Текст книги "Последний час декабря (сборник)"

«Женя, а вам нравится Петербург? Мне кажется, это один из самых красивых городов мира…» А из Петербурга летел встречный вопрос: про самые странные места и музеи на свете, в которых удалось побывать, и последние прочитанные книги, и любимую музыку. Потом Женя стала просто делиться с Дмитрием новостями из своей жизни, впечатлениями: «Знаете, Дмитрий, недавно в нашем Доме творчества был детский концерт, и я поразилась тому, сколько у нас умных, красивых, невероятно талантливых детей! А вчера я видела, как на Дворцовой площади установили новогоднюю елку! А в городе теперь много снега, сегодня даже была метель, и пока я дошла до вашего дома, меня едва не замело…» Посылая письмо, Женя чувствовала, что ей не хочется заканчивать разговор. А Дмитрий рассказывал ей про Америку, про свою работу, про свои путешествия по миру. В какой-то момент Женя поняла, что привыкла к его письмам и они стали ей необходимы. «Как странно – я никогда его не видела, но при этом у меня чувство, что он очень дорогой и близкий мне человек!»

…В середине декабря Женя отправила Дмитрию первый эскиз будущей кухни и спросила, собирается ли Дмитрий готовить дома («хотела уточнить, что именно должно быть на кухне – духовой шкаф, посудомоечная машина?»), а Дмитрий в ответном письме, посетовав на то, что абсолютно лишен кулинарных талантов, рассказал, что его прабабушка и бабушка прекрасно готовили. «Бабушка всегда что-то пекла, и каждый день, когда я возвращался из школы, в доме пахло пирогами. Это был запах дома. А на Новый год бабушка пекла какое-то особенное имбирное печенье. И Новый год был связан с этим запахом сдобы, корицы, шоколада. Дмитрий закончил письмо неожиданным вопросом: – А вы, Женя, печете?»

Женя улыбнулась (кулинария была ее увлечением, она собирала рецепты, придумывала новые, любила печь пироги с самыми разными начинками, фантазийное печенье, маковые рулеты, штрудели) и ответила Дмитрию, что готовить умеет и любит, но что в последнее время она почти перестала это делать, потому что готовить для себя одной скучно. Она предложила Дмитрию все-таки оборудовать кухню всем необходимым. «Ну, может, у вас появится кто-то, кто будет вам печь?!»

…В конце декабря Жене позвонил незнакомый мужчина и, объяснив, что ему рекомендовали ее как «талантливого дизайнера», попросил сделать дизайн-проект его квартиры. «Простите, а кто вам меня рекомендовал?» – уточнила Женя. «Дмитрий Вишневский!» – ответил мужчина. Вечером Женя написала Дмитрию письмо, в котором поблагодарила его за трогательную протекцию. «Спасибо, но я же пока ничего не сделала…» Дмитрий на это ничего не ответил, но в следующие дни к Жене «по рекомендации Дмитрия Вишневского» обратились еще несколько человек.

– Ну, Женька, теперь у тебя не будет отбоя от заказчиков! – обрадовалась Лера, когда Женя рассказала ей о своих новых клиентах. – Я же тебе говорила – Дима очень хороший человек!

Тут Женя не выдержала и спросила у подруги то, что давно хотела спросить: чем занимается Дмитрий? Был ли он женат, почему уехал из России?

– У Димы была жена. Между прочим, оперная певица. Очень красивая, очень, – Лера даже интонационно выделила слово «очень», – они вообще были невероятно красивая пара… Но женаты они были недолго, кажется, года три. Дело в том, что эта примадонна уехала учиться в Италию, где закрутила роман с каким-то певцом…Ой, Женька, там такие страсти кипели! Димина жена долго не могла решиться на развод (по-своему она и Диму любила!), но потом все-таки развелась с ним и уехала к этому своему тенору в Италию. А Дима остался один. Но вскоре ему предложили контракт в Америке (он же талантливый ученый-физик!) и он уехал».

Вечером в письме Женя осторожно спросила Дмитрия, почему он уехал из России. Она так хотела получить ответ, что долго не ложилась спать, а письма все не было. В итоге Женя заснула за столом перед включенным экраном компьютера. Проснувшись рано утром, она увидела письмо.

«Если честно, Женя, я не просто уехал – я сбежал. Из этого города. От своего прошлого. От себя самого. Но проблема в том, что от себя сбежать невозможно. Мне понадобилось несколько лет, чтобы это понять, почувствовать, как я соскучился по родному городу, и захотеть вернуться».

* * *

Декабрь отсыпал снегами, и до Нового года осталось несколько дней.

Тридцатого декабря Женя устроила для детей из своей группы особенное – «новогоднее» – занятие и в качестве задания попросила их нарисовать рисунок на тему «Последний час декабря».

Принимая готовые рисунки, Женя смотрела, что нарисовали ребята: кто-то – украшенную елку с горой подарков, кто-то – кремлевские куранты со сведенными на цифре XII стрелками, кто-то – засыпаемый снегом дом, где светятся окна (за которыми, как нетрудно догадаться, ждет праздника счастливое семейство), а кто-то…

– А это чья «работа»? – растерялась Женя, увидев пустой белый лист.

В авторстве признался щуплый рыжеволосый Ваня Пчелкин.

– Что это? – уточнила Женя.

– Последний час декабря! – невозмутимо ответил Ваня.

Женя пожала плечами:

– И как это понимать?!

– Так! – У Вани была привычка говорить отрывистыми, словно рублеными, фразами. Выходило основательно, по-мужски.

По растерянному выражению лица преподавателя Ваня понял, что та, что называется, «ни в зуб ногой», и снисходительно разъяснил:

– Вы же сами просили нарисовать «последний час декабря», ну? А в последний час декабря происходит что? Чудо! А как можно выразить чудо? Описать его? Или нарисовать? Чудо не выразить! Оно – непостижимо!

Женя кивнула – в Ваниных размышлениях, как ни крути, была логика.

Завершая занятие, Женя устроила ребятам чаепитие. Накануне она специально испекла для них пирог размером с футбольное поле. За чаем дети смеялись, делились друг с другом планами на каникулы, рассказывали, кто как будет встречать Новый год.

– А как вы будете встречать Новый год? – спросил Женю Ваня Пчелкин.

– Не знаю, – растерянно сказала Женя.

– А как ты собираешься встречать Новый год? – в этот же вечер спросила Женю Лера. – Мы с мужем встречаем Новый год у его друзей. Идем с нами?

– Спасибо, Лер, ну что я пойду, – вздохнула Женя, – я там никого не знаю. Да и настроения нет. Я лучше посижу поработаю… Тем более столько дел – у меня ведь с января еще заказ на проект квартиры на Петроградской.

– Ладно, как хочешь. Тогда встретимся вечером первого января?! – предложила Лера.

– Хорошо, – Женя замялась, – слушай, Лер, хотела с тобой посоветоваться… Понимаешь, Юля, девушка с которой мы на пару снимаем квартиру, собирается пригласить на Новый год своего молодого человека. А мне не хочется им мешать, пусть люди встретят Новый год вдвоем… Но тогда получается, что мне надо куда-то уйти на новогоднюю ночь… И я подумала, что, может, мне остаться на ночь в квартире на Васильевском? Заодно и поработаю. Как ты думаешь, это будет не очень нагло с моей стороны? Встретить Новый год в этой квартире?

– Да чего тут наглого?! Кому ты помешаешь? – пожала плечами Лера. – Конечно, ночуй, в чем проблема?! Можешь вообще пока там пожить. Хочешь, я Дмитрию сама все объясню? Уверена, он не будет против.

– Ой, – смутилась Женя, – что ты… это неудобно. Нет, жить я буду у себя в Купчине. А в квартире Дмитрия просто переночую одну ночь, раз уж сложилась такая ситуация.

…Вечером тридцатого декабря Женя придумала для Дмитрия новогоднюю открытку – она обработала фотографию заснеженного Андреевского собора, которую сделала накануне, добавила надпись «Счастливого Рождества и Нового года!» и отправила открытку Дмитрию.

Проснувшись утром, Женя сразу проверила почту, но письма от Дмитрия не было. Ей почему-то стало грустно. «Конечно, он, наверное, занят сейчас, готовится к Новому году…» – подумала Женя.

Днем она попрощалась с Юлей и поехала на Васильевский остров. Выйдя из метро, Женя увидела, что продают елки, и, вспомнив про старые елочные игрушки, что ждали своего новогоднего часа, не выдержала и купила небольшую елочку.

Женя поставила елку в гостиной, украсила ее игрушками и занялась приготовлением новогоднего ужина. На кухне Женя включила маленький телевизор (в это время по ТВ чередой шли старые советские комедии: «Карнавальная ночь», «Чародеи», «Иван Васильевич…» – наше национальное достояние!) и взялась за оливье (ну потому что какой же Новый год без оливье?! Вот и мама ее потом обязательно спросит: «Женя, а что у тебя на новогоднем столе?» И отсутствие оливье явно не одобрит). Закончив с салатом, Женя перешла к выпечке. Вчера, вспомнив, как Дмитрий рассказывал о семейной традиции Вишневских печь на новый год «рождественское» имбирное печенье, она нашла в Интернете рецепт и решила испечь печенье. Жене хотелось, чтобы в этот Новый год квартира Вишневских вновь наполнилась новогодним запахом. Пусть хотя бы сегодня эта семейная традиция оживет. Женя увлеченно лепила из теста разные фигурки, потом поставила печенье в духовку, и вскоре по всей квартире потянулся непередаваемый запах (теперь понятно, почему Дмитрий называл его запахом Нового года!).

Женя накрыла стол в гостиной: шампанское, мандарины, блюдо с печеньем; зажгла елочные гирлянды и волшебный витражный фонарь на окне (свет от елочных гирлянд отражался в разноцветных стеклах), включила диск с любимыми новогодними песнями и подошла к окну. Начинало темнеть. За окном шел снег. Уже с первых слов любимой песни защемило в душе: «Никого не будет в доме, кроме сумерек…Только крыши, снег, и, кроме крыш и снега, никого…» «Кроме крыш и снега – никого!» – улыбнулась Женя.

Она решила позвонить в Екатеринбург и поздравить маму с Новым годом. «Да, мама, у меня все хорошо. Нет, я не одна… Ну что ты, я вовсе не собираюсь встречать Новый год в одиночестве. Не беспокойся за меня… Я скоро к тебе приеду, вот разделаюсь с делами и весной приеду. С наступающим, мама!»

После разговора с мамой Жене вдруг стало так грустно, что хоть плачь. Чужой город, чужая квартира… «Что я здесь делаю?» – вздохнула Женя. Печальным символом Жениного абсолютного одиночества был бокал для шампанского на ее новогоднем столе – бокал в единственном экземпляре! Женя не выдержала и демонстративно поставила рядом с ним второй бокал. Вот так. Пусть стоят два. Все ж выглядит веселее.

…До Нового года было еще несколько часов, и чтобы отвлечься от своих грустных мыслей, Женя решила поработать. Накануне она взялась за реставрацию шкафа с грифоньими ножками, который стоял в прихожей, и теперь собиралась обработать его специальным составом. Женя подставила стремянку (шкаф был очень высоким), мужественно забралась на верхнюю ступеньку, поднесла кисть к поверхности шкафа и…

И в этот момент раскрылась входная дверь и в прихожую вошел высокий темноволосый мужчина в синей куртке. От неожиданности Женя вскрикнула и потеряла равновесие на хлипкой лестнице. Отчаянно пытаясь удержаться, она зацепилась за карниз шкафа и повисла.

– Добрый вечер! – вежливо сказал незнакомец и улыбнулся: – А зачем вы висите на шкафу?

– Разминаюсь! – буркнула Женя.

Карниз предательски затрещал. Незнакомец бросился к Жене на помощь и обхватил ее.

– Не трогайте меня! – крикнула перепуганная Женя.

Незнакомец поставил ее на пол.

– Вы вообще кто? – На всякий случай Женя отступила на пару шагов назад.

– Дмитрий! – ответил мужчина. – А вы…Женя?!

Женя застыла – вот это да! Дмитрий! Хозяин квартиры! И от смущения и растерянности выпалила:

– А вы зачем приехали? Вы же собирались только в марте?

Идиотский вопрос! Женя тут же себя выругала – вот дура! Зачем приехал?! Тебя забыл спросить, когда ему приезжать. Но Дмитрий – ничего, кажется, не обиделся, спокойно ответил, что да, собирался в марте, но обстоятельства сложились так, что пришлось приехать в Петербург сейчас. На Новый год.

Женя не стала выяснять у Дмитрия, какие именно обстоятельства так сложились, а задумалась, куда ей теперь, собственно, деваться. А Дмитрий, улыбаясь, ее разглядывал. Женя, в свою очередь, оглядела Дмитрия. Она никак не ожидала, что он такой большой и широкоплечий (размером примерно под стать шкафу, который реставрировала Женя); войдя в прихожую, Дмитрий сразу занял половину пространства. Дмитрия вряд ли можно было назвать записным красавцем, но его открытая улыбка, живое лицо и умные, выразительные глаза тут же заставляли забыть об общей неправильности черт его лица.

– Может, пройдем в гостиную? – спросил Дмитрий у Жени, словно это была ее квартира.

– Да, конечно, – спохватилась Женя.

Пройдя в гостиную, Дмитрий задержался взглядом на столе, где стояла бутылка шампанского и бокалы. Женя залилась краской.

– Извините меня, – сбивчиво забормотала Женя, – понимаете, моя соседка, с которой мы на пару снимаем квартиру, пригласила на Новый год своего парня, и я ушла, чтобы им не мешать. В общем, я собиралась встречать Новый год здесь. В вашей квартире. Я же не знала, что вы приедете…

Дурацкая ситуация, да… И Дмитрий молчит. Наконец он махнул рукой:

– Ничего страшного! Пожалуйста, встречайте Новый год здесь. Я совсем не против.

– Нет, я, пожалуй, пойду! – смутилась Женя и кинулась собирать вещи.

– Подождите! – остановил ее Дмитрий. – Не надо никуда уходить. Я… сам уйду. У меня вообще другие планы на Новый год. Я собирался встречать его с друзьями. Чемодан вот только оставлю и уйду. – Он взглянул на часы. – Тем более мне уже пора. Женя, вы не беспокойтесь, я вернусь только завтра днем.

– Может быть, все-таки я… – пискнула Женя, но Дмитрий прервал ее:

– Считайте, мы уже все решили! – И направился в прихожую.

На пороге он оглянулся:

– Счастливого Нового года, Женя!

– И вам! – сказала Женя.

* * *

Дверь захлопнулась. Женя осталась в пустой прихожей. Машинально взглянув на себя в зеркало трюмо, Женя ужаснулась. Ну и ну! Выглядит она, конечно, роскошно. Взлохмаченная, в тельняшке и джинсах, заляпанных красками, – отменное чучело! Образ, как нельзя лучше подходящий для первого свидания! «Уж лучше бы Дмитрий увидел меня в первый раз по скайпу!»

Настроение у Жени было окончательно испорчено. Как глупо вышло! Что Дмитрий о ней подумал?! Когда он уходил, Жене хотелось остановить его, все ему объяснить, предложить встретить Новый год вместе, но… Это в письмах к нему она могла быть свободной и раскованной, а когда они встретились в реальной жизни, оказалось, что все совсем непросто. «Наверняка у него есть куда более интересные варианты встречи Нового года, чем сидеть здесь со мной, – вздохнула Женя, – и вообще… Может, он приехал, потому что его здесь ждет какая-нибудь девушка…»

Женя решила, что рано утром, как только заработает метро, она уйдет, оставив ключи от квартиры на столе.

Она подошла к окну. Снег по-прежнему шел. До Нового года оставалось несколько часов, город готовился к празднику, и все в этом городе ждали чуда.

А вот Жене теперь было совсем не до праздника. Есть не хотелось, смотреть телевизор тоже. В итоге Женя снова взялась за работу. «По крайней мере, закончу сегодня с этим шкафом!»

Она раскрыла дверцы, выдвинула ящики и стала обрабатывать пустой шкаф изнутри специальным составом. Неожиданно ее рука уперлась в довольно большое углубление в центре шкафа, а в следующую секунду Женя услышала какой-то щелчок и увидела распахнувшуюся дверцу, за которой оказался потайной ящичек. «Ничего себе!» – ахнула Женя и, заглянув в ящик, обнаружила там большую связку пожелтевших от времени писем и потертую бархатную коробочку, где лежало кольцо с синим камнем. Женя тут же бросилась к телефону – звонить Дмитрию.

– Дмитрий, это Женя. Извините, что я вас беспокою, но дело в том, что я только что нашла в вашем старом шкафу с грифоньими ножками нечто вроде потайного ящика, в котором оказалась внушительная связка старых писем и кольцо. Может быть, конечно, вы знаете об этом ящике, и…

– Я ничего об этом не знаю, – прервал ее Дмитрий, – в этот шкаф давно никто не заглядывал. Насколько я помню, последние годы он был пустым. А что за письма?

– Если хотите, приходите сейчас и все сами увидите! – предложила Женя.

Дмитрий замялся:

– А я вам не помешаю?

– Нет, что вы…

– Хорошо. Тогда я сейчас приеду.

* * *

Он приехал через полчаса. Женя отметила, что на сей раз Дмитрий не стал открывать дверь своим ключом, а позвонил в дверной звонок. Зайдя в гостиную, Дмитрий удивился:

– Вы одна?!

– Да, – сказала Женя и удивилась, что его так удивило ее одиночество. – А почему вы подумали, что я кого-то жду?

– Я еще тогда заметил, что у вас на столе стоят два бокала, – пояснил Дмитрий, – вот и подумал…

– Ах, это! – улыбнулась Женя. – Ну что вы…Это я так поставила… Символически. Нет, я никого не жду.

На лице Дмитрия отразилась явная радость.

– Надеюсь, я не испортила ваши планы на новогоднюю ночь своим звонком? – спросила Женя.

– Откровенно сказать, Женя, у меня и нет особенных планов, – Дмитрий развел руками, – когда вы позвонили, я ездил по городу в такси – хотел посмотреть, как город изменился за эти годы. На саму новогоднюю ночь у меня ни приглашений, ни обязательств нет. Я ведь никому и не сообщал о своем приезде. Ни друзьям, ни вам… Правда, вчера позвонил родителям в Венгрию и предупредил их, что лечу в Россию.

– Подождите, – опешила Женя, – но раз так – почему вы сказали мне, что вас где-то ждут?! Почему вы ушли?!

– Повторюсь – увидев на столе два бокала, я подумал, что вы кого-то ждете… и решил вам не мешать.

Женя охнула:

– С ума сойти! Вы что, специально ушли, чтобы мне не мешать?! Из собственной квартиры?!

Дмитрий пожал плечами – выходит, что так.

– Все-таки вы удивительный человек! А я хотела задержать вас, но постеснялась.

– А я потом еще долгое время стоял во дворе под окнами, – признался Дмитрий, – из окна гостиной шел какой-то особенный волшебный свет.

– Это старый витражный фонарь, – Женя отодвинула занавеску на окне, – мне сказали, что ему сто лет и он действительно волшебный.

Дмитрий наморщил лоб:

– Мне кажется, я когда-то видел подобный фонарь. То ли у моей бабушки, то ли у прабабушки был точно такой. В детстве, засыпая, я любил на него смотреть. А потом он разбился… Так что вы там отыскали?

Женя протянула Дмитрию свои находки. Дмитрий бережно взял в руки письма, просмотрел их.

– Слушайте, Женя, а ведь вы нашли настоящий клад! Представляете, это письма моего прадеда Валерьяна Вишневского и прабабушки Нади! Узнаю ее почерк – его умел разбирать только прадед. Для нашей семьи эти письма – невероятная ценность! Знаю, что и моя бабушка, и мать искали их, а они, значит, лежали столько лет вот где. Удивительно, что нашли их только теперь. У меня сейчас такое чувство, словно мои родные поздравили меня с Новым годом. Коснулись рукой… А кольцо с сапфиром принадлежало моей прабабушке. Прадед подарил его ей еще до их свадьбы. Значит, кольцу больше ста лет. А это что?

Дмитрий взял в руки пожелтевшую от времени афишу, на которой была нарисована новогодняя елка и фоном по всему листу – снежинки. Красивая витиеватая надпись на афише гласила, что в новогодний вечер в доме Архиповых (набережная реки Мойки, дом номер…) пройдет новогодний бал.

– 1915 год! – изумилась Женя. – Это же сто лет назад!

– Наверное, у прабабушки Нади были связаны с тем вечером какие-то воспоминания, раз она сохранила эту афишу, – предположил Дмитрий.

– А какой была ваша прабабушка? – спросила Женя.

– Красивой, – улыбнулся Дмитрий, – и веселой. Она любила шутить, постоянно придумывала розыгрыши.

Дмитрий достал с полки выцветшую фотографию в рамке и протянул Жене. С фотографии на Женю взглянула (совсем не строго, а смеясь!) красивая барышня в белом платье.

Огромные глаза, две темных косы, чуть вздернутый нос – семнадцатилетняя Наденька Бурковская.

* * *

У барышни Нади Бурковской каштановые кудри такой копной, что ни одной расческой не пригладишь (поэтому она их забирает в две толстых косы, и, когда нервничает, наматывает пряди на палец), нежная, светлая кожа (чуть Надя разволнуется – на щеках проступает алый румянец) и манера хохотать так, что кажется, хохочет в ней все – и темные глаза цвета крепкого кофе, и маленький упрямый рот, и косы (и «даже, наверное, ваши пятки» – написал Наде в альбом Валерьян Вишневский). А еще у Нади отвратительный неровный почерк (который, вероятно, есть отражение такого же неровного характера Нади) – ни в одну строчку не уместить, буквы словно несутся галопом в разные стороны.

Вот из-за последнего обстоятельства Надя и ее подруга Сашенька Архипова, приступая к оформлению афиши предстоящего новогоднего бала, сразу решили, что писать будет Сашенька. А Надя разве что рисовать снежинки.

Сашенька, обладавшая безупречным каллиграфическим почерком, старательно выводила буквы: «В новогодний вечер 1915 года в доме Архиповых на Мойке пройдет новогодний бал…» В то же время Надя, примостившись с краешка, рисовала на афише снежинки разной формы и разных оттенков синего.

– Надо продумать программу бала, – напомнила подруге Саша.

Но Надя молчала. Перестав рисовать, она о чем-то напряженно думала и яростно наматывала на палец кудрявый кончик косы.

– Надя! – Саша дернула подругу за вторую косу. – О чем ты думаешь? Или… о ком?

Надя вдруг шмякнула на лист бумаги такую снежинку, что Саша укоризненно вскрикнула:

– Надя, ну что ты делаешь? Это не снежинка, это какая-то ледяная глыба. Аккуратнее!

Надя не обратила на слова Саши никакого внимания и неожиданно ни с того ни с сего презрительно заметила:

– Этот Валерьян Вишневский попросту глуп!

– Да будет тебе! – оторопела Саша. – Он вовсе не глуп, а, напротив, умен. А ты нарочно так про него говоришь!

– Это почему же? – с вызовом спросила Надя.

– Да потому что… – Саша замолчала.

– Ну? – дерзко крикнула Надя, отбросив кисточку.

Саша пожала плечами:

– Потому что он тебе нравится. А может, ты в него влюблена?!

– Вот еще! – вспыхнула Надя и три дня после этого не разговаривала с Сашей.

Но прозорливая Саша, конечно, попала в точку – Валерьян действительно нравился Наде (и она за это на себя ужасно злилась!).

Нет, сначала он ей решительно – категорически – не понравился! «Высокий, худой, серые холодные глаза, словно из стали, и какой-то надменный, видно, что очень много о себе понимает!» – охарактеризовала Валерьян, будто пригвоздила, Надя при первом знакомстве.

Но потом…

…Они познакомились прошлым августом на даче Бурковских в Павловске. В тот день Надя сидела на качелях в саду и читала новый сборник стихов Анны Ахматовой «Четки». «Ах, я дома, как не дома – плачу и грущу. Отзовись, мой незнакомый, я тебя ищу!» Неожиданно в саду раздался какой-то шорох; обернувшись, Надя заметила под яблоней незнакомого светловолосого юношу. Надя-то его заметила, а он ее нет. Увидев, что незнакомец сорвал с ветки яблоко, Надя озорно крикнула:

– Воруете яблоки в чужом саду?

Увидев ее, светловолосый жутко смутился. Потом он подошел к Наде и протянул ей на ладони розовобокое яблоко. «Сегодня Яблочный Спас!»

Надя схватила яблоко, впилась в него зубами и, соскочив с качелей, умчалась в дом. «Это мой институтский приятель – Валерьян Вишневский, я его пригласил на ужин!» – пояснил Наде ее брат Сергей. За столом Надя пристально рассматривала Валерьяна и подтрунивала над ним, вгоняя его в краску.

Второй раз они встретились осенью, в Петербурге, в доме общих знакомых. Валерьян бросился ей навстречу: «Здравствуйте, Надя!» Но Надя намеренно сделала вид, что не узнала его, и холодно бросила: «Разве мы знакомы?» Валерьян растерялся: «Ну как же… Август, Яблочный Спас, яблоко?!» «Яблоко?! – высокомерно переспросила Надя и отчеканила: – Нет, не помню!» Смущенный Валерьян отошел от Нади и весь вечер был мрачен.

Уже прощаясь с хозяевами дома и собираясь уезжать, Надя смилостивилась над расстроенным Валерьяном и произнесла: «А я, представьте, вас вспомнила! Заходите как-нибудь к нам в гости!» Валерьян просиял, заверил, что непременно придет. И действительно, через несколько дней пришел к Бурковским – якобы опять к приятелю Сереже, но у Нади было такое чувство, что Валерьян пришел к ней. За ужином Надя была с ним любезна и даже нежна – вздыхала, бросала на него томные взгляды, попросила написать что-нибудь ей в альбом, а после того как Валерьян сделал запись, демонстративно прижала альбом к груди, заставив бедного юношу покраснеть. «Надька, что ты жеманничаешь? Не иначе опять задумала какую-то гадость?» – прошипел ей на ухо брат, слишком хорошо знавший Надин характер и ее шуточки.

А она и впрямь задумала. Надя решила разыграть Валерьяна, притвориться, будто она в него влюблена. В эту же ночь она написала ему любовное письмо. При этом она вовсе не стала затруднять себя сочинением письма, а просто переписала страницу пылкого любовного послания одной героини из французского романа. От себя Надя, похохатывая, сочинила только приписочку, в которой пригласила Валерьяна на свидание. «Я буду ждать вас в полночь на Смоленском лютеранском кладбище, у фамильного склепа… Навеки ваша Надя». И отправила это безобразие Валерьяну.

– Зачем?! – воскликнула Саша Архипова, когда Надя рассказала подруге о своей выходке. – Неужели тебе его не жалко? Представь, как он стоял там, ночью, на кладбище, среди могильных плит?! – Саша в ужасе закатила глаза.

А Надя довольно хихикнула – вид растерянного Валерьяна Вишневского, мерзнущего среди мрачных готических декораций кладбища, был для нее словно бальзам на сердце. Пусть, пусть пострадает!

Саша покачала головой:

– Какая ты злая, Надька!

– Ага! – легко согласилась Надя. – Мне очень нравится его мучить! Сама не пойму почему.

Ей было ужасно интересно – приходил Вишневский на кладбище или нет. А должно быть, не приходил, что он – дурак?!

– Приходил, – сказал Валерьян. – И через два часа понял, что я совершенный дурак. Вы можете быть довольны – ваш розыгрыш удался.

– Но я… – пролепетала Надя.

– Ваш брат рассказал мне о вашем незаурядном чувстве юмора, – холодно прервал ее Валерьян. – Вы, Надя, еще совершенный ребенок. Да к тому же ребенок злой и избалованный.

Надя задохнулась от возмущения и не нашлась что ответить.

Подумав на досуге, она решила ему отомстить. Тем более что случай вскоре представился. Накануне своего восемнадцатого дня рождения Надя узнала от брата Сережи о ссоре Валерьяна Вишневского с его сокурсником – неким Писевским. Этот самый господин Писевский слыл отчаянным занудой и, говорят, «стучал» на своих соучеников; причиной громкой ссоры юношей как раз и стало обвинение в стукачестве, сделанное Валерьяном Писевскому. Надя решила использовать их ссору для розыгрыша.

В день рождения, когда в гостиной Бурковских стали собираться гости, Надя, увидев, что Валерьян Вишневский уже находится среди гостей, громко объявила:

– Господа, вы слышали печальную новость? Писевский повесился!

Воцарилось всеобщее молчание. Только Валерьян как будто вскрикнул. Во всяком случае, как с удовлетворением отметила Надя, он побледнел и схватился за сердце.

– Да когда это случилось? – спросил кто-то.

– Этой ночью! – вздохнула Надя.

– Это моя вина, господа! – глухо сказал Валерьян. – Я виновен в его смерти.

– Ну что вы! При чем тут вы, – с деланым сочувствием промолвила коварная Надя, – не вините себя!

Но Валерьян был безутешен.

– Господа, все помнят, как третьего дня я был груб с Писевским! Назвал его недостойным человеком, предлагал ему дуэль! И вот что из этого вышло! Эта смерть на мне, господа!

Надя изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Валерьян был так убит горем и чувством вины, что не сразу обратил внимание на то, что все присутствующие в зале гости вдруг разом замолчали и повернулись к дверям, в которые вошел «покойный» Писевский в черном костюме и с цветами. Господин Писевский, давеча получивший от Нади приглашение на ее именины (что его, кстати, весьма удивило), растерянно оглядывался по сторонам, не понимая, отчего к нему приковано всеобщее внимание.

Не в силах более сдерживаться, Наденька расхохоталась. Кончилось все, впрочем, совсем не смешно. Когда Надина шутка открылась, разразился скандал. Писевский объявил, что более никогда не переступит порог этого дома, а Валерьян, в очередной раз выказав себя человеком без чувства юмора, подошел к Наде и срывающимся от гнева голосом сказал, что она злая девчонка, после чего развернулся и ушел. Надя фыркнула: скажите, пожалуйста! Какое он имеет право запрещать ей смеяться над тем, что она находит смешным?!

Впрочем, Валерьян обижался недолго. На следующий день он пришел к Наде домой. Продрогший и тихий. Сказал, что долго бродил по улицам, думая о ней, и сам не заметил, как оказался возле ее дома.

«Какие у него длинные ресницы! Как у барышни! – подумала Надя. – И как ему, право, идет этот костюм!» Она потянулась к Валерьяну губами.

– Опять ваши шутки? – прошептал он и привлек ее к себе.

Но Надя оттолкнула его, подвела к окну и сказала:

– Вон видите – на углу стоит городовой? Так вот! Я вас поцелую, если вы прежде расцелуете его в пышные усищи! Или облобызайте вон ту лошадь в повозке у соседнего дома. Выбирайте сами, месье Вишневский, кто из них вам больше нравится. А я буду смотреть из окна!

Валерьян развернулся и молча вышел из комнаты. Надя бросилась к окну. Поцелует или уйдет навсегда?! Вот Валерьян вышел на улицу, вот перешел дорогу, вот, Боже мой! – ахнула Надя и едва не вывалилась из окна – Валерьян подошел к лошади и поцеловал ее в рыжую морду. Изумленный извозчик погрозил Валерьяну кнутом и позвал городового, а Надя высунулась из окна и закричала на всю улицу: «Браво! Мы с лошадью в полном восторге!»

Через минуту Валерьян вбежал в комнату. «Ну, так вы мне обещали!» – и поцеловал ее с такой силой, что у Нади в голове поплыл туман.

Туман усилился, когда Валерьян отпустил ее и, задыхаясь от волнения, сказал:

– Надя, вы же видите… я люблю вас.

И тут Надя (словно какой-то лукавый бесенок ее все время подговаривал) выпалила:

– Значит, любите? Тогда докажите свою любовь. Вот ступайте опять на улицу и… состройте рожу какой-нибудь почтенной даме!

– Ах, это вы, Надя, оставьте! – вспыхнул Валерьян. – Я за вас жизнь отдам, но подобных глупостей делать не стану! А теперь я уйду и не приду более!

И действительно ушел. И Надя потом три дня была как больная – совершенно потерянная. Даже посылала к Валерьяну своего брата Сережу. Парламентарием. Однако же Сережа вернулся ни с чем, доложил, что Валерьян по-прежнему обижен. И тогда Надя спросила у Сережи адрес Вишневских и пошла на Васильевский остров.

Дом рядом с Андреевским собором… Приветливая мать Валерьяна. «Проходите, Надя!» «А разве вы знаете, как меня зовут?» – удивилась Надя. «Догадалась!» – улыбнулась хозяйка.

В комнате Валерьяна было тепло, уютно, много книг; на окне витражный фонарь, который рассеивает каким-то волшебным образом. А там, за окном, – снег, зима. Нева уже скована льдом, и скоро Рождество.