Текст книги "Оторва для Майора"

Глава 10

Первым же прыжком я угодила в объятья Майору и четыре раза подряд ударила его в грудь, меняя правый кулак на левый, но мои удары остались незамеченными.

Майор стоял на месте, словно ничего не произошло, выставив позади меня руку. Он и не обнимал меня, но и будто страховал, чтобы я не оступилась.

Я разозлилась на его спокойствие ещё сильнее и ударила его коленом в бедро, затем вторым, а когда я нацелилась в пах, то Шахрам поймал меня за ногу, но тут же отпустил, чтобы я не потеряла равновесие. Однако из-за этой заминки я уже не смогла нанести удар.

Я растерялась, так как вся моя агрессия прошла будто сквозь мужчину, ни капельки его не задев. Он стоял на месте как скала: молчаливая и абсолютно спокойная глыба камней.

– Уйди, пожалуйста! – всхлипнула я, потеряв последние силы. – Уйди! Не трогай меня! Я не хочу тебя видеть! Больше никогда! И говорить…

Мой голос сорвался на хрип, а подбородок снова затрясло в подступающих рыданиях.

– Я не трогаю тебя, Сафина, – сообщил Шахрам тихим голосом. – Сама посмотри. Если не хочешь со мной говорить, то не говори. Мы можем просидеть молча столько, сколько тебе захочется. Уйти я не уйду, но, если тебе не хочется на меня смотреть, я могу выключить фонарик. Ведь ты бы так и так сидела здесь в темноте.

– Тебе что, заняться больше нечем? – обиженно шмыгнула я из-за того, что не могу больше никак повлиять на ситуацию.

– Не-а, – с какой-то ноткой задора ответил Шахрам. – Я уже запланировал поболтать с тобой вечером, поэтому на сегодня у меня больше никаких планов.

Я снова шмыгнула и устало опустилась на сиденье. Затем подтянулась колени к груди и уселась, сжавшись в тугой комочек.

– Тебе холодно? – спросил он, заметив мою позу, а я лишь злобно зыркнула на него.

Сердито просидев две минуты, я не выдержала и все же рассказала Майору почему я тут оказалась. Однако сделала это сухим холодным тоном, не собираясь в дальнейшем упрашивать его выпустить меня отсюда.

– Я ни в чем тебя не обманул, Сафина, – сообщил Майор. – Я уже говорил, что любую провинность воспитанники отрабатывают неделю. Поэтому по идее ты должна неделю заниматься такой же тяжёлой работой, как расчистка дорожек или уборка на крупных объектах. Хотя заметь: сегодня я тебе предложил альтернативу. Ты могла убираться вместе с девочками. Тогда бы тебе не пришлось все делать одной. Но ты сама выбрала столовую. А больше провинившихся у меня для столовой не было.

Я обиженно надула губы.

Выходит, этот Майор прав. Но я это не признаю!

– Что ж, я узнал, что хотел, – Майор поднялся с места, – пойдем.

– Куда? – удивилась я.

– Пойдем-пойдем, – Майор чуть похлопал меня по плечам, побуждая встать и следовать за ним, и я машинально повиновалась.

Мы вышли из карцера в полном молчании и направились по бесконечному коридору, а затем вышли к офицерской столовой.

Выходит, Майор не должен был обедать в нашей столовой? Тогда зачем он это сделал?

«Только вот не надо сейчас придумывать, что из-за меня!» – проворчала я про себя.

Тем временем Майор вызвал паренька с опухшим носом, который запрятал меня в этот карцер и отвёл чуть поодаль.

– Ты посадил девочку в карцер? – строго спросил Майор паренька, и тот ответил утвердительно.

– За что? – продолжал допрос Шахрам.

– Она отказалась закончить свою работу, затем проявила сопротивление, а потом ударила меня, – ответил тот немного возмущенным голосом.

– А почему она отказалась закончить работу? Она как-то объяснила свое решение?

Паренёк задумался на несколько секунд, а затем неуверенно ответил:

– Сказала, что устала, кажется.

– Она сказала, цитирую: «Я устала. Я больше не могу». Так? – все строже и строже допытывался Майор.

– Д-да, – запнулся паренёк.

– Так какое ты имел право засадить ее в карцер за усталость?! – Майор заговорил совсем грозно. – Как она должна была продолжить работу, если у нее не было сил? И ты, не разобравшись, не дав ей и пяти минут отдохнуть, просто засадил ее в карцер без объяснения причин! На всю ночь. Без ужина. Даже не потрудившись хотя бы показать ей где она может присесть, а где сходить по нужде. Не оставил ей даже воды! Ты с животным что ли дело имеешь?!

– Виноват, – пустым голосом ответил паренёк и опустил голову.

– Первое условие, по которому мы принимаем сюда людей – это любовь к детям! – продолжал отчитывать его Майор. – Это исправительный лагерь, а не тюрьма. Исправительный! Если тебе хоть что-то это слово говорит. А значит, наша задача исправить этих детей. Исправить, а не ещё больше озлобить!

– Виноват, – снова повторил паренёк.

– Получишь взыскание, – заключил Майор. – Закончи ужин и отправишься сегодня в ночную охрану. Отбоя не получишь до завтрашнего вечера! Как раз у тебя будет достаточно времени подумать, сможешь ли ты дальше работать здесь или твой потолок – надзиратель в колонии. Все. Можешь идти.

Паренёк развернулся и потопал в столовую, а Майор обратился ко мне.

– Теперь ты веришь, что я твой друг? – спросил он уже привычным для меня мягким тоном.

Я уже и забыла какой Майор может быть грозный.

– Нет, – шепотом ответила я, глядя на мужчину исподлобья.

Я не хотела отвечать ему что-то хорошее, но и отвечать грубость вслух мне тоже не хотелось.

Майор сдержал улыбку и приказал мне:

– Иди поужинай. Твоя столовая этажом ниже. Лестница вон там справа. После ужина зайди в медчасть, если у тебя есть какие-нибудь травмы. А потом лучше ложись спать. Все поняла?

Я хмуро кивнула.

– Тогда до завтра, хулиганка Сафина. Надеюсь, хоть завтра мы с тобой нормально поговорим.

Я все так же хмуро отступила на шаг назад.

Его обращение «хулиганка Сафина» было совсем не обидным, хоть я и пыжилась найти в нем грубость.

Я отступила ещё на шаг, а затем резко развернулась и пошла к лестнице. На моём лице расползлась глупейшая улыбка, которую я никак не могла сдержать.

«Хулиганка Сафина» – снова и снова крутилось у меня в голове.

Вот же бесит! Даже сейчас. Не могу!

Но улыбка все никак не давала мне рассердиться на Майора как следует.

Майор вернулся после ужина в офицерскую казарму, пошел в душ и задумался обо всем происходящем.

Он занимался этим лагерем уже семь с лишним лет. И ему казалось, что все порядки соблюдаются здесь идеально. Так и было, но сегодняшний случай вывел его из себя.

По установленным им же самим правилам, офицер не имел права отчитывать кого-то прилюдно. Будь это воспитанник или кто-то из тех, с кем он работает бок о бок.

Всегда можно было найти слова, чтобы донести мысль наедине, а не опускать человека на глазах у другого.

Но сегодня он нарушил собственное правило: подорвал авторитет смотрящего прямо на глазах воспитанницы.

Теперь поведение Сафины может ещё больше разболтаться. А он так старался помочь ей побыстрее освоиться.

Вообще Майор некогда не сближался со своими подопечными. Тот же паренёк Ваня Гибель как-то особенно запал в душу Майора, но он бы никогда не пришел к нему в карцер и позволил бы то, что он позволил Сафине. Да, у Вани были привилегии и послабления, но при этом между Ваней и Майором не было ни одного душевного разговора.

Почему же он решил сблизиться с Сафиной?

Все просто: Шахрам знал отца Сафины – Ильдара Шорохова. Этот человек был очень влиятельным прокурором и вел дела по несовершеннолетним. Его решения не раз подвергались критике и даже обжалованию, так как он расправлялся с подростками очень резко и умел полосовать словами словно бритвой. Мужчина всегда оправдывал свои решения тем, что таким личностям уже не помочь, хоть что с ними делай. «Уголовник никогда не исправится» – было любимым аргументом Ильдара.

Как Сафина до сих пор не имела судимости с таким отцом, для Шахрама было загадкой, так как Ильдар уже давно махнул рукой на собственную дочь. И, как ни странно, единственная, кто старалась защитить Сафину – была ее мачеха Элеонора.

Нора, была немногим старше самой Сафины и вышла замуж за вдовца Ильдара три года назад. Сафина была ее головной болью, и девушка была бы рада избавиться от такой неуправляемой падчерицы, но все же Нора понимала, что колония – это не выход. Даже она это понимала, а родной отец Сафины – нет.

Именно Шахрам помог Ильдару подделать документы Сафины и отправить ее в лагерь. Причем отец отправил ее на самый максимум, который только был – на два года. Он лично подписал все документы, что приравнивалось чуть ли не отказом от отцовских прав. Он ясно дал понять, что Сафина ему больше не нужна. Он полностью оплатил за нее все время проживания в лагере, но четко дал понять, что после этого он не пустит ее домой.

Так и заявил: «Делайте с ней все, что хотите, обратно я ее не приму».

Никто из родителей воспитанников ещё не соглашался на такой длительны срок. Обычным условием было получение подтверждения, что подросток все осознал и отработал все провинности. В среднем воспитанник задерживался здесь примерно на полгода. Кому-то хватало и меньшего времени, кому-то на пару месяцев больше. Но стабильно почти через полгода воспитанники так изматывались учебой и трудом, что были готовы на все, что угодно лишь бы больше никогда не возвращаться в лагерь.

За все семь лет работы Шахрама было всего четыре воспитанника, которые пришли во второй раз и только один, кто пришел в третий.

Сафина же, по решению отца, должна пробыть здесь два года. Ни один человек, даже самый крепкий мужчина не смог бы учиться по пять часов в день, затем столько же работать физически тяжёлым трудом, без выходных в течении двух лет.

Майору было искренне жалко Сафину. Поэтому он и сделал этот первый шаг. И тут же понял, что она на самом деле израненная сломанная девочка, которая не может справиться со всем, что навалилось на нее: с жестокой критикой отца, отсутствием поддержки семьи, гонениями из родного дома. Но она не отчаялась, а скорее озлобилась.

Майор чувствовал на себе ответственность за девушку и не мог ее бросить. Возможно, он был ее последней соломинкой.

Но также Майор понимал, что через какое-то время девушка неизбежно привяжется к нему. И хорошо если просто как к другу. А если как к мужчине? В таком замкнутом мирке она запросто может влюбиться в него, и что ему тогда делать?

У Шахрама уже была любимая женщина Амина и он планировал с ней семейную жизнь. Амина устраивала его абсолютно во всем и ничто не могло нарушить планов Майора.

Поэтому здесь была палка о двух концах. Шахрам должен был помочь Сафине, направить ее по правильному пути, но при этом четко обозначить границы.

Сложно, но можно.

Однако вместо этого Майор неосознанно все больше впрягался в дела Сафины и вот уже открыто нарушал свои же правила. Он сам себя загонял в ловушку, и отправлял в кабалу.

Как он мог оттолкнуть эту девочку, которая увязла дальше некуда? Которой никто не поможет, потому что просто не пробьется через ее броню.

Шахрам не мог ее бросить.

Но и вместе с тем он выбрал сегодня ночь в офицерской казарме, а не приятный вечер в общежитии для семейных. Он намеренно отказал своей практически жене, в пользу короткого ничего не значащего разговора с Сафиной.

Не значащего для кого угодно, но только не для Сафины.

Амина очень обиделась на него за это, а Шахрам даже не извинился. И впервые за долгое время Шахрам выбрал кого-то вместо своей гражданской жены.

Зачем? Оценит ли это Сафина? И насколько правильно она это оценит?

Майор ничего этого не знал, но что-то внутри не давало ему поступить иначе.

Глава 11

Быстро поужинав в гордом одиночестве за запасным столиком в углу, я сдала посуду и направилась в женскую казарму.

Внутри никого, кроме девушки-грымзы, призванной следить за порядком, не было, поэтому я поспешила в душ, чтобы не мозолить ей глаза.

Прохладная вода не настраивала на расслабление, поэтому, притоптывая ногами я поскорее закончила с водными процедурами и юркнула к себе в кровать.

Вообще-то у нас было ещё целых три часа до отбоя, и все воспитанники могли заниматься своими делами, но меня на это уже не хватало.

Я с удовольствием улеглась в кровати, а в голове у меня крутилось только одно назойливое «Хулиганка Сафина».

Не выдержав нервами, я все же позволила себе улыбнуться и как следует посмаковать эту фразу, стараясь мысленно воспроизвести тембр и интонацию Майора.

И чем она мне так понравилась? Не понятно.

За этим приятным занятием я и не заметила, как уснула.

Сквозь сон я почувствовала жжение на щеке, плече и бедре, и попыталась отмахнуться от него. Оно все усиливалось, и я наконец проснулась.

В казарме была уютная темнота. Смотрящих не было. Две тусклые красные лампочки горели над дверью в ванную и над выходом, в остальном же было совсем темно.

Мое тело жгло невыносимо, и я поспешила избавиться от тонкого одеяла, но это не помогло.

Тогда я перебралась в ванную и взглянула в зеркало, где увидела причину жжения.

На моей щеке, на плече и на бедре, которое выглядывало из-под шорт, были частички какого-то красно-белого порошка. Он вызывал мучительное жжение и раздражение.

Я включила воду и постаралась быстрее смыть с себя эту дрянь, но от прохладной воды почему-то стало ещё хуже. Жжение усилилось и у меня было ощущение, что с меня заживо снимают кожу.

Слезы хлынули у меня из глаз, и я в полнейшем шоке выбежала из ванной, а затем из казармы. По пути я сбила девушку, которая очевидно охраняла ночью вход в женскую казарму, но я не смогла остановиться, а просто понеслась дальше, не разбирая дороги.

Моей первой мыслью было бухнуться в сугроб, чтобы хоть немного заглушить этот ужас, но в темноте я не могла сориентироваться где выход на улицу.

Я заметалась по коридору, когда девушка-смотрящая окликнула меня и пригрозила наказанием за такое поведение.

Какое к черту наказание?! Я сейчас заживо сгорю!

– Где выход?! – выкрикнула я, потеряв над собой контроль. – Открой дверь!

– Немедленно успокойся, – сурово произнесла она. – Встань к стене и…

– Где выход, дура нечесаная?! – взвизгнула я, а круговой коридор, опоясывающий всю казарму, разнёс мой крик эхом.

– Ты сама напросилась, – выдохнула она и двинулась ко мне.

– Просто дай мне выйти! – завопила я. – Мне больно!

– Что у тебя болит? – все же спросила она.

Но я не могла вести с ней беседы. Мне казалось, у меня сейчас сердце остановится от этого пожара.

– Дай мне выйти! – голосила я. – У меня все болит!

Девушка поднесла к губам рацию, и сообщила:

– У меня тут нервный срыв в коридоре у женской казармы. Двоих медбратьев ко мне. Жду.

– Какая же ты тупица! – зарыдала я. – Просто дай мне выйти! Смотри!

Я сняла с себя футболку, оставшись в одних шортах и спортивном топе, пытаясь показать, как у меня все горит, но темнота не могла передать этого кошмара, а девушка приняла мои действия за помешательство.

В этот момент в коридор вошли двое медбратьев, а моя ситуация ухудшилась до предела. У меня будто сжалось горло от удушья. Я с трудом могла сглотнуть, а язык стал ватным и немного распух.

Парни подхватили меня под руки, а я не знала, как им сообщить, что мне совсем плохо.

– У нее отек слизистой, – наконец заметил один из них, когда посветил мне фонариком в лицо. – Какая-то аллергия. И от нее пахнет хлоркой. Сообщите дежурному.

Девушка кивнула и передала по рации все, что от нее потребовали, а затем сняла с себя куртку и наспех накинула ее на меня.

– Позовите… Майора, – неразборчиво замычала я. – Пожалуйста… Только его…

В какой-то момент я перестала что-либо соображать, поэтому закрыла глаза. При этом я продолжала гореть заживо и задыхаться, но уже не в состоянии выдавить из себя ни звука.

А ещё через пару минут все чувства вдруг отключились…

В полуобморочном состоянии медбратья донесли меня до медчасти и уложили на кушетку, а врач быстренько вколола мне что-то в вену.

Дальше она раздела меня и удалила остатки порошка какой-то субстанцией, похожей на кисель, после чего я наконец смогла вздохнуть спокойно.

Кожу уже не жгло, но теперь сильно щипало. Некоторые участки кожи прожгло до раздражения, а какие-то я расчесала сама по неосторожности.

На лице, к счастью, ничего не осталось. Даже покраснение полностью ушло, а вот бедру и правому боку досталось сильно.

– Поспи пока здесь, а утром решим, что с тобой делать, – сообщила врач, и тут же раздался стук в дверь.

Не дожидаясь разрешения, в проходе появился Майор и шагнул внутрь.

Мое сердце прыгнули от радости.

Неужели он специально пришел, чтобы узнать, как я себя чувствую? Хотя нет – это бред. Наверное, ему просто нужно узнать кого наказать на этот раз.

Я тайком глянула на мужчину и тут же отвела глаза, чтобы не спалиться.

Он был в обычной футболке и спортивных брюках, а не в привычной форме, и выглядел каким-то уютным что ли. А на фоне белой одежды и стен в помещении, татуировки Майора выглядели особенно ярко.

– Что случилось? – грозно спросил он врача. – Как она?

– Спокойно-спокойно, – остановила его врач, загораживая меня собой. – Она ведь не одета, куда ты!

Я тут же вспомнила, что из одежды на мне только компрессы и поспешила натянуть одеяло себе до подбородка.

– Что с ней? – Майор настойчиво приближался.

– Да девочки, наверное, насыпали ей что-то в постель, – зачастила врач. – Судя по запахам это перец, хлор, стиральный порошок и средство для уничтожения грызунов. Наверняка, есть что-то ещё, но это лучше сразу на месте посмотреть.

– Дежурный! – крикнул Майор, и в помещение вошёл очередной паренёк в форме. – Найти ещё двоих, кто не на дежурстве, – приказал он, – пусть один посмотрит по камерам в женской казарме кто это сделал. Второй, лучше пусть это будет Света – она дежурит у девочек, скажи, чтобы осмотрела постель Сафины. Ну а ты, построй мне этих девок неугомонных, сейчас я с ними побеседую!

Дежурный кивнул по-военному, развернулся и вышел из кабинета.

– Мария Дмитриевна, – обратился Майор к врачу, – у Сафины есть серьезные повреждения?

– В паре мест есть химический ожог, – сообщила она. – В общем, ничего страшного. Лицо не пострадало.

– Хорошо, – выдохнул он. – Я могу поговорить с Сафиной наедине?

Врач косо глянула на меня, а затем строго пригрозила:

– Смотри, не раскрывайся мне тут. И так доставили сюда в одном исподнем…

– Мария Дмитриевна! – грозно перебил ее майор, и женщина поспешила выйти.

– Ох, Сафина, – тяжело выдохнул Майор и опустился на стул возле моей кушетки. – Я ведь тебе сразу говорил, что с девочками нужно подружиться. Сейчас бы не было таких инцидентов.

– Я ничего им не сделала! – возмущённо воскликнула я. – Слова обидного не сказала!

– Я знаю, – ответил Шахрам. – Это я виноват. Я отнёсся к тебе с бóльшим вниманием, теперь тебя и травят. Не нужно было тебе сидеть со мной тогда в столовой.

– Да пошли они, кошки драные! – разволновалась я. – Я лучше в карцере буду ночевать, чем с ними!

– Дело не в ночевке, – Шахрам встал и принялся мерить шагами кабинет. – Они ведь могут и днём что-то выкинуть. Нам нельзя больше общаться.

Я посмотрела на Майора совершенно дикими взглядом.

Вот так, значит, по его мнению, поступает друг, как он мне себя преподносит?! Бросает при первом удобном случае?!

– Ну и вали! – разозлилась я, плотно прижимая к себе одеяло. – Пошел вон отсюда! Друг называется! Дружи с кем тебе удобно, а ко мне больше не подходи! Видеть тебя не хочу!

– Хватит, Сафина, – нахмурился Шахрам.

– Уйди! – я перешла на истеричный визг. – Ненавижу! Завтра же сбегу!

Майор подошёл к двери и закрыл ее на замок, а затем медленно направился ко мне.

– Не подходи! – я села на кушетке, все также прижимая одеяло к груди, а затем дотянулась до подноса с баночками и запустила его в Шахрама.

Майор мастерски уклонился и одним прыжком настиг меня, одной рукой обхватил мне затылок, а второй зажал рот.

В полнейшем шоке от его прикосновений, я забилась в его хватке, сбросив с плеча марлевый компресс.

– Чшшш, – прошипел мне в висок Шахрам. – А вот сейчас успокойся. И это не просьба, а приказ. Наша докторица тебя жалеть на станет и тут же вкатит тебе успокоительного до состояния овоща. Так что прибереги свои гневные речи на потом. Когда мы будем действительно наедине.

Я повела головой, пытаясь сбросить с себя руки мужчины, но Шахрам держал меня крепко.

– Успокойся, Сафина, – совсем мягко и тихо повторил Майор. – Я не собираюсь прекращать наше общение вовсе. Просто не буду выделять тебя прилюдно.

Я снова возмущённо замычала и дернулась.

– Сафина, просто кивни мне сейчас и будь послушной, – устало выдохнул Майор. – Мне очень трудно с тобой, когда ты впадаешь в подобное состояние. Прояви хоть капельку понимания ко мне. Я ведь очень для стараюсь.

Я насупила брови, но все же перестала мычать и сопротивляться.

Если так подумать, то Шахрам действительно пришел мне на помощь, а ведь мог и не приходить. По идее сейчас ведь ночь. Он вполне мог оставить все дела до утра.

Ладно, не буду на него пока рычать. Просто, потому что я и сама устала.

– Если я сейчас уберу ладонь, ты не будешь кричать? – уточнил Майор, не веря моему спокойствию.

Я отрицательно мотнула головой.

Тогда Шахрам осторожно убрал руку, а я угрожающе открыла рот, делая вид, что вот-вот заору, но не удержалась и рассмеялась выражению лица Шахрама. Он уже был готов придушить меня на месте.

– Хулиганка, – усмехнулся Майор мое шутке. – Все. Поспи, ладно? Завтра увидимся.

На этом мужчина встал и вышел из кабинета, опять оставляя на моей лице глупую улыбку, но я тут же спрятала ее, когда в кабинет вновь вошла врач.