Текст книги "Дорогами памяти"

Холод не прощает ошибок и с каждым днем преподносит нам новый урок. Сегодня мы лишились первого хорошего насоса. На морозе все становится хрупким, из-за этого у насоса и отломился зажим-рычаг. Накачали электронасосом из УАЗика. С велосипедом та же штука – каретки дубовые. Остальные механизмы не потеряли свойств кручения и работают отлично. Все крутящие элементы и узлы мы тщательно промывали, вытирали насухо и использовали жидкую универсальную смазку для низких температур марки Nanoprotech. Каретки же не промыли отчего-то. Еще слегка заедают тормоза и ручки переключения передач. Втулки на колесах работают очень хорошо. Вчера при помощи искусственного меха утеплили сиденья и рога на руле. Попе сегодня теплее, да и за руль можно браться порой голыми руками, когда светит солнце и нет ветра. Рука тонет в мехе, и какое-то время холод не беспокоит ее. Одежда хорошо справляется со своими функциями вплоть до семи часов вечера. Когда начинает темнеть, она превращается в ледяной саркофаг. Я ехал и думал, а что мы будем делать, если предстоит заночевать в лесу? Обсудил эту проблему с ребятами, и в итоге решили, что становиться на ночлег следует в светлое время суток. Впрочем, об этом нам говорили и наши наставники по экспедициям 90-х годов.

Дорога представляет собой бесконечную череду спусков и подъемов. С 7 утра до 21—30 мы были в пути, отнимаем один час на обед и еще один час на перекусы. Итого получаем примерно 10—12 часов ходового времени и всего 75 пройденных километров. Что делать? 50% сегодняшнего времени вели велосипеды за собой. Шел сегодня бодро до тех пор, пока у меня не случился так называемый «откат». В 16—00 от усталости у меня затряслись ноги, мне при– шлось начать быстро жевать козинаки, конфеты и пить медовый чай. До этого времени я ничего не ел и не пил – не хотелось. К вечеру наша скорость снизилась до предела, мы нервничали из-за того, что сегодня планировали добраться до деревни. Этот день нам очень много дал в плане опыта, темпа и обкатки. Поэтому мы решили идти до плановой точки, чего бы это ни стоило. Впереди еще много тяжелых дней, поэтому нужно уже сейчас учиться приспосабливаться. Идти тяжело, ноги как палки, да и руки не тянут велосипед. Мозг задает вопросы: «Что вообще происходит?», «Как я сюда попал?», но, благо, ответы находятся быстро.

Много машин останавливалось возле нас: кто-то крутил у виска, кто-то искренне удивлялся. А мы иногда просили у них попить. В моем плеере весь день играют мантры, поставил музыку на повтор. Иоанн прислушался и сказал, что мои мантры мешают ему читать молитву. Через десять минут после этих слов у него обнаружился прокол. Я заметил ему, что не стоило меня упрекать. Мы не стремились обидеть друг друга, эти слова были сказаны больше от испуга и усталости, нежели с целью причинить друг другу боль. В итоге разлад в нашей команде, благо, не наступил. Когда вокруг такая звенящая тишина и природа будто сама заледенела, то и в отношения не хочется лишний раз привносить холод. Мы – один механизм на этом пути, одна команда. Поэтому просто подхожу к велосипеду Иоанна, начинаю решать проблему с проколотой камерой. Все проходит быстро и удачно, ребята в это время поочередно пьют чай, после и я присоединяюсь. В крайне изможденном состоянии мы добрались до пожарной части поселка Большой Хатыми. Поели, развесили всю одежду на просушку. И тут я задался вопросом о сушке вещей в случае ночевки в палатке. В голове крутились множество ответов, недаром два года мы слушали и разных умников, и толковых людей. Подумал, что практического опыта в данной ситуации еще не было и следует его обязательно получить. Нам сказали, что этот год выдался аномальным в плане температур: стабильно держатся сильные морозы в минус 50, минус 60. Поэтому за нас поручилось МЧС, сотрудники которого обещали сопровождать экспедицию. Нас постоянно пугают низкими температурами и безлюдьем; рассказывают, как японские велотуристы даже летом здесь ездят с целой колонной сопровождения. Спасибо Богу за опыт этого дня. Фонарик заднего расположения порадовал тем, что не перестал светить после дня пребывания на морозе. А передний (китайский) замерз через час после выхода утром. Запасной передний фонарь марки Black Diamond еще не использовал.

4 день, 4 февраля 2014, Большой Хатыми, 7 км

Спал у батареи под лимонным деревцем, возраст которого 31 год – даже старше меня. Спалось некомфортно и тяжело, проснулся как будто вареный. Все мышцы ноют, гудят; я чувствую себя выжатым, словно тот самый лимон, под которым я спал. Вчера еще дала о себе знать старая травма позвоночника: спину заклинило, и потому я сегодня частично парализован.

Поутру приехал отряд МЧС из Нерюнгри и всеми силами дал нам понять, какая большая ответственность возложена на них за нашу экспедицию. У них появилась работа, забота и т. д. Сегодня они приехали оформленные, как в командировку. Их основное задание – передать нас отряду следующего района. Хотя слово «передать» в данном контексте всего лишь формальность: мы сами должны ежедневно звонить в МЧС и говорить, что с нами все хорошо. Таким образом будет происходить их сопровождение. Сейчас могу сказать, что мы не всегда выполняли данное условие, потому как чаще всего нам было совсем не до телефонов. Да и спутникового телефона у нас, конечно же, не было.

Пик перевала Тит – это точка, где проходит граница районов. В 11 часов утра градусник показывает —50—52 °С. Сколько же было ночью? Выехали. Проехать сегодня долго не получилось – западают собачки в трещотке на велосипеде Иоанна, цепь крутится на месте. Пришлось ехать на ремонт и ночевку обратно в часть. Также приняли решение, что, пока нас передают из части в часть и держат под контролем, то вещи, пред– назначенные для автономного передвижения, будем передавать с МЧС, а это немалый вес! Мы везем, как мне кажется, много лишнего, но лучше подстраховаться и взять с собой все, что нужно для ремонта, автономной ночевки, готовки и т. д. Тут столько всего! Ворох запчастей на все типы поломок: 13 камер, покрышки, 2 трещотки, 2 цепи, набор всевозможных ключей, дополнительный комплект одежды, 3 горелки, 2 литра бензина, мешок еды, палатка, топоры, спальники, варежки, футболки, носки, кастрюли, книги и многое другое. Комплектуем все это на передачу, сняли передние сумки. Вообще я склонен считать, что перевоз вещей в передних сумках – большая ошибка в поездке любого уровня сложности. Руль должен быть легок и свободен. В предыдущих своих велопоходах я никогда не использовал передние сумки, в итоге у меня сложилось впечатление, что это то же самое, будто нести рюкзак на груди, а не на спине. На самом деле очень здорово, что мы столкнулись с такими сложностями в самом начале пути – это дает нам возможность укомплектовать нужный запас провизии и вещей, тем самым оптимизируя наше перемещение. С собой берем только самое необходимое: набор ключей для мелкого ремонта-настройки, камеры, комплект сменной одежды, рукавицы, шапки, маски (они страда– ют в первую очередь, покрываясь льдом). Минимальный резерв еды, аптечка. К счастью, у Кшиштофа медицинское образование!

К месту или не к месту вспоминаю цитату из одного фильма: «Жить и путешествовать можно лишь налегке, иначе это превращается в волочение ноши прошлого и будущего». Мысленно оцениваю вчерашний ходовой день и ставлю ему твердую четверку. И это несмотря на огромное количество лишнего барахла! Я уверен, что после оптимизации мы будем проезжать ежедневно гораздо больше. Возможно, в некоторых местах будет тяжелее, но к трудностям мы уже морально более чем готовы. Еще одну проблему вижу в том, что не до конца навел порядок в своих в мыслях и действиях. Истина жизни заключается в ее простоте и порядке. Благо, у меня есть дневник, где можно и нужно анализировать, строить теории, размышлять над всяческого рода оптимизациями… В общем, отдыхать морально с помощью писанины.

К своему удивлению, выяснил, что главной особенностью зимних велопоездок считается то, что велосипед должен всегда находиться на холоде. От частого перемещения его из холода в тепло и обратно создается конденсат, который оседает во внутренних частях. Скорее всего, именно из-за этого сегодня и запали собачки на велосипеде Иоанна. Также специфика зимнего автономного передвижения заключается в том, что мы преодолеваем максимум 50 км в день при полной загрузке, при этом все находятся в крайне измотанном состоянии. Приходится ночевать в палатке, так как не доезжаем до населенного пункта. Будем надеяться, что налегке у нас получится делать максимум по 100 км. Завтра проверим эту теорию на деле. При средней скорости, которую мы поддерживали вчера, создается впечатление, будто движемся пешком; морально это очень угнетает. Но повторю еще раз: очень хорошо, что трудности, как и моральные, так и физические, выпадают в самом начале. Набираемся опыта с колоссальным прогрессом, и практика этих нескольких дней дала нам несравненно больше, чем двухлетнее изучение теории.

Бог, как и Любовь, не нуждается в объяснении, подтверждении, проверке. Это то, что не описывается нашими материальными реалиями. Холод – это отсутствие тепла в физическом измерении. Зло – отсутствие добра.

5 день, 5 февраля 2014, Большой Хатыми, 10 км

Легко ли повернуть назад, поднять черный флаг смирения и сложить крылья? Легко ли забыть начатое, сменить поле деятельности, забыть поражения, не узнать прощения, поощрения? Конечно, нелегко. Трудности, что нас преследуют, лишь приводят к возникновению ярости, сильнейшему желанию не отступать, собрать всю волю в кулак и идти, идти. Идти дальше. Хотя сегодня, спустя 5 км подъема, пришлось повернуть обратно и снова остаться в пожарной части. Причины: температура у Иоанна (утром он отказался переждать еще день, но Бог сам помог сделать решение), педали и каретка на его велосипеде замерзли, а прокрутить их у него не было сил. Еще и заднее колесо спустило. Понуро катим велосипеды в часть. Меньше всего я думаю о том, что о нас скажут, что подумают, как осудят, как оценят. Нам просто честно нужно преодолевать все, что выпадает. Смиренно и стойко. Снова звонки из МЧС с вопросами, все интересуются: не решили ли мы закончить экспедицию? Отвечаем, что будем продолжать, пока сам Бог, если на то воля Его, не отстранит нас от этой дороги. Пока же мы первопроходцы в своем опыте. Да и мало кто в такие морозы ездил часто, долго, много. Всему учимся с нуля. Отступление же не даст освобождения, все равно придется пройти этот урок в будущем. Вчера вечером Иоанн сказал, что стоит ждать большего удара. Возможно, сегодня, мы его и получили. Февраль будет нас обтесывать, бить, учить. Март примет у нас экзамен.

8 день, 8 февраля 2014, Большой Нимныр, 94 км

Выйти нам удалось лишь 8 февраля утром, это была 4-я попытка покинуть пожарную часть поселка Большой Хатыми. Видимо, мешала нам (или же оберегала?) какая-то сила свыше. Вчера, спустя 10 км хода, на моем велосипеде раскрутилась каретка. Мороз был такой, что проводить ремонт на улице и мысли не возникло. Хотя на самом деле поломка не очень значительная, в летнее время устраняется несколькими движениями. Топаем обратно под искрящимся лучами зимнего солнца. Уже думаю, что ломаться в велосипедах осталось нечему. Разве что спицы разом вылетят или рама переломится.

Вчера болел Иоанн, замерзли мосты колес велосипедов и педали. В теплом помещении все перебрали уже в который раз. Все механизмы, подшипники, каретки, педали, мосты повторно промыли бензином и смазали нано-смазкой. Но что-то держит нас. Телефоны разрываются от звонков СМИ, МЧС, Министерства… И все задают один и тот же вопрос: не решили ли мы сойти, на их радость, с маршрута? Какие-то бестолковые подковырки, провокации. Но даже это лишь добавляет уверенности. Нам очень важна поддержка родных, близких и друзей; но также не менее значимы их осуждение и критика. До тех же, кто не входит в этот круг, нам пока нет дела. Пускай болтают, пускай идет молва. Пусть трепещет листва опавших дней.

Еще две ночи я бредил, хоть температура была у Иоанна, а не у меня. Снились страшные сны, в одном из них я видел отца Зосима – покойного якутского владыку. Наяву тоже все словно перемешалось; нас самих как будто разрывает изнутри, что уж говорить-то об общественности…

Вчера сходили в школу. Нас звали двумя днями ранее, но из-за болезни мы так туда и не попали. Это очень нехороший поступок с нашей стороны. В школе семь учеников, но радует то, что школа отремонтирована и оборудована по евростандарту, даже есть электронные доски! Здесь учатся дети тех, кто не покинул поселок, кто остался в умирающей деревне. После школы вернулись в часть, еще раз все собрали, приготовили на завтра. Дай Бог выехать! Решаем: что бы ни случилось, возвращаться сегодня не станем. Взяли бивачный минимум: палатку, спальник, топор, кастрюльку, еду, аптечку, вещи.

Заснул лишь в 12, а вставать нужно было уже в 3—30. Температура —49 °С, но перед рассветом обычно холодает еще больше. Позже, в 7 часов, нам сказали, что было около —57 °С. В 4—5 утра выходим. Сегодня длинный день: нужно успеть к вечеру добраться до следующей деревни. Бог нас подгоняет, будто помогая, вот мы и вышли, забыв икону. В тот момент, когда я осознал, что забыли икону, меня будто ударило молнией ужаса, некоторое время я не мог вымолвить и слова. День начали с греха, словом, как и все дни наши.

Сегодня с утра мне почему-то очень сложно раскататься, поэтому веду велосипед, едва успевая за едущими ребятами. Постоянный подъем не дал как следует разогнаться, а потом внезапно накатила такая усталость, что я едва не отключился на велосипеде. Чувствую, что засыпаю, не могу ни на чем сконцентрироваться. Знаю, что такое состояние продлится до рассвета… Чуть позже, видимо, все же задремал и врезался в Кшиштофа. В общем, если так будет весь день, то как же ехать дальше?!

С первыми лучами солнца мы дошли-доехали до подножия перевала Тит. И вот взошло солнце, стало заметно холоднее. Во время перекуса у Кшиштофа обнаружили прокол переднего колеса. Ну и дела! Иоанн начинает срочно разводить костер. Увидели приближающуюся машину, остановили и внутри поменяли камеру – быстро и оперативно. Кстати, по ощущениям рук можно судить о морозе. Передержал руки без варежек на морозе на 1—2 секунды больше – и уже приходится отогревать их минут десять, делая круговые махи. К вечеру стало легче, уже больше времени можно было находиться без варежек. К слову, это наш первый прокол в этот день, позже их было еще два: заднее колесо у меня и переднее у Кшиштофа. А к ночи, не доезжая 2 км до деревни, у меня прокололось и переднее колесо… Большая часть проколов (вернее, растрескивания камер) приходится на утро и вечер, когда резко начинает холодать и температура оказывается близка к —50 °С. Докатил велосипед до места ночлега. Четыре прокола за день! И уже шесть камер на выброс. Мы мечемся в догадках, как правильно накачивать колеса: слабее или сильнее. Конечно, нас предупреждали наши наставники, что при температуре, близкой к —50 °С и ниже, на велосипед не стоит ни в коем случае садиться, потому как нагрузка возрастает от такого холода в десятки раз. Но у нас нет выбора: мы садимся и едем. Продолжаем свой путь ценой своих проб и ошибок.

Меняли сегодня камеры, все это делали во встреченных машинах. Третью поймали уже в 10 вечера. В машины не наши «ледяные скафандры» (экипировка) растаяли, а на морозе тут же превратились в панцири. Впереди еще 18 км. Как же это далеко в данных условиях! Усталость берет свое, мороз крепчает, мозги соображают не так интенсивно и четко. Утомление сильно снижает умственную активность. На морозе мы сегодня с 4—5 утра. Без отдыха, потому как на таком морозе даже перекус происходит в считанные минуты. Мы передаем друг другу термос с кашей, набиваем рты теплой пищей, после чего движемся дальше. Процедура занимает пару минут.

К обеду мы преодолели перевал Тит. Красота вокруг! Снежное царство. Все во власти снега и коварного холода. Руки без варежек, чай, еда – все практически мгновенно превращается в камень, а промокшая от пота одежда напоминает железное одеяние. К счастью, до кожи доходит лишь легкий холодок, который бодрит и не дает расслабиться.

Днем ранее начался ажиотаж с англичанкой, с которой Кшиштоф общался по интернету. По ее словам, она едет по тому же маршруту, что и мы, но только в одиночку. Несколько местных жителей видели девушку, и по всем приметам это была именно она. А вечером от нее приходит смс, что она якобы в Иркутске, а по нашему маршруту едет на велосипеде какой-то венгр. Порой, когда я вижу человека, который так открыто врет, мне очень хочется понять, что у него творится в сознании, что движет его действиями, мыслями? Возможно, англичанка решила поиграть в игру «Кто быстрее», но, по словам очевидцев, после наступления ночи ее видели за 150 км за перевалом Тит (а это менее чем 15 часов). Такого не может быть! Вероятно, она перемещается на машинах или обладает секретными английскими сверхспособностями. Что ж, посмотрим, куда нас всех приведут дальнейшие события.

Под вечер силы все же покидают меня. В подобных ситуациях впереди должен ехать самый сильный член команды. Он выступает в роли «паровоза»: задает темп, стиль движения, в общем, ведет всех. Посередине располагается самый ослабевший, в конце – замыкающий; у него сил больше, чем у того, кто в середине. Так мы менялись несколько раз, по очереди. У меня под ночь силы проснулись, но тут я обратил внимание, что вечерняя темнота по-другому влияет на психику, нежели утренняя. Утром ждешь рассвета, солнца. Мысли ждут очищения солнцем. Вечерний же мрак сковывает, закрывает. Как выяснилось, подобные томящие чувства были не только у меня. Мне кажется, сама природа в сумерках начинает умирать. Как возможно не заснуть долгим сном в такой момент?!

Я не жалею ни себя, ни Иоанна, ни Кшиштофа. В голове проскакивает: «А если вновь сейчас кто-то пробьет колесо? Ведь уже ночь!» Но быстро приходит спокойная мысль: «Тогда мы заменим его и поедем дальше». Следующим, у кого случился прокол (растрескивание), оказался Кшиштоф, а потом снова я. Думаю, что это возможно из-за: 1) глицерина, 2) капельки воды замерзают между камерой и кортом и протыкают камеру, будто иголками, 3) давление в камерах высокое, 4) давление в камерах низкое, 5) виной всему мороз за —50 °С. Нас-то еще можно согреть; греют сердце, мечта, идея. А кто согреет железо?

Сегодня я не стал заправлять флисовую кофту в штаны, и это дало лучший эффект по влагоотдаче. Хотя она все равно собирает много влаги на себя, лучше ее заменить третьим слоем термобелья или кофтой из шерсти в дырочку, чтобы «дышала». Как моя шапка, в которой летом не жарко, а зимой не холодно. Ее я одеваю на балаклаву, волосы прячу под одежду, иначе они покрываются инеем и лицо обрастает снегом. Шапка иногда дубеет, но быстро оттаивает и не держит долго влагу. Ноги-руки не мерзнут. Шарф теперь вяжу чуть ниже на шее, чтобы не дышать в него, и поэтому он обледеневает совсем немного.

Если даже физическая, материальная реальность так быстро меняется, то что говорить о моральной, психической, духовной?! Порой мне хватает доли осознания, как все представления рушатся, замирает сердце и что-то вдруг меняется внутри меня. Как говорит Иоанн: «Эта поездка повлияет на нас всех!» Мне кажется, что мы станем больше самими собой: то есть либо приблизимся к чему-то настоящему, либо зациклимся в плане эгоцентризма. Трудности, я надеюсь, не дадут свершиться чему-то духовно нехорошему. Отчаянно верю в это и с радостью жду новых испытаний! Сегодня мы проезжаем одно из знаковых мест прошлого века – лагерь Васильевка. На месте, где ранее располагалось лагерное кладбище, сейчас стоят памятные кресты и часовня. Ниже – брошенные бараки полувековой давности. Многие стараются забыть о том, что здесь про– исходило. О том, как много людей здесь погибло. Может, потому, что это слишком страшно. Может, потому, что слишком больно. Васильевка – один из 105 лагерей на территории Якутии. Их площадь в общей сложности занимает 1/3 республики. Сейчас здесь радиоактивная зона, поэтому нам советовали не останавливаться в этих местах надолго. Из шахт заключенные извлекали уран, получая при этом смертельные дозы излучения. Еще в 90-х годах на этом месте насчитали более 150 детских могил. Очень тяжело все это осознавать!

К вечеру усиливается мороз, природа замолкает. Перед глазами проносятся ужасные картины: я словно наяву слышу крики детей, вынужденных работать в столь беспощадных, суровых условиях; их немой, раздирающий душу крик рвется словно откуда-то изнутри. Неслышимый для большинства людей, он доносится сквозь время и пространство; крик, едва уловимый только за счет каких-то непонятных, нечеловеческих вибраций. Быть может, его слышат животные?

Изрядно уставшие, подъехали к часовне на месте лагеря Васильевка уже к сумеркам. Как только остановились, от наступления крепкого мороза и безмолвия природы сразу навалилась тишина. Подошли к металлической часовне. Она совсем замерзшая и обледенелая, впрочем, как и мы, как и все вокруг, как и само время. С трудом зажигаем свечу и ударяем три раза в колокол. Это единственный живой звук, что раздается в этой мертвой, сковывающей тишине. Сами же мы не проронили ни слова.

Ранее днем приезжала Оксана с родителями Нади. Пока мы ехали, они снимали нас на видео. Горячего чая или воды у них, к сожалению, не оказалось, а про еду и спрашивать не стали. На душе даже как-то грустно и одиноко от этого. Обиды на этих людей у меня нет, но возникло ощущение какой-то психологической оставленности. Потом они уехали так же быстро, как и появились, то есть практически внезапно. Вскоре стемнело, температура начала падать с колоссальной скоростью, а до следующего поселка оставалось еще около 40 км. Мы приуныли: нам казалось, что пройти еще столько в этот день нереально, но все же продолжили движение. Так ехали еще час, два, три… Я начал мерить время не часами, а блоками: по пять часов сразу – так мне проще было думать. Связь пропала, поэтому и наши родные, и МЧС узнали о том, что мы добрались благополучно, только на следующий день. Иногда рядом с нами останавливались дальнобойщики, просили у них чай или горячую воду.

В момент пострижения в монахи рядом с послушником трижды роняют ножницы, и будущий монах трижды их поднимает. Наверное, это делается для того, чтобы он смог еще подумать, осознать момент полного принятия собственного выбора. Этакое символичное действие. Наш тройной возврат в поселок Большой Хатыми стал для меня такой же возможностью осознания, обдумывания и закрепления в деле своих слов. Я должен утвердиться в этой дороге, принять всю тяготу дальнейшего пути, ведь это еще самое начало! Мы готовы и принимаем все, что нам встретится: все препятствия, трудности и опасности. Позже я часто буду сталкиваться с отсутствием выбора. Так вот, тогда у нас тоже не было выбора повернуть или сдаться. Это сложно понять логически, потому как кажется, что выбор всегда есть. Но на самом деле проще исключить выбор между одним и вторым, оставить для себя толь– ко ОДИН путь и следовать только по нему, без оглядки на другие варианты. Позже я нашел этому подтверждение и в религиозной традиции, и в примерах из жизни опытных полярников и альпинистов.

Днем ранее звонили с Якутского радио, спрашивали о нашей физической подготовке, о готовности велосипедов и т. д. Устроили реалити-шоу.

Сегодня 70% ехали своим ходом. Организм постепенно привыкает к нагрузкам. Эх, привык бы еще и велосипед! Сегодня чувствуется, что медленно, но верно идет весна. Многое говорит об этом: день становится длиннее на пару минут, солнце поднимается выше и светит ярче. Увы, но тепла больше не становится, ибо это – солнце Севера, столь же яркое, сколь и холодное. Но весна – это иллюзия, в которую мне хочется верить, несмотря на величие холода и его царства.

Еще пара особенностей Севера. В жилых домах в кранах есть только горячая и теплая вода, холодной, как ни странно, нет. Поэтому по утрам и вечерам для контрастности приходится обтираться снегом. Вечером я выходил из пожарной части и обтирался снегом, и пожарные мне однажды сказали: «Видно, вы знаете, зачем приехали». Впрочем, велосипеды иногда стали заводить на ночь в тепло. Столько всего уже случилось, что и не знаешь: что еще будет? Нужно оптимизироваться по максимуму и по возможности адаптироваться к предстоящим трудностям. Сегодня, судя по ощущениям, ехать было мягче и теплее, да и замерзание механизмов меньше беспокоило.

Прибыли в пос. Большой Нимныр в 00.20. Нам выдали комнату в двухэтажном общежитии барачного типа. Я расположился на большой лестничной площадке, где были расставлены цветы. Ни кушать, ни готовить уже нет сил. Кшиштоф все же копошится с горелкой – наверное, готовит кашу, – ощущаю это по шуму и запаху, что доносится из комнаты. Залезаю в спальник, смотрю на герань, стоящую на подоконнике, и в считанные секунды засыпаю.

9 день, 9 февраля 2014, Большой Нимныр, 0 км

Сломался второй насос. Колесо накачал баллончиком с СО2; одного такого баллончика хватает, чтобы накачать колесо с учетом зимних температур. Часть вещей отправили в Алдан. Отсыпаемся, сушимся, адаптируемся.

Сегодня церковный праздник в честь российских святых, принявших мученическую кончину за Христа или подвергшихся гонениям после Октябрьской революции 1917 года. Икона, которую мы везем, называется «Новомученики и исповедники Российские», она и олицетворяет всех этих мучеников.

10 день, 10 января 2014, Алдан, 73 км

Вчера в 23.30 я уже засыпал, когда, не поверив своим ушам, услышал звук ускоренного спускания колеса. Переднее колесо велосипеда Иоанна спустило каким-то мистическим образом, а именно: перерезало ниппель ребром обода. Я сам менял это колесо, когда случился наш первый прокол, и еще тогда задумался о том, что вставил камеру с чуть ли не перпендикулярным расположением ниппеля. Такая вот моя ошибка. Пока меняли колеса, на ободе увидели трещину. Она хоть и не раскрылась еще, но все равно это не очень хорошо, дай Бог доехать до Якутска! (Как потом оказалось, мы приняли за трещину шов на ободе). В первом часу ночи все-таки заснули. Вышли в 7 утра, после 5 км подъема и небольшого спуска случился прокол у Кшиштофа. Сегодня это первый из двух проколов. Меняли оба раза в машинах. Вчера, ввиду поломки второго насоса, использовали для накачки баллоны СО2 – отличная альтернатива!

Утро в темноте до рассвета для меня является временем умственных искушений и сомнений. Надеюсь, это нормально. Внутри меня происходит борьба во всем, и лишь с первыми лучами солнца я чувствую светлую силу Бога. Темнота утренняя и вечерняя так сильно различаются! Утренняя хоть и связана с борьбой с искушениями, но при этом исполнена надеждой и ожиданием первых солнечных лучей. Солнце восходит и сразу же бодрит и мозг, и тело. Вечером же наступление сумерек знаменуется приходом смерти: на таком холоде замирает не только природа, но и, кажется, сама жизнь. После наступления темноты и мороза одежда, в которой ходил весь день, из влажной превращается в «ледяной скафандр», молнии замерзают. По ощущениям ты будто скован смирительной рубашкой. Если потом зайти в тепло, то 10—15 минут нужно ждать, чтобы все оттаяло, и только потом стаскивать с себя одежду. Иоанн ехал как-то в шерстяной маске, так она вокруг шеи заледенела ошейником. Снял ее только через час. тВечером подвожу итог и анализирую:

– все молнии смазывать растительным или эфирным маслом;

– утром смазывать лицо, колени, ступни и спину разогревающей мазью;

– если велосипед ночью стоял в тепле, то утром за час выставить его на улицу, а при старте катить его некоторое время, дабы нагрузки нарастали равномерно;

– катить велосипед первые десять минут с утра в любом случае;

– при закатывании из холода в тепло надо дать велосипеду нагреться, и только потом начинать делать ремонт;

– на морозе с осторожностью откручивать детали. Сталь очень хрупкая;

– ниже —45 °С опасно ехать на велосипеде, безопаснее просто его катить;

– рулевые рога и седло утеплить мехом;

– волосы прятать под шапку, иначе на лице выступает иней и кожа быстро обледеневает;

– аккуратно эксплуатировать эксцентрики при снятии колеса на морозе, так как легко могут лопнуть (благо, имеем такой большой их запас, что порой я жду, когда же он все-таки лопнет);

– лицо и грудь натирать эфирными маслами.

Я надеваю два слоя термобелья (верх и низ), так как оно хорошо выводит влагу и к вечеру почти всегда остается сухим. Поверх него – флисовая кофта (Иоанн иногда надевает жилет из оленьей шерсти), самый верхний слой – легкая куртка. Для движения этого более чем до– статочно. На ногах третьим слоем идут мембранные горнолыжные штаны. На голове – маски или флисовые балаклавы, поверх которых я надеваю шерстяную дырчатую шапку. Очень хорошая комбинация получается: шерсть почти не вбирает влагу, следовательно, мало обледеневает. Поверх иногда – капюшон. Ребята надевают наколенники и пояса из оленьей шерсти, я же пока не пробовал эти вещи. Утром обязательно натираю разогревающей мазью колени, ступни, лицо, поясницу, грудь. На ногах – сапоги «Баффин», они тяжеловаты, но пока самые оптимальные из того, что удалось найти. Хотя мне уже пришла в голову идея, как можно модернизировать их в более облегченный и функциональный вариант. Для длительных стоянок у нас есть сменная одежда: куртки и штаны из оленьей шерсти, но пока мы это все еще как следует не испробовали. Руки и ноги не мерзнут – этого мы опасались более всего, но, видимо, из-за постоянного движения и хорошей экипировки холод не доставляет дискомфорта. Днем, при солнечной погоде, я иногда еду в обычных верхонках, а так оптимальным вариантом для меня стала комбинация верхонки + перчатки для сноуборда или варежки на основе оленьей шерсти.

Письма на бумаге – одновременно и анализ практики, ситуации и опыта, и глубокий внутренний самоанализ. Дневник – мой друг, ему я доверяю все. В какой-то степени он является моей исповедью. Не всякая религия ведет к Богу – это я осознал 12 февраля.

Сегодня уже двигались более плавно, и 85 процентов пути именно ехали, а не катили велосипеды. Природа постоянно меняется: то белоснежные ели, то зеленые. Красота! Всю дорогу мечтал о горячем хлебе, и вот за 7 км до Алдана останавливается мужик и бежит навстречу с булкой горячего хлеба и горячей водой. Как же был удивлен Кшиштоф! Да и для нас всех это большая радость.