Текст книги "Трущобы Севен-Дайлз"

Энн Перри
Трущобы Севен-Дайлз

Anne Perry

Seven Dials

Copyright © 2003 by Anne Perry

© Бушуев А. В., Бушуева Т. С. перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

***

Энн Перри (наст. Имя Джульет Мэрион Халм) родилась в Лондоне в 1938 году. В 15 лет, проживая вместе с родителями в Новой Зеландии, она была осуждена за соучастие в убийстве матери своей подруги (второй преступницей была сама подруга). Об этой трагедии в 1994 году повествует известный художественный фильм «Небесные создания» (реж. Питер Джексон, в роли Джульет Кейт Уинслет). В силу слишком юного возраста девушки избежали смертной казни, а еще через пять лет Джульет вышла на свободу. С тех пор она сменила множество профессий, но ни одна из них не привлекла ее всерьез – Джульет стремилась стать писательницей. Под псевдонимом Энн Перри она создала множество романов, разошедшихся по всему миру тиражом более 27 млн. экземпляров, и стала звездой мирового детектива.

***

Перри – царствующая королева викторианского детектива.

People

Дайте Перри какое-нибудь заковыристое убийство вкупе с постыдным социальным казусом – и она напишет такой викторианский детектив, которому позавидовал бы сам Диккенс.

The New York Times

Мало кто из создателей детективов в духе Артура Конан Дойля может так красочно воспроизвести атмосферу викторианского Лондона, так точно прорисовать его детали и воссоздать настроение той эпохи, как Перри.

San Francisco Chronicle

Если вы купили очередную историю от Энн Перри, вы можете смело рассчитывать на то, что она будет превосходна.

The San Diego Union Tribune

Глава 1

Питт открыл глаза, но стук не прекратился.

Сквозь шторы внутрь спальни заглядывали первые проблески серого сентябрьского дня. Еще не было даже шести утра, но кто-то уже стучал в переднюю дверь. Спавшая рядом с ним Шарлотта слегка пошевелилась во сне. Еще немного – и стук разбудит и ее тоже.

Выскользнув из постели, он быстро пересек спальню и вышел на лестничную площадку. Здесь он босиком сбежал вниз по ступенькам, схватил с крючка в коридоре пальто и, сунув в рукав лишь одну руку, открыл дверь.

– Доброе утро, сэр, – с виноватым видом произнес Джесмонд. Одна его рука застыла в воздухе, готовая вновь постучать в дверь. Джесмонду было года двадцать четыре. Его недавно прислали в Особую службу из одного из лондонских полицейских участков, и он считал это важным повышением по службе. – Простите, сэр, – добавил он, – но мистер Наррэуэй хочет видеть вас прямо сейчас.

Питт увидел у него за спиной стоящую на дороге двуколку. Лошадь пританцовывала на месте, над ее головой повисло облачко пара.

– Ну хорошо, – раздраженно произнес Питт. Дело, которое он в данный момент расследовал, было ему неинтересно, но само расследование двигалось к концу. Оставалось выяснить лишь пару второстепенных деталей. Не хотелось бы отвлекаться на что-то еще. – Входите! – Он жестом указал на ведущий в кухню коридор. – Если вы знаете, как это делается, можете разжечь плиту и поставить чайник.

– Прошу прощения, сэр, но у меня нет времени, – хмуро произнес Джесмонд. – Не могу сказать вам, в чем дело, но мистер Наррэуэй велел сразу возвращаться к нему.

Сказав это, он даже не сдвинулся с места. Ноги его как будто приросли к тротуару, в надежде на то, что Питт, заметив это, поторопится.

Питт вздохнул, отступил назад и закрыл дверь, чтобы не впускать в дом сырой и стылый утренний воздух. Затем поднялся наверх и сбросил пальто. К тому времени, когда он вернулся в спальню и налил в тазик для умывания из кувшина воду, Шарлотта уже сидела в постели и пыталась смахнуть с глаз тяжелую волну волос.

– Что такое? – спросила она, хотя после десяти лет брака – сначала во время его службы в полиции и последние месяцы в Особой службе – она сама все прекрасно знала. Она начала вставать с постели.

– Не надо, – остановил ее Питт. – Нет необходимости.

– Давай я хотя бы сделаю тебе чашку чая, – ответила она, пропустив мимо ушей его слова, и опустила ноги на коврик возле кровати. – И горячую воду для бритья. Это займет всего минут двадцать, не больше.

Он поставил кувшин и, подойдя к ней, нежно обнял.

– Будь у меня время, я бы поручил это констеблю. Но времени у меня нет. Так что ложись в постель и спи… под теплым одеялом. – Его руки скользнули вокруг ее талии. Крепко прижав Шарлотту к себе, он поцеловал ее. Затем, поцеловав ее еще раз, он разомкнул объятья и, вернувшись к тазику с холодной водой, умылся и начал одеваться. Еще пара минут, и он был готов явиться пред очи Виктора Наррэуэя. Последний, насколько ему было известно, возглавлял секретную службу огромной империи королевы Виктории. Стоял ли кто-то еще над ним – этого Питт не знал.

На улице жизнь только-только пробуждалась. Для кухарок и горничных было еще слишком рано, а вот прочая прислуга была уже на ногах – тащили уголь и съестные припасы – рыбу, овощи, фрукты, птицу. Двери домов были распахнуты, кухни ярко освещены. Небо тоже постепенно светлело.

Питт жил на Кеппел-стрит. Это была скромная, однако вполне респектабельная часть Блумсбери. Отсюда было недалеко до неприметного здания, в котором на данный момент располагалась служба Наррэуэя. Однако когда Питт вошел туда и поднялся по лестнице, было уже светло. Джесмонд остался внизу. По всей видимости, данное ему поручение он выполнил.

Наррэуэй сидел в огромном кресле, которое он, похоже, возил за собой из одного дома в другой. Худой, жилистый, ростом дюйма на три ниже Питта. Его густые, темные волосы уже тронула на висках седина. Глаза были такие темные, что казались черными. Он не стал извиняться перед Питтом за то, что вытащил его из постели, как то наверняка сделал бы Корнуоллис, бывший начальник Питта в полиции.

– В Иден-Лодж произошло убийство, – негромко, но четко произнес он. – Оно бы нас не касалось, не будь убитый младшим дипломатом, хотя и без каких-либо заслуг. Он был застрелен в саду египтянки, любовницы члена кабинета министров, и, похоже, министр этот имел несчастье также находиться там на момент убийства. – Наррэуэй умолк и в упор посмотрел на Питта. Тот вздохнул.

– И кто застрелил его? – спросил он.

Наррэуэй продолжал в упор смотреть на него.

– Я и хочу, чтобы вы это выяснили, но пока похоже, что мистер Райерсон причастен. Полиция не нашла в доме кого-то еще – не считая обычной домашней прислуги, но и они уже все спали. Гораздо хуже другое. Когда полиция прибыла на место, женщина пыталась избавиться от тела.

– Некрасивая история, – сухо согласился Питт. – Но что можем сделать здесь мы? Если его застрелила эта египтянка, дипломатическая неприкосновенность не распространяется на случаи убийства, не так ли? Мы никак не можем на это повлиять.

Питт хотел добавить, что не имеет ни малейшего желания покрывать тот факт, что при убийстве присутствовал член кабинета министров, однако очень опасался, что именно это и намерен поручить ему Наррэуэй – то ли чтобы уберечь доброе имя правительства, то ли чтобы не ставить под угрозу некие важные дипломатические переговоры. Питт терпеть не мог некоторые аспекты службы в Особой службе, но после происшествия в Уайтчепеле выбора у него не было.

Тогда его сняли с поста главы полицейского участка на Боу-стрит, и он был вынужден согласиться с назначением в Особую службу. Тем самым он уберег себя от преследования, которое не заставило бы себя ждать, после того как он разоблачил козни «Узкого круга» и их преступления. Новое назначение было единственным открытым для него поприщем, где он мог найти применение своим умениям, а также прокормить себя и семью.

Наррэуэй едва заметно улыбнулся – этакое признание некой иронии.

– Подите и выясните, Питт. Ее отвезли в участок на Эджвуотер-роуд. Убийство произошло в доме на Коннат-Сквер. Кто-то явно тратит на его содержание немалые деньги.

Питт стиснул зубы.

– Мистер Райерсон, сдается мне, если она его любовница. Надеюсь, вы сказали это не просто так?

Наррэуэй вздохнул.

– Подите и выясните, Питт. Прежде чем что-то предпринимать, нам нужно знать правду. Довольно домыслов и суждений. Идите и делайте свою работу.

– Да, сэр, – ответил Питт довольно резко и, на миг выпрямившись в струнку, развернулся и вышел вон. Сунув руки в карманы так, что ворот пальто поехал вверх, он зашагал по улице на запад, в направлении Гайд-парка и Эджвер-роуд, рассчитывая при первой же возможности взять извозчика.

Теперь улицы сделались заметно многолюднее, движение транспорта оживилось. Он прошел мимо мальчишки-газетчика, уже вовсю торговавшего утренними газетами. Заголовки кричали об угрозе забастовки на ткацких фабриках Манчестера. Проблема эта возникла не сегодня и, похоже, с каждым днем лишь усугублялась. Производство хлопчатобумажных тканей было главной отраслью Западного Мидленда. Прядильные и ткацкие фабрики давали работу и заработок десяткам тысяч людей. Хлопок-сырец привозили из Египта, ткали из него ткани, красили и превращали в готовые изделия, которые затем продавались по всему миру. Урон от забастовки был бы катастрофическим.

На углу улицы стояла женщина и продавала горячий кофе. Погода была тихой и безветренной, небо усеяно редкими рваными облаками. Однако Питт так продрог, что был бы рад глотку горячего напитка. А вот про завтрак, похоже, можно забыть. Питт остановился.

– Доброе утро, сэр, – приветливо сказала она и улыбнулась щербатым ртом, в котором не хватало пары зубов. – Какой ясный денек! Только малость прохладный. Как насчет чашечки горячего кофейку, чтобы согреться?

– Да, было бы весьма кстати.

– Два пенса, сэр.

Она протянула старческую узловатую руку с потемневшими от кофейных бобов пальцами.

Питт дал ей деньги и взял у нее чашку горячего кофе. Стоя посреди тротуара, он пил кофе небольшими глотками, а сам думал о том, с какого бока ему начать разговор с полицейскими, когда он придет в участок на Эджуотер-роуд. Они вряд ли обрадуются его вмешательству, даже если случай окажется весьма некрасивым и они были бы только рады спихнуть вину на кого-то еще. Он отлично помнил собственное настроение, когда возглавлял участок на Боу-стрит. Сложные или легкие, он предпочитал расследовать случаи сам, независимо от мнения начальства, которое всегда хуже его знало район, хуже его знало улики, которое даже не встречалось с теми, кто так или иначе был причастен к делу, не говоря уже о том, чтобы допрашивать этих людей. Начальство не ведало, где они живут, кого любят, кого боятся, кого ненавидят.

Дела, которые он до сих пор вел для Особой службы, в целом носили превентивный характер: он выявлял подстрекателей и зачинщиков беспорядков, призывавших бездомных, голодных и нищих к бунту. Иногда ему поручали выявить анархиста или потенциального бомбиста. Первоначально Особую службу учредили для борьбы с ирландской проблемой, и, надо сказать, эта цель была до известной степени достигнута. По крайней мере, властям удавалось держать вспышки насилия под контролем. Теперь же перед ним была поставлена более широкая задача – борьба с любой внутренней опасностью, угрожавшей порядку в стране. Так что грехопадение крупной правительственной фигуры наверняка попадает в эту категорию.

Допив кофе, Питт вернул кружку женщине и, поблагодарив ее, зашагал дальше. Увидев, что на перекрестке остановился свободный кеб, он преодолел последние несколько ярдов бегом и окликнул извозчика.

В полицейском участке на Эджуотер-роуд расследование убийства было поручено инспектору Талботу. Тот принял Питта у себя в кабинете и даже не собирался скрывать свое раздражение. Это был человек среднего роста, тощий как щепка, с печальными, слегка поблекшими голубыми глазами. Встав из-за стола, заваленного написанными аккуратным почерком отчетами, он вопросительно посмотрел на Питта, ожидая, что тот ему скажет.

– Томас Питт из Особой службы, – представился Питт и для пущей убедительности показал служебное удостоверение.

Лицо Талбота мгновенно напряглось, тем не менее он жестом предложил Питту присесть на один из жестких, с прямой спинкой стульев.

– Это чистый случай, – без тени сомнения заявил он. – Улики говорят сами за себя. Прибыв на место преступления, полиция застала женщину за попыткой переместить тело. Выстрел был произведен из ее пистолета, который лежал в тачке рядом с телом. Не знаю, кого мы должны благодарить, но мы застукали ее с поличным. – Талбот с вызовом посмотрел на Питта, как будто хотел убедиться, осмелится ли тот возражать ему.

– И кто же этот честный человек? – спросил Питт, чувствуя в животе неприятный холодок, верный признак безнадежности. Да, похоже, случай простой, рядовой, некрасивый, и, как сказал Талбот, от этого никуда не деться.

– Не знаю, – ответил Талбот. – Говорят, что кто-то якобы услышал выстрелы и поднял тревогу.

– Это каким же образом? – уточнил Питт. Внезапно в нем шевельнулось любопытство.

– По телефону, – ответил Талбот, мгновенно поняв его намек. – Это несколько сужает поиск, не так ли? Предвосхищая ваш вопрос, скажу, нет, мы не знаем, кто это. Не могу сообщить никаких имен, лишь то, что звонивший был взволнован и говорил хрипло, срывающимся голосом. Телефонистка даже не поняла, кто это, мужчина или женщина.

– Звонивший должен был находиться близко, если он точно знал, что это выстрелы, – мгновенно сделал вывод Питт. – В скольких домах в ста ярдах от Иден-Лодж имеются телефоны?

Талбот недовольно скривил губы.

– Не так уж и мало. В радиусе ста пятидесяти ярдов пятнадцать, если не двадцать. Это весьма благопристойный район. Люди здесь состоятельные. Мы попытаемся это выяснить, но тот факт, что звонивший или звонившая не назвал себя, говорит о его нежелании быть причастным к этому случаю. – Он пожал плечами. – А жаль. Возможно, он что-то видел, хотя лично склонен думать, что вряд ли. Тело нашли в саду, скрытое кустарником. Листва все еще на деревьях, только-только начинает желтеть. Ближе к земле лавр и разные вечнозеленые растения.

– Тем не менее вы нашли тело сразу, – заметил Питт.

– Его трудно было не заметить, – печально ответил Талбот. – Она стояла там в длинном белом платье. Тело убитого лежало перед ней, перекинутое поперек тачки. Было похоже, что она, услышав шаги полицейских, отпустила ручки.

Питт попытался представить себе эту картину. Темнота ночного сада, густая листва, сырая земля, женщина в вечернем платье, лежащий поперек тачки труп.

– Боюсь, для вас здесь ничего нет, – вторгся в его мысли Талбот.

– Возможно. – Питт не желал так просто сдавать позиции. – Вы что-то сказали про пистолет…

– Да, она призналась, что это ее пистолет. Ей хватило здравого смысла этого не отрицать. Красивая вещица, с гравировкой на рукоятке. Был еще теплый и пах порохом. Ни малейшего сомнения, что выстрел произведен из него.

– А не мог это быть несчастный случай? – на всякий случай уточнил Питт.

Талбот хмыкнул.

– Ярдов с двадцати, может быть, и да. Но его застрелили с расстояния в несколько футов. И что, скажите, делать женщине в саду в три часа утра? Для этого должна иметься причина.

– Он был застрелен на улице? – поспешил уточнить Питт. Что, если предположения неверны?

Губы Талбота скривились в едва заметной улыбке.

– Либо да, либо потом он какое-то время еще там лежал. На земле пятна крови. – Его лицо вновь приняло каменное выражение. Бледно-голубые глаза буравили Питта. – Это требует дополнительного объяснения?

Питт промолчал. Ради чего Наррэуэй прислал его сюда? Если любовница Райерсона застрелила этого человека, Особой службе нет никаких причин ее защищать и уж тем более лгать по этому поводу.

– Кто он такой? – наконец спросил он.

Талбот прислонился к стене.

– Я ждал от вас этого вопроса. Эдвин Ловат, бывший армейский офицер и второстепенный дипломат с безукоризненным послужным списком. И до прошлой ночи с хорошими видами на дальнейшую карьеру. Хорошая семья, никаких врагов, никаких долгов – по крайней мере, таковых мы не нашли. – Талбот умолк, ожидая, когда Питт задаст ему следующий вопрос.

Тот попытался скрыть свое раздражение.

– Тогда зачем этой египтянке стрелять в него, будь то у себя в доме или на улице? Вряд ли он пытался проникнуть в ее дом силой?

Брови Талбота поползли вверх, лоб собрался складками.

– Зачем ему было это делать?

– Откуда мне знать, – резко ответил Питт. – А что делала она посреди ночи в саду? Ведь это полная бессмыслица!

– Позволю себе не согласиться, – с жаром возразил Талбот и, подавшись вперед, уперся локтями в стол. – Он служил в армии в Египте, а точнее, в Александрии, откуда она родом. Кто знает, что творится в головах у тамошних женщин? Они ведь совсем не как англичанки. К тому же она заметно повысила свое положение. Теперь она любовница министра, члена парламента от Манчестера, где в настоящее время происходят беспорядки на тамошних ткацких фабриках. Зачем ей какой-то бывший солдат, который занимает самую нижнюю ступеньку дипломатической лестницы?

Я бы предположил, что он не желал слышать ее отказ, она же не хотела, чтобы он мешал ее новому роману и расстраивал мистера Райерсона баснями о ее прошлом.

– У вас имеются какие-то доказательства? – спросил Питт. Он был зол и хотел доказать, что Талбот предвзят и неточен. С другой стороны, он не сказал бы, что Талбот ему неприятен. Более того, он по-своему ему сочувствовал.

Да, бедняге не позавидуешь. Ему поручено дело, расследуя которое невозможно одновременно угодить начальству и сохранить хотя бы подобие чести. Как не сможет он сохранить и доверие к себе своих подчиненных, с которыми ему потом еще предстоит работать не один месяц, а может, и год. Но что сделал бы он сам в таких обстоятельствах? Если честно, он не знал. Наверно, он также был бы зол, метался бы в поисках ответов, а его мысли забегали бы вперед фактов.

– Разумеется, никаких! – ответил Талбот. – Но я готов поставить фунт против пенни, что, если только Особая служба или кто-то другой не встрянет и не помешает мне, эти доказательства будут в моих руках через день или два! Это преступление было совершено всего четыре часа назад!

Питт знал, что несправедлив к Талботу.

– А как вы опознали его? – спросил он.

– У него были визитки, – просто ответил Талбот и сел прямо. – Она собиралась избавиться от тела. Она даже не потрудилась выбросить их.

– Это она так сказала?

– Ради бога! – взорвался Талбот. – Ее поймали в саду с тачкой, в которой лежал труп! Что еще она собиралась сделать с ним? Отвезти его к врачу? Но ведь он уже был мертв. Она не стала звать полицию, как наверняка поступила бы, будь она невиновна. Нет, она взяла садовую тачку, взвалила на нее тело и повезла прочь.

– Куда именно? – спросил Питт, пытаясь представить, что творилось в голове у той женщины помимо истерики.

Талбот слегка озадаченно посмотрел на него.

– Она не говорит, – ответил он.

Питт вопросительно выгнул брови.

– А мистер Райерсон?

– Я не спрашивал! – огрызнулся Талбот. – И я не хочу знать! Его там не было, когда полиция прибыла туда. Появился спустя несколько минут.

– Что? – не поверил собственным ушам Питт.

Талбот покраснел до корней волос.

– Он появился спустя несколько минут, – повторил он.

– То есть он просто случайно в три утра проезжал мимо, увидел, как констебль светит фонариком на женщину и труп в тачке, и решил зайти узнать, в чем дело, и предложить свою помощь? – Питт вложил в эти слова весь свой сарказм. – Надеюсь, он прибыл в карете и вошел в дом с улицы? Или же он выбежал из дома в ночной рубашке?

– Нет, конечно! – раздраженно воскликнул Талбот. Его худое лицо было пунцовым. – Он был полностью одет и вошел со стороны улицы.

– Где его, вне всякого сомнения, ждала карета? – уточнил Питт.

– Он сказал, что взял извозчика, – ответил Талбот.

– Намереваясь нанести визит даме. А приехав, обнаружил, что она к нему не готова, – съязвил Питт. – И вы ему поверили?

– А что еще мне оставалось? – Талбот впервые повысил голос. Его самообладание уже начинало трещать по швам, уступая место отчаянию. – Это глупо, я прекрасно это понимаю! Разумеется, он там был. Более того, выходил из конюшен, куда ушел, смею предположить, чтобы запрячь лошадь в карету, или что там у нее стоит, чтобы увезти тело и где-нибудь его выбросить. Отсюда рукой подать до Гайд-парка. Этого было достаточно. Разумеется, оно было бы обнаружено, зато никто не увидел бы никакой связи ни с ней, ни с ним. Но мы прибыли туда слишком рано. Мы не видели их вместе, и она ничего не говорит.

– И вы не спросили его, потому что сами не хотите этого знать, – закончил за него Питт.

– Что-то в этом роде, – с несчастным видом признался Талбот. – Но если вам этого хочется, что ж, тогда Особой службе все карты в руки. Берите это дело себе! Целиком! Давайте, допросите его. Он живет на Полтон-Сквер в Челси. Номер дома мне неизвестен, но вы можете спросить. Вряд ли там живет много министров.

– Сначала я поговорю с египтянкой. Как ее имя?

– Аеша Захари, – ответил Талбот. – Но в данный момент вы не можете ее видеть. Я получил такой приказ сверху, и будь вы хоть трижды из Особой службы, я вас к ней не допущу. Она не стала бросать тень подозрения на мистера Райерсона, так что вам тут делать нечего. Если ее посольство сочтет нужным вмешаться, что делать с ней – это прерогатива Министерства иностранных дел, или лорд-канцлера, или кто там решает такие вопросы. Но пока они этого не сделали. В данный момент она обыкновенная женщина, арестованная за убийство бывшего любовника, и у нас нет никаких оснований сомневаться в этом. Вот так обстоят дела, сэр, и пока я возглавляю это расследование, так оно и останется. Если вы считаете иначе, то ведите свое собственное где-то в другом месте, но только не здесь.

Питт сунул руки в карманы брюк. Пальцы тотчас нащупали в одном обрывок бечевки, с полдюжины монет, конфету в обертке, два затвердевших комка воска, перочинный нож и три булавки. В другом была записная книжка, огрызок карандаша и два носовых платка. Не много ли всякой всячины, машинально подумал Питт.

Талбот в упор смотрел на него. Питт впервые заметил, что его собеседник напуган. И у него имелись на то причины. Ошибись он, будь то в отношении Райерсона или же самого себя, причем не столько в отношении фактов, сколько следующих из них выводов, как на его карьере можно поставить крест. Всю вину за ошибки других – возможно, сильных мира сего, которым есть что терять, – взвалят на него.

– То есть мистер Райерсон сейчас дома? – уточнил Питт.

– Насколько мне известно, да, – ответил Талбот. – Здесь его точно нет. Мы спросили его, может ли он нам помочь, и он ответил, что нет. Также сказал, что мисс Захари невиновна. Мол, он не верит, что она способна кого-то убить, если только этот человек первым не покусился на ее жизнь, но в таком случае это нельзя считать убийством, – Талбот пожал плечами. – Я мог бы записать все это, даже его не спрашивая. Единственное, что он может сделать, сказал он – мол, ему ничего не известно, потому что он только что приехал сюда, – это защитить ее честь. И все. Приличные мужчины не называют женщину шлюхой, даже если она таковой является, и мы все прекрасно это знаем. Он заявил, что она бы никого не убила, не имей она на то причины. С другой стороны, он не сказал, имелась ли та у нее. Назови он такую причину, со стороны могло бы показаться, что он предает ее, что его любовница – а мы доподлинно знаем, она ею была – потенциальная убийца и ему это известно. Как я уже сказал, она не отрицает, что пистолет принадлежит ей. Мы на всякий случай спросили у лакея, и он это подтвердил. Более того, он его чистил, смазывал и так далее.

– А зачем ей понадобился пистолет?

Талбот развел руками.

– Кто его знает! Главное, что он у нее был. Послушайте, сэр, констебль Блэк обнаружил ее в саду с трупом ее бывшего возлюбленного, засунутым в тачку. Чего еще вы от нас хотите?

– Ничего, – согласился Питт. – Огромное спасибо вам за ваше терпение, инспектор Талбот. Если станет известно что-то еще, я вернусь. – Он выждал мгновение и улыбнулся. – Удачи вам.

Талбот закатил глаза, однако выражение его лица слегка смягчилось.

– И вам спасибо, – сказал он с легкой ноткой сарказма. – Хотелось бы поскорее спихнуть с себя это расследование.

Питт улыбнулся и, с облегчением вздохнув, направился к двери. Пусть бедняга Талбот занимается домашней трагедией, даже если к ней причастен член кабинета министров. Тем не менее, решил Питт, прежде чем вернуться и доложить Наррэуэю, ему стоит пройти мимо Иден-Лодж и взглянуть, что представляет собой место преступления.

До Коннат-Сквер было минут десять ходьбы. Утро солнечное, так почему бы не совместить приятное с полезным. Улицы постепенно заполнялись людьми, в прохладном воздухе звонко цокали копыта лошадей. На дорожке, ведущей к одному большому дому, горничная лет четырнадцати энергично выбивала красно-синий ковер, поднимая в пронизанный солнцем воздух облако серой пыли. Интересно, она делала это, движимая приливом молодых сил, или же ковер заменял ей кого-то, кто был ей ненавистен?

Питт перешел дорогу. Булыжник все еще блестел каплями росы. Питт бросил пенни одному из мальчишек, которые по мере надобности убирали с проезжей части конский навоз. Мальчонка был слишком мал, чтобы вообще делать какую-то работу. Кепка была ему на пару размеров велика и наехала на уши.

– Спасибо, мистер, – с довольной улыбкой крикнул мальчонка, облокотившись на ручку метлы.

Иден-Лодж оказался внушительным особняком. Его фасад выходил на Коннат-Сквер, а дальше, за конюшнями, открывался вид на кладбище Сент-Джордж. Интересно, подумал Питт, мисс Захари была владелицей особняка или же снимала его? И если да, то у кого? Или же она и Райерсон даже не пытались скрывать свою связь и особняк принадлежит самому Райерсону?

Но сейчас важнее другое: то, что полиция застукала мисс Захари в саду с тачкой, в которой лежал труп. Для этого необходимо пройти небольшое расстояние до конца и завернуть за угол.

Рядом с конюшней дежурил констебль. Питт представился. Полицейский тотчас разрешил ему пройти в ворота рядом с конюшнями в пышный, по-утреннему влажный сад. Он старался идти по дорожке, хотя что касается улик, вряд ли он мог здесь что-то испортить или уничтожить. Справа виднелись небольшие пятна крови. По всей видимости, здесь стояла мисс Захари, толкавшая тачку. А чуть дальше – уже запекшаяся большая темная лужа. Труп наверняка лежал поперек тачки: голова свисала с этой стороны, ноги – с другой.

Питт наклонился и пристальнее рассмотрел землю. Колесо тачки оставило в рыхлой почве колею глубиной примерно в дюйм, что однозначно свидетельствовало о весе груза. Колея была глубокой на протяжении почти трех ярдов, после чего начинались следы пустой тачки – ее явно прикатили, развернули и нагрузили. Питт выпрямился и прошел еще несколько ярдов. На дорожке виднелись нечеткие отпечатки ног, но сколько их было, сказать невозможно, не говоря уже о том, кому они принадлежали – мужчине, женщине или обоим. По земле были разбросаны опавшие листья, ветки и кое-где небольшие камешки. Не удивительно, что следы такие нечеткие и смазанные.

Тем не менее, приглядевшись пристальнее, Питт разглядел рыжеватый след крови. Похоже, Ловат упал именно здесь.

Он огляделся по сторонам. Он углубился в сад ярдов на пять и теперь стоял между кустами лавра и рододендрона посреди кружевной тени высоких берез. Это место было невозможно увидеть от конюшен и, похоже, с улицы, так как оно было скрыто самим домом. В данный момент он стоял в пяти ярдах от каменной стены, скрывавшей черный вход в кухню и задний двор. Впереди, по ту сторону газона, по краям которого тянулись цветочные клумбы, виднелась французская дверь в главную часть дома.

Какого черта делал здесь Эдвин Ловат? Вряд ли он прибыл со стороны конюшни, намереваясь войти в дом с этой стороны, – если только по предварительной договоренности. В таком случае мисс Захари могла ждать его в этих самых французских дверях. Если она не хотела его видеть, гораздо проще было не открыть ему дверь. Слуги могли не впустить его, а при необходимости даже выбросить вон.

Если Ловат приехал к ней, напрашивался малоприятный вывод, что она заманила его сюда намеренно, с целью убить, ибо вышла в сад с заряженным пистолетом. Или же, наоборот, он уезжал от нее после того, как они поссорились, и она увязалась за ним следом, опять-таки с заряженным пистолетом в руке.

И когда на самом деле сюда приехал Райерсон? До стрельбы или уже после? Она погрузила мертвое тело на тачку сама? Было бы любопытно сравнить рост и вес Ловата с ее ростом и весом. Если она сама подняла его, значит, на ее белом платье должны остаться следы крови и, возможно, земли. Надо будет задать эти вопросы Талботу или же констеблю, который первым прибыл на место убийства.

Он повернулся и зашагал в ворота назад к конюшням. Констебль по-прежнему стоял там, от скуки переминаясь с ноги на ногу. Услышав щелчок защелки, он обернулся.

– Скажите, вы дежурили здесь прошлой ночью? – спросил Питт. Судя по его усталому виду, констебль простоял здесь уже не один час.

– Да, сэр.

– Вы присутствовали при аресте мисс Захари?

– Да, сэр. – Питт уловил в голосе констебля толику интереса.

– Вы не могли бы описать ее мне?

Констебль на миг растерялся, а затем задумчиво нахмурил брови.

– Довольно высокая, сэр, и очень тонкая и стройная. И сразу видно, что иностранка. Она двигалась так… грациозно, грациозней, чем большинство наших женщин. Нет, я не хочу сказать, что они…

– Не стесняйтесь, констебль, – перебил его Питт. – Мне нужна честность, а не такт. А убитый мужчина? Он был крепкий, высокого роста?

– Выше, чем многие, и широкий в груди. Вообще-то трудно сказать, какого он роста, потому что я не видел его стоящим на ногах, но сдается мне, что он выше меня, хотя и не такой высокий, как вы.

– Его уже увезли в морг?

– Да, сэр.

– И сколько человек несли его?

– Двое, сэр. – Лицо констебля озарилось пониманием. – Вы считаете, что она сама не могла положить его в тачку?

– Именно так. – Питт поджал губы. – Но думается мне, нам не стоит озвучивать это мнение в присутствии остальных, по крайней мере пока. Насколько мне известно, она была в белом платье. Это так?