Текст книги "Ты бесишь меня, малыш"

Энканта
Ты бесишь меня, малыш

© Энканта, 2018

© Издательство «Aegitas», 2021

* * *

Все права защищены. Охраняется законом РФ об авторском праве. Никакая часть электронного экземпляра этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Утро казалось чересчур хмурым и черным, даже для московской зимы. Я проснулась в семь и не могла заснуть, хотя на учебу могла и не торопиться – там меня ждали к десяти. Уже три месяца я не работала, только училась, благодаря тому, что меня обеспечивал Макс – мужчина, который не был мне ни мужем, ни любовником, а кем-то третьим. Кем-то, кого я не планировала и никогда не видела рядом с собой в будущем. Мастером. Верхним.

Одно слово – и пробирает до мурашек, и память разворачивает целый ряд картинок: мои запястья в наручниках, паддл в его ладони, пряжка его ремня прямо перед глазами, когда сижу перед ним на полу и смотрю снизу вверх. Одно слово – и колени сразу чувствуют ворс ковра, а попа слегка сжимается, словно от хлесткого удара, и звук шлепка выстрелом бьет по ушам, а между ног становится тепло и влажно – как когда его пальцы сзади… черт. Хватит.

Макс этого всего не получит. Не сегодня. И завтра тоже. И на следующей неделе. Я реально очень зла на него. Он обещал мне приключение на день рождения, он целый месяц дразнил меня тем, что это будет нечто особенное, о чем я мечтала. А когда вчера наступил мой день рождения, его даже не было рядом. Когда он позвонил и сказал, что не придет домой, я подумала – это шутка. Мы договорились, что праздновать с тортом, свечами и гостями не будем – вместо этого будет тематическое приключение. И вот я осталась без праздника, совсем.

Просто потому, что в клубе, видите ли, прорвало какую-то трубу, и полы залило кипятком. Ремонтом и уборкой без него, разумеется, руководить некому – партнер никак бы не справился, сантехники не нашли бы протечку, и даже уборщицы водили бы тряпками кругами против часовой стрелки, а не по часовой, или как там положено. По правде, я взбесилась – высказала все, что могла – и про уборщиц, и про сантехников, и еще прибавила совсем дурацкую фразу про то, что бизнес для него важнее меня…

Клуб, конечно, был важнее для него, об этом можно было и не упоминать – только больно себе сделала. Мы вообще-то вместе всего четыре месяца, о чем говорить? И все-таки мне было ужасно неприятно. Я почему-то думала, что в мой день рождения он прилетит, несмотря ни на что – хоть потоп. И вот случился потоп, и он не прилетел. Козел. Я бы ушла, наверное, но три месяца назад я сделала глупость – доверилась ему и бросила работу. Пошла учиться на художника.

Макс – хороший психолог, неудивительно, что он легко убеждает меня во многом, а особенно легко – в правильности таких вот приятных решений. Но зачем ему это было нужно: помочь мне реализовать призвание или получить в собственность полностью, лишив самостоятельного заработка? Если верно второе, то его план работал неплохо – вчера мои руки сами тянулись собирать чемодан, и все же я его не собрала. Мне стало страшно. Придется идти с повинной к родителям или проситься к Лори. Ужасно позорно для девушки средних лет, которая еще лет десять назад как должна была начать откладывать деньги на случай таких вот затруднений. Но вместо этого вела себя как полный инфантил, надеясь на то, что в будущем будет только веселее, лучше и богаче. Никто нас не съест и мы будем в полной безопасности, как говаривали мишки Гамми и прятались в торт.

Он пришел поздно вечером, уставший и злой – и стал еще злее, когда обнаружил, что я не собираюсь ни извинять его, ни смиряться, ни спать с ним в одной кровати. Интересно, на что он рассчитывал после поздравлений по телефону и предложения отпраздновать с подружками? Я не хотела, к чертям, ничего праздновать с подругами. Все они были заранее предупреждены, что я праздную с Максом и успели обзавидоваться от моих рассказов. Я была такая счастливая, когда делилась со всеми этими планами, что мое настроение не портила даже легкая зависть в глазах некоторых.

А вчера мне было ужасно плохо и стыдно. Я не хотела никому звонить и говорить, что все сорвалось, и в собственный день рождения видеть жалость в чьих-то глазах: мол, ну, мы так и знали: конфетно-букетный период кончился, голубушка. Скоро начнется быт или того хуже – выставит он тебя, и дело с концом. Придешь еще на нелюбимую работу обратно устраиваться, с которой уходила в новую жизнь с такой эйфорией.

Да-а, это серое утро не располагало к праздничным ожиданиям и не дарило никаких надежд. Я чувствовала себя руиной.

Может, на учебу не идти? Что я там сегодня нарисую с таким настроением – разве что повторить шедевр Малевича? Кофе. Мне нужен кофе. Еще одну чашечку, и я перестану гонять в голове все недосказанные Максу слова, поднимусь и пойду… хоть куда-нибудь.

Час спустя я вытащила себя из дома. Точнее, выгнала – когда поняла, что он вот-вот проснется, а я не знаю, как с ним говорить. С верхом особо не поспоришь, с верхом-психологом – тем более. Он умудрялся все так переворачивать, как будто я всегда и во всем была не права. Спокойный такой.

Будет говорить, как с ребенком, объяснять, что день рождения мы все равно отпразднуем – только завтра или на выходных. И аварию в системе водоснабжения БДСМ-клуба он, как владелец, не планировал, так что и злиться-то не на что. Извиняться, получается, тоже не надо. «Просто так получилось, малыш» – я почти это слышала уже в своих ушах. Только я не хотела этого слышать на самом деле. Я хотела злиться на него.

Я имела полное право беситься, как минимум до вечера. И даже трубку брать не буду – пусть не пытается. Пусть чувствует вину, если он вообще что-либо способен чувствовать. Потому что иногда мне кажется, что у психологов все чувства заблокированы. Ну, может, не у всех, но у Макса точно, особенно когда он надевает эту непроницаемую маску, ставит меня на колени и… нет, я же не хотела сейчас об этом думать. Я не хочу его хотеть. Я хочу злиться.

Холод отрезвил – дрожа всем телом в постепенно прогревающейся машине, я снова поняла, что в таком состоянии на учебу мне идти незачем. Разве что к Лори. Поеду к Лори. Хорошо еще снега не было, и машину не пришлось расчищать, да и дороги более-менее чистые. Весь путь займет минут тридцать.

С этими мыслями, уже чуть более оптимистичными, чем сразу после пробуждения на кухонном диване, я стартанула из Максова двора, стараясь не думать о том, что, возможно, не вернусь к нему жить. Только заеду за вещами. И, возможно, я в предпоследний раз стою на этом светофоре, который стал уже родным. В последний раз пересекаю проспект в этом месте, машинально объезжаю вечно обледенелый участок на этом самом перекрестке. Каждый метр пути был «вкатан» за три месяца, и каждый напоминал мне о том, с каким творческим настроением я утром ехала от него на учебу – и с каким нетерпением возвращалась вечером. Тоска… Макс, конечно, удивительный мужчина, таких у меня уже не будет. Но, похоже, он слишком бесчувственный и упрямый. Ох, мы оба слишком упрямы. Мы оба слишком…

Я увидела бампер этого автомобиля слишком поздно. Уже втапливая в пол педаль тормоза, чувствуя, как неприятно по-зимнему хрустит антиблокировочная система под стопой и прокручиваются колеса, я понимала, что не успеваю. О нет. Боже, нет, нет, нет. Только не сегодня. Только не второй раз за последние полгода попасть в аварию. Только… о нет – только не в полицейский автомобиль!

Ужас сковал мое лицо какой-то твердой коркой – я чувствовала его так, словно оно было не совсем мое, пока наблюдала, как обе передние дверцы «Тойоты» с характерными синими полосками одновременно открылись, выпуская наружу двух молодых парней… один из которых был, впрочем, не так молод – не мальчик, взрослый мужик, лет сорока. Черт. Все становилось хуже и хуже с каждой секундой. Глаза какие-то опасные… слишком спокойные, учитывая аварию. Слишком уверенные. С одной стороны, это хорошо, что он спокоен. Или это плохой знак? Знак, что с ним в легкую не договоришься?

От панического страха мое восприятие звука слегка проваливалось – я поняла, что он представился, но не слышала ни слова. Только команду выйти из автомобиля – и я вышла, дрожащими руками открыв дверцу. Потом снова какие-то непонятные слова – и перед глазами уже прибор, в народе называемый алкометр. И я как-то затравленно дышу, хотя и знаю, что бояться нечего – я не пила вчера, несмотря на день рождения. И не понятно, почему этот полицейский так хмурится, изучая показания. И почему так смотрит на напарника, а потом снова кивает на меня, и в руках мальчишки по какой-то неизвестной мне причине появляются наручники.

– Пого… дите… что происходит? – догадалась спросить я, словно очнувшись, но было поздно: меня прижали к борту автомобиля и сковали запястья – единственное облегчение, что спереди. Но все же… какого черта?

– Пройдемте, уважаемая, – сухо выцедил тот, кто помоложе, и повел под локоть к их автомобилю. И как-то странно фыркнул, словно с трудом сдерживал смех.

– Я не пьяная. Я не пьяная! – заорала я внезапно, когда через пару шагов меня затрясло от ужаса. Мне доводилось слышать о таких случаях, читала в сети, но даже вообразить не могла, что такое может случиться со мной прямо среди белого дня. Это же чистейший произвол – меня подставили. Они нарочно сбили показания этого прибора. И теперь хотят сделать что-то плохое со мной… они будут требовать деньги или… мне надо позвонить. Мне надо позвонить Максу.

– Садитесь, уважаемая, – вдруг резко прозвучал над ухом голос того, кто постарше, и я поняла, что мальчишка уже шел почему-то обратно к моей машине, а я все еще стою у распахнутой двери полицейского автомобиля – и бежать бессмысленно. Во-первых, я в наручниках далеко не убегу, а во-вторых – по глазам того, кто стоял рядом, было ясно, что они не настроены меня отпускать.

– Послушайте, вы не имеете права, – пробормотала я, глядя в эти не дающие никакой надежды глаза. Только сейчас я обратила внимания, что полицейский был не в форме – куртка лишь походила на форменную, но это была «Коламбия» или что-то вроде того. Что, если они вообще не на службе и просто пользуются ситуацией? Что, если это какие-нибудь маньяки?

– Сядьте. В машину, – рыкнул он так, что я вмиг поняла – теперь самое время спасаться. Время опасений показаться глупой или сумасшедшей прошло. Надо бежать. Надо привлечь внимание прохожих и проезжающих мимо водителей.

– Помоги!.. – заорала я, но еще до того, как мои губы успели докричать это слово, их запечатала черная кожаная перчатка. А еще через секунду меня весьма недружелюбным движением пихнули, нагнули голову, сунули на заднее сидение. И на этот раз мой слух сработал на пять – хлопок дверцы и щелчок автоматического замка прозвучали, словно выстрел, отрезая путь к спасению. И тут же я поняла, что сижу на заднем сидении не одна – еще пол удара сердца спустя мои глаза встретились с его – с ледяными, полными угрозы, темными, как полярная ночь, глазами Макса. Его лицо походило на маску – как всегда во время игры, но на этот раз даже сверх того – словно это был другой человек, которому просто сделали операцию, чтобы он стал похож на моего дома.

– Малышка, ты меня разозлила, – едва размыкая губы, процедил он. – Не помню, говорил ли я тебе когда-нибудь, что злить меня не надо?

– М… Макс? Макс, ты что, спятил? – выдохнула я, широко раскрыв глаза. – Ты же напугал меня до смерти. Это что, твои… твои друзья?

Я перевела взгляд на водителя – того самого лет сорока с опасно спокойными глазами, который уже успел усесться за руль, пристегнуться, и даже тронуть автомобиль с места. Я обернулась назад и заметила, что моя собственная машина тоже двинулась с места, и тут же поняла, что там за рулем сидел мальчишка, отобравший у меня ключи. Наблюдая за прощально мигнувшими огнями, когда он развернулся, угоняя мой автомобиль в сторону Максового дома, я глубоко дышала, пытаясь понять, в какой параллельной вселенной оказалась с сумасшедшим домом в обнимку вместо того человека, которому привыкла полностью доверять, целиком полагаясь на его здравомыслие.

Макс крепко держал меня левой рукой, поглаживая от локтя до плеча поверх тонкого пальто так, что я чувствовала прикосновение каждого пальца. Горячий шепот обжег раковину правого уха:

– Я даже не стану говорить тебе, что намерен делать, но ты сегодня получишь по полной за каждое свое громкое мяфканье в трубку телефона, за каждую дерзость, саба, за каждый нахальный выпад, поняла? Сегодня ты получишь урок, и это сделает тебя шелковой на полгода вперед, я обещаю.

Содрогнувшись, я попыталась вырваться, но он лишь крепче прижал меня к себе:

– Твои фантазии дали мне пару прекрасных идей, милая. Но даже не думай, что ты в силах представить, куда они приведут. Бойся меня, кошечка. Да, вот так.

Наши глаза снова встретились, и меня снова начало потряхивать – но на этот раз я ощутила, как все тело, словно безвольная марионетка, привычно потянулось к нему – соски стали такими твердыми, что это причиняло боль, а живот пульсировал, сжимаясь от страха, смешанного с острым возбуждением. Мои закованные в наручники запястья дернулись, но, конечно, им некуда было деться – и пальцы рефлекторно сжались на ткани пальто.

– Макс, ты ведешь себя как чокнутый, – процедила я, разозлившись на себя и на свое тело. Иногда, когда Макс видел, что я злюсь, он смягчался. Но в этот раз на его лице появилась лишь довольная усмешка. А затем он склонился к моему уху и прошептал так, что мурашки пошли по всему телу:

– Знаешь, чем хорошо быть домом? Я всегда могу отодрать тебя, если ты меня бесишь. А ты меня бесишь, малыш. Ты даже не представляешь, как.

– Желтый, – сказала я, повинуясь внезапному приливу страха, но Макс качнул головой и поцокал языком:

– Сегодня другие стоп-слова, саба. Мы выучим их с тобой, когда приедем. Но сначала ты должна их заработать.

Наши глаза снова встретились, и на этот раз я дернулась всем телом и забилась в его руках, впадая в панику:

– Макс, нет. Нет, нет, я передумала. Пожалуйста, поверь мне, я не хочу этого!

– Нет, кошечка. Это поздно, – усмехнулся он, снова тряхнув головой и указал глазами на водителя, – Кстати, это наш новый мастер Коп. Он настоящий полицейский, и потому знает, что делать с наручниками. Ты сегодня тоже узнаешь об этом много нового. Мы развлечемся втроем… как ты хотела.

Тот, кто был за рулем, подмигнул мне в зеркало заднего вида, но его лицо осталось абсолютно безэмоциональным, таким же похожим на маску, как рожа Макса. И все мое тело рефлекторно сжалось. Я вдруг поняла, что совершила ужасную ошибку. Я фатально, катастрофически ошиблась, когда рассказала Максу о своих фантазиях месяц назад. Кажется, я нечаянно выпустила наружу его демонов, с которыми мы не поладим. И как, как мне теперь дать ему знать, что я передумала, если я сама сознательно отказалась от стоп-слов?

По лицу побежали беспомощные слезы – и самое кошмарное, что все было почти как в том, придуманном нами на кухне сценарии. Месяц назад… а кажется, прошла вечность. Кто же знал, что в реальности это будет совсем не так весело, как мне тогда мечталось?

Тогда мы просто дурачились, и я дружески поддразнивала Макса, поймав его в самом безобидном и безопасном для меня состоянии – когда он, уставший после трехчасовой сессии со мной и Лори, блаженно полулежал на диване и курил кальян.

– Ты похож на классического книжного сибарита… этого, как его… «Захар, Захаааар», – томно изобразила я, припомнив знаменитую цитату из «Обломова», сегодня немного избитую, благодаря сетевым демотиваторам.

– Я тебя запомнил, – сказал он с ленивой улыбкой, указывая куда-то в область моей груди деланно-угрожающим жестом, но явно дурачась.

– Одни угрозы!

Я закатила глаза к потолку. Меня несло в эйфории после умопомрачительного секса, бокала шампанского и нескольких затяжек тем же кальяном.

– О чем сейчас подумала? – так же лениво осведомился он, отследив движения моих глаз по воображаемым картинкам, и мой пьяный язык тут же решил все разболтать. По правде, мне хотелось произвести на него впечатление… всегда хотелось, когда он так немного снисходительно глядел на меня, словно взрослый – на ребенка. И я решила поразить его остротой своего воображения… самодовольная гусыня.

– Об одной фантазии. Так, ерунда, – смущенно сказала я, но Макс, конечно, настоял на том, чтобы узнать о каждой подробности, а мне только того и надо было.

Он расспрашивал меня не менее получаса, но так мастерски перемежал все шутками, что мне казалось – это не всерьез. Я рассказала ему, как в голове крутятся мысли о похищении двумя мужчинами, как возбуждает фантазия об игре в насилие, когда один держит, пока другой делает с моим телом все, что придет ему в голову. И чтобы я до конца не была уверена, что все не всерьез.

– А ты мне потом видео хотя бы пришлешь, малыш? – спросил он, насмешливо улыбаясь, но по легкому напряжению его плеч я и тогда, под дурманом от шампанского, поняла, что мой ответ будет важен.

– Я хотела бы, чтобы это был ты, Макс, – поспешила я объясниться.

– Но тогда ты узнаешь, что ты не по-настоящему похищена, – сказал он после недолгого раздумья.

– Да, но… я думала, ты сможешь сделать как-то так… не знаю. Кажется, ты умеешь пугать меня.

– Это легко, ведь ты и сама замечательно умеешь пугать себя мной, – поддразнил он, протягивая мне ледяную трубку кальяна.

– Я думала, ты сможешь сделать как-то так, что я буду не уверена, – серьезно ответила я, стыдливо опуская глаза.

– Возможно, – криво усмехнулся Макс, задумываясь. Его глаза на несколько секунд уставились в потолок, а затем вернулись ко мне, уже с другим выражением, – Сдается мне, кое-кто перетрусит и скажет «красный»…

– Я не перетрушу!

– А ты забыла, кто вопил, как раненый енот, стоило мне взяться за скотч на прошлой неделе? Соседи, возможно, и правда, подумали, что я мучил дикое животное.

– Еноты не орут.

– Еще как орут, – засмеялся Макс, – Смешно так. Я дам тебе послушать на юту…

– Мы можем сыграть без стоп-слов, – предложила я быстрее, чем он успел закончить фразу.

– Это опасно, малыш, – чуть резче, чем обычно, возразил он, мотнув головой в сторону. Но я заметила, как блеснули его глаза, и умоляюще сложила ладони вместе:

– Я тебе верю. Ты не пропустишь даже тени на моем лице.

– Не идеализируй меня, я же не бог, – сказал он, и все же его губ на долю секунды коснулась самодовольная усмешка – моему дому понравился этот комплимент.

– Ты – мой мастер и ты отлично меня знаешь. Ты не обидишь меня, – уверенно продолжила я тогда, получив это неявное поощрение, и подсела ближе, осторожно погладив его по плоскому накаченному животу, – я знаю, что все это сложно организовать, и… я готова дать тебе что-нибудь взамен. Такое же желанное.

– Нет, это будет мой подарок, – внезапно решил он. – На твой день рождения. А теперь я хочу знать все подробности, – прибавил Макс, и я буквально увидела, как зажглись его глаза, хотя в отличие от моего верха никогда не интересовалась психологией. Зато я была художником – и могла бы нарисовать этот огонь в глубине его зрачков. Чистое вдохновение настоящего мастера за творческой работой.

К сожалению, сидя в наручниках в машине рядом с Максом, который был, очевидно, взвинчен вчерашним днем и реально злился на меня за то, что в его понимании было «недопустимо дерзким» поведением сабы, я воспринимала все иначе. И незнакомый дом за рулем по-настоящему меня пугал. Что они намерены делать?

Последний раз я была с Максом и другим мужчиной во время «входной» сцены в нашем БДСМ-клубе… в его БДСМ-клубе, который он держал вместе с партнером. Этот партнер, Ник, собственно, и участвовал как второй дом в той сцене. А я – как новичок, которого пропускали через этакое «посвящение» по клубной традиции. Ну и перепугана же я была в костюме школьницы, получая попеременно ласки и порку от двух «злых» профессоров.

Теперь мне смешно, что я тогда боялась, потому что я понимаю, насколько оба дома тогда были добры и нежны со мной. После четырех месяцев почти непрерывного погружения в Тему, я теперь многое понимаю о том, что такое по-настоящему мягкий и что такое строгий дом. Макс умел быть всяким по ситуации, и научил меня многому, но все его прошлые эксперименты не подготовили меня к тому безумию, которое творилось прямо сейчас. Где здравый смысл, где безопасность – они же создали настоящую аварию! Что, если я бы ехала чуть быстрее? Что, если бы не пристегнулась? Да они настоящие маньяки.

– Макс, пусти меня. Ты должен это прекратить, – занервничала я, – Ты…

– Миш, передай скотч, – негромко сказал он, даже не глядя на меня, и протянул руку между сидениями вперед.

– Нет! Не…

Через секунду, не обращая никакого внимания на мои округленные от изумления глаза, Макс заклеил мне рот и оборвал ленту. Какое-то время он будто даже не замечал мои сведенные вместе ладони, отталкивающие его… точнее, пытающиеся оттолкнуть. Но потом прижал их к мои коленям:

– Саба, тебе лучше сидеть смирно. С этой минуты я прибавлю по одному удару ремнем за каждую попытку сопротивления. За каждое мычание, за каждый взгляд мне в глаза, за все, что не подобает послушной нижней, ясно? – рыкнул он мне прямо в лицо, и я отшатнулась. В моих глазах расплылся весь мир, когда на ресницах задрожали слезы, но я все еще не могла даже промокнуть их – он держал за руки.

– Ясно тебе, я спросил? – рявкнул он так, что я сжалась, а водитель на секунду обернулся. И мне пришлось кивнуть, хотя все внутри восставало против этого.

Иногда наши отношения с Максом походили на противостояние. Наши характеры все еще сталкивались, хотя мы уже немного притерлись. Но иногда, когда он по-настоящему злился, я видела, как он специально уходит, убегает в другую комнату или, бывало, даже из дома – на улицу, чтобы не играть, не причинять мне боли в этом состоянии. Он брал в руки ремень или паддл только тогда, когда был абсолютно спокоен – только тогда он становился моим мастером, и мы перемещались в волшебный контекст игры.

Эта его трогательная забота обо мне подкупала больше всего. Каждый раз, когда я видела, как он сдерживает ради меня свои темные желания, мне хотелось идти за ним и покоряться ему. Целовать ему руки, мурчать кошкой у ног, отдаваться в любой удобной моему мастеру позе, подчиняться… подчиняться… подчиняться. Макс стал моей религией на какое-то время, и это здорово пугало, но одновременно я видела, как он относится ко мне, и это полностью успокаивало все страхи. Я была его в той же мере, в какой и он – моим. А еще с нами все это время была Лори, которая часто служила добровольным громоотводом, и так мы все спасали друг друга.

Но вчера что-то пошло не так, что-то нарушилось в этой стройной системе. И даже Лори не брала трубку, потому-то я и решила утром нагрянуть без предупреждения. Как только Макс узнал, куда я поеду? Я могла бы выехать из двора в другом направлении – неужели они следили за мной? И как, интересно, он выбрался из квартиры столь незаметно? Я даже не слышала этого, была уверена, что он спит, когда уходила.

За время долгой дороги из города в область я успела множество раз прокрутить все это в голове, и поняла лишь одно: Макс, возможно, слегка одержим и плохо себя контролирует. Он устал и разозлен, явно недобр после бессонной ночи и уже ясно дал понять, что намерен наказать меня… по-настоящему. А этот мастер за рулем, которого мой дом назвал Мишей – я его вообще не знала, и это напрягало не меньше. Он вовсе не производил впечатление дружелюбного дома. О, черт, мне страшно… страшно… и никто не поверит, хотя бы потому, что я вся мокрая. Мое тело, к сожалению, не понимало разницы между игровым страхом и настоящим – сексуальное возбуждение было естественной реакцией на любой.

К тому времени, как автомобиль съехал с шоссе на пустую подъездную дорожку, я, правда, немного успокоилась. Даже такая трусиха не может бояться полтора часа подряд. О чем думала, толком не запомнила. Просто смотрела на то, как мелькает за окном автомобиля заснеженная лесополоса. Невольно отмечала, что «коп» неплохо водит автомобиль – быстро, спокойно и уверенно. А Макс почти спит рядом, погрузившись в такой же транс, как и я. При этом правда, держит так крепко, словно боится, что я выпрыгну из машины на полном ходу.

Скотч, которым был заклеен рот, доставлял серьезное неудобство только первые пять минут – затем я даже забыла о нем и вспомнила лишь тогда, когда мы приехали. Мне хотелось что-то сказать, как-то разрядить обстановку, может, даже пошутить, но я не смогла. И тогда я снова округлила глаза, поднимая взгляд на Макса, а мое сердце забилось чаще.

– Думай, что говоришь, саба, – хмуро заметил он, отклеивая ленту – и от того, как осторожно он это сделал, у меня немного отлегло. Все-таки шутка? Просто игра? Ох, как же мне не сойти с ума сегодня…

– Да, мастер, – глухо пробормотала я, выбираясь из автомобиля, когда водитель открыл мне дверь и, крепко взяв за правый локоть, потянул наружу.

Холодный воздух ударил в лицо, ветер развеял волосы, и я невольно сжалась, оглядываясь. Высокий сплошной забор – автомобиль заехал внутрь. Снег везде почищен, посредине участка двухэтажный дом, с виду новый, светлый, ухоженный. Земля свободна – видимо, куплена недавно и еще толком не обихожена: никаких посадок, ничего лишнего. Сбоку гараж, до которого мы не доехали трех метров, заасфальтированная площадка.

Впрочем, долго на природу и участок любоваться мне не дали – взяв под руки, провели вверх по лестнице на крыльцо, где Михаил, по клубной кличке мастер Коп, все такой же хмурый, открыл дверь и пропустил нас с Максом вперед.

Когда дверь закрылась, я, кажется, обернулась. Не знаю, чего я ждала – приглашения выпить чаю или посмотреть дом. Того, что мне расстегнут наручники и закричат: «Шутка!» – не знаю. Было бы глупо. И все-таки меня шокировал тот факт, что в следующую же секунду мужчины стали срывать с меня одежду так сноровисто, словно долго тренировались делать это на специальных курсах. Наручники, правда, мне и впрямь расстегнули, но вовсе не затем, чтобы отпустить.

На их лицах не отражалось ни тени сомнений или эмоций – Макс сразу взял меня сзади за освободившиеся руки, а его друг пробежал пальцами по пуговицам пальто сверху вниз – и пока мой мастер срывал его с меня, тот уже расстегнул мне джинсы и стянул до щиколоток вместе с трусиками, а Макс рванул вверх свитер с рубашкой, буквально выдернув меня из нее.

А в следующую секунду меня впечатали лицом в мягкую холодную обивку двери, и чья-то ладонь грубо втиснулась между бедер.

– Мокрая, сучка, – прошептал Макс мне на ухо сзади, – ох, ты сейчас и получишь.

Его горячая ладонь крепко сжала мои запястья, прижимая их к двери за головой, и Макс шагнул в сторону, чтобы встать сбоку:

– Ни звука, саба. Коп, я тебе разрешаю. Можешь ее поиметь. Только не будь слишком нежным, дружище. Она не заслужила.

– Не волнуйся об этом, – еле слышно сказал мастер Коп прямо за моей спиной, и мои волосы почти встали дыбом. Невольно дернувшись всем телом из рук Макса, я вскрикнула, но он удержал – и тут же стало хуже. К спине прижалось разгоряченное мужское тело – Коп успел раздеться до пояса. Его ладони сжали мою грудь – сразу до боли, а к моим ягодицам прижался твердый и, по ощущениям, не маленьких размеров член.

– Мммастер, пожалуйста, – пискнула я, поворачивая голову к Максу, – пожалуйста, не надо.

– Чего именно не надо, малыш? – спросил он голосом, в котором не было ни капли нежности. Я закрыла глаза и осознала, что сама не знаю, о чем прошу. Все мое тело застыло в сладком предвкушении, но в то же время страх, поднимавшийся холодными волнами, сковывал все изнутри. Я не хотела этого… не так… я боялась принадлежать другому мужчине… и хотела сделать это с другим на глазах у Макса… рядом с ним. Вот так и хотела, если честно.

– Сучка. Ты наглая, хамоватая, похотливая сучка, – сказал Макс лениво, проведя пальцем по моей щеке. – Думаю, тебя надо сегодня хорошенько отодрать. Если бы ты только знала, как ты меня бесишь.

На мгновение в мире не осталось ничего, кроме наших перекрещенных взглядов. Кроме его слегка кривой сексуальной улыбки и угроз и сметающего все сексуального возбуждения. Я не смела сказать ему прямо, что хочу трахнуться с другим. Я бы никогда такого не сказала. Но этот извращенец всегда читает мои мысли… и теперь реально отдает меня другому мужчине. И собирается на это смотреть. Мой родной извращенец…

Не успев даже додумать эту мысль и понять, что я чувствую по этому поводу, я сразу затем поняла, что слышу звук открывающейся молнии, и меня отодвигают назад – за бедра.

– Нннеее…

Я не успела ничего толком произнести прежде, чем тот, другой, грубо вошел в меня. Так жестко… Макс никогда не врывался так безжалостно – мое тело сразу среагировало легким отторжением на другого мужчину – а потом пришла волна экстатического возбуждения. Другим было все – вход, каждый толчок, каждый миллиметр жесткой плоти, которая насиловала и подчиняла. Другой была ладонь, которая шлепала по правой ягодице – наоборот, немного нежнее, чем обычно это делал Макс. Чуть-чуть полегче. Пробрало до мурашек, и я почти сразу начала беспомощно постанывать.

Мой дом каждую секунду был рядом – не просто стоял, участвовал. Дышал вместе с нами, держал меня за волосы, что-то шептал мне на ухо, нежно называл сучкой – как никогда раньше не называл. Это слово, которое часто использовали другие домы, казалось мне слишком грубым, но в тот раз, как ни странно, я восприняла это как должное. Словно на один день стала другой.

Мыслей не было – я осознала, что кончила, лишь когда Коп вышел из меня, и меня развернули, снова потащили куда-то… на второй этаж, в спальню.

Увидев огромное помещение с широченной кроватью, цепями и огромной стойкой со всевозможными девайсами в углу, я поняла, что все только начинается. Макс притащил сюда оборудование из клуба, поганый извращенец. Я нашла глазами скамейку для порки и застонала.

– Кончила с другим на глазах у своего дома. Ремнем отодрать или розгами? – задумчиво спросил Макс у Копа, и я почувствовала, что мои внутренности варятся в кипятке. Моя одежда куда-то полностью испарилась. Я стояла абсолютно голая посреди спальни в обществе двух здоровенных мужчин – оба уже раздеты до пояса и полны энергии.

– И тем, и другим? – пожал плечами Коп, немного поразмыслив, – она как у тебя, выносливая?