Текст книги "Цвет боли: шелк"

Катер обшарили до щели, и удача все же улыбнулась Петеру – тот обнаружил квитанцию о ремонте электрооборудования на катере на имя Карла Сандберга. Квитанции больше года, но имя есть, а это главное.

– Можно было проверить по номеру двигателя, – заметил рыжий, когда Кевин уже уезжал, забрав квитанцию.

– Где ж ты раньше был?!

– Здесь, – пожал плечами Петер.

Уже поздно, ремонтная мастерская закрыта, но на то Кевин и компьютерщик, чтобы залезть куда угодно. Однако ему не повезло: компьютер мастерской был выключен, и влезть в данные не представлялось возможным.

Но Эк не угомонился, раздобыв в Интернете телефон хозяина, дозвонился и вытащил того в мастерскую, чтобы проверить данные на Карла. К утру после бессонной ночи за компьютером он уже не сомневался, что утопленник – тот самый Карл Сандберг, которому четыре месяца назад поставили кардиостимулятор и который не так давно приобрел маленький домик на Скарпё, намереваясь жить вдали от городской суеты и волнений.

Оставались «мелочи» – узнать, кто и за что убил несчастного пенсионера.

Вангер такому повороту событий рад не был, но поскольку дело уже все равно висело на них, скрепя сердце согласился, чтобы Кевин проводил расследование самостоятельно и до конца. Это «до конца» могло быть пустой надеждой, можно никогда не узнать, кто и за что убил Сандберга, и получить очередной висяк, который никак не украсил бы показатели раскрываемости отдела, но что поделать, сами напросились.

Кевин занялся Сандбергом и его жизнью вплотную…

То, что это не Торстейн, было ясно всем, труп самого Торстейна так и не нашли, следовательно, оставалось подозрение, что он все же жив. Конечно, была мысль, что это Торстейн убил Сандберга и плыл на Эстерскер под видом осатаневшего из-за родов жены мужа по имени Карл. Эк снова отправился в Сайрусу, показал фоторобот Торстейна, но тот отрицательно мотал головой:

– Не, этот крепкий вон какой, а тот щуплый был. Я лица совсем не видел, но не он.

Кевин принялся изучать Скарпё, не весь остров, конечно, но хотя бы его западную часть. Обходя дома за домом, дотошно выяснял, кто и когда видел Карла Сандберга не только в последние дни, но и вообще, у кого тот купил домик, ладил ли с соседями, кто бывал у него в гостях…

Шведы стараются не совать нос в чужие дела, если человек здоровается при встрече, этого вполне достаточно, а что ест на завтрак или пьет за ужином, с кем спит или рыбачит, его личное дело. Не нарушал бы покой, и ладно.

Сандберг не нарушал, с немногочисленными соседями здоровался, катер свой ставил аккуратно, по ночам не шумел и пьяных песен не распевал. Все бы такие новенькие…

Нашлась соседка, которая знала все обо всех. К ее же величайшему сожалению, отсутствовала в ночь, когда машина Торстейна упала в воду. Это было непоправимое упущение, потому что фру Странге уж точно углядела бы, выжил водитель или нет и куда он делся. От нее ничто не ускользнет, никакая мелочь, никакая деталь. Фру Странге охотно отвечала на вопросы…

– А что, у вас много новеньких на острове?

Фру Странге поморщилась:

– Нет, но имеются. Знаете, этот кризис… он подкосил многих, к тому же дети не всегда сохраняют дома родителей, продают родные пенаты и покупают жилье в этих новомодных многоэтажках… Куда катится Швеция?

Кевин благоразумно не стал обсуждать, куда именно катится Швеция, поскольку сам не так давно продал бабушкин дом. Ухаживать за ним некогда, а оставлять стареть без присмотра не хотелось. Может, и Сандберг купил так же?

Хорошо, что не спросил. Ходячий справочник по Скарпё по имени фру Странге не остановилась бы, пока не рассказала во всех подробностях историю жизни всех обитателей дома, принадлежавшего Сандбергу, жаль, что о самом Сандберге практически ничего не знала. Вот как можно изучить жизнь соседей под микроскопом, не приближаясь к ним? У нее прослушка по всему острову, что ли, усомнился Кевин, но уточнять не стал, спросил только о тех, кто купил дома не так давно.

Таких оказалось четверо.

Записав имена и горячо поблагодарив неожиданную помощницу, Кевин оставил ей визитку, чтобы позвонила, если еще что-то вспомнит, и взял ее номер телефона, намереваясь спросить, если что-то заинтересует его самого. Расстались довольные друг другом.

Вернувшись в Управление, Кевин открыл свои записи: на Скарпё писал машинально, стараясь успеть за тарахтевшей без умолку фру Странге, теперь требовалось расшифровать. Следователи, с одной стороны, очень боятся таких болтливых пожилых дам, поскольку те могут выдать любой секрет, с другой – просто обожают. Если найти этакую ходячую энциклопедию местных тайн, считай, половина работы сделана.

Не имеющие семьи пожилые дамы очень наблюдательны, этому их научило одиночество, они замечают все, обычно отличаются прекрасной, просто фотографической памятью и способны разглядеть подробности фигуры, увидев человека в трех шубах, надетых одна на другую, заметить недостатки внешности и цвет волос даже у пожарных, когда те в скафандрах тепловой защиты, и понять суть человека, который пробежал мимо, по одной его походке.

Из минусов можно отметить необходимость терпеливо выслушивать желчные излияния по поводу несовершенства мира и воспоминания юности. Раздражаться или торопить даму, как бы ни торопился сам, нельзя: обидевшись, она попросту замкнется. Но если удастся вытерпеть и действительно со вниманием выслушать повесть о ней самой, бесплатно получишь полный отчет обо всех остальных.

Кто-то считает плату слишком дорогой, кто-то терпеть не может этих обиженных на весь белый свет сплетниц, кто-то просто не в состоянии долго слушать то, что его совсем не интересует.

У Кевина была счастливая способность слушать, кивать и даже запоминать сказанное, отключившись при этом напрочь. Научился этому за долгие годы общения с парализованной бабушкой, с которой жил в одной комнате и отвертеться от ее рассказов просто не имел возможности. Именно потому Кевин знал, что подобные дамы не сплетницы, они не разносят слухи, напротив, они сведения собирают и хранят в своих тайниках памяти, которые для них дороже сундуков с деньгами.

Это действительно кладезь наблюдений и знаний не только окружающих людей, но и людей вообще. Все замечать, все примечать, все запоминать и делать точные выводы – это же талант! Этому долго и упорно учат в академии, а вот бабушки умеют сами, и лучше потерпеть их рассуждения о самой себе и жалобы на мир, который все время куда-то катится, зато получить заветный ключик от этих сундуков.

Кевин пока еще толком не воспользовался объемом знаний фру Странге, он решил определиться, о ком хочет узнать подробности сначала, а кого можно оставить на потом. Фру Странге уже достала ключики от своих сундуков с тайнами и готова открыть, теперь главное – не промахнуться.

Одна из четырех фамилий новеньких показалась Эку знакомой. Вернее, не сама фамилия, а замечание фру Странге:

– Этот дом не покупали, в прошлом году умерла фрау Трувассон, она была уже совсем старенькая, дом унаследовала какая-то внучатая племянница. Но саму племянницу почти не видели, иногда приезжал ее муж… Угрюмый, молчаливый, здоровался и то недружелюбно, буркнув что-то под нос. Но машина у него хорошая была.

– Какой марки? – Кевин тогда спросил машинально, просто потому, что привык уточнять марку и цвет машины, если о ней вообще упоминали.

Дама чуть раздраженно пожала плечами:

– Откуда я знаю? Я в них не разбираюсь.

– А цвет?

– Серая. Да, какая-то серая, не то что у другого новичка – Паульсена, у того красная. Это ужасно: у пожилого человека и такая нелепая машина – красная.

Серых машин в Стокгольме пруд пруди, потому автомобиль в памяти не засел, а вот фамилия… Что-то она значила, где-то слышал…

Открыв записи, Кевин попытался сосредоточиться. Этому его научил Вангер: если не можешь что-то вспомнить, либо совсем расслабься и подумай о другом, решение иногда приходит вдруг, либо, напротив, сосредоточься только на нужной детали и пять минут произноси про себя это слово.

Пяти минут не понадобилось, Кевин вспомнил, что фамилия Трувассон как-то всплывала в деле Торстейна. Позвонил Вангеру:

– Даг, к тебе можно зайти?

– Заходи, десять минут у меня есть.

Едва переступив порог кабинета Вангера, Кевин поинтересовался:

– Тебе знакома фамилия Трувассон?

– Да, жена Торстейна до замужества была Трувассон, Трувассон была и Аника Флинт.

Кевин сел на стул, задумчиво покусал губу и объявил:

– Это не Торстейн убил Карла Сандберга, но на Скарпё он рвался не зря.

– Почему? – Даг весь внимание, он уже понял, что в голове Кевина складывается пазл из отдельных фактов.

– На острове есть домик, принадлежавший фрау Трувассон, она умерла в прошлом году, дом наследовала внучатая племянница. Племянница не появлялась, а вот ее муж там бывал. Это лежбище Торстейна! Но даже если он жив, то оттуда давно ушел. И все же нужно обыскать, мало ли что?

Даг уже набирал номер телефона.

– Да, я получу разрешение. С кем поедешь?

Никого свободного не нашлось, вспомнив рыжего Петера Хорна, Кевин сказал, что попросит помощь в местном отделении полиции.

Домик фрау Трувассон никакого интереса для следователей не представлял. Во всяком случае, от пребывания Торстейна там ничего не осталось.

Ломать дверь не пришлось: ключ был на деревянной полочке над дверью. Догадался об этом Кевин, вернее, не догадался, а просто вспомнил, как его, намеревающегося выбить дверь в какой-то старенький домик мощным напором плеча, остановил Вангер, попросту пошаривший на точно такой же полочке руками. Теперь Эк с удовольствием повторил этот маневр, демонстрируя Петеру свой немалый опыт в следовательской работе.

Рыжий Хорн был впечатлен…

Крошечная прихожая, вдвоем не развернешься, особенно если габариты побольше, чем у Кевина с Петером. На полу истертый, когда-то изображавший деревянные плашки линолеум, его, видно, не меняли с тех пор, как постелили. На полочке стопка газет. Кевин заглянул – верхняя годовалой давности.

Маленькая кухонька с жестяной (таких сейчас и не делают) раковиной, старенький холодильник, на котором ни единого магнита или наклейки. Выцветшие занавески из ткани с цветочным рисунком и такие же подушечки на табуретках. Все старомодное, купленное или сшитое явно в прошлом веке, многое руками хозяйки. Чисто, аккуратно, скромно.

Везде чувствовалась женская рука, но не мужская. Если Торстейн здесь и бывал, то как-то очень незаметно, почти ни к чему не прикасаясь. Скорее, он все же жил в другом месте, а на остров только приезжал, возможно, хранил что-то. Но ничего, достойного внимания, в маленьком домике одинокой фрау Трувассон не нашлось, вернее, ничего, что могло бы помочь Кевину в расследовании убийства Карла Сандберга. Чашки в сушилке были вымыты, все гладкие поверхности блестели, ручки двери тоже.

– Даже отпечатки снять не с чего… – проворчал Кевин. Он не сомневался, что эксперты что-нибудь нашли бы, но задачи такой не было. Отпечатки Торстейна у них имелись, а если здесь и бывал кто-то из его подельников по съемке снафф-видео, так они давно на том свете.

Кевин с Петером закрыли дом, вернули на место ключ и отправились в отделение.

Эку пора в Управление, но что-то притягивало, держало его возле этого рыжего, и Кевин уже понимал, что не желание учить его осмотру места происшествия, а желание просто общаться. Видно, и Петера тоже, потому что, услышав предложение обменяться телефонами, с радостью согласился. Что в этом такого, если два парня занимаются общим делом? Вдруг понадобится обменяться мнениями в неурочный час или сообщить что-то новое?

Сообщение в тот же вечер нашлось у Кевина. Он позвонил Петеру с вопросом, любит ли тот джаз, потому что в клубе новая джазовая программа. Петер о программе слышал, но в клуб попасть не надеялся.

– Все его учить надо! – чуть смущенно ворчал Эк, договорившись с новым приятелем о встрече возле клуба, менеджер которого был ему кое-чем обязан.

Кевин напомнил Петеру, что необязательно приходить в форме, а потому с трудом узнал в симпатичном спортивном парне Хорна. При футболке даже рыжие вихры Петера смотрелись как-то иначе, зато стали заметны бугры мышц и красивая, почти женская линия шеи, небольшие кисти руки и аккуратная, упругая попка, обтянутая джинсами.

Петера взгляд Эка чуть-чуть смутил, но совсем немного, видно, был готов. Оглядывая фигуру нового приятеля со спины, Кевин размышлял о том, что никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Петер думал о том же, Кевин вне работы совсем иной, не корчит из себя начальство, скорее, старший друг, к тому же очень привлекательный и даже, что там скрывать, весьма сексуальный.

Воспитание рабыни

Фрида не успевала домой вовремя, как ни старалась. Густав вообще был против того, чтобы она работала:

– Я вполне способен обеспечить тебе безбедную жизнь и хочу иметь возможность пользоваться тобой в любое время, когда у меня выпадет свободная минутка, а не по часам и ночью. Мне больше нравится днем.

Фриду покоробило слово «пользоваться», она даже поморщилась:

– Как-то ты сказал…

Густав поднял ее лицо за подбородок:

– Откровенно. Что в этом такого? Сейчас мне пора ехать, но к шести я буду дома, чтобы ты тоже была.

– У меня… критические дни начинаются.

Она покраснела, как девочка, словно в приходе критических дней была ее вина.

Густав остановился перед дверью, усмехнулся:

– Разве у тебя одно отверстие? К тому же ты уже научилась прилично делать минет.

– Густав!..

– В шесть!

Входная дверь закрылась, а Фрида еще некоторое время стояла, собираясь с мыслями и стараясь унять возбуждение. Господи, один его голос заставляет все внутри ходить ходуном, а вот такие обещания…

Зачем-то осторожно потрогала ягодицы, которым, она знала точно, сегодня достанется. Но ожидания были сладкими… Весь день, приводя в порядок бумаги в офисе (все же решила закрыть свое агентство частного сыска), пыталась вразумить сама себя. Но получалось совсем иное, мысли упорно возвращались к шести часам и предстоящим безумствам.

То, что это будут безумства, Фрида не сомневалась, она теперь просто не воспринимала ванильный секс. Они с Густавом перепробовали все от коврика в прихожей или брошенного на пол плаща до лестницы, стола в столовой или тесного платяного шкафа. Джакузи или душ не в счет, это мелочи.

Густав перевез множество приспособлений для БДСМ из квартиры, где они раньше встречались, и Фрида повторила многое из того, что проходила там.

И все же у нее оставались две проблемы – анальный секс и минет. Во время минета боялась задохнуться, а при анальном сексе – что он порвет внутренности. Боли не боялась: достаточное количество лубриканта и приличный болевой порог позволяли переносить то, что другая и в других условиях не перенесла бы.

Густав убеждал:

– Ты не задохнешься, у тебя же большой рот, хорошо раздвигаются челюсти. Хочешь, распорку вставлю?

– Нет-нет! Я без распорки.

– Будешь противиться – вставлю.

Фрида понимала, что вставит. Потому весь день пыталась раскрывать рот пошире, представляя, что делает минет. Дошла до того, что сходила в секс-шоп, купила фаллоимитатор и, закрыв дверь в офис, почти час давилась этим устройством, убеждая себя, что ничего страшного не происходит. Почти привыкла и к чему-то большому во рту, и к мысли, что не подавится.

– Надо было давно потренироваться! – решительно заявила она себе и вдруг пожалела, что не купила лубрикант. Можно бы потренироваться и в другом.

Возвращаться в секс-шоп духу не хватило, зато в ближайшей аптеке Фрида купила обезболивающий крем, решив, что сойдет вместо лубриканта.

Еще через четверть часа она уже вздыхала: плаги это одно, а здоровенный фаллос совсем иное…

И вот теперь натренированная, опаздывала на десять минут. Просто так получилось… Но если Густав пожелает наказать, то она согласна.

Густав ожидал в прихожей, видно, вышел, услышав шум ее машины. Машина хороша – «Вольво», подаренная им же.

Он стоял и смотрел, как Фрида входит. Раскаянья не получилось, как только перешагнула порог, последовала команда:

– Дверь закрой.

Закрыла дверь, повесила сумку на крючок, тут же новый приказ:

– На колени!

О… игра начинается прямо с порога. Фрида смиренно опустилась на колени.

– Возьми меня за бедра.

Она уже поняла, что последует, и обрадовалась, что удалось потренироваться. Но между членом и его имитатором разница в том, что второй не движется и ничего из себя не изливает.

– В следующий раз сделаю это прямо на крыльце!

Что и говорить, заманчивая угроза – заставить ее делать минет у соседей на виду.

Несмотря на тренировку, Фрида все же с трудом сдержалась, чтобы не закашляться, но стойко принимала все. Густав двигался довольно резко, вернее, насаживал на себя ее голову, держа за волосы. Но она не противилась.

Густав был явно удивлен.

Не противилась и тогда, когда приступили к анальному сексу. Но еще не начав, Густав подозрительно поинтересовался:

– Ты сегодня с кем-то…

Фрида поняла, что следы ее тренировки видны, помотала головой:

– Нет, просто я тренировалась.

Он ахнул:

– Что делала?!

– Тренировалась. Тебе же нравится так, хотела привыкнуть.

Давно Густав так не хохотал:

– Бедненькая моя! Потому и опоздала? Ничего, сейчас все сделаем, не пропадать же тренировкам. Давай ты будешь тренироваться лучше со мной? Фаллоимитатор купила?

– Да, – со вздохом призналась Фрида.

– Большой?

– Нет.

– У меня есть большой. Попробуешь?

– Мне тебя вполне хватает.

– Это хорошо, что хватает.

Они посмеялись, потом Густав объявил:

– Уговорила, я буду дважды в день проводить с тобой тренировку с помощью фаллоимитатора.

– Зачем?!

– Чтобы тебе не приходилось делать это на работе. Утром и вечером. Мне нравится твоя идея привыкнуть к анальному сексу.

Фрида поняла, что теперь ей от такого удовольствия не отвертеться.

Во время ужина Фрида демонстративно морщилась, давая понять, как тяжело сидеть на пострадавших ягодицах. Густав также демонстративно поднимал брови:

– Тебя что-то смущает?

– Больно!

– Ой ли? Или просто еще хочется?

Один только вопрос о «еще» вогнал Фриду в краску и заставил сердце биться быстрее. Несмотря ни на что, хотелось.

– Покраснела, значит, хочешь. Твое желание для меня закон. После душа продолжим.

Они продолжили…

– Я тебя давно не порол, тебе не кажется? А то наберется слишком много штрафных очков, потом сесть не сможешь.

– Откуда у меня штрафные очки, я же подчиняюсь тебе во всем?

– Хотя бы за такие вопросы. Знаешь ведь, что спрашивать нельзя.

– Это нечестно.

Он фыркнул:

– А почему я должен быть с тобой честным? Ты моя собственность, захочу – выпорю, захочу – трахну, причем любым извращенным способом.

– Ты что говоришь, сам себя слышишь?

– Главное, чтобы слышала ты меня. Слышала и запоминала. Каждое слово, кроме согласия, приносит дополнительное наказание. Рядом со мной ты имеешь право только соглашаться, что бы я ни делал.

– Ничего себе!

Густав достал из коробки и протянул Фриде большущий фаллоимитатор:

– Будешь учиться обращаться с ним как положено.

– Мне достаточно тебя…

– Зато мне этого не достаточно. Я хочу, чтобы бы любила мой инструмент и умела владеть им.

Она попыталась свести все к шутке:

– Но инструмент-то твой, тебе и владеть.

– Фрида, это тренировочный предмет. Бери в руки.

Инструмент был теплый, словно действительно кожаный.

– Ты должна облизать его так, словно облизываешь мороженое. Высунь-ка язык как можно дальше.

Она послушно высунула.

– Еще дальше. Вот так. Теперь пройдись кончиком языка по головке. Попробуй почувствовать удовольствие от этого. И борись с желанием укусить.

Как он догадался о таком желании?

– Ты возбудишься.

Немного погодя она действительно почувствовала сильное возбуждение и еще желание взять инструмент в рот полностью, на сколько войдет.

Густав времени не терял, он наклонил Фриду и вошел сзади.

– Бери в рот то, что держишь в руках. Когда я буду кончать, сильно надави на основание.

Когда это произошло, в ее рот хлынула чуть солоноватая и слегка обжигающая жидкость сродни той, которую выдавал и сам Густав. Оргазм поучился совершенно сумасшедший.

Немного отдышавшись, Густав повернул Фриду на бок, заглянул в лицо:

– Понравилось?

Та честно призналась:

– Очень.

– Только в следующий раз сзади будет он, а впереди я.

Неожиданно для себя Фрида поинтересовалась:

– Тебе совсем не нравится ванильный секс?

– Ну, почему же… Только если он в запрещенном месте, например, в машине посреди улицы или в кабинке туалета, зная, что рядом очередь.

– Нет!

Однажды такое бывало, не в туалете, но в его машине прямо посреди улицы. Густав тогда вызвал ее с работы, приказав быть под плащом голой и сделал все прямо в машине. В любую минуту по улице мог кто-то пройти, это придавало остроты ощущениям. И это он называет ванильным сексом?

– Куда ты денешься? Прикажу – и будешь.

Утром Густав разбудил Фриду пораньше:

– Эй, тебе еще тренироваться.

– Обязательно?

– Угу. Вставай.

Теперь имитатор действительно был сзади, а член Густава во рту. Ее оргазм длился, кажется, бесконечно, а когда достиг апогея он, Фрида почувствовала, как не только в горло, но и внутри сзади ударила горячая струя. Имитатор тоже что-то вливал.

Принимая душ, Густав посоветовал:

– Сегодня никуда не ходи, у тебя внутри алкоголь.

– Что?

– В состав жидкости входил алкоголь. Немного погодя ты опьянеешь.

– Зачем? – Если честно, у Фриды уже начала кружиться голова.

– Я хочу, чтобы ты сидела дома. Есть срочные дела?

– Нет.

– Тогда посиди. Кстати, что за обман с критическими днями?

– Сегодня должно начаться.

– Ну, пока нет, можно немного помучиться. Останешься дома наказанной за вранье. Пойдем.

– Я не лгала.

– Вот еще штрафные очки! Ты же знаешь, что ни спорить, ни оправдываться нельзя. Ждешь наказания?

Будет порка? Она вздохнула:

– Да.

– Хорошо, сейчас получишь. Но сегодня я добрый, ты хорошо постаралась, наказание будет приятным. – Вставай.

Поза привычная – руки в наручниках наверх, ноги на ширину плеч. Команда:

– Прогнись в спине.

Лубрикант – и в анальное отверстие нырнул искусственный фаллос.

– Выпрямись. Теперь так…

Второй вибратор проник спереди. Она даже замерла, казалось, внутри все расперло до предела.

Густав закрепил руки и ноги и уселся в кресло напротив.

– Не выпусти ни то, ни другое, иначе наказание будет жестким. А теперь вот так…

Фрида с ужасом почувствовала, что оба вибратора пришли в движение! Что, если он оставит ее вот так, а сам уйдет на весь день?!

Она смотрела на Густава умоляюще, не рискуя спрашивать. Тот вдруг рассмеялся:

– Видела бы ты себя сейчас! Словно провинившийся щенок. Но мне нравится.

– Тебе нравится, когда я вот такая беспомощная?

– Да, – с удовольствием согласился тот. – Когда ты на коленях прямо среди прихожей послушно принимаешь мой член, когда являешься в машину голышом, когда стоишь вот так и я могу включить оба вибратора, чтобы ты испытывала непроходящий оргазм.

– Но это садизм! – рискнула возразить Фрида, всеми силами борясь с подступающим сокращением мышц.

– Конечно! Я садист, а ты мазохистка и прекрасно это знаешь. В этом и прелесть – доставлять удовольствие друг другу. Мне нравится не только брать тебя самому, но и наблюдать, как терпишь боль, как подчиняешься, подчиняешь мне свою волю. А еще видеть, что ты ждешь эту боль, жестокость, жаждешь подчиняться.

Фриде стало немного страшно от таких признаний.

– Густав, я так не выдержу весь день.

– Я не намерен мучить тебя весь день, часик всего. Потом я уеду по делам, а ты останешься валяться измученная и пьяненькая, чтобы прийти в себя только к моему возвращению. И снова начать сексуальный марафон. Ты против? – Он поднял ее голову за подбородок, глянул в глаза.

У Фриды внутри уже все ходило ходуном: вибратор сделал свое дело. Не в состоянии противиться, она вздрогнула, Густав рассмеялся:

– Ну вот, приятно же. Я полюбуюсь, а потом заменю вибратор собой, и ты с удовольствием примешь. Да, мы забыли зажимы! Почему ты не вспомнила?

К соскам прикреплены зажимы с колокольчиками, и следующие полчаса Густав сидел в кресле напротив, наблюдая, как она сотрясается, и слушая звон колокольчиков.

Он прав: когда снял ее со стойки, Фрида была готова разразиться оргазмом при одном прикосновении и, сев на него сверху, кончила бурно.

– Как жаль, что мне пора уходить…

Фрида так не считала: сказывались усталость и алкоголь, который он влил имитатором. Она хотела одного – спать! Но когда Густав вдруг позвал в душ, пошла послушно.

– Опустись на колени.

Борясь со сном, едва сознавая, что именно делает, она приняла его, уже не боясь задохнуться или захлебнуться. Руки Густава крепко держали ее голову за волосы, не давая увиливать, но Фрида и не пыталась этого делать.

– Молодец. Теперь вымойся и отдыхай до вечера.

Проснувшись во второй половине дня, Фрида обнаружила себя голой с колокольчиками в груди и здоровенным плагом в анальном отверстии (и когда успел вставить?). Рядом на кровати лежали не меньших размеров имитатор, вибратор и записка:

«Тренируйся до моего прихода. Посмотри видео».

Лучше бы она это видео не включала! То есть: сначала все было хорошо и понятно, какая-то красотка показывала, как мастерски облизывать и принимать член, получая при этом неземное удовольствие. Потом на ней же демонстрировали приемы с вибратором, убеждая, что один вибратор хорошо, два великолепно, а к ним еще и член во рту вообще класс!

Честно говоря, Фрида была готова с этим согласиться, хотя вчера они обошлись одним. Только успела подумать, что можно попробовать и так, как получила шок, от которого не смогла оправиться до самого прихода Густава.

Комментировала видео сама красотка, когда мужчина вставлял ей вибраторы, были видно только его руки, но когда девушка приняла член и камера показала удаление, Фрида безмолвно раскрыла рот от ужаса – мужчиной оказался… Густав!

Дольше смотреть она была не в состоянии, выключила видео и долго сидела оглушенная. Густав с какой-то красоткой!

Потом поднялась, рывком вытащила плаг, сняла зажимы и бросилась в душ. Мылась так, словно была испачкана в чем-то намертво прилипшем к коже. Терла и терла себя, споласкивала и снова терла. Вылила половину флакона геля для душа и столько же шампуня на волосы.

Но только холодный душ вернул ощущение чистоты.

К тому времени, когда Густав вернулся, Фрида уже была готова разговаривать с ним резко. Но делать этого не пришлось.

Когда Густав переступил порог, Фрида встретила его так же, как в предыдущий день он ее – стоя в прихожей со сложенными на груди руками. Она многое передумала за те пару часов, что прошли после отчаянного отскребывания в душе, и была готова объявить о том, что уходит и почему это делает. Возможно, стоило просто уйти, она даже порывалась сделать это, но в последнюю минуту передумала, оправдывая свою слабость тем, что хочет поставить точки над «и».

Много раз прокрутила в голове все, что скажет, была готова к этому, почти отрепетировала речь, готова ответить на любые его приказы и возражения, ко всему готова, кроме того, что произошло.

Густав не приказывал, не оправдывался, не объяснял, он просто протянул к ней руки:

– Иди ко мне.

– Нет! – Фрида даже отшатнулась.

– Фрида, я не сделаю тебе ничего, просто хочу обнять.

– Нет, мы должны поговорить.

– Поговорим, только иди ко мне.

Она замешкалась всего на мгновение и тут же оказалась в его крепких руках. Если бы Густав стиснул ее, попытался раздеть или даже просто поцеловать, Фрида бы вырвалась и все пошло иначе, но он лишь ласково привлек к себе, уткнулся носом в волосы:

– Ты так вкусно пахнешь… Тихо, тихо… постой так немного…

Не прижимая к себе, он все же не выпускал, и Фрида, замкнутая в кольце его рук, постепенно теряла уверенность и боевой запал. И все же она не собиралась сдаваться.

– Я посмотрела видео.

– Не сомневаюсь. Весь фильм?

– Нет, хватило части.

Густав тихонько рассмеялся, поцеловал Фриду в голову и сообщил:

– Значит, досматривать будем вместе.

– Вот еще! – Она вырвалась, стояла напротив возмущенная, готовая влепить пощечину, если он только попробует прикоснуться.

Густав опустил голову, чуть лукаво посмотрел снизу вверх:

– До моего появления на экране досмотрела, так?

– Да.

– Завело? Попыталась хоть что-то выполнить?

Она чуть смутилась:

– При чем здесь это?

– На дату посмотрела?

– Какую дату?

– Фрида, это снято за три года до нашего с тобой знакомства, если бы ты не была так возмущена или зачарована, то непременно заметила. Значит, начало понравилось. А потом ты поняла, что это я, и возмущению не было предела? Не досмотрела, готова расцарапать мне лицо и уйти, так? Не горячись, давай поужинаем и досмотрим вместе.

– Ужин на кухне, а смотреть, как ты…

– Понятно, без ужина меня не оставила, а любоваться моей тебе изменой не собираешься. Ну, хоть компанию составь? Пойдем?

Его обезоруживающая улыбка и миролюбивый тон, но, главное, взгляд, смиренный и одновременно зовущий, действовали расслабляюще. Ссориться уже не хотелось, вспоминать о видео тоже.

Они поужинали, Густав нахваливал ее кулинарные способности, намекая, что она хороша во всем. Долго пили кофе, сидя на кухне, просто Фрида понимала, что в спальне сопротивляться не сможет совсем, а потому тянула время.

Но кофейные чашки небездонны, закончилось и это. На губах Густава играла легкая улыбка, хотя вел он себя весьма пристойно. Но только до той минуты, когда она, загрузив посудомойку, не освободилась наконец от домашней работы.

Повернувшись, Фрида оказалась в руках Густава. Его руки тут же потянули наверх футболку, освобождая ее от одежды.

– Густав!

– Я хочу тебя и буду брать столько раз, сколько захочу. А ты будешь с восторгом подчиняться!

Футболка уже полетела на пол, а джинсы начали сползать вниз.

– Терпеть не могу, когда на тебе столько одежды!

Она попыталась сопротивляться, его руки уже завладели грудью, а губы губами. Назвать это поцелуем можно едва ли даже с натяжкой, скорее он демонстрировал власть и здесь – не целовал, а закрыл рот так, чтобы Фрида задыхалась, за это время Фрида рассталась и с нижним бельем тоже.

Отпустив ее губы, Густав довольно заключил:

– Вот так лучше. У тебя прекрасная фигура, ни к чему упаковывать ее дома в несколько слоев ткани. Тем боле, так легче добираться до нужных мест.

Произнося эту тираду, он уложил Фриду на стол, поднял ее ноги в стороны и… принялся работать языком.

– Нет!

– Что такое? Неприятно?

– Приятно… но…

– Нет у тебя никаких критических дней, все ты врешь. И тебе нравится, когда я делаю вот так…

Густав довел ее до бурного оргазма, склонился над лицом:

– Ты все еще хочешь уйти или продолжим?

Ждать ответ не стал, слишком удобно Фрида лежала для другого действия. Не успев перестать вздрагивать от одного оргазма, она стонала от второго…