он нашел золотые руды и молчит. Впрочем, кто знает, какой секретный договор заключен между патером Хуаном де Маркена и Колумбом! Кто знает, какую награду получит этот мальчишка от адмирала. Нам он ничего не говорит, он знает, что мы не дадим адмиралу даже миллионной части нашего золота; так вот этот мальчишка хочет приберечь рудники для лигурийца, а как только тот воротится в Изабеллу, он сообщит ему свою тайну и начнет разрабатывать рудники руками индейцев.

Черт возьми, но где же эти рудники? Господин арендатор шляется всюду в горах, за ним не уследить! Ба! Я знаю. Он сам себя выдал. Крест, крест на карте, вот место приисков! Я должен добыть карту!»

Он сел на веранде и долго думал. Затем, оставшись, по-видимому, доволен своими планами, отправился к индейской деревне и воротился в усадьбу только к обеду, когда оба всадника уже вернулись.

Кастанеда не расспрашивал о карте и едва-едва осведомился о результатах поездки, по-прежнему принявшись за свои обычные шутки над Маркеной, но насмешки его были направлены только на хозяйство Маркены да на отыскивание им кореньев, о золоте он не проронил ни слова.

К вечеру гости стали собираться в обратный путь.

– Ты живешь здесь по-княжески, Маркена,  – сказал Кастанеда при прощании.  – Не раз вспомню я о твоих мясных блюдах, в особенности когда у меня будет пусто в желудке. Да! Быть помещиком не то что промывателем золота!

– Не мешало бы, Кастанеда, чтобы нашлось побольше охотников для этого дела. В Королевской области найдется место для многих тысяч арендаторов.

– Ты прав,  – сказал Кастанеда, вскакивая на коня.  – Я подумаю о твоем предложении.

– Прощай, Хойеда! – говорил Маркена храброму рыцарю.  – Да хранит тебя Бог! Задуманное тобой дело очень опасно.

– Да,  – сказал Хойеда.  – Но вспомни, разве адмирал не рисковал жизнью, когда в первый раз переплывал океан?… Я одним ударом восстановлю спокойствие и порядок. Однако нам нужно спешить. Спасибо за гостеприимство, Маркена… Вперед, Кастанеда!

Он дал шпоры своему скакуну и с военным кликом испанцев: «Сан-Яго!» – понесся по саванне.

– Сан-Яго! – промолвил Маркена.  – Да защитит тебя Святой Иаков, покровитель Испании!

Он стоял, погруженный в размышления. Завтра по ту сторону гор должны совершиться важные события. Быть может, последствием их будет всеобщая война. Но ближайшее будущее его усадьбы пока обеспечено. Хойеда сам признал дорогу непроезжей. Но полученные Маркеной вести были невеселы. «Зачем притесняют бедных людей,  – думал он,  – как привольно и мирно жилось бы здесь всем. Наше корыстолюбие все портит. Как счастлива была бы эта страна, если бы ее реки и горы не скрывали в себе проклятого золота. Нет, здесь не откроется ни одного золотого прииска, пока не вернется адмирал!»

Время шло. По вечерам Маркена сидел обыкновенно перед своим домом – смотрел на саванну. Птица пересмешник начала свои трели. Какое чудесное пение! Конечно, соловьиная песня лучше и сильнее врезывается в сердце, но пересмешник – лучший артист среди всех пернатых певцов. Он перенимает напевы всех птиц и из этих песен составляет одно гармоническое целое. Но в эти дни он не очаровал Маркену, мысли которого были заняты его другом, Хойедом. Что с ним? Где он?

Маркена не мог победить своего беспокойства и в сопровождении двух индейцев отправился в Чибао.

Действительно, дело, предпринятое Алонсо Хойедой, было очень опасно и могло прийти в голову только отважному завоевателю Нового Света. И оно удалось. В Чибао Маркена узнал все, что случилось.

Индейцы замышляли поголовное истребление христиан, и вo главе заговорщиков находился вождь Каонабо. Алонсо де Хойеда сумел устранить этого опасного врага. С несколькими неустрашимыми товарищами отыскал он кацика, пришел к нему как друг и сказал, что хочет оказать ему высшие почести. Он привез ему и видимые знаки этого отличия: блестящие браслеты, к которым были приделаны маленькие колокольчики, особенно нравившиеся индейцам. Уже наполовину плененный этим, вождь согласился сесть на лошадь Хойеды, чтобы с новыми знаками своего высокого сана явиться среди своего народа. Но вместо того чтобы ехать в деревню, Хойеда со своим пленником помчался к морскому берегу. Индейцы же были так испуганы смелым поступком испанского рыцаря и невиданной им лошади, что спохватились слишком поздно освобождать своего повелителя. Благополучно, но полумертвый от голода и усталости приехал Хойеда в Изабеллу, там кацик был посажен в тюрьму и должен был навеки отказаться от мысли увидеть когда-нибудь свою родину. Вождь индейцев умер на пути в Испанию, куда хотел перевезти его Колумб.

Хойеда не вернулся еще из Изабеллы, когда Маркена был в Чибао. Между тем Маргарит со своими товарищами вел беспутную жизнь. Теперь, когда кацик находился в Изабелле заложником, испанцы стали еще больше притеснять напуганных туземцев. С тяжелым сердцем оставил Маркена форт Маргарита, превратившийся в невольничий рынок. Испанцы продавали друг другу жен и детей индейцев. Но особенно опечалило его то, что некоторые невольники были оставлены для Колумба, который тоже намеревался отправить их в Испанию для продажи, чтобы на вырученные за них деньги построить новый флот. Печальный вернулся Маркена к себе в усадьбу.

Между тем известия обо всем этом дошли до его индейцев, они встретили его боязливо и сдержанно, а некоторые даже побросали свои хижины и бежали в леса. Но Маркена не успокоился до тех пор, пока снова не приобрел доверия индейцев, и, казалось, в Королевской области снова настали хорошие дни. Вдруг в один прекрасный день приехали к нему Хойеда и Кастанеда, последний объявил, что ему надоела беспутная жизнь на золотых приисках, что он намерен, подобно Маркену, сделаться плантатором и говорил уже об этом с самим Колумбом перед отъездом адмирала в Испанию и в скором времени сделается соседом Маркены в Королевской области. Маркена вздрогнул. Он чувствовал, что все с таким трудом сооруженное им здание шатается и рушится. Вторым зловещим известием был для него отъезд адмирала.

– Разве Колумб уже уехал? – спросил он тревожно.

– Да, жаль, что он у тебя не спросил позволения,  – ответил насмешливо Кастанеда.  – Он очень спешил, ему необходимо было почистить колонию, и он увез с собой в Испанию две сотни беспомощных и больных. Наверно, они порасскажут там много назидательного об этой превосходной стране!

Маркена был очень огорчен. Он хотел говорить с адмиралом, чтобы сообщить ему очень радостную весть, а тот вдруг уехал.

Из-под густых бровей Кастанеды сверкал между тем острый, проницательный взгляд. Он наслаждался смущением Маркены, зная причину этого смущения.

Бегство невольницы

Несколько недель спустя, на расстоянии каких-нибудь десяти минут ходьбы от усадьбы Маркены, возникла новая плантация, устроенная Кастанедой. До тех пор поселение Маркены называлось просто усадьбой, потому что в Королевской области другой плантации не было. Теперь явилась необходимость в особых названиях.

Маргарит мало беспокоился о предписаниях адмирала. Плантации, по его мнению, лежали в пределах его военной власти, он был начальник форта и губернатор Королевской области. Плантаторы должны были повиноваться ему так же, как солдаты и золотоискатели.

По его предписанию плантаторы должны были доставлять в форт известную часть произведений своих полей. Он наложил на них подати и дал имена обоим имениям. Во внимание к той верности, которую Маркена выказывал по отношению к адмиралу, он назвал его усадьбу Лигурией, а новое имение Кастанеды – Королевский двор.

В эти названия начальник войск вложил злостную мысль. Для большинства испанцев имя лигурийца было ненавистно, и потому они косо смотрели и на плантацию, названную Лигурией, тогда как имя Королевский двор возбуждало в них симпатию. Правда, мысль эта не принадлежала Маргариту, названия плантаций подсказал ему все тот же Кастанеда. Он исподтишка посмеивался над смущением Маркены, которому при сообщении названия его имения стало ясно, что соотечественники его относятся к нему с ненавистью. Но плантатор Кастанеда знал, что делал. Плантации не должны были процветать, Лигурия должна погибнуть, а у ее устроителя Маркены надо отбить охоту ходить за скотом и рыть коренья. Что касается до Королевского двора, то он был не так поставлен, чтобы процветать. Сам Кастанеда мало заботился о хозяйстве.

Он не собирался устраивать опытные поля, туземцы должны были обрабатывать поля, как умеют, и отсылать добытые произведения в форт. Но для того чтобы индейцы-рабочие держали себя в порядке, Кастанеда назначил особых надзирателей.

К тому времени, когда испанцы явились на Антильские острова, там среди индейских племен происходило большое движение. С американского материка на маленькие острова нахлынул разбойничий народ, дикие караибы-людоеды. Их военные лодки, или пироги, были очень узки, но зато длина их была тринадцать-четырнадцать метров, так что в них легко помещалось до пятидесяти человек. При благоприятном ветре караибы плавали на хлопчатобумажных парусах, а в противном случае – на веслах, опуская их в такт движениям одного танцующего дикаря. Коренные обитатели Антильских островов, которых испанцы называли париями, были мирные люди, людоедство им было неизвестно, оружием их в борьбе было только копье, и они питались не столько охотой, сколько скудными произведениями своих полей и рыбной ловлей. Напротив, караибы употребляли луки и стрелы, жили на материке почти исключительно охотой и отличались диким, свирепым нравом. Когда караибы явились на маленькие острова, они отнеслись без всякого сострадания к добродушным туземцам, пользуясь превосходством своих сил, они убивали мужчин, съедали детей, а женщин уводили в неволю. Эти свирепые людоеды внушали к себе повсюду страх. Когда Колумб открыл Новый Свет, они населяли только часть Эспаньолы.

В Изабелле было несколько караибских невольников. Кастанеда взял их с собой в свою усадьбу и сделал надзирателями над возделывавшими поля индейцами, в то же время караибы составили его лейб-гвардию и сделались притеснителями индейцев. Вождем этого отряда караибов был Каллинаго, ловкий негодяй, втершийся в доверие к своему белому господину.

Он составлял полную противоположность краснокожему управителю Лигурии, молодому Энрико, как называл его Mapкена. В сердце юного Энрико пустила крепкие корни любовь к господину, вызванная его добротой.

Разница в обращении с индейцами в Лигурии и на Королевском дворе бросалась в глаза. В первой царствовали спокойствие и порядок, во второй – побои и пытки, тут рабочее население оставалось верным своему господину, там ежеминутно редели ряды рабочих от побегов.

Однажды вечером Энрико стоял у живой изгороди кустов кассавы и выбирал коренья для приготовления муки. Он покончил со своей работой, когда уже наступили сумерки, и пошел по саванне, чтобы на досуге взглянуть на скот.

Вдруг что-то зашуршало в траве. Ему показалось, что то были осторожные шаги человека. Энрико остановился. Из высокой травы вышла индеанка, робко осматриваясь по сторонам. Энрико вздрогнул.

– Что тебе здесь нужно, Ара? – спросил он, узнав в девушке одну из недавно приведенных с гор работниц.

– Спаси меня! – умоляющим голосом сказала она, падая перед ним на колени.

– Что тебе угрожает? – спросил он, глядя на тихую саванну.

– Каллинаго мучает меня! Я ненавижу его, он хочет погубить меня.

Энрико покачал головой.

– Я не могу тебе помочь! – печально ответил он.  – Ты должна бежать в горы. Здесь тебя найдут и угонят дальше. Пойдем, сядем на траву и подождем, пока наступит ночь, а потом я тебе покажу дорогу.

– Куда? – с горечью спросила девушка.  – Разве ты не знаешь, что наша деревня выжжена. О, эти караибы, которых привел сюда белый, распорядились по-своему, они жгли и убивали! У меня нет более родины! Только ты можешь спасти меня! – вскричала она и крепко прижалась к молодому человеку.

– Я? – медленно произнес он с горьким смехом.  – Как могу я избавить тебя от Каллинаго и Кастанеды!.. Впрочем, погоди! – вскричал он радостно и, взяв девушку за руку, направился к дому Маркены.

Взошла луна, бросая серебристый свет на широкую, как море, саванну, на горы, вырисовывающиеся во мраке своими темными очертаниями, и на бедных индейцев, которые с бьющимся сердцем шли к веранде.

Маркена сидел погруженный в свои мысли. Он был один, Кастанеды в этот день не было у него, он ушел в форт. В душе Маркены происходила борьба. Он тяготился этим соседством караибов и их хозяином, мнимым любителем полевого хозяйства.

Кроме того, это соседство деморализовало его слуг и грозило уничтожить все плоды его тяжелого труда. По ту сторону невысокого гребня гор Маркена отыскал прекрасную плодородную долину. Доступ в нее был немножко труден, но зато там, вдали от злых людей, он мог жить, как в раю, тихо и спокойно.

Что, если он теперь скажет, что земля саванны недостаточно плодородна и он хочет ее оставить? Что было бы, если бы он разрушил хижины и переселился из Королевской области. Правда, он должен будет там начинать все сызнова, но туда, в отдаленную долину, за ним последовали бы только одни верные рабочие. И чем больше он думал об этом, тем более увлекался этой мыслью.

Но может ли он быть уверен, что за ним не последует никто. Ведь сосед его Кастанеда последовал же за ним и поселился в этом уголке Королевской области, хотя не имел ни малейшей склонности к жизни плантатора. Уж не узнал ли Кастанеда его тайну? О кресте на карте был уже раз между ними разговор, но ведь о золотых рудниках не было сказано ни слова.

Тайна его была спрятана в сундуке. Положим, Кастанеда оставался здесь несколько часов один, когда приехал с Хойедой, но сундук был заперт и Маркен нашел в нем все в порядке, когда после отъезда гостей осмотрел свое помещение.

Но теперь он уже не мог избежать того, чтобы какой-нибудь сосед не зашел к нему в его отсутствие и не стал бы рыться в его вещах. Хорошо, что он переставил крест на карте и спрятал собранное золото в другое место. Оно хранилось в лесу в дупле до поры до времени в ожидании того, для кого предназначено.

Маркена не ошибался, заподозрив, что Кастанеда поселился здесь только затем, чтобы наблюдать за ним. Он действительно следил за каждым его шагом, во время его прогулок в горах перед Маркеной нередко неожиданно вырастала фигура Кастанеды или его доверенного караиба Каллинаго. Встречи эти были всегда случайны, как они говорили, но Маркена думал иначе. Перестанет ли Кастанеда следить за ним, если он переменит местожительство или он будет следовать за ним как тень?

Эти мысли волновали Маркену, когда при свете луны он увидел идущих к дому Энрико и Ару.

Приблизившись, девушка бросилась перед ним на колени и подняла руки, как бы умоляя о помощи.

– Энрико, что это значит? – спросил он с изумлением.  – Кто эта девушка? Откуда пришла она?

– О господин, она бежала от Каллинаго и просит тебя защитить и спасти ее!

Маркена нахмурил брови. Значит, это невольница Кастанеды, бежавшая в Лигурию искать защиты. Энрико и девушка преувеличивали его власть. Скорее его невольник мог искать защиты в Королевском дворе, потому что в случае спора Маргарит всегда стал бы на сторону Кастанеды. Но Маркена не хотел лишать их всякой надежды, не узнав причины бегства Ары.

То была длинная и печальная история: нападение, пожар, похищение людей и ужасные притеснения. Маркена был тронут и с участием смотрел на своего слугу, который горячо просил за девушку. Печальное лицо его осветилось улыбкой.

– Ты, Энрико, слишком горячо просишь за чужую рабыню,  – сказал он.  – Я знаю только одно средство для ее спасения. Хочешь взять ее себе в жены?

Краснокожий слуга оставался безмолвным. При слабом свете месяца нельзя было узнать, выражало ли лицо его радость или удивление, но Ара бросилась к ногам Маркены и, обняв его колени, горячо благодарила его.

– Если ты согласен, Энрико,  – сказал Маркена,  – то веди Ару в одну из хижин, и пусть она останется там до тех пор, пока я не позову ее. Завтра я поговорю с ее господином.

Энрико и Ара ушли. Они были счастливы. Как будто с неба упало на них это счастье, но тот, который дал им его, печально ушел в свою спальню. Он еще не знал, удастся ли ему умилостивить Кастанеду. Правда, он надеялся ценой золота купить свободу бедной Аре, но ему предстояло торговаться, потому что Кастанеда был жаден от природы и становился еще жаднее при виде блестящего металла.

На следующее утро Маркена собрался в неприятный путь в соседнюю усадьбу, но не успел он дойти до своей изгороди, как услышал лай собаки. Маркена знал, что это означало,  – то был лай испанской кровяной собаки, выслеживавшей на охоте свою жертву.

– Значит, мне не надо идти к нему,  – пробормотал он.  – У этого Бецерилло отличное чутье. Кастанеда скоро сам будет здесь.

Он взглянул на саванну, откуда доносился лай. В высокой траве, среди цветов, по временам мелькали человеческие головы, по соломенной шляпе Маркена тотчас узнал Кастанеду, перед ним бежал Каллинаго и два других караиба с луками и стрелами в руках. Кастанеда тотчас заметил соседа. Оставив собаку своим караибам, он сам подошел к кустарнику, у которого стоял Маркена.

– Здравствуй, Кастанеда,  – приветствовал его Маркена.  – Так рано уже за работой?

– Да что! От нас сбежала дикая серна, полюбившаяся моему Каллинаго. Я же только что вернулся с собакой из форта.

– А что нового? – спросил Маркена, как бы вовсе не интересуясь этой охотой за невольницей.

– Что там нового? – повторил Кастанеда.  – Да ничего хорошего, любезный сосед. Здесь, в Чибао, золото только на поверхности. Промывка дает все меньше и меньше золотого песку, а больших пластинок и совсем уже не встречается. Теперь там работают уже около тысячи индейцев, а золота добывается вчетверо меньше прежнего.

– В таком случае форт, вероятно, скоро покинут? – спросил Маркена.

– Нет, Маргарит намерен увеличить число рабочих-индейцев. С тех пор как схватили Каонабо, они смирились. Маргарит говорит, что не покинет Чибао до тех пор, пока не добудет из него последнего зернышка золота!

Он взглянул на саванну.

– Однако эта Ара, как бешеная, кружилась тут! Посмотри, какие повороты делает собака. Но вот теперь она бежит прямо к нам.

– Ара, говоришь ты? – спросил с притворным изумлением Маркена.  – Ты ищешь свою невольницу, Кастанеда? Прекрати охоту. Я хотел идти к тебе, чтобы поговорить об Аре. Она, так сказать, из любви дала тягу. Между Лигурией и Королевским двором разыгрывается романтическая история с похищением, и мы можем ее уладить.

Кастанеда взглянул на Маркену.

– Э! Значит, ты знаешь, где она?

– Да, она у меня.

В эту минуту из травы выскочил Бецерилло и, пробежав по краю саванны до того места, где стояли соседи, остановился, сбитый с пути множеством других следов.

– Браво, Бецерилло! – воскликнул Кастанеда.  – Ты и на этот раз прекрасно исполнил свое дело. Но в Лигурии не гоняются за индейским отродьем и потому довольно, Бецерилло. Не ищи донну Ару.

Он засмеялся своей шутке и сказал подбежавшим караибам:

– Ступай домой, Каллинаго. Я нашел Ару, она находится у моего друга. Возьми с собой собаку.

Каллинаго продолжал стоять.

– Взгляни на этого людоеда,  – засмеялся Кастанеда,  – он не хочет уйти без рабыни. Иди же,  – приказал он,  – она здесь, ты оглох, что ли?

Кастанеда поднял палку. Только тогда караиб взял за ошейник собаку и, бросая кругом яростные взгляды, направился в Королевский двор.

– Ну-с, Маркена,  – начал Кастанеда,  – мы теперь одни. Я сгораю от нетерпения услышать роман, разыгравшийся в Лигурии.

Маркена дружески взял Кастанеду под руку и пошел с ним к дому. По пути он рассказал ему, как при лунном свете Энрико и Ара упали перед ним на колени. При этом он старался придать всей этой истории комическую окраску. Кастанеда шел молча, по временам бросая на него пытливые взгляды.

– Надеюсь, ты даешь свое согласие? – спросил Маркена.

Они были уже на веранде, и через открытое окно спальни взгляд Кастанеды случайно упал на знакомый ему сундук. Он молча сел на скамью, и в воображении его развернулась карта, которую ему не удалось рассмотреть подробнее. Перед глазами его все еще сверкали золотые штуфы в палец толщиной, которые он дрожащими руками должен был тогда снова положить на место.

Кастанеда посмотрел на саванну, и взгляд его остановился на Черных горах. Ему казалось, что теперь именно настала удобная минута приподнять завесу, скрывавшую тайну. У Маркены мягкое сердце и, может быть, теперь именно ему удастся выпытать что-нибудь у этого скрытного юноши.

– Ты не отвечаешь, Кастанеда? – снова спросил Маркена.  – Неужели тебе так тяжело сделать мне это маленькое одолжение?

– Разве я сделаю тебе этим одолжение? – возразил Кастанеда.  – Собственно говоря, ведь этим исполнится только желание твоего Энрико, а мой Каллинаго останется ни при чем. Ты тут около себя будешь видеть веселые лица, а мой старший караиб будет ворчать. Заметь, ведь он людоед!

– Можно примирить его чем-нибудь,  – заметил Маркена.

– О, вероятно! Быть может, тебе удастся укротить его какими-нибудь старыми черепицами, но не забудь, что Ара моя невольница.

– Разве у тебя мало невольниц?

– Ты не хочешь меня понять, Маркена. Тебе ведь известно положение дел на Эспаньоле. С древнейших времен мужчины проводили здесь жизнь в бездействии, сваливая все тяжелые работы на женщин. Здешние мужчины неспособны ни рыть песок, ни промывать золото, тогда как женщины работают за десятерых. Это хорошо знают на россыпях. К сожалению, женщины в этой теплой сырой стране скоро стареют, и потому молодые сильные работницы очень ценятся. Подумай же: такая здоровая девушка, как Ара, представляет целый капитал. Она понятлива, ловка, проворна. Поставь ее промывать золото, и она каждый день будет приносить тебе кучу золота, потому что у нее сильные руки, гибкие пальцы и зоркие глаза. Таких работниц ценят в Чибао. Я говорил уже о ней с Маргаритом. У Маргарита много золота, и он с радостью купит не только Ару, но двадцать таких работниц.

Маркена опустил глаза, легкая краска покрыла его лицо, но он старался овладеть собою. «И это говорит испанец, христианин!» – думал он, подавляя в себе чувство негодования.

– Видишь, любезный друг и сосед,  – продолжал Кастанеда,  – ты должен посмотреть на это дело с другой стороны. Ты не сердись на меня, но я думаю, что ты заботишься не об одних только интересах Энрико. Будем откровенны. Земледелие у меня ведется по индейскому способу, у тебя же устроено образцовое сельское хозяйство, и твой Энрико превосходный управляющий, недостает только ключницы для двора. Ну-с, жена Энрико как нельзя лучше для этого будет пригодна. Значит, любезный друг, эта женитьба для тебя выгодна. На наше дело нужно смотреть, как на торговую сделку.

Маркена закусил губы. Он не предполагал, что ему придется барышничать людьми. Кастанеда, однако, высказался совершенно определенно, тут обнаружились вся грубость и низость его характера. Маркена преодолел свое отвращение и решился торговаться. Он не хотел покупать Ару как невольницу, а только выкупить несчастную.

– Ты хочешь продать Ару, Кастанеда? – сказал он.

– На выгодных условиях, да!

– Сколько же ты просишь за нее?

– Гм, надо сообразоваться с ценами в Чибао.

– Хорошо. Ты знаешь мой дом, Кастанеда, знаешь не хуже меня, что у меня есть одежда, обувь, кастильские инструменты. Выбирай, что хочешь.

– Ты неподражаем, Маркена! Ты предлагаешь мне величайшие сокровища на Эспаньоле, с которыми кастилец решается расстаться только ввиду голодной смерти. Но я не хочу, чтобы говорили, что я пустил тебя по миру из-за какой-нибудь индеанки, нет! Возврати ее мне. Я сегодня же пришлю за ней Каллинаго.

– Ведь ты только что говорил, что намерен продать Ару Маргариту? Не все ли равно, ему ли ты продаешь ее или мне?

– Ба! Конечно, не все равно. Ты мне предлагаешь за нее кафтаны и сапоги, а Маргарит отвесит за нее кучку золота!

– О, если только в этом состоит затруднение!..  – сказал Маркена.

Кастанеда вскочил и схватил Маркена за руку.

– Да, друг мой! Только в этом. Тебе Ара – мне золото. В противном случае я пришлю за ней Каллинаго.  – Он крепче стиснул руку Маркены и, наклоняясь к его уху, шепотом спросил: – Маркена, значит, у тебя есть золото?

Шепот Кастанеды мучил Маркену, как шипение ядовитой змеи. Он высвободился из рук жадного соседа.

– Ты слишком крепко жмешь мне руку, Кастанеда,  – сказал он в виде извинения и, отбросив волосы со лба, на котором выступили крупные капли пота, спросил: – Сколько же ты хочешь за нее?

Кастанеда приложил палец ко лбу.

– Дай мне подумать! – сказал он.

И он задумался. Сколько же ему потребовать? Надо получить большую золотую штуфу, чтобы принудить Маркена сознаться, что он нашел золотые рудники. В голове его блеснула счастливая мысль.

– Я только что воротился с золотых россыпей,  – сказал он,  – у меня с собой весы, и мы тотчас можем покончить нашу сделку? – С этими словами он вынул из кармана небольшой кошелек, наполненный золотом.  – Вот,  – продолжал он,  – видишь это? Столько платят в Чибао за такую невольницу, как Ара! Взвесь кошелек в руке. Можешь ли ты заплатить столько?

Маркена взял кошелек он был легок.

– Я думаю, что могу, Кастанеда.

– В таком случае неси золото, Маркена. Вот и весы. Мы взвесим золото, и, если его будет достаточно,  – Ара твоя!

Маркена вошел в дом. С любопытством стал заглядывать Кастанеда в спальню, ожидая, что там появится Маркена, откроет заветный сундук и вынет из него свои сокровища. Наконец-то этот скрытный юноша попался и вынужден будет выдать свою тайну!

Но проходили минуты, а Маркена в спальне не появлялся.

«Он не хочет выдать себя! – пробормотал Кастанеда.  – Он обдумывает, но поздно, мой птенчик, ты уже не вывернешься из моих рук».

Между тем Маркена вернулся с кожаным кошельком в руках.

«Ого,  – подумал Кастанеда,  – у него, значит, есть где-то и другой тайник».

Его глаза жадно впились в кошелек, и он не замечал, что Маркена пристально наблюдает за ним.

– Вот золото,  – сказал Маркена, подавая кошель.  – Думаю, что его будет достаточно!

С лихорадочной поспешностью протянул Кастанеда руку и схватил кошелек. Пальцы его впились в кошелек и стали сильно сдавливать его. Он ожидал найти твердые куски, а содержимое везде уступало давлению. На лице его изобразилось удивление.

Маркена смотрел на него с отвращением. Этот черноволосый человек маленького роста напоминал ему хищную птицу, набросившуюся на добычу.

Тем временем Кастанеда открыл мешочек и заглянул в него. На лице его выразилось безграничное разочарование, он рылся пальцами в золоте и как будто искал в нем чего-то. С губ его сорвалось едва слышное проклятие. В кошельке не было горной золотой руды. В нем лежал такой же золотой песок, какой он добывал на россыпях.