Текст книги "Жених из Бела-Виста"

Глава 2

Доминик, видимо, заснула, потому что открыла глаза, услышав телефонный звонок; в комнате было темно, не считая отсвета уличных фонарей. Вздрогнув, она привстала и включила ночник. В его свете стал виден кремовый телефонный аппарат у кровати. Протягивая руку за трубкой, она взглянула на часы. Четверть девятого! Не может быть! В трубку она сказала:

– Алло, это Доминик Мэллори.

– Доминик! Это ты? Ох, слава Богу! – В голосе Джона слышалось одновременно облегчение и беспокойство. – Как ты, любимая? Извини, что подвел тебя в аэропорту. Сантос тебе объяснил?

– Да, конечно, Джон. – Доминик села поудобнее. – Ах, как чудесно слышать твой голос – после стольких месяцев! У меня все в порядке. Отель очень комфортабельный.

– Хорошо, хорошо. Ты уже обедала?

– По правде говоря, нет. Я, должно быть, заснула, – со смехом воскликнула Доминик. – Но сейчас я просто умираю от голода. Мне не терпится тебя увидеть. Обвал уже расчистили?

– Расчистили? Ты, наверное, шутишь! Здесь дела быстро не делаются. Завалы расчищают неделю, а то и месяц.

– А, понятно.

– А что? Тебе не страшно лететь на вертолете? – озабоченно спросил Джон, – Сантос – хороший пилот.

– Нет, конечно, не страшно. Скажи, Джон, кто этот Сантос? Он имеет какое-то отношение к твоей компании?

– Ага. На самом деле его отец основал корпорацию.

– Понятно. Значит, он – твой начальник?

– Какой он, к черту, начальник! Сантоса мало волнует корпорация. Он слишком занят тем, что тратит деньги, которые она приносит, – не без едкости отозвался Джон. Доминик нахмурилась.

– Ты говоришь так, как будто он тебе не нравится.

– Сантос? – фыркнул Джон. – У нас с ним нет ничего общего. Что до того, что он мне не нравится, то это еще слабо сказано. Но поскольку он тоже меня терпеть не может, то я не очень-то этим огорчен!

Доминик стало не по себе. Она еще никогда не слышала, чтобы Джон так разговаривал.

– Тогда… тогда почему же он оказался единственным, кого ты мог попросить встретить меня? – воскликнула она.

– Вертолеты на дороге не валяются, – сухо ответил Джон. – Кроме того, когда я позвонил насчет оползня, то кто-то попросил его приехать. В данных обстоятельствах было логично обратиться к нему.

– Понятно. – Доминик постаралась переварить это известие. – Что… что ты сейчас делаешь? Откуда ты мне звонишь?

– Из квартиры. Она тебе понравится, Дом. Она в одном из новых домов и очень просторная. Мебели пока мало. Я это предоставлю тебе. Ты поживешь у Роулингсов, как я тебе и писал. Я договорился, что свадьба будет через пять недель. У тебя будет время акклиматизироваться и купить, что хочешь, для квартиры. У нас тут неплохие магазины, а миссис Роулингс сказала, что разрешит тебе пользоваться ее швейной машинкой, чтобы сшить занавески и тому подобное.

– Почему-то это все кажется нереальным, – сказала Доминик, качая головой. – То есть… то, что я здесь – в Бразилии! Джон засмеялся.

– Это естественно. Ты только что пролетела несколько тысяч миль. Нужно время, чтобы разум догнал тело!

– Наверное, дело именно в этом, – кивнула она.

– Ну ладно, скорее бы завтра. Телефон – это так мало, когда мне так хочется увидеть тебя, обнять и поцеловать! – Голос Джона звучал хрипловато. – Я люблю тебя, Дом!

– А я тебя, Джон, – тихо отозвалась она.

– Ну, я прощаюсь. Пойди пообедай, а потом ложись пораньше. Ты, наверное, совсем измучилась!

– Сейчас уже нет. Я только что проспала около трех часов. Но я пойду поем. Ты встретишь меня, когда мы приземлимся, Джон?

– Конечно. Пока, солнышко мое.

– До свидания, Джон.

После того, как он повесил трубку, Доминик несколько минут сидела, глядя на телефон. Странно, но ей показалось, что Джон говорит иначе, чем тот человек, которого она знала в Англии. Или, может быть, не он говорит иначе, а она иначе его слышит?

Она вздохнула. Ее мучило сильное подозрение, что ей не следовало расставаться с Джоном на эти полгода. Что, если они оба изменились? Что, если ее мнение о нем изменится теперь, когда она увидит его вне его обычного окружения?

Но это же смешно! Если любишь человека, то любишь его несмотря ни на что. Не меняешься с изменением обстоятельств или окружения.

Она соскользнула с постели и открыла дорожную сумку. Не считая костюма, бывшего на ней, когда она улетала из Лондона, который она переодела в аэропорту, там лежало ярко-синее немнущееся платье, которое она приготовила для своего первого вечера в Бела-Виста, чтобы не возиться с чемоданами. Разложив его на постели, она умылась, готовясь сделать макияж. Свои от природы длинные ресницы она чуть-чуть подкрасила тушью, на веки наложила легкие тени. Потом – неяркая помада на губы. И она надела синее платье. Волосы у Доминик были густые, длинные и тяжелые, но ей лень было укладывать их в сложную прическу, и она надела на голову ленту, не дававшую волосам падать на лицо. После этого она вышла из номера и на лифте спустилась в ресторан.

В этот поздний час там было не слишком много народа, и официант почтительно провел ее к столику. Может быть, он решил, что Доминик – близкая знакомая Винсенте Сантоса, подумала она насмешливо. По крайней мере ей еще никогда не оказывали столь подобострастного внимания. Она выбрала какое-то блюдо, куда входила говядина, черные бобы и рис. Оно оказалось довольно жирным и острым, но очень вкусным. Десерт был приготовлен из настоящих, свежих апельсинов, которые по вкусу почему-то сильно отличались от тех, что она привыкла есть в Англии. Завершился обед сыром и кофе.

– Вам понравился обед, сеньорита? – Это у ее столика склонился старший официант. Доминик с энтузиазмом кивнула.

– Спасибо. Он был великолепен!

– Я глубоко счастлив. Может, ликер к вашему кофе? Бренди, может быть?

Доминик с сожалением покачала головой.

– Ох, нет. С меня достаточно вина, которое я выпила за обедом. Я плохо переношу алкоголь, – объяснила она с улыбкой.

– Вы хотите увлечь невинность на путь соблазна, друг мой? – лениво заметил знакомый низкий голос, и Доминик в изумлении подняла глаза. За спиной старшего официанта стоял Винсенте Сантос – смуглый, поджарый и волнующе мужественный в темном смокинге.

Старший официант обернулся и с неподдельным удовольствием улыбнулся.

– Ах, сеньор Сантос, – кивнул он, – вы меня испугали. Я только предложил молодой леди ликер, но, кажется, она отказывается.

Винсенте Сантос обошел столик и, выдвинув стул, уселся на него верхом.

– Так, мисс Мэллори. Вы боитесь любого риска, правда?

Доминик постаралась не покраснеть.

– Я этого не говорила, мистер Сантос. Я плохо переношу спиртное, только и всего.

– Ах, как печально! – мягко снасмешничал он. – Особенно когда мне известно, что мой добрый друг Энрико хранит у себя один из лучших сортов бренди! – Тут он посмотрел на старшего официанта. – Сеньорита выпьет со мной попозже, Энрико. Можете идти.

– Си, сеньор.

Официант отошел, а Винсенте Сантос окинул Доминик оценивающим взглядом.

– Вы очаровательно выглядите, мисс Мэллори. Просто стыдно прятать такую красоту в ресторане;

Доминик почувствовала, как напряглись ее нервы. Не мог же он всерьез говорить, что зашел сюда с какой-то другой целью, кроме как для того, чтобы убедиться, что у нее все в порядке?

– А что бы вы предложили, мистер Сантос? – парировала она хладнокровно, стараясь казаться спокойной, хотя внутри вся дрожала от тайного волнения.

Винсенте Сантос улыбнулся.

– Что бы я предложил? Ну… надо подумать… Я знаю один ночной клуб под названием «Пиранья», где мы могли бы потанцевать. И кабаре там хорошее, .

У Доминик по телу пробежала дрожь.

– Пиранья? Это ведь рыбы, которые за считанные минуты могут уничтожить живое существо?

– Это так, – коротко ответил он. – Но я не собираюсь принести вас в жертву, мисс Мэллори.

Доминик закусила губу.

– Вы меня успокоили, – быстро отозвалась она. – Однако я совершенно уверена, что вы не всерьез предлагаете, чтобы мы вместе провели остаток вечера, и поэтому пожелаю вам спокойной ночи.

Она встала, но поднялся и он, загородив ей дорогу.

– Вы решили, что я говорю не всерьез? – спросил он. – Почему? Ведь развлечь невесту моего коллеги в данной ситуации вполне естественно.

– Вас едва? ли можно считать коллегой моего жениха, – негромко ответила Доминик, опустив глаза.

– Ах! Вы уже поговорили с этим милейшим человеком! – саркастически сказал он. – И он вас предостерег?

– Конечно, нет. Зачем ему было это делать? – Доминик беспокойно шевельнулась. – Пожалуйста, извините меня!

– Минутку. Вам неприятно, что я предложил вам мое общество? Доминик вздохнула.

– Конечно, нет.

– Но вы отказываетесь? Доминик беспомощно повела плечами.

– Мистер Сантос, может быть, вам и забавно смеяться надо мной, но мне это уже начало надоедать. Извините.

Винсенте Сантос отодвинулся.

– Я явно ошибся, – равнодушно заметил он. – Мне показалось, что вам одиноко. Доминик досадливо взглянула на него:

– И вы решили меня пожалеть?

– Ничуть. Однако я вполне готов показать вам кое-что в культурном центре моей страны.

Доминик сделала один шаг, поколебалась и обернулась к нему.

– Это очень любезно с вашей стороны, – неловко проговорила она. – Мне было бы очень интересно немного посмотреть город.

– И все же вы колеблетесь. Я такой страшный человек? Вам так противна перспектива провести в моем обществе несколько часов? Доминик улыбнулась.

– Вы прекрасно знаете, что намеренно не правильно истолковываете мои слова.

Он подошел к ней, обойдя стол, и пристально всмотрелся в нее с высоты своего роста. Пальцы его скользнули по ее обнаженной руке – почти рассеянно.

– Как я уже говорил, мисс Мэллори, вы – очень красивая молодая женщина, и мне хотелось бы сводить вас в «Пиранью».

Доминик почувствовала, как ее мышцы напрягаются под его небрежным прикосновением. Казалось, ей трудно дышать, и в коленках появилась какая-то дрожь. Знает ли он, какое действие на нее производит? Похоже было, что нет, но доверять этому было нельзя. Несмотря на изысканную любезность, она ощущала, что думы его остаются тайной.

Она постаралась отогнать эти мысли. Просто сумасшествие позволять, чтобы он так волновал ее. Она просто слишком давно не видела Джона, не была в обществе мужчин. Она ведет себя, как школьница. Почему она прямо не отказывается от его приглашения и не возвращается к себе в номер? Именно так ей следовало бы поступить, именно этого ждал бы от нее Джон. Почему же тогда такая перспектива представляется ей столь тоскливой? Может, то, что она поспала, не даст ей какое-то время заснуть? Почему она не чувствует приятной усталости, а только прилив жизненной энергии?

– Я все же думаю, что мне надо отказаться, – неохотно пробормотала она.

Винсенте Сантос пожал плечами. Тонкая ткань его вечернего костюма блестела в свете ламп. С уже знакомым ей чуть жестоким выражением лица он обвиняюще сказал ей:

– Вы боитесь, мисс Мэллори!

– Не говорите глупости! – отрезала она.

– Тогда пойдемте со мной! Докажите, что я не прав! – поддразнил он.

Пальцы Доминик трепали ремешок сумочки.

– Ладно, мистер Сантос. Ладно, раз вы настаиваете, я пойду с вами.

– Прекрасно. – Его пальцы сжались на ее руке, и он повел ее через пустеющий зал. – Я восхищен вашей смелостью! Доминик вырвала руку.

– Смелость тут не нужна, мистер Сантос. Только стойкость!

Но на это он только засмеялся, так что ей захотелось его ударить.

Ночной Рио оказался заколдованным городом, залитым светом миллионов ламп. Уличное движение оставалось все таким же интенсивным, но теперь с каждого перекрестка доносилась музыка, и ритм гитар ударил Доминик в голову подобно какому-то обольстительному наркотику. «Пиранья» оказалась неподалеку от Копакабаны – огромное здание с неоновой вывеской, многоцветный интерьер которого несколько смягчало интимное освещение. Такого рода заведения Доминик всегда презирала, следуя музыкальному вкусу отца, а потом Джона. Но с Винсенте Сантосом она взглянула на него другими глазами.

Там было несколько залов: в одном можно было танцевать, в другом – пить, в третьем – есть, в каком-то еще – играть. Комнаты были разделены аквариумами, наполненными разнообразными морскими и речными обитателями, и только в фойе была огромная емкость с рыбами, давшими клубу название. Увидев их, Доминик вздрогнула, а Винсенте Сантос сказал:

– Они могут в считанные минуты превратить человека в скелет – вы ото знали? Доминик наморщила носик:

– По правде говоря, да. Дьявольские рыбы!

– Хмм. – Он небрежно обнял ее за плечи, – Пойдемте, давайте выпьем.

– Мне, пожалуйста, только томатный сок, – отозвалась она, остро ощущая его руку и шагая чуть быстрее, чтобы он отпустил ее.

Однако, когда он через несколько секунд вручил ей бокал, в нем явно был не томатный сок.

– Господи, что это? – ахнула она при виде высокого бокала.

– Мой собственный рецепт. Попробуйте! Она послушалась и нашла напиток очень вкусным. В нем были лаймы и, может быть, лимон, и что-то еще – что-то пьянящее. Решив, что от одного бокала с ней ничего не случится, она закурила, и они прошли в тот зал, где в перерыве между танцами было кабаре.

Выступал бразильский пожиратель огня, а за ним – португальский гитарист, певший что-то трогательное. Доминик отпивала понемногу из своего бокала, прислушиваясь к кипевшему вокруг нее морю звуков. Ее окружало множество говоров, от португальского и испанского до типичного североамериканского. Она услышала глухие звуки немецкой речи, потом – очень британское произношение и взглянула на Винсенте Сантоса. Он наблюдал за ней. Похоже было, что он все время наблюдает за ней, и это ее смущало. Ей никогда прежде не приходилось выдерживать столь пристального взгляда.

– Надо ли? – спросила она.

– Что «надо ли»?

– Так пристально на меня смотреть.

– Почему бы и нет? Мне нравится на вас смотреть.

Перед лицом такой откровенности Доминик не нашлась, что ответить, а он сказал:

– Оставьте ваш бокал здесь. Давайте потанцуем.

Кабаре закончилось, и начал играть оркестр. Мелодия в исполнении гитар, пианолы и ударника была полна жизни и ритма. Свет был притушен, и на середине комнаты собрались пары.

– Я не… то есть… – начала она, когда он взял ее за руку и повел мимо столиков к месту для танцев.

– Вы не что? – мягко спросил он, поворачиваясь и обнимая ее, притянув к своему твердому мускулистому телу.

Доминик покачала головой. Когда Винсенте смотрел на нее, был так близко, ей трудно было связно думать.

– Я никогда раньше не танцевала под бит, – призналась она. – Я на самом деле ужасно старомодна. Он мягко засмеялся.

– Ах, мисс Мэллори, с чего вы это решили? Они двигались медленно, и Доминик обнаружила, что ей нетрудно следовать движениям Винсенте. Кроме того, танец казался второстепенным в их теперешнем положении. Если бы ее сейчас увидел Джон, подумала она несколько истерично. Он был бы совершенно ошеломлен! И не без причины, прибавила она про себя. Она поняла, что за человек Винсенте Сантос, с той минуты, как увидела, как он наблюдал за ней в баре аэропорта. Тогда почему же она поддалась соблазну провести с ним вечер? Может, потому, что всю свою жизнь она поступала осмотрительно, никогда не поддавалась первым порывам? Или это просто влияние его личности и то, что его поддразнивание вызвало ее возмущение, и ей захотелось доказать, что она может быть не менее импульсивна, чем окружающие? Не было сомнений: по сравнению с ним все мужчины, которых она знала в Англии, казались немного скучными, «ручными». Приятное возбуждение, связанное с такого рода риском, может войти в привычку! Но в конце концов сегодняшний день скоро подойдет к концу, а потом она снова будет с Джоном, и Винсенте Сантос уйдет в небытие.

Один раз, пока они танцевали, она подняла голову, чтобы взглянуть на него, и ее волосы скользнули по его щеке. Он посмотрел на нее своими золотистыми глазами – глазами, слишком проницательными, и губы его были так близко… Она поспешно опустила глаза, стараясь справиться с взволнованным биением сердца. Это все – ни шагу дальше, сказала она себе твердо.

Танец скоро подошел к концу, и, уходя к своему столику, они были остановлены возбужденным возгласом женщины, которая тоже направлялась обратно со своим спутником. Высокая и стройная, с иссиня-черными волосами, уложенными в сложную прическу с усыпанными драгоценными камнями гребнями, она была, пожалуй, самой красивой и экзотической женщиной, какую Доминик доводилось видеть. Ее платье – длинный, облегающий ее безупречное тело наряд из тяжелого крепа ослепительного красного цвета – ярко контрастировало с ее магнолиевой кожей и темными волосами.

– Винсенте! – воскликнула она, обнимая его за шею обеими руками и быстро целуя его в обе щеки, а потом, медленно, в губы, – но я не знала, что ты в Рио! Почему ты не дал мне знать? Я вернулась из Европы уже две недели назад, и я совершенно несчастна. Ты меня не навестил!

Винсенте посмотрел на Доминик поверх головы красавицы, заметил ее смущение, потом твердо высвободился.

– Я был занят, София, – сказал он, и голос его звучал холодно, так что та посмотрела на Доминик выразительным взглядом.

– О, да? – вопросительно проговорила она. – Это видно. Я бы сочла, что она немного слишком молода и наивна на твой вкус, мой милый.

Глаза Винсенте потемнели.

– Разве я спрашивал о твоем мнении, София? – ледяным голосом заметил он.

– Нет. Но все же я имею, по-моему, право высказывать тебе свои самые затаенные мысли. Ведь ты всегда возвращаешься ко мне, дорогой!

Доминик отвернулась: от этой сцены ее мутило. Она вернулась к своему столику и снова уселась, жалея, что не может решиться уйти из клуба. Но за его стенами лежал незнакомый, чужой город, и ей не улыбалась перспектива ловить такси в столь поздний час.

Несколько мгновений спустя на столик упала тень, и она взглянула в темное лицо Винсенте.

– Никогда больше не делайте этого! – отрезал он.

– Что не делать? Не оставлять вас с вашей любовницей? – воскликнула она, задетая его уверенностью в том, что он может диктовать ей, как себя вести.

Он схватил ее за запястье и резко заставил встать.

– Пойдемте, – сказал он. – Мы отправимся в другое место.

Доминик бессильно пожала плечами.

– Я хочу вернуться домой, мистер Сантос, – холодно ответила она. – То есть… обратно в отель!

Он не ответил, а молча повернулся и вышел из ресторана, чуть не волоча ее за собой.

За его стенами ночной воздух был теплым и бархатистым, над головой мерцали миллионы звезд, соревнуясь с мириадами гирлянд, опоясывающих набережную Копакабаны. Звук прибоя громом отдавался в ушах, и Доминик несколько раз глубоко вздохнула, чтобы избавиться от дымной атмосферы клуба.

Они подошли к машине. Решительно усадив Доминик, он обошел машину, чтобы сесть рядом. Включил зажигание, и мощный двигатель с ревом проснулся. Они выехали со стоянки и двинулись вдоль побережья. Вскоре он свернул на извилистые боковые улочки, крутые проезды, извивавшиеся вокруг более старых зданий города. Доминик хотела спросить, куда он везет ее, но выражение его лица не допускало вмешательства, и она молчала, жалея, что была настолько глупа, что поехала с ним.

Через какое-то время они выехали с улочек на широкий бульвар, и он направил машину к парку на его дальнем конце. Около парка располагалось несколько кварталов роскошных жилых домов, и именно к такому дому он и подвел машину. Там он остановил автомобиль, положил в карман ключи от зажигания и помог Доминик выйти. Она испуганно посмотрела на здание, потом на Винсенте.

– Пойдемте, – сказал он, и ей не оставалось ничего, как только следовать за ним.

Внутри было несколько лифтов, чтобы доставлять жильцов на нужный этаж, и в один из них он завел ее. Была нажата кнопка пентхауза – роскошных апартаментов на верхнем этаже. Лифт бесшумно ринулся вверх. Доминик не успела опомниться, как они уже выходили в просторный, застланный ковром холл. Винсенте закрыл дверцы лифта, нажал кнопку, и лифт скользнул обратно. Взяв Доминик под руку, он повел ее к двустворчатым, обшитым деревом дверям.

Достав ключ, он распахнул двери и мягко втолкнул ее внутрь. Когда он включил свет, Доминик могла только безмолвно и изумленно осматриваться. Подобной роскоши она в жизни своей не видела.

Пологие ступени спускались вниз, в главную комнату, пол которой был выложен сине-зеленой мозаикой, мозаикой искристой, сверкающей в искусственном свете. Кое-где пол этот был застелен шкурами, такие же шкуры лежали на сиденьях глубоких кресел из черной кожи. Почти всю стену занимало окно, позволяющее видеть панораму города. На окне были жалюзи, которые можно было закрыть так, чтобы они пропускали свет, но защищали от яркого солнца. Сейчас они были открыты, и даже от двери Доминик могла видеть переливающиеся внизу огни. На окнах были длинные золотистые занавеси, несколько торшеров очень современного дизайна создавали оазисы света. И все же, несмотря на пышность, Доминик эта комната показалась очень привлекательной: в ней можно было совершенно расслабиться и чувствовать себя свободно. Здесь, наверху, вдали от шума и суматохи улиц, человек чувствовал себя как в кондиционированном салоне авиалайнера.

Потом она снова обратила внимание на Винсенте Сантоса, который закрыл дверь и прошел впереди нее по ступенькам в комнату.

– Ну? – сказал он несколько насмешливо, – О чем вы думаете? Доминик напряглась.

– Она необыкновенно красивая, конечно. Но мне ни к чему говорить вам об этом.

– Согласен. Тем не менее мне бы хотелось услышать ваше откровенное мнение.

– Это мое откровенное мнение. Теперь мы можем идти?

– Мадре де Диос! – раздраженно вскрикнул он. – Успокойтесь, черт вас возьми! Я не чудовище какое-то. Это моя квартира.

– Я догадалась. – Доминик продолжала стоять в дверях.

– Тогда входите и садитесь.

– Я бы не хотела.

– Почему?

– Если… если бы Джон знал, что я здесь… ну… ясно, что он был бы недоволен.

Винсенте недоверчиво воззрился на нес, потом расхохотался.

– О, Боже! – наконец воскликнул он. – Вы ведь знали, что вашему бесценному жениху не понравилось бы и то, что вы проводите со мной время, – знали задолго до того, как вышли со мной из отеля, не так ли? Доминик вспыхнула.

– Так что же?

– Так вы рискнули – и вот вы здесь!

– Что вы хотите сказать? Винсенте распустил узел галстука и снял его.

– Как вы думаете, что я хочу сказать?

– Предупреждаю вас, мистер Сантос, мой жених… – поспешно начала она, оглядываясь на дверь.

– Ах, да повзрослейте же! – с отвращением проговорил он. – Вопреки вашей уверенности я не пытаюсь соблазнить каждую женщину, встречающуюся на моем пути.

– Тогда почему же вы привели меня сюда? Он пожал плечами.

– Чтобы поговорить с вами. Доминик бросила на него скептический взгляд.

– О чем?

– О вас. – Он снял смокинг. – Проходите и садитесь. Жарко, и жара, наверное, на вас действует. Проходите. Не волнуйтесь. Действуйте по обстановке. Перестаньте готовиться к тому, что, может быть, и не произойдет никогда.

Доминик глубоко вздохнула. Ясно, что он снимает весь этаж. На что ей надеяться, если он решит воспользоваться ситуацией? Он отправил лифт вниз. Ей приходилось признать, что сейчас она была настолько легкомысленна, что оказалась в его власти.

Как будто услышав ее мысли, он сказал:

– Нет, сбежать вам не удастся, так что лучше постарайтесь получить удовольствие. Проходите и садитесь. Я вам налью чего-нибудь выпить.

Доминик неохотно спустилась по ступенькам и уселась в одно из кресел с сиденьем из шкуры леопарда. Оно было необычайно удобным, и она с удовольствием откинулась, жалея, что нельзя разуться и полностью расслабиться, но это значило бы предать себя, а она не собиралась этого делать.

Он вручил ей бокал, бросился в кресло напротив и предложил сигарету. Потом он сказал:

– Ну вот, все не так уж и страшно, да?

– Почему вы привезли меня сюда, мистер Сантос?

– Называйте меня Винсенте, – небрежно попросил он. – «Мистер Сантос» в данных обстоятельствах звучит смешно. А ваше имя – Доминик. Оно мне нравится. Оно вам идет.

То, как он произнес ее имя – с чуть иностранной интонацией, – заставило его звучать совсем не так, как всегда, и ей это понравилось.

Но все же, игнорируя высочайшее повеление, она продолжила:

– Скажите мне, мистер Сантос, почему вы сегодня вернулись в мой отель?

– Мне было любопытно.

– Я?

– Угу. Вы меня интригуете. Честно говоря, вы совсем не из тех женщин, которым, как я считал, должен нравиться мужчина вроде Хардинга.

Доминик была потрясена. Самые немыслимые слова звучат в его устах так обыденно!

– Вы ничего обо мне не знаете! – раздраженно воскликнула она.

– Вот как? – Он лениво затянулся. – Я знаю, что вы такая, как сказала София: юная и наивная. Такое сочетание для меня новость. Женщины, с которыми я знаком, очень рано приобретают знания.

– Вы имеете в виду жизненный опыт? – напряженно спросила Доминик. Винсенте пожал плечами.

– Если вам угодно, – благодушно согласился он.

Он проглотил остаток своего напитка и встал, чтобы налить себе еще. В это время внимание Доминик привлекла фотография на невысоком столике рядом с нею. На ней была девушка лет девятнадцати или двадцати. Она была очень привлекательна: с короткими темными кудряшками, маленьким заостренным личиком. Доминик было интересно, чья это фотография. Она нисколько не похожа была на ту женщину – Софию.

Повернувшись от бара, он перехватил ее любопытный взгляд.

– И какие мысли теперь проникли в ваш хитрый умишко? – довольно резко спросил он. – Это моя сестра!

– О! – Доминик отпила глоток. – Она очень красива.

– Да, не правда ли? – Его губы сардонически изогнулись. – Красивая, но несчастная.

– Несчастная? – подняла глаза Доминик.

– Это еще, наверное, слишком слабо сказано, – безрадостно сказал он. – Убита горем – так, наверное, будет более правильно.

– Но почему? – Доминик невольно почувствовала, что заинтересована.

– Она влюбилась в человека, который всего лишь играл ее чувствами, – мрачно объяснил Винсенте. – Когда она поняла, каков он на самом деле, она была совершенно убита горем. Она не принимала сочувствия и заперлась в монастыре Святой Терезы.

– Понимаю. – Доминик поставила бокал. – Мне очень жаль.

Он внимательно всмотрелся в нее.

– Правда? Это правда, Доминик? Доминик с трудом игнорировала этот проницательный взгляд. Взамен она посмотрела на часы.

– Господи! Уже больше часа! – воскликнула она. – Мне надо идти.

– «Больше часа!» – лениво передразнил он ее. – Так поздно! Вы устали?

– Конечно. – Доминик встала.

– Здесь масса постелей, – насмешливо заметил он.

Доминик чуть побледнела.

– Пожалуйста, мистер Сантос! Не дразните меня!

Винсенте Сантос поставил свой бокал и подошел к ней.

– Разве я дразнил вас? – глуховатым голосом спросил он.

Доминик не сдалась.

– Я предпочитаю воспринять это так, – ответила она, но собственный голос показался ей слабым и неубедительным.

Он помедлил, не сводя с нес глаз, потом с гневным восклицанием повернулся и взял пиджак.

– Ладно, ладно, мы пойдем, – резко сказал он и одним шагом преодолел пологие ступеньки.

С прерывистым вздохом облегчения Доминик последовала за ним.

На улице воздух был чудесно прохладен. С трудом она села в машину. Неожиданно на нее навалилась страшная усталость, как будто последние полчаса в квартире Винсенте свели к нулю всю ее жизненную силу.

Прошло, казалось, всего несколько секунд, а они уже затормозили у отеля Марии Магдалины, и Винсенте открыл для нее дверцу машины, приглашая выйти. Теперь он явно спешил от нес избавиться.

Доминик с трудом выбралась из автомобиля, но он даже не подождал, пока она войдет в здание. Она еще поднималась по ступенькам, когда машина с ревом умчалась в ночь.

У себя в номере она скинула платье и упала на постель, почему-то ощущая разочарование. Неожиданно вечер оказался испорчен. Она не могла точно сказать, почему. Может быть, потому, что он с такой готовностью принял ее сопротивление, но главным образом, поняла она, потому, что для него вечер еще не кончился и будут другие женщины, такие же, как София, готовые удовлетворить все его желания. Но к ней-то это не имело никакого отношения! Если бы он попытался ласкать ее, она пришла бы в ужас.

Или не пришла бы?

Перекатившись на живот, она с болью призналась себе, что ей хотелось бы почувствовать его прикосновение, его ласки, поцелуи этих твердых, жестких губ.