Текст книги "Милорд и Сэр"

– Ну что… то есть если б не вы, леди Клотильда… – выдавил наконец Серега.

– Да, если б не я, – подтвердила с дрожью в голосе эту не слишком определенно высказанную мысль сама леди Клотильда.

Они помолчали, приводя в порядок мысли. Боясь при этом даже пошевелиться.

– Надо выбираться отсюда, сэр Сериога, – после паузы хрипло высказалась на злобу момента леди Клотильда. – Э-э… Так выбираемся?

– Да-да. А как? – с нервной торопливостью согласился он.

– Вот если б я сие знала…

Они снова помолчали. Правда, не в полной тишине – крики людей были слышны здесь ничуть не хуже, чем в громадном амфитеатре за их спинами.

– Я поверну вас боком, сэр Сериога. Сейчас… Опускайте ноги, только медленно. Помните – ставить ноги врозь. Одна ступня, один меч.

Он утвердился на чуть подрагивающих под их общим весом и даже слегка прогибающихся клинках. Сама Клоти стояла на них, согнув в коленях ноги и упершись спиной во что-то твердое. Ему, гм… пришлось повторить позу. В точности. Можно сказать, он почти улегся на нее. Или уселся.

– Обсудим? – предложил, смущенно краснея от фривольности положения, ну и от всего… остального, чутко ощущаемого всем телом, – от стальных возвышенностей доспехов над девичьими грудями до чуть подрагивающих от напряжения твердокаменных, но все же явно женских бедер, на которых вольно возлежал его зад. – Э-э… может, опять с верой надо?

– Да, – задумчиво рассудила над его ухом леди Клотильда, и горячее дыхание прямо-таки ожгло Серегино ухо. Сердце бешено заколотилось, он делал не имевшие успеха попытки унять частые и глубокие вдохи-выдохи – заметит ведь, поймет… и что тогда? – Попытайте снова это ваше дивное заклятие, сэр Сериога, ну то, в котором вы отца своего в таких чудных выражениях поминаете.

Серега согласно покивал. Подумав, торопливо перекрестился. Зачастил негромко:

– Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое…

И осторожно понес ладонь к пластинам лезвий – меч свой он, увы, уже потерял. Что ж, попробуем, по примеру японских крестьян, ладонь против оружия. Ладонь как-никак не какая-нибудь там, а с верой протянутая. Всю жизнь с протянутой рукой…

– Стой! – рыкнула сзади леди Клотильда. – Не решили мы, куда разумнее выбираться нам – вперед или назад? Что сзади, мы по крайней мере знаем, а вот что впереди… Так. Я сейчас вас снова приподниму, сэр Сериога. Поворачивайтесь ко мне лицом.

Они, кое-как балансируя на клинках, поменяли Серегино месторасположение. Леди Клотильда, не тратя времени на собственные перевороты, выкинула вверх и вбок левую руку с кошкой, с размаху вонзила стальные зубцы в пол. Те вошли неожиданно легко – поверхность была цельной, без швов и не слишком твердой. Больше всего это напоминало пластмассу черного цвета. Гладкую, скользкую, легко поддающуюся острой стали. Леди-рыцарь, сдвинув Серегу вбок, перенесла вес тела на крюк, крутанулась, повисла. Подтянулась. Выкинула вверх вторую руку, вооруженную кинжалом. Зашагала-поползла по стене, как огромный хищный паук, довольно быстро исчезнув в сгущающейся наверху полумгле.

Потом сверху упала веревка, больно шлепнув Серегу по лицу. Он торопливо намотал ее на кулак, повис, упершись ногами в пол-склон. Спустился еще чуток пониже, подобрал одной рукой оба меча леди Клотильды, засунул их по-простецки за поясной ремень, так, чтоб не мешали при подъеме. И полез вверх, вслед за Клоти.

Взбираться пришлось долго. Ну они и летели… Наверху, кстати, его ждало зрелище ничуть не хуже того, что осталось сзади, в проеме с решеткой из стальных клинков. Леди Клотильда с кем-то дралась.

Ее теснили абсолютно прозрачные фигуры, видимые лишь за счет легких сгущений гнойно-зеленого полумрака по контуру тел. Нападающие походили на людей, но только походили. Раздвоенные очертания голов – словно бы росли рога, да не доросли. Руки, плечи – все чужое, чужеродное, с шишками или чем-то вроде наростов на суставах. Но оружие, в отличие от них самих, было вполне зримым – длинные стержни, сияющие фосфорно-зеленым светом и плюющиеся клубками темно-гнойной зелени. Нападали все сразу. Клоти уворачивалась, ее тело рисовало стремительные пируэты на фоне призрачных фигур, кинжал то и дело звенел, сталкиваясь с оружием неведомых врагов. Звенел, но перерубить никак не мог. Время от времени Клотильда делала выпады, характерно дергала кинжалом в пределах очертаний некоторых контуров, но раны, увы, если они там от этого и появлялись, оставались так же невидимы, как и тела их получателей…

Серега с бешеной скоростью выбрался наверх, туда, где в перегиб пола твердой рукой леди-рыцаря была глубоко вдавлена кошка ее баронской милости. Гнойно-зеленый сгусток пролетел мимо уха. Ухо тотчас зажгло и защипало.

– Леди Клотильда! – заорал он и выдрал из-за ремня оба ее меча.

Подумав секунду, бросил в протянутую к нему руку леди дедовскую оглоблю. Оставил себе эльфийский – взамен утерянного. Не совсем честно, конечно же, но… И присоединился к бою.

Сгустки, попадая в него, шипели и тут же начинали отваливаться, унося с собой лоскуты одежды, а потом и кожи – при попадании на место прорехи. Доспехи леди Клотильды, метавшейся по коридору бок о бок с ним, уже почти сплошь покрывали пятна едкой зелени. Дрянь протравливала металл. А на не защищенном ничем лице Клоти темнели пятна, сильно смахивающие на ожоги. Боль от сгустков – пекуще-дергающая. Химические ожоги? От разъедающих веществ… А стержни, стало быть, есть приспособления для стрельбы активными химикалиями? Чудненько…

Он от души ширнул мечом, почти с садистским удовольствием наблюдая за развалом чужака на две половины. Леди Клотильда рядом занималась тем же – только разваливала чужеродных призрачных гадов не в пример быстрее и активнее. Под ногами нападающих подрастала горка из слабо искажающих полумрак располовиненных тел, вместе с россыпью стержней. Но вот их Сереге отчего-то не хотелось ни касаться, ни тем более использовать против чужаков. Что-то было в них такое – несовместимое с человеком…

На место уничтоженных тут же приливали другие. Останки волной сгребали назад, валяющиеся на полу стержни начали вдруг поочередно вспыхивать и взрываться с нестерпимо бликующей ярко-зеленой вспышкой, от которой глаза на несколько мгновений переставали видеть. И от которой помимо всего в воздухе разлетался еще и целый веер мороси из все тех же прожигающих плоть сгустков.

– Ноги… – прохрипела Клоти. – Чуете, сэр Сери-ога? Всевышний, мы пропали. А эти гады… Они же не бьют на поражение! Не бьют! Тянут время, задерживают… Хотят нас получить… Живьем получить! Прощайте, сэр Сериога! Теперь уже свидимся там… Не здесь! Я вас… Я к вам…

Ноги – успел выловить Серега из ее не слишком разборчивого хрипа. И глянул вниз.

Он уже не стоял на цельном черном покрытии пола. Он стоял в нем – в каком-то смысле внутри него. И его нижние конечности резко обрывались на уровне лодыжек. Дальше все поглощала темная масса. Нет, когда он поднимал ногу, в прыжке там или в шаге, она показывалась наружу, по-прежнему целенькая и невредимая. Вот только потом снова уходила в черноту пола. Скользя и двигаясь там вполне свободно. Словно бы действительная, физически ощутимая граница пола вдруг просто-напросто опустилась сантиметров на десять ниже видимой границы. И все. И только-то… По всей видимости, шло то, что и должно было произойти, судя по фабуле проклятия. Их засасывало в грани другой реальности. В мир давным-давно, целые столетия назад проклятого кем-то очень обиженным замка Чехура, в мир… куклосов?!

Там их ждала участь рыцарей-палагойцев, никак не способная обрадовать обычного человека. Если только, конечно, у него нет склонности к мазохизму. Или к мученичеству. И, отметая в сторону все эти горькие хныки, у него мелькнула мысль, несколько странноватая в этой ситуации – и по трезвости, и по направленности. Рассветет скоро, вот что. Именно потому-то они уже и начали залипать в местные полы, сиречь – в перекрытия. Близится рассвет и вместе с ним – их конец…

– Леди Клотильда! – воззвал он самым громовым голосом, на который был способен. – Прикройте меня!

Клоти тут же скользя переместилась в центр коридора, замахала мечом с удвоенной скоростью и с по меньшей мере утроенной яростью. Все правильно: партизаны умирают, но не сдаются. Правда, пожалуй, – вот как раз в данном случае им, то есть имеющимся в наличии партизанам, умереть ни за что не позволят. Леди Клотильда абсолютно права – несмотря на то что тело и особенно лицо у Сереги пекло от невыносимой, жгуще-дергающей боли, никаких таких особо опасных повреждений жизненно важных органов не наблюдалось. Похоже, все это будет потом, когда он полностью уйдет под черное покрывальце перекрытия. Здесь он еще может умереть. И избежать вечных мук в лапах куклосов. Там же, в полном согласии с текстом проклятия, он станет “живущим вечно”. И “вечно мучимым куклосами”.

Надо было срочно что-то предпринять. Пока леди Клотильда прикрывала его своим мечом и телом. Пока, они еще принадлежали ЭТОМУ миру…

Он повернулся назад, бросил быстрый взгляд – в недостижимо далеком для них проеме, за провалом вниз, из которого они совсем недавно вылезли, и дальше, в рамке обрезанных стен виднелось сереющее в предрассветных сумерках небо. Ну и славненько. Славненько-чудненько… Так. Кто сказал, что проемы надо обязательно перепрыгивать, преодолевать и спешить дальше? И что башмаки непременно должны быть на ногах у своих хозяев? Дословно сказано совсем другое. Просто-напросто пыль должна соединиться с пылью. Прах к праху…

Серега, наклонившись вниз и выставив правую ногу перед левой – все для этих куклосов, для них, родных, глядишь, и не доглядят, чего он тут вытворяет, все надежды только на это, – стремительно совлек с нее сапог. Молниеносно выпрямился и швырнул обувку в направлении проема. Куклосы сзади, видимо, все же что-то поняли или успели учуять. Леди Клотильда взревела еще сильнее, меч в ее руках практически непрерывно свистел, рвал тугой воздух бурей ударов, рассыпал пулеметную очередь по отбиваемым стержням.

Серега, сцепив до боли зубы, содрал второй сапог и запульнул туда же. Ну должно же в конце концов что-то получиться. Ну должно же! Может, первый просто упал не так. Подошвой кверху или как-то там еще…

Сзади издала долгий воющий крик леди Клотильда, тоскливый такой крик, словно оплакивающий что-то или кого-то. И почти сразу же вслед за этим на него налетела тяжкая плотная волна из призрачных тел, навалилась на плечи, смяла, пригибая к черному, жадно заколыхавшемуся полу – навстречу ему заколыхавшемуся, надо понимать…

… Черная смола вязко бултыхалась вокруг, лезла в рот, в нос, в уши. Он держал дыхание сколько мог. Потом жгучее ощущение удушья стало совершенно невыносимым, и он, потеряв контроль над собой, судорожно разинул рот, вдохнул… и ощутил пинок. Наподдали, как детский мячик. Зато лицо наконец почувствовало прикосновение к коже нормального воздуха, он закашлял, отплевываясь от черной гадости, засипел. Даже, кажется, блевал. Затем, прочистив легкие, кое-как разлепил глаза.

Серега лежал на травке, облокотившись спиной на небольшой пригорочек. Над головой красовалось сиренево-розовое небо, все в переливах рассветного сияния. А прямо перед ним таял и вырастал заново – все одновременно – замок Чехура. Черный камень стен на глазах словно бы съеживался, уходил внутрь, открывая точеную красоту резных беломраморных арок с громадными коваными решетками в проемах, подсвеченными изнутри алым факельным пламенем. По самому верху замка почками проклюнулись и выстрелили в небо четыре высоченные башни.

Лежавшее сбоку тело в металлической скорлупе подергало ногами, зашевелилось, оглашая проникновенную тишину утра ржавым скрежетом. Приоткрыло один глаз:

– Победа, сэр Сериога?

– Она, леди Клотильда.

В совершенно сплошной с виду стене внизу замка прорезались двухстворчатые ворота, распахнулись во всю ширь. Затем из проема резко выстрелился внушительный рулон, одним махом раскатался в довольно длинную ковровую дорожку, выдержанную во вкусе самого лучшего социалистического ампира, из самых что ни на есть помпезных сталинских времен – ярчайше-алую, с блистающим золотым бордюром по краям. Медно грянули невидимые трубы.

– О!… – чуть не задохнулась от восторга леди Клотильда. – Древние палагойские горны! Певали они лишь в самых особых и торжественных случаях! Неужли для нас честь сия?! Гордитесь, сэр Сериога, ежели в нашу честь.

– Горжусь, леди Клотильда, – покладисто согласился Серега на это несколько неожиданное предложение. (Леди Клотильда, сама ходячая доблесть – и такой щенячий восторг перед какими-то там древними сопелками!) Кряхтя, уселся на травке поудобнее. – А вон и гости к нам. С флажками. Все флаги в гости к нам…

Из ворот, торжественно-замедленно маршируя на манер почетного кремлевского караула, выплыли два клювастых рыцаря. Над ними, величаво струясь по свежему утреннему ветерку, плыли в недосягаемой высоте два громадных густо-черных стяга с золотыми кругами в центре.

– Достойные палагойцы… – дрогнувшим голосом произнесла явно расчувствовавшаяся леди Клотильда. – Мы таки спасли их! Верно сказал черный маг Мак'Дональд… то есть не зря он проклял вас, сэр Сериога! Ради такого стоит жить, то есть быть проклятым! Неужли и вправду очи мои зрят сейчас перед собой легенду веков? И зрю я идущего сюда старца седовласого!

Вслед за клювастыми бойцами из ворот действительно вышел старец в просторной длинной рясе черного цвета, неспешной походкой двинулся по красному коврику.

– Шествует который по пятам рыцарей в полном боевом облачении старинных лет образца, – тоном футбольного комментатора продолжала потрясенная до самых глубин души леди Клотильда. – Рыцари встали по обе стороны конца ковровой дорожки, почтенный старец сошел с дорожки и направляется… Да, он идет не иначе как прямо к нам! И зрю я на груди его знаки… знаки старшего прапора ордена Палагойцев! О! О-о!

Клотильда взмыла со своего места как ужаленная, поспешно опустилась на одно колено. Сдернула с кудрявой головы шлем, примостила его на выставленную перед собой и согнутую в локте левую руку. Потом, нервно передернув бровями, торопливо переложила шлем из левой руки в правую. (Что, так почетнее? Видимо…)

В приблизившемся седом старце Серега без особого удивления опознал уже виденного ими благообразного старикана. Того самого, что так горько сетовал на полное равнодушие окружающего мира к судьбам бедняг-палагойцев. Посиживая при этом в буквально необозримом по размерам пыточном подвале все тех же самых палагойцев. Надо думать, бесчисленное тамошнее оборудование во времена оны вовсе не бездействовало. Исходя из этого, вполне можно предположить и то, что окружающий мир в давние времена вовсе не был так уж позорно равнодушен к судьбам палагойских вояк – он был до ужаса рад… факту их исчезновения из границ сей реальности.

А потом прошли века, и палагойцы, бывшие в свое время чем-то вроде зловещей Святой инквизиции, стали безвинными мучениками в устах рассказчиков, страдающих излишним романтизмом, – таких, к примеру, как его уважаемая (и даже кое в чем обожаемая) спутница леди Клотильда. Кстати, и сама Святая комиссия тоже вполне тянет на роль братьев-инквизиторов. Отсюда вывод: истинной причиной конфликта могло стать вовсе не расхождение во взглядах касательно недобитых магов. Просто две соперничающие конторы перешли к боевым действиям – в духе и стиле тех давних годочков.

– Дщерь моя! – величаво возвестил старен и слегка поморщился. – Признаю, что не прав был в оценках своих. Воистину славный рыцарь ты, дщерь колен безрассудного, то есть вельми отважного в делах своих сэра Ауруса Перси!

Поминая имя Клотильдиного предка, старец брезгливо поджал губы и сморщился всем своим благообразным гладким ликом. Словно куснул лимона. Потом перевел мгновенно потеплевший взгляд на Серегу.

– Сэр Сериога, – прошипела уголком рта Клотильда, продолжавшая со всем пиететом напирать грудью, – встаньте. Немедленно! С нами говорит сам старший прапор древнейшего ордена империи! Ну!

Серега, твердо решивший в отместку за свою боевую подругу не вставать перед престарелым женофобом, единственно ради успокоения Клоти с болезненной гримасой на лице пощупал живот, дескать, ранетый я. Заодно уж и почесал его.

– Нет-нет, милорд герцог, не вставайте, – с отеческой заботой в голосе успокоил его старший прапор. – Я же не зверь, понимаю – ноют свежие раны, вы же только что вышли из тяжкого боя… Кстати, ваш меч, выбитый из рук ваших нашими общими врагами, мы уже нашли. Торчащим прямо из каменной стены, вот так-то. Сейчас его оттуда выбьют, вычистят, наточат и доставят к вам. За наше спасение… Просто нет слов, ваше сиятельство. В общем, милорд герцог, примите от нас самую искреннюю и преогромнейшую благодарность. Ваша отвага, спасшая нас от практически нескончаемых мук, достойна такого восхищения, такого…

– В первую очередь, – громко возвестил в ответ Серега, сохраняя напускную страдальческую гримасу на лице (вообще-то не совсем напускную – кожу все сильнее и сильнее начинали припекать ожоги, оставленные на ней темно-зеленой мерзостью), – следует благодарить миледи баронессу. Именно она мечом и кинжалом, так сказать, прорубила нам обоим путь наружу, пройдя по супостатам аки Мамай по тараканищам, и ивенно ее трудами башмак с пылью замка Чехура был, э-э… перемещен наружу и соприкоснулся с пылью этого мира…

Леди Клотильда слегка обернулась, видимо желая что-то сказать, но потом передумала и отвернула лицо назад. По щеке пополз предательский румянец. И скорее всего, не от удовольствия – от негодования.

Старикан пожевал губами, поразмышлял:

– Пусть будет так. Э-э… еще кое-что. Не соизволит ли милорд герцог… если только, конечно, отважному сэру нетрудно будет мне ответить – за каким, собственно, гм… рожном его сиятельство вкупе с миледи баронессой решились-таки посетить наш замок и сделали это в момент, так сказать, – когда в нем как раз протекали не самые лучшие и приятные для его обитателей столетия?

– Отнюдь, – сказал Серега и бросил взгляд на Клоти. В набирающем силу утреннем свете он со своего места мог увидеть только четко прорисованную на фоне рассветного неба упругую щеку. Классик бы, конечно, сказал – “ее божественную бархатистую щечку” и над ней – чуть изогнутую кверху “сень длинных ресниц”. Но так бы сказал классик. А он, увы, мог только смотреть и любоваться. – Миледи очень уж возжелала вас спасти. Мол, еще в детстве наслушалась о вас столько сказок, то есть столько хорошего…

– Да, мы были славны! – весьма благожелательно отозвался на это заявление старец. – Не знаю, помните ли вы о сем, потомки… но это мы отвоевали Хольм для Нибелунгов, мы первыми научились закрывать дыры, несущие в наш мир злобу других миров, мы прижали… э-э, то есть мы повелели магам отбросить зло и научиться жить и сосуществовать с простыми людьми в мире и согласии. Мы чистили все эти леса и нивы от тварей, разуменье и силы человеческие превосходящих. Не думаю, что в состоянии вы представить себе, сколь ужасен и страшен был облик их. Да, было! Многое было! Ну и завершая, поздравляю вас, о прекраснейшая всем своим девственным и благородным ликом и э-э… всей богатырской статью своею леди Клотильда! То есть прямой долг всякой благородной дамы – побуждать капризами… то есть своими благородными пожеланиями отважного рыцаря на свершение подвигов. Так, чтобы он за жизнь, то есть за прихоти этой самой благородной дамы был готов пойти и на смерть.

– Не дама я ему! – возмущенным воплем вклинилась в прочувственные стариковские речи леди Клотильда.

Серега ее поддержал:

– Да и я не рыцарь…

– О?! А? Э-э… – озадачился междометиями старикан. – Но как же это… милорд герцог?!

– Милорд является герцогом по праву эльфийской мандонады, – непререкаемым тоном оповестила стоявшего напротив нее сэра старшего прапора леди Клотильда Персивальская. – И, хотя допреж этого был он просто менестрелем, тем не менее благородство его происхождения бросается в глаза всякому. И оспариваемо быть никак не может. Впрочем, любой, кто возжелает-таки, может оспорить сие – в более подробной и уединенной беседе с любым из моих мечей на выбор.

Серега хотел было уже добавить и то, что ни одно из имен своих якобы благородных предков он и назвать-то не в состоянии, что с материнской, что с отцовской стороны, вернее, назвать-то он их может, вот только местного, здешнего феодального благородства в них не найти и с лупой. Хотел было, но углядел напряженно сократившийся желвак на щечке леди Клотильды – и передумал.

– Сие, конечно… – нетвердым голосом подтвердил Серегины опасения старикан-прапор. – Бывает и мандонада.. Э-э… Однако ж…

Он поиграл бровями, наглядно демонстрируя, что над ними и за ними идет какой-то мощный мыслительный процесс. Затем стер с лица все следы неуверенности. Посуровел ликом:

– Смею заявить, что спаситель рыцарского ордена, то есть целого ордена рыцарей, не может в свою очередь не являться рыцарем. В отличие от дамы, которая вполне могла бы и не быть… Впрочем, это уже детали. Стало быть, милорд, вам срочно надлежит стать рыцарем. Вам даже просто-напросто придется им стать! Это отныне ваш, а также и мой долг перед честью моего ордена.

– Милорд желает посвятить моего друга в рыцари?! Без подготовки оруженосца, по праву личных заслуг? И – не ослышалась ли я – ЛИЧНО?! – прочувственным шепотом восхитилась по-прежнему преклонявшая одно колено леди Клотильда.

– Какое счастье, честь какая… – поддакнул Серега пришедшей на память строчкой. И продолжил ее, но уже в уме и про себя: “ведь я червяк в сравненьи с ним, с его сиятельством самим…”

Седой прапор помахал в воздухе кистями рук. Два клювастых архангела с флагами-крыльями за плечами бистро приблизились, склонились к нему с обеих сторон. Мгновение спустя один из них уже сдирал со своего панциря перевязь с мечом. Другой также поспешно расставался с развесистыми, в стиле лосиных рогов, шпорами. И цепью – крупной, не слишком вычурного плетения, напоминавшей по форме якорную, с тяжелым черным эмалевым медальоном посередине, украшенным по центру золотым сияющим диском.

Старикан-прапор приблизился к Сереге вплотную, сделал рукой властное такое мановение – мол, хотя бы привстань, раз уж встать не в состоянии. Серега, который с радостью (точнее, даже со злорадством) отказался бы от предстоящей процедуры, подняться не поспешил. Попросту не возжелал. Он, конечно, мог бы и вовсе отказаться – мол, не желаю, не достоин и вообще… да ну вас всех в баню! – но леди Клотильда так непередаваемо проникновенно и даже нежно ликовала по сему поводу… Поэтому он никак не мог огорчить ее, отказавшись вступать в ряды доблестного местного рыцарства. Старикан в ответ на такое явное неприятие идеи рыцарского подъема – и в прямом, и в фигуральном смысле – снова помотал в воздухе длинными кистями. Клювоносые архангелы тут же повтыкали древки в землю, приблизились к Сереге. Мощно воздели его вверх, старательно установили на коленках. Старик выдрал меч из поданных ему ножен и троекратно легонько обстучал Серегу – левое плечо, макушка, правое плечо.

– Властью, данной мне людьми в лице рыцарей и по праву благодетеля короны… отныне ты есмь рыцарь! Вот и все, сэр Сериога. Сэры рыцари…

Его дружно подняли с колен, отряхнули и спереди, и сзади. Приволокли из неизвестных далей уже послужившие бравому делу освобождения порядком побитые сапоги, нацепили на истрепанные каблуки икебаны из шпор, опоясали узорчатой перевязью с мечом. Почтительно возложили на плечи тяжеленную цепь – золотую, судя по весу и блеску.

– Теперь, сэр Сериога, – до крайности торжественно провозгласил старикан-прапор, – отныне вы можете зваться сэром по полному вашему праву. Итак… Милорд, леди Клотильда. Благодарности вам принесены. Имена ваши как благодетелей и спасителей всего нашего ордена история империи сохранит и прославит в веках – это уж я вам гарантирую. Соответствующие предания напишем, распространение их по всей империи обеспечим. Ибо что может быть более сладостной наградой для двух рыцарей, чем слава? Не так ли? Но пока попрошу вас об одной услуге – сохранить все здесь произошедшее в тайне… Таковы обстоятельства. Наши враги сильны и спустя столетия, нам же следует тщательно, в полном покое и безвестии подготовиться к встрече с ними. Итак, ничего не случилось, не произошло, вы направлялись в расположенное здесь неподалеку сельцо Дебрайфер, были слегка выпивши, в темноте сбились с дороги, всю ночь проплутали по лесу…

– Милорд, – скромно склонив голову, прошептала леди Клотильда, – лучше уж в лежащий невдалеке город Дебро, мы все равно как раз туда ехали… А про селение Дебрайфер я в первый раз слышу, честно говоря.

– Думаю… Впрочем, не важно. Пусть будет Дебро. Вот уже и несут ваш меч, милорд. Теперь еще кое-что… и не такое приятное. Речь идет о ваших знаках рыцарского отличия, сэр Сериога. На время мы вернем их себе.

С него так же споро, как и надевали, содрали все: и цепь, и шпоры, и меч с перевязью, – словом, все драгоценные рыцарские цацки.

– Ибо там на каждой даже самой малой детали стоит клеймо нашего ордена. Не волнуйтесь, сэр Сериога, в свое время все вам будет возвернуто. Да, и еще кое-что напоследок, милорды, то есть милорд и миледи: почему вы так и не воспользовались данной вам силой? Нашей силой, палагойской…

– Э-э… – промямлил Серега (Клотильда, густо залившись краской стыда за допущенную оплошность, отвечать была не в состоянии). – А как ею пользуются? Мы, то есть я, собственно, и не в курсе даже…

– О! Следовало вам, приняв позу танцующей птицы хер, мысленно собрать всю данную вам силу в нижней точке равновесной ауры, по методу хенде… затем переправить сию силу в верхнюю точку равновесной ауры по методу хох. И уже затем, с высвобождающим криком “хенде хох!” высвободить ее, но не просто…

– Не! – практически одновременно выкрикнули Серега с леди Клотильдой. – Мы и так, без “хенде хохов” обошлись…

– Зря, зря… Ну да ничего, дело молодое, вот потренируетесь лет сорок, тогда, может…

– Тогда – обязательно! – заверил старца Серега и подхватил несомый чуть ли не целой процессией свой вновь обретенный эльфийский меч. Закинул в заспинные ножны, выразительно указал глазами уже начавшей подниматься с колен леди Клотильде: – А вот и наши бравые коники, то есть ваша буренка вместе с моей… Поехали? Он сказал “поехали!”, он взмахнул рукой…

– Стойте, – опять припомнил что-то свое старик-прапор, – я же могу и по-другому… И вам лучше, не придется придумывать, где были да что наворотили… Время. Все забываю, что и это могу. Сверну-ка его в кольцо и отправлю-ка вас к началу. Вот только не забыть бы – к началу событий этой ночи, не всех времен… А то – не приведи Всевышний промахнуться, как уже бывало… Ну да ничего, даст бог, не промахнусь. Да, вот еще и раны эти на вас, ожоги… ни к чему им на вас быти, не ровен час, подумает кто еще что-нибудь такое, вовсе уж небывалое…

Он присел в хитрую позу, покачался с ноги на ногу. Позу хер принял, не иначе…

… Голубовато-белый слепящий свет.