Текст книги "Жестокий романс (сборник)"

Эмиль Вейцман
Жестокий романс

© Эмиль Вейцман, 2017

© ООО «СУПЕР Издательство», 2017

* * *

Памяти моего друга Вадима Оболенского

 
Ушел от нас ты в те края, Вадим,
Где царствие Аида с благоверной.
Ты станешь другом этим всеблагим, –
Как гений дружбы, искренной и верной.
 

Поэтическое ретро
1960-2015 гг.

Жестокий романс
Е.Т.

«Нет, не тебя так пылко я люблю…»

М.Ю. Лермонтов

 
Твои руки меня не волнуют,
Как волнует кипенье весны, –
Я возьму их в свои и другую
Вспоминаю, как вешние сны.
 
 
Я могу приласкать эти руки,
Сжать их так, что послышится хруст, –
Отдаются и ласке и муке
Идеально красивые руки,
Я же весь равнодушием пуст…
 
 
Твои руки лаская, сжимая,
Я пытался представить порой,
Что сидит со мной рядом другая,
Что в руках моих руки другой.
 
 
Я хотел быть во власти обмана
И ласкал…
– Мы не те, мы не те…
Мы прекрасны, совсем без изъяна…
Мы не те, мы не те, мы не те…
 
 
Я стремился к обману упорно
И терзал…
– Мы не те, мы не те…
Мы и муке садистской покорны…
Мы не те, мы не те, мы не те…
 
 
Вы не те, никакого сомненья, –
Вы недавнего прошлого след;
Тут бессмысленно ждать отторженья;
Тут лишь «Да!», а когда-то – лишь «Нет!!»
 
 
Это «Нет!!» и сегодня мне мука;
Это «Да!» – не откроет мне рай.
Жизнь людская – жестокая штука,
Так готовься услышать: «Прощай!»
 
 
Твои руки меня не волнуют,
Как волнует кипенье весны, –
Я возьму их в свои и другую
Вспоминаю, как старые сны…
 

1962? 2006 г.

«Дай хоть руку на прощанье…»

 
Дай хоть руку на прощанье;
Горек этот час.
Вот и кончилось свиданье, –
Всё в последний раз.
 
 
Тусклой лампе над подъездом
Тьмы не превозмочь.
Лишь гудки у переезда
Рассекают ночь.
 
 
– Счастье вечным не бывает,
Нет таких чудес, –
Мне по рельсам отбивает,
Мимо мчась, экспресс.
 
 
Пролетел… Не слышно стука,
Говорка колёс.
Только издали «Разлу-у-ка!»
Крикнул паровоз.
 
 
Дай хоть руку на прощанье,
Горек этот час.
Пронеслись любовь, мечтанья –
Всё в последний раз.
 

1960 (?)

Позднейший вариант

 
Дай мне руку на прощанье
В этот поздний час.
Позади любовь, терзанья, –
Все в последний раз.
 
 
Тусклой лампе над подъездом
Тьмы не превозмочь,
Лишь гудки у переезда
Лихорадят ночь.
 
 
– Счастье вечным не бывает,
Нет таких чудес! –
Телетайпом отбивает
Мне ночной экспресс.
 
 
Пролетел… Не слышно стука,
Говорка колес.
Что ж, разлука, так разлука,
И не надо слез…
 
 
Дай же руку на прощанье
В этот подлый час.
Распрощальное свиданье
В эту ночь у нас.
 

13-14 ноября 2008 г.

Пальто
(поэтическая попса)

 
Студентом мне пришлось несладко,
Жевал порою чёрт те что.
Но кончен ВУЗ, потом Камчатка,
И вот я сшил себе пальто…
 
 
Есть и другое барахлишко:
Костюм, рубашки, шляпа-фетр…
Но всё же главное – пальтишко!
Суконце ой-ёй-ёй за метр.
 
 
Пальто, исполненное чванства,
Имеет страшно гордый вид
И в шифоньере всё пространство
Занять собою норовит.
 
 
Его округлые глазёнки
(Шестёрка пуговиц) косят
Туда, где съёжился в сторонке
Его потрёпанный собрат.
 
 
Его предшественник-коллега,
Заслуженный пенсионер,
Хлебнувший и дождя, и снега –
Моей обнове не в пример.
 
 
Годами чёрными помятый,
Мой верный друг с голодных пор,
Знакомый с молью и заплатой,
И мой студенческий позор.
 
 
– А на помойку не пора ли? –
Цедит нахальный нувори́ш. –
А, впрочем, и бомжу едва ли
Такой одёжкой угодишь.
 
 
Тебе давно бы быть в утиле!
Обносок, грязный инвалид!
И как его сюда пустили?!
Да он нас молью заразит!
 
 
Все тремпеля моя обслуга,
Среди пальто я знатный VIP,
И нá тебе – мне клеят друга,
А он какой-то грязный тип!
 
 
Все вешалки мои холопки,
Хозяин – личный манекен!
Я что – в шкафу или в кладовке?
Зачем тут этот старый хрен?!
 
 
………………………………..
 
 
Куда ж деваться от нахала?!
Назвав все вещи барахлом,
Пальто владельца оседлало, –
Мы на свидание идём…
 
 
Давно знакомая дорога,
Да я теперь совсем не тот.
Себя блюла ты очень строго,
Потом замужество, развод.
 
 
Да не со мною – с иностранцем…
Житьё-бытьё в чужих краях
С каким-то вроде бы голландцем,
А в результате – полный швах.
 
 
И надо всё начать сначала,
И мы встречаемся опять, –
И денег у меня немало,
И положеньице под стать…
 
 
И вот как прежде два порога
Соединил опять мой след.
Тебе я нравился немного,
Но, Боже мой, как был одет!
 
 
Ты знала всё:
мои лишенья,
Мою любовь,
что я неглуп,
 
 
Но всякий раз была в смущеньи
От ярко красного презренья
Идущих мимо наглых губ.
 
 
Я лез, как говорят, в бутылку
И в эту наглую ухмылку
Готов был плюнуть сгоряча.
О как же ты тогда страдала, –
Мы оба были в чём попало,
А я в сердцах рубил сплеча.
 
 
Скажи, я встал бы вверх ногами,
Я б на руках тебя понёс,
Пускай себе кривят губами…
Сейчас совсем другой вопрос.
 
 
Моя прелестная обнова,
Красуясь на моих плечах,
Сильнее, чем любое слово
Расскажет о моих понтах.
 
 
Моя любимая, ты вправе,
Хоть я сутул и долговяз,
Мою любовь в такой оправе
Считать ценней во много раз.
 
 
Десятком слов и парой взглядов
Ты, правда, дашь понять о том,
Что выше всяких там нарядов,
Но как забыть гадюк и гадов,
И наших душ былой надлом?!
 
 
Сомнений нет, моя вещица,
Парижской моды страстный крик,
Собой заслуженно гордится,
Задрав свой модный воротник.
 

1960; апрель 2009 г.

В метро

 
Поезда подходили, потом отходили;
Выпустив и впустив, и хлопнув дверями…
Уносились в тоннель, простреленный навылет
Тьмою с фонарями…
А я всё ждал и ждал…
Напрасно!..
К полуночи шло…
Вагоны пустели…
С красного на зелёный, с зелёного на красный
Менялся свет светофора в тоннеле…
А время ползло и ползло себе мимо
Каким-то усталым, потрёпанным мимом.
В его непрестанном и жгучем кривлянье
Читалось: «Напрасны твои ожиданья!».
Уйти бы, уйти – и надеждам конец;
Да только они тяжелей, чем свинец –
Подняться нет сил…
Точно ствол у виска,
У сердца готовит свой выстрел тоска.
Пока же в душе только тихая грусть,
И тихо шепчу я себе:
«Ну и пусть…».
 

60-ые годы 20-го столетия;

январь 2009 г., ноябрь 2010 г.

Ревность
(первоначальный вариант)

 
Квадратная комната.
Свет заходящей луны
На натёртом паркете пола;
Прилив глухонемой тишины,
Её предночное соло…
Тик-так, тик-так…
Откуда это?…
А…
 
 
Маленький, шустрый,
Двенадцатиглазый будильник
Отбивает привет
Из соседней комнаты.
Там зажжена люстра,
И в щели дверные сочится свет.
 
 
И вновь тишина ослабляет объятья:
Ко мне пробивается призрачный звук –
Я слышу, снимают вечернее платье,
Ласкает оно белизну Её рук…
 
 
О смелые ласки блестящего шёлка!
Вы жжёте мне сердце сильней и сильней:
Соперник повсюду –
Он в зеркале, в щёлках,
В одежде Её,
Даже в скрипах дверей…
 
 
Он к разным вещам прикасался когда-то,
И вот, от желаний былых трепеща,
Он может коснуться Её нагловато,
На годы запрятанный в этих вещах.
Он здесь говорил и смеялся когда-то,
И голосом спрятался в петлях дверей;
Он может теперь каждый день сипловато
О всячине всякой поскрипывать Ей.
 
 
Я вижу соперника в глади зеркальной –
Он взором своим серебро напитал
И может теперь, ухмыляясь нахально,
Её обнимать из бездонья зеркал…
 
 
А вот…
Сороконожкой прыткой
По мне змеится чей-то взгляд –
Это Его письма, Его открытки
В щёлку ящика злобно глядят…
 
 
Я ловлю этот взгляд ядоглазый
На себе уже много недель;
Стоит мне обернуться, и сразу
Он стремительно прячется в щель.
 
 
Вдруг о Нём половицы паркета
Заскрипели в звенящей тиши:
«Раз не вырвать Его из предметов,
Как же вырвать из женской души?»
 
 
И от этого злого вопроса
Полыхнул чернотой полумрак…
За окном прошумели колёса,
И ответили эхом: «Никак!».
 
 
……………………………………………
 
 
Тик-так, тик-так, тик-так…
Потемнеют краски на картине,
Отпылает прошлое в душе…
Ну а что останется в графине?
В зеркале?
В петлях дверных?
В гардине?
Всюду, где живут Его клише…
 
 
Будут мчаться годы за годами,
И под шелест жизненных страниц
Он почти сотрётся в Ней чертами
Моего лица и прочих лиц…
 
 
Квадратная комната.
Угасающий свет луны
На натёртом паркете пола;
Прилив глухонемой тишины,
Её безмолвное соло…
 
 
Порой тишина ослабляет объятья…
И по мере того, как сгущается мрак,
В душе оживает шуршание платья,
Но твёрд седовласого Хроноса шаг…
Тик-так…
 

1960; 1979; март 2009 г.; октябрь 2012 г.

Ревность

 
Квадратная комната…
На обоях блики луны…
В красноватом отливе паркета
Вечерний прилив глухонемой тишины,
Бьющей о рифы-предметы…
 
 
Безмолвие это мне снится во сне,
Как пролог изощрённой муки…
Мгновенье, другое, и вот уже мне
Снятся взгляды и звуки…
 
 
Квадратная комната…
На обоях блики луны…
В кровавом отливе паркета
Ночной отлив глухонемой тишины…
И вот в отдалении где-то
Раздаётся первый мучительный звук –
Шуршание женского платья.
Ласкает оно белизну Её рук,
Заключает в свои объятья.
 
 
Бесстыдные ласки блестящего шёлка,
Мерцание старых зеркал.
Соперник повсюду – он в скрипах и в щёлках…
Соперник мой правит бал.
 
 
Он все зеркала напитал своей статью –
Всегда был Нарциссу под стать.
Он Ей из зеркал открывает объятья,
Из них его не изгнать.
 
 
Он к этим вещам прикасался бывало,
Он в них навсегда проник.
И чудится мне, не скрываясь нимало,
Он к Ней губами приник.
 
 
Он может теперь что угодно сказать Ей
В манере своей разбитной.
И скрип половиц, и шуршание платья –
Обычный его позывной.
 
 
Я с Ним воевать абсолютно бессилен, –
Ведь Он всего лишь фантом;
Всё дело, что я Ей давно опостылел
И мучаюсь ночью и днём…
 
 
Квадратная комната…
Багровые блики луны,
Кровавый отлив паркета…
Отлив глухонемой тишины,
И шуршание платья где-то…
 

Март, 2009 г.

Молчание вечно

 
Он тебе объяснялся…
Гремучий,
Словесный шквал
Грохотал, как лавина на круче,
А я молчал…
 
 
Ты словесному шквалу внимала,
Горя душой,
И тебя не тревожил нимало
Мой глас немой…
 
 
Но признанье всего лишь признанье –
Блеснув словцом,
Растворится навеки в молчанье,
Всегда живом.
 
 
Его страсть пронеслась быстротечно –
Ушла в слова…
Я молчал, но молчание вечно –
Любовь жива…
 

1960 г.; апрель 2009 г.

Барьер неизвестности

 
Его преодолеть… Да проще в сотни раз
На гиперзвуковом преодолеть пилоту
Барьеры звуковые – асс есть асс,
Ты ж неизвестен никому…
И всё тут!
 
 
Пока не взял ты дьявольский барьер,
Легко сказать в твой адрес идиоту
Обидное:
– Нашёлся мне Гомер!
Ты неизвестен никому…
И всё тут!
 
 
И славы ради ты идёшь вразнос,
И славы ради подлости без счёту…
Ведь «Быть или не быть?» – таков вопрос…
Хотим быть знаменитыми,
И всё тут!
 
 
Бывает, что барьер проклятый взят,
И тут платить приходится по счёту;
Но медным трубам часто ты не рад –
Они «шопенят» реквием…
И всё тут!!!
 

19?? 19 июня 2009 г.

«Мой фрегат виртуальный у космоса…»

 
Мой фрегат виртуальный у космоса;
Впереди бесконечностей прорва,
Неспешная поступь хроноса
И валы гравитонного шторма.
Бури двенадцатибалльные
Запоют о страстях Прометея,
И звёзды всех классов спектральных
Протуберанцы исторгнут, рдея.
Команда застыла на шканцах –
Ждёт моего приказанья.
– Вперёд!
И летучим голландцем
Мы навек во вселенских скитаньях.
 

1963; 27 августа 2009 г.

Второй вариант

 
Мой фрегат виртуальный у космоса;
Впереди бесконечностей прорва,
Неспешная поступь хроноса
И валы гравитонного шторма.
 
 
Бури двенадцатибалльные
Встретят безумными танцами,
И звёзды разноспектральные
Зардеются протуберанцами.
 
 
Начнутся попойки на шканцах,
Запой пойдёт за запоем…
Вселенским летучим голландцем
Мы парсек за парсеком покроем…
 

28 августа 2009 г.

Вариация на тему из Лермонтова

 
Увы, безумная Россия,
Опять, не осознавши зла,
Творя порядки голубые,
Ты нас к несчастьям повела!
 
 
Увы, несчастная Россия,
Страна рабов, страна господ,
Твои мундиры голубые
Добьют послушный твой народ.
 

15-16 августа 2004 г.

Монолог Гамлета

Мрачное помещение с узкими, стрельчатыми окнами, застеклёнными разноцветным стеклом, создающим причудливое освещение. Посреди комнаты стоит Гамлет, одетый в чёрный костюм.

Гамлет

(обращаясь к самому себе; тихо)

 
Чем тоньше, изощрённее мой разум,
Тем мягче моя воля.
Мягче пуха
Ей скоро быть, наверное.
Наказан
За что-то я недугом страшным духа.
Похоже, оловянною чумою
Недавнею суровою зимою
Решительность мне ведьмы заразили –
Давно она лишь горстка серой пыли.
Порой мой гнев сверкает ослепительно,
Но эту пыль во тьме душевной смуты
Своим огнём опять спаять в решительность
Способен он всего лишь на минуты.
В коварный миг, прервавший представленье,
Мне с сердца точно струп сорвали свежий.
И тут же боль, и гнев, и жажда мщенья –
Трагический финал стал неизбежен…
И вот с мечом я над братоубийцей.
Молился он, устав от празднеств, оргий;
Разделаться я мог бы с кровопийцей,
Но в ход пустил не сталь, а отговорки…
Мой гнев угас, и снова стал я жалок.
И как назло себя не смог взвинтить я –
Мне мысль одна покоя не давала:
Как людям объяснить кровопролитье.
Ведь дух отцовский в мрачный час полночный
Не вынудишь покинуть пламень адский –
Народу рассказать на ставке очной,
Как был во сне убит властитель датский.
Что б я сказал?…
Узнайте же причину…
Не то…
Датчане, в сцене с отравленьем…
Нет… Может быть, безумия личину
Не стоило снимать и после мщенья?…
 

(Задумывается.)

 
И в ту же ночь в покоях материнских
Во мне проснулся вновь свирепый мститель.
С каким я наслажденьем сатанинским
Пронзил того, кто крикнул “Помогите!”.
Я думал, дядя сам за мной фискалил,
Там, за ковром, но вскоре увидал я,
Что не король моей отведал стали,
А жалкая придворная каналья…
Мне скоро фехтовать идти с Лаэртом…
А вдруг узнаю я во время боя,
Что яд во мне, что час мой пробил смертный
И что отравлен дядиной рукой я?…
О гнев желанный мой!
Какой костёр ты
Во мне б разжёг при этой страшной вести,
Спаяв опять в единый слиток твёрдый
То, что сейчас всего лишь пыль.
На месте
Убил бы дядю я, свершая мщенье,
А после наступил конец и мне бы;
И нé к чему пускаться в объясненья
Здесь на земле – я дал бы их лишь Небу…
Такая леденящая подсказка
Мне явлена во сне…
Грядёт развязка…
 

1966 (1991;2011)

Сонеты

1. Знак опасности

 
«Молитесь на ночь, чтобы вам
Вдруг не проснуться знаменитым».
 

Анна Ахматова

 
«Быть знаменитым некрасиво»?…
Пожалуй, ты не прав, Борис!
Людская слава часто лжива,
Быть знаменитым – крупный риск.
 
 
Пойти на риск и всем на диво,
Как легендарный принц Парис,
Самоубийственно красиво,
А там пускай вся Троя вдрызг…
 
 
Кто приговаривает к славе?
К успеху? К зависти богов?
Кто так безжалостно суров?
Мы знать того, увы, не вправе…
 
 
Кого судьба всю жизнь хранит,
Не так уж часто знаменит…
 

29-30 января 2004 г.

2. Марине Цветаевой

 
Ваш крик души, Марина, мне понятен –
«Почти что от сумы» кого не ввергнет в раж…
И вот ответ на просьбу Вашу:
– Нате!
Верёвочку, без мыла – ведь война ж…
Бывает, что Ваш стих предательски невнятен,
Но лучше так, чем внятный холуяж.
Но вот Вы в голосе, и Вас, Марина, хватит
Не то что на сто лет – на вечность Божью аж!
Когда в Елабуге свели Вы с жизнью счёты,
Что мог я знать про Вас, в ту пору желторотый,
Навзрыд готовый плакать от обид?…
Сегодня же, о Вас немало зная,
Молю Всевышнего, Марина – не святая,
Простить Вам всё, включая суицид…
 

8 февраля 2004 г.

3. Почему?!

 
Я что-то до конца всё как-то не пойму, –
Ну почему, скажите, почему
В стране, излихораденной морокой,
Столь низок интерес к поэзии высокой?
 
 
Ну отчего, скажите, почему
С ней обошлись, как с шавкою Муму?
От чувств высоких очень мало прока?
Зачем парить в наш век и столь высоко?
 
 
Зато «виршуют» все кому не лень…
Рифмованная эта дребедень
Имеет общего с поэзией не боле,
 
 
Чем пошлый магазинный манекен
Со статуей, которую Роден
Однажды изваял по Божьей воле.
 

15 февраля 2004 г.

4. Абсурдосонет

 
Меня к Тебе приговорили…
Пожизненный, похоже, срок…
Тюремной камеры глазок,
И до свободы, как до Чили…
 
 
Меня к Тебе приговорили…
А вот за что – мне невдомёк…
И смотрит рок в дверной глазок
Длиною в государство Чили…
 
 
И как надсмотрщик немой,
Склонилось время надо мной,
Неспешно шаг свой отбивая…
 
 
Приговорён, препровождён…
Вершит суровый свой закон
Старик-Сатурн, планета злая…
 

Июль 2004 г.

5. Пародия на сонет 4

 
Меня к жене приговорили,
Лет на полста, ужасный срок.
И смотрит вертухай в глазок,
Чтоб от неё не сбёг я в Чили…
 
 
Меня к жене приговорили.
Чтоб наказать во мне порок –
Она тюрьма мне, мой острог,
Мой Пиночет, но не из Чили.
 
 
Я заключённый с бородой,
Давно опущенный женой;
Шестёрка я, семейный чирей;
 
 
Я муж в законе, я козёл,
Я пенис, я вагинобол!
Мочить меня! Мочить в сортире!
 

29-30 июля 2004 г.

6. Век-волкодав

«Мне на плечи бросается век-волкодав».

О. Мандельштам

 
Пошёл восьмой десяток…
Видит Бог,
Непросто было мне в моей юдоли,
Но в ней я сделал всё, что только смог,
Что было в силах, и немного боле.
 
 
Двадцатый век трагичен был и плох,
Он душегубствовал по злобной высшей воле,
Как будто некий дьявол-скоморох
Сидел в те дни на мировом престоле.
 
 
Но был я волкодавом пощажён:
Защитный знак – спасительный тригон –
Как óберег в моей натальной карте…
 
 
Защита есть, но близок эпилог…
Один звонок, другой, ещё звонок…
И вот Харон вершит извечный чартер…
 

10–11 января 2007 г.

6а. Век-волкодав

«Мне на плечи бросается век-волкодав».

О. Мандельштам

 
Пошёл восьмой десяток…
Видит Бог,
Непросто было мне в моей юдоли,
Но в ней я сделал всё, что только смог,
Что было в силах, и немного боле.
 
 
Двадцатый век трагичен был и плох,
Он душегубствовал по злобной высшей воле,
Как будто некий дьявол-скоморох
Сидел в те дни на мировом престоле.
 
 
Но злою силой был я пощажён –
Закрытый, защитительный тригон
Как óберег в моей натальной карте;
 
 
В рулетке русской не был я сражён,
Но близок день, когда старик-Харон
Сонет-обол возьмёт с меня за чартер…
 

Танка 1
(подражание Энкэю Хоси)

 
«Покинутый приют – весь в зарослях плюща.
Тоскливо здесь. Хозяин всё забросил.
Нет никого…
И только каждый год
Печальная сюда приходит осень…»
Энкэй Хоси
 
 
Крест покосился…
Могила вся в бурьяне…
И только осень
В период листопада
Скорбит над запустеньем…
 

15 ноября 2005 г.

Танка 2

 
Обогреватель
В госпитальной палате
Рябит тишину,
Звуком своим негромким
Душу мою бередя.
 

Октябрь 2012 г.

Танка 3

 
Ветер холодный
Вместе с осенним дождём
Вдруг налетели…
Долог мой путь по степи,
Горящий очаг далёк…
 

11 октября 2012 г.

Сатира, юмор, детям
Антитеррористическое или вертикальное

 
Ать-два, ать-два…
Отряд шагает в бой…
Скорее! Выше голова!
Смелей – ведь ты герой!..
И мы, не тратя лишних слов
И растворясь во мгле,
Настроим сотни нужников,
Удобных, как в Кремле.
Жестокой будет наша месть,
Ей богу, ей же ей!
Не в силах мы бесчинства снесть,
Пускай оружия не счесть
У этих дикарей…
Ну чем не гениальный план!
И вот настал момент –
Направил нас во вражий стан
Великий президент.
Он по моченью спецьялист
В различных нужниках,
А также классный дзюдоист –
Кранты тебе, вайнах!
Атака будет хоть куда,
Коль невозможен мир.
Жестокость, впрочем, нам чужда,
Однако, если уж беда,
Пускаем в ход сортир.
Едва захочет ваххабит
Кишечник опростать,
Он в туалет засеменит…
Ну, чтобы там п…ть…
Спустя немного вертолёт
К сортиру подлетел,
А там и танк клозет возьмёт,
Ярясь, в суровый оборот –
Под пушечный прицел.
Огонь! Держись, брат-террорист!
Давай, давай ещё, танкист!
Кончай бородача!
Огонь! Ракетою, пилот!
Вайнах живуч, глядишь, уйдёт,
«Аллах Акбар!» рыча…
 

2004 г.

Эпиграммы на людей весьма известных и не очень

 
«Как автор острых эпиграмм
Я очень многим фору дам».
 

Емельян Викторов

I. Весьма известные персоны и обстоятельства

 
«Запад есть Запад, Восток есть Восток,
И вместе им не сойтись».
 

Редьярд Киплинг

 
Товарищ Сталин дело
Довёл до беспредела:
Как всемогущий маг
Он Запад и Восток
В Архипелаг Гулаг
Упёк на долгий срок.
 

2011 г.

 
Он славный сын страны своей
И коммунизма созидатель;
Он Юлий Цезарь наших дней –
Стратег великий и писатель.
Пришёл, увидел, и капут –
Конец злодейскому Берлину.
Вот только где же новый Брут,
Чтоб довершить вполне картину?
 

Январь, 1982 г.

 
У Боба лучшие друзья –
Знатней, чем графы и князья:
Жак, Хасимото, Гельмут, Билли…
Всех перечислить мы не в силе…
Друзья до самой амнезии,
Да только не друзья России.
 

1998 г.

 
Он всем известный либерал,
Приспешник правящего клана.
Где он – там царствует развал,
Где было МАКРО, стало нано.
 

28 апреля 2013 г

 
Суверенная демократия,
Что удушающие объятия,
На которые нас жарким летом обрёк
Нежданный никем отвратительный смог.
 

начало 2009 г., ноябрь 2010 г.

 
Не до «берёзок и закатов»,
Патриотизма и приволья,
В стране наездов и откатов,
И полицейского раздолья.
 

Июль 2012 г.

II.Эпиграммы на людей не очень известных

 
Создать роман желая рьяно,
Сидел и тужился он, но…
Тонка кишка у графомана –
Запор, мучение одно.
 

[1]1
  Александр Гурштейн – известный российский астроном.


[Закрыть]

 
Убавь, поклонник Губермана,
Амбициозности накал.
Пытая тайны неба рьяно,
Ты как бы, милый мой, сверх плана
Вдруг пальцем в небо не попал.
 

2011 г.

 
Погнал ты, Саша, Солнце вспять!
Ты тут Навина превзошёл,
Что приказал светилу стать
Над полем боя на прикол.
 

2012 г.

 
Он мил всегда людскому глазу
«Твоих квартетов» хоровод.
Вот только чувствуется сразу,
Что контрапункт порой не тот.
 

10 декабря, 2012 г.

 
Его фантазия богата –
В романе женит он аббата,
А в мемуарах наш Тацит
Посмертно вводит в партсинклит,
Известный, как Политбюро,
Н.Н. Крестинского,
добро
У Ильича не испросив,
Забыв, что Ленин вечно жив! …
Крестинский был в партгосэлите,
Но не был в первом партсинклите,
Что всей России на беду
Рождён в семнадцатом году.
 

5 мая 2012 г.

[2]2
  Арина Головачёва – дочь Марии Петровых.


[Закрыть]

 
Одна неглупая девица
В газете раз прочла стихи
И не могла не возмутиться
От столь кричащей чепухи:
«Сама подобную халтуру
Могла бы я родить, поди!».
Не вздумай сделать это сдуру –
Крикливей что-нибудь роди!
 

1965; апрель 2009 г.