Текст книги "Врата изменников"

Глава 2

Томас Питт прошел по Боу-стрит до Стрэнда, нашел там кеб и велел везти себя в Министерство по делам колоний, находившееся на углу Уайтхолла и Даунинг-стрит. Кебмен взглянул на него с легким удивлением, но после минутного колебания тронул лошадь и влился в поток экипажей, двигающихся к западу.

По дороге Питт снова и снова обдумывал то, что рассказал Мэтью, и выбирал, какими методами вести расследование. Занимался он этим до самого Уайтхолла. Прочел письмо младшего Десмонда, краткую инструкцию и некоторые детали, изложенные в нем, но по письму было трудно судить, насколько сложно заручиться сотрудничеством в Министерстве по делам колоний.

Кеб продвигался медленно, останавливаясь из-за каждого скопления колясок, экипажей, грузовых повозок и омнибусов на протяжении Стрэнда и Веллингтон-стрит, откуда ехал Томас. Они проползли мимо Нортхэмптон-стрит, Бедфорд-стрит, Кинг-Уильям-стрит и Данкэннон-стрит и свернули направо к Чаринг-кросс. Все спешили, норовя обогнать соседа. Кучеры кричали друг на друга. Катафалк и легкий кабриолет зацепились колесами, что и было главной причиной столпотворения. Двое молодых людей с грузовой тележкой громко советовали, что делать, а зеленщик устроил перебранку с пирожником.

Только через пятнадцать минут кеб наконец свернул влево на Уайтхолл и двинулся к Даунинг-стрит. Когда он остановился, к ним подошел дежурный констебль осведомиться, в чем дело.

– Суперинтендант Питт, следую в Министерство по делам колоний, – отрекомендовался Томас, достав удостоверение.

Кебмен, заинтересовавшись, раскрыл глаза пошире.

– Да, сэр. – Констебль элегантно отсалютовал и вытянулся в струнку. – Не узнал вас, сэр.

Питт расплатился с кебменом и пошел к подъезду, остро ощущая, что он-то выглядит не совсем элегантно и, уж конечно, одет не так хорошо, как служащие министерства и дипломаты. В своих смокингах, высоких воротничках и полосатых брюках, они шли по обе стороны от него, неся туго свернутые зонтики, несмотря на прекрасное майское утро.

– Да, сэр? – спросил его молодой человек, как только он вошел в помещение. – Чем могу вам помочь, сэр?

Суперинтендант достал удостоверение, вновь подтверждая свой статус, так как его внешний вид не вполне соответствовал должности, и сам он хорошо понимал это. Как всегда, волосы у него были слишком длинными и беспорядочно выбивались на воротник из-под шляпы. Пиджак очень хорошего покроя не имел должного вида из-за привычки Питта распихивать по карманам все, что ни попадя; воротничок был плохо накрахмален и недостаточно высок. А галстук казался несколько старомодным.

– Вот, пожалуйста, – ответил Томас. – Я должен конфиденциально обсудить некое дело с самым старшим чиновником, который сможет меня принять.

– Я посмотрю, когда вам можно будет назначицца встречу, – быстро ответил служащий. – Послезавтра – это удобно? Тогда можно встретиться с мистером Эйлмером, и я уверен, он с удовольствием вас примет. Мистер Эйлмер непосредственно подчиняется мистеру Чэнселлору, и это очень знающий человек.

Как и каждому жителю Лондона, Питту было известно имя Лайнуса Чэнселлора, министра по делам колоний. Он был одним из самых блестящих, быстро поднимающихся вверх политиков, и многие были уверены, что однажды он станет во главе правительства.

– Нет, это не подойдет, – очень ровно ответил Томас, глядя прямо в глаза молодому человеку и видя в них удивление, смешанное с неудовольствием. – Дело чрезвычайно срочное и должно быть рассмотрено как можно раньше. Оно также конфиденциальное, так что я не могу посвятить вас в подробности. Но я пришел по просьбе Министерства иностранных дел, и если вы хотите проверить это, можете отправить запрос лорду Солсбери. Я подожду, когда меня сможет принять мистер Чэнселлор.

Молодой служащий глотнул, не зная, как ему поступить. Теперь уже он смотрел на Питта неприязненно.

– Да, сэр. Я сообщу в приемную мистера Чэнселлора и передам вам его ответ. – Чиновник снова взглянул на удостоверение суперинтенданта и, взбежав по лестнице, исчез наверху.

Прошло почти четверть часа, прежде чем он вернулся, и Томас уже начал томиться в ожидании.

– Прошу сюда, – холодно сказал служащий.

Он повернулся на каблуках, снова поднялся наверх, постучал в дверь красного дерева и отступил в сторону, пропуская Питта.

Лайнусу Чэнселлору было сорок с небольшим. Это был динамичный мужчина с высоким лбом, темными волосами, откинутыми со лба назад, и большим носом. Его широкий, с насмешливыми складками рот свидетельствовал и о чуткости, и о сильной воле. Это был человек обаятельный, и ему почти не приходилось прилагать для этого усилий – природная живость позволяла ему говорить свободно и выразительно на любую тему в отличие от тех, кто с трудом и иногда безуспешно подыскивает слова. Он был худ и тонок в кости, высокого роста и безупречно одет.

– Доброе утро, суперинтендант Питт. – Он поднялся из-за великолепного стола и протянул руку; пожатие его было сильным и крепким. – Мне сообщили, что у вас срочное и конфиденциальное дело, – махнув в сторону стула напротив, он сел на место. – Вам лучше все мне объяснить. У меня есть примерно десять минут до следующей встречи. Боюсь, что не смогу уделить вам больше времени. Я должен быть в доме номер десять[12]12
  В доме номер 10 по Даунинг-стрит находится резиденция премьер-министра Великобритании.


[Закрыть].

Объяснений не требовалось. Если он должен был встретиться с премьер-министром, на что и намекал, то опаздывать не мог, что бы Питт ему ни сообщил. Это была также откровенная констатация важности его времени и статуса. И Чэнселлор не хотел, чтобы посетитель недооценил ни то, ни другое.

Томас сел на указанный ему огромный, резной, обитый кожей стул и немедленно приступил к делу:

– Сегодня утром Мэтью Десмонд из Министерства иностранных дел сообщил мне, что определенная информация, касающаяся деятельности Министерства по делам колоний, связанная с исследовательскими работами и торговыми переговорами в Африке, особенно в Замбезии, попала в германское посольство…

Он едва успел это сказать, как Лайнус уже был весь внимание.

– Насколько мне известно, только мистер Десмонд, его непосредственный начальник и сам лорд Солсбери знают об утечке информации. Я прошу вашего разрешения, сэр, провести расследование в вашем министерстве.

– Да, конечно. Приступайте немедленно. Это чрезвычайно серьезно. – Притворно-вежливая заинтересованность исчезла, уступив место несомненно искреннему вниманию. – Вы можете мне сказать, какую точно информацию имеете в виду? Мистер Десмонд вам сообщил? И знает ли он сам?

– В подробности он не входил, – ответил Питт, – но она имеет главным образом отношение к правам на минеральные ископаемые и к договорам с местными племенными вождями.

Вид у Чэнселлора стал очень озабоченный, уголки рта опустились.

– Все это может быть очень серьезно. От этого зависит будущее устройство Африки. Полагаю, мистер Десмонд об этом вам тоже рассказал?

– Разумеется.

– Пожалуйста, держите меня в курсе вашего расследования, мистер Питт. Меня лично. Полагаю, вы уже рассмотрели все возможности получения немцами информации с помощью их собственных людей? – Особой надежды на это его лицо не выражало; министр спросил это только ради формальности. – У них ведь множество исследователей, путешественников и солдат в Восточной Африке, особенно вдоль побережья Занзибара. Не буду отягощать вашу память подробностями об их договоре с султаном Занзибара, восстаниях поселенцев и актах насилия. Просто примите как должное, что их присутствие в тех местах – фактор существенный.

– Я не расследовал дело с этой стороны, но то был первый вопрос, который я задал мистеру Десмонду, – ответил Томас. – Он заверил меня, что этого не может быть в силу некоторых подробностей, связанных с данной информацией, а также тем фактом, что немцам стала известна именно наша трактовка происходящих там событий, которые можно интерпретировать очень по-разному.

– Так, – кивнул министр, – теперь вы предполагаете, что предатель кроется среди нас, мистер Питт. И возможно, что это человек очень высокого ранга… Скажите, что вы предпримете в связи с этим?

– Все, что в моих силах, сэр, а это значит, что надо опросить каждого, кто имеет доступ к информации, которая поступает к вам. Полагаю, что это ограниченное число людей?

– Разумеется. Ведает нашими африканскими делами мистер Торн. Начните с него. А теперь извините, суперинтендант, я должен вызвать Фэрбрасса и поручить вас ему. Но у меня есть немного времени сегодня днем, в четверть пятого, и я буду вам благодарен, если вы сообщите мне тогда о том, что вам удалось узнать, и о своих впечатлениях.

– Да, сэр.

Питт встал, и Чэнселлор поднялся тоже. Молодой человек, который проводил его сюда и который, очевидно, и был Фэрбрассом, появился на пороге и после краткого распоряжения министра провел Питта по нескольким великолепным коридорам к другому вместительному и хорошо обставленному кабинету, напоминающему чэнселлоровский. Табличка на двери сообщала: «Иеремия Торн». Фэрбрасс, который, очевидно, относился к мистеру Торну с большим почтением, решил, что посетитель министерства тоже не нуждается в объяснении, кто это такой. Он легонько постучал в дверь и, услышав ответ, повернул ручку и просунул голову в щель.

– Мистер Торн, сэр, я привел суперинтенданта Питта, кажется, с Боу-стрит. Мистер Чэнселлор просил меня провести его к вам. – Служащий замолчал, так как сказать было больше нечего, и открыл дверь пошире, чтобы Томас мог войти.

Иеремия Торн на первый взгляд чем-то напоминал Лайнуса. Разница была в осанке, это было заметно сразу, но точно определить, в чем она состоит, было бы затруднительно. Он тоже сидел за столом и тоже казался высоким. У него были широко расставленные глаза, темные, густые, гладко причесанные волосы, широкий рот и полные губы. Но он являлся государственным служащим, а не политиком. Отличие было настолько тонким, что его невозможно было выразить словами. Уверенность, с которой он держался, зиждилась на твердом положении, завоеванном предшествующими поколениями, на незримой власти за спиной тех, кто борется за получение должности в правительстве и чья позиция зависит от положительного мнения о них других людей.

– Здравствуйте, суперинтендант, – сказал он с некоторым любопытством. – Входите. Чем могу служить? Какое-нибудь преступление, совершенное в колонии и которое представляет интерес для полиции метрополии? – Улыбка. – Совершено оно в Африке, как я полагаю, иначе бы вас не направили ко мне.

– Нет, мистер Торн. – Питт вошел в кабинет и сел на указанное ему место. Он подождал, пока дверь не закроется и мистер Фэрбрасс не направит свои стопы прочь по коридору. – Боюсь, что корни преступления находятся именно здесь, в Министерстве по делам колоний. Если преступление имеет место. Мистер Чэнселлор дал мне полномочия провести расследование. И я должен задать вам несколько вопросов, сэр. Извините, что отнимаю у вас время, но это очень важно.

Торн откинулся на спину стула и скрестил руки.

– Тогда вам лучше начать, суперинтендант. Вы можете сказать мне, в чем заключается данное преступление?

Томас ответил не прямо. К Иеремии Торну поступала большая часть секретной информации в Министерстве по делам колоний. Он вполне сам мог быть предателем, каким бы невероятным ни казалось это со стороны человека, занимающего столь высокую должность. А если нет, то он мог ненамеренно предупредить предателя – лишь потому, что не был способен поверить, что этот человек ведет двойную игру. Или же, подозревая кого-нибудь из коллег, он мог сделать промах из-за абсолютного отсутствия опыта в подобных вещах.

Но если этот чиновник настолько наивен, что не поймет смысла и направленности вопросов, значит, он вряд ли компетентен и для занимаемой должности.

– Я бы предпочел не говорить об этом, пока не удостоверюсь, что это действительно преступление, – уклонился от ответа Питт. – Не расскажете ли вы мне о штате ваших главных сотрудников, сэр?

Иеремия, по-видимому, удивился, но в то же время в темных глазах мелькнула юмористическая искорка, под которой, однако, скрывалось беспокойство.

– Все касающееся африканских дел я немедленно сообщаю Гарстону Эйлмеру, помощнику мистера Чэнселлора, – сказал он спокойно. – Он прекрасный человек, обладающий замечательным интеллектом. Он был первым учеником в Кембридже, но, полагаю, вас интересуют не его академические достоинства. – Торн еле заметно пожал плечами. – Нет, думаю, что не интересуют. Из университета он поступил прямо на работу в Министерство по делам колоний. Это было приблизительно четырнадцать-пятнадцать лет назад.

– Тогда сейчас ему около сорока? – перебил Томас.

– Примерно тридцать шесть. Это действительно выдающаяся личность, суперинтендант. Он получил степень магистра в двадцать три года. – Торн хотел еще что-то прибавить, но передумал и стал терпеливо ждать следующего вопроса.

– А что было темой его диссертации?

– О, наследие классиков.

– Понимаю.

– Сомневаюсь, – улыбнулся глазами Торн; эта улыбка была подобна тайному смешку. – Он великолепный универсал-ученый и человек с глубокими познаниями в истории. Живет в Ньюингтоне, в небольшом собственном доме.

– Он женат?

– Нет, не женат.

«Однако Ньюингтон – странное место жительства для такого человека, – подумал Питт. – К югу от реки, через Вестминстерский мост на восток от Ламбета… Это недалеко от Уайтхолла, но вряд ли это место достаточно фешенебельно для человека с таким прекрасным положением и, очевидно, честолюбивого». Томас скорее мог предположить, что Эйлмер снимает квартиру в Мэйфере или в Белгравии, а возможно, и в Челси.

– А каковы его перспективы, мистер Торн? – спросил он. – Может ли он рассчитывать на дальнейшее продвижение по службе? – Теперь голос Питта зазвучал требовательнее, но понять, о чем он сейчас думает, было невозможно.

– Полагаю, что так. Со временем он может занять мою должность, но столь же вероятно, что он возглавит любой другой департамент в Министерстве по делам колоний. Мне кажется, он питает интерес к Индии и Дальнему Востоку. Но, суперинтендант, какое это имеет отношение к возможности преступления, которое вас интересует? Эйлмер – достойный человек, о котором я не слышал никогда даже намека на некорректное поведение, тем более – на непорядочность. Думаю, что он даже не употребляет вина.

Оставалось еще много вопросов – финансового и репутационного толка, – но их не стоило задавать Торну. Опрос подвигался медленно и трудно, как Томас и предполагал, и ему все это совершенно не нравилось. Но Мэтью Десмонд не выдвинул бы обвинения, не будь он в нем уверен. Кто-то из работающих в африканском отделе Министерства по делам колоний передавал информацию в германское посольство.

– А кто еще у вас работает, мистер Торн? – спросил он угрюмо.

– Кто еще? Питер Арунделл. Он специализируется на проблемах, связанных с Египтом и Суданом. – И Торн пустился в подробности, а Питт терпеливо дал ему закончить. Он пока не хотел ограничивать территорию своих поисков Замбезией. Ему и хотелось бы доверять собеседнику, но он не мог себе этого позволить.

– Да-да, – поддержал он нить разговора, когда Торн запнулся.

Тот нахмурился, но продолжал давать характеристики другим работникам, ответственным за прочие области Африканского континента, и упомянул Йена Хэзеуэя, который занимался территориями Машоналенд и Матабелеленд, вместе составляющими Замбезию.

– Он один из самых наших опытных людей, хотя очень скромен, – спокойно сказал Торн, все еще сидя в той же непринужденной позе и пристально всматриваясь в полицейского. – Ему, наверное, пятьдесят. Он вдовец с тех пор, как я его знаю. Наверное, его жена умерла совсем молодой, и во второй раз он не женился. Один его сын работает в колониальной службе в Судане, второй имеет отношение к миссионерству… боюсь, я забыл, где именно. Отец Хэзеуэя занимал важное место в церковной иерархии, был помощником епископа, или что-то в этом роде. Он из западного графства, из Сомерсета или Дорсета, полагаю. Сам Хэзеуэй живет в Южном Ламбете, как раз над Воксхолл-бридж. Сознаюсь, о его финансовом положении мне ничего не известно. Он очень сдержанный человек, очень непритязательный, но нравится людям, потому что у него для всех находится доброе слово.

– Понимаю. Благодарю вас.

Начало было малообещающее, но на этой стадии расследования вряд ли можно было надеяться узнать что-то существенное. Томас поколебался, не зная, стоит ли теперь просить Торна ознакомить его с тем, по каким каналам проходит информация в самом здании министерства, или же, оставив его в неизвестности относительно характера преступления, заняться сперва более углубленным изучением личной жизни Эйлмера, Хэзеуэя и самого Торна, в надежде найти какую-то слабину или обман, которые могли бы привести Томаса к определенному выводу.

– Это все, суперинтендант, – нарушил молчание Иеремия. – Остальные, кроме упомянутых, – клерки, посыльные и помощники на низших должностях. Если вы не скажете мне, какое именно нарушение порядка расследуете, или, по крайней мере, не охарактеризуете его суть, то не знаю, чем еще я могу помочь вам. – Это был не упрек, а просто констатация факта, и лицо Торна по-прежнему хранило суховато-юмористическое выражение.

Питт прибегнул к намекам.

– Некая информация попала не в те руки. Возможно, она исходила из этого учреждения.

– Понимаю. – Торн, по-видимому, не был поражен, как до него Чэнселлор. Он даже не казался особенно удивленным. – Вы, наверное, имеете в виду финансовую информацию или же такую, которую можно выгодно использовать в финансовом отношении? Боюсь, что там, где появляются большие возможности, как сейчас в Африке, всегда существует серьезный риск в плане таких вещей. Черный континент, – говоря это, он саркастически усмехнулся, – привлекает достаточно всяких охотников за удачей вместе с теми, кто хочет обосноваться там, колонизировать, исследовать, участвовать в большой политической игре или спасать души туземцев и распространять христианство на диких землях, устанавливая английские законы для языческих рас и насаждая среди них цивилизацию.

Утверждение было чрезмерно напыщенным, но суперинтендант не стал его оспаривать.

– Как бы то ни было, утечку информации надо прекратить, – сказал он серьезно.

– Конечно, – согласился Торн. – Вы можете всецело положиться на мою помощь, но боюсь, я не представляю, с чего начать. Мне чрезвычайно трудно поверить, что кто-то из упомянутых мною опустился до подобного уровня, но, возможно, они сумеют рассказать вам что-то, наводящее на истинного виновника. Я дам соответствующие инструкции. – Он подался вперед. – Благодарю, что сначала вы зашли ко мне, это очень любезно с вашей стороны.

– Вовсе нет, – рассеянно ответил Питт. – Думаю, что мне надо начать с того, чтобы проследить, какими путями движется вся информация вообще, не только финансовая, и установить точно, к кому поступают секретные донесения.

– Отлично. – Торн встал, давая понять, что беседа заканчивается. – Вы хотите, чтобы кто-то помог вам разобраться в сложностях нашей информационной системы, или предпочитаете действовать собственными силами? Я ведь не знаю, как это полагается по условиям полицейской процедуры.

– Если бы вы могли выделить мне помощника, это бы сберегло мне массу времени.

– Разумеется. – Торн протянул руку, дернул за очень красивый вышитый шнурок от звонка рядом со столом, и через мгновение из соседнего помещения появился еще один молодой человек. – О, Уэйнрайт, – сказал Торн почти небрежно. – Это суперинтендант Питт с Боу-стрит, которому нужно провести кое-какое расследование. Дело в высшей степени конфиденциальное. Не проведете ли вы его по всем службам, которые он захочет посмотреть? Покажите ему, каким образом поступает информация, которую мы получаем из самой Африки, и та, что приходит из других источников, но тоже касается Африки. Кажется, тут выявилась какая-то неувязка. – Он выразился столь деликатно, не считая нужным вдаваться в дальнейшие объяснения. – Так что в данный момент было бы лучше, если бы никто не знал, что вы делаете и кто такой мистер Питт.

– Да, сэр, – ответил Уэйнрайт слегка удивленно, но как добросовестный чиновник, каким старался быть, не позволил себе даже выражением лица выразить отношение к происходящему, тем более сделать какое-то замечание или задать вопрос. Он повернулся к Томасу. – Здравствуйте, сэр. Если вы потрудитесь пройти со мной, я покажу вам различные типы сообщений, которые мы получаем, и объясню, что происходит с ними по мере их продвижения.

Питт снова поблагодарил Торна и последовал за Уэйнрайтом. Остаток дня он провел за тщательным исследованием, каким именно образом и из каких источников поступает информация, кто ее получает, где ее хранят, по каким каналам она движется и кто получает секретные сообщения. К половине третьего он в достаточной степени убедился, что специфические сведения, о которых поведал ему Мэтью Десмонд, могли в частностях быть известны некоторому числу людей, но в полном объеме проходили только через руки Гарстона Эйлмера, Йена Хэзеуэя, Питера Арунделла, еще одного человека по имени Роберт Листер и самого Торна.

Однако Питт ничего об этом не сказал Чэнселлору, когда вернулся в его кабинет в четверть пятого и нашел его свободным, как тот и обещал. Томас сказал только, что ему оказали всяческую помощь и теперь он в состоянии выявить главные направления розыска.

– И что же в итоге? – быстро спросил Чэнселлор, бросив на него острый умный взгляд; выражение его лица было серьезным. – Вы по-прежнему не сомневаетесь, что в нашей среде есть предатель, который поставляет информацию кайзеру?

– Так полагает Министерство иностранных дел, – ответил Питт, – но только так, по-видимому, и можно объяснить факты.

– Что чрезвычайно неприятно… – Министр глядел куда-то в пространство мимо Томаса, поджав губы и сдвинув брови. – Мне все равно, каков враг, если я могу встретиться с ним лицом к лицу, но быть преданным одним из своих – самое худшее, что может выпасть на долю человека. Больше всего я ненавижу предателей. – Он быстро взглянул на собеседника проницательными голубыми глазами. – Вы знаток классики, мистер Питт?

Вопрос был довольно странный, но Томас принял его как комплимент. Чэнселлор, очевидно, не подозревал о его происхождении. Таким образом он мог бы говорить с Микой Драммондом и даже с Фарнсуортом. Но по-настоящему этот комплимент заслужил покойный сэр Артур Десмонд. Это он позволил сыну своего егеря получить такие знания, что ошибка Лайнуса стала возможной.

– Нет, сэр. Я читал Шекспира и других наиболее выдающихся поэтов, но с греческими классиками не знаком.

– Я больше думал о Данте, – сказал Чэнселлор. – Он делит все грехи по степени тяжести в своей поэме о нисхождении в Ад и помещает предателей в самом нижнем круге из всех – гораздо ниже тех, кто повинен в убийстве, воровстве, похоти или еще каком-нибудь моральном или физическом преступлении. Он считает предательство тягчайшим грехом, на которое способно человечество, потому что это самое ужасное преступление против данных нам Богом даров – умения здраво мыслить и чувства совести. Он помещает предателей в бесконечное одиночество, заключая их в вечный лед. Ужасающее наказание, мистер Питт, как вы думаете? Но соответствует преступлению.

Томас почувствовал, как холодок пробежал по его спине, и ясно увидел в воображении нарисованную картину.

– Согласен, – ответил он. – Это, наверное, самое страшное преступление, когда обманывают доверие, но полагаю, что вечное одиночество во льду не столь ужасно, как естественное одиночество при жизни, которое всегда сопровождает таких людей. Это ад, который человек сам себе выбирает, если угодно.

– Я вижу, у нас много общего, мистер Питт. – Чэнселлор ослепительно улыбнулся. Улыбка была теплая, эмоциональная и полная какой-то лучезарной искренности. – И это очень важно. Мы должны справиться с этим отвратительным делом. До тех пор оно будет омрачать всё, все наши действия и намерения. – Он закусил нижнюю губу и тряхнул головой. – Тут хуже всего то, что пока мы не раскроем тайну, она будет отравлять наши отношения с людьми. Можно несправедливо и незаслуженно подозревать совершенно ни в чем не повинных. Многие дружеские связи рвутся по меньшим причинам. Я должен признаться, что уже никогда не смогу относиться к человеку как прежде, если он сочтет возможным заподозрить меня в подобном предательстве. – Министр взглянул на Питта. – И тем не менее моя обязанность – никого не исключать из круга подозреваемых. Не имею права. Какое скверное, отвратительное преступление! – Мимолетная, исполненная горечи улыбка промелькнула на его лице. – Вы видите, какой вред оно уже принесло одним только фактом своего существования? – С подкупающей искренностью министр подался вперед. – Ладно, Питт, мы не можем позволить себе деликатничать в данном вопросе. Я бы хотел думать иначе, но слишком хорошо знаю это учреждение и совершенно уверен, к несчастью, что это кто-нибудь из занимающих ответственные посты. Возможно, это Эйлмер, Хэзеуэй, Арунделл, Листер или, господи помилуй, сам Торн. Но вы не сможете установить, кто это, вороша обрывки бумажонок. – Он безотчетно и едва слышно побарабанил пальцами по столу. – Нет, враг умнее, чем мы думаем. Вы должны будете свести знакомство с ним самим, узнать его образ жизни и привычки, выявить какой-то изъян, слабость – может быть, самую незначительную. А для этого вам нужно познакомиться с его личной жизнью… – Министр остановился, устало глядя на Томаса. – Ну, ну, старина, не удивляйтесь так, я ведь тоже не дурак!

Питт почувствовал, что краснеет. Он не считал Чэнселлора дураком или еще кем-то в этом роде, но не ожидал от него такой откровенности и тонкого понимания, в чем секрет его работы по розыску преступника.

Лайнус быстро улыбнулся:

– Простите. Я был слишком прямолинеен. Тем не менее то, что я сказал, – правда. Вы должны встретиться с каждым из них в обществе. Вы можете присутствовать на приеме у герцогини Мальборо сегодня вечером? Мне совершенно несложно получить для вас приглашение.

На мгновение Томас заколебался.

– Я понимаю, что это очень внезапно, – продолжал министр, – но история не ждет людей, и мы должны вот-вот заключить договор с Германией.

– Разумеется, – согласился Питт. То, что говорил его собеседник, действительно было верно. На приеме он будет в идеальной ситуации, чтобы судить о конкретных людях. – Прекрасная мысль. Благодарю за помощь, сэр.

– Вы будете с женой? Полагаю, вы женаты?

– Да, конечно.

– Отлично. Мой лакей доставит приглашение к шести вечера. Ваш адрес?

Томас дал адрес с удовольствием, ведь теперь у него был новый дом. Спустя минуту-две он откланялся. Если он должен быть через несколько часов на приеме в Мальборо-хауз, предстоит успеть еще очень многое. А Шарлотте – еще больше. Ее сестра Эмили, у которой она обычно заимствовала туалеты для выходов в свет, была сейчас в Италии. Парламент распустили на летние каникулы, ее муж Джек, новоиспеченный парламентарий, был свободен, и они воспользовались этим, чтобы отправиться в путешествие. Так что у Эмили занять платье невозможно. Шарлотте надо будет попросить об этом леди Веспасию Камминг-Гульд, тетушку первого мужа Эмили, лорда Эшворда.

– Что? – не веря ушам своим, спросила Шарлотта, когда ее муж приехал домой и рассказал ей обо всем. – Сегодня вечером? Но это невозможно! Ведь уже почти пять часов! – Она стояла в кухне с тарелками в руках.

– Я понимаю, что времени немного… – начал Томас. Он только сейчас начал понимать, как неосторожно поступил.

– Немного времени! – почти взвизгнула его супруга и поставила на стол тарелки так, что те задребезжали. – Чтобы приготовиться к такому приему, нужна целая неделя. Томас, я полагаю, ты знаешь, кто такая герцогиня Мальборо? Там же могут присутствовать королевские особы! Там могут быть все, кто что-либо значит! – Внезапно злость ее исчезла, уступив место непреодолимому любопытству. – Но как, ради всего святого, тебе удалось получить приглашение на прием к герцогине Мальборо? В Лондоне есть люди, которые пойдут на преступление, чтобы попасть туда. – Уголки рта ее лукаво приподнялись. – Неужели ты тоже на это пошел?

Питт едва не расхохотался – таким забавно-нелепым было это предположение, такой уморительный контраст составляло оно с тем, как все обстояло на самом деле. Возможно, ему не стоило рассказывать Шарлотте об этом. Дело было чрезвычайно конфиденциальным, но Томас всегда доверял своей жене. Хотя, конечно, в прошлый раз не затрагивались проблемы государственной важности…

Шарлотта видела, что он колеблется.

– Точно пошел, – она уже не была уверена, что это действительно так уж смешно.

– Да нет, – сказал Томас поспешно, – дело гораздо серьезнее, чем может показаться.

– Разве ты не занимаешься сейчас делом сэра Артура Десмонда в связи с его смертью? – быстро переспросила Шарлотта. – Но это, конечно, не имеет никакого отношения к приему у герцогини Мальборо. А если бы даже имело, ты бы не получил приглашение как желанный гость. Не думаю, что даже тетя Веспасия смогла бы раздобыть такое приглашение. – Для нее леди Камминг-Гульд была олицетворением светского могущества.

Эта женщина слыла в свое время первой красавицей благодаря не только классическим чертам и изысканному цвету лица, но также благородству, остроумию и чрезвычайному обаянию. Даже сейчас, в свои семьдесят с лишним лет, она была еще прекрасна. Ее остроумие стало более отточенным, потому что она была твердо уверена в незыблемости своей репутации и больше ни в малейшей степени не беспокоилась, что о ней подумают, коль скоро сама она жила в ладу со своей совестью. Тетушка Шарлотты занималась общественными делами, на которые другие дамы не отважились, любила (или не любила) кого и что хотела, и проводила свой досуг так, как не решались проводить его более молодые и осторожные женщины. Тем не менее и она не могла по собственной инициативе получить приглашение к герцогине Мальборо за такое короткое время, да еще и не для себя, а для кого-нибудь другого.

– Да, я продолжаю заниматься делом сэра Артура, – ответил Питт, несколько погрешив против правды, и пошел за Шарлоттой, которая в порыве деловитости помчалась по коридору наверх. – Но я работаю также над другой проблемой, о которой мне сегодня утром рассказал Мэтью, и нас пригласили на прием к герцогине Мальборо по этой причине, – сказал Томас, спеша за ней. – Приглашение послал мистер Лайнус Чэнселлор из Министерства по делам колоний.

Шарлотта остановилась на лестничной площадке.

– Лайнус Чэнселлор! Я о нем слышала. Говорят, он очень обаятелен и чрезвычайно умен. И даже может когда-нибудь стать премьер-министром.