Текст книги "Черногория. Горы в зеркале Адриатики"

Между Османской империей и Венецианской республикой

Для Оттоманской Порты Черногория имела особый статус из-за своего важного стратегического положения. Буквально нависая над принадлежащими Венецианской республике городами Адриатического побережья – Котором, Баром, Ульцинем, Герцег-Нови, эта небольшая горная страна становилась незаменимым плацдармом в борьбе с венецианцами. А воевали турки с этой средиземноморской торговой республикой с XVI по начало XVIII в. шесть раз, отдав этим жестоким войнам в общей сложности более пятидесяти лет и огромное количество сил и средств. В столкновении между двумя сражавшимися за главенство в регионе державами участвовали и черногорцы, преследовавшие при этом свои национальные интересы: освобождение из-под власти османов.

Нельзя сказать, что османское владычество в черногорских землях всегда было жестоким. Турецкие султаны стремились завоевать лояльность своих своенравных и непокорных подданных, прибегая к дорогостоящим военным экспедициям лишь в крайних случаях. Оттоманская Порта охотно шла черногорцам на уступки, не обременяла их чрезмерными повинностями и ограничивала произвол своих местных чиновников. Черногорские историки полагают, что их соотечественники были наиболее привилегированными христианскими подданными Истамбула-Константинополя.

В 1513 г. султан Баязид II узаконил особый налоговый статус черногорцев. В отличие от других подданных, плативших десятину с доходов, подушную подать и личный налог, жители Черногории были объявлены «свободными пастухами» (филуриджии), облагавшимися только налогом на недвижимость. Он составлял по 55 турецких акче с дома в год. Насколько это было необременительно, можно судить по следующим статистическим выкладкам. Согласно проведенной в 1523 г. переписи, в Черногории было зарегистрировано 3151 домовладение, суммарный налог с которых в султанскую казну в год равнялся… годовому содержанию всего 150 янычар. Кроме того, 53 знатных черногорских семьи, записанные как князья, были освобождены от налогов вовсе. Впрочем, им вменялось собирать налоги с соплеменников, «провозглашать им волю султана» и организовывать работы черногорцев на соляных копях в Грабле. Это означало, что турки управляли Черногорией руками самих же черногорцев.

Черногорцы – люди гордые, и своевольные, и, чего греха таить, небогатые. Они не горели желанием платить в османскую казну даже столь небольшой налог. Для наведения порядка в стране в 1513 г. Баязид II принял решение сделать ее управителем человека, который был бы «своим» и для Оттоманской Порты, и для Черногории. Выбор пал на перешедшего в ислам и поступившего на турецкую службу младшего сына легендарного Ивана Црноевича. Прибыв в Константинополь в 1485 г. в качестве заложника, он принял мусульманское имя Скандер-бег и зарекомендовал себя как старательный и верный слуга султана.

Черногория была провозглашена самостоятельным Черногорским санджаком, а ее губернатор получил высокий административный чин санджак-бега. Но отношения со своими бывшими земляками у Скандер-бега Црноевича не сложились с самого начала. Выбрав бескомпромиссный и жестокий стиль правления, он за несколько лет так озлобил против себя местное население, что в 1519 г. в Черногории вспыхнуло народное восстание против ненавистного правителя. За короткое время повстанцы взяли контроль над всей страной, окружив Скандер-бега в его укрепленной резиденции в селе Бушате. Окрестным турецким правителям пришлось спешно приходить «коллеге» на помощь. Для подавления сопротивления черногорцев туркам потребовался карательный корпус численностью в 10 или 15 тысяч солдат, свидетельствуют современники. Даже после того, как страна была приведена к повиновению, османские власти не осмелились наказать рядовых участников восстания, ограничившись выборочными репрессиями в отношении вожаков.

Османские янычары

Скандер-бег Црноевич после этого правил до 1530 г., столь же конфликтно и неудачно. После его смерти султанское правительство вернуло территорию Черногории в состав Скадарского санджака и поспешило «утихомирить» мятежных горцев рядом существенных уступок. Налоги, сохраненные в прежнем размере, черногорцы отныне платили непосредственно султану через единого посредника – так называемого черногорского спахию, назначавшегося из христиан. Вступление на черногорскую территорию турецких войск или гражданских властей могло произойти исключительно по личному разрешению султана и с предварительным уведомлением. Только султан, а не местные чиновники имел право и призвать черногорское ополчение под знамена в случае войны. Внутреннее управление Черногорией, в том числе судебная власть, было отдано в руки ее жителей.

В эпоху османского владычества окончательно сложились демократические и одновременно патриархальные правящие институты черногорского общества. Верховным органом являлось подобие всенародного парламента – Собрание, или Скупщина. Первое упоминание об этом органе, в котором имел право голоса каждый совершеннолетний мужчина, относятся к 1455 г. Тогда оно существовало как совет при Стефане Црноевиче, а после краха государства Црноевичей Собрание приобрело компетенцию самостоятельно решать все важные вопросы. Для удобства его работы всенародное присутствие вскоре заменили на выборных представителей от всех родовых кланов (племен). Заседания «в расширенном составе» происходили, как правило, раз в год, на праздник Рождества Пресвятой Богородицы, а «в обычном составе» – по мере необходимости. Собрание утверждало кандидатуру главы черногорской православной церкви – цетинского митрополита. Авторитет этого духовного лидера в Черногории был невероятно высок, причем как в религиозных, так и в державных вопросах. Современники свидетельствуют, что и к голосу «владыки»-митрополита в благоговейном молчании прислушивалось всегда шумное и буйное Собрание. Цетинская митрополия, c конца XV по середину XVIII в. то пользовавшаяся правами автокефалии, то формально входившая в состав Печской патриархии, также играла важнейшую организующую роль в жизни черногорского общества. В частности, священники стремились выступать миротворцами при столкновениях между родами и препятствовать кровной мести.

Во время венецианско-турецких войн 1499–1503, 1537–1540 и 1570–1573 гг., в ходе которых Османская империя сумела вытеснить Венецию из Герцег-Нови, Рисана, Бара и Ульциня, турецкие султаны несколько раз мобилизовали черногорцев для выполнения вспомогательных задач. Турецкие войска многократно проходили через черногорскую территорию, вызывая недовольство жителей. Под влиянием этого в Черногории крепла «венецианская партия» – часть населения, делавшая ставку на союз с христианской Европой для изгнания турок. Черногорские добровольцы охотно поступали на службу к венецианцам, чтобы сражаться против захватчиков. Однако тайные обращения черногорских представителей к Венецианской республике и ряду европейских дворов с просьбами о помощи повисали в воздухе – Европа в те годы не имела сил для эффективного противостояния Османской империи.

В результате во время последовавшего в 1603 г. открытого столкновения с турецкими провинциальными войсками черногорцы оказались с врагом один на один. И победили! В конце XVI – начале XVII в. центральная власть в Оттоманской Порте начала слабеть под влиянием перманентной борьбы за власть, экономического кризиса и непрекращающихся войн. Турецкие губернаторы на местах все меньше оглядывались на Стамбул-Константинополь и правили своими областями как полновластные хозяева. Часто это сопровождалось злоупотреблениями, притеснением местного населения и оскорблениями его религиозных чувств. Правитель Скадарского санджака Али-бег Мемибегович начал облагать черногорцев дополнительными податями, угрожая «взыскать долги силой». Черногорское Собрание приняло решение ответить на силу силой. «Мы охотнее расстанемся с жизнью, чем разрешим тебе войти в нашу страну», – писали гордые жители Черных Гор Али-бегу. После этого войска Скадарского санджака вторглись в Черногорию. Решающий бой произошел в местечке с говорящим названием Лешкополе, что в переводе с сербского языка значит «поле трупов». Потеряв около 80 человек, карательный отряд поспешно отступил: турецкие командиры не ожидали, что у черногорцев будет такое количество ружей и что они будут вести такой меткий огонь. «В этом краю горы стреляют», – заметил после поражения один из османских воинов.

Черногорцы подкрепили военную победу дипломатическими мерами: к престолу султана отправились делегаты, раскрывшие «неправды» Али-бега. Им удалось убедить турецкое правительство, что их возмущение носило характер борьбы за свои права, а не мятежа против Османской империи, и вскоре скадарский санджак-бег был отстранен от должности. Однако его последователи правили столь же жесткими методами, и у Оттоманской Порты больше не хватало власти обуздать их. В 1610 г. черногорцы вновь поднялись на восстание. Боснийскому паше пришлось двинуть в Черногорию всю свою армию, чтобы усмирить непокорный край. В 1612 г. вожди черногорских родов вынуждены были запросить мира, однако большая часть повстанцев все же смогла укрыться в неприступных горах.

С тех пор вооруженные выступления против османского владычества происходили с четкой периодичностью. В 1610-х гг. их было три, в 1620-х – одно, в 1630-х – три, в 1640-х – четыре. Наиболее мощно полыхнуло в Черных Горах пламя борьбы за свободу во второй половине 1640-х гг., когда войны между Османской империей и Венецианской республикой начали раскручивать новый виток. К этому времени черногорцы уже несколько лет отказывались платить Оттоманской Порте налоги, а в 1645 г. нанесли новое поражение организованной по этому поводу карательной экспедиции из Санджакского вилайета. В 1848 г., когда Венеция и Османская империя вновь оказались в состоянии войны, черногорское Собрание вместе с митрополитом Виссарионом обратилось к сенату республики с просьбой принять Черногорию под свою власть при условии предоставления ей самостоятельного статуса. Показательно, что к этой просьбе присоединился даже турецкий представитель в стране – черногорский спахия Мартин. Венецианские войска в это время начали наступление в черногорском приморье, и помощь отчаянных горцев оказалась венецианцам весьма кстати. Черногорские отряды были с благодарностью приняты под знаменами со львом Святого Марка и присоединились к движению на Бар. В 1649 г., чтобы обезопасить от мести турок Черногорию, пославшую своих лучших храбрецов в приморье, новый цетинский митрополит Мардарий просил о присылке на Цетинье венецианского гарнизона. В августе того же года суровые стены черногорской столицы стали свидетелями красочного шествия. Под диковинный для местных жителей ритмичный барабанный бой и писк флейт в Цетинье вступил венецианский отряд численностью 800 человек – для горного театра войны сила немалая. Впрочем, шагавшие мимо Цетинского монастыря с аркебузами и пиками на плечах нарядные пехотинцы были близкой родней черногорцам – далматинскими хорватами на службе Венеции, как и их капитан – герцеговинец Воин Туйкович. Во всем отряде едва набралось бы несколько итальянцев, включая официального представителя Венецианской республики – которского провидура (губернатора) Филиппо Болду.

Две сотни солдат провидур Болду оставил на Цетинье, а остальных отправил под началом капитана Туйковича очистить от турецких застав долину реки Морачи. К сожалению, черногорцы могли поддержать этот маневр только небольшим отрядом – своих лучших юнаков (молодцов, воинов) они отправили в поход в приморье, и к тому же не все племена прислали своих людей. После первоначальных успехов венецианско-черногорский отряд натолкнулся на крупные турецкие силы в Лешкополе и потерпел поражение. В бою погибла пятая часть солдат. Кроме того, капитан Туйкович и молодой которский вельможа Трифон Драго, неосторожно отъехавшие от главных сил на рекогносцировку, угодили в турецкий плен. Храбрые далматинские пехотинцы отступили на Цетинье в полном порядке, и черногорскую столицу еще можно было защищать. Но провидур Болду проявил малодушие и счел все потерянным. Венецианцы поспешно оставили Цетинье. Этого черногорцы не смогли простить республике. Союз распался, черногорские отряды вернулись в родные горы, и страна возвратилась к предвоенному положению – номинальной зависимости от Оттоманской Порты.

Когда в 1657 г. Османская империя возобновила боевые действия и планировала наступление против последнего оплота Венеции на черногорском приморье – Котора, Черногория снова понадобилась ей в качестве тыловой базы. На Цетинье для переговоров прибыл посол от скадарского паши. Черногорцы, желавшие мести предавшей их ожидания республике, согласились принять турецкие войска. Но двухтысячного корпуса провинциальных турецких войск не хватило, чтобы сломить упорное сопротивление гарнизона и жителей Котора. Турецкое командование приняло решение насильно мобилизовать на помощь черногорцев. За исключением нескольких вольных ватаг любителей приключений и военной добычи, жители Черногории проигнорировали этот призыв, а их отношения с турками оказались вновь испорченными. Простояв под Котором два месяца, османские войска отступили с большими потерями и поспешили очистить черногорскую территорию.

Черногорцы в бою

Мужественное поведение венецианцев при обороне Котора восстановило у части черногорцев симпатии к ним. Вообще, несмотря на пылкую кровь и воинственный нрав, на протяжении всей своей истории этот небольшой народ не раз демонстрировал наивную веру в благородство своих иностранных союзников и способность быстро прощать им даже самые неприглядные поступки. Возможно, искренние и открытые черногорцы просто приписывали собственные черты характера тем, с кем стояли плечом к плечу. Когда в 1684 г. разразилась новая венецианско-турецкая война, в черногорском Собрании зазвучали настойчивые голоса о том, чтобы «выступить с христианами против турок». Осторожный митрополит Рувим до поры сдерживал горячие головы, напоминая о вероломстве венецианских дожей. Однако после того, как в августе 1684 г. венецианский флот провел успешную операцию против турок в Герцег-Нови, пылких черногорцев было не удержать. Большая часть племен перешла на сторону Венеции.

В ответ скадарский санджак-бег Сулейман-паша вторгся в Черногорию со своими войсками. Чтобы поддержать черногорцев, венецианское командование отправило самый подходящий для этой задачи контингент: черногорских добровольцев, служивших в армии республики, во главе с прославленным вожаком гайдуков (гайдуки – балканские народные повстанцы, ведшие против турок партизанскую войну) герцеговинцем Байо Пивлянином. В рядах этого отряда на помощь горным соплеменникам пришли испытанные в боях ополченцы приморского племени Паштровичей, по сравнению с вольными юнаками с Черных Гор выглядевшие регулярными солдатами. С учетом этой существенной подмоги под знамена с двуглавым орлом на красном поле встали 1200 бойцов, крупнейшие черногорские силы со времен Ивана Црноевича. В начале мая 1685 г. на горе Вртелица близ Цетинья черногорское ополчение дало бой силам Сулейман-паши. Эта битва, вдохновившая впоследствии немало народных песен и легенд, считается одной из самых «несчастных» в истории Черногории. Численно превосходившие турецкие войска, которым тоже было не занимать ни храбрости, ни упорства, в скоротечном, но жестоком сражении разгромили черногорцев. Были убиты храбрый воевода Байо Пивлянин и многие «родовитые и славные» юнаки. Точного числа погибших на Вртелице защитников Черногории история не сохранила. В преданиях поименно упоминаются лишь 23 павших Паштровича, в том числе их командир Бошкович, носивший венецианское звание «суперинтендант». Среди отступивших с поля боя и рассеявшихся в родных горах воинов был пятнадцатилетний юноша Данило Негош, впоследствии – черногорский митрополит и выдающийся государственный деятель, который навсегда сохранил память об этом трагическом событии.

После этого Сулейман-паша захватил Цетинье и заставил черногорцев покориться воле султана. С них была взыскана контрибуция, а также взяты заложники из числа знатных родов в качестве гарантии лояльности Оттоманской Порте.

Но свободолюбивый дух черногорцев не был сломлен. В 1687 г., когда венецианские силы опять перешли в наступление, черногорцы снова встали на сторону Венеции. В захвате у турок крепости Герцег-Нови приняли участие 300 отборных юнаков, в то время как главные силы черногорцев воспрепятствовали карательному походу скадарского паши. При этом они избегали опасного генерального сражения и умело вели партизанские действия. На Собрании в 1688 г. единодушно было принято решении о свержении османского господства и переходе под покровительство Венецианской республики. Около четырех лет черногорцам удавалось успешно отражать все попытки турецких войск проникнуть на их территорию. Страна была фактически свободной. На Цетинье вновь вернулся венецианский гарнизон, включавший даже артиллерию, во главе с губернатором Джованни Антонио Болицей. Однако переменчивое военное счастье отвернулось от защитников Черных Гор в сентябре 1692 г. Давний враг черногорцев Сулейман-паша, победитель при Вртелице, собрав большую армию и выдерживая партизанские нападения, прорвался к столице Черногории и осадил ее. Оборонявшие Цетинье черногорцы и венецианцы защищались до 28 сентября, но удержаться в относительно небольших укреплениях долго они не могли. Джованни Антонио Болице пришлось согласиться на почетную капитуляцию, по условиям которой защитникам черногорской столицы был разрешен свободный проход на венецианскую территорию. Уходившие вместе с солдатами монахи Цетинского монастыря бережно уносили с собой его святыни, чтобы спасти их от поругания. Напоследок венецианцы взорвали запасы пороха, сложенные в подвалах монастыря, и его стены, стоявшие с 1484 г., разлетелись в огненном смерче… Турки, обозленные тем, что при взрыве побило немало их солдат, довершили разрушение, фактически стерев символ черногорской свободы с лица земли.

Черногорцы, прирожденные воины, понимали военную необходимость не оставлять врагу запасов пороха. До сего дня они не упрекают венецианских артиллеристов, поджегших фитили 28 сентября 1692 г. Однако по молчаливому согласию всего народа разрушение древней святыни стало пределом в их союзе с Венецией. С этого времени Черногория искала в борьбе за свободу иных союзников, и взоры ее наиболее прозорливых мужей обратились на Восток – к далекой России.

Вытеснив из Черногории венецианцев, Сулейман-паша не имел сил закрепиться там. На территории соседней Герцеговины полыхало восстание сербов и хорватов, Венеция вела активные действия против Османской империи на море и на суше, и турецкий полководец принял решение оставить непокорный край. В конце XVII – начале XVIII в. в Черногории сложилось парадоксальное положение: страна была фактически свободной и самоуправляемой, но Оттоманская Порта продолжала декларативно считать ее своим владением. Должность черногорского спахии, как представителя турецких властей, перестала существовать. Выплаты дани практически прекратились, а попытки скадарского паши взимать ее с черногорских кланов больше напоминали разбойничьи набеги. Черногорские гайдуки, в свою очередь, также устраивали походы на турецкую территорию за добычей, и османским властям пришлось отгораживаться от Черногории цепью пограничных крепостей.

Давая определение этому моменту, историк Живко Андрияшевич пишет: «Любой черногорец, который бы в конце XVII в. сказал: “Я не живу в Османской империи”, был бы прав. Правда, если бы он считал таковой статус исключительно заслугой черногорцев… тут бы он ошибался».

Венецианские наемники

В борьбе за черногорское государство и союз с Россией

В конце XVII – начале XVIII в. Черногория была фактически очищена от турецкого присутствия. В этих условиях стало возможным официальное провозглашение перед лицом всего тогдашнего мирового сообщества главной внешнеполитической задачи черногорцев: построения независимого государства. Этот важнейший этап в истории страны связан с яркой и самобытной личностью – митрополитом Цетинским Данилой I Петровичем Негошем. В отличие от тринадцати предшествовавших ему митрополитов, он объединил в своих руках и духовную, и светскую власть в Черногории, дав тем самым традиционному церковному величанию митрополитов «владыка» новое значение: владетель черногорского государства.

Выходец из старинного рода Петровичей, уделом которого было горное местечко Негуши, Данило с юных лет активно участвовал в борьбе против турок. Он рано выделялся среди соплеменников не только юнацкими доблестями, но также державным умом и серьезностью нрава. В 1697 г. черногорское Собрание избрало двадцатисемилетнего Данилу новым митрополитом Цетинским. Придя к власти, он решительно взял в свои руки бразды правления. В 1701 г. Данило восстановил разрушенный Цетинский монастырь на новом месте. При строительстве были использованы элементы старой постройки как символ преемственности культурных и религиозных традиций. Для утверждения своей власти новый митрополит не останавливался ни перед отлучением своих противников от церкви, ни перед репрессиями против них. Его первыми мерами стало прекращение в Черногории практики кровной мести и изгнание из страны большинства потурченцев, то есть черногорцев, принявших ислам. Владыка Данило легко менял облачение церковного иерарха на красочный костюм гайдуцкого воеводы и не раз возглавлял ополчение, успешно отражая частые набеги войск скадарского паши.

Важной заслугой Данилы Петровича Негоша стала смена основных ориентиров внешней политики Черногории. Первоочередные задачи эволюционировали с отказа от дани турецким султанам на достижение официальной государственной независимости и поиска покровительства Венецианской республики на союз с могущественным православным государством – Российской империей. Немало способствовало зарождению российско-черногорских связей и стремление «северного титана» Петра Великого распространить российское влияние не только на север, к Балтийскому морю, но и на юг – вплоть до Балканского полуострова.

Строя грандиозные планы похода русской армии в Молдавию и Валахию, царь Петр сделал ставку на союз в борьбе против Оттоманской Порты со славянскими народами Балкан. В 1711 г. двое российских офицеров балканского происхождения – герцеговинский серб полковник Михайло Милорадович и черногорец капитан Иван Лукачевич – были направлены на Балканы с собственноручными письмами Петра Великого и тайной миссией поднять восстание черногорцев, герцеговинцев и жителей Адриатического приморья. В июне 1711 г. Михайло Милорадович с небольшой воинской командой высадился на побережье Адриатики и вскоре прибыл на Цетинье. Сербский историк Глигор Станоевич пишет: «Впервые в течение мучительного многовекового рабства в Черногорию пришли свои люди от имени великого и могучего царя, который предлагает помощь и защиту… Не было необходимо много усилий, чтобы храбрые черногорцы взялись за оружие».

Черногорское ополчение в июле 1711 г. перешло границу и напало на турецкие крепости Грахово, Никшич, Спуж и Гацко. Несмотря на то что успеха эти нападения не имели (штурмовать укрепления черногорцы умели гораздо хуже, чем защищать горные перевалы), присутствие в войске Милорадовича и еще нескольких людей в российских мундирах вызвало в Оттоманской Порте панические слухи о высадке в Черногории «московитов». Против черногорцев была брошена 20-тысячная армия боснийского визиря Ахмет-паши Шапшатлии. К сожалению, Прутский поход Петра Великого окончился поражением, и в тяжелом для России мирном договоре с Османской империей, который увенчал это несчастное предприятие, о балканских славянах в целом и черногорцах в частности не было сказано ни слова. Весной 1712 г. российская военная миссия была вынуждена отбыть из Черногории, оставляя эту маленькую страну один на один с огромной враждебной империей.

В июле 1712 г. армия Ахмет-паши вторглась в Черногорию, имея строгий приказ султана: привести черногорцев к повиновению и захватить живым виновника восстания владыку Данило I. Воинственный митрополит встретил захватчиков у местечка Царев Лаз во главе восьмитысячного ополчения черногорцев – самых крупных сил, встававших под красные знамена с двуглавым орлом со времен Ивана Црноевича. Впрочем, достигнуть такой численности удалось благодаря тому, что за многими бойцами шли их подростки-сыновья или жены, в бою перезаряжавшие им ружья, а если надо, и сами бросавшиеся в битву. Жестокое сражение, многократно воспетое впоследствии в черногорских народных преданиях, закончилось крупным успехом защитников Черной Горы и отступлением турецких войск. В черногорских легендах говорится о почти поголовном истреблении врага и захвате 86 турецких знамен, но на самом деле результаты были куда более скромными: армия Ахмет-паши сохранила боеспособность. Черногорцев у Царева Лаза полегло около трехсот, но самым печальным обстоятельством оказалось то, что сам Данило I Петрович Негош получил тяжелое ранение в грудь и временно упустил контроль над своим войском. Сочтя дело сделанным, многие племенные ополчения разошлись по домам. В то же время Ахмет-паша быстро привел в порядок свои растрепанные войска. В августе того же года он внезапным ударом вклинился в самое сердце Черногории и взял Цетинье. Растерявшиеся вожди многих племен и родовых кланов изъявили ему покорность и выплатили дань, а владыка Данило I с отрядом из 500 верных юнаков был принужден искать убежища на венецианской территории в приморье.

Черногорец, XVII в.

В сентябре 1714 г. на Черногорию обрушилось новое турецкое вторжение, вероятно, одно из самых страшных за всю историю. Новый боснийский визирь Мехмед Нуман-паша Чуприлич с 30 тысячами солдат и вспомогательных войск вторгся в страну с твердым намерением привести ее к окончательной покорности Оттоманской Порте. Жестокость этого карательного похода вошла в Черногории в пословицу. Турки разрушили только что восстановленный Цетинский монастырь, сожгли много сел у подножия горы Ловчен и предали смерти более 500 черногорцев. Число уведенных в рабство составило от 2 до 5 тысяч, и это при том, что все население страны в те годы насчитывало несколько десятков тысяч человек. Множество черногорцев в поисках спасения бежало в приморье, под защиту венецианцев. Также находившийся в венецианском приморье Данило I пытался ободрить своих деморализованных подданных обещаниями помощи от русского царя, «преданность которому была главной причиной их страданий». В 1715 г. владыка и митрополит Данило I Петрович Негош отбыл в Санкт-Петербург с первым в истории Черногории официальным визитом. Он просил у Петра Великого объявления официального протектората России над Черногорией. Однако результаты поездки оказались гораздо скромнее: словесные обещания помощи и 10 тысяч рублей. Тогда разочарованный черногорский владетель обратился к поискам не столь отдаленных географически покровителей. Возвращаясь из России, он встретился в Вене со знаменитым австрийским полководцем принцем Евгением Савойским и просил помощи у него. Но, несмотря на возникшую между этими двумя выдающимися воителями личную дружбу, принц Евгений не смог убедить правительство Австрийской империи в целесообразности союза с маленьким горным народом…

В 1715 г. разразилась очередная, последняя война между Венецианской республикой и Османской империей, одним из поводов к которой стал, кстати, отказ венецианцев выдать «палачу Черногории» Нуман-паше Чуприличу черногорских беженцев. Данило I Петрович Негош принял предложенный Венецией союз и возглавил освободительную борьбу черногорцев в обмен на признание своих прав черногорского владетеля. В 1718 г. сенат республики гарантировал духовную власть митрополита Данило I «над всем православным народом и клиром в Монте-негро и Боке-Которской». Для защиты своих прав в Черногории венецианцами был учрежден пост официального представителя в стране – гувернадура. Он назначался из преданных Венеции черногорцев.

В результате последней венецианско-турецкой войны (1715–1718) черногорцам удалось очистить свою разоренную и обескровленную страну от турецких войск. Владыка Данило I вернулся в свою резиденцию на Цетинье. В период своего относительно мирного правления, вплоть до своей смерти в 1835 г., он занялся укреплением институтов центральной власти в стране, в частности – единой судебной системы. Данило I Петрович Негош первым заявил о преемственности государственной традиции между цетинскими митрополитами и последней черногорской династией Црноевичей и утвердил двуглавого орла на красном фоне в качестве геральдического символа страны. Им же был основан порядок наследования митрополичьего престола в Цетинье, передававшегося отныне по завещанию владыки его ближайшему родственнику, как правило – племяннику. Это означало создание династии владетелей Черногории.

Новым митрополитом стал двоюродный брат Данилы I Савва Петрович Негош (1735–1782). В отличие от своего энергичного предшественника, митрополит Савва был человеком спокойного и миролюбивого склада, набожным священнослужителем и хорошим церковным администратором, но явно не государственным мужем. Его политика сводилась к поддержанию мира с Османской империей и дружественных отношений с Венецианской республикой. Заботился Савва и о сохранении связей с Россией, для чего в 1743–1744 гг. находился с официальным визитом в Санкт-Петербурге. Черногорский владыка был сердечно принят при дворе императрицы Елизаветы Петровны, а также духовенством Русской православной церкви. Черногория получила всю невыплаченную во времена Петра I финансовую помощь. Денежные вливания из России, кстати, были очень важным подспорьем в хозяйстве маленькой горной страны. Основой черногорской племенной экономики было скотоводство и, насколько позволяли земли на склонах гор, виноградарство и огородничество. Посевных земель, годившихся под злаковые культуры, в Черногории было немного, да и с тех нередко собирал урожай вторгшийся враг. Большую часть хлеба черногорцы покупали в приморье, в том числе – и на российские деньги. Постоянной статьей доходов черногорских племен оставалось также гайдучество, то есть разбойничьи походы к соседям за контрибуцией или добычей.

Во время отсутствия Саввы местоблюстителем митрополичьего престола в Черногории был племянник покойного владыки Данилы Василий Петрович Негош, человек талантливый, амбициозный и деятельный. Пользуясь отсутствием связи с уехавшим владыкой, он в 1744 г. сумел убедить Собрание передать в его руки «духовное управление церковью и народом». Возвратившийся из России Савва вынужден был смириться с подобным положением и отдалился от политической жизни.