Текст книги "Синдром звездочета"

Глава четвертая

– Доброе утро, Елена! – Охранник на КПП поздоровался со мной первым.

Стало приятно. Всего третий день работаю, а уже не сливаюсь с безликой толпой.

– Здравствуйте, Василий! – Для долгой беседы времени не было: я снова опаздывала.

Попробуй не опоздай, если работа начинается в девять, а путь до нее занимает полтора часа! А еще ведь надо собраться, привести себя в приличный вид – не бежать же на линию трудового фронта в пижаме и тапках. Вот и получается, что проснуться нужно не позже половины седьмого утра, а лучше в шесть.

Издевательство какое-то.

И, самое обидное, это я его себе устроила!

Не хотелось в этом признаваться (особенно Ирке), но червячок сомнения относительно нашей – моей с работой – совместимости, зародившийся в первый день, к третьему вырос до средних размеров амазонской анаконды.

Да и во внешнем мире позитива заметно поубавилось. Рядом с плазменными экранами, по-прежнему представляющими парадные виды Санкт-Петербурга, появился плакат в черной рамке. Крупно напечатанное слово «Скорбим…» и две гвоздички в вазе на полу не позволяли ошибиться в трактовке ситуации. Чей-то трудовой путь уже закончился вместе с жизнью.

Я наскоро скроила подходящую печальную мину и пробежала бы мимо, но узнала лицо на плакате. Такая знакомая ухоженная бородка… И, кажется, тот же самый прекрасный пиджак… В воздухе даже будто повеяло мужским парфюмом с нотками ветивера и мускуса.

«Не зря Минздрав предупреждает! – ахнул мой внутренний голос. – Докурился красавец!»

– Степан Степанович Чижняк, – прочитала я под портретом.

Датой смерти значился вчерашний день. По моей спине пробежали мурашки. Надеюсь, не я была последней, кто видел Степана Степановича живым?

– Такой молодой, красивый, полный сил мужчина, – с искренним сожалением произнес у меня под ухом женский голос. – Ему жениться надо было, а не умирать! Какая злая судьба.

Я повернула голову и внимательно посмотрела на невысокую пухлую даму. Та поправила локон у виска, и я отметила отсутствие на ее правой руке обручального кольца. Что ж, понятно сожаление об уходе потенциального жениха.

– Вы его знали? – Я кивнула на портрет.

– Степочку-то? – Дама глубоко вздохнула. Пышная грудь выпятилась, приблизив ко мне бейдж. «Петрова Анна Егоровна» – прочитала я. Должность уверенно не разобрала – грудь опять опустилась, – но, кажется, завкафедрой культурологии. – Он уже второй раз был нашим приглашенным лектором.

«Был бы и в третий, – поняла я. – А мог и более интересное предложение получить».

– Успел ли выступить? – спросила я, подумав, что в таком случае имею возможность познакомиться хотя бы с трудами покойного.

Лекции мы с коллегами тоже редактируем. Эта работа считается даже более сложной, чем правка докладов, и оплачивается по повышенной ставке.

– Да, вчера отчитал, ответил на вопросы слушателей и сразу убежал, даже чаю на кафедре выпить не захотел, – ответила Анна Егоровна и сокрушенно покачала головой. – И куда спешил, спрашивается? Получается, навстречу собственной смерти.

Это прозвучало очень значительно, я задумалась.

И без задержки озвучила свои сомнения и соображения Ирке, позвонив ей из ближайшей укромной ниши.

– То есть у нас уже второй погибший, – выслушав меня, сказала подруга и чем-то хлюпнула. – И это только в одном университете. Определенно, надо разбираться с губительным влиянием звезды. А ты сидишь там с утра до вечера, и мы не можем приступить к расследованию!

– Приступайте без меня, – разрешила я. – Для начала пусть Архипов, наш гений интернет-поиска, нароет инфу о втором погибшем. Степан Степанович Чижняк, тридцать восемь лет, ученый-культуролог.

– Ладно, – согласилась подруга и снова хлюпнула.

– Ты завтракаешь?

– Нет! Ты что, в такое время? Десятый час, я давно позавтракала. Это Кружкин новый коктейль сочинил, мы его сейчас дегустируем.

– В такое время? Десятый час же! – повторила я, не скрывая возмущения.

Вот же… Ватсоны безответственные! Пьют с утра пораньше авторские коктейли! Без меня!

– А что не так? Не шампанское же лакаем, как аристократы и дегенераты, – не стушевалась подруга. – Ты лучше дай мне телефончик инициативной подруги покойной Верочки, как там ее?

– Юля она. А зачем тебе ее телефончик?

– А затем. Пока ты будешь протирать штаны в универе, а Вадик – искать инфу о Чижняке, я побеседую с этой Юлей и побольше узнаю о ее подруге.

– А что ты ей скажешь? Как объяснишь, какое отношение имеешь к Верочке?

– Я объясню, что имею отношение к тебе! Ты моя лучшая подруга, а Верочка была ее лучшей подругой…

– Не нравится мне эта параллель, – проворчала я. – С учетом судьбы Верочки…

– Вот именно! Как раз с целью спасти нас всех от печальной участи Верочки я и хочу побеседовать с Юлей, что тут непонятного?

Спорить можно было до бесконечности, а мне давно следовало трудиться. Микробосс наверняка уже накручивал круги вокруг моего пустующего рабочего места, как акула или стервятник.

– Пришлю контакты Юли эсэмэской, – пообещала я. И, не выдержав, спросила обиженно: – Как коктейль?

– А ты знаешь, очень неплохой, – не уловила моего настроения обычно чуткая подруга. – Свежего клюквенного сока многовато, а так ничего, особенно с тетушкиной шарлоткой.

Они там еще и мою родную старушку спаивают! Предварительно коварно подговорив ее испечь им фирменную шарлотку!

Я окончательно разобиделась и оборвала разговор, не попрощавшись.

Рабочий день пошел своим чередом и более ничем интересным не отметился.

Ближе к концу дня позвонила тетя Ида.

– Быстро скажи, белый или красный? – торопливо и с ноткой досады в голосе спросила родная старушка. – Мы не смогли решить большинством, твой голос пятый – решающий.

– Вы там портвейн выбираете, что ли? – я не скрыла неодобрения.

Неправильно это – на восемьдесят шестом году вести такой разгульный образ жизни: утром коктейль, вечером портвейн. Вот спросят меня дети, внуки или правнуки тетушки из своих Америк: как там наша дорогая прародительница? И что я им скажу: напивается наш матриарх как сапожник в компании моей лучшей подруженьки?

– Имей в виду, Элен, я за белый! – послышался другой неюный голос.

О, я ошиблась: тетушка напивается в компании двух лучших подруженек – моей и своей собственной!

– Добрый вечер, Марфа Ивановна, как поживаете? – вежливо приветствовала я мадам.

– Марфинька, не плутуй, пусть деточка сама решит! – донеслось из трубки.

– Мон шер, кто тут плутует? Не шельмуй меня, Идочка!

В трубке послышались шорохи, голоса препирающихся старушек сделались неразборчивыми. На их фоне отчетливо прозвучал баритон Архипова:

– Чтобы тебе было понятнее, с большим трудом решается вопрос о соусе к макаронам – в меню сегодняшнего ужина паста капеллини, – добросовестно объяснил неисправимый зануда. – Ты как, за белый или за красный?

– Только не говори, что после работы поедешь не к нам, а к себе! – Это уже Ирка выхватила у приятеля трубку. – Я приготовила ужин на всех и не собираюсь толстеть, поедая в ночи лишнюю порцию! Все, ты летишь на Петрагу, это не обсуждается! Быстро скажи: бешамель или болоньезе, и бегом на метро!

– Болоньезе, конечно, ты же знаешь мой вкус. – Я с облегчением выдохнула.

Нормально все, мадамы и примкнувшие к ним друзья ведут здоровый образ жизни. А мне не придется готовить ужин для себя и поедать его в гордом и отвратительном одиночестве, что вдвойне прекрасно.

За десять минут до окончания рабочего дня я попрощалась с коллегами (подчеркнуто вежливо – с Микробоссом, который тут же что-то записал в свой блокнотик с пасквилями). Ровно в 17:30 прошла через турникет на волю и уже через полчаса входила в старый дом на Петроградке.

Не с парадной – с черной лестницы. Тетушкина квартирка образована путем соединения двух помещений – бывших комнат прислуги – на разных этажах. Этим обусловлено наличие в жилище очень колоритной и столь же крутой деревянной лестницы. Та комната, что наверху, именуется у нас светелкой, сейчас ее временно занимает Ирка. Тетушка в светелку поднимается редко, восхождение по головокружительно крутой лестнице для нее слишком опасно.

Вообще-то, оно для всех опасно. Единственный, кто никогда еще не падал с нее, – тетин питомец, кот Волька.

Кот и встретил меня в крошечной прихожей. Вскользь протер своей башкой мою коленку, сунулся мордой в сумку, ничего интересного в ней не учуял и одним могучим прыжком взлетел на середину лестницы – свой обычный наблюдательный пункт.

– Ну наконец-то! – Тетя Ида при моем появлении встрепенулась, как птичка на ветке, и в ушах ее тяжело качнулись крупные серьги с гладкими камнями, похожими на мармеладные конфеты. – Не звонили?

– Новые сережки? Конечно, с Блошки? – Я подошла обнять тетушку и присмотрелась к обновке. – Никак, родолиты?

– Ага, и ты попалась! Нет, детка, это кое-что получше – пиропы! – обрадовалась тетушка.

– Но и то, и другое – разновидность граната, – вставил знайка Архипов.

– Верно. – Тетя посмотрела на него с неудовольствием. Ей хотелось самой все рассказать. – Наш Борюсик научил меня, как отличать натуральные гранаты от подделки.

– И как же? – спросила я, чтобы доставить старушке удовольствие.

– О! Во-первых, надо посмотреть сквозь камень на дальний свет – появится множество отражений. А потом медленно поворачивать его вокруг своей оси под наклоном, при этом можно будет увидеть крошечные изображения радуг в каждом отражении. Это и покажет, что камень – настоящий гранат… Но ты не ответила, – спохватилась она. – Мальчики не звонили?

Мальчики – это наши с Иркой мужья и дети. Исключительно мужской компанией они отправились в тур, суровой прелестью которого мы с подругой не пленились, поэтому от путешествия отказались. Две недели плавать на каких-то лодках по каким-то озерам, спать в каких-то палатках на каких-то островах – нет, это не для милых дам. А вот нашим парням это времяпрепровождение очень нравится, о чем они сообщают то мне, то Ирке во время редких звонков: на их озерах и островах связь возникает эпизодически.

– Мне не звонили. – Я посмотрела на Ирку. – А тебе?

Она молча покачала головой, глядя в кастрюлю и помешивая ложкой ее содержимое.

– Я беспокоюсь. Говорят, этим летом в лесах очень много медведей и кабанов. – Тетушка крупно вздрогнула и красные мармеладки в ее ушах заблестели.

– Ну, за медведей я бы не беспокоилась, они за себя постоят, – рассудительно сказала Ирка и вынула ложку из кастрюли. – А вот вкусные кабаны – те да, в большой опасности. Кстати, Вадик, бекон готов?

– Давно готов! – Архипов, очень смешной в тетушкином фартуке с земляничками, отсалютовал большой двурогой вилкой.

– Садимся, – велела подруга.

– Марфинька, душечка, пожалуй к столу, – позвала тетя Ида.

Я огляделась и высмотрела в углу под фикусом кресло, заполненное ворохом пестрого шелка. Марфа Ивановна – бывшая актриса и большая модница.

– Я хотела соус бешамель, – трагическим голосом молвила нарядная старушка и хрустнула пальцами.

Вот, значит, кто пострадал от моего решения выбрать болоньезе.

– Ах, мон шер, кто, как не ты с твоим тонким вкусом, оценит гармонию: красный соус, красное вино, красные камни в серьгах! – попыталась подольститься к подруге тетя.

– Французские шефы, я посмотрел в Интернете, рекомендуют заменять соус бешамель жирными сливками или некислой сметаной, – дипломатично сообщил Архипов. – В холодильнике есть каймак, я посмотрел!

– А посмотрел ли ты то, что я просила? Информацию о Степане Чижняке? – спросила я его заговорщицким шепотом, пока Марфинька капризничала, позволяя тетушке и Ирке ее уговаривать.

Вадик покивал.

– Ладно, об этом позже. – Я села за стол.

За ужином сначала вели светскую беседу о погоде и красотах Петербурга. Потом Марфинька, сменившая гнев на милость после выдачи ей каймака, в лицах показывала, как тетя Ида беззастенчиво и безжалостно торговалась на Блошке за серьги с красными камнями, в которых сумела опознать гранаты-пиропы.

Архипов, еще плохо знающий мою тетушку и видящий в ней очаровательную интеллигентную грандмадам из «старых питерских», недоверчиво хлопал глазами, а я безоговорочно верила Марфиньке. Наша бабуля – божий одуванчик – высокий чин в отставке. Она руководила конструкторским бюро, где проектировали жутко секретные подводные лодки, с нее только несколько лет назад сняли подписку о невыезде. Так что уж кто-кто, а тетя Ида запросто может приложить кого-то очень несговорчивого и словом, и кулаком, и ракетами морского базирования. Торговец правильно сделал, что отдал ей пироповые серьги по цене родолитовых.

Потом, конечно же, заговорили о моей новой работе. Я была к этому готова и заранее выписала несколько смешных цитат из научных докладов, чтобы и тему затронуть, и без жалоб обойтись. Но Ирку интересовала интрига, и она в лоб спросила:

– Как Микробосс? Все лютует?

– Да, – ответила я кратко. Не хотелось развивать тему.

– Микробосс – это тот маленький человечек, не реализовавшийся в творчестве и личной жизни, о котором ты, Ирэн, нам рассказывала? – тут же уточнила тетина подруга у моей.

– Когда вы успели обсудить перипетии моей трудовой жизни? – не поняла я.

– За утренним коктейлем, – буднично ответила Ирка и повернулась к Марфиньке. – Да, это тот самый злобный гном.

– Злобные гномы – это цверги, – с готовностью подсказал наш знайка Архипов.

Я посмотрела на него с укором. Знайка намека не уловил и поднял брови:

– Разве не так? Я читал в Интернете.

Архипов управляет офисом какой-то продвинутой компьютерной компании в Саратове. Или в Самаре? Все время путаю. У него много свободного времени и безлимитный высокоскоростной Интернет, поэтому он у нас эрудит.

– И чего хочет от тебя мини-цверг? – спросила тетя.

– Да не цверг он! И не гном, просто невысокого роста. Как ты. – Я показала язык Архипову. – А хочет он меня контролировать.

– В смысле?! – Ирка нахмурилась.

Сама она очень любит контролировать всех родных и близких, но оставляет это право исключительно за собой.

– Нажаловался начальству, что он не может на меня положиться. Хотя я ни разу за всю свою жизнь не сорвала сроки сдачи работы.

– Что же ему тогда нужно? – Пока Ирка грозно сопела, явно готовясь взорваться гневной тирадой в адрес презренного Микробосса, нить беседы подхватила тетя.

– Ему нужно быть уверенным, что он в любой момент отправит мне суперсрочное задание, и я тут же примусь его выполнять.

– Но ты же выполняешь, – вмешался Архипов.

– А он не уверен! Помнишь, я говорила, что он хочет общаться по телефону? А я не хочу. В том-то и проблема.

– Погоди. – Вадик с присущей ему дотошностью хотел разобраться. – А какие вообще могут быть суперсрочные задания в университетском издательстве? Оно же, я так понимаю, печатает доклады, лекции и тому подобное? Хм, мне создание научных трудов всегда представлялось делом обстоятельным и не терпящим суеты…

– Ну как же, а вдруг в тот университет по пути из Петергофа на остров Валаам заявится… ну, не знаю… Папа Римский или Далай-лама, к примеру! – шумно выдохнув, съязвила Ирка. – Будет ехать мимо и вдруг такой – а дай-ка я студентам лекцию прочитаю! И весь его кортеж внезапно – вжух на территорию вуза: а откройте-ка нам самую большую аудиторию, и далайламское выступление немедленно дайте в печать! И в универе, конечно, все в шоке, в панике, папаримскую лекцию редактировать надо, а Микробосс не может до тебя дозвониться!

– Ну, во-первых, уж эту лекцию и без меня отредактируют, у таких персон в аппарате специальные доверенные-проверенные люди имеются. Во-вторых, в подобной ситуации первыми на территорию вжухнут охранники с собаками, и ни о какой внезапности не будет речи… – Тут я замолчала, подумав, что с университетской бюрократией без предварительного звонка и процедуры оформления пропусков на въезд и вход в наш славный вуз и сам Папа не прорвется.

Я вдруг сообразила: не потому ли несчастная Верочка курила под стеночкой университетского КПП, что ей нужно было на территорию, а она не могла туда попасть?

Чуткая Ирка заметила паузу и изменившееся выражение моего лица, отодвинула пустую тарелку и сказала:

– Ой, засиделись мы за столом, а уже почти девять вечера, кое-кому пора бы и отдохнуть!

– Мне, – торопливо добавила я, чтобы тетя Ида и Марфинька не обиделись, приняв сказанное на свой счет.

Они мадамы деятельные и энергичные. Марфинька, правда, временами соображает на троих со склерозом и маразмом, но на ее склонности к авантюризму это никак не сказывается. Мадамам только намекни, что они старые кошелки, которым пора на покой! Такое шоу устроят – кабаре и цирк отдыхают.

– Да, поденная работа – это изматывает, – с большим знанием дела сказала Марфинька, которая никогда в жизни не обременяла себя систематической трудовой деятельностью.

– Ступай, детка, отдыхай, – отпустила меня тетушка.

Слегка пошатываясь, чтобы показать, как с ног валюсь от усталости, я поднялась в светелку. Ирка с Архиповым задержались, чтобы убрать со стола и вымыть посуду, потом пришли ко мне.

– А что у нас есть! – Ирка вытянула из-за пазухи плоскую бутылочку.

Вадик молча достал из карманов стопки.

– Тот самый коктейль, изобретение Кружкина. – Подруга разлила по емкостям густую жидкость цвета тетиных серег.

– Автора не позовем? – Я подняла стопку, поднесла к носу.

Темно-красная жидкость пахла клюквой, медом и чем-то еще – то ли мятой, то ли мелиссой.

– Автор уже улетел, – сообщил Архипов, устраиваясь за столом с видом на крышу за окном.

– Но обещал вернуться, – хихикнула Ирка.

– Дней через десять, – кивнул Вадик. – А до тех пор я могу квартировать в его мастерской. – Он дернул подбородком, указывая на потолок.

Художник Василий Кружкин живет этажом выше. Он не лишен таланта и недавно решительно вышел из рядов маргиналов, сделав шаг к международному признанию: написанный им под Новый год портрет дамы с елочными игрушками и котом взял приз на конкурсе в Италии. Туда-то Кружкин и полетел на вручение награды.

Поскольку даму он писал с Ирки, кота – с Вольки, а игрушки – с новогодних украшений, которые хранит на антресоли тетя Ида, успеху Василия мы радуемся как своему собственному. А некоторые из нас еще и извлекают из него конкретную выгоду.

– Бесплатно жить будешь? – уточнила я у Архипова.

– Совершенно! – Тот расплылся в улыбке.

– Ладно, это все хорошо, но давайте к делу. – Ирка постучала по столу стопкой, как судья молотком. – Вадик, ты первый.

– Рассказываю, что узнал. – Архипов сел ровно и распрямил плечи – приготовился докладывать. – Самое главное: Степан Степанович не местный – из Москвы. Точнее, он был петербуржцем, тут родился и учился, а потом уехал в нерезиновую преподавать в МГУ. В твой универ, – докладчик развернулся ко мне, – его пригласили с лекцией о феномене культуры отмены, это очень интересная и актуальная тема, я вам скажу, посмотрел в Интернете…

– Ближе к делу! – стукнула стопка-молоток.

– Хороший специалист был, подающий надежды ученый. В Интернете длинный список статей и монографий. В международных конференциях за границей участвовал, мог бы уже и преподавать где-то за рубежом, если бы не то, что сейчас происходит…

Я весело хрюкнула в ладошку, вспомнив Маргариту.

– Вот ты смеешься, – укорил меня докладчик, – а ведь был бы парень не здесь, остался бы жив.

– Не поняла, – вмешалась Ирка. – Смерть Степана Чижняка как-то связана с Питером?

– Именно так! – кивнул Архипов. – Наш Чижняк трагически погиб, упав с балкона на шестнадцатом этаже.

– Как будто в других городах нет многоэтажек, – пожала плечами подруга.

– Многоэтажки есть всюду, а вот белые ночи – чисто питерская тема. – Архипов разлил остатки ликера мейд-бай-Кружкин. – Объясняю. История трагикомическая. Степан Степанович ночью после трудового дня одиноко выпивал, сидя в кресле-качалке на открытом балконе. Ночь была ясная, а главное – белая, солнце висело над горизонтом, как приклеенное, и светило Степану Степановичу прямо в глаза. Он встал, чтобы задернуть штору…

– Момент! Какие на открытом балконе шторы? – влезла Ирка.

– Специальные летние, – уверенно ответила я. – Совершенно необходимая вещь в наших широтах, особенно когда окна на запад. А если тебя техническая часть интересует, то мы, петербуржцы, делаем так: по периметру навеса, образованного балконом квартиры этажом выше, устанавливается штанга или обычная «струна»…

– Я бы попросил не перебивать! – Архипов повысил голос, и мы с Иркой зашикали друг на друга. – Итак, Чижняк поднялся, чтобы задернуть штору, но та сорвалась с крокодильчиков – это такие зубастенькие металлические зажимы на кольцах – и в образовавшуюся дырку по-прежнему лупили солнечные лучи. Тогда нетрезвый Степан Степанович встал ногами на сиденье, чтобы прицепить полотнище как надо, а сидел он, напомню, на кресле-качалке… Дальше понятно, думаю?

– Одно неловкое движение – и полетел Степан Степанович за балкон? – предположила я.

– Вместе со шторой и парой крокодильчиков, – подтвердил рассказчик.

– И впрямь трагикомедия. – Ирка покрутила головой. – Это каким же надо было быть…

– Пьяным, – подсказал Архипов.

– …чтобы встать ногами на качалку?! – закончила фразу подруга. И тут же задала другой вопрос: – А с чего он так напился, да еще в одиночестве?

– Был повод, – заверил ее Архипов. – Он потерял невесту.

– Сбежала? – предположила я.

Сама я точно не стала бы связываться с интеллигентом, рафинированным до чистого, незамутненного идиота. Влез ногами на качалку – каково?! Неужто думал, что гуманитариям законы физики не писаны?

Но Вадик мою версию опроверг:

– Не сбежала. Хуже! Умерла. И тоже как-то внезапно, но подробностей я не знаю. Имя его невесты в новостях не упоминается, так что пробить ее я не мог.

– Позвольте! – разбуженным медведем заворочалась Ирка. – Так это у нас уже, получается, третий труп!

– Не торопись накручивать счет, – остановила я ее. – По поводу смерти невесты мы толком ничего не знаем, может, она уже давно умерла.

– В новостях писали – внезапно, – возразил Архипов.

– Внезапно – это значит вдруг, неожиданно и быстро, скоропостижно. – Во мне проснулся филолог. – О давности события это слово ничего не говорит. Она могла внезапно умереть пять лет назад, например.

– Не стал бы он так долго ее оплакивать, – заявила Ирка. – Красивый молодой мужик…

– А если именно вчера была какая-то особая дата? День ее смерти, например, или их первой встречи? Надо побольше узнать об этой мертвой невесте, – решила я и задумалась. – Кого бы только спросить?

– Полиция наверняка что-то знает, – простодушно подсказал Архипов. – В новостях писали, у них две версии: несчастный случай и самоубийство, типа, с горя. Как раз в связи со смертью невесты, как я понял.

– Теперь я расскажу, – вступила Ирка. – Хотя особо и нечего. Я позвонила Юле, но она отказалась со мной разговаривать. Даже объяснить не успела, кто я такая и почему звоню. Она не стала слушать, сразу заявила: «Не до вас сейчас». А чем таким важным занята, не сказала.

– Мало ли, может, девушка за рулем была. Или в каком-то рабочем процессе, – рассудил Архипов. – Нужно с ней все-таки поговорить.

– Я потом еще дважды звонила, вы же меня знаете, я настойчивая. – Ирка закусила губу. – Но у нее телефон был отключен. Видать, не хочет, чтоб ее беспокоили.

– Значит, поговорим не по телефону, – постановила я. – Вадик, твои парни смогут найти адрес абонента?

– Телефонные мошенники и не такую инфу добывают, чем мои парни хуже? Все найдут, если захотят. Но вы же понимаете, это не вполне законно, – заюлил Архипов.

– Найдешь рычаги? Или надо денег дать? – прямо спросила Ирка.

Она у нас обычно главный спонсор проектов.

– Чего сразу деньгами раскидываться, – Вадик парень прижимистый, – сначала попробую лесть и уговоры.

– Договорились. – Я встала из-за стола и потянулась. – Давайте на этом закончим, я и впрямь устала после работы.

Архипов ушел к себе, точнее, к Кружкину, а мы с Иркой стали готовиться ко сну.

Какая-то мысль беспокойно, как мышь в углу, шуршала у меня в голове, но ловить и рассматривать ее у меня не было сил.

Завтра, завтра, не сегодня – как говорят лентяи и Скарлетт О’Хара.