Текст книги "Лучший подарок верхнему"

Энканта
Лучший подарок верхнему
Рассказ

© Энканта, 2021

© Издательство «Aegitas», 2022

Все права защищены. Охраняется законом РФ об авторском праве. Никакая часть электронного экземпляра этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Он был уверен, что все то время, что она стояла в углу, для него шло вдвое медленнее, чем для нее. Ему каждую секунду хотелось прервать наказание, чтобы сделать с ней что-нибудь физически, что-то более жесткое. Но в то же время хотелось, чтобы это не кончалось никогда, чтобы она продолжала стоять перед ним: послушная, беспомощная, закипающая от эмоций и невероятно сладкая…

«Ты, которому можно все»

В доме было очень тихо. Тридцать первого декабря дачный поселок стоял полупустой, а те, кто приехали праздновать Новый год, пока готовились – и шуметь было некому. Но Тане нравилось. Пока она резала салаты, даже не включала музыку. Ей было приятно слышать, как нож стучит о деревянную доску, как льется вода в раковину, как кое-где поскрипывают, разогреваясь, стены дома, в котором только утром включили отопление на полную мощность.

А еще – тишина успокаивала, а ей это было нужно. За сегодняшний день она успела наделать глупостей, и ей очень хотелось, чтобы скорее вернулся Миша. Пусть скорее рассердится на нее и скорее потом простит. Или, скорее – накажет, а потом простит.

От этой мысли перед глазами замелькали волнующие картинки – его строгий взгляд сверху, розги в руке. Это видение было таким явственным, что она даже услышала звон цепи от наручей и почувствовала его запах – словно он подошел сзади. Во рту пересохло, и Таня положила нож и налила себе воды, делая сразу два больших глотка.

Когда зазвонил телефон, она дернулась и едва не поперхнулась. Сердце заколотилось как сумасшедшее. Ей пришло в голову, что это полное безумие – она почти два года встречается с мужчиной, а он все еще вызывает у нее такие острые эмоции.

– Миш, пообещай не сердиться на меня, пожалуйста, – пробормотала она в трубку.

– Говори, – коротко приказал он после небольшой паузы.

Я поехала за шампанским. Хотела купить твое любимое.

– И?

Его голос был таким суровым и отстраненным, что Таня вся сжалась внутри – и мгновенно почувствовала иррациональный отклик тела, привыкшего возбуждаться от таких вещей. Ее дыхание сбилось, перед глазами замелькали новые и новые картинки: как он берет ее за шею горячей ладонью, нагибает, шлепает, ставит на колени, зажимает между ног и держит за волосы, глядя в глаза таким взглядом, словно готов сожрать.

– Я поцарапала твою машину, – выдохнула она, зажмурившись. – Там такой забор был незаметный под снегом…

– Плохо. Будешь наказана, нижняя, – перебил он таким резким тоном, словно все сказанное для него даже не было новостью. Похоже, он был в таком же настроении, как и она – азартно играть до утра. И машина вообще ни при чем.

– Да, хозяин, – еле слышно пробормотала она совсем беззащитным голоском.

– И за дерзости перед моим отъездом тоже, – безжалостно прибавил он. – Ты очень разочаровала меня сегодня.

– Простите меня…

– Я сейчас напишу, что тебе нужно сделать перед моим приездом, – ровным голосом сказал Миша после долгой паузы. – Ясно?

– Да, хозяин.

Он отключился. Таня осталась в полной тишине – с телефоном, зажатым во влажной ладони, бешено колотящимся сердцем и таким сильным возбуждением, что было почти больно. Она медленно опустила взгляд на недоделанный салат и поняла, что ей придется принять прохладный душ прежде, чем она сможет вернуться к приготовлению еды.

За пять часов до этого Таня была совсем в другом настроении – она здорово злилась на своего верха. По правде, была почти в бешенстве.

С самого начала отношений с Мишей она дала себе зарок прощать ему так много, как только можно, потому что в главном он был замечательным. У них был отличный секс и больше, чем секс – регулярные увлекательные игры, в том числе благодаря его неистощимой фантазии. У них был отличный дом, который он построил и продолжал улучшать.

А еще – он заботился о ней: покупал ее любимые вкусняшки по дороге с работы, ремонтировал ее машину, лечил и делал чай с малиной, когда она болела. Но главным был все-таки секс, не зря же они познакомились в БДСМ-клубе.

Она не переставала сходить с ума по Мишиному запаху и голосу, по его командам, по тому, как он брал ее за волосы и порол по попе. Он был не просто ее парнем, он был ее верхним, любимым доминантом. И с ним она была такой, какой не бывала ни с одним другим человеком во всем мире – хрупкой, послушной, нежной и очень, очень открытой.

Во многом благодаря отношениям с Мишей Таня сама себя узнала и открыла для себя, выяснив, что во многом она гораздо смелее, чем привыкла о себе думать, и вместе с тем гораздо гибче и женственнее. Казалось, внутри было бесконечно много пространства для исследования, и нереализованные фантазии продолжали приходить, чтобы она осуществляла их одну за другой.

Таня почти никогда не чувствовала себя обделенной – разве что один раз, летом, когда вдруг начали обсуждать секс с девчонками, и она случайно поняла, что Миша единственный, кто не делает куни. Но тогда все решилось очень просто: она сказала, что хочет, и он ответил «без проблем».

После этого, правда, Таня поняла, что не так уж хорош куни, как слухи о нем. Ей было гораздо проще и быстрее кончить от стимуляции пальцами и вибратором – в итоге тем и закончилось.

Но теперь, как ей казалось, все гораздо серьезнее. Осенью Миша нашел новую работу в крупной компании и пропал на ней. Вместо того, чтобы трахаться через день, они стали делать это не чаще раза в неделю. А играли – и того реже. Он приходил все позже и позже, иногда даже не ужинал, падая спать без сил. Сначала говорил, что осваивается, потом – что возник аврал, потом – еще один… выходные исчезли.

Нового года Таня не ждала так даже в детстве – потому что Макс с Ником пригласили их на вечеринку тридцатого. А еще Миша обещал, что у него будут настоящие выходные, начиная с тридцать первого, а потом – настоящие каникулы, дней пять.

В результате на вечеринку они не пошли – Мише опять пришлось срочно ехать на работу. Таня так разозлилась, что даже хотела поехать одна и поиграть с кем-нибудь, но знала, что Миша этого не поймет, они поссорятся, и все каникулы пойдут насмарку. И она решила запастись терпением, понимая, что надо пережить всего один последний день.

Тридцать первого утром все началось очень мило. Она испекла вафли, Миша предложил поехать на дачу, и Таня с радостью согласилась. Ей казалось, что там их не достанет никто.

На улице было довольно холодно и снежно. По радио играли новогодние мелодии, они успели проскочить до пробок и даже в магазинах не встряли в большие очереди. В автомобиле пахло мандаринами и праздничным настроением.

– Я хочу длинную тематическую ночь, – сказал Миша, погладив ее коленку по дороге, и сердце Тани подпрыгнуло. Ей не терпелось поиграть с ним так, что она с трудом сдерживалась от того, чтобы не попросить его начать прямо в машине.

Возможно, если бы он не сказал этого по дороге и она не разогрелась бы так сильно, ее реакция была бы другой. Но он сказал, и она разогрелась, так что когда Мише позвонили в обед и он сказал, что едет на работу, Таня почувствовала настоящую ярость – неконтролируемую и мгновенно переходящую в агрессию.

– Ты бросишь меня здесь одну? Серьезно? – заорала она, даже не пытаясь как-то понизить голос.

– Я вызову такси. Машина останется, ты сможешь вернуться в город, если что-то пойдет не так, – сказал он, нахмурившись, максимально холодным тоном.

Когда-то давно Миша говорил ей, что на него нельзя орать, и Таня никогда этого не делала. Но сейчас просто не могла сдержаться.

– Ты даже не знаешь, во сколько вернешься? – завопила она еще громче, и он молча развернулся, уходя в другую комнату.

В ее глазах что-то полыхнуло. Таня взяла тарелку и запустила в стену. А потом еще одну и еще – пока не стало немного легче. Перешагнув через осколки, она вышла за ним в гостиную и насколько могла спокойным голосом заметила:

– Ты обещал мне, что мы проведем вместе выходные.

– Я знаю, – сухо ответил он. – К сожалению, у меня ненормированный график, ты об этом знаешь.

– Но ты обещал.

– Я вернусь к Новому году, обещаю.

– Твоим обещаниям теперь сложно верить. Во сколько точно ты вернешься?

– Таня! – взорвался Миша, резко поднимая голову.

От его яростного взгляда она невольно замерла, только сейчас сообразив, что он тоже злится. На нее?

– Перестань вести себя как ребенок, – процедил Миша. – Я обещал, что проведу выходные с тобой. Когда у меня будут выходные, я так и поступлю. Вероятно, это будет уже завтра.

– Вероятно? – задохнулась она от обиды. Где-то на задворках сознания Таня понимала, что уже перегибает палку, но просто не знала, как остановиться. Резко развернувшись, она вернулась в кухню и хлопнула дверью так, что задрожал весь дом. Через несколько минут она услышала, как подъехало такси и за Мишей закрылась входная дверь.

Сексуальное желание часто приходило к Мише со злостью, смешивалось с ней, даже путалось. Тематический секс избавлял его от внутренней агрессии, позволял ей выплеснуться безопасно. Поэтому иногда он использовал фантазии о сессиях, чтобы успокоиться.

По дороге на работу Миша позволил себе подумать о том, что сделает со своей нижней, когда вернется. Он нисколько не сомневался, что к тому времени Таня придет в себя и помириться будет не сложно. Сам он не так сильно злился, чтобы этого хватило хотя бы на полчаса. Миша был настроен праздновать Новый год как только разберется со срочными делами – и больше ничего.

Никакой ругани, только тема и секс. По последним он очень соскучился, и еще даже до конца не придумал, что собирается делать на каникулах.

Миша прекрасно знал, как сильно Таня наслаждается унижениями и как быстро привыкает к ним. Например, влажные салфетки. Когда они начинали встречаться, Миша приказывал ей вытираться ими каждый раз, когда она возбуждалась, и она воспринимала это очень остро. Или розги. Тогда Таня покрывалась красными пятнами при одном только взгляде на этот девайс, но теперь ему каждый раз приходилось что-то добавлять: особенную позу или особые словечки.

Ему нравилось придумывать новые способы давать ей то, что было необходимо, и его самого это заводило не меньше. Он заставлял ее испытывать стыд и возбуждение с помощью приказов, принуждения, новых практик, контроля и даже изменения ее режима. Обнаружив, что она делает интимные упражнения, он приказал ей делать это у него на виду, каждый вечер. Этот ритуал доставлял им обоим особое удовольствие, которое нарастало ото дня ко дню, и тогда Миша стал придумывать еще и еще – что-то особенное для отпуска, праздников, каникул.

В прошлые новогодние каникулы у него получилось очень круто, когда он заставил ее мастурбировать разными способами каждый день. Таня, настоящая умничка, откликнулась очень творчески, развлекая его разнообразными шоу – от медленного стриптиза с громким оргазмом, стоя на коленях, до настоящего секса с его ногой, который он потом вспоминал чуть ли не месяц и еще пару раз заставил ее повторить.

Но на этот раз он хотел чего-то более жесткого. Миша чувствовал, что ей нужен выплеск – проораться, проплакаться, кончить раза три подряд. И ему, видит бог, после двух месяцев безостановочной пахоты и стресса на новом месте, требовалось что-то долгое и беспощадное, с ее криками, дрожащим влажным телом в его руках. Он сам виноват, что напрочь запустил дисциплину. Но сегодня он этим обязательно займется… сразу после того, как разрулит последний предновогодний инцидент.

Нанимаясь начальником по безопасности в быстрорастущую сеть магазинов, он думал, что примерно знает, на что идет. Но объем работы, казалось, рос с каждым днем, и теперь его перфекционизм и азарт требовали едва ли не круглосуточного включения.

Его наняли под конкретную задачу, когда владельцы обнаружили, что суммы украденного сотрудниками вышли за рамки всех разумных допущений. И скоро он понял, что если внешняя охрана магазинов была налажена на очень приличном уровне, то внутренняя безопасность просто отсутствовала как таковая. Миша думал, что его задача – устранить проблемы в системе, а оказалось, что системы просто не было, и ее надо было создавать с нуля.

Он потратил первый месяц на то, чтобы расследовать одну схему откатов в отделе закупок, а второй на то, чтобы скрупулезно вычислить виновных и позволить руководству наказать только их без каких-либо огульных обвинений.

До шаловливых кассиров и менеджеров отдельных магазинов руки начали доходить только последнюю неделю, он отдал несколько распоряжений подчиненным, и результатов ждал уже после каникул. Но один из его сотрудников сразу перевыполнил план и нашел серьезные улики на директора самого крупного магазина. Так что Миша решил съездить на место лично – он должен был быть там, все проверить и правильно поговорить с вороватым менеджером, чтобы тому горячо захотелось вернуть все украденное как можно быстрее.

Мысли о предстоящем убедительном разговоре с жуликом перемежались фантазиями о таком же убедительном разговоре с Таней чуть позже – он почти чувствовал в ладони ее волосы и слышал ее стоны, переходящие в поскуливание, когда он будет драть ее маленькую жопку. Соскучилась, поди, по его члену внутри. По ладони, по шлепалкам, по собственным крикам и соплям. Потому и дерзкая такая стала.

Поймав собственную садистски-жестокую улыбку в темном окне, Миша наклонил голову, разглядывая свое отражение. Иногда ему было даже невдомек, что эта милая сладкая девочка нашла в таком извращенце, как он, и почему ей так нравилось принадлежать ему. Позволять ему делать то, что большинству женщин не понравилось бы. И даже то, что не всегда нравилось ей самой. То, что ее саму пугало.

Что, если она как-то не по-настоящему его любит? Эти сомнения возвращались снова и снова, но он знал, что против них гарантированно помогает: нужно пороть и трахать нижнюю до изнеможения, а потом долго смотреть в ее удовлетворенные глаза. Как ни странно, на сессии с нижней требовалось то же самое, что в разговоре с пойманным преступником – никакой жалости до самого конца. Только тогда она сдавалась.

И когда Миша смотрел в ее глаза после бешеного секса в конце, он просто не мог не верить, что она любит его. В эти моменты она целиком принадлежала только ему.

Звонок от замглавы компании мгновенно остудил его, вырвал из сладких мыслей.

– Да, и тебя с наступающим, – ответил Миша, коротко изложив ситуацию Стасу – тому самому парню, который нанял его пару месяцев назад и был по факту его единственным боссом.

Следом за этим все происходило очень быстро. Стас подъехал на место минут через десять после него, его сотрудник уже был там, и все переговоры заняли не больше двух часов. За это время его наниматель получил исчерпывающие объяснения по проведенному расследованию, подчиненный, проделавший большую работу, был дополнительно премирован вместе с Мишей, а директор магазина, белый как туалетная бумага по акции – уволен вместе со своим замом.

Для разговора с этими двумя Миша использовал всю накопленную ярость и, похоже, был очень убедительным, поскольку виновные поспешили сделать сразу несколько транзакций в пользу компании, и не только со своих основных счетов. Таким образом, уже на месте почти половина из немалой суммы украденного за год была возвращена. На оставшуюся часть и десять процентов сверх того в качестве штрафа Миша получил расписки от обоих.

Все это время он действовал на таком кураже, что почти не понял, как оказался курящим на крыльце со Стасом под мигающей гирляндой и падающими снежинками. Все было позади, и уже пора была ехать домой, но его еще не отпускало, и, казалось, нужно еще что-то доделать.

– Я поеду, – наконец, сказал Стас, судя по всему, находящийся в таком же состоянии. Он почти извинялся, словно тоже чувствовал, что еще должен оставаться здесь. – Моя жена не в восторге, что я умчался.

– Моя тоже, – хмыкнул Миша. Проводив глазами начальника, идущего к парковке, он развернулся и пошел к остановке, куда можно было вызвать такси. Посмотрев, сколько навигатор показывает до дачи, он вздохнул и отправил сообщение Тане: «Буду около восьми».

Ответное сообщение пришло через пару минут, когда он уже сел в такси: «Хорошо. Я люблю тебя».

Сперва улыбнувшись, Миша даже успел глубоко вздохнуть с облегчением и засунуть телефон в карман куртки, но потом его что-то дернуло. Его нижняя была покладистой девочкой, но не настолько. Она все еще должна была дуться. Фырчать на него, хоть немного мстить за отъезд.

Медленно вытянув телефон обратно, он набрал ей и приложил телефон к уху. И даже по тому, как она сказала простое «Але» понял, что был прав: что-то было не так. Ее голос звучал виновато.

– Ты дома, малыш? – скрывая улыбку, ровным голосом спросил он. На самом деле он уже знал. Иногда он просто знал – может, это было профессиональное чутье или просто жизненный опыт. Судя по всему, она куда-то поехала на психе и приложила его машину. Несильно приложила, раз до сих пор не позвонила сама в слезах и ужасе. Но скорей всего заметно.

– Да, дома, – ответила Таня еле слышным голосом, какой у нее бывал только от острого приступа чувства вины.

Миша перевел дыхание с облегчением. Значит, если он прав, то в дтп, кроме нее, участников не было – и это прекрасно.

– Ты что-то натворила, малыш? – мягко спросил он, снова подавляя улыбку, мысленно представляя, как она сейчас выглядит: сидит, съежившись, как пойманный за уши кролик. С очень виноватым лицом. И очень, очень хочет быть наказанной.

– Миш, пообещай не сердиться на меня, пожалуйста, – пробормотала она.

– Говори, – коротко приказал он.

– Я поехала за шампанским. Хотела купить твое любимое.

– И?

Намеренно делая голос суровым, Миша уже ничего не мог с собой поделать. Вожделение волной поднималось изнутри, перед глазами мелькали откровенно пошлые сочные картинки. И Танин виноватый голос нисколько его не успокаивал – наоборот. Его внутренний садист просыпался и шел на этот тон и запах вины.

– Я поцарапала твою машину. Там такой забор был незаметный под снегом…

– Плохо. Будешь наказана, нижняя, – перебил он, раздувая ноздри.

– Да, хозяин, – еле слышно пробормотала она совсем беззащитным голоском.

– И за дерзости перед моим отъездом тоже, – безжалостно прибавил он. – Ты очень разочаровала меня сегодня.

– Простите меня.

Он готов был поклясться, что теперь она раскраснелась. Маленькое сердечко колотится в груди как птичка. Напуганная маленькая собачка. И мокрая, как шлюшка.

– Я сейчас напишу, что тебе нужно сделать перед моим приездом, – ровным голосом сказал Миша после долгой паузы. – Ясно?

– Да, хозяин.

Нажав на красную кнопку, Миша начал набивать Тане сообщение. Он с удовольствием сказал бы ей все вслух, если бы всерьез не опасался слишком сильно отвлечь водителя от дороги.

Пока Таня ждала сообщения от Миши, ее ладони вспотели. Ни одна из ее ванильных подруг не поняла бы такого поведения и почему она так возбуждена от его угроз и чувства вины. Никто из них не понял бы, что все это не совсем всерьез. Именно за такие «ссоры» Таня и обожала Мишу. Он был в сущности очень мирным человеком и с легкостью готов был переводить весь негатив в игру, когда это было возможно.

Правда, она нисколько не сомневалась, что Миша и без поцарапанной машины устроил бы ей все то же самое этой ночью, но когда реальность делала такую подачу, ее грех был бы не подхватить. Слава богу, ее верх все понимал и был таким же азартным извращенцем, как и она.

Ее сердце колотилось, щеки раскраснелись. До восьми еще полтора часа – он сейчас стоит где-то в пробках и наверняка думает о том, что собирается делать с ней. Он знает – она нет. Она может только предполагать, крутить в голове десятки картинок и все равно не угадать. Возможно, он в наказание поставит ее в угол. Или выпорет розгами и заставит считать удары. Больно и сладко. А, может, она будет долго стоять на коленях, просить прощения и служить ему, пока он будет ужинать.

Любой сценарий сейчас возбуждал ее до безумия. Ее тело с ума сходило от желания этой беспомощности, этого натиска, этого водоворота.

Когда телефон, наконец, звякнул сообщением, Таня даже вздрогнула. Прочитав длинный текст, который прислал Миша, она приложила тыльные стороны ладони к обеим горящим щекам.

Минут сорок спустя она все нашла, протерла и приготовила: разложила на диване ошейник, наручи и поножи, поводок, их любимые девайсы для порки – паддл и тоуз, ребристую анальную пробку, смазку, вибратор.

Стол Таня начала накрывать еще раньше, теперь остались последние штрихи: доделать салат, протереть бокалы, намазать бутерброды с икрой.

За полчаса до его приезда она сходила в душ, помыла и посушила волосы и вернулась голой в гостиную, где просто сидела на диване и ждала, пока не услышала подъезжающее такси. Не спеша поднявшись с дивана, Таня приглушила свет, оставив лишь мигающие гирлянды и ночник, взяла тоуз и, осторожно зажав его между зубов, опустилась на колени.

Этот девайс, похожий на кусок жесткого двойного ремня на ручке, сначала здорово напрягал ее – пока Миша не завел кое-что еще пожестче, а именно кожаный узкий паддл с тяжелым сердечником, который дожидался на диване. Но сейчас оба эти предмета скорее заводили, чем внушали страх. И она почувствовала, что стала влажной еще до того, как Миша открыл дверь и вошел.

Ворвавшийся в помещение воздух со слабо отапливаемой террасы окатил ее ледяной волной перед тем, как дверь захлопнулась, но Таня почти не почувствовала этого, глядя в глаза своему верхнему. И ее тело покрылось мурашками не от холода, а от ответного взгляда. По одному выражению лица Миши она сразу поняла, насколько серьезно он настроен.

Молча стоя у двери, он дождался, пока она доползет до него на коленях – именно так, как он приказал, голая и с тоузом в зубах.

– Что надо сказать, сучка? – тихо спросил он, осторожно вынимая из ее рта кожаный девайс.

– Накажите меня, хозяин. Я очень плохо себя вела, – пробормотала она, невольно прикрывая глаза, когда он наклонился и сгреб ее за волосы.

– Ты ужасно себя вела сегодня, – холодно сказал он, наклоняя ее и переступая так, чтобы зажать между щиколоток ее голову. – Подними жопу.

Задыхаясь от возбуждения, Таня приподняла ягодицы и закрыла глаза, вскрикнув, когда он хлестнул ее в первый раз – сразу довольно сильно, так, как она любила. Он выдал десяток таких ударов, а потом внезапно отступил, снял куртку и качнул головой в сторону гаража:

– Вставай, показывай, что натворила, маленькая дрянь.

Задыхаясь от адреналинового взрыва после короткой порки и его пугающих реплик, Таня встала и пошла в указанном направлении.

– Куда без тапочек? – рявкнул он, и Таня, скрывая улыбку, натянула меховые тапочки. Он не умел не заботиться о ней – даже в самом разгаре сессии с наказаниями.

Они прошли сквозь кухню, чтобы выйти в гараж, и, как только дверь распахнулась, Таня поежилась – там было от силы градусов пятнадцать.

Сняв через голову свитер, Миша молча натянул на нее и только потом взял за шею и подвел к машине.

Безо всякого выражения осмотрев небольшую вмятину и заметную царапину на капоте, он указал на нее пальцем:

– Ладони сюда. Наклонись.

Вдохнув и забыв выдохнуть, Таня положила ладони на обжигающе холодный металл. Пока Миша обходил ее сзади, во рту пересохло. По всему телу бегали мурашки, соски болели от возбуждения, особенно когда их касалась шерстяная ткань свитера. Ноздри дразнил его запах.

– Расскажи мне, какой дрянной девочкой ты была, – прошептал он с такой страстью, что Таня невольно откликнулась стоном. Его ботинок коснулся ее голой щиколотки, разводя ноги шире. Она стояла в одном свитере и тапочках, но дрожала не от холода, а от предвкушения с привкусом вполне реального стыда.

– Я… была очень дрянной. Невнимательной…

Хлесткий удар заставил ее вскрикнуть. А следующий – закричать громче.

Пока боль доходила, Миша молча ждал. Он шлепал тоузом сильнее обычного, но и паузы делал длиннее, и она кричала каждый раз, а потом он хлестал снова.

– Ты была не просто невнимательной. Ты была злобной вспыльчивой сучкой, – безжалостно заметил он после седьмого или восьмого удара. Адреналин с ревом несся по его телу в потоке крови. Сейчас Мише хотелось больше запугивать ее, чем наказывать. Чтобы знала – главное он оставил на потом. Чтобы слушалась.

Приподняв свитер ладонью, он с удовольствием погладил ее округлые ягодицы, слегка порозовевшие в местах ударов. Красивая маленькая, пока еще слишком белая попка явно нуждалась в том, чтобы покраснеть еще чуть-чуть.

– Да, хозяин, – согласилась Таня, невольно напрягаясь всем телом в ожидании нового удара. – Я ужасно сожалею.

Миша сгреб копну волос на затылке и оттянул ее голову назад:

– О чем конкретно?

– О том, что поцарапала вашу машину… и повысила на вас голос.

– Что из этого, по-твоему, было хуже?

Таня закрыла глаза. Ее сердце пропустило удар и она почувствовала, как проваливается в игру, в эти ощущения, и страх становится реальнее.

– Что я… накричала на вас? – робко спросила она.

– Да, сучка, это верно, – холодно согласился он. – А за что ты сейчас получишь?

– За машину? – робко спросила она.

– Верно. Всего 20 ударов. Семь уже было. Считай.

Новый удар обжег ягодицы, заставив ее снова застонать.

– Восемь…

Похлопав ее между ног, он внезапно хлестнул чуть ниже, заставив ее приподняться на цыпочки. И добавил еще пяток таких возбуждающих поджопников.

– Пятнадцать…

– Ноги шире, – велел он, и Таня буквально вцепилась пальцами в капот, уже понимая, что сейчас будет – за секунду до того, как тоуз хлестко шлепнул по киске.

– Ай! – вскрикнула она, выгнувшись всем телом и невольно сдвигая ноги. Было не столько больно, сколько страшно.

– Ноги раздвинь, я сказал, – угрожающе рявкнул Миша, удерживая ее за волосы.

Собирая всю силу воли, она послушно развела ноги и получила еще четыре удара, лишь под конец немного заскулив и дернувшись всем телом.

– Хорошая девочка, – скупо похвалил он, погладив ее попу и киску рукой. – Пойдем в дом.

Как только они оказались внутри, Миша развернул ее к себе, прижал и неожиданно, даже для самого себя, нежно поцеловал. Таня так изумилась, что даже не сразу ответила ему – но зато потом начала так страстно отвечать, что они долго не могли разомкнуть губ.

– Вкусная, – шепнул он наконец, поднимая и усаживая ее на кухонный стол.

Обхватив его за шею, Таня молча ждала, едва дыша от возбуждения, пока он расстегивал ремень и брюки.

– О да, да… – тихо простонала она, когда Миша одним движением проник на всю длину и стал трахать ее. Пользуясь тем, что руки еще были свободны, Таня нетерпеливо сорвала с него рубашку, чтобы прижаться к нему голым телом, впитывать его запах, наслаждаться каждым проникновением снова и снова, невольно повышая тон голоса и громкость криков, пока он не повернул ее на бок, слегка ускоряя темп. Миша знал, что она не кончит, пока он не зафиксирует ее, и он завел ее запястья за спину, сжимая в одной руке.

– Давай, шлюшка, – яростно потребовал он, задыхаясь, – лучше не зли меня сегодня.

И, поскольку она все еще не кончала, он наклонился и сказал ей на ухо нечто такое похабное, что Таня не смогла бы повторить вслух даже под страхом смерти. Зато ее тело, откликаясь на эту угрозу, выгнулось и содрогнулось – и ее накрыл такой сильный оргазм, что она еще целую минуту или полторы не соображала, где она, кто она и как ее зовут.

Пару часов после этого они оба даже не думали об играх и сексе – мокрые с головы до ног залезли в душ, потом надели теплые халаты и сидели на диване в гостиной, распивая шампанское, ели Танин фирменный оливье с уткой и бутерброды с икрой, лениво обменивались поздравлениями с друзьями и родными в чатах.

Она осторожно поинтересовалась причиной его поездки на работу, Миша подробно рассказал о своих достижениях.

– Я очень горжусь тобой, – порывисто призналась она, потеревшись носом о его плечо. – Прости, что наорала. Просто очень соскучилась по тебе.

– Знаю, – миролюбиво заметил он, погладив ее за ухом, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Но все равно накажу.

– Сильно? – шепотом спросила она.

– Очень, – прошептал он в ее губы и поцеловал перед тем, как взять еще один бутерброд с икрой.

С этой минуты Таня не могла думать ни о чем. Ее дыхание сбилось и не приходило в норму, по телу прошла горячая волна возбуждения. Миша спокойно жевал бутерброд, глядя в телевизор – там показывали старую новогоднюю комедию и, казалось, не обращал никакого внимания на сопящую рядом от перевозбуждения нижнюю. Бутылка шампанского кончилась, вторую еще не открывали, и он невозмутимо налил себе сок.

– Будешь? – спросил он, все еще держа пакет в руках.

– Нет, – сказала она, глядя перед собой как зомби.

Таня уже готова была взмолиться, когда Миша внезапно поставил сок, протянул руку и дернул за пояс ее халата:

– Раздевайся, малыш. И тащи сюда ошейник.

– Спасибо, хозяин, – выдохнула она, мгновенно сбрасывая халат и оставаясь в одних стрингах. Через пару секунд ошейник был в его руках, а Таня, как послушная воспитанная нижняя, молча стояла перед ним на коленях и смотрела в пол.

Едва касаясь ее шеи, он просунул ошейник под волосами и затянул застежку, заставляя ее всю покрыться мурашками от предвкушения. Ее соски встали торчком, голова кружилась – и от шампанского, и от сильного желания.

– Мне нужно, чтобы ты подсказала мне кое-что, нижняя, – сказал он вкрадчивым задумчивым тоном, которого Таня очень боялась. Так говорила его самая извращенная садистская субличность. Находясь в этом состоянии, Миша обожал заходить издалека и слегка запугивать предстоящим наказанием.

– Все, что вы хотите, хозяин, – пробормотала она, на этот раз покрываясь мурашками от неподдельной тревоги.

– Как думаешь, сколько ударов паддлом тебе потребуется, чтобы было больно сидеть до конца каникул?

Изменившись в лице, Таня невольно подняла взгляд и умоляюще уставилась на него. Когда-то они экспериментировали с ее болевым порогом, и Миша выпорол ее так, что синяки не сходили неделю.

– Глаза, – процедил он, жадно глядя на нее сверху – так, что Таня мгновенно поняла: Миша не шутил. И сама отдернула взгляд, уставившись в пол. Ее сердце заколотилось вдвое быстрее.

– Я жду ответа, – невозмутимо поторопил Миша. Таня невольно вцепилась пальцами в ковер. Серьезно. Сколько ударов паддлом потребуется? Она не знала. В прошлый раз он порол ее розгами, и она получила порядка ста ударов. Но паддл полегче.