Текст книги "Брак со стихийным бедствием"

4

Поздно вечером, уже в полной темноте, мое семейство выгрузилось из машины друзей у подъезда нашего дома. Ирка и безлошадный ныне Сергей Трофимов, которого Максимовы великодушно согласились подбросить в город, помахали нам ручками, Моржик посигналил, и утомленный «Пежо» покатил дальше.

– Боже, до чего же хорошо дома! – простонал Колян, шумно обрушившись на диван.

Сверху на него с радостным гиканьем прыгнул Масяня. Он единственный не выглядел и не чувствовал себя усталым.

– Ты с кем разговариваешь? – спросила я супруга.

– С тобой, – немного удивленно ответил Колян.

– Так, значит, это я твой боже? – обрадовалась я.

Приятно, когда тебя ценят по достоинству!

– Ты божество-о, ты мой кумир! – оперным басом взревел в ответ галантный супруг.

Чувствовалось, что принудительный массаж, который организовал папочке скачущий по его спине сынишка, заметно его взбодрил. Я оставила Коляна и Масяню заниматься лечебной физкультурой и пошла готовить поздний ужин. Помнилось мне, что в морозилке обрастает снегом пачка полуфабрикатных пельменей. Не самая лучшая еда, но в качестве перекусона на скорую руку вполне сойдет.

Вода в кастрюльке только-только вскипела, как в дверь постучали. Стук был решительный, если не сказать – грубый.

– Кыся, открой! – крикнул из комнаты Колян. – У меня руки заняты!

У меня в этот момент руки тоже были заняты – пачкой полуфабрикатных изделий, но я быстро освободила их, высыпав камушки пельменей в бурлящую воду, и пошла в прихожую, мимоходом заглянув в комнату и увидев Коляна в стойке на руках. В этой позе выполнять функции привратника действительно крайне затруднительно!

Я открыла дверь и увидела за ней незнакомую женщину, похожую на особо крупного пряничного человечка. На его изготовление ушло не меньше центнера сырого теста, причем повар использовал только ржаную муку, а сахара пожалел: лицо великашни было темным, пухлым, ноздреватым, а выражение его – чрезвычайно кислым.

Сказочная красота незнакомки так меня поразила, что я вопросила с несвойственной мне церемонностью:

– Что вам угодно, мадам?

– Я порты ищу! – мрачно рыкнула пряничная гигантша.

Голос у нее тоже был сказочный, настоящий драконий рев.

– Порты? – повторила я.

И тут же вообразила себе шумный морской порт – с танкерами и сухогрузами на рейде и у причалов, с могучими кранами, легко поднимающими железнодорожные контейнеры и штабеля бревен. Пряничная незнакомка вписывалась в эту картину идеально. Ей было самое место в трюме зерновоза или на его же палубе, на куче мешков с мукой, под кумачовым транспарантом с надписью: «Гуманитарная помощь голодающему населению Черного континента!» Может, сдобная великанша для того и ищет порт, чтобы внести свой вклад в решение проблемы питания какого-нибудь африканского племени? По методу капитана Кука, я имею в виду? Если в Африке не перевелись людоеды, они будут очень рады.

Незнакомка не показалась мне симпатичной, поэтому я не видела повода препятствовать ее благородному самоубийственному порыву. Вспомнила географию и любезно сообщила ей:

– Ближайший морской порт – Туапсинский. Это на Черном море, а на Азовском – Порт-Кавказ, он тоже достаточно близко.

– Вы что, издеваетесь?! – сердито гаркнула незнакомка. – Я спрашиваю вас, где порты!

«Похоже, сумасшедшая!» – испуганно подумала я.

На тот случай, если сумасшедшая нас посетила не простая, а буйная, я попятилась.

– Кыся, что тут такое? – На шум голосов из комнаты вышел встревоженный Колян.

Не на руках вышел, а нормально, на нижних конечностях. Это меня порадовало: если пряничная идиотка вздумает буянить, Колян освободившимися руками ее придержит. Я немного посторонилась, открывая супругу вид на незваную гостью и оперативное пространство, и объяснила:

– Вот тут женщина не может найти порты, просит ей помочь!

– А чего их искать-то? – Муж-программист искренне удивился глупому вопросу. – Посмотрите на свой бачок, если спереди ничего нет, тогда в заднице поищите!

– Чего, чего-о-о?! – опасно багровея, угрожающе протянул гигантский пряник в юбке.

– А вы, вообще, какое внешнее железо воткнуть хотите? – Колян честно старался помочь, но гостья, похоже, не понимала его профессионального жаргона и воображала какие-то непристойности. – Какие вам порты нужны – юэсбишные, оптические, последовательные или параллельные?

– Трикотажные! – гневно гаркнула баба. – Розовые трикотажные порты с начесом, почти совсем новые, всего один раз надеванные!

Колян удивленно моргнул и разинул рот. По его ошарашенному лицу было видно, что он очень старается представить себе компьютерный порт из розового трикотажа с начесом, но никак не может и тоже не прочь узнать, где можно найти такое чудо.

– Женщина, да вы о подштанниках говорите, что ли? – с запозданием смекнула я.

– А то о чем же? Конечно, о портках! – с достоинством подтвердила гостья, сердито сверкнув глазами на Коляна, физиономия которого расплывалась в широкой умиленной улыбке. – Куда вы их подевали? Коли случайно с веревки сняли, так признайтесь и верните по-хорошему, а не то я в милицию заявлю, будете тогда отвечать за покражу моего личного имущества по всей строгости закона!

– У вас пропали подштанники, которые вы повесили сушиться на веревку во дворе? – Я терпеливо выясняла причину скандала, стараясь не отвлекаться на веселое хрюканье Коляна. – И вы думаете, что это мы их сняли?

– Конечно! – убежденно кивнула гостья.

– А зачем нам могли понадобиться ваши порты? – с интересом спросила я упертую женщину, имея в виду значительную разницу в наших габаритах.

– У нас и своих портов немало: и юэсбишные, и оптические! – радостно подсказал Колян.

Он оставил попытки сдержать смех, громогласно захохотал и убежал в комнату, где, судя по характерным звукам, снова рухнул на диван и спрятал физиономию в диванных подушках.

– Это что, не ваше? – Баба продемонстрировала зажатые в кулаке вещички – футболку и шортики моего сынишки. – Я свои порты аккурат между ними повесила! И где они теперь?

– А я почем знаю? – начала сердиться я. – Я ваши портки не трогала! Я, как видите, и наши-то вещи забыла снять с веревки, они там двое суток висели, аж с пятницы! Мало ли кому могло приглянуться ваше розовое дезабилье!

– Это точно, – неожиданно успокоившись, согласилась со мной пряничная женщина. – Порты были шикарные, такие кто угодно сопрет на раз-два-три! Эх, дала я маху! Надо было в доме повесить, да хотелось, чтобы протряхли на свежем воздухе. Под окном прицепила, думала – услежу… Ладно, извиняйте, если я на вас напрасно накинулась, давайте мирно жить, раз уж теперь вроде как соседями будем!

Баба тяжело вздохнула, повернулась и шагнула за порог.

– Постойте! – крикнула я вслед. – Как это – соседями? Я вас не знаю!

– Матрена я, – пряничная женщина остановилась на первой ступеньке лестницы и неловко шаркнула ножкой, обутой в чистую калошу. – Матрена Афиногеновна. Я в восьмой квартире жить буду, она мне после племяша в наследство осталась.

– Так вы тетя Балды?! – сообразила я. – В смысле, покойного Игоря Набалдашкина?

– Набалдашкина Матрена Афиногеновна, – чин-чином представилась новая соседка.

– А меня Леной зовут, – пробормотала я ей в спину, закрыла дверь и вернулась в квартиру, задумчиво почесывая в затылке.

– Кто была эта колоритная особа? – спросил Колян, оторвавшись от книжки, которую он начал читать Масяне.

– Тетя Балды, царство ему небесное, – коротко ответила я. – Набалдашкина Матрена Афиногеновна.

– Офигеновна? – по-своему услышал Колян. – Отчество подходящее! Весьма, весьма впечатляющая дама!

Он снова уткнулся в детскую книжку и забубнил что-то нелестное про глупых газелей, у которых сгорели качели-карусели, а я с подозрением посмотрела на супруга и мысленно сделала себе пометочку приглядывать за пряничной соседкой, которую муж нашел колоритной и впечатляющей. Я не поняла, понравилась она ему или нет, но в свете темной истории с белобрысой кралей мне уже были подозрительны абсолютно все женщины, сколько-нибудь интересные Коляну. Кстати, с белобрысой бестией не мешало бы разобраться до конца! Разумеется, не в том смысле, чтобы организовать ей скорый и мучительный конец. Хотя… Почему бы и нет?

– Ну, это как получится, – пробормотала я себе под нос и ретировалась в кухню.

Пельмени уже сварились и весело кувыркались в бурлящей воде, теряя лохмы теста. В другое время неэстетичный вид еды мог бы меня огорчить, но сейчас я была гораздо больше озабочена другим: как бы мне вывести на чистую воду загадочную блондинку. Решила сразу после ужина позвонить Лазарчуку. Наверняка оперативники ведут энергичные поиски девицы, которая нагло сбежала от них из квартиры Набалдашкина! Может, Лазарчук ее уже нашел?

– А почему это тебя интересует? – спросил Серега.

Как обычно, капитан не торопился делиться со мной информацией.

– Потому! – буркнула я, тоже не спеша открывать карты.

Для объяснения природы моего интереса к личности загадочной блондинки следовало упомянуть реальные факты, но не обязательно было выкладывать все как на духу.

– Просто я совершенно случайно видела, как эта особа спрыгнула с окошка, точно сказочный колобок! Только что не напевала при этом: «Я от зайца ушла, я от волка ушла, и от тебя, Лазарчук, тоже уйду»!

Серега зарычал, как вышеупомянутый волк.

– Сердишься? – подчеркнуто сочувственно спросила я. – Я тебя прекрасно понимаю! Опытные оперативники, а так глупо упустили какую-то девчонку! Рассказать кому – ведь не поверят! Позор на твою ментовскую голову, капитан Лазарчук!

– Слушай, я тебя прошу, не надо об этом болтать! – смущенно и сердито попросил Серега.

– Так я и не собираюсь! – заверила я. – Зачем мне позорить доброго друга? Я же только с тобой, а с другими – ни-ни! Хотя, конечно, если ты не хочешь об этом говорить, придется поспрашивать других людей…

– Короче, я понял – это шантаж! – устало сказал Лазарчук. – Говори прямо, чего ты хочешь?

Не будь моя левая рука занята телефонной трубкой, я потерла бы ладони. Судя по голливудским фильмам, американские полицейские с шантажистами не торгуются. Хорошо, что капитан Лазарчук служит в другом ведомстве! Мне лично это на руку.

– Хочу узнать как можно больше об этой девице, – честно призналась я. – Кто она, где она и так далее.

– Хорошие вопросы задаешь! – судя по звуку, Лазарчук не то в затылке почесал, не то щетину поскреб. – Кто она, мы знаем: Лилиана Михайловна Марусенко, русская, совершеннолетняя гражданка без определенных занятий. А вот где она…

– Вы ее так и не нашли?! – удивилась я. – Эта Лилиана, она, случаем, не бомж? Если вы знаете ее паспортные данные, должны были установить и адрес, у вас же база данных есть!

– Кого ты учишь? Ясное дело, мы выяснили адрес этой Марусенко, – недовольно сказал Лазарчук. – Только дома ее нет, девчонка до смерти перепугалась содеянного…

– Да ладно тебе, Лазарчук! Смотри веселей! – перебила я унылого ворчуна. – Что такого страшного сделала несознательная гражданка Марусенко? Подумаешь, сбежала от вашей опергруппы без объяснений и последнего прости! Ты же не посадишь ее за это в тюрьму, правда?

– Ты что, дурочкой прикидываешься? – рассердился Серега. – Да эта девица – подозреваемая номер один в деле об убийстве!

– Ты серьезно?! – ахнула я.

У меня лично гражданка Марусенко до сих пор была подозреваемой номер один всего лишь в деле о супружеской измене, притом еще даже не доказанной. Убийство – это гораздо серьезнее! Неужто мой неразумный муж связался с убийцей? Если так, я тем более должна защитить свое мирное семейство от этой опасной особы!

Я крепко задумалась и надолго замолчала, а Лазарчук решил, что разговор закончен, и положил трубку.

Я заглянула в комнату: Мася с папочкой сидели на диване и полуприкрытыми сонными глазами смотрели мультик про монстров. Вопли, несущиеся с экрана, не производили на них сколько-нибудь заметного впечатления. Оценив ситуацию, я предложила кинозрителям прервать сеанс и с опережением графика отправиться на боковую.

– Я – за! – сонно пробормотал Колян и прямо из сидячего положения мягко бухнулся на бочок.

Мася против досрочного отбоя возражал, но только на словах. Выторговав себе редкое право обойтись без вечернего омовения и принудительной чистки зубов, ребенок забрался под одеяло и затих, не закончив фразу:

– Спокойной ночи, м-м-м…

– Мамочка, – договорила я за него.

Меня одолевали тревоги, и я сомневалась, что смогу уснуть, но истина, как выяснилось, вновь глаголила устами ребенка: едва преклонив голову к подушке, я задрыхла, как ноябрьский мишка.

Небеса были благосклонны, и план действий на завтра благополучно явился мне во сне.

5

– Елена! Опять опаздываете! Сегодня вы пришли последней! – заклеймил меня позором главный редактор Роман Геннадьевич.

– Ничего, это ведь промежуточный финиш, к пятнице я улучшу свой результат, – примирительно ответила я, змейкой ввинчиваясь в узкую щель между жирным боком начальника и дверным косяком.

Роман Геннадьевич Мамаев пришел в нашу маленькую телекомпанию всего пару месяцев назад. Прежде он трудился на государственном ТВ, где все строго регламентировано, и вольные нравы, царящие в нашей епархии, его шокировали. Новый начальник клятвенно пообещал закрутить гайки еще до Нового года. Поскольку в штатном расписании нашей студии нет и не было ни одного робота, угроза манипуляций с гайками никого особенно не испугала. Тем не менее Мамаев неутомимо борется с нарушителями трудовой дисциплины и уже жутко всем надоел. Взял моду, сатрап, отмечать время появления работников на трудовом посту!

На звук моих шагов из редакторской выглянул Вадик, широкая физиономия которого сияла, как начищенный медный таз. В первый момент я подумала, что сияние Вадиковой морды вызвано радостью от нашей встречи, но уже во второй момент поняла, что причиной тому стали жирные блинчики. Они аппетитной горкой высились на тарелке, которую наша практикантка Дашутка выставила на середину своего стола. Вадька тягал блинчики с блюда руками и замаслился, как красная икринка, которую долго катали по поверхности просторного бутерброда.

– Всем привет! – сказала я, внедряясь в помещение, спозаранку набитое телевизионным народом, как консервная банка шпротами.

Перед началом трудового дня мои коллеги имеют обыкновение собираться у нас в редакторской и там наливаться чаем-кофе и напитываться бутербродами-булками. Специально приносят из дома провиант для неспешного завтрака в стенах родной телекомпании. Я эту традицию очень одобряю. У меня дома по утрам такой бедлам, что я частенько остаюсь без завтрака, так что дежурное чаепитие на работе всегда кстати.

Я с опозданием вспомнила, что вновь вылетела из дома с пустым клювиком. Видно, поэтому у меня с утра все сравнения гастрономические – то икринка на бутерброде, то шпроты в банке…

– Ленчик, угощайся блинчиками, тут на всех хватит, – перехватив выразительный взгляд, брошенный мной на аппетитные блинчики, любезно предложила Дашутка. – Я вчера почти полночи стояла у плиты, осваивала новый рецепт.

– Нечего тебе, Дашенька, делать! – вздохнул неблагодарный Вадик. – Блинчики она пекла! Ночью можно было бы и чем-нибудь поинтереснее заняться!

– Чем, например? – захлопала глазами наивная Дашутка.

– Например, повторением текста! – укоризненным протоиерейским басом возвестил из угла комнаты наш режиссер Вячеслав. – Эх, Дарья, Дарья! Кто вчера в прогнозе погоды пообещал населению, что атмосферный фронт выпадет в осадок?

Девушка густо покраснела.

– Дашенька, чем же ты думаешь так впечатлить ко всему привычный атмосферный фронт?! – округлил глаза клоун Вадька.

– Да ладно вам, ребята, девочка просто оговорилась, с кем не бывает! – вступилась за Дашутку пожилая редакторша Любовь Андреевна. – Ерунда, это быстро забудется!

– А тот анонс медицинской программы, он тоже забудется?! – завелся наш режиссер.

– Ни-ког-да! – Вадик помотал головой и расплылся в улыбке. – Такое не забывается!

Мне было жаль Дашутку, но я тоже не удержалась от смеха. Работу на телевидении наша практикантка начала с изумительного ляпа. Приглашая телезрителей посмотреть очередной выпуск программы «Ваш доктор», она оговорилась и пообещала страждущим интервью со специалистом, который лечит «варикозное расширение конечностей». После этого телезрители два дня обрывали нам телефоны. Одни возмущались Дашкиной оплошностью, другие интересовались симптомами загадочной болезни, а третьи вообще по-своему поняли слово «конечности» и с искренним недоумением спрашивали, зачем вообще бороться с их расширением?

– Т-с-с! – выглянув в коридор, зашипел Вадик. – Все по местам! Идет Большая Мамочка!

Смешки мгновенно смолкли. Я пробралась к своему столу и села в ожидании планерки, скроив мину повышенной боеготовности. В редакторскую вплыл Роман Геннадьевич Мамаев – он же (по ситуации и настроению коллектива) Мамай, Мамаша, Большая Мамочка и Мать-его-так! В данный момент наш Мамусик был нарочито оптимистичен.

– Утро доброе, коллеги, без сомне-е-ения! – не сответствующим комплекции скрипучим голоском Серого Козлика проблеял он. – Начинаем новый трудовой день и новую трудовую неделю!

– И-раз, два, три! – издевательски прошептал Вадик. – Руки за спину, ноги на ширину плеч!

– Тихо! – не поворачивая головы, шикнула я. – Накаркаешь еще, поставят нас с тобой в какую-нибудь жутко неуютную позицию безотносительно Камасутры!

Мы с Вадиком напарники: я журналист, он оператор, вместе – съемочная группа. Ударная единица, способная успешно решать боевые задачи, которые ставит перед нами телевизионное начальство в лице главного редактора Мамая, мать его так! И ведь вечно какую-нибудь гадость подсовывает! То дай ему сюжет об успехах санэпидстанции в борьбе с подвальными крысами, причем дохлых крыс извольте пересчитать поштучно и представить крупным планом, то вынь да положь специальный репортаж о полночном шабаше сатанистов – и непременно с места событий!

Предчувствия меня не обманули, работенка нам с Вадиком досталась гадкая, причем не только на сегодня, но и на всю неделю. В преддверии скорых выборов в городскую Думу на нас возложили почетную обязанность записать и подготовить к выходу на экран предвыборные выступления кандидатов. Список из тринадцати фамилий Мамай начертал собственноручно и вручил мне торжественно, как дворянскую грамоту.

– Накапливайте материал, готовые выступления понадобятся к следующему понедельнику, – сказал Мамай.

– Опять мы в накопителе! – стенал мой напарник, переставляя софиты в студии. – Ну почему мы? Почему не Дашка с Женькой, например?

– Ты что, разве можно Дашку подпускать к такой ответственной работе?! – искренне ужаснулся Слава.

Он самолично ворочал столы и стулья, выстраивая в студии деловой интерьер.

– Дашка как сморозит что-нибудь, так депутата кондрашка хватит!

– Подумаешь, одним меньше будет! – пробормотал Вадик, недоброжелательно покосившись на мамайский свиток с фамилиями политиков. Он пришпилил эту бумаженцию к дверному косяку, чтобы вычеркивать наших клиентов из списка сразу после записи. – Так, первым номером у нас идет некто Бекумбетов Равиль Иоганнович.

– Офигенович, – поддакнула я.

– Ох, не нравится мне ваше настроение! Ребята, я вас очень прошу, сделайте над собой усилие! – забеспокоился Слава. – Кандидаты – это деньги, деньги – это наши зарплаты, вы понимаете? Ленка, я очень рассчитываю на твой профессионализм!

С этими словами он удалился из студии, а Вадик, у которого женский профессионализм ассоциируется совсем не с той профессией, которая значится в моем университетском дипломе, гнусно захихикал. Я не стала его цукать. Произнеся отчество тетушки покойного Балды, я вспомнила, что собиралась сегодня продолжить свое частное расследование, и мысленно переключилась на проблему поисков белокурой бестии Лилианы Марусенко. План, который явился мне во сне, как Менделееву – его знаменитая таблица, был гениально прост и не сильно отличался от того, который мы с Иркой пытались реализовать ночью в пансионате. Я решила встретиться с барышней Марусенко лицом к лицу, взять ее за жабры и предметно расспросить, какие-такие отношения связывают ее с моим любимым мужем. Если никакие не связывают – извинюсь и в знак примирения отдам Лилиане сережку, которую она потеряла под окном Балды.

– Равиль Иоганнович! Похоже, татарин с немецкими корнями. Эх! На дворе золотая осень, девчонки щеголяют в мини-юбках и высоких сапогах, а я сижу в студии в ожидании германо-татарского нашествия! – Вадька тоскливо вздохнул и преклонил буйну голову к штативу видеокамеры.

– Мечтаешь о прогулке на свежем воздухе? – Я внимательно поглядела на понурившегося напарника и внесла рационализаторское предложение: – Давай так: обслужим сына немецкоподданного господина Бекумбетова, а потом я пойду к Большой Мамочке, навру с три короба о необходимости срочно организовать натурные съемки и выбью нам машину и чистую путевку на пару часиков.

– Два часа свободного времени и машина с водителем? Можно многое успеть! – Обрадованный Вадька сладко облизнулся.

– Успеешь, – кивнула я. – Только с тебя причитается ответная услуга.

– Могу кого-нибудь убить! – с готовностью предложил он. – Вот Славку, например!

Режиссер, заглянувший было в студию, поспешно прикрыл дверь и уже из коридора обиженно провозгласил:

– Опять Славку! Можно подумать, у нас больше некого убить!

– Набросай список! – крикнул ему в ответ оператор.

– Не надо списка! Не дай бог, перепутаешь его с кандидатским! – Я кивнула на свиток, пришпиленный к дверному косяку, и протянула Вадику вырванный из своего блокнота листок с короткой записью.

– Это что, список? Так быстро? – удивленный моей оперативностью Вадик пробежал глазами записку. – Марусенко Лилиана Михайловна. Я не понял, это ее надо убить?

– В очередь встань! – пробормотала я. – То есть не надо ее убивать. Мне просто нужен ее адрес, а ты, я знаю, имеешь опыт получения такой информации.

– Имею – очень точное слово! – самодовольно осклабился Вадька.

Мой напарник – неутомимый бабник, меняет подружек, как носки – ежедневно по будним дням и вдвое чаще по выходным и праздникам. Такая ротация кадров исключает затяжную процедуру знакомства, поэтому Вадик первым делом узнает ФИО новой кандидатки, а вторым – скачивает ее адресок и телефончик из соответствующей компьютерной базы данных. Подозреваю, что в этом ему оказывают содействие знакомые парни из ГУВД. У Вадика несчетное количество приятелей, которых привлекает не только веселый нрав моего напарника, но и наличие у него свободной жилплощади и не менее свободных денег. После смерти матушки-банкирши Вадик остался один в четырехкомнатной квартире и наследство получил такое, что мог бы жить припеваючи.[1]1
  О случившейся с Владиком детективной истории читайте в романе Е. Логуновой «Кукиш с икоркой», издательство «Эксмо».


[Закрыть] Материально он в нашей собачьей телевизионной работе не заинтересован, но она дарит ему так много новых интересных контактов!

– Считай, договорились! – Вадик спрятал мою бумажку в карман и с новыми силами принялся за работу.

К урочному прибытию господина Бекумбетова все было готово. Гость явился без опоздания, один, так что предсказанное Вадиком германо-татарское нашествие не состоялось.

– Ну и хорошо! – сказал по этому поводу Вадька. – Не больно и хотелось! У нас тут свой Мамай есть, тот еще басурманин!

Роман Геннадьевич словно почувствовал, что его вспомнили. Примчался в студию и строго-настрого наказал нам обеспечить кандидату в депутаты телевизионное обслуживание по высшему разряду.

– Двести двадцать вольт годится? – простодушно уточнил мощность высшего разряда Вадик, поигрывая электрическим шнуром.

Мамаев сначала пошел пятнами, а потом и заперся в своем кабинете – писать директору кляузу на непочтительного и безответственного видеооператора Вадима Рябушкина. Я выяснила это, когда уже после записи кандидатского выступления пришла к главреду клянчить машину и карт-бланш на съемки электората в его естественной среде обитания. Роман Геннадьевич мой трудовой энтузиазм одобрил и дал нам все, что я просила, и сверх того – свое начальственное благословение, хотя уж без него-то мы могли обойтись запросто!

Вадька тоже не подвел, честно выполнил свою часть нашего договора и уже к обеду достал адресок Лилианы Михайловны Марусенко, так что вытребованным у шефа служебным транспортом я воспользовалась как такси. Отправилась прямиком к белокурой бестии Лилиане – незваной гостье, которая, по известной русской поговорке, хуже Р.И. Бекумбетова. Хотя кто может быть хуже него, я не знаю! Уважаемый Равиль Иоганнович хотя и выучил свой текст наизусть, но перед камерой бекал и мекал, как типичное движимое имущество кочевника – зловредный мелкий рогатый скот. Так что я заранее предвидела, сколь мучителен будет монтаж этого кандидатского выступления. Резать его придется мельче, чем овощи в салат оливье! Однако кровожадные мысли о шинковке кандидата я оставила «на потом».

– Тебе сюда, – прервав мои размышления, сказал водитель Саша.

Он остановил машину у подъезда облупившейся пятиэтажки в тихих Черемушках.

– Тебе нужна пятнадцатая квартира, – напомнил мне Вадик. – Думаю, это на третьем этаже.

– Разберусь, – сказала я, вылезая из машины. – Увидимся на студии! Спасибо, что подвезли!

– Не за что! – Вадик поспешил захлопнуть дверцу.

Он явно не собирался терять ни минуты из двух часов, отпущенных нам на натурные съемки. Я нисколько не сомневалась, что Вадик успеет за это время снять не одну симпатичную деваху, и вряд ли при этом будет задействована видеокамера.

Оптимистично красный служебный «жигуленок» укатил, рычанье мотора смолкло в отдалении, во дворе вновь стало тихо и сонно. Толстая полосатая кошка, дремлющая на лавочке, открыла один глаз и посмотрела на меня с подозрением.

– Хорошая кыся! – заискивающе сказала я ей и направилась в подъезд.

На сей раз предсказание Вадика сбылось: пятнадцатая квартира и впрямь нашлась на третьем этаже. Не торопясь стучать и звонить, я критично осмотрела дверь. Бронированная, с двумя внутренними замками и мутно поблескивающим глазком, она позволяла предположить, что хозяйка квартиры осмотрительна и не расположена свободно впускать в помещение незнакомых граждан.

Я почесала в затылке. Если Лилиана откроет дверь всего лишь на ширину стальной цепочки, взять ее за жабры будет затруднительно! Что бы такого сказать, чтобы меня впустили в квартиру? Может, соврать, что я с почты, принесла заказное письмо?

Пока я раздумывала, в подъезд кто-то вошел, внизу послышались постепенно приближающиеся шаги, и вскоре из-за поворота лестницы вывернула моложавая гражданочка в кожаной тужурке комсомолки-доброволки. Присмотревшись, я поняла, что фасон кожанки вполне соответствует возрасту этой дамы. Судя по морщинам, ей было лет семьдесят, не меньше. При этом пожилая комсомолка отличалась легкой поступью, стройностью стана и отсутствием комплексов, что в совокупности позволяло ей щеголять в узких вельветовых бриджах и шикарных высоких сапожках. Алый шелковый платок на голове революционной старушки был повязан точь-в-точь как у кинодивы с журнальной обложки.

– Вы к кому? – вынув изо рта длинную тонкую пахитоску, спросила меня эта яркая личность.

– Лилиану ищу, – честно ответила я, не успев придумать никакого другого ответа.

– Я тоже, – сообщила модная пенсионерка, вынимая из кармана тужурки связку ключей.

По-прежнему не зная, что сказать, я молча посторонилась, пропуская барышню-старушку к бронированной двери. Она ловко справилась с замками, открыла дверь, бросила мне:

– Заходите! – и целеустремленно проследовала в глубь квартиры.

Я нерешительно вошла в прихожую, огляделась, отметила свежий качественный ремонт и заглянула в комнату. Она была светлой, просторной, меблированной скудно, но симпатично. Судя по обстановке, комната совмещала функции спальни и гостиной, а легкая дырчатая перегородка в углу символически ограничивала рабочую зону – что-то вроде кабинета, несомненным украшением которого служил современный компьютер.

– Как вас зовут? – спросила шустрая бабушка.

Стоя ко мне спиной, она методично обшаривала открытые полочки аккуратной мебельной стенки.

– Я Елена.

– Ты не та Ленка, которая летала отдыхать на Кипр с любовником? Лилька мне все уши прожужжала, как это классно, когда мужик возит свою подружку за границу! – насмешливо сказала модная старушка, окинув меня внимательным взглядом.

– Подумаешь, Кипр! Ничего особенного! – пожав плечами, пренебрежительно ответила я.

О том, что я, в отличие от незнакомой мне тезки, летала на Кипр не отдыхать, а работать, я умолчала. Тем более что никакой любовник мое путешествие не оплачивал, спонсором выступала турфирма, которой мы делали рекламу, а кормились я и оператор за счет гостеприимства киприотов. Козьего и овечьего сыра мы тогда наелись так, что едва сами руном не поросли.

– Я Меланья Трофимовна, Лилькина бабушка, – хмыкнув, сообщила старушка и снова отвернулась к полочкам. – Давно ты ее видела?

– Кого?

– Да Лильку же! – Старушка покончила с открытыми полочками и перешла к застекленным.

Она открыла дверцу шкафа и стала один за другим вынимать и энергично перелистывать книжные томики.

– Опять исчезла куда-то, зараза, а я бросай работу и беги, ищи!

– А что вы ищете? – осмелилась спросить я.

– Да Лильку же! – повторила старушка, сердито встряхнув сборник сказок Пушкина.

Я приподняла брови. Лилиана Марусенко, которую я искала, была девицей низкорослой, но объемистой, так что за книжную закладку сойти не могла. Может, у Меланьи Трофимовны потерялась какая-то другая Лилька? Скажем, стрекоза или ящерка?

– Как я устала от этой девчонки! – пожаловалась старушка, опровергнув тем самым мое последнее предположение. – Она позвонила в субботу, хотела поговорить, но я была очень занята, нужно было срочно закончить перевод с английского рассказа для журнала «Мир фантастики»… Вы любите фантастику?

Меланья Трофимовна перестала сотрясать Пушкина и посмотрела на меня, ожидая ответа.

– Очень, – твердо сказала я. – Все эти граблы, простирающие к нам из космоса свои жадные трямпы, это так интересно! Между нами говоря, я чертовски переживаю за миссию Козявского.

Меланья Трофимовна удовлетворенно кивнула и сказала:

– Вот именно! Не могла же я оторваться от перевода в тот момент, когда над нашей галактикой нависла реальная угроза захвата! Я попросила внучку не отрывать меня от работы и перезвонить попозже, и она так и не перезвонила. И куда пропала, ума не приложу!

– Я видела ее как раз в субботу, – осторожно подбирая слова, сказала я. – Она… Она прыгала. А потом бегала.

– В фитнес-клубе? – моложавая бабуся понимающе кивнула. – Да, о своей фигуре Лилька заботится, не то что о старой бабушке. Похоже, на сей раз она даже не оставила мне записки!