Текст книги "Отродье. Следствие ведёт Рязанцева"

Глава четвертая

Кнопка звонка утонула в пластиковом квадрате, но не издала ни звука. Котов попробовал еще раз, но результат был тот же.

– Не работает. Стучи, – скомандовал Ревин и сам забарабанил кулаком по дверному наличнику. Звук получился глухим. Таким, что даже если стоять под дверью, вряд ли услышишь, а если кто в глубине квартиры, да еще и глуховат по возрасту, то и не надейся.

– По дерматину стучать вообще без вариантов. Если только ногой. – Котов почесал затылок, оглянулся на соседние двери, размахнулся и саданул носком ботинка в обитую утеплителем дверь.

– Ботинки не жалко? Давай лучше я, у меня кроссовки.

– А кроссовки не жалко, что ли? – покосился Котов на ноги стажера. – Они у тебя фирменные, дорогущие, наверное.

– Не жалко, к тому же я бывший футболист, у меня удар профессиональный. – Сергеев несколько раз стукнул ногой по двери. Дверь вздрогнула, но никакой потусторонней реакции не последовало, зато из соседней квартиры выглянула женщина и подозрительно уставилась на оперативников.

– Чего дубасите? Я сейчас милицию вызову.

– А мы и есть милиция. Не знаете, есть кто дома?

– Не знаю. Я за ним не слежу.

– А гражданин Федоров один в квартире проживает или еще кто?

– Один. Раньше жена была, но она от него сбежала.

– Сбежала? А родители?

– Родителей его отродясь не видывали, может, и нет у него родителей, и не было никогда.

– Как это не было? – удивился Котов, заглядывая внутрь прихожей через голову повисшей на цепочке хозяйки.

– Ай, не знаю я ничего, и знать не хочу. – Женщина резко захлопнула дверь перед носом оперативника.

– Ну, раз никого нет, значит, открываем, – Ревин вынул ключи, повертел связку в руках, выбрал подходящий, вставил в ячейку замка и провернул два раза.

В нос ударил неприятный запах. Котов, мающийся сезонной аллергической заложенностью носа, поморщился, пару раз вдохнул и смачно чихнул.

– Фу, псиной воняет.

– По всей видимости, здесь обитает животное.

– Так и есть. – Сергеев приподнял висящий на крючке собачий поводок.

– Раз есть поводок, значит должна быть и собака.

– Собака бы первая на стук откликнулась, и первая бы нас встретила, значит, нет собаки.

– Может раньше была. Собака сдохла, а ошейник остался.

– Давайте уже пойдем дальше, чего мы в прихожей застряли, – Сергеев отпустил поводок и направился в кухню, за ним следом двинулись остальные.

– Мда, сразу видно, мужик один жил, – оценил обстановку Ревин, – женщина такой беспорядок не допустит. Прокурено все.

– Пчхи, – громко чихнул Котов и с остервенением зачесал нос. – Ну все, началось. Достала аллергия.

– Это на никотин? Ты же вроде сам куришь.

– Да какой никотин? На собак это у меня. Если и померла собака, то совсем недавно.

– А разве на собак бывает аллергия? Я думал, что на кошек только.

– Бывает. Теща на даче пуделя себе завела, так у меня теперь уважительная причина туда не ездить, – хохотнул Котов и потер глаза. – Да нет тут ничего интересного. Пойдемте в комнату, по-быстрому осмотрим, пока я задыхаться не начал.

В комнате, не обремененной порядком, ничего вызывающего интерес не нашлось.

– По нулям. Даже зацепиться не за что. Все, как у обычного холостяка. Ну что, звоню Рязанцевой?

– Подожди. – Ревин вынул из кармана ключи. – Смотрите, на связке четыре ключа, а замок в двери один. Вот этим я открыл, он по форме подходит. А эти три совсем другие.

– Этот… – Котов ткнул пальцем в самый короткий, – похоже, от амбарного замка. Теща такой от погреба на груди носит. За свой консервный завод переживает.

– Слушайте, ребят, так может и у этого Федорова тоже дача есть, может и собака там, время сейчас – как раз на дачи перебираться.

– Точно. Потому я и чихаю, что собака еще недавно здесь была.

– А на кухне ни мисок, ни еды собачей.

– Это объясняет и поводок на крючке. На даче он не нужен, выгуливать собаку не надо, там у нее свобода передвижения.

– Значит этот… – Олег отделил самый длинный ключ, – скорей всего от ворот.

– Похоже, – кивнул Котов. – Тогда этот от домика.

– На дачу надо ехать, пока собака не умерла от голода.

– Надо. Только куда? Где эта дача находится?

– В Подлипках! – хором выкрикнули Сергеев и Ревин.

Внешне председатель дачного кооператива «Последний из могикан» Егорыч мало чем напоминал героя Фенимора Купера. Разве что двумя глубокими залысинами на лбу и желтым от старости цветом лица, а может все это армянская фамилия – Могикян. При рождении сына русская мать настояла на русском имени – Андрей, а вот отчество, происходившее от имени Егише, было настолько труднопроизносимо, что народ не заморачивался и звал председателя по-простому – Егорычем.

– Раньше наш кооператив назывался «Путь Ильича», тогда им Ильин командовал. Загибался кооператив, времена тяжелые были, девяностые годы, сами понимаете, ни света, ни воды, ни дороги нормальной. Это и понятно – откуда тогда деньгам у народа взяться. Потом меня выбрали, ну и решили сразу переименовать, значит. А народ же у нас шутейный, грит, раз Ильина на Могикяна сменили, так пусть и название будет соответствующее. – Свою речь председатель сопровождал безостановочной и бессмысленной жестикуляцией. – И, посмотрите, как теперь расцвело наше садово-огородническое товарищество, а? Вот, вот, – тыкал Егорыч высохшим пальцем в разные стороны. – А дорога, а? – Остановился и для убедительности подпрыгнул на месте. Резиновые калоши издали смешной «чмок», что совершенно не смутило старика. – Видите, какая? Вот! Тут теперь круглый год жить можно, и свет тебе, и вода. Живи – не хочу.

– А про Федорова что можете рассказать?

– А что про него рассказывать? Взносы платит исправно. А в личное его я нос не сую. И не интересно мне, да и живет он на отшибе. Вон его дом, последний справа. Мне обязательно дальше с вами идти, или сами дойдете?

– Мы и сами дойдем, а не знаете, собака там у него злая? Не кинется?

– Собака? – Егорыч почесал затылок. – Чет не знаю я. Вроде не было у него собаки. А может и завел. Говорю же, я в том конце редко бываю, некогда мне разгуливать, дел по горло. – Для убедительности председатель резанул рукой по шее. – Сейчас вот мусоровозка должна подъехать. Так что звиняйте, но пойду я обратно.

Незамысловатое одноэтажное строение с обветшалой крышей и полуобвалившимся крыльцом с трудом просматривалось сквозь плотные железные реи забора и не производило впечатления обитаемости. Ключ, вставленный в замок калитки, со скрежетом провернулся, и оперативникам открылась удручающая картина запущенности.

– Ну и что он за этим забором прятал?

– Мало ли. Может лень свою.

– Скорее беспорядок от соседей. – Котов пнул ногой валяющийся на земле мешок. – Эх, тещи моей на него нет.

– Собаки тоже не видно. Ни будки, ни вольера.

– Мда, – Ревин потеребил ключи, – пошли в дом, может там чего интересного обнаружится.

Снаружи неприглядный дом и внутри был ничем не лучше, та же убогость и запущенность. Стол, заваленный газетами, разбросанные где попало тряпки, обрывки веревок, рваная телогрейка на крючке и замызганные грязью потрепанные ватные штаны, пыль, хлам, картонные коробки – все это производило гнетущее впечатление. Но объяснить возникшее чувство отвращения одним беспорядком было бы неверно. Что-то во всем этом было не так. Что-то давило, вызывало в душе неприятие и отторжение.

– Такое впечатление, что ни человек здесь жил, а… Даже не знаю кто.

– Ирка моя сказала бы, что аура здесь тяжелая, – уточнил Ревин.

– Да уж. Я хоть во всю эту хрень не верю, но точнее не скажешь.

– А я и раньше-то дачи не любил, а теперь тем более. – Котов прикрыл рукой нос и громко чихнул. – Ну все, теперь мне обострение гарантировано, как же я ненавижу весь этот хлам и пыль. Вонь здесь не меньше, чем в квартире его.

– Странно, запах какой-то специфический. Жаль, Волкова нет, может он бы подсказал, чем пахнет. Или Ирка моя, она все-таки химик.

– Пахнет? Олег, ты издеваешься, что ли? Это не запах, это вонь. Я даже сквозь свою заложенность чувствую. Давайте все откроем и проветрим.

Ворвавшийся со сквозняком поток воздуха взъерошил газетный пук, и из него вылетело несколько квадратиков, вырезанных из школьных тетрадей. Сергеев присел и подобрал упавшие на пол листы.

– Интересно.

– Что там?

– Это объявления.

– Объявления? Он что, собирался продать эту халупу?

– Нет… Это… – Сергеев стал читать: – Отдам в хорошие руки щенка породы такса…, – протянул Ревину листок и зачитал другое. – Найден мопс-потеряшка, хозяину звонить по номеру… Тут все про собак.

– Значит, собака все-таки есть. Но где?

– Может быть она потерялась, потому и объявления? – предположил Ревин.

– Это чужие объявления, написаны разными людьми, здесь разные номера телефонов, и собаки разные, не псарню же он содержал.

– А может и псарню. Собирал по объявлениям собак, может у него приют был? Или… – Олег обернулся, – А что если он кинолог или дрессировщик, вон там штаны и куртка драные висят.

– А что, вполне логично.

– Что логично? Где собаки эти, только вонь одна.

– Так разобрали всех. Вот и нет ни одной. Может благим делом человек занимался, а мы сразу: аура дурная.

– Тяжелая, – поправил стажера Ревин. – С другой стороны, про приют бы известно всем было, уж председателю кооператива стопудово.

– Не факт. Народ сейчас все больше политикой интересуется, всех волнует, что там за рубежом делается, а что под носом, что у соседей происходит, никому не интересно. Ты вот много про своих соседей знаешь?

– Так мы только недавно переехали, не успел еще.

– Вот, вот. А что за газеты там? Олег, посмотри, не хочу я в них копаться, и так уже глаза слезиться начали.

Ревин взял со стола стопку газет, пролистал и удивленно взглянул на товарища.

– Это какое-то старье в основном. Тут… тут все про собак. А вот есть и поновей… но тоже про… догхантеров.

– Про кого?

– Это такие уроды… Ненавистники собак. Дог по-английски собака, хантер – охотник. Это целое направление. Недавно образовалось. У них своя философия. Они считают, что делают благое дело – очищая город от бродячих собак. На самом же деле они уничтожают всех подряд, разбрасывая везде отравленную еду.

– Вот сволочи, я и не знал о таких. Не, ну слышал об отдельных идиотах, но так, чтоб целое направление… – На лице Котова отразилась злоба. – У меня хоть и аллергия на собак, но я за них удушил бы подобную тварь.

– Надо забрать эти газеты, покажем Лене, возможно все это имеет отношение к убийству. – Ревин огляделся, снял с вешалки старую тряпичную сумку, – давайте сложим их вот сюда.

– А почище ничего нет? Какая-то она вся замызганная, вся в пятнах, – скривился стажер, представив сумку на сиденье своего автомобиля.

– Здесь все такое. А пятна старые, засохшие, не вымажут твой салон, не беспокойся, – Котов взял из рук Ревина сумку, – странные пятна, вот эти на сопли засохшие похожи, а эти… А эти… Ребят, эти на кровь похожи.

– Вот и держи, я газеты сложу, а там и сумку на экспертизу отправим.

Ревин сгреб бумаги со стола и запихнул их в сумку.

– Все, что ли?

– Вроде все. Поехали! – скомандовал Котов, у которого от аллергии стали распухать веки.

– Стойте, у нас же еще один ключ есть, который от амбарного замка. – Сергеев вопросительно посмотрел на Ревина.

– Точно. Тот, что от погреба.

– И где этот погреб?

– Надо обойти участок.

Выйдя на крыльцо, оперативники придирчиво оценили заросли прошлогодней растительности, из которой кое-где торчали огромные зонтики сухого борщевика.

– Ничего себе укроп, – присвистнул Сергеев.

– Эх, ты! – усмехнулся Котов. – Английский знаешь, а обычный дачный борщевик от укропа отличить не можешь. Кстати, аккуратней, он ядовит, так что руками лучше не касаться. Хоть и сухой, да мало ли чего.

– Так как же мы тогда сквозь эти заросли проберемся?

– Идите сюда, вот тропинка, – позвал Ревин, который за время их разговора успел обойти дом.

Узкая свежеутоптанная тропинка привела оперативников к странного вида конструкции, которая представляла собой вкопанный в земляной вал строительный вагончик. То ли сарай, то ли бункер.

– Замок амбарный. – Ревин вынул ключи и вставил самый короткий в ячейку. – Подходит.

Внутри полумрак. Свет попадал в помещения из одного единственного небольшого окошка.

– Опять этот запах, – поморщился Сергеев.

– Нет, этот еще хуже, напоминает… – обнаружив выключатель, Котов нажал на кнопку, – точно, так пахнет в морге у Волкова.

– Ну не совсем, – поправил Ревин, – хотя похоже. Пряный запах смерти, запах разложения, запах трупов.