Текст книги "Рыбный день"

Елена Логунова
Рыбный день

Рыбина выплыла из толщи воды и зависла у стекла, точно мое собственное отражение: длинная, желтовато-бледная, вся в веснушках и с розовыми глазами.

– Можно подумать, ты тоже просидела в офисе за компьютером девять часов без перерыва! – сочувственно сказала я ей, до слез огорчаясь, что меня-то никто не пожалеет.

Но рыбина пошевелила губами и, к моему великому удивлению, заговорила человеческим голосом:

– Хотите форельку на ужин купить? Правильно, четверг – рыбный день!

Голос был мужской, молодой, и звучащее в нем веселье плохо сочеталось с самоотверженным предложением решить вопрос с моим ужином ценой собственной жизни.

– Нет-нет, я просто так смотрю! Любуюсь! – поспешно открестилась я от приписанного мне жестокого намерения сожрать замечательную говорящую рыбу.

– Вам какая форель больше нравится – крапчатая или янтарная? – из-за огромного аквариума ко мне вышел парень в униформе супермаркета.

– Эта! – ответила я и потыкала пальцем в веснушчатую красноглазую рыбину, которая тут же испуганно канула в зеленые глубины.

– Это крапчатая, – авторитетно сказал молодой человек и запустил в аквариум сачок на длинной ручке. – Смотрите, какая красавица! Взвесить?

Я с острой жалостью взглянула на трепыхающуюся в сетке форель. Ее хвостовой плавник был глубоко надорван зигзагом, как будто ребенок рисовал молнию. Есть инвалидную рыбу?!

– Спасибо, не надо! – сказала я жестокому молодому человеку и поспешила переместиться к витрине с диетическим питанием.

Йогурты не посылали мне безмолвной мольбы о пощаде, и я могла их есть, не испытывая угрызений совести. Никуда не торопясь – дома меня никто не ждал, – я купила в овощном ряду тепличную клубнику, в булочном – пару свежих круассанов, в кондитерском – шоколадный батончик, в винно-водочном – маленькую бутылочку «Бэйлиса». Кофе у меня дома был, и я решила, что вопрос с меню ужина можно считать закрытым: равно как и вопрос с программой вечернего отдыха. Приду домой, приму душ, переоденусь из неудобного офисного костюма в халатик, хряпну рюмочку ликера, съем клубничку, потом выпью кофе с шоколадкой, а круассаны оставлю на завтрак…

Но четверг не зря был заявлен как рыбный день. Тема жаберных себя еще не исчерпала.

– Эй, Танюха! – оборвал мои мечтательные мысли горделивый голос соседки Галочки Пеньковой. – Зайди, глянь, что принес мой добытчик!

– Сейчас. – Я забросила в дверь своей квартиры пакет с покупками и пошла к соседям.

Галочкин муж Валерий – совладелец магазина итальянских продуктов «Мамма миа». Ассортимент в его гастрономическом бутике чрезвычайно обширный, и за те полгода, что мы с Пеньковыми соседствуем, я познакомилась с ним лишь отчасти. Валера то и дело притаскивает домой какие-то условно съедобные редкости: то огромные зеленые макароны, похожие на фрагменты трубы пылесоса, то здоровенные маслины, фаршированные апельсинами и орехами, то омаров, клешнями которых свободно можно кроить листовую сталь.

– У Галкиного мужа типичная для лилипутских мужиков гигантомания! – подытожила ехидная половинка моей души по прозвищу Тяпа.

С учетом того, что сам Валера ниже среднего роста, а его супруга вымахала под метр девяносто, это было очень похоже на правду.

– Во! – сказала Галочка, двумя руками ныряя в глубокую кухонную мойку. – Видала?

– Да! – не подумав, честно ответила я. Но тут же поправилась: – Нет!

В руках у Галочки вяло обвисла бледно-желтая веснушчатая рыбина с красными глазами.

– Тоже итальянская? – спросила я.

– Нет, наша, Валера сам поймал! – похвасталась хозяйка. – Говорю же – добытчик! Настоящий мужик!

– Мужичок-с-ноготок! – съязвила я, но тихонько, чтобы не обидеть соседку.

Галочка и Валерий вместе уже двадцать лет, но отношения у них самые теплые. Надо видеть, как трогательно они заботятся друг о друге – в семьях со стажем такое встретишь редко. Правда, у Пеньковых нет детей, которые помогли бы досрочно исчерпать родники заботы и нежности. Галка когда-то в молодости в тяжелых родах потеряла ребенка, еле выжила сама, и тогда врачи велели Пеньковым забыть о детях.

– Он у тебя еще и рыбак? – спросила я, чтобы Галке стало приятно.

Мое «еще и» давало понять, что я знаю о многообразии достоинств Валерия Пенькова. Понаслышке, конечно, гномики не в моем вкусе.

– Пристрастился на старости лет, – хмыкнула Галочка, явно кокетничая: им с Валерой всего по сорок. – Уже два выходных и один законный отгул на это мокрое дело убил. Но не зря, всякий раз с уловом возвращается.

– А где ловит? – спросила я, задумчиво разглядывая рыбину.

Ее хвостовой плавник был до основания распорот зигзагом, похожим на молнию.

– Рыбачит, – поправила меня соседка. – Да по-разному. На этот раз мотался на горную речку, там, видишь, какие красавицы клюют!

– Да ерунда это все! – не выдержала я. – Итальянская лапша на уши! А ты клюешь на нее, моя красавица! Вот эту самую рыбину я час назад лицом к лицу видела в рыбном отделе ближайшего супермаркета! Это крапчатая форель, ни в какой речке она такого размера не бывает, ее из форелевого хозяйства привезли! Давно ли твой «добытчик» вернулся?

– С полчаса назад. Но… Как же так? – Галочка расстроилась. – Ты уверена, что это та самая форель?

– Клянусь тебе всем водным миром планеты! – кивнула я. – Я узнала эту рыбину по разорванному хвосту. Видишь, какой у нее плавник? Согласись, запоминающийся физический дефект. Так что не такой уж он добычливый, твой врунишка Валера! – не удержалась я от шпильки. И насмешливо напела: – Шаланды, полные форели, из супермаркета возил…

– Но он был, был на рыбалке! – Галка поспешно бросилась в ванную и притащила оттуда ком грязной одежды. – Вот, я в стирку приготовила. Валерка как пришел, снял и на пол бросил… Ты понюхай, понюхай! Сырое все! Землей пахнет, травой, болотом!

Галка вытащила из кучи тряпок штаны, серо-бурые благодаря камуфляжной окраске и более поздним наслоениям из грязи и ила.

– Модный костюмчик, – заметила я, разглядев тесемку с вышитым цветочным узором, настроченную по боковым швам на манер лампасов. – Только насчет болота ты, подруга, ошибаешься. Посмотри на мусор за отворотами штанин. Знаешь, что это?

– Шелуха какая-то.

– Сама ты шелуха! Это семена газонной травы. В нашем парке их сейчас мешками рассыпают.

– Да ладно? – Галка почесала макушку. Лицо у нее сделалось растерянное. – Я ничего не понимаю. Мой муж уехал на ночную рыбалку. Вернулся, как положено, грязный, небритый, с рыбой в сетке. А по-твоему, получается, что он ночевал на газоне, сапоги мочил в парковом пруду, а удочки забрасывал в супермаркете? – Она потерла лоб, похлопала себя по щекам и решительно встала: – Пошли!

– Кого? – спросила я, прикидывая, не послать ли мне куда подальше саму Галку.

Дома меня ждали йогурты, клубника, шоколад и ликер. Их общества мне было вполне достаточно, чтобы приятно провести вечер.

– Пойдем! – поправилась соседка. – Прямо сейчас пойдем в парк и узнаем, был там мой благоверный или нет.

– Так ведь темно уже! – напомнила я.

Романтичная ночная прогулка по парку в мои планы не входила.

– Вот именно! – Галка уже вбила ноги в туфли и натягивала куртку. – Одной мне будет страшно! Ночью в парке кого только не встретишь – там тебе и хулиганы, и пьянчуги, и менты, и маньяки.

– И с кем из них мы будем общаться? – поинтересовалась я, неохотно следуя за соседкой.

Затолкав в заплечную сумку мужние рыбацкие штаны с васильковыми лампасами, Галка уже выскочила из квартиры и ждала меня на лестничной площадке.

– Сам-то Валера где? – спросила я, выйдя из чужой двери и запирая свою.

Замками мы с Галкой щелкнули одновременно.

– Пошел в баню! – с чувством ответила соседка.

– Сурово, – отметила я.

– Да нет, он реально в баню отправился, – хмыкнула она. – Мыться! То есть я надеюсь, что просто мыться, а не с девками кутить, хотя в свете этой истории с форелью уже ни в чем не уверена.

Галка помрачнела и всю дорогу молчала, как та форель.

В парке, готовящемся отпраздновать полуторавековой юбилей, с типично отечественным размахом велись ремонтные работы. Начатые еще по осени, в декабре они достигли апогея. На аллеях, частично вымощенных заново, высились груды песка и неопрятные кучи старой плитки, на газонах траурно чернели земляные курганы, кое-где уже разглаженные до состояния ухоженной пашни. К счастью, в этом году зимние холода в наших южных широтах подзадержались, так что я не рассчитывала отметить грядущий Новый год снежными забавами. Пользуясь погодой, озеленители рассыпали на полянках, подготовленных к севу, семена газонной травы и торфяную смесь. Она благоприятствовала флоре и отпугивала фауну – нас с Галкой, например, наступив на подозрительную коричневую бяку, моя соседка помянула в одном контексте чью-то маму и свои туфли, яростно пошаркала ногой по песку и полезла на бархан, перегородивший дорожку к пруду. Отягощенная тяжелыми мыслями, шла она медленно. Я ее опередила, первой спустилась к водоему и увидела на фоне догорающего заката одинокого дядьку с удочкой и кошкой. Дядька сидел на складном стульчике, кошка под стульчиком, а удочка лежала на берегу, вымачивая леску в мутной воде.

– Добрый вечер! – заискивающе сказала я, подойдя поближе. – Рыбку ловите?

– Нет, кошку пасу! – хмыкнул дядька.

Решив, что ернический тон для задушевного разговора не годится, я попыталась ввести собеседника в лирико-романтическое русло и восхитилась:

– Ах, как хороша вечерняя зорька!

– Эта, что ли? – дядька кивнул на скатывающуюся с горки Галку. – Стоять, Зорька, тпру! Ведро мое сшибешь!

– А что в ведре? Форель? – деловито спросила Галина.

– Лосось! – хохотнул дядька. – Вы чего, девки, какая форель в этой луже? Так, карасики полудохлые, кошке на пропитание.

– А нам один рыбак сказал, что тут форель ловится, – заупрямилась Галка.

– Какой это рыбак?

– Такой, знаете… Никакой! – ляпнула я с подачи Тяпы, которая очень критично оценивает экстерьер знакомых мужчин. – Лет сорока, рыжеватый, лысоватый, полноватый, невысокого роста.

– В костюме маскировочной расцветки, с цветочками-василечками на штанах, – добавила моя спутница, показав дядьке упомянутые фасонистые портки.

– А-а-а! Синяк! Был он сегодня, видел я его, – засмеялся дядька. – Только какой улов? Форель он выловил, как же! Белку он поймает, а не форель!

– Только не говорите, что тут ловятся белки! – возмутилась я, поглядев на грязную воду. – Скорее уж я поверю в форель!

– Белка – это белая горячка! – затрясся от смеха он.

– А ну, стоп! – Галочка уперла руки в бока, обидевшись за мужа. – Хорош ржать, как лошадь!

– Тпру! – поддакнули мы с Тяпой.

Дядька весело хрюкнул и замолчал, глядя на великаншу Галку с опасливым интересом. А она грозно вопросила:

– Почему это он синяк и при чем тут белка?

– Так синячит же с утра до вечера! Пьет то есть! – с удовольствием объяснил он. – Буквально глушит водку, откуда только деньги у забулдыги, за день две бутылки дорогущей «Президентской» выжрал!

– Так это не мой муж! – воскликнула Галка. – Мой не пьет!

– Конечно, не твой! – согласно кивнул рыбак. – Это Люськи-дворничихи мужик, Пашка. Никчемный мужичонка, пропойца и лодырь, да еще глухонемой. Хотя, может, у него какие другие достоинства есть, этого я не знаю, об этом Люську спрашивать надо.

– И спросим! – отчеканила Галочка, оборвав глумливый смех. – Пошли, Танька!

– А идите вы, дядячка! – послушно послала я.

– То есть пойдем, – поправилась соседка.

Оступаясь на кочках и поддерживая друг друга на перевале, мы совершили восхождение на земляную гору и спуск с нее.

– Ты ее знаешь? Люську-дворничиху? – отдуваясь, спросила Галочка.

– Да зачем она мне? – удивилась я.

– Значит, не знаешь. – Соседка ускорила шаг. – Ладно, будем искать.

– Такой же, но с перламутровыми пуговицами, – пробормотала я под суфлера-Тяпу. – Галя! Пойдем домой, а? У меня есть «Бэйлис», клубника и йо…

– Е-мое! – психанула соседка. – Да ты разве не понимаешь, что происходит? Валерка мой черт знает с кем связался, с алкашами какими-то! Он же вчера с собой на рыбалку, кроме этого дурацкого камуфляжного костюма с цветочками, еще и две бутылки водки взял, и как раз «Президентской»! Нет, я должна разобраться, что это с моим мужем творится!

Для начала разбираться пошли в ближайший продовольственный магазин. Тамошние продавщицы дворничиху знали и дали ей исчерпывающую характеристику: «Коза безрогая».

– Кто она такая? Быдло нищее! – заправляя за мясистое ухо обесцвеченный локон, презрительно скривилась продавщица Вера. – А туда же – командует, штрафами нам грозит!

– Защищает свою помойку, как крепость Брест! – захихикала невзрачная пигалица продавщица Сима.

Мы быстро выяснили, что войну с продавщицами дворничиха ведет за мусорные баки, которые работницы торговли систематически переполняют отходами жизнедеятельности магазина – картонками, коробками, обертками и кульками.

– А чего жалуется? – повела пышным плечиком Вера. – Сама же наши картонки с бумагой собирает и в макулатуру сдает! Крохоборка!

Мы узнали, что крохоборка Люська квартирует в подвальной кладовке при складе магазина «Секонд-хенд», который ее сожитель охраняет как ночной сторож. «Секонд-хендовские» горы мягких тряпок – мечта бездомного скитальца, и в подвал магазина бэушных нарядов постоянно лезут маргинальные личности в поисках удобного ложа.

– А Люськин урод отпугивает других алкашей и бомжей своей пьяной рожей и звериными воплями, – объяснила насмешница Сима.

Получалось это у Люськиного друга здорово, в этом мы с Галочкой убедились лично. Стоило нам склониться над подвальным окошком, задвинутым фанеркой, как изнутри донесся пугающий в своей бессмысленности крик:

– Ы-ы-ы! Ы!

– Добрый вечер, а Люся дома? – вежливо спросила я.

– Чего ты спрашиваешь, он же глухонемой! – одернула меня Галочка и сама заорала: – Лю-ся! Лю-ся, вы до-ма?!

– Думаешь, она тоже глухая? – съязвила я.

За окном душераздирающе проскрежетала фанерка.

– Чего надо? – настороженно спросил женский голос.

– Люсенька! – В голосе Галочки прозвучала бурная радость. – Наконец-то мы вас нашли!

Можно было подумать, что мы искали Люсеньку всю свою жизнь и в поисках этих исходили пешком все города и страны.

– А зачем искали? – резонно поинтересовалась дворничиха.

– Т-с-с! – Галка оглядела пустой темный двор и понизила голос. – Это глубоко приватный разговор. Давайте побеседуем камерно. В наших общих интересах сохранить коммерческую тайну.

– Коммерческую тайну? – удивленно пробормотала я, не понимая, какие дела могут быть у моей соседки с дворничихой.

Может, Галка надумала купить контрольный пакет акций «Секонд-хенда»? Или приватизировать спорный мусорный бак, чтобы затем выгодно сдать его в аренду Марине с Симой?

Многообещающее словосочетание заинтересовало и Люсю. Через минуту она вышла из подъезда, зябко кутаясь в плащ, судя по многочисленным складкам и затхлому запаху, явно из новой осенне-зимней коллекции охраняемого магазина. Сама дворничиха оказалась женщиной свежей, румяной, похожей на крепенькое яблоко.

– Люся! Мы пришли к вам с заманчивым предложением от организаторов популярного телепроекта «Последний герой», – деловито сказала Галочка. – С нового года начнутся съемки цикла передач, герои которых будут демонстрировать навыки выживания в каменных джунглях российской глубинки. Как человек, демонстрирующий удивительную жизнестойкость, вы, Люся, нам подходите. Скажу больше: у вас есть все шансы выиграть главный приз. И мы вам в этом поможем, но при условии…

– Откат хотите, – понимающе кивнула дворничиха. – Сколько процентов?

Галочка, не ожидавшая такого поворота дела, поперхнулась, а моя Тяпа вздохнула:

– Боже, в этой стране даже дворники знают, что такое «откат»!

– Пятнадцати процентов нам хватит, – выручая растерявшуюся Галочку, сказала я вслух.

Люся кивнула.

– Откат – это само собой, – собравшись с мыслями, сказала Галка. – Но есть еще одно условие. Вы прямо сейчас расскажете нам свои секреты выживания, чтобы мы могли определить, есть ли среди них какое-нибудь ноу-хау.

– Тогда, может, в дом зайдем? – предложила дворничиха.

– Чувствуется, рассказ будет долгий, – неслышно прошептала чувствительная половинка моей души по имени Нюня, страдающая в разлуке с клубничкой и йогуртами.

Вслед за Люсей мы вошли в подъезд, спустились под лестницу и оказались в каморке площадью квадратов десять, с узким горизонтальным окном под потолком, до которого Галка с ее гренадерским ростом не дотягивалась макушкой лишь самую малость. В комнатке было тесно от старой мебели и душно от подвальной сырости, но довольно уютно и очень чисто. Однако от предложенного хозяйкой чая с сушками мы с Галочкой отказались.

– Совесть поимейте, объедать бедную женщину! Хватит того, что вы ее обманываете! – укорила меня порядочная Нюня.

Галка, как будто услышав этот упрек, достала из кошелька пятисотку и вручила ее Люсе:

– Это маленький аванс в счет будущего денежного приза.

Полученный аванс Люся отработала добросовестно, рассказала нам все свои секреты суперэкономного ведения хозяйства и дополнительных заработков на пустом месте. Про сдачу картонок, жестянок и бутылок в пункты приема макулатуры, металлолома и стеклотары мы уже знали. Еще дворничиха за деньги выгуливала собачек ленивых жильцов, резервировала во дворе места для парковки машин, давала напрокат садовый инвентарь и приглядывала за гуляющими ребятишками.

– А муж ваш что же? – терпеливо выслушав эпическое повествование о героической борьбе маленького человека с большими финансовыми трудностями, спросила Галка. – Он, мы знаем, по ночам сторожем работает. А днем что делает?

Тут только я поняла, к чему весь этот балаган с выдуманной телепрограммой.

– Павлику труднее лишний заработок найти, он у меня инвалид – глухонемой! – жалостливо вздохнула Люся.

– А прокормить мужика дорого! – гнула свою линию моя соседка.

– Не столько даже прокормить, сколько пропоить, – пробормотала дворничиха. И неожиданно хитро улыбнулась: – Но я и тут выкрутилась! Я своего мужика внаем отдала! Он телом работает.

– Неужели в сексуальном рабстве?! – восхитилась я.

– Ну что вы! Как можно! – обиделась Люся. – Он своим телом чужое заменяет.

– В морге, что ли? – струхнула Галочка.

– В каком морге, вы что? – Дворничиха тоже оробела, даже перекрестилась Галкиной пятисоткой. – Свят, свят, свят! На пруду он работает. Двойником. Сидит у воды с удочкой вместо другого мужика.

– Зачем? – одновременно спросили мы с Галкой.

– Как – зачем? Это выгодно! Вы представьте: сидит мой мужик сутки напролет на свежем воздухе, нервы мне не мотает, жрать не просит, кемарит над удочкой, пьет за чужой счет хорошую водку, а не дрянь самогонную, да еще домашними пирожками закусывает!

– Не иначе, с мясом и грибами? – покосившись на побледневшую Галочку, спросила я.

– Угадала! – кивнула Люся. – Очень вкусные пирожки, хотела бы я знать их рецепт!

– Я тоже, – сказала я специально для Галки.

Рецепт потрясающих «бабушкиных» пирогов с курятиной и шампиньонами я безрезультатно вымогаю у соседки уже полгода.

– И кто же это вашему Паше такую заманчивую жизнь создает? – спросила Галка, выпуская когти и барабаня ими по подоконнику.

– Да один мужик из соседнего дома, – легко ответила простодушная Люся. – Затейник! Видать, семейная жизнь его заела, вот он и придумал способ срываться по выходным с короткого поводка.

– Сидеть! – в тему сказала я, заслышав дикое Галкино рычанье.

– Так мы с Павликом получим денежный приз или нет? – забеспокоилась дворничиха.

От взбешенной Галки обманщик Павлик гарантированно мог получить только по шее, поэтому я уклончиво ответила за соседку:

– Поживем – увидим!

– Нет, ты поняла?! – возмущалась Галина, пока мы шли домой. – Отлично устроились! Глухонемой сожитель дворничихи получает от моего законного мужа маскировочный костюмчик и ходит в нем на ночную рыбалку к парковому пруду. Пьет там Валеркину эксклюзивную водку, жрет, зараза, мои фирменные пирожки и пачкает тиной костюм, который я же потом и стираю!

– А в это время твой Валера пропадает неизвестно где! – ляпнула я с подачи Тяпы.

– И неизвестно с кем! – сказала Галка таким тоном, что я поняла: этой тайне недолго осталось скрываться во мраке неизвестности.

Мы пошли ко мне: выпили весь ликер и съели не только шоколадку, йогурты, клубнику и припасенные на завтрак круассаны, но и позавчерашний «Бородинский», и бабулин тыквенный джем, который залежался в холодильнике потому, что этикетки на банке не было и я принимала сладкое повидло за нелюбимую кабачковую икру.

– Вот как легко обмануться доверчивой женщине! – сказала поддатая Галка, обобщая наши случаи. – Ты ошибалась в повидле, а я в муже. И что с ним теперь делать?

Так как с повидлом мы уже сделали все, что могли, осталось решить судьбу Валеры.

– Стереть в порошок, – мрачно сказала соседка, не дождавшись ответа от меня.

– Сначала узнать, где он бывает под предлогом рыбалки, – поправила я.

– А потом стереть в порошок, – уверенно кивнула Галина.

Голова ее упала на грудь, да там и осталась. Соседушка грозно свистнула носом и задышала размеренно – заснула! Только тут я вспомнила, что Галка старается вообще не пить, потому что расклеивается чуть ли не от одного запаха спиртного. Именно поэтому у нее и муж непьющий – бережет нежную супругу от неблагоприятного воздействия алкоголя.

– Заботливый! – позавидовала моя Нюня.

– Заботливый, заботливый, а налево бегает! – припечатала Тяпа.

«Ну и что мне теперь делать?» – задумалась я.

Посапывающая Галина покосилась, как падающая башня, обещая в скором времени занять собой мой единственный диван. Было ясно, что произвести вынос ее длинномерного тела я не смогу ни в одиночку, ни в паре с мелким Валерой. Разве что мы потащим спящую великаншу волоком, подложив ей под попу роликовые коньки? Я представила, как это будет выглядеть, и демонически захохотала, но потом устыдилась и решила проявить гуманизм – оставить бедную Галочку в покое до утра, а Валеру, чтобы он не волновался, предупредить, что его жена ночует здесь.

Однако Валера, встретивший меня на пороге своей квартиры с вилкой в руке, нисколько и не тревожился.

– Галюся напилась и заснула? – весело удивился он, выслушав мое сообщение. – Ну, теперь до полудня проспит, как мертвая, рыбка моя! Кстати, ты рыбки не хочешь? Я тут форель пожарил. Вкусная!

Жареная рыбка пахла аппетитно, но я отказалась от приглашения из опасения, что Валера предложит разделить с ним не только ужин, но и постель. Раньше Галочкин муж никаких таких подозрений у меня не вызывал, но темная история с его ночными рыбалками заставляла нас с Нюней держаться начеку.

Между тем вопрос «Где бы ночку скоротать?» стоял остро, как рыбья кость в горле. Стащить с дивана спящую Галочку было выше моих сил, а самой улечься на полу – ниже моего достоинства. Так, может, поехать к Диме? Или к Сереже? Или лучше к бабушке с дедушкой?

И мне вдруг ужасно захотелось оказаться в уютной квартире любимых стариков, посидеть у камина с дедом, выпить на сон грядущий бабулин липовый чай… Я вызвала такси, собралась, оставила Галочке запасной ключ и записку: «Уехала на ночь к бабушке, утром сразу на работу, будешь уходить – запри дверь», погасила всюду лампы и побежала во двор к ожидающей меня машине. Уже отъезжая, я машинально посмотрела на окна – с этой стороны дома два было моих, два соседских – и убедилась, что света нигде нет. Очевидно, Валера уже прикончил форель и по примеру супруги улегся спать пораньше.

– А вот и не улегся! – спустя секунду поправила я себя. – Подозреваю, что он хочет спать не один!

Упитанный соседушка мячиком выкатился из подъезда, перепрыгивая лужи, доскакал до гаража и загремел навесным замком.

– Камин и чай с липой отменяются, – пробормотала я и велела водителю притормозить за углом, чтобы пропустить вперед «Нексию» Пеньковых: – Меняем курс! Следуйте за этой белой машиной!

Накопившаяся за день усталость и ликер, распитый с Галочкой, навалились на меня по неспортивному принципу «двое на одного» и быстро победили: я уснула еще до того, как мы выехали из центра города. Таксист, оказавшийся редким гуманистом, не стал будить меня раньше времени. Спалось очень сладко, и водительское «Кажись, приехали!» с трудом пробилось к моему сознанию сквозь сахарную вату в ушах.

– Ку-у-уда прие-э-эхали? – продирая глаза, спросила я на долгом зевке.

– В Тихошевск, – равнодушно ответил таксист.

– Куда, блин?! – Я подпрыгнула на сиденье, стукнулась макушкой о потолок и окончательно проснулась.

Из окошка такси открывался пугающий вид на бесконечный деревянный забор, за которым виднелись голые верхушки невысоких деревьев и островерхие крыши одноэтажных домиков. Кривые черные ветки тянулись к нам, а печные трубы – к полной луне, которая застряла в прорехе кружевной фиолетовой тучи, как латунная пуговица. Вдоль забора, подчеркнутого редким пунктиром деревянных лавочек, тянулись волнистые грядки – черные, в редкой щетине некультурной травы. Было тихо, темно – для полноты картины не хватало только покосившихся кладбищенских крестов на переднем плане. На заборе зловеще поблескивала эмалированная табличка с надписью: «Ул. Спокойная, 5».

– Вон ваша белая машина, – водитель кивнул в другую сторону.

Я развернулась и посмотрела туда. Стало повеселее, но не намного: на другой стороне улицы строился симпатичный коттедж. Аккуратный полутораэтажный домик обещал превратиться в идеальную декорацию для съемок фильма о благополучной жизни среднего класса, но пока строение окружали груды песка и щебня. Мешки с цементом, сложенные на манер бруствера, наводили на мысли о военных, а вовсе не сексуальных действиях. Вряд ли Валеру в некомфортабельном недострое ждала любовница! Более вероятно, что Пеньковы обзавелись в Тихошевске загородной резиденцией, строительство которой неутомимый Валера контролирует денно и нощно.

– Едем обратно, – велела я таксисту и по дороге в город снова задремала.

Дедушкин-бабушкин адрес я назвать позабыла, поэтому вернулась к себе домой и вынуждена была спать в кухне на надувном матрасе!

Разбудила меня Галочка. Зевая и продирая глаза, она побрела по привычному маршруту в санузел, но спросонья не учла разницу в планировке квартир, пришла в кухню и там споткнулась о мое надувное ложе. Наверное, мысли о неверном супруге не покидали Галочку и во сне, потому что меня она узнала не прежде, чем огрела по спине французским батоном и оглушила возмущенным криком: «Ах, ты уже и в дом своих девок водишь, кобелина?!»

– Хочешь поскандалить с мужем – ступай к себе! – сказала я с досадой (батон успел зачерстветь и поцарапал мне спину). – Там и пофехтуете на хлебобулочных изделиях! Если, конечно, Валерка уже вернулся с вашей стройки в Тихошевске.

– С какой еще стройки? – Галка замерла с поднятым батоном, как парковая скульптура «Девушка с веслом». – В каком Тихошевске?!

Версия об увлеченности Валерия процессом строительства семейного загородного дома зашаталась.

– Ты ничего не знаешь про Тихошевск? – спросила я и немедленно поделилась с соседкой собственными знаниями.

– Я ничего не знала про Тихошевск, но я хочу знать все! – внимательно выслушав меня, заявила Галочка. – Не иначе, Валерка в сельской местности подруженьку себе завел! Ты запомнила адрес? Я вызываю такси, едем туда немедленно!

– Мне на работу надо! – возразила я.

– Я сделаю тебе больничный, отдохнешь от работы! – отмахнулась Галка, работавшая в регистратуре районной поликлиники.

– Это меняет дело, – согласилась я и отобрала у соседки батон, из которого еще могли получиться превосходные греночки к завтраку.

Сидеть в офисе, превращаясь из симпатичной девушки в бледную немочь, мне изрядно надоело, а поездка в Тихошевск в контексте моей работы в краевой администрации вполне могла рассматриваться как полезная экскурсия по заповедным местам родной сторонки. Мы с Галкой живо позавтракали чем бог послал, сели в такси и поехали в Тихошевск на улицу Спокойную, спокойствию которой скоро должен был прийти конец.

– Вот здесь стояла Валерина машина! – сказала я, топнув ногой у импровизированного забора из бумажных мешков.

В воздух поднялось серое облачко цементной пыли.

– А где же был сам Валера? – чихнув, сформулировала актуальный вопрос моя приятельница.

Мы одинаково согнули спины, рассматривая следы, отпечатавшиеся в пыли и грязи.

– Валеркины мокасины, итальянские! – безошибочно определила Галочка.

Мы прошли по следу, как две ищейки, и отпечатки итальянской обуви привели нас к соседнему дому.

– Ну щас я ее! – пообещала моя соседка.

Она живо подкатила рукава плаща и громким голосом с отчетливыми нотками зловещего веселья позвала:

– Хозя-айка! Хозяюшка, выйди!

– Кто ты, выдь да покажись, с нами честно подружись, – пробормотала я незабываемое, пушкинское.

Внутренний голос суровой прозой подсказывал, что дружить с предполагаемой любовницей мужа Галка будет крепко и до самой смерти – то есть скорее всего недолго.

– Хто-о-о-о? – донеслось со двора протяжное, как скрип колодезного ворота.

Шаркая калошами, к калитке прибрела древняя бабка в фольклорном прикиде типа «сто одежек, и все без застежек». На старушке были шерстяные гамаши, плюшевая юбка, мужской свитер с растянутым воротом, меховая жилетка, вязаная шапочка и просторная серо-бурая шаль, косматая, как старая медвежья шкура. В качестве аксессуаров к этому наряду идеально подошли бы ступа и помело. Я хихикнула и покосилась на Галочку. Она выпятила нижнюю губу и построила брови домиком. Вообразить Бабушку-ягушку соблазняющей кого-нибудь более молодого и симпатичного, чем Кощей Бессмертный, было совершенно невозможно.

– Чаво надоть? – неожиданно добродушно спросила старуха. – Ищете кого?

– Мужа! – брякнула Галка.

– А-а-а! Ну, заходьте!

Хозяйка погремела засовом, открыла калитку, повернулась к нам сутулой спиной и зашаркала прочь, на ходу помахивая рукой, как хвостиком. Мы с Галкой поняли это как призыв следовать за ней по дорожке, выложенной замшелым кирпичом, пришли в хату и сели на древний горбатый диван с деревянной спинкой.

– С кого снимать будем? – деловито спросила бабка, шаря в буфете.

Мы с Галкой переглянулись, и я отрицательно помотала головой. Снимать с себя что бы то ни было в компании Бабки-ежки в обстановке вопиющей антисанитарии я лично не собиралась.

– А что снимать? – спросила Галка и, не дожидаясь ответа, принялась расстегивать пуговицы на плаще.

– Ну – что? Венец безбрачия, конечно! – Бабка обернулась, держа в руке восковую свечку. – Ты же за мужем пришла!

– А-а-а! – Галка деловито застегнулась и подтолкнула меня локтем. – Если венец, то это не с меня! Это вот с нее снимать надо!

– Я не хочу! – буркнула я.

– Надо, Федя, надо! – прошептала мне приятельница. – От тебя не убудет, я за все плачу, глядишь, еще и мужа на халяву себе оторвешь!