Электронная библиотека » Елена Касаткина » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 13 марта 2023, 10:21


Автор книги: Елена Касаткина


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Глава вторая

Земля будто кипела. Коттеджный посёлок накрыл мощный ливень. Бешеные потоки дождя смывали яркие краски летнего дня. Мир стал пугающе серым. Стекающие с крыши струи хлестали по окнам, стучали по подоконникам, и, не достучавшись, убегали потоками вниз по стене в узкий желоб сточной канавки.

В такую погоду хочется сидеть дома, прижимаясь к маме, перелистывать книжку, тыкать в картинки пальцем и задавать вопросы, на которые и сама знаешь ответ. Вместо этого приходится стоять в этой унылой комнате, в пугающей толпе таких же унылых людей. Мама тоже тут. И папа. Но они словно чужие. Перешёптываются о чём-то с Учителем, на неё не смотрят. Обидно!

Приглушённый свет розового абажура разбрасывает по стенам нечёткие тени. В комнате тошнотворно пахнет сыростью и ещё чем-то тёплым, масляным и пряным. От этого запаха Лине становится дурно.

Учитель кивает, поворачивается к людям в серых одеждах, разводит руками. Все как по команде становятся в круг.

Так это игра!

Догадка приводит Лину в восторг. Улыбаясь, она ловит мамин взгляд, но не может поймать. Отец, подхватив табурет, ставит его в центр круга и приближается к дочери. Учитель одобрительно кивает и смотрит на Лину тягучим завораживающим взглядом.

– Залезай! – пригласительно протягивает руку Учитель. От его глаз и улыбки во рту Лины появляется давно забытый вкус сладкой ваты. Розовой, на палочке, что продавал весёлый клоун в парке на День защиты детей. Это было удивительно и завораживающе – тонкие волоски нитей патоки накручивались на палочку, превращаясь в воздушное ванильное облако. Ощущение счастья – вот что это было. Тогда. Но не сейчас. Это не игра!

– Не хочу, – заупрямилась Лина и поймала на себе гневный взгляд матери.

– Лезь, – процедила сквозь плотно сжатые губы мать, и тяжёлая рука отца легла на плечо.

Лина вздохнула и вскарабкалась на стул.

Лица людей серьёзны и хмуры. Они чего-то ждут. Она догадалась – чего.

– Буря мглою небо кроет… – начала декламировать когда-то заученное с бабушкой стихотворение. Бабушка всегда учила с ней не совсем детские стишки. Ни какой-нибудь «Мойдодыр» или «Тараканище», а красивые сложные строчки о природе, погоде и ещё чём-то не совсем пока для Лины понятном. «Ничего, придёт время – поймёшь, ещё спасибо скажешь, когда в школе проходить будете».

– Не надо, – прервал Учитель. – Ты должна молчать. – Он медленно и плавно обошёл хоровод людей и стал у Лины за спиной.

Он всегда передвигался, словно дрейфующий на волнах парусник. Длинные одежды скрывали ноги и, казалось, что он не ходит, а парит над землёй.

– Мы собрались сегодня, чтобы проверить – нет ли дьявола в этом ребёнке, – прожурчало за спиной. – Начнём. Спросим Иисуса, есть ли на ней проклятие?

Сзади зашелестели шёлковые одежды, и людской круг, как по взмаху дирижёрской палочки, завыл трудно разбираемые слова. Из всего набора Лина разобрала только одно – Иисус. Во время завываний люди синхронно раскачивались из стороны в сторону.

В животе заурчало и захотелось кушать. Она ничего не ела с утра. С утра и не хотелось, и мама не позвала. А сейчас захотелось сильно-сильно. Аж затошнило, аж скрутило кишки. Лина сморщилась от резкого спазма в животе. Монотонные пения и раскачивания людей добавляли к тошноте головокружение. Боль усилилась. Лина скорчилась, и стул под ней качнулся.

– Стоп! – вскричал Учитель и вышел вперёд. – Стул качнулся!

– Качнулся.

– Качнулся, – подтверждали люди.

Лина испуганно посмотрела на мать, но та, опустив глаза, кивала головой.

– В этом ребёнке сидит дьявол! – Спина Учителя отливала глянцем синего шёлка и золотом рассыпанных по нему длинных волнистых прядей. И весь он, даже со спины, казался невозможно красивым, похожим на принца из сказки «Золушка».

– Она бесноватая! – выкрикнул Учитель, резко повернувшись к Лине. И тут же отвернулся. – Мы будем её лечить.

Лечиться не хотелось. Хотелось кушать.

– Просвирок! – сладкоголосо пропел Учитель, и безликая женщина в сером до пят платье поднесла ему блюдце с маленьким кексом. При виде еды в животе у Лины кишки заиграли приветственный марш. Учитель протянул блюдце, она схватила кексик двумя руками и торопливо засунула в рот. Это был не кекс, и не булочка. Кусочек хлеба, ни сладкий, ни солёный. Безвкусный. Они обманули её!

Лина поморщилась и выплюнула мякиш на пол.

«Ах!» – эхом понеслось по комнате

– Тело Христа не должно лежать на земле! – проговорил Учитель печальным голосом. Перепуганная мать бросилась на пол, подобрала хлебный мякиш, положила его себе в рот и, почти не жуя, проглотила.

Учитель одобрительно кивнул, и другая женщина, такая же безликая, как и первая, в таком же сером одеянии, как и все те, что стояли вокруг, протянула Учителю бокал.

– Выпей.

Под розово-ватным взглядом Лина покорно отпила из бокала. Противная сладко-горькая жидкость обожгла внутренности.

– Фу! – поморщилась Лина и сплюнула на пол бурую слюну.

– Бесноватая…

– Бесноватая… – понеслось отовсюду.

В голову ударила горячая волна, ноги подкосились, комната и люди поплыли. Она хотела что-то крикнуть матери, но из горла вырвался лишь глухой рык, табуретка качнулась, и Лина мешком повалилась на пол.


***


Огромное серое небо сдавлено квадратным вырезом бетонной стены, расчерчено стальными прутьями решётки. В этом квадрате никогда не видно солнца. О нём можно только догадываться по пятну на стене. В солнечный день оно светлое, во все остальные – серое.

Кусочек неба и воздух, холодный и тяжёлый – всё, что у неё осталось. Сама она давно превратилась в костлявый силуэт высохшей акации. Акация – её дерево. Так говорила мама, тыкая в настенный календарь друидов. В соответствии с календарём у каждого в их семье было своё дерево. У мамы – берёза. У папы – клён. А у неё – акация. На самом деле против даты её рождения было написано – картас, но никто не знал, что это за дерево и где оно растёт, и тогда мама сказала: «пусть будет акация, у неё такой чудесный запах», и Лина согласилась. Картас ей не нравился, совсем недевчоночье название, какое-то колючее и корявое. И ещё неизвестно, как оно пахнет.

Воспоминания о той жизни всё реже всплывали в её мозгу. Последнее время он вообще отказывался работать. Это всё от таблеток. До них в голове всегда было ясно. Но она больше не могла отказываться их пить. Она устала сопротивляться. И сил сносить наказания не осталось. Всё стало безразлично. Только она не помнила когда. Когда стало безразлично – до того, как она начала принимать таблетки или после.

Серый квадрат давно превратился в чёрный. С него кровожадно скалились звёзды. «Их нет. Они давно умерли», – когда-то рассказывал папа. – «То, что мы видим – лишь свет, который дошёл до нас». Она не понимала, как это, но верила. Звёзды умирают… И она умрёт.

Щелчок, и звёзды умерли, зато зажглась серая лампочка над дверью. Протяжный скрежет, и русая голова просунулась в проём. Вероника.

– Я принесла тебе поесть.

Лина покачала головой.

– Смотри, это булочка. Она сладкая. Поешь.

Лина равнодушно посмотрела на крендель в руках подруги.

– Не хочу, – пролепетала усталым охрипшим голосом.

– Ну, что ты? – Вероника присела рядом на пол, поджав колени и облокотившись спиной о стену. – Так нельзя. Ты умрёшь от голода.

– Пусть. – Ей совсем не хотелось разговаривать.

Вероника покосилась на стоящую на полу тарелку с серой засохшей кашей.

– Опять ничего не ела… Съешь хоть булочку. Я специально для тебя припрятала.

– Не хочу.

– А что хочешь? Я принесу… – Вероника замялась. – Постараюсь.

– Ты маму мою видела? – хрипловатый голосок ломался на каждом слове.

Вероника вздохнула и кивнула.

– А папу?

– Угу, – Вероника опустила голову в колени.

– Как они?

– Нормально.

Лина подтянула ноги к подбородку – калачиком лежать теплее.

– Ты знаешь, что звёзды умирают?

– Нет.

– Я знаю.

Вероника посмотрела в стянутое решёткой окно. Звёзд на небе не было. Лишь мутная луна просвечивала сквозь нависающие серые тучи.

– Там нет звёзд.

– Значит, они уже умерли.

Вероника положила булочку поверх каши и сунула руку в карман.

– У тебя завтра день рождения, – она вынула руку из кармана и протянула Лине маленький клочок бумаги, вырезанный в форме сердца. – Вот, пусть будет у тебя… Рядом с тобой.

Лина с трудом подняла руку. Вероника вложила бумажное сердечко в маленькую белую ладошку.

– Это тебе мама передала, – неожиданно для себя самой соврала Вика. Глаза Лины на мгновение вспыхнули радостью и надеждой, но тут же погасли. Она всё поняла. Вика сжала холодные пальцы подруги, погладила чёрные следы спёкшейся крови.

– Ты опять кусала руки?

– Да! – Лина выдернула ладонь.

– Зачем, Лина? – Вероника потянулась к тонкой, похожей на ветку, руке подруги, провела по красным полоскам пальчиком. – И расчесала опять. Зачем?

– Затем… – сквозь хрипоту вырвался страшный замогильный голос, – потому что во мне бесы, потому что я одержимая, потому что…

Дальше последовали нечленораздельные звуки, разобрать которые Вероника не могла. Лина давилась, закашливалась и снова что-то зло хрипела в её сторону. Казалось, ещё чуть-чуть, и она бросится на неё. Но Лина была слишком слаба, она лишь дёргалась и извивалась, выплёвывая из себя страшные надтреснутые горловые дребезжания.


***


Надо быть честным с собой – он на игле. Игле тщеславной и честолюбивой прихоти выпендрёжа. Амбиции? Оставим это для статей и интервью, но себе-то можно признаться: его жжёт и подстёгивает желание выделиться. Это мотив. Это апломб. Это идея. По-другому он не хочет и не может. А что делать? Таков современный мир, каждый хочет стать лучшим. Не лучше, а лучшим. А лучшему всё. И слава, и почёт, и деньги.

Он не стал вызывать лифт, сбежал по ступенькам, чтобы разогнать кровь. Всегда так делал, вместо утренней гимнастики.

Фиолетовое утро встретило его снежинкой, залетевшей за воротник куртки. Он счёл это хорошим знаком. Для него, фотографа, снежинка – символ удачи, ведь то, что не бывает двух одинаковых снежинок, то что каждая уникальна – доказал не кто-нибудь, а именно фотограф. Причём наш, русский. Сигсону пришлось немало потрудиться. Сделать 200 снимков снежинок, которые моментально таяли при соприкосновении со стеклом – непросто, почти невозможно. Но Сигсон сделал. Придумал как. В результате – мировая слава, признание коллег и благодарность учёных.

Вот бы и ему так.

Отправив вечером через интернет заявку на конкурс «Мир в объективе», Миша перерыл все свои альбомы, но ничего подходящего не нашёл. Фотографий было много, но уникальной, такой, что вызовет несдержанный восторг публики, не нашлось. Всё до оскомины банально. У конкурентов наверняка таких же снимков навалом.

Всю ночь Миша думал, перебирал варианты и наконец в сонме иллюзий воспалённой фантазии понял, что ему нужно; чем можно удивить искушённого зрителя и как обойти конкурентов. Он точно знал, что в большинстве своём будет представлено на конкурсе. Как правило, это красивые пейзажи, городские зарисовки, ну и дальше в том же духе. Солнце, небо, листва, расцвеченные природой и цифровыми возможностями дорогой камеры – всё это банально, никого этим не удивишь. У него должен быть свой путь, свой стиль, свой взгляд. Свежий, неожиданный, неповторимый. Надо порушить правила, перевернуть сознание, поменять установки, взорвать ожидания. И он знает, что ему делать. Он будет искать красоту в некрасивости. Ведь красота в глазах смотрящего. А взгляд фотографа – это взгляд художника. На дворе конец ноября, природные краски поблёкли, он возьмёт другим – формой. Поедет в лес, будет бродить, искать уродливо искривленные деревья: покрытые коростой изъеденной старостью коры, с огромными бородавчатыми наростами, застывшие в расчавканной дождями почве, утонувшие в каше гниющих листьев. Это будет вызов тем, кто мечтает в холодном ноябре о тепле и свете. Виват ноябрю, с грязью, слякотью, серостью и ветром! Это его угол зрения, его взгляд на мир. Взгляд со своей колокольни.

Точку обзора. Она – исходный пункт познания. Потом, когда случится неминуемый успех, он будет объяснять журналистам насколько важно – правильно выбрать эту самую точку. Ведь если взять низко, то ничего не увидишь дальше своего носа, а высоко – не разглядишь маленькие пикантные детальки. Но главное, надо помнить: точка обзора не есть характеристика пространства. Это есть характеристика отношения к жизни, к миру, который тебя окружает.

Ух, ты! Хорошо закрутил! Пожалуй, надо написать небольшое эссе и приложить его к альбому с фотографиями. Такой ход жюри должен понравиться.

Миша почувствовал, как заклокотало внутри предчувствие победы, и это заставило его сильней нажать на педаль газа. Надо торопиться, пока снег не завалил всё кругом, пока лес не занесло белым саваном, который и следа не оставит от его идеи.

Вот уже в сером горизонте нарисовались кривулины голых деревьев. Вот-вот, осталось немного, он проедет чуть дальше и, бросив на обочине машину, углубится в рощу.

Он будет выстраивать композицию кадра, искать подходящий фокус, подбирать удачную фокальную точку. Пусть даже для этого ему придётся ползать на коленях, кататься по земле, падать лицом в грязь. Плевать. Сигсон на своих снежинках заработал ревматизм, и удача отблагодарила его всемирной славой. Вот и он, Миша Перегородкин, готов пожертвовать собственным здоровьем ради победы в конкурсе, ради звания «лучший», ради признания в мастерстве. Он готов на всё! В его стремлении есть высший смысл. И есть тайна! Будет тайна. Он её найдёт. Он её создаст. Чего бы это ему не стоило. Он удивит! Он поразит!

Миша нажал на тормоз и заглушил мотор. Пока его сознание рассыпалось в восклицательных знаках, небо равнодушно взирало, как снег медленно и обречённо падает на землю. Падает и умирает.

Глава третья

Если уж до'лжно случиться закону подлости, то конечно это будет в обычное, серое, «неохотовставательное» утро выходного дня. Телефону нет никакого дела до её сна, в котором любовь… Ммм… Любовь слаще, чем в кино. Телефону плевать на сон, он разбил его на пиксели и вытряхнул в окно. Хлопая ладошкой по тумбочке, она ещё пыталась удержать хотя бы остатки волшебства, но тщётно. Пиксели выпорхнули в форточку и гонимые потоком холодного ветра понеслись по свету, цепляясь за верхушки деревьев, переплетаясь с урчанием голубей, шарахаясь в стороны от сигналящих машин.

Секунд пять она тупо смотрела на дисплей, собираясь с мыслями и соображая, кто бы это мог быть. Что за Генка с номером, начинающимся на 49… звонил ей так настырно и требовательно?

Белый сугроб из одеяла под боком промычал недовольное «ммм…». Пришлось встать и прошлёпать в кухню. Телефон не умолкал, и она нажала на соединение.

– Рязанцева, харэ дрыхнуть! – Весёлое ржание сразу расставило все точки над «ё».

– Генка! – выжала из себя радостное недовольство Лена. – Вот уж нежданно-негаданно и чуть свет в воскресенье.

– Не бурчи, подруга, так сложились обстоятельства.

– Что-то мне подсказывает, что ты хочешь переложить свои обстоятельства на меня. Угадала?

– Да ладно тебе, в твоём возрасте долго спать вредно – опухнешь. – Генка снова заржал.

– Ну спасибо. – Лена примостилась в углу, плюхнувшись в мягкое кресло. – Ладно, говори, что за обстоятельства.

– Да я тут… В Москве. Вчера прилетел по делам коммерческим, сегодня назад в Кёльн улетаю, вот решил: а не повидать ли мне мою дорогую одноклассницу перед отъездом.

– Ой, не заливай, небось, понадобилось тебе от меня что-то.

– Ну не без этого…

– Генк, если криминал какой, эти ваши бизнес-разборки, сразу говорю: я тебе не помощник. Прикрывать, вызволять, отмазывать никого не стану.

– Да ладно тебе, а то я не знаю твою принципиальность и кристальную неподкупность, – в голосе Генки звучал шутливый сарказм. – В данном случае ты мне нужна не как юрист, а как старая знакомая.

По поводу старости Лена хотела съязвить, но сдержалась. Сразу после школы Генка Бутко уехал в Германию и, чтобы там закрепиться на постоянное жительство, женился на немке, которая была старше его на девять лет. Об этом он без стеснения рассказывал им на встрече одноклассников полтора года назад. Клаудия была женщиной умной и понимала, зачем это Генке, да тот и не скрывал, сказал как на духу: «Я тебя не люблю. И не полюблю никогда, потому что такое чувство мне незнакомо. Но если ты выйдешь за меня замуж, то не пожалеешь, жить будешь со мной в счастье и довольстве. Это я тебе обещаю». Немцы народ расчётливый. Думала Клаудия недолго, почти сразу согласилась. Обещание своё Генка выполнил. За десять с лишком лет совместной жизни у них не случилось ни одного скандала, зато на свет появились трое, таких же конопатых, как Генка, мальчишек.

– Генк, давай не юли. Говори уже, что тебе от меня надо, не просто же повидаться решил.

– От тебя ничего не скроешь, следачка. – Генка на секунду замолчал, будто обдумывая что-то, и заговорил уже без ироничной интонации. – Понимаешь, у меня жена… Ну, в общем, у неё год назад обнаружили опухоль в груди. Всё что нужно – сделали: операцию там, химиотерапию…

Он замолчал, и Лена вдруг испугалась, не зная, что сказать, какими словами заполнить паузу. Что говорят в таких случаях? Банальное «сочувствую» прозвучит холодно и равнодушно. То, что она чувствовала в этот момент, таким не было, оно было другим, определение чему она не знала, да и существовало ли подобное определение. Это чувство невозможно выразить словами, разве что прикосновением руки. Но по телефону… Как это сделать? Ей вдруг показалось, что там, с другой стороны связи, Генка не просто молчит. Возможно, он давит застрявший в горле ком, глотая подкатившие слёзы.

– Ген… Ты говори, если я чем могу помочь, я помогу.

– Да… – Генка кашлянул. – В общем, ей уже лучше, но… Она попросила меня… – Он снова глухо кашлянул. – Ей кто-то сказал… Что в Москве есть Покровский монастырь с мощами святой Матроны. Она написала записку и просила, чтоб я сходил, приложился к мощам… Записку там куда-то вкладывают… Знаешь, я в этом ничего не понимаю. Не крещён и в церкви никогда не был. Ни правил, ни законов их не знаю. Вдруг чего не так сделаю, вот решил к тебе обратиться за помощью. Не могла бы ты сходить туда со мной, а то мне как-то самому стрёмно, что ли.

– Конечно, Ген… Конечно. Я, правда, сама никогда там не была и представления не имею, где это…

– Я такси возьму, таксисты должны знать…

– Таксисты? Не смеши… Не надо такси. У меня свой шофёр с навигатором. Ты где сейчас?

– В гостинице «Таганская».

– А самолёт у тебя во сколько?

– В шестнадцать.

– Тогда в двенадцать мы за тобой заедем, ага?

– Спасибо, одноклассница.

Лена выключила телефон, вернулась в спальню и толкнула «сугроб».

– Ну… – недовольно буркнуло из-под одеяла. – Чего?

– Вставай, дело есть.


***


В её жизни случались периоды, когда она неудержимо начинала покупать яркие, жутко разноцветные вещи. То ли красок в жизни не хватало, то ли эмоций. Такое случилось с ней на днях, но потом прошло, и вот сейчас, открыв гардероб, она пришла в ужас. Куда это всё она может надеть? Где была её голова?

Вадим стоял в дверях, с насмешкой наблюдая её жалкие потуги одеться прилично, как подобает истинной прихожанке.

– Мне кажется, сейчас должна прозвучать обычная девчоночья фраза: «Мне совершенно нечего надеть».

– Ты можешь шутить, сколько хочешь, но это действительно так. Я не каждый день хожу в церковь, а в монастыре вообще никогда не была.

– Мне повезло. – Он подошёл сзади и коснулся губами её затылка. – Хотя представил тебя в наряде монашки… И грешные мысли…

– Прекрати. – Она оттолкнула его нагло двигающуюся в направлении груди руку. – Это богохульство.

– Какое же это богохульство? Бог сам сказал людям: «плодитесь и размножайтесь».

Лена повернулась к Сергееву и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Вот уж не ожидала… Неужели на спортивных каналах богословию учить стали.

– На спортивных не стали, это я в рекламной паузе на канал «Спас» попал. Фраза понравилась, потому и запомнилась.

– Ну, хоть какая-то польза от твоей дурацкой привычки щёлкать кнопками на пульте.

– Вот, видишь? А тебя раздражает.

– Не раздражает, просто не пойму, какой в этом смысл.

– А вот такой, – он удовлетворённо хмыкнул и посмотрел на часы. – Поторопись, а то твой друг заждался.

Перебрав ворох одежды, она наконец отобрала длинную, почти до пят юбку, которую надевала последний и кажется единственный раз сто лет назад. Юбка была широкой, с запахом, из голимой синтетики. Она электризовалась и липла к телу, путалась в ногах, громко потрескивая и искря разрядами. Десять лет назад это был писк моды. С тех пор свёрнутая в рулон, больше похожий на смятый комок, юбка валялась в углу шкафа и ждала своего коронного выхода в свет. И дождалась.

– Блин, надо же ещё платок! – запаниковала Лена.

– Точно! Без платка, даже в этой юбке, ты вряд ли за бабульку сойдёшь.

– Не смешно, – Лена нахмурила брови. – Ты ничего не понимаешь, нельзя женщине в храм с непокрытой головой.

– Так иди в беретике своём?

– Красном? – Лена поморщилась, вспомнив, как судмедэксперт Волков, увидев её в беретке, обозвал Чегеварой, испортив всё удовольствие от обновки.

– Слушай, может тебе вообще туда не заходить, пусть твой одноклассник один сходит, сделает что нужно, а мы его в машине подождём.

– Нет уж. Я тоже пойду, мне надо.

– Тебе зачем?

– Затем. А ты можешь не ходить.

– Ну уж нет. Я тогда тоже пойду, а то вдруг ты решишь в монашки податься. Что-то меня пугает твой решительный настрой.

– О! Я знаю… У меня же шарфик есть… Я же его зачем-то вместе с остальным барахлом купила. – Лена перерыла разноцветную стопку обновок и выудила тонкий шёлковый шарф. – Правда, он леопардовый…

– Вот и хорошо! Может, не примут тебя в монашки. Всё, поехали.


***


Тихая благодать. Снежинки в пчелином полёте медленно опускаются на головы пришедших поклониться мощам святой Матроны Московской. Здесь всегда очередь, в любой день, в любое время. Кроме ночи. Часть людей идет сразу к иконе, той, что на улице с другой стороны храма, там очередь меньше и движется быстрее.

Они стали в очередь подлиннее, в ту, что к мощам. Ещё на входе у женщины с оливковыми глазами купили жёлтые хризантемы.

– Матронушка любила жёлтые, – поведала женщина, протягивая букетик последних, доживших до заморозков, цветов. – Если идёте к мощам, то на выходе не забудьте подойти к матушке, она вам даст цветочек. Он был приложен к мощам, заберите его с собой и храните дома. Записочку с просьбой лучше написать заранее, кинете её в ящик, что находится рядом с серебряной гробницей.

Очередь из паломников огибала храм зигзагообразной спиралью.

– Вот это да! Ты уверен, что успеешь до самолёта? – окинув взглядом толпу, с сомнением в голосе спросил Сергеев. – Может лучше к иконе.

В ответ Генка растерянно посмотрел на Лену.

– Успеете, – раздалось сзади.

Лена обернулась и с интересом посмотрела на трёх тесно стоящих друг к другу женщин. Их руки были сцеплены в локтях. Две, стоящие по бокам, были невысокого роста и плотного телосложения. Та, что между ними, была выше и намного моложе. Троица показалась Лене забавной. Напоминала картину задержания.

– Очередь хоть и длинная, но движется быстро, – прибавила пожилая и плотнее прижала к груди руку, в кольце которой безвольно висела рука молодой.

Очередь действительно двигалась быстро, люди подходили к мощам, прикладывались губами, кланялись стоящему неподалёку батюшке и шли дальше на выход. Войдя в просторное светлое помещение, Лена сразу почувствовала атмосферу умиротворения, на душе стало необычно легко, светло и чисто, будто родниковой воды напилась. По диагонали от возвышения, где покоились мощи, висела икона, увешанная золотыми крестиками, цепочками и кольцами, рядом с ней толпилась группа людей, они крестились и падали ниц, утирая слезы. Везде в высоких вазах стояли букеты с цветами: жёлтыми, белыми, светло-розовыми. Перетаптываясь небольшими шажочками, Лена двигалась вперёд, с интересом рассматривала богатое убранство помещения, подпитываясь энергией окружающей красоты и радости. Ей не хватало этого. Жизнь, работа, внутренний и внешний раздрай измотали, измочалили душу. Натянутые тетивой нервы требовали упокоения, которого в обыденной, мирской жизни найти трудно.

Наконец подошла их очередь, Лена поднялась на ступеньку, наклонилась, прильнула губами к маленькому стеклянному окошечку раки. Следующим за ней поднялся Генка.

Не дожидаясь друзей, Лена прошла к выходу, где матушка раздавала бутоны цветов. Небольшое розовое соцветие легко уместился в специальный бумажный пакетик. Сзади подошли Генка и Вадим.

– Возьмите ещё стебельки, положите их под подушку, чтобы лучше спалось, – женщина протянула полусухие стебли цветка, и в этот момент сзади раздался звериный рык. Выронив от неожиданности стебли, Лена оглянулась. Голос исходил из той самой девушки, которая была заключена в цепкие руки державших её с двух сторон женщин. Они тащили её к раке, она отбивалась, вращала головой, дёргалась, пытаясь выдернуть руки. Клоака звуков, выбрасываемых из её гортани, приобрела цвет и размытые очертания. Лена могла поклясться, что она видит эти звуки. Они змеились чёрной дымкой и рассеивались в воздухе отвратительным зловонием.

– Свят, свят, свят… – Перекрестилась матушка и, заметив ужас в глазах Лены, пояснила. – Это одержимая.

– Дайте ей святой воды, – крикнул кто-то, и тут же несколько человек метнулись к святому роднику.

Лена прижалась к Вадиму, её потряхивало, но она продолжала смотреть. Когда поднесли воду, одержимая перестала рычать и плотно сжала губы. Видимо, это придало ей силы, она дёрнулась вперёд, потом резко назад, расправляя плечи. Обе, повисшие на её руках женщины, разлетелись в разные стороны. Она толкнула протянутый стаканчик так, что он взлетел высоко вверх, рассыпая брызги святой воды на стоящих позади мужчин. Те немедленно схватили и скрутили ей руки, подтолкнув к священнику.

Вырвался ещё более страшный вой и с новым потоком чёрного зловония понёсся в сторону раки. Священник обмакнул метёлочку в серебряное ведёрце и махнул ею на одержимую. В этот раз святая вода достигла цели, струйки воды попали на звериное лицо. Девушка попыталась повторить манёвр и сделала рывок вперёд, но мужчинам, хоть и с трудом, удалось её удержать. Её лицо, искажённое гримасой ужаса, потемнело, а изо рта прыснула блевота.

Лена отвернулась, уткнувшись лицом в болонь куртки Вадима.

– Что с тобой? – Он коснулся холодной рукой её щеки. – Тебе плохо?

– Да, – прошептала Лена. – Я не могу больше. Мне надо на воздух.

– Пойдём скорей.

Они вышли из церкви и двинулись к воротам. Из маленьких окошек, что лишь наполовину были видны из-под земли, словно голос Ада, раздавался нечеловеческий рёв. В этом бурлении звуков Лена отчётливо различила выкрики странных непонятных слов, от которых спина покрылась мириадом крошечных мурашек. Голос Ада вспарывал мозг, гудел в ушах, мешал думать и не давал успокоиться.

Только дома, проводив Генку в аэропорт, она вынет пакетик с бутоном, засыплет лепестки в заварочный чайник, зальёт кипятком и, дождавшись, когда из него вырвется наружу благоухание, нальёт нежно-розовый напиток в чашку. Розовый чай наконец успокоит душу и вернёт умиротворение.


***


Приятность – это когда сидишь, поджав ноги, в мягком кресле, жуёшь хрустящий тост с малиновым вареньем и смотришь на горящие в камине дрова. Пусть даже камин электрический, а расходящееся сияние лишь подобие огня. Всё равно. Иллюзия теплоты в трепетных всполохах присутствует. Тем более, когда вокруг близкие и родные люди.

– Всё необъяснимое вселяет ужас. – Евгения Анатольевна сняла с руки манжету тонометра и выключила прибор. – Разволновала ты меня своим рассказом, давление подскочило.

– Я слышала о таком. – Светлана поправила сползший с плеч матери палантин. – Даже ролик про экзорцизм в иннете смотрела. Правда, досмотреть не смогла. Противно стало. Там тётку, в которую якобы вселились бесы, заставляли молиться. Ох, она и извивалась, её прямо всю корёжило. А как грязно ругалась! Как рычала и выкрикивала какие-то пророчества, когда священник пытался к ней прикоснуться и прочесть молитву. Как ужаленная отскакивала и бросалась на людей. Священник кричал ей: «Выплюни дьявола»… На этом месте я выключила. Страшно стало.

– Ты говоришь, якобы вселились. Значит, ты не веришь в такое? – Лена дохрустела тостом и потянулась к тарелке с яблоками.

– Тогда не поверила. Там под видео были комментарии, я почитала, люди писали, что это всё постановка, заказ церкви или специально снятый спектакль для раскрутки канала. Мне такие утверждения показались убедительными. Тем более что этот звук ни на что не похож, он не человеческий, не естественный. Вроде исходил из её нутра, но не клеился к ней, скорее всего, наложен при монтаже. Я не смогу, например, воспроизвести такой звук, даже не знаю, на что похож… Так… Так… Пьёт чай мой начальник… С шумом и клокотанием, будто воду спускает в биотуалете поезда. – Света прыснула переливчатым смехом.

Подобранное сравнение вызвало улыбку у Евгении Анатольевны и смешок у Вадима. Губы Лены дёрнулись в короткой усмешке.

– Ещё, мне показалось, что там звучали слова на каком-то неизвестном мне иностранном языке. – В поисках подтверждения своих слов Лена посмотрела на Вадима, увлечённо жующего бутерброд с ветчиной.

– Не, ничего иностранного я не слышал, а вот наш родной российский мат, в комплекте из пяти слов и их склонениях во всех падежах, это было.

– А ты почувствовал, как температура там опустилась сразу градусов на двадцать?

– Да, это подтверждаю, у меня даже мочки ушей заледенели. Честно говоря, если бы я сам своими глазами это не видел, то, как и Светлана, никогда бы не поверил. А вообще зрелище не для слабонервных, даже у меня на спине мураши в марш-бросок ринулись. А потом ещё всю ночь кошмары мучили, вроде я камень, лежу на дороге, и по мне «камазы» ездят. Бррр…

– Вам надо отвлечься. – Евгения Анатольевна вынула из тюбика таблетку и сунула под язык. – Сходите куда-нибудь. В кино, например, на какую-нибудь комедию. Не знаю, что там сейчас идёт. Свет, глянь афишу.

Светлана взяла с журнального столика телефон, пальцы с розовым маникюром изящно запрыгали по дисплею.

– Так… Вот… «Девушка, которая взрывала воздушные замки», триллер Швеция, Дания, Германия.

– Нет, только не триллер, тем более с взрывной девушкой, – поморщился Вадим.

– Вот, есть американский боевик – «Неуправляемый».

– Терпеть не могу боевики, тем более американские, нашпигованные бесконечными перестрелками с переворачиванием машин и авариями, из которых герои выходят без единой царапины. – Лена отрицательно завертела головой.

– Ну не знаю… На мультики вы же не пойдёте? – Света вопросительно посмотрела на Вадима.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации