Текст книги "У памяти – хороший вкус"

Год 2012. Август. Москва

Она прилетела в Москву поздно вечером. В самолете пассажиры с удивлением оглядывались на женщину с блуждающей улыбкой на губах, а стюардесса все время предлагала какие-то напитки и спрашивала, все ли хорошо.

Хмурый молодой человек в паспортном контроле несколько раз удивленно сверял ее лицо с паспортными данными. И, наконец, спросил:

– А что у Вас с глазами?

– А что у меня с глазами?

– Они сверкают, как горящие лампочки. Никогда не видел женщины такой красоты в Вашем возрасте.

– Домой пустите?

– Постойте еще чуть-чуть.

– Очередь Вас сейчас растерзает.

– Ну, и пусть, зато я еще на Вас посмотрю.

До свидания! Будьте счастливы!

* * *

Утром они разговаривали по скайпу. Почему-то ОН не хотел, чтобы Соня видела его, и отключил видеокамеру. Но ее видел, и это доставляло ему удовольствие и страдание одновременно.

В этот же день Сонечка поехала на дачу к сыну и пятилетнему внуку, голубоглазому, очаровательному, говорят, похожему на нее.

– Ма-а-м! У тебя всё в порядке?

Это сын с беспокойством разглядывает маму.

– Почему спрашиваешь?

– Ты какая-то другая, как будто светишься.

– Всё в порядке. Не беспокойся. Просто мне было хорошо в Германии. Я немного оттаяла, там мне были рады.

– Хочешь, я куплю тебе квартиру в Германии?

– ???

Сентябрь 2012. Москва

Ее письмо к нему спустя месяц.

Мой дорогой!

Ты прочитаешь очень внимательно

это письмо, потом удалишь, уничтожишь.

Но, что написано пером…

Сколько раз я слышала от тебя: «Мы вдвоем, ты не одна». И это правда, как правда и то, что именно вдвоем мы просто обязаны справиться с ситуацией. Смешно, конечно, называть ситуацией то божественное, невероятное, невыразимо прекрасное чувство, овладевшее нами, нашей жизнью, нашей судьбой. Но что-то вмешалось, что-то, что подрывает твое здоровье, что не дает нам видеться, говорить друг с другом, ранит наши сердца, души, заставляет меня плакать, тебя не спать, делает с нами то, что мы, два взрослых неглупых человека, ни за что не должны позволить с собой сотворить.

Я догадываюсь, кажется, что тебя мучает. Ты не видишь выхода, не знаешь, как с этим жить, как сделать, чтобы это чудо всегда было с нами, и при этом, чтобы не пострадали наши близкие, родные люди, прошагавшие рядом с нами длинную, всегда очень непростую жизнь. И нельзя быть жестокими, неблагодарными, эгоистичными.

И хотя нет ничего в этой жизни важнее и прекраснее нашей любви, она не может, просто не имеет права, никому причинить зла. И поэтому мы с тобой должны быть сильными, умными и, если хочешь, хитрыми. Но ведь самый умный из нас двоих – ты, сильные – мы оба. Насчет хитрости у меня дело обстоит неважно, а про тебя – даже и не знаю.

Милый мой, ты видишь, я сражаюсь изо всех сил: хожу на бальные танцы, читаю новый курс химии, покупаю шляпки, недавно ездила в Одессу. И, представь себе, читаю наизусть стихи Пастернака из «Доктора Живаго», которых никогда раньше не знала. Это Женя читал их нам. Помнишь? Я не сомневаюсь, это его подарок с небес, как разрешение любить тебя и жить дальше. И всё это только ради одной божественной цели: любить и быть любимой. А для этого мне надо быть относительно здоровой, мобильной, и обязательно радоваться жизни.

И, конечно же, мне нелегко выполнять эту «программу», мне очень нужна твоя помощь, без нее я могу не справиться, а этого просто нельзя допустить.

Мы с тобой живем и любим сегодня, сейчас, и ни одного мгновения этой потрясающей, невероятной жизни мы не имеем права упустить. Мы не знаем, сколько Бог отпустит нам времени на счастье быть вместе, только я (безбожница и охальница) свято верю в то, что это будет долго и невыразимо прекрасно. И буду просить об этом этого самого Бога, как и о том, чтобы Он наставил тебя, моего любимого, на путь истинный, и позаботился о твоем здоровье, а это значит, и о моем тоже. Потому что наше здоровье – залог наших встреч, нашей любви, нашей нежности, «скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья».

Прошу тебя, мой любимый, мой самый… мой…

Будь умным, осторожным и обязательно добрым! Ты должен знать и верить в то, что мы справимся и никому не сделаем ничего дурного.

В любви вообще не может быть ничего дурного. Она есть – и всё! Она не требует от нас никаких поступков или действий, а просто поселилась в нас и живет. Она послана нам свыше, и не нам решать, быть ей, или не быть. На то не наша воля.

Многие пожилые люди ищут знакомств, соединяют свои жизни для того, чтобы не быть в одиночестве, я знаю таких. Но не знаю никого, кто бы, как мы, нашел друг друга для любви и ничего не хотел бы больше.

Когда ты будешь гулять у озера, или бродить в лесу, или даже не спать, ты станешь думать обо мне, о нас, и будешь знать, что ничего плохого с нами не случится, а останутся только любовь и счастье, и так долго, как только мы оба сможем любить, а значит, – всегда. Я уверена, ты справишься и еще мне, слабому полу, поможешь.

Целую тебя нежно, обнимаю, держу изо всех сил.

1968–1972. Москва

Всё было кончено. Жизнь потеряла всякий смысл. Приходить в лабораторию и видеть ЕГО там было невыносимо. Еще невыносимее было не видеть его вообще. Надо было что-то предпринимать, чтобы выжить. Решение пришло, как всегда, с неожиданной стороны. Соне предложили аспирантуру в одном научно-исследовательском институте, и она ухватилась за эту соломинку.

Они не встречались несколько лет, и только, когда Сонина диссертация была готова к защите, ее научный руководитель предложил в качестве официального оппонента ЕГО, они учились вместе в институте и хорошо друг друга знали. ОН уже несколько лет был доктором наук, профессором, и лучшей кандидатуры было не найти. ОН согласился немедленно, и они стали встречаться. По делу. ОН читал диссертацию, она выслушивала его замечания и послушно всё выполняла. И вели оба себя так, как будто никогда не было той ночи на даче и всех других безумных дней и ночей. – Я пришлю тебе своего аспиранта. Он покажет метод расчета состава для твоего материала. Очень изящный. Я хочу, чтобы у тебя была красивая работа. Достойная тебя и меня.

– Хорошо. Спасибо.

– Как всегда очень хорошо выглядишь. Все-таки ты удивительно красива, щедро природа тебя одарила. Ты счастлива?

– Очень.

– Кто он, твой муж?

– Писатель. Прозаик. Очень интересный. Познакомишься. Он тебе понравится.

Во время всего разговора ОН ни разу не отвел от нее взгляда. Глаза его светились тем удивительным светом, оттуда, из прошлого. Из той любви. Они лучились совсем, как тогда, когда ОН так сильно ее любил. Ей стало не по себе, и она поскорее свернула разговор.

– Давай работать. Мало времени осталось до защиты. До завтра. Пока.

* * *

Сонечка была замужем и очень счастлива. Все сорок лет ее замужества были сказкой. Она была любима, и каждый день сегодня – больше, чем вчера. Соня была замужем за необыкновенным человеком, и тем тяжелее была утрата. Он умер после долгой, тяжелой болезни. Врачи обещали ему жизни не больше года, он прожил – четыре.

Теперь Соня знает, какой живительной силой обладает любовь. Женя прожил эти четыре года потому, что она была рядом с ним всегда. Каждый день она начинала с макияжа, чтобы нравиться ему. Особенно тщательно подкрашивала глаза, густо накладывала тушь на свои и без того длинные ресницы, чтобы не плакать, чтобы он никогда не видел ее слез. И он их не видел. Каждый день надевала для него новые туалеты, украшения, а в доме пахло ее духами, которые он так любил.

– Ты уже уходишь? Зайди ко мне, пожалуйста.

Как красиво ты одета. Я не видел этого платья раньше?

– Видел, конечно. Я сегодня не поздно. Не скучай.

И вечером. Пришла с работы. Очень устала. – Зайди ко мне, пока ты не сняла свою «сбрую». Устала. Вижу. Но, все равно, глаз не оторвать.

В больных, удивительно добрых глазах Жени зажигается его знаменитая улыбка, способная растопить любую печаль.

* * *

За эти тяжелейшие годы Соня должна была стать древней старухой, но не стала. И даже наоборот, как-то подтянулась, выправилась, и если не похорошела, то уж точно, не подурнела. Они до последней его минуты нежно любили друг друга, и именно это сохранило ее. Соня – принцесса на горошине, избалованная его любовью и заботой, в конечном итоге, оказалась сильной и мужественной, и это тоже, как ни удивительно, способствовало сохранению ее женственности и красоты.

* * *

Когда Женя умер, Сони какое-то время не было на работе. И вот впервые после его смерти она пришла читать лекцию своему любимому потоку.

Вошла в аудиторию. Все ребята, а их почти сто человек, уже молча стояли, видимо, ждали давно. Было очень тихо, как будто никто не дышал. У нее перехватило горло. Соня вышла из аудитории, и, когда, отдышавшись, вернулась через несколько минут, все также стояли в полной тишине. Никто не сел, никто не произнес ни одного слова, просто смотрели на нее внимательно, готовые в любой момент сорваться с места, чтобы помочь, чтобы сделать для нее хоть что-нибудь, только бы разрешила или нуждалась в их помощи.

У нее с этим потоком вообще были необычные отношения. Ее студенты почти никогда не прогуливали лекций. Соня играла с ними в игру, о которой никогда не договаривалась. Когда она видела, что им становится скучно от ее химии, она прерывалась, и говорила: «Поболтаем?» И тогда начиналось то главное, то самое, что и составляет суть человеческих отношений независимо от возраста и положения в обществе. Они были очень интересны друг другу. Она – всем своим студентам, а они – ей, все вместе и каждый в отдельности, потому что каждый из них – личность. И ничего нет интереснее в этой жизни, чем узнавать новых людей, и, если повезет, кое-кто, может быть, останется рядом с тобой.

Она читала им стихи, которых всегда знала много, а они не знали совсем. Компьютеные дети! И очень толковые! И очень добрые и воспитанные!

«Мои дорогие дети, мальчики и девочки! Какое счастье, что я смогла чему-то научить их, что сама знала и умела!

И лучшее, что я вообще видела в этой жизни, это блеск их глаз и благодарность в них за все, что они получали от меня и дарили мне в ответ. Это – высшая степень взаимной любви и понимания! Я знаю, что в этом смысле я абсолютно счастливый человек. И в этом смысле, особенно – «моя жизнь – любовь!»

Однажды, год примерно спустя после смерти Жени, Соня ехала на работу как всегда за рулем. И вдруг поняла, что читает вслух стихи Пастернака из «Доктора Живаго». «Рождественскую звезду». Весь этот потрясающий текст. Наизусть! Удивление ее было так велико, что она припарковалась в неположенном месте. Было чему удивляться! Последний и первый раз Соня читала эти стихи в романе в далекие 1960-е годы, когда в Москве появилась книга на папиросной бумаге карманного формата издательства «Посев», запрещенная. И они с Женей, конечно, были ее первые читатели.

Потом на Пасху или Рождество Женя читал Бориса Леонидовича, которого очень почитал, и друзья всегда поражались, как это он умудрился выучить почти все стихи из «Доктора»!

И вот, теперь Соня! Читает наизусть, почти всё! Никогда не учила, даже не перечитывала. Что за мистика! Объяснение только одно: это ее дорогой муж прислал привет, чтобы помнила о нем и жила дальше.

В это Соня тоже не верит. Так что, объяснения нет!

Год 1972. Москва

Ресторан дома архитекторов. Банкет по поводу Сониной успешной защиты. Она с мужем встречает гостей.

ОН, улыбаясь, идет к ним. ОН и Женя знакомятся и явно друг другу нравятся.

– Посмотри, кого я тебе привел.

Это ОН говорит Соне. Прямо на нее идет улыбающаяся Аня, его жена.

Они не виделись пять лет. Хорошо выглядит!

– Хорошо, что ты пришла. Я очень тебе рада. Познакомься. Женя – мой муж.

Не получается вспомнить сейчас, как это случилось, но обе пары стали бывать друг у друга в гостях. Через пять лет Соня опять вошла в ЕГО квартиру. Сердце все-таки постукивало, она волновалась. Но на этот раз она была под мощной защитой все той же любви. Ее очень сильно любил муж, и она отвечала ему взаимностью.

ЕГО она больше не хотела, не скучала о нем, не страдала без него. Но помнила всё и, если честно, немного побаивалась. Вот, сейчас он посмотрит ей прямо в сердце своими удивительными глазами, и она опять пропадет!

И не пропала, слава Богу!

Год 2012. Осень

Сначала они часто и подолгу разговаривали по утрам, когда его женщины еще спали. ОН – жаворонок, встает рано. Соня – непонятно, кто. Ложится поздно, встает рано. Просто старость, наверное.

Соня ждала, когда же, наконец, наступит нормальная жизнь, она успокоится, перестанет непрерывно о нем думать, ждать его звонка и тосковать. Ничего подобного! С каждым днем всё только усугублялось. ОН не уходил ни на минуту! ОН был везде – дома, на работе, ходил с ней в театр, сидел на ее лекциях, стоял рядом, когда она общалась с сыном и внуком, и не собирался уходить!

Самое удивительное – она тоже была рядом с ним, там в Германии! Любовь не только не убывала, а постепенно целиком захватила обоих. И если от этого она хорошела день ото дня, глаза опять горели, излучая радость, то ОН совсем перестал спать, почти не разговаривал с Аней, уходил по утрам надолго из дома и все реже стал появляться в скайпе.

– Как ты себя чувствуешь?

– Плохо.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Никто не может мне помочь. Если бы я знал, что делать, я бы уже давно это сделал. Тупик!

– Я напишу тебе письмо.

– Напиши. Что это изменит?

– Ты помнишь, что такое критическая точка?

– Конечно.

– Она наступила. Если мы не увидимся, случится беда. Придумай что-нибудь. Я хочу приехать к вам на Рождество, сделай что-нибудь, чтобы это стало возможным.

– На Рождество не получится, сама понимаешь.

– Тогда в конце января на студенческие каникулы.

– Хорошо. Я попробую.

Год 2013. Январь

– Ма-а-м! Ты уверена, что тебе надо ехать?

– Нет. Но вопрос решен. Я еду.

– Пожалуйста, очень тебя прошу, не наделай глупостей.

– Что ты имеешь в виду?

– Это я не буду с тобой обсуждать. Ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Лучше бы ты за меня порадовался.

– Я рад за тебя. Но, пожалуйста, не наделай глупостей.

– Могу тебе обещать только, что постараюсь никому не причинить зла.

– В этом я уверен. Я очень тебя люблю.

– Это взаимно.

* * *

Сонечка летела в Бонн к подруге на юбилей. Конечно же, это был повод, чтобы приехать в Германию. Но уж, если она в Бонне, сам Бог велел ей быть с НИМ. Все было шито белыми нитками, и это было совсем неважно. Пусть все думают, что хотят! Главное – они увидятся!

Они стояли на вокзальном перроне вот уже несколько минут и не могли друг от друга оторваться. Опять ОН целовал ее и держал, держал так крепко, чтобы с ней, не дай Бог, ничего не случилось. Потому что она опять была почти без сознания. Немцы, проходившие мимо, деликатно отводили глаза, но потом всё равно оборачивались, чтобы увидеть еще раз этих странных пожилых людей, которые так долго не могли разорвать объятия. И улыбались. И, наверное, завидовали.

ОН привез ее в тот же отель, в тот же номер, и они упали на ту же постель. ОН успел только снять с нее шубку и сапоги. Разговаривать они не могли еще долго. Только смотрели, смотрели друг на друга. И не могли насмотреться.

Чудо, которое с ними случилось, требовало осмысления. Невиданная сила любви, в таком-то возрасте! Непостижимо! Невероятно!

Когда они, наконец, немного пришли в себя, и смогли разговаривать, они старались говорить о чем угодно, только не о том, что будет с ними потом, завтра, через неделю, через месяц, через год, через…

– Расскажи, как ты жила всё это время без меня.

– Я не жила.

– Ты хоть представляешь, что ты такое? Какое у тебя поле?

– Да. Земляничное.

– Я не шучу. Ты – как асфальтовый каток. Закатываешь людей так, что от них остается ровное место. Ничего не оставляешь.

– Каких людей?

– Всех, кто попадается на твоем пути. Посмотри. Твой первый муж, отец твоего сына, сама рассказывала, женился шесть раз. Почему? Искал тебя во всех своих женах.

– Сам виноват. Зачем шлялся? Мы с ним прожили семь лет, и я вовсе не собиралась его бросать. Я его любила. Ты же знаешь, я могу жить только в любви. Это у него появилась другая женщина, и я, конечно, тут же ушла от него вместе с сыном.

Потом он периодически женился и разводился, и всем рассказывал, что я – лучше всех. Он был не самый умный из моих двух мужей. Зато самый красивый. От него, ну и от меня, конечно, получился такой красавец – сын, что я иногда думаю: «Неужели, это я его родила?».

– Влюбленный мальчик, студент, ушел из института, потому что не мог без тебя жить. Что это за история?

– История, действительно, грустная.

Он учился у меня на первом курсе, ему было 18 лет. Я стала замечать у себя на капоте машины практически каждый день букетик фиалок. И никаких признаков влюбленного мужчины. Только цветы. Наконец, однажды после занятий, когда я собиралась уезжать, я увидела этого самого студента. Он меня ждал. У моей машины.

– Это я кладу Вам фиалки под капот.

– Спасибо. Напрасно Вы это делаете. Дорого. Сейчас зима.

– Я люблю Вас. Я не могу без Вас жить. И не знаю, что мне делать.

– Где вы живете? Садитесь в машину. По дороге поговорим. Что Вы обо мне знаете?

– Всё. Что Вы замужем, что у Вас муж писатель, что он очень сильно Вас любит, что Вы тоже любите его. Все знают, какая у Вас замечательная семья. О Вас, вообще, все, всё знают. Вы одна такая.

– Какая?

– Необыкновенная. Самая красивая, добрая и умная. На Ваши лекции бегает весь университет, как в театр. В Вас влюблены все студенты, не я один. Но я просто не могу без Вас жить. Вот и всё.

– Но ведь Вы и сами понимаете, что у этой замечательной истории не может быть развития. Правда?

– Понимаю. Но никто никогда не будет любить Вас так, как я. Пожалуйста, не гоните меня.

– Мы приехали. Я благодарна Вам за вашу удивительную любовь, и никогда не забуду об этом. Прошу Вас, не огорчайтесь так сильно. Вы счастливый человек, потому что уже в юном возрасте познали это великое чувство – любовь. Вы щедро одарены Богом, поверьте, а это значит, что очень скоро Вы полюбите достойную девушку, а про меня, я надеюсь, будете помнить. Спасибо Вам, живите счастливо!

Мальчик этот из института ушел, не стал больше учиться рядом со мной. Может быть, прав. – И еще не одну историю о загубленной мужской жизни ты могла бы поведать.

– Наверное. Но люблю я ТЕБЯ.

– Только Женя мог жить с тобой, потому что был неправдоподобно добрым человеком. Только он мог тебя выдержать.

– Он очень сильно меня любил.

– Еще бы!

– А ты? Ты меня любишь?

– Я просто пропал. Погиб.

– А ты мог бы со мной жить, если бы это было возможно?

– Конечно. И был бы самым счастливым человеком на земле. Но недели через две я бы тебя, наверное, удушил.

– Зачем мы не вместе?!

* * *

Через два дня был ЕГО день рождения. В ресторане вся семья: ОН, Соня, сын с женой и дочкой, Аня.

Это был черный день в ее жизни.

ОН был весел, красив, его глаза светились, когда он смотрел на своих детей. Он был счастлив в кругу своей семьи. И только, когда ОН смотрел на Соню, в этих поразительных глазах отражалась вся ЕГО любовь к ней, вся тоска, вся боль, вся безысходность, всё немыслимое страдание!

И тогда у Сони мучительно стало созревать решение.

«Я не могу, не имею права претендовать на НЕГО, забирать его у семьи, лишать его счастья быть всегда с сыном и внучкой, разрушать весь этот десятилетиями установившийся уклад их жизни, который ему так дорог!»

На несколько мгновений от ужаса у нее отключилось сознание. Каким-то невероятным усилием воли Соня заставила себя вернуться за стол. С трудом различала лица, и только ЕГО лицо было ей видно ясно. ОН внимательно, обеспокоенно смотрел на нее, видимо, почувствовал: что-то не так.

Вечером поздно они с Аней привезли Соню в отель. Как всегда ОН прошел с ней в номер, Аня осталась в машине.

– Утром, в десять часов, как обычно, я приеду за тобой.

– Хорошо.

– Что с тобой?

– Завтра поговорим.

– Пожалуйста, постарайся поспать. Ты была сегодня особенно хороша. Я тебя обожаю.

Два дня им оставалось жить. Целых два дня! Или всего два дня?! Через два дня она улетит в свою Москву навсегда. Так она решила.

* * *

Утром Соня не смогла встать с постели. Сердце бешено колотилось, не давало дышать, вот-вот собиралось выскочить из груди, или угрожало совсем остановиться. Как будто говорило:

«Зачем тебе теперь жить? Ты ведь все равно, больше никогда его не увидишь, не обнимешь, не поцелуешь, не услышишь ЕГО голос! Ты так решила!»

Когда ОН вошел, она плакала так горько, что ОН растерялся. Сел рядом на кровати, молчал, и только гладил ее руки, лицо, безуспешно пытался вытирать непрерывным потоком льющиеся слезы. ОН совсем не мог видеть, как она плачет.

– Пожалуйста, не плачь. Я люблю тебя. Ты – лучшее, что было и есть в моей жизни. Прошу тебя, не плачь!

– Вчера был самый плохой день в моей жизни.

– Я это понял.

Пульс у нее зашкаливал. ОН бережно поднял ее с постели, помог одеться, положил руку на шею (он часто так делал) и повел по лестнице вниз и дальше, к машине. Так же осторожно посадил на переднее сиденье и сел за руль. Повернулся к ней, прижал к себе и долго не отпускал, слушал, как бьется ее измученное сердце, и тихо шептал ласковые слова. Так тихо, что нельзя было разобрать.

ОН всё понял как всегда с полуслова, полувздоха, полувзгляда. ОН ведь был умный, как черт. И ОН ее любил, и потому чувствовал всё обостренно, каждой клеточкой, оголенными нервами, своим, тоже заболевшим сердцем.

* * *

– Я привез тебе труп.

Это ОН – Ане.

– Что у нас есть от тахикардии?

Он снял с нее шубу, отвел в свою комнату, помог надеть ЕГО рубашку, которую она носила у них дома все это время, и уложил на свою постель. Соне дали какую-то таблетку, и она ненадолго уснула. Все это время ОН просидел рядом за компьютером, прислушиваясь к ее дыханию.

* * *

Вечером Соня пригласила всех в ресторан по случаю отъезда. Завтра она уезжала. Как думала – навсегда.