Текст книги "Школа для мальчиков Кассандры Френч"

Эрик Гарсия
Школа для мальчиков Кассандры Френч

Урок № 1
Прямо и беспристрастно

На днях по телевизору какая-то особа уверяла, что целеустремленный человек должен ставить себе отметки во всех сферах жизни и делать это прямо и беспристрастно. Мало оценить себя мысленно или поделиться своими соображениями с приятелем; по словам этой леди – то ли врача, то ли нет, – если вы хотите изменить свою жизнь, эти оценки следует записывать не реже раза в день. Она заявила, что разрабатывать план перемен нет необходимости. Весь фокус в том, чтобы просто записывать оценки. И хотя у меня закралось подозрение, что на самом деле эта дама работает на корпорацию «Бик пен», которая производит шариковые ручки, я не устояла перед простым до смешного способом добиться перемен к лучшему. Если, чтобы стать счастливой, достаточно с головой погрузиться в море постоянной самооценки, я готова натянуть купальник и отправиться в плавание. Для начала я поставлю себе метафорическую тройку.

Оценки Кассандры Френч,

возраст двадцать с хвостиком

(честно говоря, с довольно изрядным хвостом)

Характер. В удачные дни – пятерка с плюсом, весела и жизнерадостна; при гипогликемии – четверка, ворчлива и мрачна; когда нет сил на бодрый вид, который принесет мне четверку, – тройка, угрюма и замкнута.

Внешность. Четверка с плюсом, – по слухам, мода на пышные волосы возвращается, и, возможно, вскоре эта оценка повысится до пятерки с минусом.

Состояние здоровья. Пятерка, если о нем справляется моя мать, четверка, если им интересуются мои друзья, тройка, когда я сижу дома, вместо того чтобы отправиться в тренажерный зал, и, посасывая леденцы, в одиночестве смотрю фильм, взятый в видеопрокате. Если подходить к этому вопросу прямо и беспристрастно, больше тройки с минусом я не заслуживаю.

Состояние психики. Пятерка, если о нем справляется моя мать, четверка, если им интересуются мои друзья, тройка, когда я сижу дома одна, толстея от упомянутых леденцов и рыдая над взятым в прокате фильмом.

Карьера. Здесь следует выделить два аспекта. Зарабатываю я на пять с плюсом. Полагаю, зарабатывать такую кучу денег следовало бы запретить. Но радости от работы я испытываю не больше, чем двоечник – от занятий. При этом невозможно определить, чем я недовольна, поскольку изо дня в день я попросту ничего не делаю, и сегодняшний день в этом смысле не отличается от прочих. Оценка: двойка с минусом и дополнительные занятия после уроков.

Отношения с противоположным полом. Курс не завершен. Я слишком часто сбегала с урока.

Ну вот. Сразу стало легче.

В незапамятные времена, когда мне были еще неведомы радости работы в коммерческом отделе на студии, – возможность вернуться домой засветло, потрясающий суп из моллюсков в буфете, бесплатный вход для меня и шести моих друзей в парк отдыха студии, – я работала в крупной адвокатской конторе в центре Лос-Анджелеса, в Сенчери-Сити. Это учреждение обслуживало богатую творческую элиту; по фильмам и телешоу, снятым этой публикой, сразу ясно, с какой ноги встал их создатель и что он прочел в своем гороскопе на грядущий день.

В фирме работали двенадцать адвокатов, шестнадцать подающих надежды помощников адвокатов и ваша покорная слуга. Двадцать восемь адвокатов, в любой момент готовых броситься в смертельную схватку за сотые доли процента прибыли, и одна Кассандра Френч, которая с трудом подавляет зевоту, слушая очередного свидетеля. Подобно атеисту, что попал на собрание секты трясунов, я до боли хлопала в ладоши, но не могла взять в толк, из-за чего такой переполох.

Как водится в большинстве юридических контор в Америке, члены товарищества «Корнфилд, Джаннолари энд Винстон» полагали, что я должна поминутно отчитываться за рабочее время – медленную смерть под лампами дневного света. В мире юриспруденции минимальный отрезок времени равен шести минутам. Данный промежуток времени неделим и неизменен, подобно электрону. Если вам захотелось чихнуть, с юридической точки зрения вам потребуется шесть минут, чтобы завершить свой чих. В этом есть свои плюсы – удовольствие от подобного чиха сродни оргазму. Каждый час, подлежащий учету, разбивался на десять частей – одна десятая часа, пять десятых часа и так далее, – то есть мое рабочее время нарезалось на тонкие ломтики.

Работая в «Корнфилд», я сбивалась с ног, пытаясь справиться со всем сразу – подобрать материалы по трем делам одновременно и не забыть отчитаться за каждую секунду рабочего дня. Как-то раз мне поручили отыскать судебный прецедент, касающийся фактических размеров авторского гонорара за американское телешоу, проданное Хорватии (да-да, такими вещами я зарабатывала себе на жизнь; смейтесь, если хотите). Выполняя это задание, я буквально сбилась с ног, но в отчете дозволялось отразить лишь малую толику этой адовой работы. Мои боссы полагали, что счет клиенту они вправе выставить лишь за пункты, которые я ниже выделила курсивным шрифтом; прочее официально считалось «личными делами» и не подлежало оплате.

Привела в порядок свой кабинет – вдруг кто-нибудь заявится сюда в мое отсутствие: 0,2 часа.

Проверила электронную почту – нет ли срочных дел, которые я могла упустить, проверяя почту десять минут назад: 0,1 часа.

Вышла через холл, чтобы не проходить мимо открытой двери управляющего: 0,1 часа.

Ждала единственного работающего лифта, беседуя с продавщицей бубликов – та тщетно пыталась всучить мне бублик с изюмом: 0,2 часа

Поднялась на лифте на сорок третий этаж, где находится библиотека: 0,1 часа.

Спустилась вниз и купила бублик с изюмом: 0,1 часа.

Снова поднялась на сорок третий этаж: 0,1 часа.

Уговаривала милую пожилую библиотекаршу впустить меня с бубликом: 0,1 часа.

Съела бублик у дверей библиотеки под надзором противной библиотекарши, которая хотела убедиться, что я проглотила все до последней крошки: 0,2 часа.

Подбирала, читала и копировала соответствующие судебные дела: 03 часа.

Ждала, пока отвратительная библиотекарша отвернется, чтобы не попадаться ей на глаза и не вступать с ней в беседу; дождавшись, пулей вылетела из библиотеки: 0,1 часа.

Ждала единственного работающего лифта: 0,2 часа.

Оставила бумага в кабинете одного из помощников, и кружным путем, чтобы не наткнуться на управляющего – тот маячил в коридоре, заигрывая с секретаршей в два раза младше него, – направилась в собственный кабинет: 0,3 часа.

В итоге на работу, которая заняла всего-навсего пятнадцать минут, или 0,3 отчетного часа, я потратила 2,1 часа, то есть уйму времени, Чтобы меня не уволили, я должна была отработать 1800 отчетных часов в год, иначе говоря, 150 часов в месяц, или 40 часов в неделю. Исходя из реального соотношения потраченного и отчетного времени, я поняла, что отработать положенное количество часов я могу, лишь совершив путешествие во времени и вернувшись в пятый класс, причем с этого момента я должна вкалывать без выходных и отпусков. Но как я могла объяснить пятикласснице Кесси Френч, что ее жизнь сложится совсем не так, как она ожидает? Неужели мне надо было разбить ее сердце, рассказав, что она не выйдет замуж за Билли Тилмана, у нее не будет четверых детей, названных в честь полудрагоценных камней (Нефрит, Опал, Янтарь, Оникс), и она не будет жить в замке на холме? Не знаю, что я могла сказать десятилетней Кассандре Сьюзен Френч кроме: «Не целуйся с Эроном Драммером в автобусе на обратном пути из музея науки; у него изо рта воняет сыром, и он заразит тебя мононуклеозом».

Жизнь в студии куда спокойнее. Мирно посиживая в Коммерческом отделе, я редко участвую в каких-либо тяжбах, любую работу можно отложить на завтра, или на послезавтра, или на послепослезавтра. Я всегда прихожу домой вовремя и успеваю приготовить ужин для мальчиков, а если я и задерживаюсь на работе, считается, что это дает мне право уйти пораньше в другой день и всласть побродить по «Нордстрому».[1]1
  Сеть довольно дорогих универсальных магазинов.


[Закрыть]

А в последнее время мне не поручают вообще никакой работы.

Несмотря на досадное упущение с моей стороны – я не заметила крохотную гадкую лазейку в контрактах на фильм «Куда ушло время?», и этой лазейкой ловко воспользовались мои бывшие коллеги из «Корнфилд, Джаннолари энд Винстон» – Стэн Олсен, один из старших вице-президентов Коммерческого отдела, заявил, что отсутствие работы не имеет к этому никакого отношения. По мнению Стэна, подобными вещами должен заниматься Юридический отдел, и я ни в чем не виновата. Разумеется, вынося мне оправдательный приговор, он неотрывно пялился на мою грудь, но я позволила ему отвести душу, поскольку меня мучила совесть. Из-за трех дурацких слов, которые я проглядела, студия потеряла шестнадцать миллионов долларов. Конечно, отчасти руководство студии заслужило эти потери – нечего снимать барахло вроде «Куда ушло время?». Из-за этого фильма 112 минут моей жизни были потрачены впустую.

Подозреваю, отсутствие работы вызвано тем, что я перестала носить на работу высокие каблуки. Как-то раз Стэн Олсен сказал, что мои икры отлично смотрятся на высоких каблуках, и хотя я совсем не против, чтобы на мои ноги поглядывали молодые адвокаты, я не собираюсь истязать себя ради старика, которого возбуждают хорошенькие ножки. С того дня я стала носить лодочки без каблуков и мокасины, и именно тогда поток работы превратился сначала в ручеек, потом в тоненькую струйку, а потом в пересохшее русло.

Двадцати девяти лет от роду, имея высшее образование и отличную зарплату, я день напролет сижу сложа руки. В юридической школе мне и в голову не приходило, что я буду тосковать по работе. Мы не сомневались, что у нас будет уйма возможностей потягаться с лучшими и талантливейшими умами, которые поставили на юриспруденцию так же, как наши матери когда-то сделали ставку на преподавание.

Однако в юридической школе речь шла исключительно о правонарушениях и обосновании вынесенных решений. Нас учили оперировать фактами. Никто не учил нас бороться со скукой и складывать фигурки оригами из визиток клиентов. Ни один из преподавателей не рассказывал, как сделать вид, что тебе срочно нужно на прием к врачу, и как, болтая по телефону с подружками, прикидываться, что ты консультируешься с «экспертом по правовым вопросам». Предполагалось, что наш путь будет усыпан розами и впереди у нас долгие годы плодотворного умственного труда и заслуженного финансового вознаграждения.

Осуществление надежд. Тройка. На всякий случай я поставила ее карандашом. Время еще есть.

Выйдя из здания – я дерзнула покинуть его в десять пятьдесят девять и сорок пять секунд, – на съемочной площадке я наткнулась на Клэр, – та наблюдала, как телевизионный отдел занимается съемками очередного шоу. Она предложила отправиться на ланч в «Эппл Пэн», где к нам должна была присоединиться Лекси Харт. Честно говоря, я не очень люблю Лекси, но готова терпеть ее присутствие, если в конце нашей встречи меня ждет персиковый пирог с мороженым. Мы договорились встретиться в полдень, и у меня оставалось время съездить домой и накормить мальчиков.

Движение в это время дня всегда действует на меня угнетающе, и добравшись до дома, я отвратительно себя чувствовала и была в скверном настроении. У меня не было ни малейшего желания возиться с готовкой. Я сунула в микроволновку три лотка с замороженными обедами «Голодный Мужчина», подержала их там пару минут и отправилась в подвал. Я убежденная сторонница рационального питания, но порой все, на что я способна, это довериться семейству Тайсон и его замороженным полуфабрикатам.

Мальчики, позвякивая цепями, торопливо разорвали полиэтиленовую упаковку и жадно набросились на еду. Они уписывали ее за обе щеки и вычистили пластиковые лотки до последней крошки. В последнее время я ограничивала потребляемое ими количество калорий, к тому же они здорово проголодались, и все же они могли бы есть не так шумно. В мальчиках я не выношу прежде всего неумение вести себя за столом. Надо продумать план занятий по этой теме.

Я закрыла тяжелую подвальную дверь, задвинула засов, поправила прическу и снова нырнула в полуденную суету Лос-Анджелеса.

В «Эппл Пэн» было людно, но у Клэр только-только закончился роман со здешним метрдотелем, Алексом, и даже сейчас, после весьма болезненного разрыва – она не разговаривала с ним девяносто дней, называя это Периодом Очищения, – он всегда старался обеспечить нам лучший столик и бесплатный кусок персикового пирога на десерт.

– Добрый день, леди, – подмигнув, поприветствовал он нас с Клэр. Он был красавцем, каких поискать: такие встречаются только в мыльных операх – копна каштановых волос и чудесное лицо, которое так и хочется покрыть поцелуями. – Вас двое?

– Трое, – ответила Клэр. – Сейчас подойдет Лекси.

Алекс кивнул и ушел, не показывая прочим клиентам, что нам с Клэр оказывают здесь явное предпочтение.

– Неужели он до сих пор в тебя влюблен? – сказала я. – После того, как ты дала ему отставку?

Клэр посмотрела вслед Алексу.

– Было нелегко. Не было выбора.

Клэр, моя лучшая подруга, возглавляет отдел на телестудии «ФОКС» и в рабочее время крайне редко говорит распространенными предложениями.

– Он смотрит на тебя таким собачьим взглядом.

– Я же сказала, выбора не было. Он такой сладкий. Как леденец.

Мы пришли на пять минут позже назначенного времени, но Лекси все еще не было. Это в духе Лекси, у которой слишком белые зубы, слишком узкие бедра, и которой ничего не стоит явиться на встречу на час позже, хихикая и потряхивая локонами, как ни в чем не бывало – лишь бы вокруг было в достатке представителей противоположного пола.

– Интересно, где у Лекси желудок? – как-то спросила я Клэр.

– Внутри.

– Где внутри? Она же совершенно плоская. А если у нее есть желудок, где умещается печень? И почки?

– Почек у нее нет.

– Нет почек? Но как тогда очищается ее кровь?

– Крови тоже нет, – сказала Клэр. У нее на все есть ответ.

Алекс провел нас в отдельную кабинку в глубине зала, отставил мой стул и плавно подвинул его в нужном направлении именно в ту секунду, когда я соизволила опустить на него свое мягкое место. Он улыбнулся и снова исчез.

– Не понимаю, – сказала я Клэр. – Может, все дело в том, что он официант? Или мало зарабатывает?

Клэр покачала головой.

– То, что он официант, меня не волнует. И деньги у меня есть.

– Он тебе не звонит?

– Постоянно.

– У него были другие женщины?

– Он заводил их только ради того, чтобы заставить меня ревновать.

Я задумалась, пытаясь понять, почему моя подруга рассталась с таким чудесным парнем. Я знаю Клэр пятнадцать лет, и ее вкусы и предубеждения известны мне лучше, чем мои собственные.

Кажется, дошло.

– Это из-за его матери!

Клэр вздохнула, словно никогда не слышала большей чуши.

– Мать – больной вопрос для всех мужчин, – и, потеряв терпение, сказала: – Он кусался.

– В постели?

– В постели.

– Он кусал тебя?

– Он кусал себя.

Я не сдержала улыбки.

– Теперь я буду смотреть на персиковый пирог иными глазами.

Лекси появилась с опозданием на пятнадцать минут в открытом платье ярко-желтого цвета от Синтии Роули, и Алекс потерял пять баллов за то, что, прежде чем усадить Лекси рядом с Клэр, не сдержался и мысленно облизал первую с головы до ног. С нашей последней встречи Лекси похудела еще больше и теперь могла без труда пройти через шланг для поливки газонов.

В каком-то журнале я прочла, что, если взять куклу Барби и увеличить ее до размеров живого человека, женщина с такими пропорциями не сможет ходить и будет постоянно падать из-за худобы и слишком большой груди. Лекси является живым опровержением этого тезиса. Если увеличенная копия куклы Барби познакомится с Лекси, Барби убежит в слезах, чтобы немедленно заняться похуданием.

– Кесси! – взвизгнула Лекси, хватая меня за руки. – Клэр не сказала, что ты придешь.

– Я не собиралась приходить.

– Какая ты остроумная.

Я забыла сказать, что мозгов у куклы Барби куда больше, чем у Лекси. Несмотря на это, Лекси – владелица прекрасного дома и студии для занятий йогой неподалеку от Сансет-Плаза, где избранная публика, помешанная на своем здоровье, платит ей немалые деньги, чтобы принимать самые нелепые позы. За свою жизнь я посетила шесть занятий йогой и жалею о каждой потраченной минуте. Если бы Господь хотел, чтобы я закидывала колени за голову, он послал бы мне подходящего мужчину.

На ланч я заказала цыпленка-гриль с фенхелем, предполагая обойтись минимумом жиров и углеводов, но, когда Алекс спросил, подать ли на гарнир немного жареной картошки, я малодушно кивнула Когда цыпленок был подан, я увидела, что на тарелке лежит целая гора румяной картошки, пропитанной маслом. Понятное дело, это была не моя вина Разумеется, я съела ее до крошки. Что толку мучиться, если еда уже подана.

Клэр заказала рулет из цыпленка по-тайски, а прелестная Лекси – блюдо овощей. Впрочем, закажи она гамбургер, пиццу или ведро свиного жира, она все равно сохранила бы фигуру, а подать жареную спаржу и баклажаны она попросила, только чтобы порисоваться, демонстрируя непревзойденную силу воли.

Речь за едой шла главным образом о покупках, сделанных Лекси в Лагуна-Найгел, и последнем визите Клэр к своему пятидесятилетнему психоаналитику, с которым она спит.

– Разве это не странно? – спросила Лекси. – Спать с мужчиной, которому известны все интимные подробности твоей жизни?

– Я тебя умоляю, – протянула Клэр. – Неужели я буду рассказывать ему правду.

Я сунула в рот ломтик картошки.

– Для тебя это прогресс. Врать психоаналитику.

– Только потому, что я с ним сплю, – парировала она. – Если мы завяжем с сексом, я смогу открыться.

– Так завяжи, – предложила я.

– Видишь ли, – Клэр задумалась. – Не такой уж он хороший врач.

– Ах, ах, ах, – Лекси захихикала. – Знаете, кого я видела вчера в «Нордстроме»?

Клэр надулась.

– Ты ходила в «Нордстром» без меня?

– Мишель Пфайффер.

Я принялась ахать и охать, хотя у нас на студии снимались три фильма с участием Мишель, и я видела ее на съемочной площадке примерно семьсот раз. Лекси обожает бросаться подобными именами, и, хотя мне легко нанести ей встречный удар, рассказав о собственных встречах со звездами, я предпочитаю помалкивать. Общаясь с Лекси, мне приходится то и дело прикусывать язык. Но, если оставить в стороне чепуху про знаменитостей и их поклонников, я терплю присутствие Лекси: – ей всегда известны последние новости, которые мы не прочь послушать.

Лекси всегда знает, где можно поразвлечься.

В Лос-Анджелесе быть незамужней куда сложнее, чем в Сан-Франциско или в Нью-Йорке. В городах, где жизнь сосредоточена в центре, вы можете легко перепархивать из клуба в бар, а оттуда в другой клуб, сев на такси. В Лос-Анджелесе, где увеселительные заведения постоянно меняют свои адреса, а расстояние между ними составляет двадцать – тридцать миль, лучше составить план действий заранее, иначе вас ждет неминуемое и быстрое поражение. Лекси, обладательница бесконечных ног и неизменной улыбки, всегда в курсе дел.

Клэр достала ежедневник.

– Выкладывай.

– «Лос-Фелиз» больше не в моде, – защебетала Лекси. – «Юкатан», «Румба», на прошлой неделе это все.

– А что мы имеем на этой неделе? – спросила я. – Нет, бог с ней, с этой неделей – что на следующей? Я бы хотела взглянуть на заведение, пока туда не набьется толпа народу.

– Следующая неделя, – Хофорн.

– Брр.

– Именно. Раньше было «брр», а теперь «ух ты!».

Клэр засомневалась.

– Ты говоришь о конкретном клубе или ресторане или о Хофорне вообще?

– Это еще предстоит выяснить. Это искусство, дорогие мои, а не наука.

– Хофорн, – пробормотала я. – Небось, сплошные актеры? Если мне придется всю ночь проторчать в углу, беседуя о зубных коронках и Стелле Адлер, лучше не связываться.

– Актеров там очень мало, – сказала Лекси. – Почти во всех тамошних заведениях берут плату за куверт.

Клэр усмехнулась.

– Вампиры едят чеснок, а актеры платят за куверт.

– На самом деле, Кесс, – сказала Лекси, сверкнув ярко-голубыми контактными линзами, – один из клубов принадлежит Стюарту Хэнкину.

Хэнкин. Мое сердце дрогнуло, и я принялась разглядывать свои ногти.

– Это имя я где-то слышала.

– Помнишь, на вечеринке на Сансет-Плаза мы познакомились с его братом. Он подбивал под тебя клинья. Тип в гоночной машине.

Я покачала головой.

– Гоночная машина? Такое я бы запомнила.

– Говорят, он исчез? – спросила Клэр.

– Стюарт?

– Нет, не Стюарт. Его брат.

– Исчез? – засмеялась Лекси. – Теперь никто не исчезает. Только по телевизору.

Клэр повернулась ко мне.

– То ли Дэвид, то ли Дэниел? По-моему, об этом передавали в новостях. Не слышала?

Я пожала плечами и спокойно заметила:

– Может быть, он решил отдохнуть и никому не сказал. Лекси права. Ты слишком много смотришь телевизор.

– Так вот, – снова вступила в разговор Лекси. – Стюарт владеет третью этого бара, у них там что-то связанное с собаками.

– С собаками? Это по твоей части.

Лекси является счастливой обладательницей двух злобных дьяволов, которые прикидываются скотч-терьерами. Это два монстра, общим весом в двадцать шесть фунтов, с острыми как бритва зубами. Каждый раз, когда я иду к Лекси, мне приходится надевать три пары носков, чтобы уберечь свои ноги от рваных ран.

Лекси пожала плечами.

– Из моих источников я знаю лишь одно: это новое место, куда можно сходить. Есть лишь один способ это выяснить.

Мы решили включить его в свои планы.

Я надеялась, что мне удастся избежать разговоров о себе, но, как только мы бросили на поднос три кредитки, чтобы рассчитаться, Лекси приоткрыла свои наколотые коллагеном губки. Думаю, если она будет тонуть, она запросто может воспользоваться ими вместо спасательного круга. Правда, тут, пожалуй, в первую очередь пригодится ее грудь.

– Так что, Кассандра? Как его зовут?

– Кого? У меня никого нет.

– Неделя, проведенная в одиночестве?

– Месяц, проведенный в одиночестве. – Если угодно, я готова ей подыграть. – Как и вся жизнь, Лекси.

– Я думала, ты встречаешься с художником фильма.

– У Кесси твердые принципы, – вмешалась Клэр, – понимаешь? Она не может ими поступиться.

Лекси подалась вперед.

– Принципы?

– Их немного, – сказала я, свирепо глядя на Клэр, которая начала этот разговор. В следующий раз, когда она приведет нового парня, я обязательно заведу беседу о грибке на ее ногах. – Это не столько принципы, сколько… предубеждения.

– Например?

У меня не было ни малейшего желания обсуждать этот вопрос с Лекси Харт и тем более в «Эппл Пэн», но Клэр ткнула локтем мне в ребра, и я выпалила первое, что пришло мне в голову:

– Он должен позвонить на следующий день после первого свидания.

– На следующий день? А если он позвонит в тот же день?

Клэр отставила свой чай со льдом и сделала большой глоток из моей чашки.

– Это чересчур, – сказала она.

– Вот именно. Если он позвонит на второй день, значит, он внимателен, но не слишком прилипчив. Звонок на третий день допустим, только если он объяснит, почему он не позвонил на второй.

– Что он скажет, не столь важно, – пояснила Клэр. – Верно?

– Да. Если речь идет про третий день, ему достаточно сказать, что его переехал фургон бродячего цирка, или что мой номер телефона съела собака, все что угодно. Таким образом он демонстрирует свои творческие способности. Если же он не позвонил и на третий день, он должен иметь действительно уважительную причину, желательно заверенную нотариально.

Лекси была ошеломлена.

– Неужели парни в самом деле приносят тебе письма, заверенные у нотариуса?

– Немногие. По большей части, они отказываются от дальнейших попыток и выбирают себе женщину с не столь высокими запросами. Ты ведь встречалась с Питером Хоффманом?

– Недолго. В прошлом январе.

– Мы начали встречаться в декабре. После третьего свидания он не звонил пять дней. Он умолял дать ему еще один шанс, но мне пришлось расстаться с ним, поскольку он не представил нотариального свидетельства. Похоже, именно тогда он познакомился с тобой.

Я заметила, что Лекси скрипнула своими белоснежными зубками. Я лучезарно улыбнулась, промокнула губы салфеткой и подписала счет, обнаружив, что нахожусь в прекрасном расположении духа. Пусть Лекси изводит нас своей тарелкой с овощами, мне удалось хоть немного поставить ее на место.

После работы, вернее сказать, ее отсутствия, я бесстрашно ныряю в водоворот машин на бульваре Уилшир и еду в свой маленький домик в Вествуде, ощущая острое желание выпить сухой яблочный мартини. Раньше я не понимала, как непросто избегать Стэна Олсена десять часов в день. Каждый раз, заметив его на горизонте, я, точно в старом фильме про шпионов, ускользаю, сворачивая в соседний коридор. Когда я поднимаюсь на крыльцо и открываю дверь, моя спина и шея ноют от напряжения и прямо-таки умоляют о массаже.

Я разогреваю суп для мальчиков и разливаю его в миски. Несколько месяцев назад, после того как Дэниел разбил свою миску о стену и пытался черепками разрезать свои веревки, мне пришлось заменить керамические миски пластмассовыми. К счастью, я пришла домой вовремя и пресекла его попытки, объяснив, как следует себя вести, находясь в гостях в чужом доме. Взамен старых я купила яркие пластмассовые миски, на дне которых изображены диснеевские персонажи. По-моему, мальчикам это нравится.

Я осторожно поставила миски на поднос, отодвинула засов на подвальной двери и включила свет на лестнице. Что может быть ужаснее, чем сломать шею, упав с лестницы? Если это будет упомянуто в некрологе, недолго умереть со стыда второй раз.

– Ужин, – объявила я. – Сегодня суп.

Все трое тихо, почти не разговаривая, склонились над мисками. Алан, поэт-импровизатор из Шерман Оакс, ест суп, вздыхая и постанывая, точно голодный котенок. Он больше не жалуется и не хнычет. За последние несколько месяцев он здорово изменился.

После еды я собрала миски, отнесла их наверх и сложила в посудомоечную машину, сама же вернулась в подвал. Оуэн возился в углу, пытаясь поудобнее устроиться на своей койке. Кандалы на его левой ноге зацепились за цепь, и ему никак не удавалось распутать узел. Я подошла к нему и помогла освободиться, за что он был мне очень признателен.

– Ты не мог бы помассировать мне плечи? – спросила я. – Болят, сил нет.

Он подвинулся, освобождая для меня место на койке, и стал разминать своими сильными руками мою спину, плечи и шею. Он умело растирал нужные места, снимая напряжение. В свое время, когда я только что приняла Оуэна в Пансион, я опасалась, что он может меня задушить или выкинуть что-нибудь похуже, но теперь эти страхи позади. Ростом он шесть футов четыре дюйма, несмотря на низкобелковую диету, у него по-прежнему крепкие мышцы, но он кроток, как мышонок. Прогресс налицо.

Я поблагодарила Оуэна за массаж, и он вежливо чмокнул меня в щеку. Его глаза блеснули.

– Можно нам завтра посмотреть кино? – робко спросил он.

– Посмотрим, – сказала я, укрывая его одеялом. – Если будете хорошо себя вести, мы это обсудим.

Дэниел и Алан уже легли. Я чмокнула каждого в лоб, проверила, надежно ли они привязаны, включила систему видеонаблюдения, поднялась по лестнице, тихонько прикрыла дверь подвала и задвинула засов.

Наверху я прослушала единственное сообщение на автоответчике: «Привет, Кесс, это Лекси. Рада была тебя повидать. Знаешь, я так объелась, что чуть не лопнула. – О да, вареная морковка и чайная ложка персикового пирога это поистине роскошное пиршество. – Мы решили поехать в клуб Стюарта Хэнкина в Хофорне в пятницу вечером. Клуб называется "Собачья конура", возможно, уместно надеть меха. Впрочем, это на твой вкус. Клэр заедет за тобой в восемь».

Не знаю, что взбесило меня больше – то, что Лекси не сомневается, что я всегда свободна и мне подойдет любой предложенный день и час, или то, что на самом деле так оно и есть.

Мальчики спят. Система видеонаблюдения работает. Пожалуй, мне тоже пора в постель. Завтра в офисе меня ждет долгий и трудный день добросовестного ничегонеделания.