Текст книги "Путь над бездной"

– Ты хотела бы вернуться в столицу? – наконец спросил он, понимая, что сейчас именно тот момент, чтобы приступить к делу. Дарина ответила задумчивым взглядом, гадая, что кроется за бесстрастным лицом мужчины, так неожиданно возникшего из ее прошлого. Молчание затягивалось.

– Я хотела бы, чтобы ты никогда не появлялся, – наконец произнесла она, решив сказать правду. Понимающая усмешка скользнула по его губам и тут же пропала.

– Не появлялся здесь или вообще в мире? – уточнил он. Эта издевка рассердила ведьму. Прищурив глаза, она позволила искрам своей силы засветиться на пальцах.

В воздухе ощутимо запахло магией. Кошка зашипела, вскакивая между ними. Ириус устало вздохнул, его раздражала экспрессивность ведьм, даже если это была Дарина.

– Не делай глупостей! – предупредил он. – Лучше сядь и выслушай, швырнуть в меня магией всегда успеешь.

Девушка недоверчиво посмотрела на него, затем сжала руку в кулак, впитывая магию. Кошка все еще стояла на столе, изогнув спину и злобно шипя на инквизитора. Тот с опаской покосился на зверя:

– Ты бы ее убрала отсюда.

– Испугался? – ведьма посмотрела на него с фальшивым сочувствием.

– Нет, не люблю животных на столе. Считай, что все мои аристократические предки просто корчатся в муках при виде такого безобразия.

– Пострадают и перестанут, – Дарина с вызовом посмотрела на него.

Ириус, чувствуя, что момент опасности уже прошел, наигранно вздохнул:

– Пожалей хотя бы мое обостренное чувство прекрасного.

– Обойдешься, – отрезала она, вновь садясь напротив. К вящей досаде ведьмы, кошка действительно мешала, старательно прикрывая хозяйку от чужака, как того требовал незамысловатый кошачий инстинкт. Стоило Дарине чуть сдвинуться вправо или влево, животное тотчас повторяло маневр, закрывая хозяйку. Не выдержав, под насмешливым взглядом инквизитора, ведьма схватила её со стола и посадила рядом.

– Я слушаю, – напомнила она, вызывающе смотря прямо ему в глаза. – Так зачем же ты меня искал, Ириус? Я никогда не поверю, что ты здесь только потому, что твой конь внезапно захромал!

– А зря, иногда не стоит мудрить, – инквизитор покрутил в руках глиняную чашку, словно надеясь, что на пузатых коричневых боках написана подсказка. – Хотя… ты права… Я действительно искал тебя… Очень хотел убедиться, что ты осталась жива после этого безумного скачка. Матрица перехода с неизвестными координатами! О чем ты вообще думала, когда ныряла туда!

– О том, что это – мой единственный шанс выжить, – Дарина пристально посмотрела на него. – Думаешь, твои друзья-инквизиторы ограничились бы только пострижением?

Он слегка раздраженно пожал плечами:

– Кто знает… Тогда мне казалось, что да. Сейчас… думаю, что ты права в своих догадках.

Даже если бы он и хотел её удивить, то не смог точнее подобрать слова. Девушка изумленно смотрела на него, он предпочел не заметить этого взгляда и продолжил:

– В любом случае теперь другие времена. Новый король наконец-то навел порядок и в инквизиции, и в Ордене Фениксов.

– Я рада за короля, – в голосе Дарины сквозил сарказм.

– Я тоже, – Ириус кивнул головой, – Ланс действительно многое изменил.

– Ланс? – наигранно изумилась ведьма, всплеснув руками. – Ах да, вы же всегда дружили. И во имя этой дружбы он разрешит мне вернуться?

Ириус поморщился:

– Нет, я предпочитаю не обременять его своими проблемами.

– Ты считаешь меня проблемой?

– Не тебя, а твой приговор, – поправил он.

– Это не проблема, а клеймо на всю жизнь, – ведьма хотела сказать это как можно более безразлично, но в голосе слышалась горечь.

– Я могу попробовать все исправить, – осторожно предложил инквизитор.

Дарина истерично рассмеялась: – Ты? Исправить? Ириус, посмотри на себя! Ты – инквизитор до мозга костей, и твоя задача – лишь обвинять и следить!

– Это ведь не твои слова, верно? – он постарался не показать, что уязвлен. – Может быть, тебе стоит уже начать делать выводы самой? Что мешает тебе хотя бы выслушать, а потом уже принимать решение?

Девушка виновато прикусила губу:

– Извини, я слушаю…

– План рискованный, я придумал его пару лет назад, но он может сработать даже сейчас, – предупредил Ириус. Дарина молчала, лишь слегка наклонила голову. Инквизитор потер пальцами виски, собираясь с мыслями. Сейчас все слова казались ему неправильными, а правильная речь – насквозь фальшивой.

– Это касается жрецов Кровавого бога, – если бы он так пристально не всматривался в нее, он бы не заметил, как она вздрогнула.

– Вот как? – голос Дарины звучал глухо. – Что на этот раз?

– Ничего. Ланс решил покончить с ними раз и навсегда. Именно поэтому я здесь, – Ириус задумчиво посмотрел на Дарину, словно размышляя, стоит ли продолжать, затем решился: – Отступники ищут сторонников.

Ведьма вспыхнула, гордо вскинула голову, собираясь сказать что-то резкое, но потом передумала.

– Уверяю тебя, что они ко мне не обращались, – в голосе ее явственно звучал холод.

– Но ты можешь сделать так, чтобы обратились?

Она недоверчиво-ошеломленно смотрела на него:

– Что? Ты считаешь, что я… ты понимаешь, что ты просишь?

– Да. Это – твой единственный шанс. Мы представим твое прошлое как часть этого плана.

– Мое прошлое? – вспыхнула она, оборвав его на полуслове. – Ты правда считаешь, что я тогда была виновна?

– Я… – он вдруг осекся под ее взглядом. Маги не должны смотреть вот так, как это делает она, такой взгляд подвластен лишь инквизиторам. Ириус хотел соврать, но она смотрела, и под этим взглядом он вынужден был сказать правду: – Все было против тебя. Та подвеска в виде феникса, подарок Торсена… они нашли ее рядом с жертвой.

Дарина презрительно усмехнулась и подошла к окну. Вот и все, понял инквизитор. Она ничего не скажет. Все напрасно: его поиски, потраченное на дорогу время… он нашел ее, но завтра придется уйти из этого дома, после чего ведьма исчезнет, на этот раз став еще более осторожной.

В комнате повисло молчание. Было слышно, как потрескивают угли в печке, как за окном надрывается ветер. Белые снежинки летели почти параллельно земле. Ириус с тоской подумал, как завтра он будет доставать свои ножницы из-под снега. Может, оставить их здесь? В конце концов, не велика потеря, закажет себе новые. Кому есть до них дело? Ветер за окном надрывался изо всех сил. Слюда в окнах тоненько подрагивала. Печка слегка дымила, выражая свое недовольство погодой.

Дарина, совершенно правильно истолковав его молчание, зябко повела плечами, тряхнула головой, принимая какое-то решение, и встала. Ириус напрягся, ожидая, что его сейчас вышвырнут в эту белую мглу. Ведьма тем временем достала из большого ларя постельное белье, с печки скинула подушку и протянула все инквизитору:

– Вот, с одеялом незадача, но ничего, плащом укроешься. Лечь можешь на лавку, можешь на пол, если так удобнее.

Оторопев, он согласно кивнул. Девушка усмехнулась.

– Испугался, что выгоню? Я же все-таки человек, хоть и… – она осеклась, затем усмехнулась и озорно сверкнула глазами, становясь на миг прежней. – А ведь все равно выгоню! Через час сможешь выйти, надо будет лошадей покормить.

– Хорошо, – он с опаской покосился на окно, за которым бушевала белая вьюга.

– Скоро стихнет. Овес в сенях, в белом мешке, возьмешь два гарнца для кобылы, своему коню – сколько надо. Ведра с водой там же. Выпьют – набери в них снега и поставь на пороге, пусть тает. И не бойся, белая смерть дважды не приходит, к тому же на заборе защита стоит.

Как только дверь открылась, снег полетел в лицо, точно мухи на свет лампы, обжигая кожу холодом ночи. С трудом дойдя до теплого амбара, инквизитор рукавом вытер с лица воду, в которую успел превратиться снег, и насыпал в ясли овса. Гнедой, узнав хозяина, благодарно заржал и ткнулся теплым носом в ладонь, рыжая кобыла недоверчиво посмотрела на овес, принюхалась, фыркнула и лишь после этого начала есть. Выдохнув после напряжения, царившего в доме, Ириус прислонился к стене, позволив усталости, наконец, взять свое. Авантюрная поездка обернулась полным провалом, он не знал, что теперь делать.

Дарина отказалась помогать, информатор, на которого инквизитор так рассчитывал – мертв. Убит за два дня до его приезда, и теперь след затерялся. При мысли о том, что ему придется выслушать по этому поводу, Ириус тихо застонал. Ланс всегда был несдержан на язык. Впрочем, любая ссора с королем была гораздо лучше того приема, который ему окажут его родственники, узнав, что он так и не нашел Торсена, пропавшего в Приграничье несколько месяцев назад. Инквизитор вообще не ладил со своей семьей, предпочитая жизнь в казенных комнатах королевского дворца мрачной атмосфере родового особняка, в котором всегда было слишком много слуг и родственников.

Родившись раньше срока, младшим ребенком в большой семье, он стал разочарованием для отца, мечтавшего о здоровом и сильном наследнике. Главе рода сын казался слишком слабым и тихим. Его нежелание лезть по каждому поводу в драку со старшим кузеном считали трусостью, а неумение на первых порах пользоваться магическим даром – слабостью. Особенно в этом постарался Торсен, сын отцовской сестры.

Красивый, всегда удачливый, Торсен ненавидел своего кузена, ведь до рождения Ириуса именно он считался наследником рода Тавиш. Именно перед ним благоговели слуги, и отец нередко ставил Ириусу в пример поступки старшего кузена, которые неизменно вызывали восхищение, будь то достаточно средний балл по курсовой работе или же очередная шалость с сокурсниками, грозившая отчислением из университета. Отец всегда, хохоча над письмами декана, похлопывал ухмыляющегося кузена по спине и неизменно выдавал увесистый кошелек виновнику – замять скандал и отпраздновать.

– Вот видишь, – всегда говорил он Ириусу, – твой кузен – настоящий Тавиш!

Ириус в ответ лишь пожимал плечами и шел заниматься. В семье он давно прослыл книжным червем. Напрасно учителя по фехтованию хвалили его за гибкость и хладнокровие, напрасно он сам истязал себя в гимнастическом зале, развивая выносливость, на нем с рождения стояло клеймо слабака и неудачника.

Разочаровавшись в наследнике, отец махнул на него рукой, а мать всегда была занята, готовя приданое очередной из его восьми сестер. Ириус так и жил сам по себе, затем, следуя традиции, поступил в магический университет.

Решение стать инквизитором стало громом среди ясного неба. Отец призывал на голову незадачливого отпрыска все возможные кары, мать молча качала головой, но впервые Ириус был непреклонен. Он легко увернулся от замаха отца, второй удар он блокировал, заодно выкручивая руку старшему Тавишу.

– Никогда больше, – отчеканил он, – никогда больше ты не посмеешь меня ударить.

Глава рода Тавишей буквально прожег его взглядом:

– Щенок, я лишу тебя денег, я не собираюсь оплачивать твое обучение в этом вертепе.

– Мне и не надо. Мне готовы платить там стипендию, – Ириус коротко кивнул на прощание матери и вышел из комнаты.

– И не смей возвращаться сюда, – проорал ему вслед отец.

Учеба давалось легко, очень быстро настороженность со стороны преподавателей сменилась искренним уважением. Стипендии не хватало, но он не бедствовал, найдя себе подработку в виде написания работ – как у инквизиторов, так и у магов.

С отличием закончив обучение, он, как подающий большие надежды, был направлен в столицу секретарем к самому Великому инквизитору. Кровный враг рода Тавишей, еще с тех времен, когда дед Ириуса женился на прекрасной и, главное, богатой девушке, буквально уведя ее из-под носа своего менее удачливого соперника, старый магистр был злопамятен и с удовольствием пользовался своей властью. Ириусу вечно доставались самые сложные и заведомо провальные дела, которые он научился выполнять все с той же упорностью, что и физические упражнения в детстве.

Именно тогда он и подружился с Лансом. Вернее, это кронпринц высмотрел среди многочисленных посетителей королевского дворца немногословного молодого человека, всегда сопровождавшего магистра Ровена.

Родство Тавишей с монархами сыграло определенную роль, и вскоре Ириус и кронпринц стали практически неразлучны. Лишь многочисленные шумные оргии Ланса, которые его друг по возможности избегал, удерживали остальных от обвинений друзей в мужеложстве.

В родовой особняк Ириус вернулся уже после смерти отца. Дела семьи оказались в плачевном состоянии, и ему потребовалось несколько лет, чтобы привести их в порядок. Кузен ничуть не изменился. Самовлюбленный пустозвон и транжира, все так же попадая в переделки и проводя ночь в кутузке, теперь он с утра посылал жандарма за Ириусом, чтобы тот решил все его проблемы. Инквизитор уже подумывал, чтобы один раз хорошенько проучить Торсена, оставив его в тюрьме на пару дней, но тогда появилась Дарина.

Он впервые увидел ее на ежегодном весеннем балу, их взгляды встретились, и Ириус вдруг понял, что пропал. Страсть к Дарине, сейчас он опасался называть это любовью, буквально свела его с ума.

Он выдохнул и плеснул на лицо ледяной воды. Это была одержимость, которая и привела его практически к гибели. Перед глазами вновь возникла картина из прошлого.

Огромный сводчатый зал, освещаемый двумя дюжинами свечей. За столом, накрытым сукном, сидит невысокая, слегка сгорбленная фигура в черном. Седые волосы падают на плечи.

– А, Ириус! – Великий инквизитор, Глава гильдии, лениво машет белоснежной аристократичной рукой, приказывая подойти.

– Магистр, – он почтительно кланяется, понимая, что сейчас от его поведения зависит ее жизнь.

– Вы неважно выглядите сегодня… у вас какие-то проблемы? – старик не может сдержать хриплый смешок.

– Думаю, вы знаете о них, – приходится призвать на помощь все силы, чтобы оставаться спокойным, когда она уже неделю находится в Башне инквизиции.

Магистр заливается смехом, похожим на карканье вороны:

– Да, наслышан, наслышан, и угораздило же тебя… Думаешь, она отблагодарит? – в голосе старика слышны сладострастные ноты.

Ириус лишь пожимает плечами. Это не важно, все не важно, кроме нее. Она в Башне. Он старается не думать об этом, но в голове постоянно всплывают картины, которые он не раз видел там. Ириус еле заметно вздрагивает и вновь смотрит на магистра.

Тот берет в руки длинный свиток: ее дело. Он читает долго, иногда довольно хмыкая:

– Вот как… мелкопоместное дворянство… пять дочерей… кроме нее ни у одной нет дара… самая талантливая в выпуске… сразу в столицу… надо же… Ах, даже так? Сильна, сильна…

Надо стоять, собрав всю волю в кулак и ждать. Наконец магистр откладывает свиток:

– Я вас слушаю, Тавиш.

– Вы знаете, зачем я здесь, – он устал играть в эти кошки-мышки. Устал от фальшивого сочувствия, от скрытого злорадства, устал просто ждать чуда.

– Догадываюсь, – старик кивает. – И все же… вы понимаете, что просите невозможного?

– Разве не вы учили меня, магистр, что для инквизитора нет слова «невозможно»?

Пристальный взгляд из-под густых седых бровей. Своим крючковатым носом глава инквизиции всегда напоминал ему ястреба. Магистр откидывается на спинку стула, во взгляде старика видны искры плохо скрытого торжества:

– Посмотрите на себя, Тавиш! На кого вы похожи! Вы готовы встать на колени! И все ради чего? Ради расположения этой смазливой ведьмы?

Хриплый голос магистра все еще звучал в ушах, когда Ириус вышел из теплого сарая и решительно зашагал к избушке. Магистр давно мертв, Дарина пропала на пять лет, он почти помолвлен не то с третьей, не то с пятой дочерью барона де Бааса, чья старшая сестра в свое время была его официальной любовницей (ох уж эта столичная мода на кареглазых брюнеток). Впрочем, в постели она была весьма… вульгарна? Почему-то здесь, среди снежной бури, ему на ум пришло лишь это слово. Инквизитор покачал головой: опять это влияние Дарины.

В любом случае ему не стоило ворошить прошлое. Как только кончится метель, он уедет, простившись с зеленоглазой ведьмой уже навсегда.

Полный решимости поступить именно так, он вошел почти бесшумно, и все же дверь скрипнула. Хозяйка дома не обернулась, оставшись сидеть у окна, задумчиво смотря на снегопад. Её глаза подозрительно ярко блестели. Кошка дремала рядом, небрежно постукивая пушистым хвостом по лавке. При звуке открывающейся двери она открыла глаза и пристально взглянула на Ириуса, но, признав его, вновь задремала. Инквизитор принялся стряхивать снег с плаща.

– Как лошади? – голос был хриплый, словно она плакала.

– Хорошо, – его ответ прозвучал слишком ровно и оттого подчеркнуто вежливо. Инквизитор поморщился: слегка переиграл. Но Дарина этого не заметила.

– Давай спать, – даже не посмотрев в его сторону, ведьма проворно забралась на печь и задернула занавеску, предоставив Ириусу самому устраиваться, как заблагорассудится. Он попробовал прилечь на лавке, но та была узкой и короткой, отчего края постоянно впивались в тело.

Тяжело вздохнув, Ириус перебрался на пол и плотнее завернулся в плащ. Сон все не шел. Половицы оказались плохо подогнаны друг к другу, и теперь их края врезались ему в бока, вдобавок они слегка поскрипывали при каждом движении. Звук противно вторгался в дрему, заставляя открыть глаза и завозиться, устраиваясь поудобнее. К тому же от двери по полу тянуло мерзким холодным воздухом. Поворочавшись, он, наконец, привалился к теплому боку печки и заснул.

…Помост был очень старым. От осенних дождей и снега дерево потемнело и местами крошилось. Ириус всегда с опаской вступал на его продавленные ступеньки, давно расслоившиеся на волокна. Серые перила подозрительно поскрипывали под рукой, норовя уколоть ладонь случайной занозой. Но сегодня он не замечал ничего. Три ступеньки показались вечностью. Он с трудом преодолел их. Ноги предательски дрожали, сердце тревожно билось в груди. Поднявшись на помост, инквизитор мрачно взглянул на толпу. Лица зрителей расплывались. Белые чепцы женщин, темные шапки мужчин…

В глаза бросился стоящий у самого помоста замызганный мальчишка, облизывающий леденец – петушка на палочке. Ириусу почему-то захотелось схватить этого мальчишку за ухо и вытолкать взашей. Он прикрыл глаза: надо взять себя в руки, слишком многое сейчас поставлено на кон, сорваться можно будет и позже, когда все закончится. Краем глаза он заметил, как на площадь медленно, следуя традиции, въехала телега, на которой сидела связанная ведьма. Её пышные длинные волосы золотистым облаком окутывали хрупкую фигуру, спускаясь на подстилку из соломы, глаза сверкали изумрудами на бледном осунувшемся лице. Инквизитору хотелось сбежать с помоста, прижать ее к груди, прошептать, что скоро все закончится, что все будет хорошо, надо только чуть-чуть потерпеть, но он сдержался. Толпа нехотя расступалась перед телегой, вслед ведьме неслись улюлюканье и смешки.

Ириус нахмурился, сердце забилось все сильней. Костлявая кляча, впряженная в телегу, еле переступала ногами, прошла вечность, прежде чем она приблизилась к помосту и остановилась. Ведьма внезапно подняла голову и взглянула вверх, прямо в глаза своему палачу. На ее лице страх сменился узнаванием, а потом ненавистью. Он прикусил губу, стараясь не выдать себя. Уже не глядя ни на кого, она гордо вздернула голову и шагнула на помост. Инквизитор почти вслепую нащупал ножницы и подошел к ней. Он плохо помнил, что происходило дальше.

Дарина стояла на коленях, в зеленых глазах высыхали непролитые слезы. Золотистые локоны падали на старые доски один за другим, сворачиваясь блестящими змейками. Толпа кричала, потрясая сотней рук…

Но он не замечал ничего, кроме этих огромных глаз, полных изумрудной ненависти… Последний локон упал на помост. Дрожащими от напряжения руками Ириус разрезал веревки на запястьях и кивнул стражникам, веля отойти.

Девушка медленно поднялась на ноги, диким взглядом обвела площадь и вдруг выставила вперед руку, сбрасывая с пальцев тщательно заготовленную матрицу перехода. Вздох изумления, пронесшийся по толпе, совпал с легким хлопком портала, закрывшегося перед носом инквизитора. Дарина буквально растворилась в воздухе. Он машинально провел рукой, почти ухватил зацепку, когда громкий треск возвестил о том, что помост все-таки не выдержал и сломался.

Ириус проснулся. Все еще тяжело дыша, он провел рукой по мокрому лбу, словно снимая последнюю пелену сна. Вокруг была уютная, дышащая домашним теплом, темнота. Огонь в печке погас, и теперь угли мерцали красным, словно огненные рубины в алхимической лаборатории. Инквизитор перевернулся на другой бок, обхватил подушку, слегка взбивая ее, но сон пропал. За окном бушевала метель, где-то на печке мирно посапывала Дарина. Инквизитор вдруг представил ее: длинные ресницы отбрасывают тени на розовато-белую кожу, волосы волной разметались по подушке, губы чуть приоткрыты, округлое плечо выглядывает из-под лоскутного одеяла… Она спала раздетой… Ириус почувствовал, как его охватывает жар.

Он шумно выдохнул, усмиряя свое тело, приподнялся и тут же ощутил на себе пристальный взгляд. «Кошка», – пронеслось в сознании. Инквизитор плавно сел. Безмолвной статуей животное сидело на краю стола, лишь зеленые глаза ярко горели. Ириус нахмурился, вспоминая все слухи, ходившие об этих бесовских тварях. Он сам лично видел труп, чье лицо превратилось в кровавое месиво после когтей такой же кошки. Звать или задабривать не имело никакого смысла. Инквизитор попытался пошевелиться.

– Мяау! – угрожающе взвыла кошка.

– Какого лешего! Ириус! Отстань от животного! – из-за печки вылетела подушка, мягко приземлившись в локте от него, затем показалась всклокоченная голова Дарины.

– Я и не приставал! – возмутился он. Кошка насторожила уши, но сидела смирно, ожидая реакции хозяйки. Ириус тем временем подошел к столу и жадно отпил прямо из кувшина: только сейчас он осознал, как пересохло во рту.

– Там вообще-то кружки есть, – заметила хозяйка, щелкая пальцами. Свеча, стоявшая на столе, вспыхнула, чуть не опалив лицо инквизитора, когда он ставил кувшин на место. Он покосился на Дарину. С невозмутимым лицом она разглядывала его, словно жука на лесной поляне.

– Чего встал-то? – она зевнула и закопошилась, доставая одежду из-за печной трубы.

– Сон приснился, – он все еще тяжело дышал, будто только что вышел из кабинета магистра.

– Бывает, – надев длинную рубаху из плотной ткани, девушка легко соскользнула с печки. Кошка, мурлыкнув, так же легко спрыгнула со стола и потерлась о ноги хозяйки. Дарина, чуть улыбнувшись, наклонилась и потрепала ее за ушами. – И часто тебе снятся такие сны?

– Часто, – он с тайной горечью смотрел на ее волосы. Густой волной они падали на спину, слегка закрывая лопатки. Силу любой ведьмы оценивали по длине волос. Недаром ножницы считались оружием инквизитора. «Отрежь ведьме косу, и ты лишишь ее силы, – учил магистр. – Какими бы ни были ее знания, без волос, где накапливается магическая сила, она ничего не сможет…»

– Если это так, то мне тебя жаль, – закутавшись в шаль, Дарина села за стол, безразлично вглядываясь в метель за окном. Он хорошо знал это ее выражение лица: отстраненно-сосредоточенное, взгляд погружен в себя, как на древних изображениях богини-матери.

В библиотеке инквизиции Ириус несколько раз видел такие лица в старинных фолиантах, обложки которых были щедро украшены драгоценными камнями. Он вдруг понял, почему старался быстрее перевернуть эти выцветшие, истрепанные листы, откуда на него скорбно взирало лицо с огромными изумрудно-зелеными глазами. Слишком уж был жив в памяти точно такой же взгляд, который был у Дарины тогда, на площади. Воспоминания вновь окружили его. Он вдруг почувствовал, что задыхается в этом домике на сваях. «Гони их прочь! – раздался в голове голос старого магистра, его учителя. – Воспоминания – самая ненужная и опасная вещь в этом мире. Они заставляют тебя быть тем, кем ты быть уже не хочешь. Или не можешь…»

Инквизитор вновь посмотрел на девушку. Кого он обманывал, он все еще желал её, несмотря ни на что.

– Я переночую в сарае на сене, – это прозвучало грубо. Дарина повернулась, но прежде, чем она успела ответить, Ириус подхватил свой плащ и вновь вышел во двор. Несколько минут он стоял там, жадно вдыхая холодный, влажный от мокрого снега воздух. Снег хлопьями падал на его лицо, мгновенно превращаясь в воду, холодными струйками стекая за шиворот. Он вспомнил, как еще мальчишкой ртом ловил снежинки, попробовал, стараясь не глотать растаявшую влагу сразу, а дождаться еще нескольких, поперхнулся и закашлялся. Отдышавшись, инквизитор зашагал к сараю. Лошади встретили его недовольным фырканьем. Рыжая кобыла подозрительно косила глазом, точно проверяя, не покушается ли незнакомец на ее овес. Сено приятно зашуршало под телом, окутывая его густым ароматом летних трав, солнца и легкой горечью чего-то несбыточного.