Текст книги "Гость на свадьбе"

Глава 2

Звонок в дверь раздался на следующее утро, когда стрелки часов застыли на шести. Ханна была в ванной – смывала остатки сонливости холодной водой. Для такси, которое должно отвезти ее в док, еще рановато – машину она ждала только через час.

– Откроешь? – крикнула она, но из комнаты Сони не донеслось ни звука.

Ханна пригладила ладонями взъерошенные со сна волосы и пошла к двери.

На пороге стоял человек, которого она меньше всего ожидала увидеть. Брэдли был в той самой кожаной куртке, которая Ханне всегда нравилась – шоколадного цвета с шерстяной подкладкой, и в темных джинсах, обтягивавших мускулистые ноги. Он стоял, обворожительно улыбаясь, на пороге ее крошечной квартирки. Зрелище настолько маловероятное, что она потерла глаза, чтобы проверить, не показалось ли ей.

Но он все еще стоял на прежнем месте, во всем своем великолепии, только теперь оглядывал ее с головы до ног – от старых фланелевых пижамных штанов до чересчур большого для нее отцовского свитера тридцатилетней давности с эмблемой университета Мельбурна.

– Можно мне войти? – спросил он, посмотрев ей в лицо.

Не «доброе утро», не «извини за беспокойство», не «я, вероятно, не вовремя». Сразу к делу.

– Сейчас? – Она оглянулась через плечо, радуясь тому, что самодельная бельевая веревка, на которой Соня обычно вывешивала свое шелковое нижнее белье, оказалась загадочным образом снята.

– У меня к тебе предложение.

– Предложение? В шесть утра? – Ханна пригласила его внутрь жестом.

Он сделала пару шагов вперед, и сразу же квартира показалась Ханне даже меньше, чем прежде. А места и так было маловато. Крохотная кухонька, гостиная, две кровати, одна ванная. Вид из небольших по размеру окон ничем не примечателен. Для двух работающих женщин, которым мало что надо, – как раз.

Она закрыла дверь в квартиру и прислонилась к ней спиной, ожидая окончания его инспекции. Должно быть, по сравнению с его просторными апартаментами ее жилье кажется ему жалким.

Когда он обернулся, она прижала ладони к дереву двери так плотно, что ощутила покалывание.

Но Брэдли перешел сразу к делу:

– Надеюсь, ты уже готова? Вылет через два часа.

Она удивленно моргнула. Разве он забыл? Опять?

Она отошла от двери и уперла руки в бедра.

– Ты что, смеешься?

– Можешь не делать такое лицо. Я не собираюсь перебрасывать тебя через плечо и увозить силой в Новую Зеландию.

Она сглотнула со смешанным чувством разочарования и облегчения.

– Да?

– Переправа будет целый день везти тебя до Лонсестона, я узнавал. Зачем тратить время попусту, если в моем распоряжении самолет, который доставит тебя прямо к дому. Я сам тебе помогу.

– А как же Зеландия? Я целый месяц устраивала твою поездку…

– Мы просто сделаем крюк. А теперь давай собирайся.

– Но…

– Потом меня поблагодаришь.

Поблагодарить его? Он только что сорвал ее блестящий план двенадцатичасовой поездки! Да еще и с таким видом, словно оказывает ей услугу. Если все будет продолжаться в том же духе, Соня обязательно выйдет из своей спальни с заявлением, что станет монахиней.

– Все решено. – Он сделала шаг в ее сторону.

Она выставила перед собой руки, держа его на расстоянии:

– Нет, я ничего не решала.

Он упрям. Но и она тоже. Ее отец был таким добросердечным, особенно по отношению к любимым людям. Ее упертость была чертой, унаследованной от матери.

– Я знаю, как усердно ты работаешь. И ценю это. Пожалуйста, позволь мне тебе помочь.

Брэдли просто хотел сказать «спасибо» – в своем стиле. Вид у него был донельзя раздосадованный.

Ханна подняла руки в воздух, признавая поражение:

– Ладно. Принимаю твое предложение.

Он тяжело выдохнул, огляделся и, решив, что только диван может выдержать его вес, прошел мимо Ханны и сел. Затем взял случайный журнал из кипы на кофейном столике и сделал вид, что ему очень интересна статья «Сто один совет по летней укладке».

– Вылет через сорок пять минут.

Гм, судя по всему, блаженное время выражения признательности прошло. Опять рабочий настрой.

Ханна посмотрела на старые часы, доставшиеся ей от отца: они были ей так велики, что ей приходилось проворачивать их на запястье, чтобы глянуть на циферблат. Сорок пять минут? Она соберется через сорок.

Не сказав ни слова, она развернулась и убежала к себе. На стуле висела подходящая по погодным условиям для Тасмании одежда, которую она выбрала еще вчера. Собрав ее, она быстрым шагом зашла в ванную.

Там ее ждал сюрприз. Перед зеркалом стояла Соня, одетая в зеленое кимоно.

Ханна резко остановилась:

– Соня! Ты меня напугала до полусмерти. Я даже не знала, что ты дома.

Соня улыбнулась своему отражению:

– Я не хотела мешать тебе и начальничку.

Ее улыбка была слишком самодовольной, чтобы разубедить Ханну, которая неожиданно вспомнила про убранную веревку.

– Ты знала, что он придет!

Соня бросила пинцет в раковину и повернулась к подруге:

– Все, что я знаю, – это то, что, когда мы вернулись в офис, он только и делал, что говорил о Тасмании. Все остальное отошло за второй план.

Ханна потеряла дар речи. Соня надула губки.

– Меня он никогда не подвозил до дома, хотя мы с ним работаем в два раза дольше.

– Твои родители живут в пятнадцати минутах езды! – Ханна вытолкала подругу из ванной и захлопнула за ней дверь со всей яростью, на какую была способна.

Время было на исходе, и Ханна, быстро стянув с себя пижаму и сделав небрежный пучок на макушке, забралась под прохладные струи душа. Судорожно вобрав в легкие воздуха, она включила горячую воду и подождала, пока пар не стал обжигающим, и только тогда взяла свое любимое мыло из овсяной муки и схватилась за мочалку.

Полет на самолете, да. В компании операторов, осветителей и сухаря бухгалтера. Хорошо хоть, что по приземлении они разойдутся в разные стороны и она наконец-то сможет вспомнить, каково это – жить нормальной жизнью, без постоянного присутствия в ней Брэдли.

Тихий голосок внутри подсказал ей, что, прими она одно из выгодных предложений о работе, которые сыпались на нее весь прошедший год, она бы давно уже жила без него. Но работать на другую студию уже не казалось ей заманчивым.

Каким-то непонятным образом Ханна из маленького городка превратилась в любительницу приключений. И винить в этом можно только мужчину, быть рядом с которым значило постоянно стоять на границе между колоссальным успехом и полным провалом.

Он сводил ее с ума. Его трудно понять и трудно за ним поспевать, но восторг, который она чувствовала, когда у нее получалось, окупал все.

Вдруг она поняла, что все еще стоит под горячим душем. Ханна проводила скользким бруском по плечам, рукам, животу медленными, размеренными движениями, но все мысли ее были заняты серыми глазами, темными волнистыми волосами и широкой спиной, за которой можно укрыться от всех невзгод…

Жар вспыхнул где-то внутри ее, распространяясь по всему телу, пока ей не пришлось дышать все чаще и чаще, чтобы насытить кислородом разгоряченную кровь.

Умный, красивый и сильный – и так близко! Их разделяла только тонкая перегородка. Она даже не закрыла дверь. Косяк уже так просел, что ей приходилось подкладывать коврик, чтобы плотно закрыть за собой дверь. Такой массивный мужчина, как он, мог бы только ступить на скрипучий пол, и дверь распахнулась бы сама собой.

И что бы случилось, если бы он увидел ее такой – обнаженной, влажной, скользкой? Совершенно одну. С розовой от горячего душа кожей. Возбужденной от одних только мыслей о нем.

Что бы он сделал? Пришло бы ему в голову, что она не просто ходячая записная книжка, но и женщина?

И хорошо, что этого не случится. Ханна даже не знала бы, что делать, если бы оказалась в подобной ситуации. Они прекрасно сработались, но личная жизнь – это совсем другое. Этот мужчина настолько оторвался от реальности, что его можно было отнести к совершенно новому биологическому виду.

«Отличный материал для фантазий для девушки, у которой нет времени на личную жизнь», – подумала она и, завернув кран, потянулась за полотенцем. Но его не оказалось на привычном месте.

Дурная голова, она забыла его в спальне! Ханна тревожно оглядела ванную и увидела только рулон туалетной бумаги и маленькое полотенце для рук, лежавшее в пределах досягаемости. Она в отчаянии откинула голову назад, умудрившись стукнуться о плитку.

Трубы старого, построенного после войны здания противно заскрежетали, когда в ванной Ханны была выключена вода.

Ну наконец-то. Брэдли предупредил, что на подготовку у нее есть сорок пять минут, но проклятая женщина уже вечность нежится под душем.

Он ослабил хватку на обложке журнала – все это время он так крепко его держал, что у него начало покалывать пальцы.

– Кофе? – спросила Соня, выплыв словно ниоткуда.

Брэдли был так уверен, что они наедине, он – в гостиной, Ханна – в ванной, и лишь двенадцать футов расстояния и деревянная дверь между ними, что подпрыгнул от неожиданности.

– Откуда ты, черт возьми, взялась? – прорычал он.

– Оттуда, – сказала Соня, указав себе за спину, и подошла к эспрессо-машине.

Это была единственная вещь в доме, которая выглядела по-настоящему дорогостоящей. Остальной декор состоял из пушистых вылинявших ковриков, розовых обоев с цветочками и абажуров с кисточками, таких старых, что всякий раз, как его взгляд натыкался на них, ему хотелось чихнуть. Ему казалось, что он сидит в борделе из какого-нибудь вестерна, дожидаясь дородной сводницы.

Не так он представлял себе жилище Ханны – если вообще представлял.

Она была трудолюбивой и педантичной, ее запасы стойкости давали фору даже самым выносливым мужчинам. Он не представлял ее такой… заправской любительницей гламура.

– Я делаю себе чашечку, могу и тебе, мне не трудно.

Брэдли моргнул, поняв, что уставился на дверь ванной, за которой скрывалась Ханна, словно мог просверлить ее взглядом. С силой бросив журнал на столик, он повернулся к Соне.

– Кофе? – повторила она, подвесив ярко-розовую кружку для эспрессо на кончике пальца, увенчанного алым ноготком.

И тут его озарило: в квартире отражалась сущность одной Сони. Ну конечно. Он смутно вспомнил, что как-то Соня сказала ему, что именно Ханна к ней переехала.

По какой-то причине ему стало легче. Вера в здравомыслие Ханны была оправдана.

– Только быстро, – сказал Брэдли, взглянув на часы. Если Ханна не поторопится, ему придется поменять мнение по поводу здравомыслия.

Подав ему кофе, Соня села рядом:

– Так, значит, ты повезешь нашу девочку в дебри Тасмании?

– Подброшу ее по пути в Новую Зеландию.

– За несколько сот миль до пункта назначения.

– На что ты намекаешь?

– Намекать – не мое дело. Ты мне платишь за веселье и загадочность, – сказала она, ухмыляясь. – А что может быть загадочнее и веселее, чем ваше с Ханной сумасшедшее времяпрепровождение в горах?

– Сумасшедшее? – Брэдли выпрямился на своем розовом стульчике. – Она работает не покладая рук. Это моя ей благодарность. Так что даже не начинай. Ты знаешь, что мне не нравится драматизм.

Соня, очевидно, поняла, что он предельно серьезен; кивнув, она сказала:

– Хорошо, как скажешь, босс, – и прошествовала к себе в спальню, успев добавить: – Но если что-то случится, я должна узнать об этом первой. Я о Новой Зеландии говорю.

И она исчезла за дверями комнаты в вихре зеленого шелка.

Брэдли пересел на свое старое место на диване и одним глотком опустошил чашку. Горячий кофе обжег горло.

Была бы эта девица не так хороша в своей работе…

Брэдли не шутил. Он ненавидел дешевый драматизм всей душой. Он всю жизнь его избегал – скрываясь в отдаленных горах и в девственных джунглях. Он посвятил свою жизнь определенным удовольствиям. Испытаниям воли и духа, позволившим ему познать самого себя.

Как можно дальше от плохо поставленного спектакля, которым было его детство – и до и после того, как его слишком чувствительная мать решила, что ее родительская роль для нее слишком сложна. Она скидывала его на руки то одного, то другого родственника, и каждый из его временных опекунов ожидал от него благодарности за то, что они взяли на себя такое бремя. О чем не уставали повторять каждый день. Но разно или поздно их посещала мысль, что они не такие уж альтруисты, как им казалось. А потом они шептались за притворенными дверями, мол, они не виноваты. Ведь его бросила собственная мать, в конце-то концов…

Внезапно он заметил краем глаза какое-то движение и потер ладонями лицо, стараясь стереть остатки воспоминаний. Внезапно все мысли улетучились у него из головы, когда он понял, что же это было. Ханна. Обнаженная. Быстро проскочившая из ванной в спальню. Обнаженной.

Брэдли медленно повернул голову, чтобы посмотреть на то место, где она только что была. Мозаика складывалась деталь за деталью.

Мокрая женская спина, пара стройных мокрых ног и крошечное полотенце, прикрывавшее, должно быть, мокрые обнаженные ягодицы.

Ханна. И как раз за этой вот дверью, прикрытая тряпочкой размером с почтовую марку.

Непонятно откуда взявшийся жар стал заполнять его изнутри. Жар, который нельзя не узнать.

Он снова отвел глаза и вперился взглядом в розовую лампу, украшенную таким количеством кисточек, что у него в глазах зарябило. И все же это было предпочтительнее, чем предыдущая картинка.

Ханна была трудолюбивой и педантичной… Он остановился, поняв, что повторяется. Из комнаты Ханны донесся громкий стук, после чего последовало приглушенное ругательство и что-то похожее на топот.

Он едва не рассмеялся в голос от нахлынувшего облегчения. Это была та самая Ханна, которую он знал. Трудолюбивая и педантичная и способная вывести его из лабиринта тяжелых мыслей, когда он в этом нуждался.

В этот момент Ханна вышла из комнаты, полностью одетая. Казалось, она обернулась в серое одеяло. Она волокла за собой огромный черный чемодан.

Брэдли поднялся с дивана, как раз когда она привалила чемодан к двери и повернулась к нему, часто дыша и приоткрыв губы. От того, что несла чемодан? Или от пробежки от ванной до спальни без одежды?

Он одернул себя.

– Ты себе сделал кофе? – спросила она, глядя на стол.

– Соня.

– А… А! – Она широко распахнула глаза и посмотрела в сторону комнаты подруги. – Она… Ты…

Он поднял бровь.

Но она просто покачала головой, залившись румянцем. Как раз этого ему не хватало для того, чтоб дополнить образ обнаженной женщины, которая не могла не зажечь огонь в крови мужчины.

«Ты мужчина, а не камень, – сказал он себе. – Не будь к себе слишком строг».

Ханна тем временем подняла руку, призывая его подождать, и направилась к круглому столику за диваном. Там она остановилась, перебирая огромную кучу бумаг и не обращая на него внимания.

Во время движения ее одеяло, которое оказалось чем-то вроде пончо, сместилось, открыв черные джинсы, заправленные в ковбойские сапоги, и полосатый облегающий топ с длинными рукавами. Идеально облегающий плавные формы, которые успешно скрывались под элегантными деловыми костюмами.

Сжав зубы, Брэдли прислонился к дивану и приготовился ждать. Освещенная солнцем, струившимся через оконце за ее спиной, Ханна выглядела такой юной и свежей. У нее на носу были веснушки, которых он прежде не замечал. Ее обычно безукоризненно уложенные волосы были растрепанными и взъерошенными, словно она только что вернулась с пляжа.

Подняв глаза от бумаг, Ханна поймала его взгляд и, улыбнувшись, сказала:

– Две секундочки.

Он прокашлялся:

– Если б я не знал тебя лучше, я бы решил, что ты нарочно откладываешь вылет.

Она покачала головой, и он так и не понял, достигла ли цели его неудачная шутка. Брэдли так мало знал о ней за пределами офиса, что не был уверен.

– Соня ничего не смыслит в уплате счетов, – объяснила Ханна. – А сейчас слишком холодно, чтобы рисковать отключением отопления. Хотя она это заслужила.

Вопрос, вертевшийся у него на языке, был чересчур личным, но он все равно поинтересовался:

– У меня такое чувство, что есть еще одна причина, почему ты медлишь.

Она посмотрела ему в глаза и наконец слегка пожала плечами:

– Не то чтобы я не хотела домой. Я больше всего на свете люблю Тасманию. Я просто не успела подготовиться к тому, что меня ждет, когда я ступлю на порог «Гейтхауса».

– «Гейтхауса»?

– Это отель.

– Жалеешь, что его выбрала? – спросил он, за что получил жалящий взгляд светло-зеленых глаз.

– Думаешь, у меня хватило бы совести устроить свадьбу единственной сестры в какой-нибудь дыре?

– Думаю, это зависит от того, любишь ли ты свою сестру. Давно ты ее не видела?

Она покраснела, но предпочла не реагировать на подколку.

– «Гейтхаус», чтоб ты знал, – сказочное место. Он похож на швейцарское шале в самом сердце леса. До горы Крейдл рукой подать. Сто прекрасных комнат, шесть ресторанов, изумительный ночной клуб, кинотеатр и великолепно оснащенный тренажерный зал. Я уже не говорю о номерах люкс.

Ханна закрыла глаза, и по ее телу прошла дрожь. Брэдли только и мог, что смотреть на нее, охваченный эмоциями, и надеяться, что скоро он сможет убраться из этого невероятного розового будуара прежде, чем у него отомрут последние клетки мозга.

Проклятье. Кто эта женщина и куда подевалась его надежная помощница?

Если бы не большие честные зеленые глаза, он бы стал сомневаться, попал ли он по адресу. Вот и помогай ближнему.

– Ладно, – в конце концов заключила Ханна. – Теперь я могу быть спокойна: Соня доживет до вторника. – Она пробежалась пальцами по волосам, вспушив их еще сильнее. – Я готова.

Брэдли не знал, куда деть руки, поэтому взялся за ручку чемодана. Сделав рывок, он почувствовал, как напряглись мышцы живота.

– Чего ты туда напихала? Кирпичей?

Ханна уперла руку в складки пончо, куда-то поближе к соблазнительному телу под ним.

– Да, – подтвердила она. – Я напихала туда кирпичей, а не, как логичней было бы предположить, одежду, белье и обувь на все выходные. Ты никогда не бывал на свадьбе?

– Никогда.

– Надо же. Не знаю, ты специально не появлялся на них или ты просто самый удачливый человек на земле. Пока ты будешь наслаждаться красотами самого замечательного места на земле – не считая Тасмании конечно же, – я буду менять платья чаще, чем певец в попсовом клипе.

Брэдли прикрыл глаза, чтобы не дать образу, навеянному ее словами, полностью сформироваться в сознании.

– Машина внизу, – прорычал он, перенося чемодан за порог. – Жду тебя через пять минут, или…

«Твое белье на все случаи жизни…» – прошептал предательский голосок у него в голове.

– Твоя одежда улетит без тебя.

– Ладненько. – Она махнула ему рукой и пошла искать Соню, чтобы попрощаться.

Оставляя позади розовую, обитую вельветом мебель, ужасные рюшечки и легкомысленные элементы декора, Брэдли чувствовал себя так, словно с его плеч сбросили груз.

Глава 3

Ханна стояла на выходе из самолета «гольфстрим», с наслаждением вдыхая морозный воздух. Место – Лонсестон, Тасмания.

Время прибытия – утро.

Погода – холод собачий.

Она не была уверена в том, какие чувства испытает, снова ступив на родную землю после стольких лет жизни в мегаполисе.

Она вернулась домой.

Позади нее раздался глубокий мужской голос:

– Что? Не будет даже перетяжки «Добро пожаловать»? А как же оркестр?

– О боже, – испугалась она. – Я иду, иду уже! Можешь лететь, куда тебе нужно. Возвращайся в салон. На улице дико холодно.

– Я большой мальчик. Холод меня не пугает. – Брэдли засунул в рот последнюю горсть орешков и заглянул через ее плечо. – Значит, это и есть Тасмания.

Ханна оглядела аэропорт Лонсестона: одно-единственное невзрачное здание под плоской крышей да припорошенный мокрым снегом асфальт, кое-где уже превратившийся в лужицы.

– Нет, это аэропорт. Тасмания – затерянный мир за его пределами.

– Тогда давай выбираться. У меня не так много времени.

Она покачала головой:

– Конечно, извини. Спасибо за то, что подбросил. Но назад меня везти не надо. Во вторник увидимся.

Помахав ему рукой на прощание, она сбежала со ступенек. Не прошло и минуты, как она обнаружила, что пилот поставил ее чемодан рядом с багажом, подозрительно похожим на поклажу Брэдли.

– А это еще зачем? – спросила она и, повернувшись, увидела позади Брэдли.

Инстинктивно она вцепилась ему в куртку, чтобы не шлепнуться прямо на задницу. Твердые мускулы тут же напряглись под ее руками. И все, что пришло ей в голову, – это «О боже, как хорошо. Он такой теплый. Сильный. Настоящий». Подняв голову, она увидела, что он смотрит на нее не отрываясь.

– Ты вся дрожишь, – процедил Брэдли, будто она чем-то его обидела.

Сжав руки в кулаки, она спрятала их в складках пончо и отступила на шаг, сопротивляясь порыву приблизиться к нему, чтобы еще раз почувствовать тепло и мощь его тела. Опасная мысль.

– Конечно, холодно же.

Его руки потянулись к тому месту, где недавно были ее ладони, и рассеянно потерли его.

– Да ну? – пробурчал он. – А я и не заметил.

Вообще-то она тоже. Близость к живой печке ее согрела, и она даже не подумала о температуре за бортом самолета.

Ханна отошла еще на шаг.

– Почему Джеймс поставил твой багаж рядом с моим?

– Я провожу исследование.

– Чего? Различий между дорожными покрытиями на Тасмании и Новой Зеландии?

В глазах у него заплясали чертики, и что-то в ней живо отозвалось ответным теплом. Но потом на привычное место вернулись темные очки, и ей уже не удалось угадать его настроение.

– А если точнее, – отрезал он, – просто Тасмании, – и прошел мимо нее.

– Погоди! – позвала Ханна. – Я чего-то не понимаю!

– Ты недооценила свои способности пиар-менеджера. Ты мне продала.

– Что я продала?

– Дикую, нетронутую природу. Зубчатые скалы. Зеленые леса. Ревущие водопады. Озера, вода которых столь неподвижна, что трудно отличить их зеркальную гладь от линии горизонта. Знакомые слова?

Еще бы. Одна из ее речей о родном крае.

– Вот я и подумал – почему бы и нет? Команда справится и без меня. А я пока разведаю, что есть на этом острове.

Так вот, значит, что он замышлял во время полета. А она даже не заметила, с головой погрузившись в нехитрое развлечение – почитала глянцевый журнальчик, попивая коктейль и слушая музыку на своем айподе.

Наверное, вид у нее был как у рыбы, выброшенной на сушу, потому что он прибавил:

– Не переживай. Я не собираюсь мешать твоему отдыху. Спенсер взял для меня машину напрокат и продумал маршрут.

Ханна закрыла рот. Она все еще не могла понять, почему ему пришло в голову остаться. Но больше всего ее раздражало то, что именно сейчас она могла бы проявить свой потенциал будущего продюсера, и не может – она на отдыхе. Спенсер отлично разбирался в интернет-картах, но она выросла здесь, кому, как не ей, знать самые красивые и захватывающие дух местечки?

Да уж, не вовремя Брэдли все это замыслил.

Настойчивый внутренний голос давал о себе знать: «Успокойся и отпусти вожжи. Отдохни хорошенько, а во вторник придешь к нему и скажешь, что возглавить проект должна именно ты».

– Ладно, – уступила она. – Отлично. Ты не пожалеешь.

С этими словами она повернулась и пошла к багажу. И как раз в этот момент услышала пронзительный женский крик:

– Э-э-эй! Ханна! Мы ту-у-у-у-ут! Ханна!

Все ее чувства сплелись в тугой клубок при звуке этого голоса. Ну почему? Почему сейчас?

Она же послала Элизе сообщение, что сама доберется. Черт!

– Ханна!

Она лихорадочно искала знакомые фигуры среди толпы ожидающих за перегородкой. Темноволосые, светлокожие, увешанные побрякушками, в одинаковых розовых куртках, ее мать и сестра выделялись на фоне продрогшей серой толпы, как фламинго в стае голубей.

Словно и не прошло столько времени, словно у нее и нет прекрасной работы, замечательных друзей и уютной квартиры… Ханна за пять секунд трансформировалась из уважаемой помощницы телевизионного гения в тощую девочку-сорванца, игравшую в мяч на заднем дворе, пока ее мать и сестра ходили по магазинам, салонам красоты и шептались о парнях.

Ее мать прошла через толпу, распихивая других, открыла калитку, чем, вероятно, нарушила с десяток правил безопасности, и направилась к ним. Наверное, стоило бы пойти к ней навстречу, но Ханна была так растеряна, что начала отступать. Но тут вокруг ее талии обвилась крепкая рука, и теплота этого прикосновения остановила ее отступление лучше всяческих уговоров. Как по-рыцарски: ее замечательно владеющий собой начальник пришел к ней на помощь. Она уже начала привыкать к его галантности. Чего нельзя было сказать о его близости. Ей нужна была каждая крупица силы, чтобы подготовиться к тому, что вот-вот случится. Она встретится с матерью неподготовленной и даже трезвой. И подвергнет своего шефа, страшащегося любых публичных сцен, величайшему испытанию в его жизни.

Брэдли и ее мать. Только не это.

– Быстро сворачивай налево, в кусты, и дальше по тропинке. Через три минуты увидишь основную магистраль. Давай! – приказала она.

Темные брови сошлись на переносице.

– И зачем мне это?

– Видишь это нечто в розовом, которое идет к нам? Это моя мать. И если не поторопишься, то тебя сметет ураганом.

Слишком поздно.

Глаза Вирджинии впились в Брэдли. Неудивительно – высокий, мускулистый красавец, стоящий в тени собственного самолета, не смог бы не привлечь внимания женщины. Что уж говорить о сногсшибательно красивой женщине в поисках нового мужа.

Элиза, мама в миниатюре, семенила рядом.

Брэдли позади нее набрал полные легкие воздуха и через секунду прервал напряженную тишину вопросом:

– Так что же мне делать, чтобы не оказаться на пути урагана?

И сразу же почва под ее ногами показалась до боли знакомой. «Найт продакшнз» никогда не допускала своих сотрудников к совещанию без предварительной подготовки, и Брэдли всегда получал то, чего хотел.

– Первое – зови ее Вирджиния, – проинструктировала Ханна. – Никакой «миссис». Ей никогда не нравилось, когда о ней думают как о жене или матери. Она считает, это завуалированный способ указать ей на возраст.

Брови удивленного Брэдли почти достигли линии роста волос.

– Кем же она вас считает? Своим фан-клубом?

Ханна рассмеялась неожиданно для самой себя. Она повернулась, чтобы проверить, сошло ли у него с лица встревоженное выражение, и его рука еще крепче сжалась вокруг ее талии.

– Расслабься, – пробормотал он, склоняясь ближе. – Ты так заведена, что начинаешь меня немного пугать. Не впадай в панику. Мамы меня любят.

Она в отчаянии уставилась на него:

– Это еще не беда. Посмотри на себя. Моя мама точно тебя полюбит.

Он ухмыльнулся:

– Думаешь, я такой очаровательный?

– До последней ниточки твоих дизайнерских носков, – невозмутимо ответила Ханна. – К твоему сведению, моя мать любит не только рослых мужчин, владеющих самолетами, но еще и стразы, розовые кардиганы в обтяжку и фруктовые коктейли с маленькими зонтиками.

Едва выговорив эти слова, Ханна тут же о них пожалела. Нельзя сказать, что она и раньше над ним не подшучивала. Но сравнить его со стразами?

Может, виновата удобная одежда. Может, день без укладки феном. Что бы это ни было, у нее не на шутку развязался язык.

Рука Брэдли скользнула еще ниже – к самому бедру, пока его пальцы не коснулись местечка между поясом ее джинсов и футболкой. Еще немного, и она будет полностью в его власти. Ханна была так напряжена, что прямо-таки вибрировала всем телом.

Времени на размышления не было. Вирджиния уже подплыла к ним, поправляя длинные волосы, развевающиеся по ветру, как у модели в рекламе шампуня.

– Ханна! Дорогая моя! – Раскрыв объятия навстречу своей дочери, она тем не менее успела оглядеть Брэдли с головы до ног, точно он был дорогущим омаром на тарелке.

Как только ее руки сомкнулись вокруг плеч Ханны, Брэдли, к большому сожалению, опустил свою.

– Вирджиния, – сказала Ханна. – Так мило, что ты меня встретила, но тебе не стоило утруждаться. Такое событие впереди.

За плечом матери Ханна увидела счастливое лицо Элизы и чуть было не прослезилась сама.

Одними губами она проговорила: «Привет», и Элиза сделала то же самое.

И в тот же самый момент мать сказала ей на ухо:

– Какой милашка.

Даже не шепотом. Ни капли стеснения. Наверное, даже пилот Джеймс, выруливавший на взлетную дорожку, ее услышал.

– Он – мой начальник, – выпалила Ханна. – Оставь его в покое.

Отстранившись, ее мать посмотрела на нее с тайным уважением в глазах. Ну и ну. Такого прежде не случалось. Ханна затаив дыхание ждала еще чего-то… Выражения вины, печали, сожаления…

Но Вирджиния только сморщила нос:

– Джинсы, Ханна? Ты похожа на бродяжку.

«Вот так-то. Моя мать, дамы и господа!» – подумала Ханна.

– Моя работа связана с путешествиями. Вообще-то я облетела почти весь земной шар. И научилась ценить комфорт.

Вирджиния не стала настаивать на своем.

– Кажется, моя дочь не удосужилась нас представить…

– Прошу прощения, – вмешалась Ханна. – Вирджиния, это Брэдли Найт, мой начальник. Брэдли, это Вирджиния Миллар Гиллеспи Мак-Клур. Моя мать.

Улыбка Вирджинии была приторно-сладкой, но в глазах застыл холод.

– Дорогая, ты забыла добавить «Смайс». Хотя Дерек был незапоминающейся личностью, надо сказать.

Брэдли снял темные очки, прикрепил их за вырез футболки и только потом пожал предложенную ему руку с идеальным маникюром. Ханна задержала дыхание. Нашел ураган на камень. Чем все это закончится?

– Приятно познакомиться, Вирджиния, – глубоким, бархатистым баритоном произнес Брэдли. – А это, должно быть, Элиза. Ни у кого другого не может быть таких же прекрасных зеленых глаз, как у Ханны.

Карие глаза Вирджинии удивленно расширились, но ей пришлось отпустить руку Брэдли и отойти, освобождая место для своей младшей дочери. Она не привыкла находиться на втором плане, поэтому несколько растерялась. Ей даже пришлось постоять немного на месте, собираясь с новыми силами.

Ханна прижала ладонь ко рту, чтобы скрыть усмешку. Если бы она не восхищалась шефом прежде, то начала бы прямо с того момента.

Светло-зеленые глаза Элизы – точь-в-точь как у отца – широко распахнулись от такого внимания.

– Такая честь с вами познакомиться, мистер Найт. Я обожаю ваши сериалы. И не только потому, что Ханна над ними работает. Они сами по себе замечательные!

Брэдли рассмеялся:

– Спасибо.

Для парня, который обычно превращался в камень при первых возгласах неприкрытого восхищения, он держался совсем неплохо. Ханна осторожно наблюдала за ним, ожидая, что он вот-вот сорвется с места и убежит. Но его улыбка осталась искренней. Он медленно повернулся к Ханне и подмигнул, давая ей понять, что отлично знает, во что ввязался, и смирился с этим. Единственная причина, почему он мог пойти на это, – желание защитить ее. Он знал, что ее пребывание дома будет коротким и много значит для нее, поэтому и решил помочь.

От такой мысли у нее даже ноги подкосились.

– Ханна не сказала, что привезет с собой мужчину, но конечно же мы вас устроим. Да, Вирджиния? Ханна такая скрытная, почти ничего нам не рассказывает о своей жизни в Мельбурне. Она, наверное, уже успела повстречать кучу знаменитостей, а уж со сколькими парнями она там встречалась! Мы можем все узнать от вас!