Текст книги "Пьяная Россия. Том первый"

Этакая

Стоя перед зеркалом, Танька Хрусталева густо намазала губы черной помадой, накрасила черным лаком ногти рук и, помахав в воздухе ладонями, чтобы лак поскорее высох, подошла к окну.

Солнечный свет широко и уверенно лился с голубого ясного неба, но по-осеннему холодная погода заставляла прохожих кутаться в теплую одежду.

Налетавший откуда-то, изредка, ветерок гонял по улице желтоватую листву и резвился шаловливым щенком, взметая, кверху кучи опавших листьев, сметенные старательным дворником.

Танька хмыкнула, глядя на игры ветерка, и направилась к шкафу одеваться.

Она не была богатейкой. Мать работала на заводе или как она сама говорила: «в заводе». Получала зарплату, но все уходило на еду, да коммунальные услуги. Одежда покупалась в секонд-хенде да и то только со скидкой в восемьдесят процентов. Обувь они с матерью искали на распродажах. Денег всегда было впритык.

Недавно Таньке стукнуло четырнадцать лет, но на такое обстоятельство, как получение паспорта, она почти не обратила внимания. В паспортном столе ей подарили в честь совершеннолетия грамоту и книжку. Грамоту она сразу же выбросила в первую попавшуюся урну, а книжку сунула в руки первому же попавшемуся на улице попрошайке, жалобно поскуливавшему прохожим о десятке на хлеб.

Дома, вбросила паспорт в шкатулку с документами и засела за арбуз, который мать вместо торта купила ей на день рождения. Торты были дороги, а арбуз дешев.

С матерью Танька дружила и понимала ее. Мать, несмотря на немало пожитое, почти сорок лет, была сущим ребенком. Очень любила мультики и индийские фильмы. По ночам ей снились романтические герои и, наверное, она надеялась встретить одного из них и в жизни. Любимым писателем у нее был Александр Дюма, а любимым героем граф Монте-Кристо.

У нее было невинное лицо этакой девушки из провинции, приехавшей в столицу, вечно неуверенной и сомневающейся в себе. Она всегда оглядывалась и украдкой проверяла все ли в порядке с ее одеждой. Она не знала иногда, куда девать свои руки, намозоленные о заводские станки, они казались ей самой большими и не ухоженными. Она стеснялась и прятала от случайных взоров прохожих тыльные стороны своих ладоней, потому как красные цыпки так и не сходили с ее кожи, сколько она не старалась с кремами да растительными маслами их убрать.

Танька шмыгнула носом, вспоминая, что от матери всегда исходил запах или вернее сочетание запахов. Тут были и дезодорант с ароматом сирени, и растворимый кофе с молоком, и горький привкус йода, которым она смазывала пораненные о станки и железные заводские болванки, пальцы. От ее одежды также исходили запахи, детского мыла и стирального порошка, а еще едва уловимое ощущение духа выглаженной одежды, которую оставляет после себя горячий паровой утюг.

Сама Танька мало о чем мечтала. Про себя она говорила, что у нее переходный период. И прислушивалась к себе, часто осознавая, что окружающий мир для нее слишком нелеп и неуклюж.

В школе у учителей она прослыла за лентяйку, хотя первые шесть классов прилежно училась и мечтала поступить, хоть, на тот же юридический факультет в университет.

После шестого класса в ней что-то сломалось, она, будто впервые проснулась и огляделась, понимая, что школа – это не то… На первое сентября она впервые пришла без букета цветов. Ее стали мучить мрачные предчувствия и столь же мрачные мысли. Без радости она пошла в седьмой класс и двойки стали слетаться к ней в дневник со всех, буквально, со всех предметов.

Танька перекрасилась. Светло-русые косы свои обычно заплетенные в ленточки она расплела.

Крашенные черные с каким-то синеватым отливом волосы выглядели теперь странно и неестественно, впрочем, как и губы, густо накрашенные черной помадой.

Она придирчиво оглядела себя в зеркале и удовлетворенно хмыкнула.

И ничего, что ее курносый нос и яркие веснушки высыпавшие на щеках носили на себе несмываемую печать детства.

Танька не обращала на это никакого внимания, а может просто не знала, считая себя уже достаточно взрослой…

Привычным жестом она надела на шею железную цепочку с черепами вместо звеньев. Оба запястья ее рук оказались закованными в кожаные браслеты с символикой черепов.

На тонких пальцах также засияло несколько колец с черепами.

Одежда и обувь на ней вся сплошь черного цвета проблескивала то тут, то там брелоками с черепами. Темный рюкзак, который она закинула на плечо загремел железными скелетиками подвешенными ко всяким замочкам и кармашкам.

Во дворе Танька долго оглядывалась, и яркое сентябрьское солнце вызолотило ее веснушки, успев добавить еще новых, налепив их бесцеремонно и на нос, и на лоб, и на щеки.

Двор почти безлюдный, но веселый из-за большущей стайки воробьев шумливо перелетающих с подстриженных дворником кустов на усыпанный листвой асфальт заставил Таньку даже улыбнуться, самую малость, чуть-чуть, краешком губ.

Но в следующую минуту она уже заметила какое-то движение вдали двора и деловито, широким шагом, направилась туда.

Дворник, упорно мел и упорно сметал опавшую листву в мешок, несмотря на все старания ветра помешать ему в этом увлекательном занятии. Заметив Таньку, дворник смутился, выронил метлу и мешок, стащил с рук тряпичные рукавички и полез в карман.

Танька в упор разглядывала его.

У него совершенно не было бровей и это придавало его лицу отталкивающий вид, будто он при всех, тут же, разделся догола, выставляя напоказ свой безобразный обвисший живот и маленький сморщенный пенис.

Вместо приветствия Танька коротко кивнула ему, на ходу выхватила сотню из его неуверенных дрожащих пальцев и зашагала дальше.

А он, поглядев ей вслед, тяжело вздохнул и прошептал: «Смотри какая, этакая!» И вдруг, вспомнил, как она маленькой ему доверяла и беспечно скакала на одной ножке, крепко держась за его руку, чтобы не упасть…

В школу Танька не пошла, а повернула к заброшенным гаражам. Скоро наткнулась на компанию веселых молодых людей. Все они встретили ее восторженными криками. Здесь, были только свои люди, в основном, студенты. Сами себя они называли бомберами и весьма гордились своими занятиями.

А заняты они были чрезвычайно, Таньке тут же сунули в руки баллончик с краской. Она включилась в работу. На стенах гаражей появились непристойные рисунки. Бомберов, вполне устраивало, что их художество видно с дороги, где проносится всякий-який транспорт. Они бросали вызов обществу и Таньке это нравилось.

С бомберами она провела полдня. Насмеялась вволю и наелась чипсов до отвала. Ей нравились бомберы, свободные независимые люди со своей точкой зрения на все происходящее не только в политике страны, но и вообще. Наверное, такими были когда-то давно, почти сто лет назад, анархисты. Таньке хорошо было на их эмоциональной волне.

Бомберы отличались от панков, которые старались оставить на стенах авторитетных зданий свои непонятные автографы. Они отличались от граффити-райтеров, цивилизованно разрисовывающих, с разрешения администрации района, входные двери подъездов домов в цветочки-василечки.

Бомберы шли против течения, и Танька Хрусталева желала идти вместе с ними, уверенная и счастливая единением, целью и духом команды.

По пути домой к ней привязался одноклассник. Тщедушный, слабый очкарик, испускавший протяжные вздохи во все время пути.

Он рассказывал об уроках, поводил рукой, подскакивал на одном месте и в его глазах вихрем крутился целый мир лихорадочно-сумасшедших мыслей.

Одноклассника звали Эдик и само имя, и он сам Таньке отчаянно не нравились. Но то, что этот ботаник предлагал выполнить за нее домашнее задание ее вполне устраивало и подумав немного, она согласилась заглянуть к нему домой.

Все три комнаты его квартиры были одинаково меблированы – темные тяжелые шторы, люстры с хрустальными сосульками, книжные шкафы из дуба, серые паласы на полу. Все это наводило на Таньку скуку и тоску. Взгляду ее не за что было зацепиться, на чем-то остановиться. Большие добротные диваны, покрытые однотонными пледами, полированные столы с пустыми вазами, стулья, плотно придвинутые к столам, так, что становилось ясно, как давно никто на них не сиживал, а стало быть, не праздновал сколько-нибудь значительных торжественных дат. Фотопортрет в рамочке аккуратно поставленный на верх серванта, где одинокие бабушка с дедушкой улыбались робко и будто уже ни на что, не надеясь, сказали Таньке, что видно они и были зачинщиками семейных праздников, а когда их не стало, не стало ничего…

Она не сдержала зевоту при виде всех этих тоскливых комнат и поняла, что в этой квартире можно только спать или пребывать в иллюзиях. Кстати, одно из самых усовершенствованных окон в мир иллюзий стояло тут же – телевизор и смотрело на нее своим темным оком.

Танька обнаружила на столе программку и заметила подчеркнутые матерью Эдика любимые телепередачи. Усмешка легкой тенью пробежала по ее губам. Мать ботаника смотрела, в основном, телесериалы и дебильные передачи с семейными сценами и обсуждениями поступков тех или иных героев.

– Скажи мне, что ты смотришь, и я скажу, какой у тебя интеллект, – вслух пробормотала она.

Ботаник трудился над ее тетрадками на кухне. Он быстро строчил заданные примеры и задачки по алгебре и геометрии.

Таньке кухня понравилась. Здесь был свет, уют и простота. Висели на цветных крючках кухонные полотенчики и цветные прихватки. В раковине ждали мойки несколько голубоватых тарелок. На плите стоял красный чайник со свистком. А на широком подоконнике в больших горшках уверенно росли и цвели шикарные цветы с широкими мясистыми листьями.

– Чувствуется, здесь люди живут, – высказалась Танька, внутренне удивляясь, как можно было вот так резко разграничить пространство одной квартиры.

Эдик оторвался на мгновение от тетрадей, взглянул на нее испуганно, личико его еще не мужчины, но уже и не мальчика, внезапно, изменилось как-то странно. Появились легкие черточки, глубокие складочки пролегли по лбу, возле рта. Она не стерпела и легко прикоснулась к его лицу, одними пальцами, разглаживая, будто художник ткань холста, все эти ненужные в юности морщинки.

Ее прикосновения вызвали в нем бурю эмоций. Он подскочил, ринулся к ней, схватил в объятия и вдруг, прилип губами к ее губам.

Она не отклонилась, нет, просто удивилась. Целовался он, воспитанно, не разжимая губ, и это ей даже понравилось. Но от губ его и от его одежды разило табаком, понятное дело, курил с мальчишками на крыльце школы. Наверняка не затягиваясь, да и умел ли он затягиваться? Только разве успешно имитировал действия настоящего взрослого курильщика.

Он курил, а она нет. И, когда он оторвался от нее, в восхищении сжимая ее в своих объятиях, она отвернулась, чтобы скрыть отвращение, а потом, высвободившись из его рук, бросила в рот пластинку жвачки, чтобы избавиться от едкого запаха табака.

После, укладывая в рюкзак тетради с выполненными уроками, она твердо решила отказать этому человеку. И уверенно распрощалась с ним. А Эдик затанцевал по квартире, утопая в иллюзиях о девушке своей мечты, с упоением вспоминая мягкие губы и восхитительный запах близкого девичьего тела.

Возле подъезда ее дома на скамейке сидел дворник. Бледно-фиолетовый синяк под глазом и дрожащие губы лучше всяких слов говорили о его состоянии.

При виде Таньки дворник упал на колени. И обливаясь пьяными слезами, пополз к ней. Танька остановилась, смотрела презрительно. Дворник дополз до ее ног и стал униженно ползать вокруг. С его трясущихся губ так и слетали непонятно, невнятно произнесенные слова:

– Доченька… гад буду… землю буду есть… пить брошу… прости!

И упал, ткнулся носом в листву, неугомонными шуршащими фантиками слетающую и слетающую сверху. Танька, брезгливо поморщившись, переступила через него. А к пьяному дворнику уже спешила баба, растрепа, пьяница, но такая, как говорят у нас в народе, липучая, приставучая. Подобная баба не может жить на свете белом без мужика, пускай, хоть пьяненького, но мужика. Зачем, почему, она и сама не знает.

Танька не стала дожидаться, пока растрепа со своими никчемными словами упреков добежит до нее. Разве она, Танька, призывает своего отца пить горькую? Разве она выгнала его из семьи? Нет, он сам ушел, потянуло на «вольную жизнь». А раз ушел, все, обратно дороги нет.

Но любопытство пересилило и Танька войдя в подъезд, привстала на цыпочки, выглядывая в узкое дверное оконце. Она видела, как баба вцепилась в своего благоверного с такой силой, что, наверное, оттащить ее от него можно было бы только при помощи клещей да и то, если к клещам прицепить еще здоровенных бурлаков с канатом, которые с песнью: «Эх, дубинушка ухнем!» потащили бы и тащили бы ее от него, как некую упертую баржу.

И тут Танька увидела мать. Боязливо косясь на сладкую парочку, привычно возящуюся на земле, мать проскочила в подъезд. Маленькая и хрупкая, с плоской грудью и узкими бедрами она показалась Таньке какой-то невесомой и даже нематериальной, будто призрак.

Танька боязливо сжала ее ладонь, чуть ли не впервые осознав, что кроме матери у нее никого нет. А этот пьяный дворник вовсе не отец и опора, а так… нечто…

Внутренне она дала себе обещание начать учебу и поддержать, таким образом, мать. Тем более, в голосе матери уже слышались слезы, и чувствовалось, что она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться. Оказывается, ей на работу позвонила классная руководительница и пожаловалась на прогулы и двойки дочери, появившиеся в самом начале четверти.

Танька не стала оправдываться, а только обняла маму за плечи. И горечь от проступка дочери, проскользнув в маминых глазах тенью печали, все-таки исчезла, оставив почти не ощутимое недоумение.

Скоро они уже вместе хохотали над несуразными движениями бывшего Хрусталева-старшего передвигавшегося по двору неровными скачками и не желали ему зла. Ну, его, пускай себе живет в своей новой реальности с пьяной бабой и пьяными слезами…

Скетчи

Немного о политике

Трудно не согласиться с мнением президента России, что русские люди стали жить лучше. Особенно в этом убеждаешься, глядя на новенькие пластиковые окна, сияющие неподдельной белизной со стен старых деревянных покосившихся бараков…

Есть свои плюсы в сегодняшнем обучении школьников. Безграмотные и глупые они не предъявляют никаких претензий к объявлениям, наклеенным в маршрутках, где порою написано не водитель, а «вадитель», не оплата, а «аплата».

Раньше было крепостное право – теперь кредитное. В чем разница? Раньше выкупали свободу у помещиков, теперь у банков. Рабство возвращается!

Реклама – двигатель торговли и в это верится, потому как телевизионные ролики так и норовят доказать всем и каждому, что русские способны хоть каждый день приобретать то ноутбуки, то планшеты, то смартфоны, а уж путешествовать в другие страны вообще ничего не стоит. Однако, как не показывает статистика, практически каждый второй из числа великороссов среднего возраста даже моря никогда не видывал…

Зря возмущаются иные, сетуя на платную медицину. Самолечение тоже полезная штука! Повышает уровень знаний в неведомой доселе науке, делает человека умнее и значительнее в собственных глазах. Тем более, что и государственные поликлиники постепенно превратились в платные, где особенно прибыльно принято наживаться на болезнях стариков и детей.

И целого мира не хватит, чтобы описать изобилие продуктов в гипермаркетах города. И целого списка не хватит, чтобы описать всех микробов и болезнетворных бактерий, скопившихся под красочными упаковками с просроченными пищевыми товарами!

Ничего нет лучше, чем торчать в «пробке»! Можно подключить соседей по общественному транспорту к заучиванию слов иностранного языка или устроить конкурс, кто быстрее помножит в уме такое-то число с таким-то. Да мало ли способов поразвлекаться в «пробке», главное, чтобы в конце маршрута вас не поджидали люди в беленьких халатиках с каретой «скорой помощи» наготове!

Хороший способ для повышения интеллектуального уровня «дорогих россиян» придумали государи-императоры. С запретом продажи сигарет как-то сами собою вспомнились «козьи ножки» и табак, выращенный на огородах. С запретом продаж, а стало быть, покупки пива припоминается что-то о восемнадцатом-девятнадцатом веках, когда домашнее пиво русские умели варить, не выходя из дома…

Нет более завистливого народа, нежели русские автомобилисты. Особую зависть у них вызывает летающая метла из фильмов о «Гарри Поттере», а уж о летающих орлах, которые несут хоббитов по воздуху из «Властелина колец» и говорить нечего. «Пятый элемент» и летающее такси с прочими машинами вообще повергает русских автолюбителей в состояние полного уныния. Каждый день преодолевать ямы да ухабы на городских дорогах – удовольствие не из приятных…

Коммунизм – это когда нет денег, нет работы, нет крикливой жены и прожорливых детей-переростков, но нескончаемым потоком в дом идут и идут друзья-доброхоты с выпивкой и едой, а многочисленные подружки, несмотря на опохмельный синдром готовят, прибирают, стирают и все это для тебя!..

Неожиданное сочувствие со стороны народа получили полицаи, когда по решению едроссов центральное здание управления внутренних дел г. Ярославля было перекрашено из благородного серого цвета в желтый. Ну, как-то не прижилось посреди ярославцев прозвище «Желтый дом», так и осталось «Серый»…

Тем ценнее постановки классических спектаклей прославленных драматургов, чем усиленнее и нелепее в некоторых театрах страны ставятся спектакли. Да вот, к примеру «Мертвые души» Н. В. Гоголя не буду говорить, в каком театре был поставлен этот спектакль. Но нет никаких декораций, и только некая телега мотается привязанная за канаты над сценой, а всех персонажей играет один актер. Очень хочется порою выловить режиссера такой постановки и громко, с выражением прочитать ему строки из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова, где были высмеяны подобные театральные «революционеры» и когда высмеяны? Давным-давно!

Особенно сильно верится в «заботу» государственных деятелей о детях-сиротах, когда перед самыми выборами, кандидаты в депутаты, толпами ездят в детские дома и красуются там перед объективами телекамер с набором китайских мягких игрушек и растерявшимся ребенком-сиротой. А уж если детскому дому перепадет случай получить от «благодетелей» компьютер, крику и визгу со стороны оплаченных кандидатами газетенок конца и краю не будет…

Однажды ночью «медвепутам» приснился страшный сон. Они оказались без охраны, без подготовленных к похвалебным речам «случайных» граждан и гражданок, в стихийной толпе. Народ угрожающе порыкивал и помахивал, повсюду виднелись крепко сжатые кулаки да дубинки. «Медвепуты» попытались было отбрехаться, бодро бросая в толпу заезженную фразу: «Реформы, дорогие россияне, в действии!» Но толпа не верила и поблескивала злыми глазенками.

И тут «медвепуты» проснулись. Имея коллективный разум, вместе, но каждый проснулся в своей кровати. А обнаружив себя в покое и тишине, под бдительным оком охраны, улыбнулись счастливо, говоря про себя: «Народ отдельно, а мы отдельно!»

Когда есть наркополиция, тогда должна быть и таблеткополиция, ведь в связи с запретом свободной продажи многих необходимых лекарств так и хочется закупить по разным частным аптечным лавочкам антибиотики и перепродавать себе из-под полы: «Ампициллин, а вот кому ампициллин!»

Объявление, написанное от руки и наклеенное на стену в московском метрополитене (станция Сухаревсвкая):

«Отдам чертей в хорошие руки! Звонить круглосуточно!» (И телефон администрации Президента России)

Старые приметы вроде черной кошки перебежавшей дорогу давным-давно канули в прошлое, теперь в ходу новое: отремонтировали мостовую – ям и выбоин на дороге станет гораздо больше, чем было; приступили к ремонту моста – срочно ищи обходные пути, отремонтированный точно рухнет. Затеяли капитальный ремонт дома – спасайся, кто может!

Ну, вот наконец-то прошла ядерная зима, наступило без перехода на весну ядерное лето, чтобы без перехода на осень опять пришла ядерная зима. Кто в этом виноват? Конечно же, Путин! Зачем он не заключил договор с Духами природы, зачем своим сухим деловым тоном не терпящим возражений не наобещал им «золотых гор»? Он не заключил. А мы тут мучайся, считают москвичи!

У иных русских чрезвычайно развито стадное чувство. В этом убеждаешься, когда узнаешь, что целыми многоэтажками собственники квартир переходят в собственники домов. Подводя итог, хочется с иронией кивнуть и землянки, когда все эти хрущевки, брежневки посыпятся от старости и отсутствия многолетнего капитального ремонта от партии власти, «собственники» будут рыть стадно, без возражений, даже с радостью.

Одним из признаков бездарного управления Россией господами едроссами являются мегамолы. Великое множество гипермаркетов строится во всех городах и городках страны, вырастает на обочинах дорожных трасс, глядишь, и в глухой деревушке заведутся. И зачем? А затем, чтобы покупатель, зайдя в мегамол лишь за кефиром, понакупил бы там всякой дряни из-за так называемых акций, остался бы без денег и безо всякого желания, снова зайти в мегамол.

А, чтобы все-таки зашел, готовится едроссами широкомасштабная атака на рынки городов с целью изничтожить конкуренцию, где тот же покупатель покупал себе только то, что нужно. Причины атаки? Просты! Не секрет, что все эти маркеты в большинстве своем принадлежат тем же едроссам. Прикрытие? Конечно же, приуготовлено. Едроссы авторитетно заявляют, дескать, у нас не Китай, а почти что Евро..па, рынки, ах, как позорят лицо нашей страны…

Самым увлекательным отдыхом в настоящее время многие русские признают киноатракционы «5D», где головокружительные «полеты» на драконах сменяются почти, что настоящими брызгами волн и «плевками» ядовитых цветков в лицо. После таких потрясений куда как спокойнее воспринимаются известия об очередной «реформе» «государя-императора» и уже как-то не тянет самому плюнуть в экран телевизора, откуда «многомудрый» президент России уверенно лопочет о «достижениях» партии власти.

Неправда, что только Христос ходил по воде, наши рыбаки тоже ходят! В этом убеждаешься, когда видишь, как в толстых куртках и штанах, с тяжеленными сапогами на ногах, рыбаки, как ни в чем не бывало, удят плотвичку и прочую рыбешку на тонюсеньком весеннем льду…

Раньше, (в сталинские времена), был «железный» занавес, теперь (в «медвепутовские») занавес прочнее, дураков побольше. Одни дураки советуют квиточки об оплате штрафов, кредитов и пр. не выбрасывать, а с собой возить и предъявлять соответствующим дуракам, чтобы за границу выехать, скажем, на отдых. Другие дураки все терпят и маниакально собирают чемодан бумажек с печатями, проплатами и пр., чтобы доказать свою невиновность в кредитных историях. Не хватает в этом наборе дурости только безумного Шляпника из «Алисы в стране чудес» да дятла Вуди из известного мультика с его характерными смешками…

Разговор

(По телевизору идет реклама похоронного агентства)

Двое сидят на диване, перед светящимся экраном, лениво щелкают семечки.

Один говорит:

– А представляешь, ученые изобретут эликсир бессмертия?

– И? – вопрошает другой.

– Гробовых дел мастера сразу обанкротятся.

– Ну, да? – засомневался другой. – Эликсир поди-ка будет стоить так, что только Путин разве что его купит.

– Да, это так, – вставил другой. – Но вспомни, сколько поначалу стоили компьютеры, айпады, иные телефоны, а теперь вот вполне можно купить.

– Да, протянул первый.

И оба замолчали, задумчиво уставившись в телевизор…