Текст книги "Возвращение живых мертвецов"

– Я знаю! – воскликнул вдруг Витька. – Эти… которые из вневедомственной… они и украли моего босса! Они, они! Больше некому! И тот бандюга был просто охранник переодетый! Да, да! – осененный своей догадкой, Витька попытался было вскочить со стула, но получив крепкий тычок в ухо, ойкнул и опустился обратно.

– Ребята из вневедомственного с нашим полковником повязаны, – заложив руки в карманы, пояснил опер, – ихний начальник с нашим полковником – старые друзья. Вместе в юридическом учились. Так что… не получилось у тебя соврать, понял? Охранники просто не могли похитить твоего босса и обманывать полковника они тоже не могут – сказали, что вчера в поселке никого не было, значит, никого не было.

– Как это?.. – прошептал Витька, широко распахнув глаза. – Я же точно видел…

– Не знаю, что ты видел, – проговорил опер и вернулся за свой стол, – пока что – все, что ты говоришь, полная херня. Поверить тебе может только идиот… Уж, если врешь, то врал бы хоть правдоподобнее… – добавил опер, чуть отвернувшись в сторону.

Витька что-то хотел успеть, но не успел.

– Итак, – сказал опер, подняв вверх кривой палец, увенчанный внушительной бородавкой, – получается у нас следующая картина. Ты – выманив своего босса из дома под каким-то предлогом – увез его… куда-то… и передал… каким-то людям. А теперь тень на плетень наводишь, пытаясь пустить следствие по неверному следу.

– Да я же вам говорю! – заскулил снова Витька. – Всю правду вам говорю, а вы…

– Замолчи! – заорал опер, и лицо его начало покрываться бурыми пятнами. – Не выводи меня из себя, гнида! Ты – последний, кто видел Петра Ивановича, ты – главный подозреваемый! Думаешь, мы все дураки здесь? Поверим в твои идиотские рассказы о страшных бандитах? Все… – устало выдохнул опер и опустил руки. – В камеру. Посидишь сутки, подумаешь, глядишь и правду начнешь говорить. Фертшейн, придурок?

– Подождите… – у Витьки неожиданно сперло дыхание и только колоссальным усилием воли он заставил себя говорить, – это что получается… Меня теперь посадят? Я же невиновный совсем…

Опер усмехнулся.

– Ты знаешь, какие друзья у твоего босса? – понизив голос спросил он. – Ты знаешь, кто сегодня утром звонил нашему начальству? А? Ты знаешь, какой хай подняли из-за твоего Ивана Петровича, а? Эта его… жена психованная на нашего полковника два часа орала, а он сидел, как оплеванный. Полковник! Офицер! А ты про себя что-то квакаешь… Гнида болотная. Да из тебя, если понадобится, сведения будут скальпелем выковыривать, понял? Невиновный он. Для всего нашего отдела сейчас главное – либо найти твоего босса, либо… посадить кого-нибудь. А то… нас самих попрут с работы…

Витька крепко зажмурился. Ущипнул себя за прикованную руку и, не ощутив боли, обрадовался.

«Это сон! – решил он. – Сейчас проснусь и ничего не будет. Ни ментовки, ни этого страшного опера, ни ужасающей перспективы тюремной отсидки…»

Он открыл глаза. Опер снова стоял прямо перед ним – близко-близко.

– Значит так, – сказал он, – посидишь в камере и поразмышляешь… А я пока подготовлю наряд. Скоро тебя, голубчик повезут в тот самый поселок. И если ты и там будешь мне фуфло загонять про бандитов у костра, я тебя тогда, ублюдка!..

Не договорив, опер сунул под нос шоферу Витьке густо покрытый рыжими волосками кулак.

Глава 3

– А мы тебя уже полчаса тут ждем! – радостно закричал Васик, когда я вышла из здания.

– Я целый час отстутствовала, – заметила я.

– Ага, – подтвердил Васик, – мы полчаса покатались, а потом снова сюда подъехали. Я как знал, что ты скоро освободишься! Садись!

Я уселась на сиденье рядом с водительским. Васик плюхнулся следом и с грохотом захлопнул дверцу со своей стороны – видно, он уже вполне освоился в своем новом автомобиле и относился к нему не так трепетно, как, скажем, час назад. Быстро он привык…

– Знаешь, Оль, – подала голос с заднего сиденья Даша, – а Васик все-таки выпил…

– Ну уж и выпил, – немедленно отреагировал Васик и шумно икнул, – так… губы помазал…

– Правильно, – сказала я, – теперь понятно…

– Что – понятно? – спросил Васик.

– Два часа назад ты на свою машину дыхнуть боялся, а теперь дверью грохочешь так, что крыша едва не обваливается, – объяснила я.

– Ничего подобного! – горячо возразил Васик и снова икнул. – Выпил я для того… Ну, чтобы чувства меня так не распирали. Короче, от радости выпил. А что – менты меня сегодня целый день не останавливали, значит и дальше останавливать не будут… Тенденция! – после небольшой паузы изрек Васик.

– Ну-ну, – снисходительно отозвалась Даша. Видно, ей, как и мне, кстати, логика Васика показалась сомнительной.

А вот Васик…

Васик хмыкнул и повернул ключи в замке зажигания… Через полчаса мы неторопливо катили по вечерним улицам Москвы, то и дело застревая в пробках и на светофорах.

– Нет, – сказал заметно поскучневший от такой езды Васик, – это не дело. Совсем не дело. Так никогда не ощутишь… как это… биение жизни. А в такой тачке, как моя, мне только и хочется, что – ощущать биение жизни.

– И что ты предлагаешь? – спросила я. – Час пик, все дороги забиты под завязку. Неужели у твоего чудо-автомобиля есть функция перемещения в безвоздушном пространстве?

– Нет, – признался Васик, – но попрошу не забывать, что я прирожденный водитель. Сейчас вы увидите фигуры высшего пилотажа, я буду…

– Не надо! – попросила Даша. – Тише едешь – дальше будешь… Васик, не надо никаких фигур, пожалуйста. Я лично никуда не спешу.

– Ольга спешит, – сказал Васик, поглядев на меня.

– Я не спешу, – заверила я – снова, словно черная пелена на миг застила мне взгляд, а в голове загудели тяжелые колокола, будто предупреждая о чем-то… Мне показалось, что на мгновение чудо-автомобиль Васика превратился в средневековую камеру пыток. Все это накатило на меня настолько неожиданно, что я едва не крикнула Васику – едва не попросила его немедленно остановить машину и высадить меня.

– Ты же сама говорила пять минут назад, что тебе скорее нужно домой – работать над какими-то там документами, – напомнил Васик.

– Полчаса ничего не решат, – с трудом выговорила я, – и вообще – если ты, Васик, собираешься опять фигурировать, то я лучше не метро поеду. Да… На метро…

– Никакого метро! – ухарски воскликнул Васик. – Сейчас вы увидите, как…

Он недоговорил. Он вдруг резко крутанул руль и проскочил в небольшой прогал в соседнем ряду машин – и выбрался на тротуар.

– Васик! – взвигнула Даша.

– Василий! – вскрикнула и я. – Останови, я выйду!

– Спокойно! – заорал Васик, сворачивая с тротуара в какой-то двор. – Этот район я знаю, как свои… пять пальцев. Если дворами пробираться, то в сто раз быстрее доедем, чем по проезжей части. Вы уж на меня положитесь… А там еще и парк впереди, можно будет прямо по аллейкам… По аллейкам ведь машины не ездят…

– Зато там пешеходы ходят! – закричала Даша. – Еще не хватало, чтобы ты задавил кого-нибудь. Останови немедленно машину!

Васик ничего не это не ответил. Он был занят тем, что выравнивал машину, пытаясь пересечь двор, куда мы заехали, и не задеть при этом ни старух, гуськом плетущихся по тропинке, ни мусорные баки, громоздившиеся чуть ли не в самом центре двора.

Когда ему это удалось, и мы вылетели на какой-то бульвар, едва не зацепив передним бамперов лавочку, он шумно выдохнул, как водолаз, после подъема из водной стихии и, оскалившись, крутанул руль вправо.

Меня швырнуло на дверцу, Даша вскрикнула на заднем сиденье, а Васик расхохотался.

– А вы боялись! – закричал он. – Еще два поворота – и мы в парке! Эх, мусоров бы по пути не встретить…

С этими словами он снова крутанул руль, одновременно выворачивая голову, чтобы посмотреть, что располагается у него сбоку и тут наш автомобиль основательно тряхнуло – мягкое кресло подбросило меня вверх – так, что я довольно сильно ударилась головой о потолок машины. Завизжали тормоза и все стихло. Мы остановились. Кажется, от удара головой я на мгновение потеряла сознание, потому что действительность обрела свои истинные очертания только спустя несколько секунд после нашей вынужденной остановки.

Я осторожно покачала головой – мир на несколько секунд потускнел и съежился до полного неузнавания.

– Господи… – услышала я Дашин шепот, – что это было? Неужели мы в живых остались?

Васик вполголоса выматерился и заглушил мотор. Потом посмотрел налево. Я тоже посмотрела туда, куда он повернул голову и поняла, что случилось – когда Васик выруливал с бульвара, намереваясь пересечь проезжую часть, то не заметил, что по этой самой проезжей части двигался большой красный джип. Водитель джипа тоже не успел среагировать и боднул тупым рылом своей машины Васикову красавицу в бок.

«Хорошо еще, – подумала я, – что джип двигался не так быстро… А то – исход мог бы быть печальным… Летальным мог бы быть исход… Не обмануло меня предчувствие, все-таки…»

– Что? – переспросила Даша, и я поняла, что эти свои мысли незаметно для себя произнесла вслух.

– Между прочим, – странным голосом проговорил Васик, посмотрев на меня, – исход и сейчас может быть летальным. вы посмотрите, какие рожи из этого джипа выбираются…

Я посмотрела, и моя голова, едва не расколовшаяся от сильного удара о потолок машины, загудела еще сильнее. Из джипа, столкнувшегося в Васиковой машиной, один за другим вылезли три кавказских богатыря, каждый из которых был больше Васика по – меньшей мере – раза в три.

Один из кавказцев остановился у разбитого бампера машины, злобно сплюнул и заголосил неожиданно тонким для своей комплекции голоском какие-то непонятные слова, в некоторых из которых, впрочем, довольно довольно легко было узнать исконно русские матерные корни…

Двое кавказцев двинулись к нам. На одном из них красовалась высокая папаха, а голова другого была брита наголо.

– Мама, – сказал Васик и сглотнул.

– Выходи, – сказала ему Даша, – никуда теперь не денешься. Только не хами им, пожалуйста… Скажи, что виноват, извинись и пообещай все-все расходы им оплатить. Не зли их… А то такие гориллы еще и убьют, пожалуй. Улочка здесь тихая, бульвар рядом, никого вокруг нет…

– Даже ментов, – сдавленным голосом проговорил Васик, – вот, когда не нужно, они тут как тут. А как появиться вовремя на месте происшествия, так их нет… Не собираюсь я этим чуркам хамит… Я их боюсь.

Васик выбрался из машины и развел руками, очевидно, показывая, как ему жаль, что все так получилось.

– Братаны! – проникновенно заговорил он. – Как мне жаль, что все так получилось…

Кавказцы некоторое время молчали, очевидно, соотносили шикарную автомашину и нелепую долговязую фигуру длинноволосого Васика.

– Так не делают, братан, – довольно нейтральным тоном проговорил один из кавказцев.

Наверное, дети гор все-таки решили, что такие чудо-автомобили их владельцам просто так не достаются, и Васик, хоть и выглядит – по их понятиям – странно, но он, скорее всего, чего-то стоит – по их понятиям – или крыша у него есть нормальная или…

– Конечно, не делают, – обрадованный тем, что его не пристрелили на месте, сказал Васик, – понимаете, такая херня вышла – жабанул я водяры немножко, а потом вот… – он обернулся и указал на меня, – девушку повез домой – она опаздывала, ну и…

Один из кавказцев – тот, что был в папахе – провел ладонью по своим гладким усам и отошел к джипу. Второй укоризненно посмотрел на Васика и промолвил:

– Ментов вызывать не будем, конечно?

– Да как можно! – всплеснул руками Васик.

– Сами будем разбираться? – спросил еще кавказец.

Васик стоял вполоборота ко мне – и по выражению его лица было прекрасно видно, как не понравилось ему слово «разбираться».

– А чего там разбираться-то? – пожал плечами Васик. – Давай посчитаем, сколько я тебе должен и разбежимся. Делов-то…

Кавказец с минуту, примерно, внимательно смотрел на Васика, а потом вдруг весело рассмеялся, широко разинув белозубую пасть. Он обернулся к своему соотечественнику – тому, что был в папахе – и что-то прокричал на никому не понятном языке.

Кавказец в папахе, судя по всему, был в этой тройке главным. Нахмурившись, он тоже довольно долго изучал тосковавшего под пронзительными взглядами горцев Васика, потом усмехнулся и утвердительно кивнул.

– А знаешь, что они сейчас сделали? – проговорила вдруг Даша.

Я даже вздрогнула от неожиданности.

– О чем ты?

– Я о хачиках, – пояснила Даша, – вначале, когда Васик только вылез из своей машины, они колебались – не знали, как вести разговор – проще говоря – на чем строить базар. А когда Васик сам заговорил о том, что все оплатит, они все поняли…

– Что – поняли? – я все никак не могла уяснить, о чем говорит мне Даша.

– Ну… определили социальный статус Васика, – сказала Даша. – Обыкновенные люди, которых можно раскрутить на бабки, на таких тачках, как у Васика, не ездят. Вот кавказцы и опешили сначала… А потом поняли, что Васик – это лучшее, что у них случалось в жизни – сынок богатого папаши. Представляю, сколько они ему назначат… Да еще и машину отберут, пожалуй.

Васик и бритоголовый кавказец отчаянно торговались. Васик размахивал руками, как ветряная мельница и во все горло вдохновенно врал, что всю жизнь живет на одну зарплату в триста рублей, а машину сконструировал его дедушка – известный авиаконструктор и изобретатель парового двигателя Александр Сергеевич Попов.

Кавказцы откровенно покатывались со смеху.

– Это хорошо, что они смеются, – заметила Даша, – значит, конфликт дальше не зайдет… Разойдутся с миром. Послушай, Ольга! – воскликнула она вдруг. – А ты сможешь в случае чего нейтрализовать этих горилл? Ну… используя свои экстрасенсорные способности?

Головная боль, кольцом сдавившая мне голову после удара о потолок машины, совершенно измучила меня. Шишка, которую я нащупала минуту назад, теперь увеличалась по меньшей мере вдвое.

– Вряд ли, – проговорила я, растирая пальцами себе виски, – пощупай, какая у меня на затылке шишка…

– Ого… – проговорила Даша, осторожно дотронувшись пальцем до моей головы, – то есть, ты вообще сейчас не способна ни на какие действия?

– Теоретически способна, – сквозь зубы – чтобы не застонать от боли – проговорила я, – только мне будет очень сложно сконцентрироваться… Но ведь пока ничего сверхординарного не происходит. Стоят, смеются. Торгуются о цене…

– Ну а, если вдруг?.. – тихо спросила Даша.

– Посмотрим, – ответила я и вдруг почувствовала легкую тошноту.

«Ну все, – подумала я, – сотрясение мозга мне обеспечено. Хорошо еще, если легкое… Спасибо Васику… Как мне сегодня работать, если голова прямо-таки раскалывается от боли? Перед глазами круги плывут… Интересно, смогу ли в самом деле использовать свои экстрасенсорные способности в том случае, если кавказцы вдруг сменят милость на гнев и решат, что, например, что в качестве откупа неплохо будет взять в плен меня и Дашу? Увезти в какой-нибудь горный аул и заставить пасти овец…»

Мысль это вспыхнула и угасла в моем сознании, но что-то вдруг неуловимо изменилось вокруг меня…

Городские улицы вытянулись и превратились в зеленые равнины, многоэтажные дома стали еще выше, и скоро я с удивлением заметила, что не дома это вовсе а высоченные горы, с вершинами покрытыми снегом.

В открытые окна нашей машины пахнуло свежестью, запахами каких-то трав. И, если я не ослышалась, издалека донеслось овечье блеянье…

«Все, – мелькнуло у меня в голове, – приехали… У меня галлюцинации – явно вызванные черепно-мозговой травмой… Спасибо Васику за…»

Додумать эту мысль я не успела, потому что позади меня раздался испуганный вскрик и, обернувшись, я убедилась, что – во-первых – я до сих пор сижу в машине Васика, а во-вторых, на заднем сиденья находится Даша.

– Ольга! – вскрикнула Даша. – Что это такое вокруг?.. Куда мы попали?.. Это Кавказ? Нас похитили?

– Пока нет, – сказала я, – просто это… это…

– Что?

– Погоди, погоди…

Я попыталась сконцентрироваться и изменить окружающий меня пейзаж – несколько минут полнейшего напряжения всех моих сил привели только к тому, что горы отодвинулись еще дальше, а на горизонте показалась широко раскинувшаяся по зеленой равнине отара овец – теперь блеянье слышалось отчетливо, собаки еще лаяли…

– Оля! – закричала Даша. – Что происходит? Объясни мне – это ты делаешь?

«Спокойно, Ольга, спокойно, – беззвучно проговорила я, – сейчас ты успокоишься и галлюцинация прекратится сама собой…»

– Черта с два! – закричал внутри меня непонятно откуда появившийся голос. – Ты же не можешь управлять своими галлюцинациями – попытка выбраться отсюда привела лишь к пространственному перемещению внутри самой галлюцинации…

«Это так, – отвечала я сама себе, – но что – черт возьми – все-таки происходит?»

– Неужели непонятно? – усмехнулся тот же голос. – То, что люди, получившие серьезную черепно-мозговую травму, могут страдать галлюцинациями – факт общеизвестный. Но то – обыкновенные люди…

«Господи, – в ужасе подумала я, – моя галлюцинация – не совсем галлюцинация. Если я затащила в нее и Дашу, которая, кажется, головой не ударялось… это означает только одно – мое сознание, вооруженное исключительными экстрасенсорными способностями, получило основательную встряску и теперь выкидывает такие штуки… Самое страшное – это то, что у меня нет никакого контроля за моими галлюцинациями…»

– Ольга! – снова позвала меня Даша. – Мне страшно! Куда мы попали? Где Васик?

Я хотела ответить ей, что понятия не имею, где теперь Васик – и даже открыла для этого рот – но вдруг машину, в которой мы сидели, тряхнуло так, будто в нее снова врезался джип, мир вокруг вспыхнул ослепительным солнечным светом, а потом погрузился в кромешный мрак…

Когда я снова открыла глаза, то первое, что увидела – раскрытый до недозволенных человеческой природой пределов рот Васика и изумленные рожи кавказцев – всех троих. Я огляделась и окончательно убедилась в том, что мы с Дашей вернулись обратно – на ту самую улицу, где джип врезался в вылетевший на проезжую часть автомобиль Васика.

– Мамочки… – хрипло пробормотала с заднего сиденья Даша, – все кончилось… Что это было?

– Что это было? – эхом повторил Васик. – Вы… вы куда-то исчезли вместе с машиной. Прямо секунд на десять. А потом вдруг снова появились…

У меня снова закружилась голова. Опасаясь, что на меня свалится очередная галлюцинация, я вылезла из машины на свежий воздух.

Кавказцы, настороженно следящие за каждым моим движением, попятились.

– Ольга… – оглянувшись на них, шепотом позвал Васик, – это твои штучки?

– Д-да… – только и смогла ответить я.

– А почему ты меня с собой не захватила? – прошипел Васик. – Мы бы все вместе исчезли и все…

Несколько секунд я молчала, вдыхая такие привычные городские запахи.

– Не беспокойся, – так же – шепотом – сказала я, – эти дети гор, видно, здорово напугались. Теперь от нас отстанут – это точно.

Кавказцы, пятясь, отошли к своему джипу и принялись вполголоса взволнованно беседовать между собой.

– А что толку-то? – сказал Васик. – Стрелку мы все равно забили. И на бабки они меня поставили такие, что… Два джипа можно за эти бабки купить… Слушай, – помолчав, добавил он, – покажи им еще какую-нибудь фигню, чтобы они напугались окончательно и свалили отсюда на своем покоцанном джипе.

Я стиснула зубы и зажмурилась. На мгновение мне показалось, что на меня стала наваливаться очередная галлюцинация, но… Но это мне только показалось.

– Не стоит, – сказал я, – достаточно.

Кавказцы, наконец, закончили совещаться и стали рассаживаться в джипе.

– Братан! – крикнул кавказец в папахе, почему-то смотря на меня, а не на Васика. – Так договорились? Завтра в десять утра на старом стадионе, так?

– Ага, – растерянно кивнул ему Васик, оборачиваясь.

– Только один приезжай, – подал голос бритоголовый, – мужской разговор будет. Когда джигиты разговаривают, женщины не вмешиваются…

Прежде, чем я успела перевести на него взгляд, он нырнул в машину и поднял стекло.

Джип взревел, развернулся и быстро укатил по дороге в том направлении, куда ехал до столкновения.

Мы одни остались на тихой пустынной улочке возле тенистого бульвара.

– Так, – закурив сигарету, проговорил Васик, – кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит?

– Нужно вести машину правильно, – мрачно проговорила я, ощупывая внушительную шишку у себя на голове, – тогда ничего непредвиденного случаться не будет.

– Да нет, – сказал Васик, – я не про аварию. Я про то, что ты сделала… Исчезла куда-то вместе с Дашей и моей машиной.

– Это не я сделала, – вырвалось у меня.

– Как это?! – в один голос воскликнули Васик и Даша.

– А кто тогда? – тут же спросила Даша.

– Кто? – эхом повторил Васик.

Я немного помолчала, собираясь с мыслями, прежде, чем ответить.

– Долго объяснять, – сказала я, – поехали скорее домой ко мне. Ужасно голова болит.

– Не скорее! – крикнула Даша испуганно. – Помедленнее поехали!

Васик качнул головой и, стрельнув недокуренной сигаретой в сторону, сел за руль.

Несколько минут мы ехали в полном молчании. Я слышала, как дребезжала разбитая задняя дверца с левой стороны.

– Слушай, – спросил вдруг Васик, – а если вас с Дашей не было здесь… Где вы были?

– Не знаю, – честно сказала я.

– Наверное, на Кавказе, – сказала Даша, – пейзаж больно характерный.

– Дела-а… – протянул Васик, – ничего не понимаю…

* * *

Двое оживленно разговаривали в несущемся по проезжей части джипе с помятым передним бампером.

– Надо было сразу валить оттуда! – в который раз закричал Гиви и ожесточенно поскреб бритую наголо голову.

– Вот и я говорю! – поддержал его огромный детина водитель неожиданно тонким для своей чудовищной комплекции голосом. – У меня чуть прямая кишка не выпала от страха, когда я увидел, что тачка исчезла…

– Растворилась в воздухе! – подтвердил Гиви, помотав голой головой. – А потом опять появилась!

– Вы меня знаете! – верещал водитель. – Я на любую разборку пойду без страха, я на мокруху пойду без страха – как настоящий мужчина… Но такие фокусы меня выводят из себя… Не-ет… Не надо было с ними стрелку забивать.

– Теперь ехать придется, – вздохнул Гиви, – за базар надо отвечать. Если не поедем на стрелу, нас уважать перестанут… Я вот что думаю! – заговорил он быстрее. – Как поедем на стрелку – надо будет взять братвы – человек двадцать – и распихать их по сиденьям на стадионе. Каждому дать по гранатомету. Как только тот волосатый на своей тачане появится – пусть каждый по разу выстрелит… И все. И тогда эта странная тачка исчезнет навсегда. И больше никогда не появится… Правильно, я говорю, Армен.

Молчавший на заднем сиденье Армен, поправил на голову свою высокую папаху и медленно выговорил:

– Нет, Гиви, не правильно…

– Почему? – недоуменно спросил Гиви.

– Потому что так мочить – без базара – только беспредельщики могут. А мы разве беспредельщики?

– Нет, – ответил Гиви, – но все же…

– Мы пол-Москвы держим, – не дав ему продолжить, снова заговорил Армен, – и если мы не будем соблюдать законы, что тогда начнется? Весь этот поганый город через неделю взлетит на воздух. Каждая вшивая тварь, которая волыну в кармане таскает, каждый паршивый шакал будет думать, что ему можно все и что законы соблюдать не нужно…

– Да нет, Армен, – не унимался бритоголовый Гиви, – я к тому говорю, что…

– Не спеши, – снова перебил его Армен, – с гранатометами-то мы всегда успеем… А вот нам бы узнать, кто они такие на самом деле. И как научились таким фокусам. А если и нам можно будет научиться?

Гиви минуту молчал, а потом оглушительно расхохотался.

– А-а! Правильно говоришь, Армен! Умнее тебя еще не было джигита! Да! Да! Надо волосатого за горло взять и тряхнуть посильнее! Он все и расскажет. А когда мы научимся быть невидимками… Ух!

Не находя слов для выражения своих чувств, Гиви потряс в воздухе кулаком – размером с средних размеров арбуз.

– Да, – просто сказал Армен и снова замолчал.

Гиви снова завел разговор с водителем, который принялся доказывать ему, что вариант с гранатометами не так уж плох, и что лучше было бы все непонятное и потенциально опасное уничтожать не глядя. Не рисковать, так сказать.

А Армен думал о том самом недавнем разговоре со Славиком.

«Может быть, – размышлял он, – эти странные люди как-то связаны с тем Захаром, которого так опасается Славик? Колдовство… Колдовства не бывает, но я же своими глазами видел, что… Сказать Захару об этом случае? Н-нет, не стоит… И пацанам закажу, чтобы ни слова никому. Сам разберусь – и если правда можно таким фокусам научиться, тогда… совсем другой разговор будет».

Тут мысли Армена приняли совершенно другое направление. Он думал о том, что совсем неплохо было бы пригласить в Москву всех своих родственников, которые еще не успели переехать в столицу, и родственников своих родственников, и родственников родственников своих родственников, и…

«А Славик… – подумал Армен, – что Славик. Он человек в законе, но если я и мои ребята сможем превращаться в невидимок, как эти вот… Тогда для нас законы перестанут существовать… Эхе-хе… Любые законы хороши только тогда, когда не имеешь возможности диктовать свои… Завтра утром на заброшенном стадионе… А ребят с гранатометами надо поставить – на всякий случай. Если что – ба-бах и дело с концом. Место там глухое…»

* * *

Петр Иванович очнулся и понял, что абсолютно ничего не помнит из того, что было накануне.

«Нажрался я, что ли? – удивленно подумал он. – Да вроде уже прошло то время, когда я так напивался, чтоб ничего не помнить… Ага, помню с Витькой поехали куда-то… Куда мы с ним поехали… Ни хрена не помню. А где это я, кстати, нахожусь?»

Перед глазами Петра Иванович из полумрака выплыл низкий потолок – белый, сплошь покрытый змеящимися трещинами.

«Явно не дома, – подумал Петр Иванович, – может, в вытрезвителе? Да их отменили уже несколько лет назад. Нет, что-то здесь не так. Надо встать и осмотреться…»

Петр Иванович попытался встать, но не смог.

– Что это еще за новости? – хотел грозно рявкнуть он, но не смог даже пошевелить языком.

У него не получилось даже повернуть голову, чтобы лучше рассмотреть комнату, где он находится; более того – Петр Иванович вдруг понял, что он совершенно не чувствует своего тела.

«Это сон, – почти теряя сознание от ужаса, подумал Петр Иванович, – просто сон. Закрою глаза. Потом открою их – и все пройдет… Я окажусь дома в своей кровати – рядом с любимой Риммой Михайловной, чтоб она сдохла…»

Но веки не слушались Петра Ивановича – перед его глазами стоял белым потолок, переплетенный змеями трещин.

«Что же это такое… – катились в голове Петра Ивановича коротенькие и легкие, как высушенные горошины, мысли, – что со мной? Почему я не такой, как всегда. Почему я не чувствую своего тела… А, может быть, никакого тела у меня уже нет! – вдруг толкнулась одна из горошин в воспаленный мозг Петра Ивановича, – ничего нет – ни рук, ни ног, ни туловища… Только голова… Нет, головы тоже нет – я и говорить не могу и глаза закрыть не могу… А чем же я тогда думаю… И, если я вижу, значит у меня есть глаза?»

Тут гулкая пустота повисла в сознании Петра Ивановича и начала медленно таять, а когда она растаяла окончательно, Петром Ивановичем уже овладела ясная мысль:

«Я умер, – догадался он, – я умер и поэтому у меня нет тела… А комната, где я нахожусь – это морг. Черт возьми, говорил же я этому придурку Витьке, чтобы не гнал так машину. Сам же и накаркал себе смерть – сам же говорил в машине про морг… А что, интересно, с самим Витькой произошло? Он тоже умер или теперь в больнице? А, может быть, его даже не поцарапало – бывают же такие случаи…»

Если бы Петр Иванович владел бы своим природным голосовым аппаратом, он сейчас завыл от охватившей его смертельной тоски и неописуемой зависти к Витьке, который сейчас, должно быть, живой и ходит по земле в то время, как сам Петр Иванович – человек, безусловно, много более значимый для общества, чем этот никчемный Витька – лежит в ячейке городского морга.

«Сука, – яростно подумал Петр Иванович, – поганая сука! Но почему я? Я – почему?»

Тут потолок затуманился перед глазами Петра Ивановича.