Текст книги "Чужая невеста"

В конце концов, у меня теперь есть знающий правду Йен, с ним не надо притворяться и следить за словами, боясь сболтнуть лишнего. Вот его расспрашивать и буду. А Еванна… кто знает, что на уме у этой лэфы? Пусть сейчас она расслабилась, перестала искать подвох в каждой моей фразе и даже, как мне казалось, поверила в амнезию, о которой я регулярно ей напоминала. Но где гарантия, что, заподозрив неладное, сестра Таша не сдаст меня как одержимую в храм Римхольта, чтобы я не портила жизнь ее драгоценному брату?

Простившись с потенциальной родственницей, я под конвоем нордов вернулась в келью, сняла белый плащ, помыла руки в специальной чаше и вновь села за стол. Обед окончательно остыл, а огненный элементаль без своей призрачной формы, увы, не мог помочь его разогреть. Пришлось есть холодное и слушать нотацию духа, который настоятельно рекомендовал мне прикинуться не только потерявшей память, но еще и немой. Ибо то, что я едва не ляпнула лэфе, что планирую иметь детей от норда, – было верхом моей глупости. Благородные девицы не водятся с мечеными, не хотят за них замуж и уж точно не мечтают о совместном потомстве!

– И что? – перестав жевать кашу, вкус которой почти не ощущала, спросила я. – У нордов совсем нет отпрысков?

– Есть, – охотно ответил болтливый дух. – У Грэма и еще у двоих ребят. Все они живут в Стортхэме. Еще есть дочь у одной из амант, но останется она в общине или уедет потом с матерью – неизвестно. Потому что прав на нее отец, по законам Лэфандрии, не имеет. Жаль мужика, он дочку просто обожает. А эта выдра, которая ее мамаша, постоянно шантажирует своего тамана мелкой.

– Ну и законы тут, – возвращаясь к трапезе, проворчала я.

Дальше ела молча, Лааш же, увлеченный новой темой, рассказывал об общине, ее порядках и обитателях. Потом резко заткнулся и, когда я была уже готова спросить, что случилось, в дверь мою постучали. Новый визитер энтузиазма не вызвал. На пороге в сопровождении мрачных Люля с Иваром стоял отец Ильвы.

Некоторое время спустя…

Он уже минут десять как ушел, а меня по-прежнему трясло. Если бы не норды, во время разговора стоявшие за дверью, как часовые… если бы не элементаль, диктовавший мне правильные ответы, когда так хотелось сказать что-нибудь гадкое… если бы не Дир, так кстати явившийся за Брэд-рилем, – я бы не выдержала этого экзамена. А в том, что меня только что проверяли, изучали и пытались вывести на чистую воду, сомнений не было. Отец Ильвы явно не верил в амнезию и всякими каверзными вопросами пытался доказать, что я лгу.

Нет, на этот раз он не орал, не угрожал и не истерил, как при нашей первой встрече. Напротив, теперь этот моложавый лэф вел себя со мной предельно спокойно, а местами даже ласково. Искренне сочувствовал моему горю, рассказывал о том, как переживает за меня сестра, извинялся за скандал, который закатил в Стортхэме, звал вернуться домой и обещал холить и лелеять бедную маленькую дочурку, пока я полностью не восстановлюсь и не отращу заново свою длинную косу. Впрочем, и после этого он собирался обо мне заботиться, как и подобает хорошему отцу. Вот только в сладких речах его мне слышалась фальшь, а за мягкой улыбкой и добрыми взглядами я видела тщательно спрятанную ярость.

Брэд-риль менял маски с виртуозностью политика, задавал неожиданные вопросы и, как только я начинала нервничать, снова улащивал мой слух рассказами о том, как сильно переживает из-за случившегося и винит во всем себя. Он умел произвести приятное впечатление и мог без труда усыпить бдительность собеседника. Но со мной был Лааш, которого слышала я и… не слышал он. И, в отличие от меня, неопытной в таких делах, элементаль не относился к тем, кому легко задурить голову красноречивыми высказываниями и заманчивыми обещаниями. И все равно беседа с «отцом» стала тем еще испытанием!

Диру я обрадовалась как родному. А информация, которую он озвучил, повергла меня в замешательство. Оказывается, насильника Ильвы нашли – это был какой-то контуженный на голову лэф, которому заплатила неизвестная женщина за то, чтобы он вывел меня из игры под названием «невеста для дана». И вроде все было понятно, логично, достоверно, но… что-то царапало. Какое-то неприятное внутреннее чувство, словно червячок яблоко, грызло меня изнутри, заставляя сомневаться.

А Брэд стоял, скрестив на груди холеные руки, и внимательно следил за моей реакцией на новости Дира. Лааш же висел где-то над ухом и безостановочно шипел:

– С-с-смотри в пол и молчи… молчи. И подол не тереби, просто сиди, не ш-ш-шевелись и молчи.

Я и молчала.

Молчала, когда Дир закончил говорить и позвал «папочку» отправиться в Миригор, где требовалось его присутствие. И когда Брэд-риль прощался, я тоже молчала. И даже когда он подошел ко мне, чтобы поцеловать на прощанье в лоб – прилежно изображала немую. Но как только его губы коснулись моей кожи – отшатнулась и вскрикнула, испытав почти тот же животный страх, который ощутила в момент прикосновения Йена. Глаза «отца» хищно сузились, уголок рта дернулся, а пальцы с безупречными ногтями сжались в кулак.

– Меня пугают чужие прикосновения, – хрипло пробормотала я, пытаясь сгладить ситуацию. – Любые. Не только твои. Наверное, это последствия… – Слово «изнасилование» я вслух не произнесла, вместо этого по совету Лааша весьма натурально всхлипнула и снова потупилась.

– Понятно, – ровным голосом сказал «отец». – Отдыхай, Ильва. Я зайду к тебе завтра.

В ответ, с подачи все того же элементаля, я кивнула и плотнее сжала губы, чтобы не высказать вслух пожелание больше никогда не видеть этого лэфа. Если от осторожного касания норда, кроме паники, я испытала еще и жар возбуждения, то в случае с Брэд-рилем – один только липкий ужас, от которого меня продолжало потряхивать даже после его ухода.

Оставшись наконец одна, я перебралась со стула на кровать и, словно маленький ребенок, замоталась в легкое одеяло, свернулась калачиком и прикрыла глаза. Хотелось расслабиться, согреться, почувствовать себя в безопасности. И мне это почти удалось, когда эхо чужой души прислало похожее на кошмарный сон воспоминание. А может, это и был сон?

Он стоял напротив меня в белоснежной сорочке с расстегнутой на груди шнуровкой и с россыпью алых брызг на правом рукаве. Черные волосы, забранные в тугой хвост, отливали огнем, а на лице играли рыжие блики от света свечей. Губы чуть заметно кривились, а в лиловых глазах бушевала гроза. Погруженная в полумрак комната казалась мрачной и пустой. Но я точно знала, что это не так. Потому что на стенах, хищно поблескивая серебристыми гранями, висели цепи, в углу стояла большая кровать с черным балдахином и кресло, рядом с которым примостился резной столик, а на нем возле кувшина с вином лежала плеть. И с тонких ремней ее на каменный пол стекали темные капли.

Это был наш ежевечерний ритуал: он ласково оглаживал мои плечи плетью, мягко касаясь обнаженной кожи и почти не причиняя боли. А я последние пару лет все покорно сносила, не смея поднять на него взгляд. Так обычно было… но не теперь. Сейчас моя спина саднила и кровоточила от недавней порки, а я кусала губы, глотала слезы и умоляла его меня простить.

Он прав, всегда прав, а я виновата. Мне не следовало здороваться с Ташем, которого совершенно случайно встретила сегодня на улице. И уж тем более не стоило поддерживать с ним беседу, ведь он уже три года не сын Касса, а меченый урод. Как я посмела улыбнуться изгою? Как?! Это недостойно дочери третьего риля, который давно уже выступает за разрыв всяких отношений с обитателями Стортхэма.

И я кивала на обвинения, которыми сыпал Брэд-риль, продолжая стоять на коленях на холодном полу. Придерживала дрожащими пальцами разорванное платье, так и норовящее сползти с плеч, и едва слышно шептала:

– Прости-прости-прости…

Я? Или Ильва? Наши личности словно сплавились воедино, и все происходящее уже не казалось чужим сном. Я чувствовала то, что чувствовала тогда она, мыслила, как она… Именно я находилась там – в том холодном подвале, переделанном в спальню для отцовских утех. Туда он водил вивьер, там же воспитывал и меня. И только Тина никогда не переступала порог этой жуткой комнаты. Может, потому что еще слишком мала?

Брэд обходил меня по кругу, брезгливо отряхивая рукав, будто это и правда могло помочь избавиться от кровавых разводов. Остановился за спиной, провел рукой по моим заплетенным волосам, перекинул на грудь мешавшую ему косу и коснулся шеи. Я больше не плакала, не шевелилась и даже не дышала. Его холодные пальцы чуть массировали кожу, постепенно спускаясь от затылка вниз по линии позвоночника. Они очертили нанесенные плетью раны и вновь вернулись к шее, чтобы крепко сжать ее, причиняя мне боль. Я вздрогнула, но вырываться не посмела. Потому что знала – будет хуже.

– Ты демонически красива, Иль, – прошептал лэф, наклонившись. – А они – монстры. Ты не смеешь дарить даже каплю своего внимания этим уродам. Поняла?

– Да, отец, – заученно ответила ему и… меня отпустили.

Воспоминание растаяло так же стремительно, как и накатило. И вот я уже не в этом жутком «фильме с ощущением полного погружения», а на кровати в монастырской келье. Лежу, до скрипа сжимая руками ткань одеяла, кусаю губы и беззвучно плачу, потому что иначе нечем объяснить влагу на моих щеках и пелену, застилающую глаза. А в душе зреет беспредельная благодарность к Ильве за предупреждение. Сколько же ей было лет в том воспоминании? По ощущениям, не больше шестнадцати. Бедная девочка!

Не знаю, где сейчас ее душа: улетела на небеса, отправилась на перерождение или, по всем правилам равноценного обмена, заселилась в мое земное тело, но… если бы не ее остаточные воспоминания, я ведь могла бы и купиться на сладкие речи… Брэда. Даже мысленно называть отцом этого брюнета сил не было. Отец – это мой родной папа. Любимый, заботливый, понимающий, верный, тот, кто всегда поддерживал, оберегал, помогал и за всю мою жизнь ни разу не поднял на меня руки. А лэф, растивший Ильву, – больной на всю голову садист, таких надо лишать родительских прав еще до рождения детей.

Вот только вряд ли отношение Брэда к старшей дочери выставлялось напоказ. Он делал все тихо: давил ее психологически, унижал физически и при этом умудрялся убедить в том, что во всем виновата именно она. Ур-р-р-род! Самый что ни на есть настоящий моральный урод! И он еще смел называть этим словом нордов?

По тому, что никто не поинтересовался причиной моих странных слез, я сделала вывод, что Лааш свалил. А по тому, как реагировала Ильва на прикосновения Брэд-риля к своей шее, – поняла, почему недавно шарахнулась от Йена. Судя по всему, хватать дочь именно за эту часть тела было таким же обычным делом для лэфа, как и «ласкать» ее плетью.

Я снова стиснула кулаки и зажмурилась. Хотелось выцарапать глаза этому высокопоставленному чудовищу. Ясно, почему его дочь сбежала к нордам! Впрочем, нет… не ясно. Настолько затравленное существо, считающее себя виноватой во всем и вся… вряд ли она отважилась бы на поход в логово ненавистных папаше «монстров». И изнасилование это, клеймо на ухе, стрижка… Казалось, правильный ответ где-то рядом, стоит только немного подумать, понять ситуацию – и правда откроется. Но от меня постоянно ускользали какие-то частицы мозаики и… рисунок не складывался.

Насильника поймали, заказчика ищут. Найдут ли? И кто теперь станет невестой дана? Моя сестра или, может, сестра Таша? Я ничего не знала о политических интригах этого мира. А после прочувствованного во всех подробностях воспоминания так хотелось предположить, что за всем случившимся с Ильвой стоит сам Брэд-риль, но вряд ли ему выгодна отмена дочерней свадьбы с сыном местного «князька», а значит… опять тупик.

Очередной стук в дверь заставил мое сердце испуганно забиться. Если вернулся этот урод, я… я… я без помощи элементаля сдам себя с потрохами! Но, к счастью, страхи оказались напрасными. На пороге комнаты стоял не монстр с красивым лицом, а друг с монстровидной внешностью. И я была безумно рада его видеть.

У нас с Ташем нашлось море тем для долгой и приятной беседы. Мы так и просидели вдвоем до самого вечера, потягивая принесенный монашками напиток. Многое обсудили, «вспомнили» прошлое, поговорили о будущем. Он держал мою руку в своей большой ладони, убирал за ухо непослушные пряди и чуть поглаживал по плечу, когда хотел поддержать. И от его нежных прикосновений меня не бросало в жар, и не начиналась паника. Наверное, именно это сыграло главную роль в принятом мною решении.

Может, в Миригоре и есть самостоятельные женщины, которые живут, как хотят, и не зависят от мужчин. Но у них точно нет облеченного властью садиста-папаши, жаждущего всеми правдами и неправдами затащить свою взбрыкнувшую дочурку в родовое гнездо, чтобы мучить ее там и подавлять, как раньше. Поэтому мне нужны надежные друзья, защита, свой дом, способные дать отпор третьему городскому старейшине, который, судя по соглашению на Ильвину свадьбу, еще и с даном дружбу водит. Брэд просто так не отпустит, не отступится. И, если понадобится, похитит и запрет меня в том жутком подвале навсегда.

А значит, как только наступит день моего совершеннолетия, я вернусь в Стортхэм, потому что в логово независимого от Миригора и прочих городов Дандрии Грэма «папаша» не полезет, несмотря на свою власть и деньги. И если для того, чтобы остаться жить в горной общине, мне нужно будет выйти замуж за Таша, что ж… я готова.

Глава 4
Назад в Стортхэм

Неделя… как много в этом слове! Никогда не думала, что за семь коротких дней можно столько всего узнать, вжиться в чужой образ, научиться правильно себя вести с разными представителями иномирного общества и окончательно и бесповоротно задружиться с призрачными сущностями, именуемыми здесь элементалями. В Лэфандрии природные духи были представлены в гораздо большем разнообразии, нежели четыре порождения стихий в нашей мифологии.

К примеру, Грог – то самое серебристое «солнышко», вылетевшее из ладони Грэм-риля, – был духом камня. Именно благодаря его способностям и помощи еще некоторых схожих по сути элементалей унылые пещеры Стортхэма превратились в выточенные из скалы залы, где были и резные колонны, и скамьи в нишах, и украшенные орнаментом стены, и красиво выгнутые потолки с массивными люстрами, свисающими вниз на железных цепях.

Огонь в них зажигали духи огня, такие как Лааш. Они же отвечали и за бесперебойную работу факелов в коридорах, и за подогрев воды в купальнях и на кухне, и за тепло, идущее от каминов в небольших комнатах-пещерах, где проживали норды. Обо всем об этом два словоохотливых элементаля прожужжали мне все уши, разбудив вполне обоснованный интерес к месту, где я планировала поселиться.

И вот наконец день икс настал. Как это ни забавно звучало, сегодня мне снова исполнилось девятнадцать. По местным законам я стала совершеннолетней лэфой, которая имела право решать за себя сама. Ну… я и решила. Вернее, озвучила на собрании, где присутствовали представители всех заинтересованных сторон, то, к чему пришла уже давно, но что тщательно скрывала от Брэда, Виа-рильи и прочих визитеров, косяками ходивших вокруг моей кельи.

О том, что свадьбе с нордом быть, знали только Таш, Йен-ри и оба их элементаля. Они попеременно несли вахту рядом со мной, обучая, подсказывая, не давая ляпнуть глупость. Как им удавалось скрываться от духов охранников, я не знаю. Но кроме этой парочки «невидимок», на контакт со мной никто не выходил. Да мне и не надо было.

Лааш продолжал общение в том же ключе, что и раньше, и за это периодически огребал порцию воды по невидимой мордашке и всегда так сильно возмущался, что я заподозрила его в притворстве. Кахиндра, напротив, была духом вежливым и спокойным, что, как мне казалось, полностью отражало ее водную стихию. Правда, в нежно-голубом призрачном теле я видела эту малышку лишь пару раз, когда рядом находился Таш. В остальное же время наслаждалась ее приятным голосом, подсказывающим мне, на что обратить особое внимание в той или иной книге, какие наряды заказать у портного и как правильно себя вести с докучающими визитами лэфири.

О том, что я тоже меченая, Ташу сказал Йен. Естественно, с моего большого «пинка». Просто обманывать мужчину, за которого собралась замуж, я считала подлостью. И, несмотря на долгий спор с «медведем», он в конечном итоге со мной согласился. Единственное, на чем настоял рыжий, – это на сохранении тайны о переселении души. Метка – штука своеобразная, появиться она, как заверил меня мужчина, могла и по другой причине. А вот наличие Леры в теле Ильвы было вполне способно отпугнуть Таша от невесты.

Половина правды – тоже своего рода ложь. И мне было по-человечески жаль молодого норда, видевшего во мне подругу детства, которая в силу плачевных обстоятельств лишилась не только доброго имени, девственности и части волос, но и памяти. Зато приобрела способность слышать и говорить с природными духами. И все же себя я жалела больше. Поэтому полностью доверилась рыжеволосому мужчине, который хоть и раскрыл мою тайну, но не предал, не использовал эту информацию в своих корыстных целях, не пытался шантажировать меня ею и даже не упрекал. Напротив, он делал все, чтобы помочь мне освоиться в новом мире, как и обещал. Наверное, в прошлой жизни я все-таки сделала что-то очень хорошее, раз в столь сложной ситуации мне встретился ТАКОЙ друг. Учитель… вот уж точно – профессия для «медведя»!

– Ну, чего ты копаешься, Лерка? – пыхтел невидимый Лааш, летая рядом. – Ноги в руки – и пошла. Эскорт тебя ждет!

Я прибавила шагу, идя вниз по каменной лестнице высокого крыльца. Охранники уже давно спустились, унеся с собой вещи, которыми я незаметно обросла в монастыре, щедро спонсируемая как «папочкой», так и потенциальным женихом. В дверях стояла пожилая рилья Рассветного храма вместе с парой молчаливых монахинь, и все они провожали меня одинаково сочувствующими взглядами, но даже не пытались остановить. Пальцы впивались в перила, словно хотели замедлить мой спуск, а сердце учащенно билось, выдавая волнение.

Семь дней я ждала этого момента, семь ночей засыпала, представляя, как сложится моя жизнь в горной общине, семь раз все отмерила, взвесила, обдумала и… сейчас была готова малодушно сбежать, спрятавшись за дверью уже привычной кельи, под покровительство Виа-рильи. Она тоже навещала меня, предлагала дом и защиту от мира, полного грязи и суеты. Но тогда я отказалась, сейчас же…

– Лерка, не дрейфь! – рявкнул в ухо огненный элементаль. – Нельзя заставлять Грэма ждать.

Я решительно спустилась с крыльца и зашагала к воротам, где и увидела тех, кто явился, чтобы сопроводить меня в Стортхэм. И белокосый был далеко не первым, кто привлек мое внимание. Они стояли по ту сторону кованой ограды, ожидая. Четыре высокие фигуры в серых кожаных куртках и таких же серых штанах: два охранника, глава общины и мой жених. Их головы, не покрытые обычными для лэфири капюшонами, отличались как цветом, так и длиной волос. Но меня интересовали не норды, а те, кто нетерпеливо топтался рядом с ними.

Их было двое! Огромные пятнистые коты, сильно смахивающие на снежных барсов. И на спинах этих дивных животных красовались седла. На одно ребята сложили мои пожитки, другое же оставалось свободным. И, как подсказывала мне интуиция, предназначено это место было именно для меня. Ездовой кошак, встретив мой удивленный взгляд, демонстративно фыркнул. А невидимый дух тут же сообщил:

– Это Фимар – горный керс твоего Ташика. Когда поедешь, держись крепче. Фимка – вредная киска.

– Киска? – переспросила шепотом.

– Ну да… кот.

– Так мальчик или девочка? – скрипнув зубами, уточнила я.

– Да какой он мальчик! – возмутился Лааш. – Уже не один выводок керсам заделал.

Я же закатила глаза, мысленно радуясь, что за завесой вуали и в тени капюшона моего лица практически не видно. В монастырь при Рассветном храме из Стортхэма мы приехали в повозке Касс-риля ранним утром, когда на темно-синем небосклоне только начинала заниматься алая заря. Ехали медленно, но весь путь занял не больше часа, из чего я сделала вывод, что монастырь находится не так и далеко от поселения нордов.

В довольно приземистую карету лэфири было запряжено одно большое копытное, напоминающее дикую помесь быка с лошадью. И я тогда невольно подумала, что все транспортные средства здесь выглядят именно так. Про керсов мне никто не рассказывал, и уж точно я их не видела. А элементали, войдя в образ призрачных наставников, вероятно, не сочли важным прочесть лекцию и про них тоже.

И вот теперь я стояла, затаив дыхание, и с восхищением глазела на огромных котов, верхом на которых даже двухметровые норды смотрелись бы хрупкими мальчиками. Таких животных на Земле точно не было. А здесь они мало того что были, так еще и служили меченым. Удивительно!

– Нравятся котики? – чуть насмешливо поинтересовался блондин.

– Ага, – сказала я и, спохватившись, поздоровалась с рилем.

Сделала это по всем правилам, как учили элементали. Приложила правую руку к сердцу и, склонив голову, произнесла слова приветствия. Мужчина одобрительно хмыкнул и ответил мне тем же жестом, хотя в его исполнении поклон больше походил на небрежный кивок. С Ташем мы обмениваться любезностями не стали, ибо виделись утром. С охранниками – тем более.

– Не передумала? – спросил Грэм, пристально вглядываясь в мое полуприкрытое прозрачно-белым клапаном лицо.

Я решительно мотнула головой. Зачем ему знать о моих страхах и сомнениях? Мужчина пару секунд помолчал, не сводя пытливого взгляда с моих «честных» глаз. Потом снова хмыкнул и, развернувшись к заинтересованно смотрящему на нас коту, предложил мне садиться в седло. Хорошо еще, что «Карета подана!» не сказал, ос-с-с-тряк! Это им с их ростом забраться на спину керсу – раз плюнуть. А мне с моим – без стремянки не судьба. Вот только спрашивать лестницу у нордов я не отважилась. Просто продолжала стоять на месте, хлопать ресницами и ждать.

Дождалась! Таш аккуратно поднял меня на руки и усадил на своего ездового кота. Затем крест-накрест перекинул мне через плечо страховочный ремень, застегнул его и, указав на луку, посоветовал держаться крепче. Тронулись в путь мы в полном молчании. Норды шли пешком, керсы мягко ступали рядом, а я ехала верхом и думала, зачем глава горной общины явился сюда лично, учитывая то, что на собрании, где от меня потребовали сказать свое решение, его не было. Ну, ведь не затем, чтобы узнать, передумала я или нет, правда?

Рассветный стоял практически у подножия гор. Невысоких и неопасных, за исключением мелких камнепадов. Но одетому в белый камень храму и расположенному за ним монастырскому комплексу подобные неприятности были не страшны, ибо от ближайшей возвышенности его отделяла довольно широкая полоса леса, пестревшая золотисто-алыми кронами. Ранняя осень в Лэфандрии была не менее красива, чем в Новгороде.

Дойдя до развилки, мы свернули на тропу, ведущую в горы, в то время как основная часть дороги уходила в лес. Там, дальше, он был густым и темным, а еще занимал довольно большую площадь равнины, соседствующей с горным массивом. В Рассветный, судя по всему, ехали другим путем, потому что по этому маршруту довольно тяжелая и массивная карета с быкоподобной «лошадкой» просто бы не прошла.

Мне очень хотелось спросить Таша, в какой стороне находится Миригор, но нарушать всеобщее молчание я не рискнула. Да и зачем лишний раз заострять внимание на том, что я не знаю таких обычных для лэфири вещей? Потеря памяти, конечно, хорошее оправдание, но… не так прост беловолосый Грэм. Вдруг раскусит, как Йен тогда? Так что лучше не высовываться и не болтать лишнего. А любопытство утолить можно будет и в более безопасной компании.

Решив так, я принялась наслаждаться довольно комфортной поездкой и рассматривать окружающий пейзаж. Серые камни, поросшие бледным мхом, серые норды, с поразительной мягкостью ступающие по тропе, серое небо с плывущими по нему облаками… керсы – и те серебристо-серые в черное пятнышко! Покинув монастырь, мы словно вышли за границу ярких красок, погрузившись в пусть и фактурную, но все же серость. Наше молчаливое шествие все больше напоминало мне мрачную похоронную процессию, и это начинало нервировать. Ну ведь не на заклание же они меня везут, правда? Всего лишь… замуж.

– Грэм-риль, скажи… – не выдержав, все же обратилась к нему я, – почему ты сам решил сопроводить меня в Стортхэм? Для безопасности?

Блондин, идущий слева, задумчиво посмотрел на меня, но ответом удостоил, правда, слишком уж коротким:

– Да.

Мне же этого оказалось мало, и, так как никто не пытался меня остановить, я продолжила расспросы:

– А в чем суть? Полагаете, что на главу общины напасть побоятся? Или лучше вас эту горную тропу никто не знает? А может…

– Успокойся, маленькая лэфа, – усмехнулся беловолосый, щуря свои льдисто-голубые глаза, которые на улице казались нереально светлыми и прозрачными. – Я отвечу на твой вопрос, – и, сделав выразительную паузу, добавил: – Сам.

Я опустила голову, испытав чувство неловкости, а Таш, идущий справа от Фимара, как-то обреченно вздохнул. Грэм же, как и было обещано, начал объяснять:

– Во-первых, как ты верно предположила, неприкосновенность рилей прописана в законодательстве Лэфандрии. И если с моими людьми наемники твоего отца еще могли бы потягаться, то устроить засаду мне они вряд ли рискнут. Во-вторых, – белокосый великан поднял руку, как и тогда, в зале Стортхэма, и над его ладонью поднялось серебристое «солнышко». Элементаль гордо расправил лучики-лапки и, состроив надменную мордочку, покосился на меня, – это Грог, мой дух-напарник, который способен управлять камнями. И если, не приведи Римхольт, что-то случится в горах, лучше его с неприятностями не справится никто.

– Но есть же и другие… – Я запнулась под предупреждающим взглядом жениха. Действительно! Откуда мне, городской лэфе с амнезией, знать о том, сколько и каких природных духов обитает в общине нордов. Ни к чему демонстрировать Грэму свои познания. По крайней мере до свадьбы.

– У других нет Грога, – не совсем верно истолковав мой невысказанный вопрос, сказал блондин.

На вид ему было лет сорок – пятьдесят. Очень крупный и явно сильный, но при этом удивительно гибкий и пластичный, словно керс. На фоне этого мужчины Таш и два охранника, что шли позади нас рядом со вторым ездовым котом, выглядели простыми охотниками, решившими отправиться в горный поход. Вроде и шагали тихо, и вели себя предельно осторожно, но до отточенных движений риля всем им было далеко. Разговор сошел на нет сам собой. И мы снова ехали в тишине, которую нарушали лишь шелест мелких камней под ногами керсов, шум ветра да крики птиц где-то вдали.

Значит, Грэм опасался нападения. Что ж… после тех обещаний, которые дал мне перед уходом Брэд, я тоже боялась чего-то подобного. Злой как черт лэф сказал, что я пожалею… не только я – все! И что он не отступится, не стерпит позора. Что лучше мертвая дочь, чем дочь-шлюха, связавшая судьбу с меченым уродом. И… да много чего еще этот козел наговорил. Маска заботливого и всепонимающего папочки слетела с него вмиг, стоило мне озвучить свое решение. И если бы не присутствие нордов и Виа-рильи с монахинями, меня бы просто выволокли из стен Рассветного и повезли в Миригор, где я сполна получила бы «заслуженное» наказание. Но в тот раз монастырь пришлось покинуть Брэд-рилю и его лэфири. Понятно, что ни один из них подобному повороту событий не обрадовался.

После того жуткого воспоминания, которое подарила мне память Ильвы, я старалась вести себя с «отцом» крайне осторожно. Надо было поддерживать в нем уверенность, что перед ним все та же затравленная девочка, которая, потеряв память, просто растерялась, испугалась и… потянулась к тому, кого когда-то считала другом. Ведь пока была жива мать прежней хозяйки моего тела, обе сестренки проводили много времени с детьми Касса, жившего по соседству. Он и тогда уже занимал пост первого риля Миригора, в то время как Брэд служил где-то на границе дандрии и в родной город возвращался не чаще раза в месяц. Уверена, что это были самые светлые и радостные годы в жизни Ильвы.

Водить за нос рилью монастыря, которая не только приютила меня, но и позволила нордам охранять мою келью, оказалось значительно сложнее, чем поддерживать в Брэде иллюзию его скорой победы. Виа была женщиной умной, наблюдательной и очень приятной. Она много поведала мне про основы здешней веры, про Римхольта и посвященные ему храмы. Причем подавала все это так, словно рассказывала ребенку, который впервые слышал о местной религии. И, несмотря на то что женщина всем своим отношением ко мне давала понять, что верит в мою легенду, я невольно ловила себя на мысли: «Эта особа видит и понимает гораздо больше, чем хочет показать». Однако сдавать меня в столичный храм Лэфандрии, где запирали «одержимых», рилья не побежала. А вот остаться в ее обители и служить Римхольту – предлагала, и не раз.

На самом деле религия лэфири мне очень даже понравилась. В ней не было принуждения, обязаловки и угрозы. Серые посещали храмы по важным праздникам, для проведения священных обрядов или просто для того, чтобы отринуть мирские заботы и излить душу божеству, которое пусть и не ответит, но наверняка ведь выслушает. Были в этой стране культы и других небожителей, особенно в деревнях. Им тоже строили храмы, больше похожие на небольшие часовни, и все это нисколько не претило Римхольту и его последователям. Насколько я поняла, все эти боги и божки состояли в местном пантеоне, а если и враждовали, то лишь в сказках, слагаемых о них.

Обитатели Рассветного и Закатного монастырей собирали добровольные пожертвования, брали плату за организацию храмовых церемоний и вели свое собственное хозяйство, за счет которого и жили. Земля, где стояли храмы, принадлежала им и считалась неприкосновенной для любого вторжения. Эдакой нейтральной зоной, где можно было укрыться от преследования на период разбирательств, или просто попросить ночной приют.

Такой же нейтральной территорией являлись и горы, где обосновались норды. Несмотря на то что ходили слухи о демонической одержимости всех меченых, эйдану Лэфандрии были выгодны сильные и опытные наемники, способные добывать красные кристаллы в подземельях Итиры и выполнять рискованные поручения власть имущих. Как выгодны норды были и храмовникам, получавшим от Стортхэма пожертвования в виде все тех же безумно дорогих кристаллов. И мне, судя по сложившейся ситуации, монстролицые господа из пещер тоже оказались… выгодны.