Текст книги "Мистер Джастис Раффлс"

Глава VI. Камилла Белсайз

Сложно придумать лучшее убежище в дождливый день, чем то, что Раффлс описывал как «деревенский дом в черте Лондона». Добротно обставленный квадратный зал предоставлял разного рода удобства, примерно как в клубе, всяческие журналы и сигареты и камин на случай промозглой погоды. Все прочие комнаты выходили дверями сюда, и библиотека не одна вела в оранжерею, туда же выходила небольшая гостиная, из которой я услышал голоса, когда прикуривал сигарету рядом с папоротниками и пальмами. Меня поражало то, что бедный мистер Гарланд находил непростой задачей умиротворение той леди, которую Раффлс посчитал недостойной упоминания накануне. Но я и сам не спешил приняться за это скользкое дело. Для меня оно скрывало объяснение ситуации, а для него одни мучения; я не мог отделаться от чувства, что даже сейчас я уже порядочно запутался в делах этого семейства. Их фамилия всего несколько часов назад значила для меня чуть более, чем просто незнакомое слово. Еще вчера я мог бы замешкаться перед кивком Тедди Гарланду в клубе, ведь встречались мы довольно редко. И вот я уже здесь, помогаю Раффлсу огородить отца от новостей о неприятностях, грозящих сыну, и почти начал помогать этому отцу оберегать от следа неприятных новостей его предполагаемую будущую невестку. Притом самое худшее в этой истории все еще оставалось скрытым, в том числе от Раффлса и от меня!

А пока что я изучал сложную систему шпалер и цветочных фонарей, один за одним простиравшихся в высоте оранжереи – каждый со своей температурой внутри и индивидуальным запахом, притом ни одно стекло не дрожало под таким своевременным потоком с небес. В отделении для папоротников игривый фонтан добавлял свой ритм капель к шумному водопаду, когда голоса из расположенной рядом гостиной вдруг позвали меня, и я был представлен мисс Белсайз, еще не отошедши от восхищения. Мое поглупевшее лицо заставило ее улыбнуться через силу, но повторения этой улыбки я не видел потом целый день; однако она сразу же завоевала меня, и, думаю, сама оказалась расположена ко мне из-за того, что я хоть немного позабавил ее тем грустным утром.

Наша встреча началась неплохо; и это было большим облегчением, так как бедный мистер Гарланд довольно цинично и быстро скрылся; но продолжился разговор не так безоблачно, как начался. Я бы не сказал, что мисс Белсайз была не в духе, но я ощущал, что она раздражена, и, честно сказать, это ее настроение я мог понять и посочувствовать ей. Она была просто, но изысканно одета, с ненавязчивыми акцентами кембриджского синего, и надела изрядно живописную шляпку. Хотя весь этот наряд, предназначенный, чтобы потрясать мужскую половину человечества на игре Лордов, был совершенно чуждым в унылой влажной оранжерее. Единственное утешение, которое я мог придумать, состояло в том, что у Лордов сейчас еще куда более влажно.

– В том, чтобы скучать тут, есть одно преимущество, мисс Белсайз, мы хотя бы скучаем под крышей, – мисс Белсайз не отрицала того, что ей скучно.

– Но ведь в клубе тоже есть крыша! – парировала она.

– Под ней мы найдем только испачканные платья да промокшие ботинки! И к тому же вам пришлось бы плыть от экипажа до самого клуба, прежде чем попасть в него.

– Но если все поле для игры затоплено, разве матч может состояться сегодня?

– Не может, мисс Белсайз, я готов поставить на это деньги.

Опрометчивый комментарий.

– Почему же тогда не вернется Тедди?

– О, ну знаете ли, – увильнул я, – наверняка никто не может знать. Может, еще распогодится. По правилам, необходимо ждать до середины дня. А игроки будут там, пока не уберут калитки.

– Мне следовало бы подумать о том, что Тедди вернется на ланч, – заметила мисс Белсайз, – даже если ему придется потом уехать.

– Я бы не удивился, если бы он вернулся, – откликнулся я, пытаясь найти опору в самых зыбких возможностях, – вместе с Эй Джеем.

– Вы сейчас про мистера Раффлса?

– Да, мисс Белсайз, конечно, я именно о нем!

Камилла Белсайз немного повернулась в плетеном кресле, которому доверила свое изысканное платье, и наши глаза встретились едва ли не в первый раз. Мы определенно не обменивались таким долгим взглядом до того, ведь пока что она только наблюдала за вялыми движениями снулой золотой рыбки в прудике на полу оранжереи, а я любовался ее гордым профилем и упрямой посадкой ее изящной головки, уговаривая отбросить и мысль о путешествии к Лордам. Внезапно наши взгляды встретились, и я немедленно был ослеплен; ее глаза выражали мягкость, нежность, будто светились – но взгляд был в то же время дерзким и безрассудным, недоверчивым и сентиментальным – все это я ясно вижу и теперь, оглядываясь назад; но в тот момент я был всего лишь просто ослеплен.

– Так вы и мистер Раффлс – большие друзья? – сказала мисс Белсайз, возвращаясь к замечанию, которое сделал мистер Гарланд, когда представлял нас.

– Несомненно! – ответил я.

– Вы ему не менее близкий друг, чем Тедди?

Мне это понравилось, но я ответил только, что я более давний друг Эй Джея.

– Раффлс и я вместе были в школе, – ответил я с гордостью.

– В самом деле? Я поклялась бы, что он мог окончить обучение задолго до вас.

– Он всего лишь курсом старше. Я был у него на подхвате.

– И каким же студентом был мистер Раффлс? – спросила мисс Белсайз тоном довольно заинтересованным. Но я отметил, что ее заинтересованность была несколько предвзятой и, возможно, испорченной толикой ревности к Раффлсу.

– Лучшим учеником Крайтона, когда-либо посещавшим эту школу, – ответил я, – капитаном сборной, самым быстрым из атлетической команды, чемпионом и украшением высшей школы.

– И вы были его поклонником, полагаю?

– Безусловно.

Моя визави только что, казалось, обрела новый интерес к золотой рыбке; но теперь она смотрела на меня с новым светом в недоверчивых глазах.

– Наверное, сейчас вы в нем разочарованы!

– Разочарован?! Но почему? – спросил я во все возрастающем удивлении. Внезапно мне стало как-то не по себе.

– Разумеется, я о нем не так много знаю… – заметила мисс Белсайз, вновь возвращаясь к безразличию, – …но кто вообще что-то знает о мистере Раффлсе, кроме того, что он играет в крикет?

– Я, – заметил я с необдуманной быстротой.

– Ну… – продолжила мисс Белсайз, – и что же он такое?

– Лучший друг на всем белом свете, помимо прочего.

– Помимо чего «прочего»?

– Спросите Тедди! – попытался я отбиться, хоть и довольно неловко.

– Спрашивала, – ответила мисс Белсайз. – Но Тедди этого не знает. Он часто гадает, как Раффлс может позволить себе тратить столько времени на крикет, не занимаясь чем-то еще.

– В самом деле!

– И гадает не только Тедди.

– И что же говорят про Раффлса?

Мисс Белсайз замешкалась, переведя долгий взгляд с меня на золотую рыбку. Дождь делался громче, и фонтанчик припустил еще сильнее, прежде чем она ответила:

– Что он точно живет не чужими молитвами!

– Вы имеете в виду… – почти задохнулся я, – что все обсуждают, как Раффлс зарабатывает на жизнь?

– Да.

– Вы должны рассказать мне, что о нем говорят, мисс Белсайз!

– Но если в этом нет ни слова правды?

– Я очень скоро скажу вам так это, или нет.

– Но я полагаю, мне не должно быть до этого дела? – заметила мисс Белсайз с ослепительной улыбкой.

– А мне есть дело, причем настолько, что если вы расскажете, я буду невероятно вам благодарен.

– Слушайте, мистер Мандерс, я сама в это все не верю…

– Не верите в то, что…

– …что мистер Раффлс живет только своей смекалкой и крикетом!

Я вскочил на ноги.

– Так это все, что о нем говорят? – воскликнул я.

– Этого недостаточно? – спросила мисс Белсайз, пораженная, в свою очередь, моей реакцией.

– О, вполне! – сказал я. – Но это всего лишь самое скандально-бесчестное и невероятно неверное описание ситуации, с которым я сталкивался, вот и все!

Тяжелая ирония, конечно, должна была лишь передать впечатление, что мое первое выражение облегчения было также ироническим. Но я обнаружил, что Камиллу Белсайз было очень непросто провести; это было ясно видно в ее дерзких глазах, еще до того, как она открыла рот.

– Вы точно ожидали услышать что-то худшее, – заметила она, выждав паузу.

– Но что может быть хуже? – спросил я, припертый к стенке из-за своей собственной неосторожности. – Такой человек, как Эй Джей Раффлс скорее согласился бы стать кем угодно, чем игроком по заказу!

– Но вы мне не сказали, кто он есть на самом деле, мистер Мандерс.

– А вы мне, мисс Белсайз, не сказали, почему вас вообще так интересует Эй Джей! – парировал я, наконец-то усевшись в кресло, и прочно утвердившись в нем.

Но мисс Белсайз превосходила меня во всем; сразу после моего выпада она заставила меня краснеть и за него, и за себя. Она была со мной вполне откровенна: мой друг, мистер Раффлс, интересовал ее больше, чем она могла выразить. Все дело было в том, что Тедди так много размышлял о нем, и отсюда происходили все ее настойчивые расспросы и критические замечания. Я мог бы подумать, что она невежлива, но теперь я знал истину. Раффлс был другом для Тедди; иногда она задумывалась, был ли он хорошим другом; таким образом, я получил «все нужные объяснения в двух словах».

Да уж, действительно! Я знал, в чем дело, слишком часто этот горький плод оставлял свой вкус мне на память. Дело было еще и в ревности. Но мне было все равно, насколько сильно ревновала мисс Белсайз своего жениха к Раффлсу, пока ревность не начинала порождать подозрительность; и насчет этого мой разум все еще не был спокоен.

Мы, однако, несколько резко переменили тему разговора, и остаток нашей беседы у альпийской горки, а также во влажной теплице для орхидей, куда мы переместились ради разведки, прошел в блаженном расслаблении. И мне кажется, именно во время этого беспорядочного брожения под беспрестанный аккомпанемент дождя по стеклянным крышам я узнал, что мать Камиллы была леди Лаура Белсайз, небогатая, по всей видимости, вдова, вынужденная переселиться в «недалекое предместье» ниже по реке, с соседями-провинциалами, чьи манеры моя визави пародировала с точной и живой нетерпимостью. Она рассказала мне, как шокировала их, куря сигареты в садике за домом, и выражала такое безосновательное их осуждение, на которое я на ее месте во всяком случае уж точно мог бы обидеться! Это было в самом дальнем винограднике, и через минуту еще два «Салливана» были раскурены под свисающими лозами. Я припоминаю, как обнаружил, что для мисс Белсайз эта марка не была незнакомой, и даже обсудил, что именно Раффлс познакомил девушку с ней. Тот Раффлс, о котором она «знала очень немного» и считала «хорошим другом» Тедди Гарланда!

Мне стало интересно, как эти две противоположности смотрелись бы вместе; но настала уже середина дня, а Раффлс все не появлялся, хотя мисс Белсайз сообщила мне, что с утра получила от него оптимистическую записку с особенным курьером. Я ощущал, что мне могли бы рассказать и больше, учитывая ту интимную роль исповедника, которую я играл, будучи незнакомцем в чужом доме. Но я был благодарен уже и за то, что Раффлс поселил в наших хозяевах такое чувство уверенности, что мы пережили обеденное время без какой-либо неловкости и беспокойства; и сам мистер Гарланд больше не покидал нас, до того самого момента, когда явившийся с визитной карточкой в руках дворецкий не вызвал его поспешное отбытие из оранжереи.

В этот момент мое беспокойство проявилось с новой силой. Наконец-то перестал дождь; если бы мисс Белсайз смогла добиться от нас того, чего хотела, мы уже непременно все вместе ехали бы к Лордам. Я увлек ее в сад, чтобы оценить состояние газонов, искрившихся от влаги и окруженных канавками с водой. Площадка у Лордов не могла выглядеть иначе, чем в пятьдесят раз хуже; несомненно, игра в таком болоте не состоялась бы до конца дня. Но мисс Белсайз не была в этом так уверена – почему бы нам не поехать и не разузнать все? Я сказал, что это было бы лучшим способом разминуться с Тедди. Она парировала тем, что на коляске вся дорога туда и обратно заняла бы с полчаса. Я выиграл время в обсуждении этого предположения, и заметил, что, если бы даже мы и поехали, мистер Гарланд точно захотел бы к нам присоединиться, в конце концов, мы располагали лишь его коляской. Все это вело меня по очень скользкому пути, и когда мисс Белсайз поинтересовалась, сколько раз я еще собираюсь менять свои аргументы, я мог лишь уставиться на ее туфли, тонущие в размякшем от воды мелком гравии, и промямлить, что это все ради ее же блага. Мисс Белсайз выслушала это и развернулась на утопающих в сырой дорожке каблуках, с очень нелестной усмешкой, и после этого я увидел то, что надеялся увидеть весь день. Раффлс спешил к нам по тропинке от дома. Я заметил, как мисс Белсайз замешкалась и сжалась перед тем, как тряхнуть его руку.

– Они оставили надежду и бросили это гиблое дело, – сообщил он. – Я только что от Лордов, а вскоре подъедет и сам Тедди.

– Почему вы не привезли его с собой? – настойчиво спросила мисс Белсайз.

– Ну я думал, вы захотите сразу узнать худшие новости, – ответил Раффлс, довольно нескладно, что было странно для него, – и к тому же игрок команды университета никогда вполне себе не принадлежит. Но все же долго он вас в ожидании не продержит.

Выражался он с явной неловкостью – и не сказать, чтобы мисс Белсайз приняла это хорошо, я видел, как покраснели ее щеки, когда она заявила, что ждала здесь только для того, чтобы увидеть игру в крикет. Поскольку этого не случится, она пожелала отправиться домой, и хотела только попрощаться с мистером Гарландом. Это неожиданное решение застало меня врасплох так же, как, я полагаю, и саму мисс Белсайз; но после того, как она, быть может, и опрометчиво, объявила о своих намерениях, то сразу перешла к действиям, направившись из оранжереи к дверям в библиотеку, в то время как Раффлс и я двинулись в холл, то есть в другую сторону.

– Мне кажется, я изрядно дал маху, – заявил мне Эй Джей. – Но это все равно, не нужно тебе объяснять, что Тедди у Лордов нет и следа.

– Так ты что, пробыл там весь день? – спросил я его вполголоса.

– Да, за исключением поездки в редакцию этой подтирки, – ответил Раффлс, размахивая вечерней газетой, которая заслужила от него этот нелестный эпитет. – Прочитай сам, что там пишут насчет Тедди.

Я затаил дыхание, а Раффлс ткнул мне в невероятное заявление, содержавшееся в колонке новостей: в нем утверждалось, что Е. М. Гарланд, воспитанник Итона и Тринити, больше вовсе не собирается играть за Кэмбридж… вследствие серьезного недуга своего отца.

– Отца! – воскликнул я. – Но ведь его отец закрылся и беседует с кем-то сейчас за той самой дверью, на которую мы с тобой смотрим!

– Я знаю, Банни. Я видел его.

– Что за невероятный вымысел для такой достойной газеты! Я не удивлен, что ты поехал к ним в редакцию немедленно.

– Ты еще меньше удивишься, когда я скажу, что там у меня есть старый приятель.

– И ты, разумеется, заставил его дать опровержение?

– Нет, напротив, Банни, я заставил его напечатать это!

И Раффлс расхохотался мне в лицо – точно так, как, я помнил, он смеялся многим другим своим, все же более понятным проделкам.

– Ты что, не видел, Банни, как бедный старик жалко выглядел с утра в своей библиотеке? Его вид вселил в меня эту мысль – вымысел все же основан на кое-каких фактах. Интересно, почему тебе не очевидны мои соображения; кстати сказать, их существует два, прямо как те два места, которые я посетил сегодня с утра; одно – в том, чтобы найти Тедди, другое – в том, чтобы сохранить его репутацию перед Лордами. Вообще-то, найти мне его пока не удалось; но если он все еще на этом свете, он увидит эту статейку, а когда он ее увидит, даже тебе должно быть понятно, что он сделает! А тем временем у Лордов к нему не испытывают ничего, кроме сочувствия. Стадли вел себя милее некуда, место на поле зарезервировано за Тедди до одиннадцати часов завтрашнего утра. И если это не значит убить двух зайцев одним выстрелом, Банни, пусть этот трюк у меня никогда больше не получится!

– Но что на это скажет старик Гарланд, Эй Джей?

– А он все уже сказал, Банни. Я сообщил ему, что собираюсь предпринять, запиской перед ланчем, и как только я приехал сюда, он вышел, чтобы поинтересоваться, что мне удалось сделать. Он не будет возражать, если я найду Тедди и сохраню его репутацию перед всем миром, и особенно перед мисс Белсайз. Вот, смотри, Банни – он идет!

Возбуждение в его шепоте было очень не характерно для Раффлса, но оно было менее примечательным, чем перемена на лице Камиллы Белсайз, вышедшей в холл через гостиную тем же путем, что и мы до нее. В какой-то миг я заподозрил, что она подслушивала; но затем я увидел, что признаки задетого самолюбия исчезли с ее лица, и что их место заняло беспокойство за другого. Она подошла ко мне и Раффлсу, как будто совсем забыла нам нашу бесцеремонность, проявленную две или три минуты назад.

– Я не пошла, в конце концов, в библиотеку, – заявила она, искоса глядя на дверь библиотеки. – Я боюсь, у мистера Гарланда сейчас серьезный разговор с кем-то. Я только мельком увидела лицо этого человека, так как замешкалась, и мне кажется, я его узнала.

– И кто же это? – спросил я, ведь мне самому было любопытно, кто этот таинственный посетитель, ради которого мистер Гарланд так поспешно оставил нас в оранжерее, и ради которого, бросив все дела, отвел целый час драгоценного времени.

– Я боюсь, это ужасный человек, которого я видела раньше на набережной, – сказала мисс Белсайз; она не успела вымолвить ни словечка, пока не открылась дверь в библиотеку, за которой обнаружилась зловещая и внушительная фигура Дэна Леви, известного на всю Европу ростовщика, нашей жертвы поутру и несомненного врага на всю оставшуюся жизнь.

Глава VII. В которой мы терпим неудачу

Мистер Леви вышел с развевающимися полами сюртука, и сверкающей бликами шляпой в руках; очевидно, он был готов к встрече с нами, а быстро собравшийся Раффлс сделал вид, что мы ожидали мистера Леви. О себе я говорить не стану. Я был готов к невероятной сцене. Раффлс был великолепен, но и о нашем противнике я, честно сказать, могу заявить, что он был неплох; они глянули друг на друга с кивком и учтивыми улыбками на устах, отмеченными одновременно подспудной враждебностью и очаровательным пренебрежением. Не было сказано ни слова, не проронено ни звука, что выразили бы истинные отношения между нами – я не замешкался воспринять настроение двух антагонистов, и наш союз умолчания стал тройственным. Тем временем мистер Гарланд, вероятно, столь же огорченный, как и нездоровый с виду, не мог, в отличие от нас, скрывать свои эмоции; выразив мрачное удовлетворение тем, что мы трое по случайности знали друг друга, он добавил, что полагает, что мисс Белсайз является исключением, и немедленно представил ей мистера Леви, как будто он являлся обычным гостем.

– Поищите еще исключений, помимо этой прекрасной леди! – воскликнул этот достойный господин с некоторым апломбом. – Я знаю вас в лицо очень хорошо, мисс Белсайз, и вашу матушку, леди Лауру, в придачу.

– Действительно? – переспросила мисс Белсайз, не возвращая комплимент на свой счет.

– В придачу! – пробормотал Раффлс мне с тонкой иронией. Это не должно было достигнуть ушей Леви, но достигло, и было воспринято с изысканными манерами.

– Я не собирался использовать торговый термин, – пояснил еврей, – хотя торговля, признаюсь, много значит в моей жизни, хотя я и редко заключаю неудачные сделки, мистер Раффлс; а когда заключаю, мой партнер успевает об этом пожалеть не меньше моего.

Это было сказано с хохотком для присутствовавшей дамы, но и не без косого взгляда в нашу сторону. Раффлс откликнулся гораздо более сердечным смехом, проигнорировав взгляд. Я заметил, что мисс Беллсайз начала присматриваться к поведению обоих, и все это было прервано только прибытием подноса с чаем – мистер Гарланд немедленно попросил девушку принять обязанности распорядительницы. Он тоже обводил нас тревожным взглядом; на Раффлса он смотрел задумчиво, будто хотел увлечь его на разговор наедине, однако воздерживался от этого, что, вместе с тем, как он мрачно-формально держался в отношении ростовщика, создавало впечатление, будто местонахождение сына уже не было единственным, что волновало старика.

– Все же, – заметила мисс Белсайз, когда мы все собрались рядом с ней при свете камина, – вы, кажется, встретили равного себе соперника недавно, мистер Леви?

– Это где же, мисс Белсайз?

– Где-то на континенте, не так ли? Это попало в газеты, но я никак не могу припомнить название места…

– Вы имеете в виду тот случай, когда мы с женой были ограблены в Карлсбаде?

В этот момент я втянул воздух и задержал дыхание так, как не делал этого в течение всего дня. Раффлс же просто улыбался над своей чашечкой с чаем, с видом человека, которому все прекрасно известно.

– Верно, это был Карлсбад! – подтвердила мисс Белсайз, как будто это имело значение. – Теперь припоминаю.

– Я бы не назвал это встречей с равным! – отвечал ростовщик. – Безоружный мужчина, с напуганной женщиной – не соперники отчаянному грабителю с заряженным револьвером.

– Неужели все было так ужасно? – прошептала Камилла Белсайз.

До этого момента мне казалось, что она с лучшими намерениями завела разговор на эту злосчастную тему; теперь она начала по-настоящему интересоваться этим делом, и жаждала деталей, которыми мистер Леви не желал делиться.

– История недурная, действительно, – сказал он, – но я предпочту рассказывать ее, когда преступника поймают. Если хотите знать больше, мисс Белсайз, советую расспросить мистера Раффлса, он как раз был в том же отеле и видел всю эту суматоху. Но для меня и моей жены это все было слишком волнительно.

– Раффлс, вы были в Карлсбаде? – воскликнул мистер Гарланд.

Мисс Белсайз глядела во все глаза.

– Да, – сказал Раффлс. – Именно там я имел удовольствие познакомиться с мистером Леви.

– Вы разве не знали, что он был там? – заинтересовался заимодавец нашего хозяина. Он быстро взглянул на Раффлса и мистер Гарланд подтвердил, что он впервые об этом слышит.

– Но мы ведь впервые встретились только сегодня сэр, – заметил Раффлс, – всего на несколько минут, утром. И я вам сказал, что только недавно вернулся в город.

– Но вы не говорили, что были в Карлсбаде, Раффлс!

– Не самая приятная для меня тема, признаюсь, – ответил Раффлс со вздохом и смешком.

– …Вы согласны, мистер Леви?

– Для вас, наверное, да, – ответил на это ростовщик.

Они стояли друг напротив друга, освещенные камином, каждый опершись плечом на массивный дымоход; Камилла Белсайз все еще смотрела на них со своего стула у чайного подноса; а я по очереди обозревал всех троих из дальнего угла залы.

– Но вы самый крепкий человек из всех, кого я знаю, – совершенно бестактно наседал старый Гарланд. – Что вообще вы делали в таком месте, как Карлсбад?

– Лечился! – ответил Раффлс. – Там ведь больше и делать нечего, не так ли, мистер Леви?

Леви, уставившись на Раффлса, ответил:

– Только если не хотите повстречаться с разряженным бандитом, который крадет драгоценности вашей жены, а потом вдруг приходит в такое настроение, что практически отдает их обратно!

Этот яркий эпитет был тем самым, который Дэн Леви применил к Раффлсу и мне с утра в своей конторе.

– Так что, он отдал вам украденное? – спросила Камилла Белсайз, заинтересованной репликой нарушив молчание.

Раффлс быстро повернулся к ней.

– Драгоценности были найдены закопанными в лесу, – сказал он. – Все в Карлсбаде думали, что это грабитель закопал их. Но, несомненно, у мистера Леви есть информация поточнее.

Мистер Леви сардонически ухмыльнулся в отсвете пламени. В этот момент я последовал примеру мисс Белсайз и позволил себе вставить припоздавшую реплику.

– Я не думаю, что в лесах Австрии могут встречаться особенно разряженные бандиты.

– Их там нет! – с готовностью признал ростовщик. – Но тот модник знает площадь Пикадилли не хуже, чем любой уголок континентальной Европы. Его штаб расположен в Лондоне, и собраться за час в дорогу длиной в неделю для него легче легкого, если, конечно, добыча того достойна. Вот, например, ожерелье миссис Леви было похищено в Карлсбаде, но все указывает на то, что приметили его где-то в лондонском театре, или в ресторане – так ведь, мистер Раффлс?

– Я боюсь, что не смогу выразить мнение как эксперт… – весело заявил Раффлс, как только их глаза встретились. – Но, если преступник был англичанин и знал, что вы тоже отсюда, почему же он не осыпал вас ругательствами на английском?

– А кто вам сказал, что это было не так? – воскликнул Леви с внезапной усмешкой, которая указывала, что у него возникла какая-то затаенная мысль. Мне было ясно, что это за мысль уже в течение нескольких последних минут; но выражение ее в таком явном виде определенно было ошибкой.

– Да кто же мне рассказывал все, – парировал Раффлс, – кроме вас и миссис Леви? Вы то тут, то там благовествовали мне об этом происшествии, но оба были согласны в том, что тот парень угрожал вам на немецком и держал в руке револьвер.

– Мы оба решили, что это был немецкий, – проворно поддержал его Леви, – но это мог быть хоть хиндустани, хоть чертов китайский, почем я знаю! Но насчет револьвера не может быть сомнений. Я прямо вижу, как он наводит его на меня, как его глаз целит в меня вдоль ствола – так же ясно, как я вижу сейчас ваши глаза, мистер Раффлс.

Раффлс громко расхохотался.

– Надеюсь, я – зрелище поприятнее, мистер Леви? Я помню по вашим рассказам, что тот парень был настоящим огромным головорезом.

– Это верно, – сказал Леви, – он выглядел значительно страшнее, чем требовалось для этого дела. Его лицо было зачернено, но зубы у него были такими же белыми, как ваши.

– Еще какие-нибудь черты сходства припомните?

– Я отлично помню его руку, державшую револьвер.

Раффлс вытянул вперед свои руки.

– Присмотритесь хорошенько к моим…

– Его руки были так же черны, как и его лицо, но ваши ничуть не более гладки, чем у него, и так же ухожены.

– Что же, я надеюсь, однажды вы увидите наручники на них, мистер Леви.

– Ваше желание сбудется, обещаю вам это, мистер Раффлс.

– Вы не хотите ли сказать, что обнаружили вашего грабителя? – воскликнул Эй Джей.

– О, я присматриваю за ним! – откликнулся Дэн Леви, сверля Раффлса взглядом.

– И вы не расскажете нам, кто он? – спросил Раффлс, отвечая на тяжелый взгляд непринужденно-заинтересованной улыбкой, но загробным голосом, который создавал впечатление, что Раффлс всего лишь забавляется, в отличие от Дэна Леви.

Ведь именно Леви своим последним выпадом изменил тон разговора – до этого все, что было произнесено, даже самые внимательные глаза и острые уши в Европе могли бы счесть всего лишь перешучиванием. Только я мог понять, какая дуэль происходит, скрываясь за улыбками этих двух мужчин. Только я мог проследить за оттенками, взаимной игрой взглядов и жестов, тонкими ходами этой скрытой битвы. И сейчас я наблюдал за тем, как Леви спорит сам с собой о том, стоит ли ему принять дерзкий вызов и обличить Раффлса немедленно. Я видел, как он мешкает, видел, как он размышляет. Выражение его грубого и хитрого лица было легко прочитать; и когда оно вдруг озарилось злорадным светом, я почувствовал, что нам стоит приготовиться к чему-то пострашнее простого и безрассудного обвинения.

– Да! – прошептал голос, который я едва узнал. – Так вы не расскажете нам, кто он?

– Пока нет, – ответил Леви, все еще глядевший прямо в глаза Раффлсу. – Но мне о нем уже все известно!

Я повернулся к мисс Белсайз; это она произнесла последний вопрос, ее бледное лицо застыло, лишь дрожали побледневшие губы. Я вспомнил, как много она расспрашивала о Раффлсе этим утром, и начал сомневаться в том, что был единственным свидетелем, понимавшим, что за сцена разыгралась только что перед камином.

Мистер Гарланд, во всяком случае, ничего не заподозрил. Но даже на его добром лице отразились беспокойство и негодование, впрочем, схлынувшие еще до того, как встретились наши взгляды. Его глаза вдруг осветились нежданным светом; он подскочил, как будто одновременно преобразившись и помолодев – от входа донеслись быстрые шаги, и через миг Тедди уже стоял посреди комнаты.

Мистер Гарланд встретил его с распростертыми объятиями, но без всяких вопросов или выражения удивления; Тедди сам огласил залу возгласами радости, и стоял теперь, глядя на отца и засыпая его вопросами, как будто никого вокруг не существовало. Что за сообщение появилось в вечерних газетах? Кто был его источником? Было ли в нем хоть слово правды?

– Ничуть, Тедди, – отвечал мистер Гарланд с некоторой горечью, – мое здоровье сейчас лучше, чем когда-либо.

– Тогда я ничего не понимаю! – воскликнул его сын с жестокой простотой. – То есть, мне ясно, это был какой-то безвкусный розыгрыш! Ну попадись мне этот шутник!

Кажется, он по-прежнему не замечал вокруг никого, кроме своего отца, или, во всяком случае, в своем волнении не желал никого больше замечать. Не сказал бы, что молодой Гарланд производил впечатление человека, недавно пережившего какие-то неприятности, напротив, он казался более подтянутым и бодрым, чем накануне; а в своем яростном негодовании – вдвое более внушительным, чем тот человек, которого я помнил таким униженным и жалким.

Раффлс сделал шаг вперед от камина.

– Здесь есть те, – начал он, – кто не был бы суров к этому проказнику за то, что он выкрал вас у Лордов и наконец привел к нам! Вы ведь помните, что только я был там сегодня и видел вас в течение дня.

Их взгляды встретились; на мгновение мне показалось, что Тедди собирается отвергнуть все эти лживые утверждения, и рассказать всем нам, где он на самом деле был – но это было бы невозможно без того, чтобы обличить Раффлса, ведь здесь же присутствовала, очевидно, ни о чем подозревающая Камилла, которой вскоре стало бы известно все. Это двойное давление оказалось для Тедди чересчур – он взял ее за руку, бормоча извинения, в которых даже не было необходимости. Всем было очевидно, что юнец так спешно появился только ради того, чтобы увидеть своего отца, и думал только о его здоровье. Что касается мисс Белсайз, казалось, что она от этого только больше уверовала в своего избранника, или же отнесла все на счет волнительности, редкой в нем и мало ему шедшей. Его лицо горело, как от огня. Глаза его сверкали – он, наконец, повстречался взглядом с моим, и я увидел только признательное приветствие, но этот дружественный свет быстро преобразился во вспышку пламени, как только Тедди взглянул на своего мучителя.

– Так вы выполнили угрозу, мистер Леви! – сказал Гарланд довольно тихо, как только смог произнести хоть что-то.