Текст книги "Зюзюка и другие"

– Привет, Даша!

– Боже, какая собака! – притворилась я, что впервые вижу Себастьяна, чтобы не смущать соседа. – Это хаски?

– О, вы разбираетесь в собаках?

– Да не очень, но такую красоту нельзя не знать. А можно ее погладить?

– Это мальчик, Себастьян. Можете его погладить.

– О, привет, Себастьян, рада познакомиться.

Он улыбнулся и, как мне показалось, заговорщицки мне подмигнул, оценив мою деликатность. И вдруг подал лапу.

Я удивилась, но с удовольствием пожала ее. Егор же удивился несказанно.

– Чудеса, да и только! Он никогда не дает лапу никому, кроме меня. Что бы это значило?

– Думаю, только одно – я ему понравилась! Впрочем, как и он мне. И я даже чувствую себя польщенной! Ладно, сосед, я спешу, пока!

Ай да Себастьян, какую разыграл сцену! А может, зеркало показало мне Себастьяна как ключевую фигуру моего с Егором романа? Да, скорее всего. Он ведь так удивился поступку собаки, что явно заинтересовался мной. Иной раз удивление – это уже полдела. И вполне возможно, он решит, что стоит поэкспериментировать, завоет пес во время его... блуда со мной? Тьфу, вот привязалось! Мне стало вдруг так весело, так хорошо, но тут же я поняла – чепуха, не рискнет такой мачо заводить шашни с соседкой, это ж недальновидно, откуда он знает, что я не стану в дальнейшем портить его сексуальную жизнь? И вообще, мне это ни к чему. Еще влюблюсь в него, буду ревновать, мучиться, нет уж, не желаю! Егора мы вычеркиваем из списка претендентов!

Я приготовила скромный, но вкусный обед, решила, что кормить его буду на своей новой шикарной кухне. Первый гость... Часов в семь я была уже готова и начала волноваться. Включила телевизор, ни на чем не могла сосредоточиться и вдруг на канале «Спорт» увидела Егора! Он вел какую-то программу. Ого, оказывается, он спортивный комментатор! Вот только этого мне и недоставало! Телевизионщик! Когда в конце программы я увидела титры, то поняла, что он ко всему еще и олимпийский чемпион по фигурному катанию! Но хорош, черт бы его взял! Нет, мне такой хоккей не нужен, впрочем, вместе с фигурным катанием!

Но передача здорово отвлекла меня от ожидания простолюдина. Тут зазвонил телефон.

– Даша, это Герман!

Похоже, я буду сидеть с мытой шеей!

– Даш, у нас ничего не отменяется?

Слава богу!

– Нет, я жду вас!

– Так я подымусь?

– Вы уже внизу? – запаниковала вдруг я.

– Да. Код какой?

Я быстренько глянула в зеркало, кажется, все в порядке, и прильнула к глазку. У лифта стоял Егор! Хорошо бы он столкнулся лицом к лицу с Германом. Мечты иногда сбываются, пусть даже такие крохотулечные! Едва подъехал лифт, оттуда с букетом роз вышел Герман. Он был на целую голову выше Егора. Я сразу открыла дверь и успела заметить весьма любопытный взгляд любвеобильного соседа.

– Даша! Привет! – расплылся в улыбке Герман. – Я, кажется, не опоздал!

Егор уехал.

– Привет, заходите, Герман!

– О, как у вас красиво, краской еще пахнет, недавно ремонт делали?

– Я только на днях сюда переехала, вы самый первый гость!

– Кстати, я боялся, что сегодня не смогу прийти, до шести все еще было неясно, но вот вырвался, очень уж хотелось вас повидать. Но у меня всего только два часа, и я не смогу выпить даже глотка – работа, ничего не попишешь. Вы не обиделись?

– Да нет, почему я должна обижаться? Работа святое дело, я понимаю.

– Вы умница, что не добавили «для мужчины».

– Почему? – засмеялась я. Хотя я, конечно же, обиделась. Он что, сюда жрать пришел?

– Тогда бы это значило, что вы все-таки обиделись.

– Я вообще-то не обидчива.

– Здорово, а то я подумал... Вы ж вот обиделись на того типа...

– На какого типа? – искренне не поняла я.

– Который сломал кровать...

– Да что вы, я ему безмерно благодарна!

– За что?

– Это было последней каплей, и я начала новую жизнь!

– Назло ему? – усмехнулся он. – А где у вас можно руки помыть?

Я показала на дверь ванной. Странный тип...

– Ох, я такой голодный, с утра ничего не ел.

Он мне жутко нравился, но я понимала – сегодня ни-ни! Второпях я не люблю. Если полезет, получит отлуп. Я чувствовала, что тоже ему нравлюсь, но уже через несколько минут поняла, что и он не хочет впопыхах, и совершенно успокоилась.

– А ты вкусно готовишь, мне нравится, моя бабушка тоже такой грибной суп варила, с геркулесом...

В голосе этого громилы прозвучала нежность.

– Вы любили бабушку?

– Да, я практически вырос у бабушки с дедом. Дед был военный инженер, а бабушка окончила Питерскую консерваторию по классу флейты. Играла в оркестре Большого театра. Она была маленькая, хрупкая, а я уже в четырнадцать вымахал до метра восьмидесяти пяти, она мне едва до подмышки доставала и все смеялась: «Герка, ты нарочно так вырос, чтобы я не могла тебя поцеловать...» Бабка была дворянских кровей, правда, с детства привыкла это скрывать...

Вот тебе и простолюдин, ошибочка вышла, драгоценная Зюзюка.

– А дед тоже был высокий, сильный, только, в отличие от бабки, молчун. Она все смеялась: «Вася привык хранить военные тайны, и из всего делает тайну, даже из неправильно вросшего ногтя на ноге...» Ох, извините, не к столу будь сказано... А это что такое? Так вкусно пахнет...

– Баранина с овощами.

– Люблю баранину...

Он много рассказывал о себе, почти ни о чем меня не спрашивая. Рассказывал даже такое, что не принято рассказывать мало знакомым дамам. А я слушала с удовольствием, мне было интересно, это во-первых, а во-вторых, мужчины любят, когда их слушают не перебивая. И чем больше он говорил, тем яснее я понимала, что он обязательно еще придет.

Время стремительно приближалось к часу его ухода.

– Даш, ты прости, что я все о себе и о себе, тебе почему-то хочется рассказывать... Я сегодня выболтал что-то такое, чего не говорил никогда и никому, сам не знаю, что на меня нашло... И ведь что самое смешное, стрезва2... Знаешь, мне так хочется посидеть с тобой, никуда не спешить, выпить... А давай поедем ко мне на дачу, я там редко бываю, там живет один мой товарищ, от жены ушел, то-сё, а мне лучше, чтобы кто-то там жил... А?

– Можно, но у тебя бывает свободное время?

– Бывает, конечно, но... Ты извини, мне уже пора, я знаю, неприлично уходить сразу после еды, но...

– Ладно, дворянин, будь проще! Ты много о себе рассказал, вот только я не поняла, почему ты занялся таким, прямо скажем, недворянским делом, как охранное агентство?

Он рассмеялся.

– Я тебе все расскажу, что ты захочешь узнать, кроме своих женщин, об этом извини...

– Зачем мне твои женщины? – удивилась я.

– По-разному бывает... Ну ладно, спасибо тебе, знаешь, я когда увидел тебя в машине, рыжую, бледную, я сразу понял – неспроста... Ну все, ужин был – супер!

Он как-то замялся на пороге.

– Можно я буду звонить?

– Конечно.

– Хочу заранее извиниться, могу иногда пропасть на несколько дней, со мной бывает, работа такая... Но ты тоже звони, если я не могу разговаривать, я отключаю телефон. Для работы у меня другой...

– Поняла.

– Пока... Как неохота уходить...

– Иди уже, опоздаешь!

Он ушел. До пробуждения Зюзюки было чуть меньше двух часов. Меня так и подмывало разоблачить старую ворчунью! Смерд, простолюдин! Ничего она не понимает и вообще врушка! И он мне вполне подходит, нравится, волнует и даже вызывает некоторую жалость, несмотря на рост, силу и околобандитскую профессию. Он – мачо, в нем есть загадка, а еще накаченные мускулы, широченные плечи... А Егор? Егор мне тоже нравится, но... И вдруг я подумала: Дарья, да ты рехнулась! Ты живешь в двадцать первом веке, тебе сорок лет, позади трудная жизнь, два мужа, были еще романы, и чем ты занимаешься, идиотка? Тебе надо не о мужиках думать, а работу искать! На мужиков нынче надежды нет, самой надо себе старость обеспечивать... А ты руководствуешься представлениями Зюзюки! Дворянин – не дворянин! Секс, конечно, важная составляющая, но сама жизнь куда важнее, а в твоем возрасте искать такого мужа, чтобы тебя содержал, по меньшей мере глупо. Денег у тебя хватит ну на год, если прижаться, на два, а дальше что? А ведь еще и машину надо купить! И к чертям Зюзюку, она безнадежно отстала от жизни... Но сегодня я еще поговорю с ней, надо ж утереть ее кожаный нос, а потом займусь вплотную поисками работы. И обязательно надо созвать на новоселье старых знакомых. Новая жизнь не означает забвения старой.

Наконец пробило двенадцать. Я вытащила Зюзюку из сумки.

– Знаю, знаю, ошиблась я, бывает... Только все равно не годится он тебе, этот Герман.

– Почему?

– Он от тебя сына скрывает.

– Какого сына?

– Сын у него есть, прижил когда-то, а мать спилась, он ребеночка-то отобрал, теперь воспитывает, тетка ему помогает.

– Какая тетка?

– Его родная тетка. И он твердо решил не жениться. Так что не женится он на тебе, не рассчитывай.

– Да я и не думала о замужестве.

– И в отцы нашей девочке он не сгодится.

– Какой девочке?

– Ну ты ж девочку родить должна, пока еще не поздно.

– А почему он в отцы-то не годится?

– Генетика плохая!

– Что? – мне показалось, что я ослышалась.

– Генетика, говорю, плохая, наследственность, не понимаешь, что ли?

– Да ты-то откуда про генетику знаешь?

– Глупый вопрос, откуда я вообще все знаю? Так вот, матушка его от туберкулеза померла, и у мальчишечки тоже легкие слабые, вот он его у тетки за городом и держит. Где воздух свежий.

– Значит, про товарища на даче он наврал?

– Да нет, это правда, только ребеночек у тетки живет, тетка у него помешанная на здоровом образе жизни, живет в деревне, козу держит, козьим молочком мальца поит...

– А почему ж он мне этого не сказал?

– А, видать, не хочет, чтобы ты... Словом, в мачехи парню не годишься.

– Почему не гожусь?

– Да вообще-то сгодилась бы, но он так считает, и тут уж я ничем тебе не помогу. Я ж знаю – негодный он для тебя.

– Тогда зачем приходил?

– Для блуда.

– Так ничего же не было.

– А он думает, что будет!

– А будет?

– Нет, не будет.

– Почему?

– Прошлое помешает, которое и есть будущее.

– Какое прошлое?

– Зачем заранее говорить? Может, и не сладится ничего.

– А если в зеркало заглянуть?

– Глянь, попробуй.

Я открыла пудреницу и увидела в зеркальце зад удаляющегося джипа с номером Германа.

– Значит, тут и надеяться не на что?

– Забудь!

– Но он мне понравился!

– Как понравился, так и разонравится. Он, если хочешь знать, как выпьет лишнего, так баб своих лупит! Вон, глянь!

И я увидела в зеркальце, как Герман со всего маху бьет по щеке какую-то блондинку.

– Может, за дело? – с робкой надеждой спросила я.

– А я почем знаю!

– Ну, допустим, а что скажешь насчет Егора?

– Это который сосед с собакой?

– Да.

– Он тебе пригодится.

– Для чего?

– Не знаю пока. Мы с ним еще мало знакомы. Вот позови его в гости, тогда я разберусь. Или сама к нему в гости сходи, только меня взять не забудь. Ну все, я спать хочу. Ты сегодня меня обидела.

– Я?

– Ты, ты! Еще как обидела!

– Чем это?

– А ты обо мне плохо думала! И старая ворчунья я, и врушка, и вообще ничего в вашей жизни не понимаю, у вас на дворе двадцать первый век, а Зюзюка устарела, и не надо ее слушать... Так что пока, чувиха!

И с этими словами она уснула. Ни фига себе, она мысли читает... И... Интересно, неужели у Германа действительно есть сын, про которого он умолчал?

– Есть, есть, не сомневайся. Я одну ошибочку сделала, да и не такая уж ошибочка-то... ты из высокородных дворян, а он из захудалых, худородный... Так что, как ни крути, не пара он тебе. Все!

Она и вправду читает мысли! Мне стало как-то неуютно. Мало ли что приходит в голову сорокалетней незамужней женщине, у которой давно не было мужика.

Утром меня разбудил звонок Кристины.

– Подруга, привет! Разбудила?

– Да!

– Ничего, просыпайся, а то все на свете проспишь! Я соскучилась и вообще жажду тебя навестить, у меня есть шикарный подарок на новоселье! Давай адрес, я сейчас приеду! И никаких возражений!

– Ладно, черт с тобой!

– И имей в виду: я еду к тебе завтракать!

– Поняла. Сколько у меня времени?

– Час!

Я побежала в ванную, потом быстренько оделась, застелила постель, окинула взглядом квартиру, все ли в порядке, поменяла воду в розах, принесенных худородным дворянином – здорово он, однако, повысился в звании, – все же от смерда до худородного дворянина дистанция немалого размера. Но, как ни странно, мысль о нем после беседы с Зюзюкой была уже какая-то отстраненная, как будто я смирилась с его потерей. Выходит, у этой старой варежки есть на меня влияние. Чудеса, да и только! Интересно, к чему это приведет?

Кристинка явилась с целым ворохом пакетов, один из которых был огромным.

– Вот, держи! – с порога она протягивала мне именно этот огромный пакет. – Хотя постой, поди-ка сюда! – она за руку вытащила меня на лестничную площадку, выхватила что-то круглое и мягкое из пакета и швырнула в прихожую. – Вот теперь твое проживание здесь можно считать легитимным! (Когда-то Кристина работала помощником депутата в Государственной думе).

– Что это? – ошалело спросила я.

– Кот!

Это и в самом деле был кот! Огромный круглый котище, связанный из шерсти, рыжий в коричневую крупную полоску.

– Господи, Дашка, что ты с собой сделала! – всплеснула руками Кристинка, только сейчас заметив мои рыжие кудри. – А здорово! Тебе идет, и котяра тебе в масть! Скажи какой, а? Я хотела живого котенка, а потом подумала: в твоем возрасте ты всю любовь обрушишь на маленькое живое существо, никуда не сможешь уехать и все такое, и я разорилась на этого... Он дорогой, зараза, но неотразимый, правда? Давай, показывай хоромы! Да, впечатляет! Конечно, если бы в такой вид привести старую квартиру...

– На какие шиши?

– Тоже верно! Зачем жалеть о прошлом? Ура! Мне нравится! А что с соседями? Успела познакомиться?

– Слегка! Пожилая дама и Егор Ольшанский.

– Какой Ольшанский? Фигурист?

– Да.

– Ни фига себе, он потрясающий...

– Потрясающий? Фигурист или...

– Или я не знаю, а фигурист точно потрясающий, мужик офигительно красивый!

– Собака у него офигительно красивая, а он... молод для меня.

– Ему тридцать семь. И чему это мешает? Он, кажется, в разводе.

– И к нему стоит очередь баб.

– Дашка, знаешь, что я тебе скажу, – пристально глядя на меня, вдруг заявила Кристина. – Ты вошла в свой возраст. И с этим цветом волос... Ты дико похорошела! Дико! Вот мой возраст уже прошел, он был с двадцати пяти до тридцати восьми, наверное. Но я не расстраиваюсь, я все успела, что собиралась: нашла небедного мужа, родила нормального здорового пацаненка, до тех пор налюбилась и наработалась за троих, так что... Скучновато, правда, иногда бывает, хочется бурных чувств, но ты же знаешь, у меня рацио всегда было на первом месте. А у тебя все, что раньше было, – только прелюдия, а концерт и не начинался... Как насчет Ольшанского?

– Да брось, это не мой тип и не мой случай.

– Все равно, не любовник, так друг... Такой друг пригодится, к нему наверняка ходят классные мужики... и если он поймет, что ты на него не претендуешь, то может проникнуться доверием и начать приглашать тебя куда-нибудь или к себе, когда друзья придут... Иными словами, тут есть перспектива.

Я вспомнила предсказания Зюзюки: Егор тебе пригодится. И теперь я, кажется, знаю, в каком качестве. Кристинка – это Зюзюка номер два! Не многовато ли на меня одну?

– Я так понимаю, что с работой пока глухо?

– Как в танке.

– Это хреновато... Хотя... Уверена, что скоро подвернется что-то стоящее, главное, не паниковать.

– Я пока и не паникую, но мне все же сорок лет. Карьеры уже не сделать, но хоть надежный кусок хлеба...

– Ты больная? Что такое сорок лет? Да вот когда моей маме было сорок, случилась перестройка, вся жизнь поломалась, и никто из ее подруг не пропал! Почти все нашли новую работу. И карьеру, кстати, многие сделали, вот мужики да, они в большинстве своем спились, опустились, хотя тоже не все, но теперь ведь у нас мужчины – слабый пол. А ты глянь на себя в зеркало! Тебе от силы тридцать два можно дать, ты с этими волосами вообще – отвал башки! Не желаю я больше слушать эту упадническую чушь! Ты начала новую жизнь! И давай за это выпьем!

– С утра пораньше?

– Какая разница, мы ж не будем целый день квасить. И вообще, невежливо не рассмотреть подарки! Итак, котяру посадим в угол дивана, смотри, он прямо рожден для этого места, красавец! Скажи, разве не красавец? Как ты его назовешь?

– Надо подумать.

– Назови его просто Барсиком или Мурзиком, чего выдрючиваться.

– Да ну, он такой здоровенный, какой из него Мурзик. Скорее уж Бегемот.

– Думаешь, он будет сидеть и примус починять? Дудки! И вообще, к черту литературные реминисценции. Предлагаю Афанасия! Есть в нем что-то такое...

– А что, мне нравится. Кот Афанасий! Солидно, основательно... Годится.

– Только Афоней не зови, ему не идет. Просто и достойно – Афанасий. У вас есть кот? Да, его зовут Афанасий! Класс! Возьми его на руки, я вас сниму!

Она вытащила из сумки полароид и через минуту уже протягивала мне снимок: я ахнула – снимок был такой гламурный, я на нем такая красивая, а Афанасий такой милый... Что-то совсем из другой жизни. Интересно, а он ночью не станет учить меня жизни, он ведь тоже вязаный...

Потом Кристинке кто-то позвонил, и она умчалась со словами:

– К чертям мерихлюндию, Дашка! У тебя есть все основания радоваться жизни, а когда человек ей радуется, то она старается хоть изредка его побаловать!

Кристинка – безумная оптимистка, и я легко и охотно заряжаюсь ее настроениями. Я вообще поддаюсь влиянию, правда, до определенного предела, а потом бунтую, но все же... Вот, к примеру, после беседы с Зюзюкой я почти не думаю о худородном дворянине. И тут я вспомнила, что у меня ведь нет машины. А может, и не стоит ее покупать? Зачем мне она? Сейчас в Москве ездить такая мука, эти вечные пробки, наглые и неопытные водители, от которых сплошь и рядом не знаешь, чего ждать, жулики и вымогатели в автосервисах, да даже если я буду ездить на такси, мне это обойдется намного дешевле... Ладно, там будет видно, сперва надо найти работу...

Я взяла телефон и стала обзванивать старых знакомых, чтобы сообщить новый номер телефона и заодно закинуть удочку – вдруг кто-то что-то услышит насчет работы. Правда, в этот час я далеко не всех застала, а звонить по таким делам на мобильный просто бессмысленно. И каждый, с кем я говорила, спрашивал: когда новоселье? Но мне была непереносима даже мысль о том, что ко мне ввалится толпа гостей, мало чем друг с другом связанных, некоторые перепьются, как водится, кто-то с кем-то поссорится, хорошо, если не подерутся, кто-то будет лопаться от зависти... Нет! Ни за что!

И вдруг в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? На пороге стояла соседка Эмилия Казимировна с горшочком розовых гиацинтов.

– Извините, Даша, я не вовремя? Вот, хочу поздравить вас с новосельем.

– Спасибо, спасибо огромное, заходите, Эмилия Казимировна, сейчас будем пить кофе или чай. Я очень рада!

– Вы переносите запах гиацинтов? А то у некоторых бывает аллергия...

– Не просто переношу, а обожаю! Ничего, если мы на кухне посидим?

– Конечно, мы же соседки. Я так понимаю, мы все трое одиночки?

– Трое? – не поняла я, занятая завариванием чая.

– Ну да, вы, я и Егор. Он, кстати, очень славный человек, но бабник жутчайший.

– Я уж поняла. Но мне это как-то все равно.

– А я, кстати, люблю бабников, они умеют общаться даже с женщинами, на которых не имеют видов. А это приятно...

– Не думала об этом, но, кажется, вы правы.

– Дашенька, простите за нескромность, вы где работаете?

– Ах, в данный момент нигде, я пока безработная. Я начала новую жизнь...

– А, поняла, но профессия у вас есть?

– Да, я окончила филфак МГУ, романо-германское.

– Боже мой, я в свое время тоже училась на романо-германском, потом работала в издательстве «Прогресс», а потом вышла замуж за дипломата и на этом моя карьера закончилась. Мы с мужем где только не побывали...

– Моя мама работала в «Прогрессе»! И, как я понимаю, примерно в те же годы...

– Как ее звали?

– Алла Евгеньевна Шапошникова, по мужу Милорадова...

– Аллочка Шапошникова? Боже мой, я прекрасно ее помню, она была такая хорошенькая, такая женственная, только очень много курила, да?

– Да, правда... Как свет мал...

– Так вы ее дочка? А мама...

– Мама умерла пять лет назад...

– Ох, простите, Даша... Но как же вы...

– Я живу одна, поменяла огромную родительскую квартиру, вернее, продала, купила эту, и мне пока есть на что жить, сейчас вот ищу работу...

– У вас какие языки?

– Французский, итальянский и английский...

– Знаете, Даша, я ничего не обещаю, но попробую вам помочь.

– Да? Вот было бы здорово! А что за работа?

– Знаете, у моей дочери своя фирма, и как раз на днях она говорила, что ей нужен человек с итальянским, она затевает бизнес с Италией, я в этом ничего не понимаю, но попробовать стоит!

– А какой бизнес, я ведь могу совсем не знать специфики и терминологии.

– Ну, Даша, терминология дело наживное, я сама когда-то взялась за технический перевод, абсолютно ничего не зная о сути предмета, два-три дня со специалистом – и я щелкала тексты, как орехи... И мне это нравилось, хотя я все равно ничего в технике не понимала.

– Вообще-то вы правы. Так чем занимается ваша дочь?

– Она поставляет модным домам Европы изделия русских художников, но не живопись, а кружева, батики, вышивки и все в таком роде... А все началось с того, что Ирочка попала в сибирский городок Мухлынь, где плетут удивительные кружева, о которых никто как-то не знал, в отличие от вологодских, елецких и других. Муж ее бросил, надо было как-то жить, и вот тут ее осенило... Она занялась этими кружевами, вывезла их в Германию и показала одной женщине, модельеру, та ухватилась, и они вдвоем организовали совместную фирму. Что Ирке пришлось пережить... Знаете, как у нас – валяется капитал под ногами, никто и не замечает, а нашелся один приметливый, так сразу и остальным захотелось... Там, в Мухлыни этой, мэром женщина одна, умная, энергичная, она и поддержала дело, они там цех открыли кружевной... Но, боже мой... мне постоянно боязно за Ирку, она такая отчаянная... Впрочем, что это я разболталась, надо брать быка за рога! Я сию минуту позвоню дочке! Она схватила телефон: Иринка, ты сейчас можешь говорить? Нет, ничего не случилось, просто ты на днях жаловалась, что у тебя нет надежного человека с итальянским? Да, у меня есть кандидатура. Это моя новая соседка, оказалось, что я работала с ее мамой, а сама Даша окончила филфак, у нее итальянский, французский и английский! И она как раз ищет работу. Думаю, твоя ровесница. Она из очень хорошей семьи.

Я вся дрожала. Неужто повезет?

– Да, обязательно! Хорошо, хорошо, ладно, беги! Даша, завтра в двенадцать тридцать сможете быть у Иринки в офисе? Он находится в Головином переулке. Я вам дам адрес.

– Разумеется, буду! Не знаю, как вас благодарить-то, Эмилия Казимировна...

– Бросьте, Даша, пока благодарить еще рано, но мне почему-то кажется, что все получится и, более того, вы с Иринкой подружитесь. У вас есть что-то общее, а, кроме того, я просто считаю своим долгом помочь вам, как однажды мне помогла ваша мама. Да не просто помогла, а буквально спасла меня, ну, если не от ареста, то уж от увольнения с волчьим билетом точно.

– Я ничего об этом не знаю, расскажите, Эмилия Казимировна! Умоляю!

– С удовольствием расскажу! Дело было в семидесятых, кажется, в конце шестидесятых... точно года уже не помню, но только кто-то привез мне какую-то запретную книжку, то ли Оруэлла, то ли Авторханова, а может, и Солженицына. Не помню. Мы с Аллочкой симпатизировали друг другу, но особой дружбы не было, я больше с Лоркой Шостко дружила... Лорка с Аллой в одной комнате сидели, а я в другой. И вдруг как-то вечером звонок в мою дверь. На пороге Алла, бледная, лоб в испарине, я испугалась. А она молча берет меня за руку, выводит на лестницу и шепчет: «Не вздумай завтра на работу Оруэлла принести, тебя заметут, я слышала. А лучше всего избавься от книги прямо сейчас, мало ли что...»

Я испугалась страшно и даже решила, что со стороны Аллочки это провокация...

Мы ж тогда всех в стукачестве подозревали. Она видит мое состояние и шепчет:

– Ты у Лорки мужика отбила, а она на тебя настучала, что ты запрещенные книги распространяешь...

– А ты откуда про это знаешь?

– Совершенно случайно разговор услышала... Может, ничего и не будет, но подстрахуйся, если что запретное есть, уничтожь! Но уж на работу точно книгу не приноси.

Ох я и растерялась. А она спрашивает:

– У тебя много?

– Книжка и рукопись!

– Сожги!

Вот когда она это сказала, я ей окончательно поверила.

– Как я в коммуналке жечь буду? Подозрительно.

– Тогда давай сейчас же это сюда и поедем к нам на дачу! Там печка...

Аллочка тогда уже на «москвичонке» ездила, и мы помчались за город, сожгли там все в печке, смеялись и плакали. Ну, короче, на другой день подходит ко мне Лорка, спрашивает: «Ну, принесла?» Я на голубом глазу отвечаю: «Что?» – «Книжку». – «Ага, – говорю, – принесла», – и отдаю ей в руки... поваренную книгу Молоховец, тогда это раритет был, но не крамольный. Смотрю, у нее морда вытянулась. Короче говоря, ночью у меня был обыск. И ничегошеньки не нашли! Так что, сами понимаете...

– И вы с этой Лорой общались?

– Да нет, она вскоре сама ушла. Очень уж явно все было. Я потом боялась, что меня могут с мужем за границу не выпустить из-за той истории, но нет, обошлось...

– А с мамой как сложилось?

– Первое время мы боялись обнаружить наши отношения, то есть общались как прежде, мы об этом договорились еще на даче, а потом... Жизнь развела, но я всегда жалела, что у меня нет такой подруги... И вот Бог привел встретиться с Аллочкиной дочкой, и, надеюсь, с вами мы подружимся.

У нас обеих глаза были на мокром месте. Так приятно было услышать эту историю о маме... Она была очень закрытым человеком, я мало что знала о ее молодости, да и вообще бабушка была мне намного ближе. Но от Эмилии Казимировны веяло теплом и атмосферой моего детства. Вот такие интеллигентные редакционные дамы частенько собирались у нас в квартире, вели заумно-диссидентские беседы, распаляясь иной раз до скандала, а иногда эти поборницы свободы и демократии вдруг начинали просто сплетничать по-бабьи и становились как-то симпатичнее, что ли... Я терпеть не могла эти посиделки: «Вчера по “Голосу Америки”... Слышали на “Немецкой волне”... на “БиБиСи”...» Я была еще совсем девчонкой, и меня пугали эти известия, мне становилось плохо, неуютно жить. И я бежала к бабушке, которая тоже все это не любила. Бабушка учила меня языкам, манерам, рассказывала истории из прошлой жизни, она была в молодости красавицей и, как я понимаю, не слишком любила мою мать. Называла ее приятельниц суфражистками и однажды сказала в сердцах, когда в столовой уж очень пылали страсти:

– Ах, Даша, они просто не знают настоящего страха... Времена нынче уж не такие людоедские, вот и позволяют себе... Кстати, не поручусь, что многие из них, особенно яростные, не стучат помаленьку... Вот, например, эта Ада... Не нравится она мне, к тому же дура редкостная, и такая оголтелая, зря Аллочка ее приваживает, ведь сажают и в наши дни. Впрочем, бог с ними, давай-ка мы лучше послушаем «Волшебную флейту» и я покажу тебе, как надо вязать крючком...

Но я больше любила вязать на спицах, и это умение здорово мне пригодилось в юности. Купить было нечего, я распускала старые свитера и шали, вязала из них модные вещицы и всегда была прилично по тем временам одета почти без всяких затрат. Помню, мама как-то сказала: «Дашка, повезло тебе с бабкой, всему научила, а я как была безрукая, ни на что не годная, так и осталась...»

– Дашенька, хочу только предостеречь... Вы такая красивая, привлекательная, а Егор ни одной юбки не пропускает, он уж и на вас глаз положил... Не стоит с ним...

– Боже упаси!

– Поверьте, девочка, я желаю вам добра... Егор просто еще не перебесился. Он же не мог перебеситься в молодости, все силы отнимал спорт, а теперь наверстывает...

– Да бог с ним, с Егором, он вообще не моего романа, вот Себастьян – это другое дело. Знаете, он мне сам вдруг подал лапу. Егор безмерно удивился.

– Это плохо, деточка, очень плохо!

– Почему?

– Удивился, значит, заинтересовался, ох, а устоять против такого трудно.

– Мне нетрудно. У меня к тому же голова не тем сейчас занята.

– Ну дай Бог, дай Бог!

Мы еще поболтали о пустяках, обменялись кое-какими рецептами, и она ушла, попросив непременно сообщить ей о моей встрече с Ириной. Что ж, можно считать, что с соседями мне крупно повезло. Посмотрим, на что мне пригодится Егор?

Зюзюку я вечером будить не стала, и сама она помалкивала – кавалеров в этот день на горизонте не было. А Герман даже не позвонил.

Офис Ирины помещался в полуподвале, но там было просторно, красиво и никаких кабинетов, приемных, секретарш, все друг с другом на ты... Я насчитала пять девушек. Две сидели за компьютерами, одна что-то выясняла по телефону, еще одна варила кофе в кофеварке, одновременно что-то подсчитывая на калькуляторе. Пятая оказалась хозяйкой. Я с первого взгляда поняла, что мы сработаемся и подружимся.

– О, девочки, смотрите, в нашем коллективе явно не хватало рыжей сотрудницы! – со смехом сказала она. – Даша? Проходи, раздевайся, давай пальто, садись! Мама уже ввела тебя в курс дела?

– Нет, ну или в самых общих чертах! Знаю лишь, что ваша фишка – мухлынские кружева!

– Да, но не только! Ты в подобных фирмах когда-нибудь работала?

– Нет.

– Бог с ним, но компьютер знаешь?

– Конечно.

– И три языка?

– Это да.

– С людьми общаться умеешь?

– Вполне.

– Загранпаспорт есть?

– Есть.

– Ты семейная?

– Нет. Я одна!

– Я тебя беру! Машину водишь?

– Вожу!

– Супер! А машина есть?

– В данный момент нет. Мне на днях ее разбили. Но собираюсь купить.

– Хорошо. Послезавтра должны приехать два макаронника, ты их встретишь, разместишь в отеле и привезешь сюда. Машину возьмешь мою, я сделаю доверенность. Паспорт с собой? Давай сюда! Валя, оформишь все, извини, Даш, пока буду платить тебе тысячу баксов, там поглядим, тебя устроит?

– Для начала, конечно. А можно вопрос?

– Валяй?

– Какие у меня перспективы?

– В смысле денег?

– Не только, главное, в смысле работы...

Она очень внимательно на меня посмотрела.

– Ну, к примеру, место постоянного представителя фирмы в Италии тебя бы устроило? В перспективе, разумеется?

– Безусловно!

– Но ты понимаешь, я должна разобраться, с кем имею дело, так что перспектива довольно отдаленная, не раньше, чем через полгода, к тому же до постоянного представительства еще очень далеко, мы только начинаем переговоры.

– Конечно, – улыбнулась я, – мне не к спеху!

– Отлично, мы друг дружку поняли! – она улыбнулась в ответ. – Завтра к одиннадцати ждем на работу! Поздравляю.

– К одиннадцати! Здорово!