Текст книги "Цифровая революция. Преимущества и риски. Искусственный интеллект и интернет всего"

Разработка политики ИИ в США, Китае и ЕС отражает широкую глобальную тенденцию к созданию все более комплексных и стратегических подходов к ИИ. Стратегии развития ИИ создаются и в других странах. Эти стратегии различаются по направленности и уровням финансирования, но есть общие элементы. К ним относятся развитие индустрии ИИ с различными уровнями государственного финансирования; политические меры, направленные на снижение воздействия ИИ на будущее занятости населения; политика по расширению НИОКР и привлечению талантов в области ИИ; меры по расширению доступа к данным для ИИ, в том числе к данным, находящимся в ведении правительства. В отличие, например, от производства компьютеров или фармацевтики, ИИ – это открытая наука. Многие из главных алгоритмов в сфере ИИ находятся в открытом доступе в виде научных работ или протоколов конференций. В настоящее время обсуждается необходимость международного сотрудничества, например, в области НИОКР и разработки международных стандартов ИИ.

Как передовой продукт цифровых технологий и Интернета, ИИ вырос за пределами национальных границ. Многие исследования и разработки проводятся совместно, но из-за своего масштаба и сложности НИОКР в области ИИ особенно важны. Часто в нем участвуют многопрофильные командыиз различных локаций. В значительной степени они работают с программным обеспечением с открытым исходным кодом, используют публикации со всего мира, общие данные и распределенные вычисления. Этот открытый и распределенный подход к инновациям в области ИИ позволил исследователям со всего мира – от Китая до Австралии и Индии – приобрести навыки разработки ИИ и внести свой вклад в глобальные инновации в области ИИ.

Успешная разработка и внедрение ИИ требует государственной политики, которая может поддерживать эти сотрудничества. Включение международного сотрудничества в качестве элемента такой политики указывает на то, что правительства ряда стран ценят связь между развитием ИИ и трансграничным сотрудничеством.

2.2. Рывок в искусственный интеллект… или фальстарт?

Достижение лидерских позиций в области искусственного интеллекта многими странами рассматривается как заявка на глобальное доминирование. Предполагается, что ИИ позволит достичь превосходства и в науке, и в промышленности, и в военной сфере. Россия также вступила в эту гонку, приняв Национальную стратегию развития искусственного интеллекта и соответствующую федеральную программу.

Свои стратегии в области ИИ приняли Канада, Китай, Дания, Комиссия ЕС, Финляндия, Франция, Индия, Италия, Япония, Мексика, Скандинаво-Балтийский регион, Сингапур, Южная Корея, Швеция, Тайвань, ОАЭ и Великобритания. В феврале 2019 года Президент США Д. Трамп выступил с Американской инициативой по развитию ИИ, которая приобрела силу закона.

В последние годы был опубликован ряд международных докладов о положении дел в области ИИ. Согласно им, лидером являются Соединенные Штаты, в которых в 2020 году работало более 2000 компаний в области ИИ, контролирующих примерно 40–45 % глобального рынка. За ними следовал Китай, где ИИ занимаются более 1000 компаний, на которых приходится более 20 % мирового рынка. Причем, в течение последних лет китайцы ежегодно увеличивают свою долю в среднем на 2–3 %. Затем с большим отрывом следуют Великобритания, Канада и Индия. Шестерку лидеров замыкает Израиль. Остальные четыре места приходятся на западноевропейские страны ЕС.

В 2018 году проведено международное исследование «Индекс готовности к автоматизации», согласно которому оценена степень готовности правительств 25 стран к наступающей волне автоматизации. Первое место в рейтинге заняла Южная Корея, за ней Германия и Сингапур. Россия в этом рейтинге только на 16 месте.

Отсутствие России среди стран-лидеров в области искусственного интеллекта неудивительно. По данным агентства TA dviser и «Инфосистемы Джет», за 2007–2018 годы государством и частным сектором в России на ИИ потрачено чуть более 25 млрд руб лей, что с учетом курса на момент трат составляет менее$ 1 млрд. Финансирование Федерального проекта «Искусственный интеллект» в 2021–2024 годах составит 31,5 млрд руб лей, из которых 24,6 млрд руб лей будет выделено из федерального бюджета, привлечено из внебюджетных источников 6,9 млрд руб лей. Много это или мало? Согласно данным Всемирного банка, в 2018 году Соединенные Штаты потратили на искусственный интеллект и продвинутые когнитивные системы несколько более $ 10 млрд, а Китай – как минимум $ 5–6 млрд. Существенно превышают прогнозируемый российский уровень расходы на ИИ в Великобритании, Индии, Канаде, Израиле и в общеевропейской программе. К этому следует добавить, что помимо указанных стран, существует еще одно государство – теневой лидер в области ИИ – Япония, где основные направления работ и расходования средств не публикуются.

Приведенная статистика убедительно свидетельствует, что положение дел с ИИ в России далеко от удовлетворительного. В определенном смысле, базируясь на ресурсах, выделяемых на искусственный интеллект, ситуацию можно считать угрожающей для национальной безопасности, экономического развития и социально-политической стабильности.

Поскольку именно ИИ становится важнейшим компонентом не только производственной революции, но и национальной мощи и глобального влияния, к этой теме приковано пристальное внимание разведывательных органов. Осенью 2019 года в Соединенных Штатах состоялся ряд конференций, организованных ведущими фабриками мысли, ассоциированными с военно-промышленным комплексом и разведывательным сообществом по данной проблематике. При всем разнообразии мнений, высказанных в ходе этих встреч, постепенно выкристаллизовалась единая точка зрения. Главную угрозу для американской гегемонии в области ИИ представляет Китай. Россия, в отличие от традиционной стратегической и тактической военной мощи, не является сколько-нибудь серьезным игроком на этом поле. Данный вывод аргументировался не только национальными расходами на ИИ, количеством и качеством полученных страной патентов, долей на глобальном рынке и направлениями миграции высококвалифицированных программистов, разработчиков искусственного интеллекта. Прежде всего, анализировался национальный потенциал триады, составляющей мощность национального ИИ.

В стратегическую триаду ИИ входят:

Во-первых, произведенное в стране собственное аппаратное и телекоммуникационное обеспечение искусственного интеллекта.

Во-вторых, программное оснащение искусственного интеллекта, в первую очередь пакеты нейронных сетей, машинного обучения, разнообразного статистического софта, анализа неструктурированной информации, перевода, интерфейса человек-компьютер и т. п.

В-третьих, большие данные, которые, собственно, и служат «не только новой нефтью, но и пищей для ИИ».

Соединенные Штаты, Китай и, возможно, Япония располагают всеми тремя компонентами триады ИИ. Что касается России, то, по мнению аналитиков по обе стороны Атлантического океана, располагая в отличие от многих других, в том числе европейских стран уникальными, недоступными другим агентам, постоянно пополняемыми архивами больших данных, наша страна уступает по двум другим компонентам триады – харду и софту. Что касается программного обеспечения, согласно американским, израильским, китайским оценкам, российские математики, разработчики, программисты, по меньшей мере, не уступают представителям других стран-лидеров. Однако, начиная примерно с 2012 года, налицо мощнейшая утечка наиболее квалифицированных кадров не только в Соединенные Штаты, но и в последние годы – в Западную Европу, в Южную Корею и отчасти в Гонконг, Сингапур и т. п. Также Россия, и об этом свидетельствуют официальные международные данные, не располагает парком собственных аппаратных средств, позволяющих создавать мощный специализированный искусственный интеллект.

В силу указанных выше причин не только американские, британские, но и азиатские эксперты в последнее время списали Россию из числа участников гонки за ИИ, отведя ей роль донора первоклассных кадров. Трудно спорить с тем, что подобные выводы имеют некоторые основания и подкрепляются статистическими данными. Однако ситуация, хотя и трудна, но отнюдь не безнадежна. Как это ни парадоксально, России благоприятствуют фундаментальные базисные факторы, определяющие мировую динамику. В силу многих обстоятельств на ведущих мировых форумах и даже на узких конференциях фабрик мысли речь об этих факторах не идет. Причина проста. В русской литературе она описывается известной фразой: «В доме повешенного не говорят о веревке».

30 лет назад произошли три события, ключевые для судеб человечества. Перестала существовать социалистическая система и блок ориентированных на нее развивающихся стран. Затем случилась крупнейшая геостратегическая катастрофа XX века – распался Советский Союз.

Синхронно с этим в Китае произошло резкое обострение социально-экономической обстановки и внутриполитической борьбы и случился расстрел демонстрантов, в основном из числа молодежи на площади Тяньаньмэнь. Это событие повлекло за собой практически полный разрыв наладившихся с 70-х годов прошлого века американо-китайских отношений, включая введение эмбарго на осуществление американских капиталовложений в Китай, продажу оружия и другой высокотехнологичной продукции.

В условиях нестабильных цен на энергоносители и в стремлении обеспечить себе полный контроль в одном из наиболее стратегически важных районов мира американская и британская разведки сначала спровоцировали вторжение Саддама Хусейна в Кувейт, а затем осуществили военную операцию «Буря в пустыне», погрузившую этот регион на 30 лет в войну, деструкцию и напряженность.

Три важнейших политико-стратегических события резко изменили расклад внутри мировых элит и запустили три важнейших процесса и по сегодняшний день определяющих мировую динамику.

Во-первых, прекращение социально-экономического, научно-технологического и военно-стратегического соревнования двух систем, помимо прочего, резко изменило расклады внутри западной элиты и поспособствовало решающей победе финансового капитала над промышленным. Стартовала финансиализация, которая в течение вот уже 30 лет все более и более расширяет масштабы и полностью деформирует глобальную экономику, превращая ее в обслуживающую систему фиктивного капитала. Центральные банки в интересах элитных групп фактически бесконтрольно эмитируют все новые и новые объемы резервных валют.

Если капитализм, в конечном счете, это – строй, нацеленный на получение прибавочной стоимости, накопления капитализации, то финансиализм – это паразитарная система, в которой прибыль получается не в результате воспроизводства, а печатания денег и раздачи приближенным банкам, инвестиционным структурам и т. п. Известно, что за период с 2008 года глобальная денежная масса выросла примерно на $ 40 трлн. Значительную часть из них получили не домохозяйства, реальный бизнес или даже государство, а финансовая сфера на неограниченный период времени под символические проценты – от 0,5 % до 1 % в год.

Во-вторых, крах СССР избавил значительную часть американских, британских, европейских элит от преследовавшего их всю вторую половину XX века кошмара формирования единой антикапиталистической коалиции в составе СССР, Китая и Индии. Синхронно с распадом СССР через Гонконг и Сингапур в Китай, прежде всего, свободные экономические зоны, пошли гигантские и нарастающие из года в год инвестиции преимущественно из финансовой системы под юрисдикцией Британской Короны, включающей не только собственно Великобританию, но и охватывающие весь мир оффшоры, связанные также с голландским и швейцарским капиталом. Именно эти инвестиции и обеспечили наряду с трудолюбием народа и эффективностью китайского руководства феноменальный рывок Поднебесной. Что касается американцев, то они подключились к этому процессу лишь в конце 90-х годов, когда Б. Клинтон восстановил китайско-американские отношения и снял ограничения на инвестиции и экспорт технологий.

Поскольку в 90-е – первой половине нулевых годов китайское экономическое чудо базировалось на сверхнизкой заработной плате, то, в конечном счете, новое мировое разделение труда, связанное с превращением Китая в мировую фабрику, покончило с бодро развивавшимися в 70–80-е годы процессами роботизации, автоматизации производства на Западе и в СССР. В прессе замелькал заголовок «Китайские кули победили роботов».

В-третьих, завершение соревнования двух систем в политической, военной и социально-экономической сферах позволило победителям этого соревнования осуществить конверсию многих технологий и разработок, которые исходно ориентировались на нужды вооруженных сил и военно-промышленного комплекса. Главным здесь стало введение в гражданский оборот принципиально новой телекоммуникационной системы, долгое время разрабатываемой под эгидой Пентагона, а конкретно – его научного агентства DARPA. В самом конце 80-х годов, когда уже было понятно, что соревнование выиграно, Соединенные Штаты легализовали Интернет и превратили его в открытую для любых пользователей свободно развиваемую и достраиваемую систему.

Сегодня мало кто помнит, что зачатки подобных систем, в том числе ориентированные непосредственно на домохозяйства и промышленность, уже существовали в 80-е годы. Речь идёт, прежде всего, о французской системе Минитель, которая, по сути, представляла собой прообраз справочно-информационного Интернета, ориентированного непосредственно на население. Ни для кого не секрет, что развитием Интернета в начале 90-х годов занимались, прежде всего, университеты, научные учреждения, а также особо продвинутые гики. Однако финансировали все это ведущие фонды и корпорации – подрядчики Пентагона. Последовательно занимаясь микроэлектроникой и телекоммуникациями еще с 50-х годов прошлого века, они представляли колоссальный потенциал новой системы. Кстати, уже тогда она не представляла секрета для наиболее продвинутых исследователей. Например, в Советском Союзе еще в 1980 году в «Молодой гвардии» была опубликована книга Ю. Шейнина «Интегральный интеллект», где подробно, в деталях был описан сегодняшний, а местами даже завтрашний Интернет.

Отмеченные выше процессы поставили на рубеже 80-90-х годов крест на поступательном развитии цивилизации за счет развертывания научно-технической революции. В 70–80-е годы о разворачивающейся научно-технической революции средства массовой информации, исследователи, политики и руководители ведущих стран говорили не меньше, а возможно и больше, чем ныне о так называемой Четвертой производственной революции.

Хотя сам по себе термин «научно-техническая революция» вошел в оборот на рубеже 60–70-х годов, наибольшие темпы революция набрала в начале 80-х годов. В Соединенных Штатах ставший президентом бывший губернатор солнечного штата Калифорния Р. Рейган приступил к осуществлению не только пропагандистского PR проекта «Звездные войны», но и вполне реального целевого секретного проекта «Сократ», ориентированного на разработку и реализацию в американской экономике последних достижений научно-технической революции. В СССР в тот же период (судя по опубликованным в последние годы воспоминаниям) руководство КГБ СССР инициировало соответствующие закрытые программы. Их целью была инвентаризация принципиально новых прорывных технологий в решающем направлении не только военной, но и гражданской сфер, качественно отличающихся от решений и технологий индустриального воспроизводства XX века. Часть этих технологий отбиралась для практической разработки и последующего внедрения в народное хозяйство и оборонную сферу.

Крушение СССР и прекращение на тот период соревнования двух систем не только свернули указанные закрытые проекты, но и существенным образом остановили бурное развитие научно-технической революции в целом.

Когда в начале 2016 года глава Давосского форума Клаус Шваб провозгласил Четвёртую промышленную революцию, он решал вполне определенную задачу. Необходимо было дать сигнал мировой элите, что дела в мире идут хорошо и глобальное общество движется от одной производственной революции к другой. Говоря о четвертой промышленной революции, он мельком упомянул и о третьей, которая связана с микроэлектроникой и Интернетом. Тем самым утверждалась парадигма устойчивого, хотя и не без трудностей, поступательного развития глобальной экономики и, прежде всего, ее авангарда – США, ЕС и Китая.

Однако на поверку имела место подмена понятий. Из истории хорошо известно, что любая производственная революция как раз и является таковой, поскольку ведет к повышению эффективности использования ресурсов и, прежде всего, роста производительности труда в странах-лидерах производственной революции. Между тем, многочисленные расчеты, включая юбилейный доклад Римского Клуба «ComeOn!!» (2017 года) показывают, что в течение последних 50 лет темпы глобального экономического роста, а также темпы роста эффективности неуклонно снижаются. Более того, сам по себе прирост был обеспечен в основном сначала за счет Японии, Южной Кореи и Германии, а затем Китая. Т. е. стран, реализующих так называемую модель догоняющего развития с опорой на зарубежные инвестиции и внедрение зарубежных готовых технологий. Фактические данные позволяют уверенно говорить, что никакой Третьей производственной революции не было. А что касается Четвёртой, то она скорее является не новой революцией, а попыткой возобновления прерванной научно-технической революции 70–80-х годов прошлого века.

Однако весьма сомнительно, что эта попытка увенчается успехом. Прежде всего, следует отметить, что мир в последние 30 лет пребывает в состоянии технотупика. Это понимают наиболее продвинутые представители западной элиты. Подтверждением этому является лежащий на поверхности факт, который, тем не менее, остался незамеченным или, по крайней мере, неакцентированным большинством продвинутых аналитиков. Поясним, о чем идет речь.

Для того, чтобы охарактеризовать технотупик, позволим себе привести объемный отрывок одного из наиболее авторитетных научных аналитиков и журналистов – Майкла Хэнлона – на одном из совещаний фабрик мысли в конце 2019 года в Лондоне.

«Мнение, что наш XXI век является одним из самых быстрых в развитии, так популярно, что оспаривать его очень трудно. Почти каждую неделю мы читаем о «новых надеждах» для больных раком и лабораторных открытиях, которые могут привести к созданию передовых лекарств, обсуждаем новую эру космического туризма и суперджетов, на которых можно облететь планету за пару часов. И все же мы порой задумываемся над тем, что этот образ небывалых инноваций не может быть правдив, что многие из этих восторженных криков о прогрессе на деле являются лишь надувательствами, спекуляциями – даже сказками.

А когда-то было время, когда спекуляции совпадали с реальностью. Оно подошло к концу более сорока лет назад. Большая часть того, что случилось с тех пор, сводится к косметическим улучшениям уже созданного. Этот настоящий век инноваций – я назову его Золотой Четвертью – длился примерно с 1945 по 1971 годы. Практически все, что определяет современный мир, либо создали, либо подготовили в это время. Контрацептивы. Электроника. Компьютеры и зарождение Интернета. Ядерная энергия. Телевидение. Антибиотики. Космические полеты. Гражданские права. Но реален ли прогресс сегодня? Ну, оглянитесь вокруг. Посмотрите в небо, и те самолеты, которые вы увидите, будут слегка обновленными версиями тех самолетов, что были созданы в 60-е – чуть более тихие Тристары с лучшей бортовой аппаратурой. В 1971 обычный лайнер восемь часов летел из Лондона в Нью-Йорк и это не изменилось. А еще в 1971 был лайнер, который летал тем же маршрутом за три часа. Теперь Конкорд мертв. Наши машины быстрее, безопаснее и экономичней в плане топлива, чем машины 1971 года, но коренного сдвига так и не случилось. И да, мы живем дольше, но это до разочарования слабо связано с недавними прорывами. С 1970 года правительство США потратило больше $100 млрд на то, что президент Ричард Никсон назвал «Вой ной с раком». Еще больше было потрачено остальными богатыми нациями, которые хвастались хорошо оборудованными лабораториями по исследованию рака. Несмотря на миллиардные вложения, война обернулась разгромным поражением. Согласно Национальному центру статистики в области здравоохранения, в США показатели смертности от всех видов рака упали лишь на пять процентов за 1950–2005 годы. Даже если вычесть искаженные факторы вроде возраста (все больше людей доживают до возраста, в котором можно заболеть раком) и улучшенную диагностику, горькая правда такова: в борьбе с большинством видов рака ваши шансы на 2014 год ненамного выше шансов на 1974. Во многих случаях методы вашего лечения будут теми же самыми».

Злорадствовать об иллюзорном характере технологического прогресса в США или в Европе не приходится. У нас дома дела обстоят, мягко говоря, не лучше. Например, сегодня никого не удивляет тот факт, что страна не может производить самолеты и вертолеты, спроектированные в 80-е – начале 90-х годов и прошедшие летные испытания в конце 90-х – начале нулевых годов. Мы утратили в области микропроцессорной техники даже те разработки, которые у нас существовали в конце XX века. Например, оптические процессоры на алмазной подложке, специальные процессоры для линейки компьютеров «Эльбрус» и т. п. Новый айфон, разработанный в США и произведенный в Китае или робот-пылесос из Южной Кореи, конечно, облегчают быт, однако, не имеют никакого отношения к научно-технической революции.