Текст книги "Рассказы о чудесах"

Сцена шестая

В доме Лауры. Она сидит у стола с книгами и смотрит поверх них. Вокруг – произведения искусства и проч.

Входит Мария.

Лаура. Ну, что на этот раз приказал тебе мой муж?

Мария. Ах, синьора, что нового он может придумать? Все то же самое – смотреть во все глаза за вами, за парадным подъездом и за черным ходом, – и все это одновременно!

Лаура. Почему же, он мог бы надеть на меня кандалы, посадить на цепь! У нас пока еще из тюремного арсенала использованы только стены!

Мария. Будет вам, синьора! Заладили – тюрьма, тюрьма! Так ли уж плохо вам живется? Были бы вы сами другой – тогда другое дело! А вы ведь домоседка, любите книги, музыку! И нельзя сказать, что совсем ни души не видите – бывают же у графа люди, и какие! Самые умные, образованные! Ведь вы же любите беседовать с учеными людьми, а не с какими-то прощелыгами, которые от всей души могут говорить только о своих кабриолетах!

Лаура. Да! Прекрасная жизнь и, главное, очень веселая! Каждую минуту есть повод посмеяться!

Мария. Над чем, синьора?

Лаура. Как над чем? В наш век свободы и просвещения, когда не иметь любовников так же стыдно, как быть плохо одетой, – единственная женщина, которая так безнадежно отстает от моды, должна быть все время на подозрении, да еще оправдываться, как перед судом! За что? Наверное, за всех остальных.

Мария. А вам никогда не хочется поменяться с ними местом?

Лаура. Чего ради? Тратить силы на то, чтобы обманывать мужа, а в конце концов обмануть себя! Это очень похоже на страсть к путешествиям! Одни меняют места, другие – любовников! Сколько шума! Сколько разговоров! И все это для того, чтобы выяснить, что ровным счетом ничего не изменилось – всё те же проблемы, всё та же тоска!.. Скажи, когда я буду умирать, какая мне разница, что мне больше поможет, – вспомню ли я этот двор в окошке или все столицы мира, как наш добрый синьор Лоренцо! И с какой же стати мне поверить, что любой мужчина из тех, что вокруг, окажется на поверку лучше, чем мой муж? Он и красив, и умен, и образован, и деньги жертвует на вдов и заключенных!

Мария. Золотые слова, синьора, золотые слова! И ведь не зря он так ревнив, это же от любви идет!

Лаура. Как же, как же! Знаем мы про эту любовь! Он этим и пленил меня в свое время! Стоило только кому-нибудь посмотреть в мою сторону, как в глазах его вспыхивал этакий огонь! «Ах, как он меня любит!» – думала я. А оказалось, что это вовсе не любовь ко мне, а ненависть ко всем остальным! Он ценит старых мастеров и философию древних, а в каждом своем, так сказать, современнике видит негодяя, готового обмануть его и перебежать ему дорогу! С какой стати ему делать исключение для меня?

Мария. Ох, что вы говорите, синьора! Он жить без вас не может!

Лаура. Еще бы! Умрет со скуки! Кого он тогда станет то запирать, то выслеживать? Ведь не Платона с Аристотелем!

Мария. Он умрет, если вас лишится!

Лаура. Лежа в могиле, я не смогу это проверить!

Мария. Душа ваша в вечной жизни…

Лаура. А, в вечную жизнь хорошо верить у вас в деревне, там солнце светит и птички поют! А у нас в городе жизнь такова, что вряд ли кому-нибудь захочется, чтобы она продолжалась вечно!

Чем больше муж меня запирает, тем лучше я знаю, как его одурачить! Вот и все, чему я научилась за свою жизнь! И даже этим не хочу воспользоваться на его счастье!

Мария. Нет, это на мое счастье, синьора! Ведь граф обещался меня зарезать, если я не догляжу за вами! Страшно подумать, что тогда будет с моим сироткой!

Раздается звонок. Мария бежит за сцену. Музыка. Мария возвращается.

Мария (давясь от смеха). Ой, ну и умора! Вы только посмотрите! Видно, синьор Лоренцо решил вас посмешить! Там его посланный за книгами – до того потешный: стоит скособочившись, смотрит в одну сторону, говорит в другую! Просто смех!

Лаура. Пусть он войдет! (Входит Иосиф и от смущения произносит какие-то невнятные слова.)

Что-что? Я не слышу ничего! Ну ладно! Давай сюда! (Берет письмо.) Не понимаю! Зачем ему вдруг понадобилась эта книжонка? Мне это очень не нравится! Похоже, что меня кому-то показывают, а не наоборот! (КИосифу) Подойди-ка! Такты и есть та самая обезьянка, которую синьор Лоренцо вывез из Польши?

Иосиф (выпрямляясь). Я человек, ради которого созданы!.. (Сразу же осекается, пожимает плечами.) Впрочем, я, наверное, вполне заслужил быть превращенным в обезьяну!.. Разрешите идти?..

Лаура. Да-да, иди! Однако, я ему очень польстила! Для обезьяны он слишком неуклюж! Ах! (Иосиф на ходу задевает за поставец, на котором стоит маленькая скульптура, все это падает ему на голову и вдребезги разбивается.)

Лаура (подбегая). Кажется, я наказана за свою злую шутку!

Иосиф (с полу). Не бойтесь! Я жив!

Лаура. В этом никто не сомневается!

Иосиф (подымаясь). А, вот в чем дело! Эта вещь очень дорого стоит! (Лаура стоит, схватившись за голову.) Не расстраивайтесь так, я вам все-все возмещу!

Лаура. Безмозглый варвар! Это невозможно возместить! Твоя жизнь не стоит этой вещи!

Иосиф. Нет уж, простите. Боюсь, что это вы чего-то не понимаете. Кусок камня не может быть дороже человека.

Лаура. Кусок камня! Чему тебя учит твой синьор, если для тебя шедевры искусства – куски камня! Это Джулио Романо! Таких миниатюр во всем мире всего десять… было до сегодняшнего дня! И как это тебя угораздило! Ладно, не стой здесь, иди!

Иосиф. Я хотел бы вам чем-нибудь помочь!

Лаура. Ну чем ты можешь помочь, дурачок несчастный? Ах, мой муж с ума сойдет, когда узнает!

Иосиф. Сойдет с ума? Но этого нельзя допустить! Дайте ее мне! Мы найдем самого лучшего мастера – он склеит все кусочки и сделает из такого же мрамора точную копию!

Лаура. Нет! С ним говорить бесполезно! Ну не может, понимаешь, никак не может копия стать бессмертным шедевром великого скульптора!

Иосиф (ласково, как с больным). Синьора! Я уже больше года живу в этом городе, битком набитом бессмертными шедеврами и смертными людьми! И я видел множество шедевров, сделанных на заказ! Но ни вы, ни император, ни папа римский не сделаете на заказ человека! И даже с самого последнего, с самого ничтожного в ваших глазах никто не возьмется делать копию! А с этой штуки возьмутся, я вам обещаю!

Лаура. Хорошо, попробуй! Может быть, граф не сразу заметит!.. Иди, ищи ловкача, который вдохнет в камень душу великого Джулио!

Иосиф (собирая обломки). А давно он умер?

Лаура. В начале шестнадцатого столетия!

Иосиф. Ну, если его душа все это время помещалась здесь, – я рад, что выпустил ее на свободу! (Уходит.)

Сцена седьмая

Шлойма в Грузии. Шлойма и два ученых-талмудиста.

Шлойма. Нет, к этому невозможно привыкнуть. Во сне или наяву, но я попал в рай! Я бы подумал, что эти плоды из чистого золота, если бы не их дивный запах! А воздух, этот воздух! Кажется, вдохнешь – полетишь!

Старик. Дыши, дорогой, дыши! Нам для гостя воздуха не жалко!

Шлойма. И вы всегда здесь жили?

Старик. Ну конечно, не всегда. Если судить по книгам – и двух тысяч лет не будет!

Шлойма (опасливо). А как соседи? Они вас обижали?

Старик. Зачем нас обижать, дорогой? Ведь мы же никого не обижаем!

Шлойма. Нет, если бы я не видел этого своими глазами, я бы ни за что не поверил! (Подходит Молодой.)

Молодой. Опять ты чему-то не веришь! Смотри, какой недоверчивый! А мы вот сразу поверили, что твой учитель совершал чудеса, а сам ты добрый и честный человек. (Обнимает его. К старику) Знаешь, отец, когда мы встретились в порту, он ни за что не хотел верить, что я еврей!

Шлойма. Я и сейчас верю с трудом! Ты и все твои родные – вы такие здоровые, статные, спокойные, неторопливые, у евреев все должно быть наоборот!

Старик. Нет, у евреев все должно быть, как у нас! Это вы в Европе сами себя так изуродовали! Слишком умными быть хотели!

Молодой. Слушай, Шлойма, а что если ты останешься у нас навсегда? Ты так всем полюбился, жалко отпускать тебя опять на Север – в этот холод и голод! Оставайся! Построим тебе дом, выпишешь сюда семью! Пусть твои дети растут такими же, как наши!

Шлойма. Спасибо тебе, спасибо! Вот видишь, неправы те, кто говорит, что от хорошей жизни люди делаются безразличными к несчастьям других! Ты и твой отец так добры, и все, кого я здесь встретил, тоже!

Старик. Ну нет, кто в беде не остался добрым, тот никогда им и не был! А злой и при самой хорошей жизни будет злым, хоть ты его озолоти! Ты лучше отвечай на его вопрос – хочешь поселиться у нас?

Шлойма. Видишь ли, я странствую по свету, потому что так завещал мне мой цаддик! Но он никогда не говорил: «Ходи, Шлойма, до тех пор, пока не придешь в самое лучшее место, и там оставайся!» Значит, он имел в виду другое! А я ему обещал. Сил у меня пока много, а мест, где я не был, еще больше. Как же я могу остаться, посудите сами?

Молодой. Ну как с ним станешь спорить! Хорошо, тогда надо будет сделать так, чтобы твоя семья больше ни в чем не нуждалась! Мы соберем все, что нужно, дадим тебе хорошую лошадь…

Шлойма. Что ты, милый! Как я с ней буду управляться? Она же на следующий день от меня убежит, а я от нее еще раньше!

Молодой. Тогда возьми, сколько унесешь!

Шлойма. Понимаешь, я в этих краях первый раз, может быть, больше никогда сюда не попаду! Значит, я должен постараться найти всех людей, которым надо услышать о чудесах межерического цаддика! А как это сделаешь с тяжелой ношей?

Молодой (разгневанно). Ты что же, хочешь уйти ни с чем?

Шлойма. Дай мне совсем немножко! Самое главное я все равно унесу с собой – вас самих и этот сказочный край. Я верю, что те, кто хоть раз встретились в этой жизни, уже никогда не расстанутся. Когда-нибудь мы все поймем это и увидим!

Сцена восьмая

В доме Лауры. Иосиф ставит на поставец статуэтку.

Лаура. Да, придраться не к чему. А куда девались обломки?

Иосиф. Мастер оставил их себе на память.

Лаура. Да, великолепно. Так ты скоро заставишь меня поверить в чудеса.

Иосиф. Я, синьора? Ах нет, боюсь, что я могу только помешать в это поверить.

Лаура. Как же так? Ведь ты мне сам рассказывал, что твой прежний учитель был настоящий чудотворец.

Иосиф. Да, но я был плохим учеником, а черное, как известно, не пропускает света. И если я возьмусь рассказывать о чудесах, то в лучшем случае это покажется красивой сказкой. Вы, наверное, не раз замечали, синьора, что верят не словам, а тому, кто их говорит.

Лаура. Я могу поверить очень многому, Иосиф. Ведь все, что знает человек, – это вера в то, что рассказали и записали для него другие люди. А я знаю немало, синьор Лоренцо тебе это подтвердит. Но сколько бы я ни знала, ни помнила, это ничего не меняет для меня. Это было не со мной, понимаешь? Вот и выходит, что то, во что я верю, приравнивается к тому, что я знаю, но считаю вымыслом.

Говорят, в Германии какой-то мастер делает механизмы, которые нельзя отличить от живых людей.

А мне приходилось видеть людей, которые почти неотличимы от механизмов. Первое мне безразлично, второе, признаться, огорчает. Но радости – никакой.

Иосиф. Как удивительно. Ведь это очень похоже на то, что я слышал однажды от моего ребе. Он сказал: «Для того, чтоб человек поверил в чудо, оно должно произойти не перед его глазами, а в его душе». (Мрачно усмехается.) Но я знаю и другое – когда чудес не происходит, то усомниться в них гораздо легче, чем поверить.

Лаура. Не перед глазами, но в душе… А помнишь, ты рассказывал, что души праведных могут соединяться с падшими душами, чтобы очистить их и поднять вверх. Неужели это может быть? Как же это происходит?

Иосиф. Я могу ответить только вашими словами – я читал об этом, но это было не со мной. Да, праведники спасают мир. Но когда человек, который об этом знает, живет наперекор всему, чему его учили, он может добиться только обратного. И я уже сумел убедиться в этом на собственном опыте.

Лаура. Но если ты так считаешь, почему же ты не хочешь исправить это?

Иосиф. Я должен это сделать. И думаю, что нашел верное средство.

Лаура. Какое же?

Иосиф (указывая на статуэтку). Эта штука вселила в меня надежду. Я хочу собрать уцелевшие обломки самого себя и, если удастся, восстановить прежнего Иосифа.

Лаура. Что же ты собираешься для этого предпринять?

Иосиф. Прежде всего уехать из Рима и поселиться где-нибудь в Польше или Германии, в любой общине, которая примет меня.

Лаура. Как уехать? А… а синьор Лоренцо? Он в тебе души не чает, он столько сил в тебя вложил. Подумай, как он будет огорчен. Зачем платить ему такой неблагодарностью?

Иосиф. Я не верю, что, губя свою душу, можно делать добро близким или еще кому-нибудь! Зло порождает зло!

Лаура. Но… если уж это так необходимо, зачем же обязательно уезжать? Здесь, в Риме, живут тысячи евреев, живут замкнуто, по своим законам! Чем это не выход для тебя?

Иосиф. Я думаю, что такая сомнительная личность, как я, будет плохим подарком римским евреям! Но главное даже не в этом! Я решаюсь на этот шаг потому, что мои здешние знакомства, занятия, вся жизнь, которую я веду, слишком затянули меня, въелись мне в кости! От этого не убежишь в соседний квартал!

Лаура. Вот видишь, ты сам признаешься, что привык к этой жизни! Как же ты поедешь туда, в эти страшные, нищие местечки? Синьор Лоренцо чуть не плакал, когда рассказывал о них!

Иосиф. А чем я лучше тех, кто в них живет? И так ли уж длинна наша жизнь, чтобы, испугавшись каких-то лет бедности и лишений, пожертвовать вечностью?

Лаура. Ты уже сказал синьору Лоренцо?

Иосиф. Нет, он сделает все, чтобы меня не пустить, а я этого боюсь!

Лаура. Значит, твоя решительность не так уж велика?

Иосиф. У меня давно уже все готово, я только дожидался, когда смогу вернуть вам эту вещь! (Указывает на статуэтку.)

Лаура подходит к поставцу со статуэткой и изо всех сил ударяет по поставцу. Статуэтка падает и разбивается.

Иосиф. Синьора, что вы сделали?

Лаура. Как, разве это не ты разбил Джулио Романо?

Иосиф. Зачем, о зачем вы это сделали?

Лаура. Тебе же ничего не стоит воскресить кусок камня! Иосиф. У меня нет больше денег!

Лаура. Я сама заплачу твоему мастеру! Он хорошо работает!

Сцена девятая

Кабинет Лоренцо.

Иосиф. Умоляю вас, не посылайте меня больше к синьоре Лауре!

Лоренцо (мрачно). Ага, синьор Иосиф вспомнил с опозданием, что, помогая ближнему соблазнять чужую жену, можно слегка повредить своей душе!

Иосиф. Дело не в моей душе, а в вашей жизни! Вы же прекрасно знаете замашки ее мужа!

Лоренцо. Тебе не о чем беспокоиться, он почти отказал мне от дома! Так что на сегодняшний день мои шансы пасть от его руки близки к нулю!

Иосиф. Так будьте ему за это благодарны!

Лоренцо. Боюсь, что так он еще вернее лишит меня жизни! Я не стану тебе это объяснять, ты все равно ничего не поймешь, я жить не могу без этой женщины!

Иосиф. Но она же чужая жена! Как вы не видите, из этого все равно добра не выйдет, даже если граф перестанет быть таким ревнивым, а она – такой сумасбродной!

Лоренцо (оживляясь). Смотри-ка! Ты находишь ее сумасбродной? Ты умница, мой мальчик! Я давно чувствую, что за этим безукоризненным поведением горит сущее пламя! Иначе и не может быть! Ведь мы с ней одной породы!

Иосиф (мрачно-иронически). Да, я это заметил!

Лоренцо. Прости меня, Иосиф! Мне жалко заставлять тебя нарушать свои принципы! Но ты знаешь, сейчас, когда я не могу попасть в этот дом, да и раньше тоже, я бываю счастлив оттого, что знаю, где она сейчас, с кем разговаривает и даже, может быть, обо мне.

А когда ты приходишь оттуда, я ищу в твоих глазах ее отражение! Я готов обожать каждого, кто с ней знаком, кто ее видел. Я и не подозревал раньше, что можно так кого-то любить!

Иосиф. Ну и любите себе на здоровье, кто же вам запрещает!

Лоренцо. То есть как это? Что ты мне предлагаешь? Дожидаться встречи в загробном мире? Крепко же тебя воспитали твои евреи! Нет, дружок, мне это не подходит! У меня жизнь всего одна, и без Лауры она мне не нужна!

Иосиф. Чего бы я только ни сделал, чтобы избавить вас от этой безумной идеи!

Лоренцо. У меня нет идей, Иосиф. Ни идей, ни идиотских принципов. Говорю же тебе, что я раньше и сам не знал, что так бывает. Это чувство невыносимо! Но, ощутив его однажды, я не променяю его на какие-то годы бессмысленной жизни, сколько их там мне осталось!

Иосиф. Вы могли бы подумать обо мне! Ведь вы заставляете меня рыть вам могилу своими руками!

Входит патер Сальвини.

Сальвини. Господа, я совершенно случайно услышал обрывок вашего спора!

Лоренцо. Дорогой синьор, я вас люблю именно за склонность к таким случайностям! Без них вы не были бы самим собой!

Сальвини. Наш юный друг прав, синьор Лоренцо! Вы играете с огнем и при этом совершенно забываете, что его судьба (кивает в сторону Иосифа) всецело в ваших руках… Если он лишится единственного покровителя…

Лоренцо. Представьте себе, что в этом отношении я уже обо всем позаботился! И не хватало мне только вас! (Открывает шкатулку.) Вот! Я составил завещание, по которому, в случае моей смерти, Иосиф станет полноправным хозяином всего, что мне принадлежит!

Сальвини. Ваши родственники будут вдвойне счастливы потерять и вас, и ваше состояние!

Лоренцо. Ха-ха! А вам бы хотелось уменьшить их радость ровно вдвое! Нет уж! Прошу! Поставьте здесь вашу подпись – одна у меня уже есть – и нам останется всем вместе дожидаться того момента, когда завещание вступит в силу!

Сальвини (подписываясь). Что вы на это скажете, синьор Иосиф?

Иосиф. Вы будете заниматься этим без меня! Я собираюсь в ближайшее время уехать в Польшу!

Лоренцо (в сторону). Ну конечно, так ты и поедешь! (К Иосифу) А сегодня? Куда ты собираешься сегодня, Иосиф? Ты видишь, как я к тебе отношусь! Если твоя душа тебе дороже меня…

Иосиф. Я пойду, пойду! Жаль, что я не умер тогда на Краковской дороге! (Уходит.)

Сцена десятая

Двор перед бедным домом в еврейском местечке. Шлойма и старуха.

Шлойма. Здравствуйте, матушка! Вы что же это, не узнаете меня? Я ведь Шлойма, ваш зять!

Старуха. Почему же? Узнаю!

Шлойма. Вы мне совсем не рады! И почему это так тихо на нашем дворе?

Старуха (поворачиваясь к нему спиной). Эй, Береле! Шлойма вернулся! (Выходит старик.)

Шлойма. Здравствуйте, отец!

Старик. Здравствуй! Долго же тебя не было в этот раз!

Шлойма. Так ли уж долго? Всего на месяц дольше, чем в предыдущий!

Старик. Небось в Германии расхаживал?

Шлойма. Нет, в Румынии!

Старик. А, в Румынии! Да, там победнее живут! (Пауза.) Ну, значит так, Шлойма! Сыновей твоих мы отправили во Львов. Там один из учеников твоего цаддика академию открыл. Насилу вспомнил, кто ты есть! Все о тебе, оказывается, давно уже забыли, долго пришлось объяснять, чьи это дети! Видишь, еще и стыда за тебя натерпелись! Нуда ладно! Взяли их учиться за счет львовской общины – уже хорошо!

Шлойма. Как это так – отправить моих детей во Львов! Как можно было без меня? Как Лея это допустила? Да где же она? Почему она меня не встречает?

Старик. Ну вот! Дожили! Дождались и этого часа! Где, где! Сам что ли понять не можешь? Да я же выговорить этого не могу! Мне хоронить ее легче было!

Старуха. Ой, доченька моя! Ой, за что же тебе такая страшная жизнь выпала! Ой, наконец-то ты отмучилась! Что же ты нас горемычных с собой не взяла, зачем здесь оставила? Да разве ты думала когда-нибудь о родителях? Все о нем, все только о нем – по ночам не спит, днем глаз от дверей не отрывает. И за что ты его любила так, изверга бессердечного? Разве он тебя хоть раз в жизни пожалел?!

Старик. Замолчи! Ну, в общем так, Шлойма! Мы люди старые, самим туда пора! Нам для себя ничего не надо! Каждую копейку сбережем для твоих сыновей! А вот тебя я попрошу – если есть в тебе сострадание какое-нибудь – ты сюда больше не показывайся! Мы этого не вынесем! Считай, что у тебя здесь ничего больше нет! (Вздыхает.) Ты сходи, если хочешь, на кладбище!

Я положил ее в могилу моей матери, так дешевле было, чем новую рыть! А твое место я продал. Иначе не хватило бы до Львова доехать. Ну, прощай! Можешь теперь ходить по свету, сколько хочешь! И тебе и нам лучше будет!

Сцена одиннадцатая

В доме Лауры (Иосиф, Лаура).

Лаура. Я вижу, ты очень огорчен!

Иосиф (очень сухо). Прошу прощения, синьора!

Лаура. О, я знаю, тебе тяжело, что ты все еще в Риме!

И виновата в этом я! Поверь мне, Иосиф, я раскаиваюсь в своей выходке! В тот миг мне казалось, что тебя надо во что бы то ни стало задержать здесь! Но я клянусь, что меньше всего на свете я хочу причинить тебе зло!

Иосиф. Вы напрасно оправдываетесь передо мной, синьора! Я на вас ничуть не обижен! Ваша вещь разбилась случайно, но я собираюсь непременно вернуть ее вам! (Пауза.) Главное, что не дает мне уехать из Рима, – это мой синьор Лоренцо! Вам это покажется смешным, но вы не знаете, чего бы я только не отдал, если бы мог забрать его с собой!

Лаура. Нет, это не кажется мне смешным! Я очень хорошо понимаю тебя! Ты мне не веришь? Но мне самой кажется невероятным все, что я стала понимать с недавних пор! Прости меня, Иосиф, я испугалась, что больше не увижу тебя, мне было страшно расстаться с тобой навсегда! Но это уже позади! Ты свободен, ты можешь ехать! Разве я смею удерживать тебя от того, чтобы ты выполнил свое предназначение? Нет, нет!

Я слишком тебя люблю! Твоя душа мне дороже, чем мои желания!

Иосиф. Боже мой, синьора! Что вы говорите?

Лаура. Что я тебя люблю! Я люблю тебя! Ты дал мне заглянуть в иную жизнь, но только любовь дает мне войти в нее вместе с тобой! Она есть! Только любовью соединяются души! Пусть ты завтра уедешь, пусть мы видимся в последний раз, – я всюду буду с тобой! Я буду верить во все, во что ты веришь! Все, что ты знаешь, буду знать и я! Чудо совершилось, нас ничто не сможет разлучить!

Иосиф. Нет-нет, синьора! Это невозможно! Вы не должны… не имеете права меня любить!

Лаура. Что ты говоришь? Как можно не иметь на это права?

Иосиф. Но вы же… вы же знаете! Вы сами все знаете! Ведь вы замужем! А потом!.. Синьор Лоренцо!.. Он мой друг!.. Он любит вас!

Лаура. Вот как? Я замужем, а твой друг меня любит! А ты меня любишь?

Иосиф. Долг велит нам любить ближних!

Лаура. Это ложь! То, что ты говоришь, это ложь! Твой друг! Любовь к ближнему! Все это здесь ни при чем! Дело в тебе самом! В тебе самом нет любви, она не помещается в твоем сердце! Все остальное ни при чем! Да ты даже не понимаешь, что это такое! Как же ты смел! Как ты смел без любви проникнуть в чужую душу! Зачем все это было? Зачем?

Иосиф. Но я желал вам только добра!

Лаура. Лжешь, лжешь! Хотел показать, на что ты способен! Теперь увидишь, на что способна я! Ты отнял у меня и эту жизнь, и ту, о которой ты налгал! О, я отомщу! Я страшно отомщу! Мне теперь нечего терять!

Иосиф. О ужас! Что вы хотите сделать?

Лаура. Ты об этом еще узнаешь! Уходи немедленно! Я не могу видеть тебя! (Иосиф уходит.) Мария! Мария! Мария!!

Мария (вбегает). Господи, синьора, что случилось?

Лаура (пишет записку и отдает ее Марии). Беги, разыщи где угодно синьора Лоренцо и отдай ему это письмо! Ты слышишь? Где бы он ни был! Иначе домой не возвращайся!