Текст книги "Эталоны"

Глава 5. Сделка с совестью.

« … патрульные успели предотвратить нанесение тяжких телесных подтверждений. Действия пострадавших оцениваются как применение самообороны в рамках установленных законодательством. Подозреваемый был задержан и доставлен в отделение полиции».

Так выглядел отрывок из протокола задержания Марка. «Законодательство», которое там упоминалось, сейчас показывало себя не с лучшей стороны. Марку ещё предстояло смириться с мыслью, что рассчитывать на честный суд ему не стоит. Но уже сейчас чувствовал большую разницу между его представлениями о законе, полученными в университете и тем, что он видел по другую сторону решётки. В жизни провинциального городка далёкого от столицы была своя система власти. Вся эта система от патрульных постовых до судей выполняла один общий список дел, и установление справедливости почти не входило в него. Все подчиняются неписаным законам силы и денег. Правила всего лишь формальность. Ни у кого нет желания, да и возможности думать об общей справедливости. Каждый пытается добиться своего личного успеха, не быть съеденным и есть самому. Никто не может выделяться. «Забудь всё, чему тебя учили. Делай то, что тебе говорят!» – слышат молодые люди, входящие в эту систему.

Кто-то хорошо вписывается в неё, умело пользуясь обретёнными полномочиями. Заводит полезные связи, получает повышения по службе, и конечно удовлетворяет свои корыстные интересы. Главное не забывать делиться с начальством и не «подставляться».

Того, кто всё же пытается работать по совести, система просто ломает. В любом коллективе не любят тех, кто не хочет соблюдать «негласные правила». Особенно если все они работают в обход законов, которые человек хочет соблюдать. Поэтому большинство порой открыто выступает против таких людей. А начальство уже дергает нужные рычаги. На каждого можно надавить. Пригрозить уволить с работы или даже обвинить в преступлении. Идти против, давно никто не смеет. Кажется, что люди потеряли надежду искать справедливости в этом городке.

Были и те, кто просто смирился, и старался работать в рамках, отведённых ему «сверху». Таким человеком был Леонид. Жена, двое детей, квартира в спальном районе, старенький автомобиль и хронические болезни – вот всё, что он накопил за двадцать лет службы. Он давно не стремился совершать подвиги в борьбе за правопорядок. Отдел из семи подчинённых, контроль всех открытых ими уголовных дел, а также куча дел на личном рассмотрении. В том числе дело Марка. Огромный объём работы отбивал любое желание на раздумье, главное было соблюдать все бюрократические правила. Эффектные события работы в полиции, показанные в фильмах, заменялись ежедневной бумажной работой, бесконечными допросами и отчётами перед начальством. По скорости печати Леонид мог соревноваться с любой стенографисткой. Его клавиатуры приходили в негодность за несколько месяцев от объёмов печати и пепла от сигарет, просыпавшегося на клавиши. На его столе не было папок толщиной меньше кирпича. Его смена была восемь часов, но семья могла не видеть его дома неделями. Успеть сдать дела в сроки – главное в жизни следователя. Ни кого не волновало, установлена ли истина в них. Главное собрать больше материала, не ошибиться в оформлении и красиво заполнить все формы.

Прошла уже неделя. Леониду, в нарушение всех правил, удалось оставить Марка в камере отделения. Поездка в места временного изолирования, могла уже стать наказанием. Скорее всего, отец Алана сделал бы всё, чтобы Марка там «тепло встретили». Возможно, что и в тюрьме у отца Алана могли быть связи, но Леонид дал ясно понять, что лучше сразу в тюрьму, чем изолятор.

Тем временем общение Марка и Леонида было уже больше похоже на дружеские беседы, чем на допросы. Они целыми вечерами сидели в его кабинете. Следователь поил его чаем и угощал едой из дома. Со стороны казалось странным, почему старший следователь так относился к задержанному. Марка тоже интересовал этот вопрос, но спрашивать было неудобно. Было лишь предположение, что следователь верит его словам, поэтому и относится к нему не как к преступнику. «Это всё, что я могу для тебя сделать» читалось в его глазах. Отношение Марка к Леониду сменилось от неприязни, к доверию. Пользуясь возможностью, у него появилось желанию больше узнать систему изнутри. Леонид стал для него одним из немногих, кому он мог доверять. К слову, безупречным полицейским Леонид тоже не был. Во время одного из допросов, в кабинете стоял стойкий запах алкоголя. «Нервишки лечим!» – наигранно оправдывался он, после чего рассказывал о своих «любовных похождениях» прямо в кабинете, прошлым вечером. Но в свою очередь он, как и обещал, представлял Марку все документы по следствию, и давал интересные советы. Леонид объяснял, как надо вести себя в суде, что говорить, на какие из законов лучше ссылаться.

«Если даже все факты не в твою пользу, постарайся понравиться судье. Не кричи, не перебивай, какую бы чушь про тебя не говорили. Я тоже постараюсь замолвить за тебя словечко» – эти слова Марк хорошо запомнил.

Также стараниями Леонида, ему неофициально разрешили свидание с родными. Пришли мама и Луиза. В тот момент что-то упало внутри у Марка. Такое лицо он видел у матери только однажды, когда умер отец. На пару секунд она замерла в двери кабинета, молча смотря на сына, а потом зашла и обняла его.

– Ну вы это, не переживайте так, я пока выйду, на минутку… – толком не договорил Леонид, и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь на ключ.

– Ну как вы? – спросил неуверенно Марк, предлагая им присесть.

Говорила только Луиза, а мама лишь молча гладила Марка по плечу.

– Мы с мамой ещё не нашли адвоката, почему-то сейчас все заняты или требуют огромных денег, – возмущенно рассказывала она, – ещё к нам приходил отец одного из ребят…

– Что он хотел? – резко оборвал её Марк, отчего они обе вздрогнули. Кровь забилась у него в висках. Мысль, что кто-то из них может угрожать его семье, вызвала в нём гнев.

– Э, ни чего особенного, предлагал помириться, если мы, ну это, – неуверенно закончила она и посмотрела на маму.

– Если мы извинимся, – закончила она за дочь, и словно снова переживая этот момент, продолжила, – я послала его к чёрту и сказала: «Мой сын ни в чём не виноват!», и он ушёл.

Марк испытал странное чувство, смесь гордости и страха за семью.

– Не стоило, так с ним. Я переживаю за вас, эти люди могут быть опасны.

– Мне всё равно, я ни кому не дам вас в обиду, – уверено сказала мама и взяла Марка и Луизу за руки.

– Вы главное берегите себя. Ни перед кем не унижайтесь из-за этого. Я смогу разобраться с этой ситуацией. Я досконально изучаю дело, там много несоответствий, мы сможем подать жалобу в вышестоящие инстанции. Следователь тоже мне помогает.

– А может ему дать денег? Я смогла занять на работе.

– Ничего не надо давать. Он ничего не решает. А те, кто решает, уже куплены. Наше дело показать всем насколько они тут все заврались, – Марк взял маму за руку, которой она потянулась к сумке за деньгами. Крепко сжал её и добавил, – берегите себя, никого не слушайте. Всё будет хорошо.

– Я сейчас. – Обращаясь к кому-то в коридоре, открыл дверь следователь. И громко звеня ключами в замке, полушепотом обратился к семье, – там начальство едет, пора.

Все встали, мама снова обняла Марка, и тихо заплакала.

– Мама не надо, когда я стану юристом, я наведу здесь порядок, – попытался приободрить её Марк.

– Отец бы тобой гордился, – сказала она, утирая слезы. Потом слегка улыбнулась, взяла за руку Луизу, и вышла из кабинета.

– Ой, чуть не забыла! – обернулась в коридоре Луиза. Она достала из кармана сложенную бумажку, обратилась к следователю, указывая на Марка, – можно?

Тот кивнул, и Марк забрал её. Это было письмо.

– Что это? – спросила мама.

– Секрет! – с улыбкой сказала Луиза. Они помахали на прощание, и ушли.

– Так, сержант отведи его, – сказал Леонид и, повернувшись к Марку, с улыбкой добавил, – вот тот синий пакет тоже прихвати, там твои тёплые вещи принесли, и покушать. Еда у нас, сам понимаешь.

Марк положил бумажку в пакет, и охранник отвёл его обратно. В камере действительно было прохладно, а еда, которую ему приносили из столовой, оставляла желать лучшего. Но, как узнал Марк от охранника, по правилам, задержанных в отделении вообще не кормят. А ещё по указанию Леонида, к нему никого не подселяли. После этого, Марк дал себе слово когда-нибудь отблагодарить его за всё. Ещё Марку повезло тем, что в здании за два дня до его ареста закончили ремонт. В отделении вместо одной большой клетки, оборудовали семь двухместных камер с санузлами. «В клетке был просто ужас» – говорил Леонид.

Сержант закрыл за спиной Марка дверь, и что-то крикнул в соседнюю камеру. Камера Марка была самая дальняя от входа, и никого из тех, кто бывал в соседних, камерах он не видел. Желания с ними знакомиться, тоже не было. Сейчас Марк не мог дождаться, чтобы прочесть письмо. С волнением он достал его из пакета, это был небольшой лист сложенный дважды. Почерк он узнал сразу.

«Я каждый день переживаю за тебя и стараюсь сделать, что в моих силах. Мой отец говорит, что сможет одолжить денег, пускай твои только скажут. Мама против, говорит, что я связалась с уголовником. Но я пытаюсь доказать ей, что ты не виноват. Наш декан сказал, что попробует созвониться со знакомыми юристами, но пока больше его я не видела. Эту дуру Лану я не могу поймать, она сидит дома и не выходит. А родители к ней не пускают.

Мне сказали, что суд уже в понедельник. Уму непостижимо, как они быстро всё организовали. При любом исходе дела я буду за тебя. Я надеюсь все ещё наладиться, нам надо с тобой ещё много о чём поговорить.

Юлия»

Рядом с именем была зачёркнута буква «с». Видимо она хотела написать с уважением, или даже с любовью. Вышло так, что признаться, друг другу они не успели. И Юлия сильно об этом переживала потому, что её подпись была немного размыта, она расплакалась в конце письма.

Лёд на душе у Марка оттаял, и было чувство, что непреодолимых проблем нет. Настроение было хорошим, и казалось, что ничто не сможет его омрачить. Послышались шаги, быстрые и звонкие, по которым нетрудно было узнать сержанта, который уже появился у решётки. А за ним медленно подошёл высокий и плотный мужчина в костюме. Когда охранник открыл камеру, тот еле прошёл в проём. В дверь была явно ему мала, что в высоту, что в ширину. Марк никогда раньше его не видел, но черты лица показались ему знакомыми.

– Можешь идти, – тяжело дыша, сказал он сержанту, небрежно указывая на него пальцем.

– Буду нужен, зовите, – ответил тот услужливо и, прикрыв дверь, ушёл.

Мужчина осмотрелся в камере, и уселся на соседней от Марка лавке. Всё это время Марк сидел, не вставая, сложив ноги по-турецки и убирая письмо в карман.

– Да, тесновато тут, – заговорил мужчина, тяжело дыша, словно его нос заложен. Было заметно, что его не раз ломали.

– Ага, – всё, что смог ответить Марк. «Надеюсь это не мой сокамерник» – крутилось у него в голове. Вид у него был соответствующий представлению о бандитах. Короткая стрижка, шеи почти нет, золотые зубы и часы, несколько перстней. Но почему тогда у него не изъяли все драгоценности, когда с Марка сняли даже шнурки?

– Ты и есть Марк? – спросил он, шмыгая носом.

– Э, да, – удивился Марк его осведомлённости, и неуверенно спросил, – а вы?

– Меня зовут Виктор, я отец Алана. Знаешь его?

На мгновение Марк лишился дара речи. Сразу стало ясно, откуда он его знает, и почему охранник вёл себя перед ним как лакей. Захотелось сказать что-нибудь грубое про него и его сына. Но Марку вспомнились, слова Леонида, что надо вести себя хорошо, и он пересилил это желание. Тем более его семья могла оказаться в опасности из-за его необдуманных действий. Вместо этого он глубоко вздохнул.

– Да. Был повод познакомиться.

– Вот и славненько. Из-за этого повода я и пришёл поговорить. Думаю, последняя неделя была не самой приятной? – спросил Виктор с довольной ухмылкой. – Умный парень вроде тебя, должен понять, что дальше все будет только хуже. Это место по сравнению с тюрьмой просто санаторий.

– Вы пришли, чтобы сказать мне это? – с вызовом спросил Марк, стараясь смотреть на него, не моргая. Он медленно опустил ноги на пол и сжал похолодевшими руками лавку.

– Не только, – ответит Виктор, недовольно скривив лицо, – думаю, что такой парень как ты, не должен находиться в подобном месте. Что скажешь?

– Тогда заберите заявление, – без раздумий парировал Марк, пытаясь не сорваться на крик.

– Эх, какой наглый! – загоготал Виктор. – А свободу надо заслужить. И я тот, кто может тебе её дать.

– Свобода дана мне законом, я не обязан её заслуживать, – «особенно перед тобой» мысленно продолжил Марк.

– Ну, ты мне тут не умничай, ты сейчас не в том положении. И мне решать, что с тобой будет. Ясно?

– А как её заслужить? – набравшись терпения, сказал Марк, решив дать ему выложить все свои намерения.

– Вот это уже деловой разговор. Я разузнал, ты парень не глупый, и смотрю, говорить ты можешь грамотно, не теряешься. Будешь работать на меня. Хорошие деньги, связи и все дела. Я такое редко кому предлагаю. Тем более из тех, кто конфликтует с моей семьёй. Раньше бы мы решили вопрос по-другому. Но сейчас другие времена, мы учимся договариваться. Вот и тебе шанс выпал, смотри, второй раз спрашивать не буду. Извинишься перед сыном…

– Но я не виноват, – не сдержался Марк. Виктор на мгновение нахмурился, потом снова хмыкнул, и продолжил.

– Мне без разницы. То, что он болван, я и сам знаю. Вот поэтому мне и нужны толковые ребята вроде тебя. Но конфликт был. Задето моё имя, надо чтобы кто-то был наказан или попросил прощения. Подумай о своём будущем, с судимостью тебя никто не возьмёт на работу. Подумай о семье.

– Вы мне угрожаете? – прямо спросил Марк и пристально посмотрел в его маленькие глаза.

– Нет, конечно, – притворно возмущаясь и отводя взгляд, ответил Виктор, – я пришёл с миром. Так, что подумай над тем, что я сказал. Ты же не хочешь проблем в дальнейшем?

Единственно, чего сейчас хотел сделать Марк, это вскочить на лавку и ударить ногой по его лицу. Но перед его глазами снова встала мама, которая стоит на коленях, уже перед Виктором, и просит прощения. А он плюет на неё и требует наказать. Собрав всю волю в кулак, Марк успокоился, снова заглянул Виктору в глаза.

– Дайте мне время подумать. Мне надо привести мысли в порядок.

– Молодец, мне нравится твой подход. Ладно, только поторопись суд скоро. Если на суде не скажешь, что надо, дальше уже не проси. И тю-тю, – помотал он своей большой головой, и крикнул. – Охрана!

– Вы хотите, чтобы я извинился на суде?

– Ага. И смотри, этого разговора не было, сам понимаешь, – он с трудом встал, и крикнул охраннику за дверью, – ну где там тебя черти носят?

Прибежал сержант, и долго провозившись, открыл дверь. Выглядел он напугано, лицо было бледным, руки слегка тряслись.

– Ты уснул там, что ли? – спросил его Виктор, снова протискиваясь в дверь, – веди к следователю.

– Там… это…, у него допрос свидетеля.

–Какого ещё свидетеля? – разъяренно спросил Виктор. Это было последнее, что успел расслышать Марк, когда они скрылись в коридоре.

После того как закрылась дверь камеры, эмоции нахлынули на него с новой силой. Он вскочил и начал ходить по камере. Сейчас он был готов на преступление, на тяжкое преступление.