Текст книги "В интересах государства"

7

Из телефонной будки напротив арки, ведущей к старым конюшням, была видна машина Брука Гамильтона, и Андрес Дельгадо облегченно вздохнул. Он запыхался, пока бежал сюда от станции метро на Глостер-роуд. Ночью он долго не мог заснуть, а когда в полседьмого зазвонил будильник, он снова задремал. Голова у него гудела, в желудке посасывало от голода, но он так волновался, что есть бы не смог.

Телефонная будка была идеальным наблюдательным пунктом – это он обнаружил еще в прошлый раз, когда выступал в качестве подпольного почтальона, но сначала надо перейти на ту сторону улицы и удостовериться, что машина именно та, какая его интересует. Андрес достал из кармана клочок бумаги, на котором записал два дня назад номер автомобиля. Машина была та самая. Тусклая, кое-где уже покрытая ржавчиной – нечто прямо противоположное «роллс-ройсу» старшего брата. Андрес вернулся к телефонной будке, открыл дверь, вошел, снял трубку и сделал вид, что набирает номер, который все время занят. Сначала он хотел загримироваться, но почти сразу отбросил эту мысль. Больше всего он опасался, что Брук Гамильтон выйдет из дому не один. Они не могли позволить себе потерять еще день, и Андрес подумал, правильно ли он поступил, выждав целые сутки, чтобы дать возможность Бруку за это время попытаться связаться с братом. Ладно, подумал он, чего зря переживать, дело сделано. Лучше еще раз повторить вопросы и ответы, которые он отрепетировал за последние несколько дней.

Уже не раз он приводил себя в боевую готовность, когда тот или иной жилец выходил из дома, направляясь на работу. Брук Гамильтон появился только в половине десятого. На нем были вельветовые брюки и темно-синяя спортивная рубашка. Выглядел он совсем иначе, чем остальные мужчины, на которых были строгие костюмы. Андрес вышел из будки и направился через улицу – интересно, подумал он, появится ли кто-нибудь еще. Он увидел, что Брук возится с дверцей машины, вокруг никого нет, и заспешил.

А Брук Гамильтон как раз наклонился, вставляя ключ в зажигание, и тут увидел человека, быстрым шагом приближавшегося к его машине. Он опустил стекло, пытаясь понять, видел ли он его когда-либо раньше. Густые черные волосы и такие же брови – скорей всего, иностранец – из Латинской Америки, почему-то вдруг подумалось ему. Брук вопросительно посмотрел на мужчину, нерешительно остановившегося у машины.

– Вы Брук Гамильтон?

– Да.

– Вы знали Эрнесто Картеру?

Брук Гамильтон помедлил секунду и кивнул. Странно, но его не удивил такой резкий и почти осуждающий тон.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал незнакомец.

– О нем?

Андрес мгновение колебался.

– Да, о нем.

– Послушайте… – осторожно начал Брук.

– Если вы разрешите сесть к вам в машину, я все объясню, пока мы будем ехать.

Брук Гамильтон подумал и, отбросив мысль о возможности похищения, потянулся к дверце, чтобы отпереть ее. Ему стало не по себе, когда он услышал имя Эрнесто Картеры: ведь он сам продумал об Эрнесто почти весь вечер; с братом связаться ему снова не удалось. Брук включил мотор, выехал на середину улицы и, только переводя рычаг на первую скорость, повернулся к своему пассажиру.

– Итак, кто вы и откуда он вам известен?

– Я лично не знаком с ним, но располагаю сведениями…

– Я тоже, – сказал Брук Гамильтон, резко крутанув руль, чтобы объехать плохо припаркованную у выезда со стоянки машину. – Я получил письмо.

– Когда оно написано? – спросил Андрес, внимательно наблюдая за лицом собеседника.

– Думаю, около двух недель назад. Почтовый штемпель неразборчив.

Андрес подавил улыбку облегчения: Брук, видимо, и не подозревал об обмане.

– А у вас какие новости? – спросил Брук Гамильтон, видя, что Андрес молчит.

– Он погиб десять дней назад.

Гамильтон в изумлении посмотрел на него и чуть не наехал на фургон.

– Откуда вы это знаете?

– Иньесте не под силу закупорить границы. В эмиграции знают о том, что творится на родине, даже в тюрьмах.

На Кромвель-роуд они остановились на красный свет, и Брук Гамильтон повернулся к своему спутнику.

– Как он умер?

– Как и все. «Самоубийство» или «типичный случай самоистязаний», как выразился один из приближенных генерала Иньесты. – Андрес старался говорить спокойно. – Судя по всему, Эрнесто сломали позвоночник. Скорей всего, по неосторожности.

Дважды Брук порывался что-то сказать и оба раза воздерживался. Миновали перекресток.

– Ну что тут скажешь? – наконец беспомощно произнес он.

– Вы имеете в виду – что можно сделать?

Он лишь смущенно кивнул и искоса поглядел на Андреса.

– А вы что-то намерены предпринять?

– Прежде чем я отвечу на этот вопрос, я должен знать, захотите ли вы помочь. Я рискую, даже разговаривая с вами. Кругом агенты Интеллидженс сервис, и они работают в тесном контакте со Спецслужбой.

– Весьма польщен, что вы не числите меня среди них, – усмехнулся Брук, но тут же пожалел, что сыронизировал. – Что вы имеете в виду под «помощью»? Просить брата о вмешательстве? Он ведь как-то со всем этим связан.

– Вы это серьезно?

Гамильтон пожал плечами и сам признал, что из этого вряд ли что-то выйдет. Он провел рукой по рыжеватым волосам и сразу напомнил брата: тот вот так же пригладил волосы тогда в церкви, направляясь к аналою. Сейчас, глядя на Брука вблизи, Андрес испытывал смешанные чувства. Слишком красив был этот классический профиль – обычно подобных типов нельзя принимать всерьез. Вместе с тем Андреса раздражал невольный трепет, который он ощущал в присутствии Брука, – правда, потертый воротничок рубашки подействовал на него несколько успокоительно.

– Послушайте, – прервал молчание Брук, не отрывая глаз от дороги. – Пора открыть карты! У вас ведь есть что-то на уме, так не лучше ли выложить все начистоту.

Андрес вдруг махнул на все рукой – очевидно, под влиянием страха, что они потеряли слишком много времени. Инстинкт подсказывал – надо плюнуть на то, о чем он договорился с остальными.

– В ближайшие дни в Лондон приезжает Иньеста. – Он помолчал, ожидая реакцию Брука, но тот лишь кивнул, предлагая продолжать. – На операцию, не слишком серьезную, но мы не знаем, в какую клинику его поместят.

– И вы планируете устранить его, насколько я понимаю. – Брук Гамильтон улыбнулся, и на секунду у Андреса перехватило дыхание. Он еле удержался, чтобы не выпрыгнуть из машины. Но так или иначе, разговор зашел уже достаточно далеко, так что отступать не имело смысла.

– Вас мы втягивать не собираемся. Нам нужна только информация.

– Боюсь, что я уже втянут. Как же вы собираетесь разделаться с Иньестой?

В ответ Андрес изложил заранее заготовленное объяснение: законные меры ни к чему не привели, иностранные правительства ограничились пустыми заявлениями протеста, в которых ни слова не говорится о каких-либо санкциях.

– Торговля продолжается, и совесть чиста, вот и все.

– Так где же выход?

– Ну, – помедлил Андрес, – мы собирались захватить Иньесту и потребовать освобождения всех политзаключенных, но…

Неожиданный смех Брука Гамильтона прервал его.

– Ради всего святого, вы что же, полагаете, такой человек, как Иньеста, путешествует без хорошо вооруженной охраны? Если дело дойдет до пальбы, я знаю, на кого ставить.

– Вы не дали мне закончить, – продолжал Андрес. – Мы отвергли эту идею, потому что, даже в случае успеха, наша победа будет сведена на нет еще более жестокими репрессиями, когда мы его отпустим.

– Итак, я полагаю, от меня вы хотите узнать, где он будет… с помощью моего брата, разумеется? После этого вы прикончите его. Верно?

Андрес почувствовал, что вспотел.

– Верно, – ответил он как можно тверже.

– Да, хорошенькое начало для денька, – с веселой иронией заметил Брук, и от этого Андресу стало еще больше не по себе. – Как-то не припомню, чтобы ко мне обращались революционеры с просьбой помочь им в покушении на президента, да еще с утра пораньше.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас в столь ранний час. – Брук Гамильтон рассмеялся в ответ – похоже, сам над собой. – Вас шокирует такая идея? – спросил Андрес. – То, что это затевается против главы государства?

– Ну… право, не знаю. Об этом специально ведь не думаешь, согласитесь! Вообще, чего вы хотите добиться? Его место займет другой член хунты, вот и все.

– Во-первых, Иньеста был вдохновителем и устроителем переворота, а придя к власти, устранил всех, кто способен был бы совершить дворцовый переворот. Кроме того, убийство – единственный способ положить конец диктатуре. Когда власть держится на дуле винтовки, только винтовка дает вам в руки единственное противоядие.

– Ну, это, я полагаю, зависит от точки зрения. Кто вы? Борцы за свободу по-марксистски?

– Нет, мы не марксисты, можно даже сказать, что мы в такой же мере антикоммунисты, как и антифашисты.

– Кто же вы тогда?

– Анархисты… или свободолюбы, если угодно. Это звучит менее страшно.

Брук заметил, как он улыбнулся.

– Хотите меня завербовать?

Андрес покачал головой и увидел, что тот сбит с толку.

– А Эрнесто тоже был анархистом?

– Нет, я думаю, он не был втянут в политику. Но в глазах такого режима даже нейтралы – изменники. Если ты не согласен с принципами Движения вооруженных сил, ты автоматически становишься врагом отечества. – Он заметил, как Гамильтон повернулся к нему и, упершись спиной в дверцу, лишь одной рукой держал руль; ехали они медленно из-за образовавшейся пробки. – Поэтому, разумеется, я тоже предатель и террорист в глазах тех, кто управляет моей страной, точно так же, как участники покушения на Гитлера были предателями в глазах нацистов.

Гамильтон, не перебивая, внимательно слушал его, и Андрес приободрился.

– Я не спросил, куда вас подвезти? – после некоторого молчания осведомился Брук.

– Не имеет значения, высадите меня у любой автобусной остановки.

– Мы только что ее проехали, так что остановимся здесь. – Брук выключил двигатель и еще некоторое время сидел молча, уставясь в центр рулевого колеса. – Странный союз вы мне предлагаете.

– Возможно, но в Латинской Америке складываются еще более странные союзы, когда речь идет о том, чтобы положить конец царству террора.

– Хорошо, но я так далек от анархизма. Все, что я о нем знаю, – это то, что анархисты взрывают бомбы, хотя, наверное, вы скажете, что я ошибаюсь.

Андрес кивнул и сдержанно улыбнулся.

– Мне кажется, лучше восполнить недостаток вашего образования как-нибудь в другой раз.

Брук улыбнулся ему в ответ.

– Не тратьте на это силы. А что касается данного дела, то я должен подумать. Хорошо, хорошо, – он поднял руку, заметив, что Андрес собрался возражать. – Я знаю, что вы спешите. Приходите ко мне часов около семи сегодня вечером.

Андрес провожал глазами машину, пока она не исчезла. Он устал, но внутреннее напряжение спало, и тут же пришла в голову мысль, что во время следующей встречи его может ждать ловушка. Повернувшись, чтобы идти к автобусной остановке, он заметил, что из подъехавшего такси за ним пристально наблюдает девушка. Так – ничего особенного, типичная жительница Лондона, в платочке и бархатной жакетке. У таких обычно бывают визгливые голоса и собаки с нелепыми кличками. Он усмехнулся про себя и зашагал прочь.

8

Слава богу, скоро конец недели, думал Деннис Сайкс, усаживаясь разбирать внутреннюю почту. Последние несколько дней были очень напряженными, к тому же он все еще кипел по поводу отсутствия сведений, касающихся прибытия генерала Иньесты. В Управлении внутренней безопасности столько всяких отделов и ведомств, и многие завидуют его новому назначению. Они очень ревностно охраняют свои мелкие владения и были бы рады малейшей его оплошности. Возможно, он чересчур подозрителен, но в этом деле он намеревался держать ухо востро. Ну да ладно, скоро уикенд, и он думать забудет обо всех этих проблемах, займется своей террасой, которую решил пристроить к дому.

Женившись, Сайкс вполне сознательно оставил привычки юности. Он вошел в роль семейного человека с серьезностью верующего, не допускающего ни малейшего сомнения в своей вере. Жена не могла подарить ему ребенка, и, чтобы сосредоточить на чем-то ощутимом свой пыл, он посвятил почти все свободное время устройству дома. Эта забота заслонила собой изначальную потребность в малышах, и он все улучшал и достраивал дом, хвастаясь жене, как растет его стоимость, хотя она знала, что он и не думает его продавать.

Несмотря на продвижение Сайкса по службе, в их жизни ничего не менялось. Дом был достаточно большой, и Сайкс чувствовал себя владельцем недвижимости, а это давало ощущение стабильности. Он был из тех людей, которые, в сущности, не получают удовольствия от жизни, однако боятся даже помыслить о том, чтобы как-то ее изменить. Они напоминают уродца, который ненавидит свое лицо и все же боится, что однажды утром не увидит его в зеркале.

Жизнь Сайкса была расписана по минутам, ибо он терпеть не мог терять время зря. Он даже в уборную ходил, прихватив с собой что-нибудь почитать. Развлечения его тоже были тщательно продуманы, будь то чтение или выбор телепрограммы. Он был так педантичен, что приходил в ярость при виде актеров с длинными волосами, игравших солдат. Не меньшей точности деталей он требовал от пьес и романов. Его жена устала спрашивать, зачем он смотрит телевизор, если каждые две минуты возмущенно взрывается, заметив очередную нелепость. В этой книге то-то написано небрежно и непрофессионально, частенько говорил он, но, каких стандартов он придерживается, так и не было ясно. Словом, он не доверял воображению. Решения должны основываться только на доказанных фактах. Для него прагматизм был всегда выше абстрактных идей. Ведь жизнь не очень-то нуждается в них. Надо жить как можно проще, и если уж приходится делать грязную работу, то надо делать ее так, чтобы не марать рук.

Он поднял глаза на секретаршу, принесшую письма на подпись, и вежливо поблагодарил ее. По мнению Брайана Дандаса, он выбрал себе самую уродливую во всем здании, чтобы она, подобно жене Цезаря, была вне подозрений, хотя при его внешности ожиревшего скандинавского дантиста вряд ли можно было представить себе, чтобы какая-нибудь маленькая дурочка прыгнула к нему на колени. Сайкс заметил, что Дандас смотрит на него через стеклянную перегородку, разделяющую их кабинеты, и поманил его. Дандас кивнул и, прихватив блокнот, вошел.

– Садитесь, Брайан. Мне бы хотелось обсудить с вами одну-две вещицы. Вы ведь знаете, что меня не будет в понедельник из-за этого семинара.

Дандас сел и приготовился записывать.

– Значит, кого я буду охранять? Генерала Иньесту?

– Да. Получено ли подтверждение о времени его прибытия и все ли готово?

Вид у Дандаса сделался как у гончей, почуявшей дичь, – так охарактеризовал его однажды Сайкс в частной беседе: упершись локтями в колени, он подался вперед.

– Генерал прибывает в воскресенье вечером в девятнадцать сорок. Я буду в аэропорту с офицерами из дипохраны, выделенными для обеспечения его безопасности.

– А что, этот ваш друг тоже там будет?

Дандасу очень хотелось дать иную квалификацию своих отношений с Майком Кларксоном, но он предпочел промолчать.

– Да, будет. В общем, собирается чуть ли не целый полк плюс три телохранителя. С ними все нормально, насколько нам известно, но у меня все еще есть сомнения насчет статуса этого ливанца.

Сайкс взглянул на него.

– А вы сообщили об этом Си-два?

Дандас кивнул. Он понимал ход мыслей Сайкса.

– Ну и прекрасно. Это их дело, но все было бы гораздо проще, если бы Кларксон посоветовал своему клиенту снабдить этого ливанца дипломатическими документами, как и всех остальных.

Брайан Дандас почувствовал, что упрек рикошетом попал в него. Он невозмутимо молчал.

– Ладно, – вздохнул Сайкс. – Будем надеяться на лучшее. А сколько они здесь пробудут?

– Всего четыре дня, как сообщил мне Кларксон сегодня утром.

Сайкс удивился.

– Такая легкая операция? А где он будет долечиваться?

– Я спрашивал об этом, сэр, но они все скрывают. Меня просто зло берет, что мы для них так стараемся.

Сайкс пропустил мимо ушей последнее замечание и открыл свой настольный дневник-календарь.

– Так вы уверены, что он улетает от нас… в четверг?

– Да, по-видимому, частным реактивным самолетом, который для него арендован, так что он вряд ли отправится сразу домой. Ведь это чертовски длинное путешествие для человека, только что перенесшего операцию, даже небольшую. Думаю, он будет долечиваться где-нибудь в Европе.

Сайкс какое-то время смотрел на него, затем повернулся в крутящемся кресле к окну, обдумывая это сообщение. Дандасу бросилось в глаза, что его и без того бледная кожа при искусственном дневном освещении выглядит смертельно белой.

– Ладно, Брайан, – сказал Сайкс, внезапно повернувшись. – Только сразу докладывайте мне, если вдруг возникнет что-нибудь новое.

Дандас удивленно уставился на него, затем кивнул. Когда он вышел, Сайкс в задумчивости побарабанил пальцами по блоку промокашек, затем взял телефонную трубку и попросил соединить его с Парижем.

– Le commissaire Beck, s'il vous plait[12]12
  Комиссара Бека, пожалуйста (франц.)


[Закрыть], – сказал он по-французски с деревянным английским акцентом. И пока его соединяли, стал чертить на промокашке закорючки.

– Beck a l'appareil[13]13
  Бек у телефона (франц.)


[Закрыть], – ответил гортанный голос.

– Говорит Деннис Сайкс из Лондона, комиссар, – сказал он по-английски, потому что по-французски говорил хуже, чем Бек по-английски.

– А, добрый день, как поживаете? – автоматически вежливо сказал Бек, по обыкновению опустив его чин. Иностранцам обычно никак его не выговорить.

– Спасибо, хорошо. А вы?

– Са va[14]14
  Нормально (франц.)


[Закрыть], – буркнул тот. – Чем могу быть полезен?

– Насколько мне известно, наша Спецслужба недавно связывалась с вами по вопросу… о южноамериканских эмигрантах.

– Да. Это вызвано визитом одного высокого гостя. Нас просили «быть начеку», как вы это называете. Никакого движения пока не заметно, хотя все морские порты и аэропорты взяты под наблюдение.

– Мы, конечно, очень благодарны вам за помощь, комиссар, – намеренно официально сказал Сайкс, – но я звоню не совсем по этому вопросу. Есть предположение, что упомянутый высокий гость после операции полетит во Францию. Вы ничего об этом не слыхали?

Наступившая за этими словами тишина была столь продолжительна, что Сайкс уже начал сомневаться, не разъединили ли их.

– Нет, – осторожно ответил Бек. – Нет, я ничего об этом не слыхал.

– Я, конечно, могу ошибаться и буду вам признателен, если это останется между нами, комиссар.

– Конечно, конечно.

– Его аппарат держит в тайне маршрут, но я подозреваю, что в будущий четверг он появится во Франции. Возможно, правильнее будет мне попытаться разведать тут, а затем информировать вас.

– Прекрасно, – коротко сказал Бек. – Спасибо за предупреждение, но не лучше ли мне проверить на Ке-д'Орсе?

– Пожалуй, – ответил Сайкс. – Если сумеете сделать это достаточно осторожно. – Он вдруг понял, что последняя фраза может показаться невежливой.

– Сумею, – заверил Бек. – Спасибо, что позвонили. До свидания.

– М-м… au revoir[15]15
  До свидания (франц.)


[Закрыть], комиссар, – попрощался Сайкс, но Бек уже повесил трубку.

9

Сумка с продуктами была тяжелой, и она облегченно вздохнула, поставив ее на пол, чтобы поискать ключ. Ей еще нужно было преодолеть четыре лестничных марша, прежде чем она доберется до своей каморки под самой крышей. Это был обычный для этого района дом, разбитый на крошечные квартирки. Хотя карабкаться наверх приходилось долго, Ева любила свою комнату. Она напоминала перестроенный чердак, где она спала в детстве. Стены по обе стороны окна были скошены, следуя линии крыши, и, чтобы оживить помещение, она выкрасила их в бледно-желтый цвет. Там и сям были наклеены большие плакаты, но не оригинальности ради, а чтобы прикрыть неприглядные следы сырости. В кухонном закутке была одноконфорочная газовая плитка и полки. Посуду Ева мыла в крошечной ванной, выходившей маленьким окошком на задний двор. Везде было темно и тесно, за исключением комнаты, но это Еву не волновало, ибо такое жилье отвечало ее потребности в уединении.

Раскладывая по полкам покупки, она не могла избавиться от мысли о том, что убийцы они никудышные. В голове у нее не укладывалось чудовищное преступление, которое они намеревались совершить. Их рассуждения на эту тему казались отвлеченными, теоретическими, словно они репетировали пьесу, а не замышляли убить человека. Рубикон между законностью и незаконностью, который Ева вот-вот должна была перейти, выглядел неощутимым, а последствия этого шага невозможно было предвидеть.

Наверное, Андрес тоже понял их слабость, подумала она, и поэтому решил привлечь Брука Гамильтона, чтобы переложить главную тяжесть на него. Он ведь профессионал, а они – просто любители. В чувствах ее царил сумбур: облегчение от сознания, что роковой курок спустит не кто-то из них, и стыд за свое малодушие. Они все уже обсудили, и ни один из них не сомневался в необходимости того, к чему призывал их Андрес. Иного пути нет, и все же у нее были сомнения.

Она полностью отдавала себе отчет в том, что боится, и не пыталась замаскировать свои страхи фальшивыми мудрствованиями. Ее мучила совесть. Для человека, которому невыносима сама идея казни, просто противоестественно быть причастным к покушению на чью-то жизнь. Даже мысль об охранке и пытках не могла освятить их намерения. В лучшем случае, это было жалким оправданием. Одна жизнь в расплату за множество. Нечто вроде дилеммы, стоящей перед врачом, когда ни одно решение не дает полного удовлетворения.

Она взглянула на часы и поняла, что они в любую минуту могут явиться. Середина комнаты золотилась, как янтарь, от косых лучей заходящего солнца. Ева любила неторопливые вечера раннего лета, когда с улицы доносятся детские голоса. Здесь, на самом верху дома, она могла наслаждаться одиночеством, не чувствуя себя одинокой.

Звонок прозвонил, когда она собирала свои карандаши в стаканчик на столе, – она перегнулась через подоконник. Джон Престон стоял на кромке тротуара и глядел вверх. Он всегда приходил первым. Вскоре после его прихода раздалась дробь ударов в дверь и появился Мэтти, демонстративно задыхаясь.

– Черт бы их побрал, эти ваши лестницы! – пожаловался он и, плутовато усмехнувшись, добавил: – Тебе помочь приготовить чай?

– Только будешь мешаться, пойди лучше поговори с Джоном.

Мэтти притворно заворчал – как это могли не оценить его предложения – и с треском плюхнулся на кровать.

– Какой комфорт. Жаль, что мне никто не предложит насладиться этим комфортом.

Джон недовольно поерзал, встал и подошел к окну.

– Просто полжизни посвятил бы этому, – продолжал Мэтти, не замечая, что Джона уже достаточно разозлило его предыдущее замечание. – Ну вот, – вздохнул он, – опять придется ждать эту пару. Я хочу сказать, я знаю, что у латиноамериканцев отсутствует чувство времени, но мне всегда казалось, что шотландцы более пунктуальны.

– Нил идет, – тихо сказал Джон, не поворачиваясь.

– Поразительно! Наконец-то он понял, что время не терпит! – воскликнул Мэтти и заверещал, подражая звуку волынки. Он производил впечатление преждевременно повзрослевшего ребенка. Джон, не обращая на него внимания, пошел поговорить с Евой.

– Андрес, похоже, доволен, – объявил с порога Нил. – У него было две встречи с этим Бруком Гамильтоном, он даже приведет его сюда.

– Несколько рискованно, а?

– Он мне сказал, что после второй встречи битых два часа бродил по Лондону, пока не удостоверился, что слежки за ним нет. Это, конечно, не бесспорное доказательство, но я уверен, что они бы не упустили возможности сесть ему на хвост, если бы Гамильтон побывал у них. Андрес считает, что это лучший вариант при создавшихся обстоятельствах.

Мэтти позабавило сдержанное торжество, сквозившее во всем облике Андреса, когда он представил им Брука Гамильтона. Их гость возвышался над ними в маленькой комнатке, но вид у него отнюдь не был грозным, скорее – растерянно-смущенным. Мэтти чуть не расхохотался, подумав, что этот человек, возможно, смутился от того, что не знал, как их приветствовать – подняв вверх сжатый кулак или как-то еще.

Познакомившись со всеми, Брук Гамильтон неловко сел на край кровати рядом с Мэтти и огляделся. Его глаза задержались на мгновение на побитой молью шубе, которую Ева купила в комиссионном магазине. Шуба висела на крючке, приколоченном к двери, и он заметил, что она порвана сбоку, так что видна подкладка. Ева вошла с кружками чаю и предложила ему. Он не хотел пить, но из вежливости взял кружку и, сделав символический глоток, поставил между ног на пол. Он чувствовал себя даже хуже, чем просто посторонний, – словно он пробрался сюда обманом, потому что ведь он и сам еще не знал, действует ли он из чувства долга или его влечет жажда приключений.

– Вы курите? – спросила Ева, неуверенно и церемонно предлагая ему сигарету.

– Нет, спасибо, – ответил он, отрицательно покачав головой и глядя, как она закуривает. А она нервничала и суетилась, словно в движении искала защиты. Бруку почудилось в ней даже что-то загадочное. Он решил, что она могла бы выглядеть привлекательной, если бы немного постаралась, но она так гладко зачесывала назад свои бесцветные волосы и ходила в таком бесформенном хлопчатобумажном платье, словно намеренно старалась не привлекать к себе внимания мужчин. Может, она принадлежит к воинствующим феминисткам, подумал он, хотя никогда их не видел. Ева смущенно переминалась с ноги на ногу, и он догадался, что она поймала его взгляд. Он быстро перевел глаза на Андреса, который как раз в это время говорил, что получены предварительные сведения о предполагаемом маршруте генерала Иньесты.