Текст книги "Завтра не наступит. Мое имя – Вендетта! Дилогия. Криминальная мелодрама"

В девять вечера я проснулся, послонялся по дому, наблюдая за обиженной на мое молчание Ленкой, выпил крепкий кофе, и пол одиннадцатого прыгнул в машину. Вечер выдался прохладным и безлюдным. Это радовало, но мучило меня предчувствие чего-то плохого. Предчувствию своему я привык доверять, оно не раз спасало мне жизнь там, в Чечне.

…Обстрел не прекращался несколько часов. После этого наше подразделение, форсировав небольшую речушку, вышло на западную окраину Аргуна. На ночь заблокировали северо-западную часть Аргуна, включая населенный пункт Мескер-Юрт. С утра штурмовые группы отрядов вошли в город.

Сопротивления практически не было. Боевики, попав под мощный артиллерийский залп, покинули город. Однако не все боевики вышли из Аргуна. Некоторые, уйдя из-под огня артиллерии, наносившей основной удар по целям на окраинах города, отошли к центру. Вот там и встретили смерть больше половины ребят моего взвода…

Я встряхнулся, пытаясь отогнать от себя ужасы войны… Да, предчувствие много раз спасало мне жизнь, и на этот раз я должен выжить, ради нее, ради нашего будущего, если оно есть…

В Азалию я вошел ровно в одиннадцать, меня проводили в VIP кабинет, где уже был Казанцев. Он молча кивнул мне и указал на стул. Не успел я присесть, как явился Синица. Затравленный взгляд, многодневная небритость и синяки под глазами говорили о многом. Лично мне они говорили о том, что Сизов изрядно его погонял за эти дни.

– Ну, здравствуй, зятек, – ехидно изрек Казанцев, закуривая сигарету.

Антон вздрогнул, но посмотрел внимательно и глаза не отвел.

– И тебе здравствуй.

– Зачем звал? – холодно глядя на Антона, спросил Казанцев.

– А этот здесь зачем? – указал Синица на меня, а я ухмыльнулся.

– Пошли, выйдем во внутренний двор, зачем людям мебель портить.

Похоже на вопросы, которые они друг другу задавали отвечать ни один, ни другой не собирался. Мы молча поднялись и вышли во внутренний двор клуба. Стены и забор прятали все от посторонних глаз. Мы встали друг против друга, я поближе к Казанцеву, как от стены отделился силуэт и направился к нам.

– Не хорошо, Ян, ты поступаешь, – глаза Сизова блестели, и голос был тихим, – Ради девки, нашу дружбу предал.

Первым пистолет вскинул Казанцев и направил его на Антона, Антон не остался в долгу, и через секунду холодное дуло пистолета смотрело на Казанцева. Я в свою очередь взял на мушку Сизова. Все как в плохом кино, и конец будет таким же, дерьмовым.

– Хороший вечерок, получается – недобро хохотнул Казанцев.

И тут черт принес ее. Как же я не заметил, что она следит за мной?

Сзади хлопнула дверь и Ленка с диким визгом, устремилась к нам.

Я рванул к ней, напрочь забыв о том, что Сизов держит меня на мушке. … Прогремел первый выстрел, потом второй…

Антон стоял бледный и пошатывался, рана в боку кровоточила сильно, даже в темноте было видно. А под его ногами валялось тело Сизова. Сизов был убит пулей в лоб. И взирал на это все неодобрительно, но удивленно Казанцев. Все стало на свои места – Антон сделал правильный выбор, убив конкурента тестя.

Ленка притихла и тоже молча смотрела на все происходящее. На какой-то момент повисла тишина. Первым очнулся Казанцев:

– Убирайтесь отсюда, мои ребята здесь приберут.

Я потащил Ленку к выходу, но она вырвалась и медленно, в каком-то сне подошла к Антону.

– Как ты? – тихо и испуганно спросила она.

Он повернулся к ней, как-то странно и ошалело посмотрел на нее и ничего не ответил. Ленка всхлипнула, обняла его и разревелась.

– Прости меня…

В груди ухнуло сердце, и опустилось вниз. … Она тоже сделала свой выбор, и теперь точно сама. Я, молча, развернулся, и вышел из внутреннего двора клуба. Как во сне я сел в машину, и на бешеной скорости уехал. Все бессмысленно. Идиот, размечтался, поверил. Кому? Женщине, которая правду говорит только в порядке исключения?

Только где-то на окраине города я пришел в себя. Из темноты выплыла фигура.

– Эй, парень, хочешь развлечься? – проститутка призывно качнула бедрами, а я посмотрел на нее и вздрогнул – мистика или бред воспаленного мозга, но ночная бабочка напоминала мне ее…

– Как зовут? – услышал я будто не свой голос.

– А какое имя тебе нравиться?

– Лена.

– Значит, Лена, – сказала она и прыгнула ко мне в машину.

Я недобро улыбнулся и рванул машину с места. Я знал, что я буду делать этой ночью и на ком вымещу свою боль и злость.

Глава 5. Без права выбора

«Свобода, оказывается, лишь в том, чтобы выбрать тупик по вкусу…»

Оскар Боэций

Я стояла и вглядывалась в лицо Антона, оно было какое-то потерянное и чужое. Сзади меня прокашлял мой отец, и только тогда я сообразила, что нет Яна

– Где Ян? – спросила я отца, не отходя от Антона.

– Ты бы разобралась со своими мужиками, – недовольно ответил мне отец. – Ушел, вернее сказать унесся, только пятки сверкали. Валите-ка вы отсюда.

До меня начало доходить, что мы все еще на том злополучном дворе, и возле ног Антона лежит труп. Я побледнела и схватилась за Антона. Антон покачнулся и едва не упал на меня, но удержался. На руках я почувствовала что-то липкое и не без ужаса заметила, что это кровь.

– Тошка, тебе в больницу надо – прошептала я. Антон взглянул на меня мутно и головой покачал.

– К Владу, не в городскую же я тебя посылаю, – проявила я терпение.

Антон ухмыльнулся как-то не по-доброму, а отец мне пояснил:

– Вот что, уедете к бабке Тамаре в деревню, нельзя вам сейчас ни к Владу, ни к кому бы то ни было. Дам машину и сейчас же уезжайте. Сам вести сможешь? – обратился он уже к Антону, а тот кивнул.

– Пап, ты с ума сошел! Какой ему водить?

– Ты же не умеешь. Не бойся, перетянем рану бинтами и жгутом, там, в машине аптечка у меня где-то обезболивающее было, пойди, поищи.

Я рванулась к его машине, стараясь пройти окольными путями, и так чтобы никто не увидел.

Через пять минут я уже была на месте и пыталась вспомнить, как же перевязывать огнестрельную рану, если учесть, что раньше этим я не занималась, то вспоминать было нечего.

– Давай сюда, – вздохнул отец, видя мои страдания, и подошел к Антону.

Через две минуты отец удовлетворенно смотрел на свою работу.

– Заживет как на собаке, пуля на вылет прошла.

Антон скрежетал зубами и оттенка был не лучше, чем у покойников.

– Господи, да как же он поедет-то… – запричитала я и замолчала впервые за это время, услышав голос Антона:

– Садись в машину, – спокойный такой голос, как у покойников. Я чертыхнулась про себя за повторное сравнение, никак вид ранее живого Сизова на меня такое впечатление произвел. И пошла к машине.

Вот теперь мне стоит подумать. Что случилось, и что я такого натворила.

Подумать мне было над чем. С Антоном мы разведены и точка. За все это время пока он бегал и стрелял в плохих дяденек, у меня выработался стойкий рефлекс – не хочу такой жизни. Оттого и Ян виделся не с лучшей стороны. Я совсем и окончательно запуталась. И вдруг меня как током ударило: Ян подумал, что я вернулась к Антону! От этой мысли мне сделалось дурно, вернее, от осознания того, как должно быть хреново сейчас Яну. Я ведь просила прощение у Антона за то, что заставила его выбирать, за то, что у него теперь будут проблемы, а не за…. О, Господи! Мне срочно нужен был телефон! Я уже сидела в машине и лазила по бардачку, когда на водительское сиденье осторожно опустился Антон.

– Чего ищешь?

– Телефон, мне нужен телефон… – срывающимся голосом пробормотала я.

– Нет его, а если полюбовничку своему звонить собралась, то напрасно трудишься, – ухмыльнулся он, – Вряд ли он ответит, после того, как ты ко мне кинулась.

– Да какое ты имеешь право…

– Я имею все права! – заорал он.

– Мы разведены, не забыл? – не без ехидства заметила я.

– А мне все равно. Ты моя. И делить я тебя ни с кем не собираюсь, – побледнел он сильно, так сильно, что я сочла нужным заткнуться и не спорить с ним. Вот поставлю его на ноги, тогда мы поговорим, по душам. На чистоту.

– Говори куда ехать, – тихим голосом произнес он.

Бабка Тамара жила далеко, в другой области, и путь к ней был не близок, оттого я всерьез переживала – доедем мы до нее или нет. Ее я помнила еще с детства, была она сестрой отца, но так как старше его на 15 лет была, то и звала я ее бабкой. Лет до десяти я часто ездила к ней, и вообще деревенская жизнь производила на меня благотворное действие. А помимо всего прочего была она приветлива и знала она чудотворное действие трав, за что на деревне ее знахаркой прозвали. Ох, доехать бы только…

Я тоскливо посмотрела на Антона: он рулил, вцепившись в руль так, что костяшки пальцев побелели.

– Может еще обезболивающего? – спросила я.

– Не надо пока, – сквозь зубы протянул он, и со свистом втянул в себя воздух.

Я опять замолчала. Страшно мне было до жути. За себя, за сына, которого я не видела уже, бог знает сколько, за Антона и за Яна. За Яна я переживала особенно. За те дни, что он был рядом со мной, он стал мне близок, настолько близок, что я даже не удивилась, почувствовав к нему влечение. И я нисколько не жалею о том, что была с ним. Даже сейчас вспомнив, у меня мурашки по телу побежали. Но одно дело спать с ним, и совсем другое жить. Он такой же, как и Антон. Вернее, его род занятий. Я не хочу больше подвергать опасности сына, себя. И даже если мой отец оказался таким как они, то и от него я вполне могу отказаться. Уехать далеко и начать все заново, с чистого листа. Должен же быть где-то другой мир, без разборок, стрелок и блатного жаргона.

Я тяжело вздохнула и покосилась на Антона. Оставался другой вопрос: а кто меня отпустит? Отец отпустит, потому что сам все понимает, Ян… Ян теперь думает, что я последняя сволочь… и если я хочу начать новую жизнь, нужно ли мне его разуверять в этом? Антон – самая главная проблема. Он убил Сизова и нажил себе врагов из-за меня и сына. Стойко быть сволочью и уверять Антона, что я не его люблю, а Яна? К чему это приведет? Да и я не могла бы дать сейчас точный ответ как я к ним обоим сейчас отношусь. Вот вляпалась-то!

Я в очередной раз тяжело вздохнула, а Антон притормозил машину у обочины. Повернулся ко мне и противно так пропел:

– По любовнику своему вздыхаешь? А я вот по тебе соскучился, – и на меня глядит злющими глазами. Понятно конечно, что достала я мужика вздохами, но издеваться то зачем?

– А я нет, – буркнула я и отвернулась.

Антон хмыкнул и тронулся с места, а я решила, что пронесло, и со вздохами поостереглась. Нечего его раздражать. А то, чего доброго пришибет где-нибудь по дороге.

За окном светало, а Антон все рулил, вперив свой взгляд прямо на дорогу. Если бы у меня была огнестрельная рана, я бы так не держалась…

– Не первый раз, – сказал Антон, по всей видимости, увидев мой заинтересованный взгляд. – Да, не дрожи ты так, жить буду.

Я так ничего и не ответила, а он продолжил:

– Почему у нас так все получилось? Ты как чужая мне сидишь…

– Ты сам знаешь ответ, – отрезала я, – Ты бегаешь где-то, стреляешь, прогоняешь меня и сына, а потом спрашиваешь «почему»?

– Лена, – терпеливо начал объяснять он, – Это было сделано только ради вашего блага…

– Я даже слушать ничего не хочу! Избавь меня от своей бандитской романтики!

Он замолчал, я только собралась облегченно вздохнуть, как тут же передумала. Да-а.… И как дальше будет протекать наше совместное пребывание у бабки Тамары? Понятно, что мы едем не на курорт, и можем пробыть там энное количество времени. Спасибо, папочка, удружил.

– Господи, как же я соскучилась по Кириллу! – вслух произнесла я, а Антон виновато на меня посмотрел. Так тебе и надо, помучайся, придурок, как я мучаюсь.

К бабке Тамаре мы приехали через два дня. Попутно Антон все-таки останавливался на недолгий отдых в несколько часов, а я перевязывала ему рану, стараясь особо не вглядываться, иначе бы грохнулась в обморок. Дом у нее был добротный и выделялся на всю деревню, стараниями моего отца. Деревянный сруб ценился даже сейчас. Хоть и предлагал мой отец провести в дом воду, но бабка Тамара от благ цивилизации отказалась.

Она приветливо нас встретила, даже не удивилась, и прямиком разглядев в Антоне тяжелобольного, сопроводила его в специально отведенную комнату. Видать не первый раз она раненных принимает. Я не стала вдаваться в подробности.

– Вам в одной комнате стелить? – весело спросила она.

– Нет! – испуганно крикнула я, а Антон хмыкнул.

– Да ты милок, не расстраивайся на ее слова, тебе все равно пока ничего нельзя, – зачем-то добавила она, на что Антон весело гукнул и скрылся в своей комнате.

– Весело ему… – проворчала я, пройдя на кухню.

На кухне у бабки Тамары было уютно и спокойно и напоминало мне детство. Ничего не изменилось. Такой же добротный стол, табуретки вместо стульев, старый сталинских времен шкаф, и благоухание разнообразных трав, вывешенных по всей кухне на веревочках.

Мы сидели, пили чай с травами, и меня разморило. Я вяло вслушивалась в рассказ бабки Тамары о картошке, которая никак не зацветет, о красавице моркови и прочих овощах в огороде. В результате, я чуть ли не уснула за столом. Бабка Тамара постелила мне в комнате, где я спала в детстве, благо комнат у нее было пять штук. Не дом, а хоромы. Старая пружинистая кровать с железными ножками, которая нещадно скрипела, и огромный пуховой матрас с белоснежным бельем. Ложишься и как в облаке. Вот в такой красоте я и уснула.

– А ну, вставай! – злой голос Антона разбудил меня неожиданно и резко.

Я уставилась на него ничего не понимающим взглядом. – Пошли в сад, поговорить надо.

Я вынырнула из-под одеяла и неохотно поплелась за ним, шел он бодро и выглядел нервным. В глубине бабкиного сада, где росла преимущественно сирень, он остановился и посмотрел на меня растерянным взглядом.

– Почему ты ничего мне не сказала? – голос у него был обреченный, что совсем не вязалось с его воинственным взглядом. Я же мучилась в догадках: чего ему от меня надо и что такого я забыла ему рассказать?

– Не догадываешься, о чем я?

– Нет, – преспокойно сказала я и даже зевнула, – Да, меня теперь это мало заботит…

Его взгляд стал совсем потерянным, и он почему-то робко сказал:

– Я все забуду, и приму… Ты нужна мне…

– Боже, да, о чем ты? – я ничего не понимала, но вот это его «ты нужна мне» начало вселять в меня ужас, – Я не нужна тебе теперь. Зачем? Мой отец и так сделает для тебя все, ты спас ему жизнь…

Антон заскрежетал зубами:

– Вся жизнь испорчена из-за того, что твой отец…

– Молчи! – злобно рыкнула на него я, – Ты не лучше!

Он будто сжался изнутри, и только слепой бы не увидел, что он испытывает чувство вины. Мне на какой-то момент стало жаль его, но ничего нельзя изменить – я не хочу больше бегать, скрываться и по полгода не видеть сына.

– Ты хочешь, чтобы я попросил прощения? – он смотрел на меня пристально, а я фыркнула и отвернулась от него.

Он развернул меня к себе и тут сделал то, что я от него ну никак не ожидала! Он встал передо мной на колени и взял мои руки в свои, от удивления я не могла и слова вымолвить, я была поражена.

– Прости меня, пожалуйста… За боль, которую я тебе причинил, за то, что все так получилось, я знаю, что это из-за меня, прости, если сможешь. Вернись ко мне, любимая.

Слово «любимая» сильно резануло мне слух, я столько раз слышала его от него, и с только раз он мне обещал, что все будет хорошо, но ничем хорошим не заканчивалось…

Я вырвала свои руки и зашагала прочь, но на полпути остановилась.

– Я не держу на тебя зла, Антон.

Он уже поднялся с колен и стоял, облокотившись на сирень, которая гляди того и рухнет под его весом.

– На каком ты сроке?

– Чего???

Как по мановению волшебной палочки Антон вытащил из кармана своих брюк тест на беременность, который раньше спокойно лежал в моей сумочке.

Надо сказать, что в моей сумке был вечный кавардак, чего там только не было.

– Я знаю все, я не виню тебя, это только моя вина и это будет мой ребенок, если ты захочешь…

Я истерически рассмеялась. Боже, этот тест лежал в моей сумочке уже несколько месяцев, я даже забыла про него, а он подумал…

Антон в мгновение ока очутился около меня и яростно схватил меня за руки.

– Я смешон? Я предлагаю тебе восстановить нашу семью и принять его ребенка, а ты смеешься надо мной?

– Да, я смеюсь, – вызывающе ответила ему я, – Потому что, если бы ты удосужился посмотреть в коробку, то увидел бы, что тест не использован и спокойно лежит на месте, не пришлось бы так переживать. Наверняка он вышел из срока годности, и я просто про него забыла. Ты так плохо меня знаешь Антон? У меня же в сумке вечный хаос!

Видно было, что он смешался и не знал, что ответить.

– Я раньше никогда не лазил по твоей сумке – растерянно произнес он, начиная хоть что-то понимать.

– А сейчас решил начать, – саркастически изрекла я, развернулась и пошла в дом.

Боже, дай мне терпения, выдержать все это: его умирающий взгляд, его чувство вины, даже его улыбку… Мне нужно порвать, бросить, чтобы мой сын не жил в том мире, где жил он, мой отец и Ян. Я так хотела, чтобы мой сын не рос в этом ужасе…

Антон чуть не сбил меня с ног, прижал к себе… Поцелуй, чувственный, и такой нежный…

– Зачем ты обманываешь себя, ты все еще любишь меня – сказал он с хрипотцой в голосе, а глаза его смеялись.

Я тяжело вздохнула, вот об этом я и говорила, ну разве он даст мне спокойно жить?

– Это ты себя обманываешь, Антон. Мы не можем быть вместе, не подвергая опасности нашего сына. И пойми ты, наконец, с тех пор как я увидела тебя там, на даче Сизова, такого чужого и холодного, что-то сломалось во мне. Я не доверяю тебе, я вообще больше никому не доверяю. Я не хочу больше бегать и скрываться, прятать сына, не видеть его. Я хочу той жизни, которую ты мне вряд ли дашь.

Он ничего не сказал, лишь отпустил меня, и я убежала в дом, в спасительное спокойствие голоса бабки Тамары с ее рассказами о неизменном огороде.

Протекали дни за днями, Антона я избегала, а он шел на поправку. Я уже начала надеяться, что мне удалось убедить его в необходимости расставания навсегда, но как оказалось, Антон не собирался оставлять меня в покое. Уж не знаю, каким таким способом ему удалось перетянуть бабку Тамару на свою сторону, но в этот вечер она наспех засобиралась к соседке. Я, было, собралась спастись бегством к той же соседке за каким-нибудь благовидным предлогом. Но бабка Тамара пресекла напрочь все мои старания:

– Мы хотим поболтать с ней о своем, что тебе молодой с нами старухами делать, – и удалилась. Я покосилась на Антона, ожидая увидеть его довольное лицо, но вместо этого увидела, как он напряжен.

– Я честно пытался оставить тебя в покое, отпустить хотя бы сначала в мыслях, – сказал он, – Но у меня ничего не получается. Я даже представить себе не могу – тебя в чужих объятьях. Я знаю, что неравнодушен тебе, и ты даже любишь меня, но не так, как Яна.

Я оторопела от его слов и открыла рот.

– Если я тебе сейчас скажу, что предоставлю тебе право выбора, то солгу. Я никогда не предоставлю тебе этого. Слышишь? Никогда.

Я даже сказать ничего не могла, настолько меня это поразило и вывело из себя.

– Я не буду тебя с ним делить. И ты останешься со мной.

– Да, ну? – зло бросила я.

– Если конечно, хочешь видеть своего любовника живым и здоровым.

– Ты чудовище – прошипела я.

– Ты мне об этом уже говорила, – усмехнулся он, и я поняла, что он не лжет.

– Ян не младенец. Он боевой офицер. Не боишься, что место покойника на этот раз можешь занять ты?

– Это, наверное, твоя мечта…

– Нет, – испугалась я, – Я никогда не желала тебе смерти.

Его взгляд на мгновенье потеплел, но тут же стал холодным.

– Странный разговор… Мы были с тобой вместе семь лет. И я знаю точно, что пять из них ты была счастлива со мной. Что случилось теперь?

– Теперь мне приходиться жить у чужих людей и не видеть собственного ребенка.

– Ты знала за кого выходишь замуж.

– Ты многое забыл, Антон, – мой взгляд стал резким.

– Все никак не можешь мне простить, что заставил выйти за меня?

Но не это я видела в своих кошмарах, и ему невдомек понять, что это такое.

Антон сильно побледнел.

– Ты ЭТО вспоминаешь?

Я закрыла лицо руками.

– Я не могу забыть, не могу… – Он вздрогнул, и побледнел еще больше.

– Почему, почему ты никогда мне не говорила? Не обвинила меня ни в чем, хотя это только моя вина?

Было десять часов вечера, а бабка Тамара еще не пришла. Но мне уже было все равно. Этот разговор снова разбередил старые раны, и я тщетно пыталась отогнать явление прошлого… Меня била дрожь, и я снова и снова возвращалась туда, в подвал…

– Я не знал, насколько это тяжело для тебя, – я ощутила легкое поглаживание по голове. Что это он меня жалеет? – Я даже не хочу и думать о том, чтобы было с тобой не отзови я свой приказ.

– Минимум психушка, максимум смерть, – безжизненным голосом ответила я.

– Ты очень чувствительная, я не встречал таких, как ты, – проговорил он задумчиво, – Ян был прав…

Я подняла на него глаза. Сегодня он говорил мне такие вещи, которые я и не ожидала от него услышать.

– Ты разговаривал с Яном?

– Нет, – по его лицу пробежала грустная улыбка, когда он увидел мою реакцию, – Как-то он обронил эту фразу, тогда на даче Сизова, я просто услышал.

Тоска и затаенная боль… Вот что я прочитала в его глазах, когда он смотрел на меня, не мигая. Боже, ну сделай так, чтобы он не смотрел так на меня! Пусть он оставит меня в покое, ведь он прав… я все еще люблю его, и прав, что люблю его чуть меньше, чем Яна. Единственный выход, это уехать от них обоих подальше, боюсь я никогда не смогу определиться кто из них мне важнее.

Он все еще продолжал меня гладить по голове, так ласково, что у меня слезы на глаза наворачивались.

– Тошь, пожалуйста, уйди, оставь меня одну…

– Я причинил тебе боль, я и буду зализывать твои раны.

Это было просто невероятно, он никогда так со мной не разговаривал, откровенно и…

– Да, я изменился, – ответил он мне с улыбкой на мой изумленный взгляд, – Если бы ты знала, через какие круги ада мне пришлось пройти, чтобы тогда показать свое равнодушие к тебе, к сыну…

– У тебя это получилось, я поверила.

– В это поверили все. Даже такой умник как Сизов. Мне денно и нощно приходилось притворяться, но я не спускал с тебя глаз…

– Ты хоть понимаешь, что это было бесполезно! Мой отец…

– Твой отец отвечал сам за себя! – резко сказал мне он, – Когда все это началось, мне недвусмысленно дали понять, что если я встану не на ту сторону, то пострадаете вы: ты и сын.

– Так Влад ошибался? И Ян тоже? – сегодня точно ночь сюрпризов.

Антон усмехнулся:

– Я никогда не хотел, чтобы Сизов был, скажем так в правящих кругах. Слишком круто для такой мрази, как он. Я только потом, когда разыграл весь этот спектакль, сообразил, что на самом деле им нужен был не я, а ты. Сизов решил разыграть карту и с помощью тебя заставить Казанцева встать на его сторону. Но твой отец уперся, несмотря на угрозу. Тогда он пустил вход еще один козырь – заставил бояться меня за твою жизнь.

– И тогда ты принял решение…

– Да, одно единственно верное решение, – стальной блеск в его глазах загорелся вновь, как в ту ночь, когда он убил Сизова. Я невольно отшатнулась, хотя понимала, что это из-за меня, он готов порвать на кусочки каждого… Любого, кто причинит боль…

– Не бойся меня, – тихо проговорил он. Я тихо застонала. Из-за меня убили человека.

– У меня не было выхода, он бы не погнушался ничем, чтобы добиться своего.

– Я думала, что ты женился на мне из-за моего отца.

Антон дернулся как от удара, развернулся и пошел прочь от меня. Настал мой черед его догонять, мне нужно было ему все объяснить. Я остановила его и развернула к себе лицом.

– Пойми, – начала я и увидела такую беспредельную муку и в тоже время злость в его глазах, что невольно замолчала.

– Я все понимаю, – с яростью сказал мне он, – Даже больше, чем хотел бы. Я даже понимаю, что нам действительно нужно расстаться…

Да, именно этого я и хотела. Но почему мне тогда нестерпимо больно? Я никогда не умела скрывать своих чувств, и эта боль отразилась на моем лице. Постепенно удивленный взгляд Антона превратился в ликующий.

– Ты не хочешь этого! – радостно воскликнул он и, приподняв меня, закружил. Я смотрела на него испуганно и просто не знала, что мне на все это сказать. Наконец он меня поставил на землю, но также держал меня за талию на расстоянии вытянутой руки и как будто рассматривал.

– Ты не хочешь со мной расставаться, и все еще любишь меня, – заключил он, – Ну, признай это, Лен, хоть раз в жизни!

– Да, – очень тихо сказала я, и опустила глаза. Мне невыносимо было смотреть на него, слезы так и наворачивались. Я не сдамся! Я все равно уйду, ради сына, ради самой себя.

Я не имела право на ошибку, я не имела никакого права остаться с ним или быть с Яном, потому что единственный человек, о котором мне стоило думать и заботиться это мой сын. Кем он вырастет под влиянием такой жизни? Одним из них? Жестоким, самонадеянным, не признающий закон… убийцей… Я вздрогнула. Этого не должно быть, и мне нужно найти способ уйти от Антона, сам он меня не отпустит, он будет преследовать меня до конца моих дней, и возможно, в один из таких дней я сдамся, или он приблизит мой конец. Сама эта мысль приводила меня в состоянии ступора, нечеловеческий страх заползал ко мне в душу, мешая спокойно думать. Антон животное, в данный момент прирученное к рукам, но кто знает, сколько я смогу удерживать этого хищника?

Он все еще смотрел на меня ликующе, почти счастливо, я снова сказала то, что он так жаждал услышать: я – зависима от своих чувств к нему, и помоги мне Бог, он был хорошим манипулятором. Антон всегда старался добиваться своей цели, не признавал слово «нет», а если что-то не подчинялось ему – брал силой. Я должна что-то придумать, я не должна проиграть, иначе это болото затянет меня глубже. Но если даже предположить, что он отпустит меня, то наверняка он не отдаст мне сына… Нет! Не думать об этом! Я должна что-нибудь придумать….

– Я знаю, что я буквально вырвал из тебя эти слова, – сдавленно произнес Антон, – Но они мне были так необходимы! У нас еще есть шанс…

– Нет! – я яростно замотала головой, – Никакого шанса у нас нет, и быть не может.

Антон потемнел лицом, и взгляд его глаз обдал холодом.

– Ты лишаешь сына отца из-за своей прихоти…

– Это не прихоть, ты сам это должен понимать, я просто не хочу…

– Кирилл любит меня, – перебил меня Антон, – Я его отец, и ты просто сумасшедшая, если думаешь, что я отдам тебе сына. Хочешь уйти, уходи, сын останется со мной, – заключил он зловеще, с удовольствием наблюдая за произведенным эффектом.

– Это не честно! – именно этого я и боялась, по – этому и бросила ему в лицо эту детскую фразу.

– А ты как хотела, – хмыкнул он.

– Я мать, это мой ребенок…

– Так же, как и мой! – закричал он на меня, – Я найду способ сделать так, что ни один суд мира не отдаст тебе ребенка! И твой отец тебе не поможет…

– Ты убьешь его как Сизова? – гаркнула я ему в ответ.

– Никто, слышишь, никто не отнимет у меня сына, – и я поверила ему.

– Ты страшный человек, – прошептала я.

– Ну, надо же меня повысили рангом, теперь я не животное, не чудовище, а просто страшный человек, – с сарказмом в голосе произнес он.

Мне нужно было время подумать, разработать план действий, мне нужно было, чтобы Антон снова начал мне доверять, сегодняшняя тактика оставляла желать лучшего, и ради этого, ради того, чтобы избавиться от смертельной опасности, которая подстерегала меня в будущем, я была готова на все, на абсолютно все….

Два часа мы не разговаривали, но я знала, что нужно сделать шаг к примирению первой. Я подошла к нему, положила руку на его плечо и сказала:

– Прости меня, я устала и несу бред.

Черты его лица смягчились, он улыбнулся мне. В ответ я подарила ему самую сказочную и соблазнительную улыбку, что могла.

– Считай, что уже простил, – выдохнул он, все еще находясь под впечатлением.

Надо сказать, находясь за ним замужем, я не пользовалась искусством, которая знала каждая женщина испокон веков – искусством обольщения. Антон и так был всецело моим, но теперь мне нужно было, чтобы он потерял бдительность, а значит, потерял контроль над собой. Единственное, чем я могла выбить его из привычного самоконтроля это соблазнять его изо дня в день, но не подпускать слишком близко… Возможно, это подло, но мою цель оправдывало. Он не заберет у меня сына.

Шли дни, Антон совсем поправился, но на голову стал еще более больным. И причиной тому была я. Я лезла из кожи вон, я всегда следила за собой, но теперь к этому присоединились мои манеры. Как будто случайно коснулась его рукой, нежно, ласково и дразняще, улыбка, обещающая рай, походка… Походка – это мой конек. Я всегда ходила так, что мужчины оборачивались мне вслед, после смерти Лешки я потеряла способность так двигаться. Что ж самое время все вспомнить. И надо сказать мне это удалось. Антон смотрел на меня все более жадно, иногда мне казалось, что он сейчас просто кинется на меня, и тогда я почти не разговаривала с ним, и тон разговора был с прохладцей. Это несколько остужало его. Мне было страшно. Играть с хищником в «кошки-мышки», когда ты сама и есть та самая мышь, не самая лучшая идея. Но только так можно усыпить его бдительность.

В один из таких вечеров, мы остались одни. Бабка Тамара ушла к соседям на внеочередную игру в карты. Я знала, что он не заставит меня ждать.

– Для чего ты это вытворяешь? – спросил он меня хрипло, когда я в очередной раз соблазнительно потянулась, сидя на кресле – Ты доводишь меня, а потом отталкиваешь… Я ведь не железный, могу и накинуться…

Я сделала удивленный взгляд.

– Прости, но я, кажется, не понимаю, о чем ты…

– Все ты прекрасно понимаешь, – вкрадчиво заметил он, встал и медленно ко мне начал приближаться. Действительно животное, я заворожено на него смотрела – грация хищника.

– Скажи мне, неделю назад ты хотела меня оставить, забрать сына, почему ты передумала? – он был уже около меня и последние слова буквально выдохнул мне в лицо.

– Я в своем уме, Антон и прекрасно осознаю, что твои угрозы не пустой звук.

– А мне кажется дело не только в этом, – покачал он головой и тихо рассмеялся, – Я и не предполагал раньше, что ты настолько это любишь… Ты ведь хочешь меня, ты всю неделю трешься возле меня как кошка…

О, да, его самонадеянность на этот раз помогла мне. Пусть он думает, что я просто скучаю по нему, а потом я потеряю голову от страсти, якобы. А потом…

Глаза его помутнели, и в них я увидела желание. Такого желания, неопределимого, почти животного, я не видела в его глазах никогда, за все наши годы он смотрел на меня так впервые. Меня испугало это – не перегнула ли я палку? Но отступать было поздно. Боже, помоги мне…

Его голос, похожий действительно на этот раз на рычание дикого животного заставил меня содрогнуться. До чего ж я мужика довела?