Текст книги "Далекое и близкое, старое и новое"

Глава 17
АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН

31 мая. Чудный солнечный день. В 8 часов выехали из Дипгольца. В Бремене отправил письма – дочери, отцу Иоанну Грамолину и Дудниковым. В Бремергафен приехали после 12 часов дня и подъехали прямо к кораблю «Генерал Гайнцельман». В 2 часа началась погрузка. Комната, где поместили меня и Георгия Николаевича, на 240 человек – кровати в три яруса. Верхний свободен. Я внизу, Георгий Николаевич – надо мной. Первое впечатление неприятное. Кажется тесно, темно, чужие незнакомые люди – мадьяры, поляки, евреи, югославы. Русской речи почти не слышно.

Веру Осиповну с Лизуткой поместили в лучшей каюте, очень благоустроенной. Катюша поместилась отдельно на носу корабля. Позже бабушка Екатерина Адамовна перешла в каюту Веры Осиповны.

Коля поступил на кухню и поместился с кухонным персоналом. Он очень доволен своим положением, своей деятельностью, вволю ест и кое-что приносит матери.

В 4 ¹ /₂ дня нас накормили обедом. По очереди подходим, берем ложки, ножи, вилки, поднос, кружку. Продвигаемся дальше, и на этот поднос с разделениями кладут кушанья. Сегодня по 2 колбасы, макароны, капуста, еще что-то, печенье, мороженое. Хлеба нет, супа нет. Кофе прекрасный и сколько угодно. Сахар каждый берет по вкусу.

Около 7 часов вечера корабль отчалил – все на палубе, прощаемся с Европой. Море спокойное. Никакой качки. На палубе можно быть с 6 часов утра до 10 вечера. Собрали мужчин и объявили правила.

Спали хорошо, стука машин не слышно, и в каюте не чувствуешь, что корабль идет. Кровати как походные – холст, дали по два одеяла.

1 июня. С утра прекрасная погода, полный штиль. С 2 дня сильный ветер, море в волнах. Корабль идет спокойно, по 12 узлов в час. На корабле 840 человек. Ночью переведены часы на час назад. В 7 ¹ /₂ кормили завтраком – прекрасный кофе, овсянка, омлет, варенье, белый хлеб с маслом и что-то вроде апельсинов.

Был пробный аларм[73]73
  Английское слово: тревога. (Примеч. ред.)


[Закрыть]. Вышли к спасательным лодкам в выданных нетонущих жилетках, и около шлюпок объявили, чтобы водку, у кого есть, все спиртное и всю провизию, кроме нераспечатанных консервов, выбросили в воду. Оружие сдать. Завтра американская полиция будет осматривать вещи.

В 11 дня был второй завтрак: макароны, по одной картофелине в мундире, капуста, кусочек помидора, 2 ломтика хлеба. Георгий Николаевич сказал, что он не наелся, а Катюша сказала, что она «впроголодь».

На палубе рвет ветер, все море в белках, но качки нет, прекрасный новый корабль.

В 4 ¹ /₂ дня обед: рыбное с вареной картошкой, очень вкусная фасоль, салат (помидоры с капустой), печенье, мороженое, кофе.

Неприятное и скучное ожидание в очереди, чтобы попасть в столовую, стали брать книги.

В 6 часов остановились против Дувра. На берег отошел катерок с письмами. Очень сожалел, что не знал этого и не написал дочери.

2 июня. Ветер, сильные волны, началась качка и морская болезнь. Около меня в обморок упала женщина, возле нее рыдала девочка лет двух. Палуба, лестницы и коридор покрылись извержениями морской болезни. На второй завтрак в 11 ¹ /₂ многие не пришли. Я с трудом позавтракал, выпил кофе и здесь же, в столовой, все пошло назад – едва успел добежать до ведра.

Обед в 4 ¹ /₂ дня дали сухой: двух сортов печенье и по два прекрасных яблока. Все время кружится голова, подташнивает, хочется спать и, когда ляжешь, не тошнит, а встанешь – головокружение.

3 июня. Прекрасный солнечный день. Море спокойное, но корабль качает – мертвая зыбь, волны в глубине. Говорят – в Бискайском заливе всегда качка. Голова кружится, но пообедал с аппетитом и все съел, что дали.

В 4 часа дня пробный аларм. Поднялся ветер – трудно стоять на палубе. Входим в полосу Азорских островов, где еще не все мины выловлены.

Катюша вчера сильно страдала от морской болезни и сегодня белая как полотно. Вчера все страдали. Сегодня всем лучше, а Коля даже два раза пообедал. Вчера он нам принес коробку пломбира, и мы с наслаждением все съели.

4 июня. С утра пасмурно, большие волны, сильная качка. Я почти все время на палубе. Не тошнит и голова не кружится. И всем лучше.

Выдали по 200 папирос, мыло, зубную щетку, зубной порошок.

5 июня. Ночью страшно качало.

От 9 вечера до 6 утра не мог заснуть. Днем качки почти нет, ярко светит солнце. Уже четвертый раз переводим часы на час назад. Ночь увеличивается.

Недалеко от корабля видел двух зверей и над ними вьющихся чаек. Говорят, то были дельфины.

В нашей семье все здоровы. Большинство на палубе, расстилают одеяла на полу, здесь же спят, дети играют, бегают.

6 июня. Опять ночью была буря, и корабль качало во все стороны. С треском и грохотом вылезал винт из воды и опять проваливался вглубь. Сильный туман, все время гудки. К утру ветер почти стих, и качка небольшая, а вечером опять туман и гудки.

В 9 ¹ /₂ часа в столовой молебен для православных. Служил отец Николай Кашников¹⁹⁶ . Хор набрался в 19 человек. Отличное контральто у Веры Дмитриевны Вишневской¹⁹⁷ . В 2 ¹ /₂ служба католиков.

Кормят как и прежде. Супов нет, хлеба мало. Некоторые голодны.

У Катюши вчера вырвали зуб, выкачали гной, и она сегодня не могла выйти на палубу. Лизутка все время требует гулять – ту-тю и мучает Веру Осиповну. Носить тяжело, а пустить бегать нельзя. Проехали уже больше половины океана.

7 июня. Утренний завтрак съел до крошки и голоден: мелкое мясо в соусе, манная каша с молоком, варенье, печенье, но все в миниатюре. В 11 ¹ /₂ дали два больших ломтика консервированного мяса, по три кружка колбасы, холодный картофель, пудинг, сыр, кусок булки и кофе. В 4 ¹ /₂: свинина, фасоль, макароны, томатный с перцем соус, ананасы, какао, кусок булки. Корабль идет спокойно, почти без качки. Видел дельфинов.

8 июня вечером в столовой танцы.

9 июня. Жарко. Видел летающих рыбок – маленькие, как бабочки. Выныривают из воды, пролетят некоторое расстояние и опять в воду.

Мы на 2800 километров от Панамы. Здесь самое глубокое место Атлантического океана, около 7 километров. Место это кишит акулами и еще какими-то хищниками хуже акул. Если человек падает в воду, то немедленно спущенная шлюпка может найти только его объеденный скелет.

В 7 часов вечера вечерня (утрени не было) под Вознесение Господне. Служил отец Николай Кашников. Я читал.

Моряки говорят, что море в этом месте исключительно переменчивое. При совершенном штиле может вдруг разразиться страшная буря. Сегодня вечером переехали тропик, вступили в тропическую полосу.

10 июня. Вознесение Господне. Жарища. Качки нет. Наблюдал летающих рыбок. В 9 ¹ /₂ был молебен и акафист Господу Иисусу Христу. Был пробный аларм. Видел вдали два встречных парохода.

Во время обеда была драка между итальянским перуанцем и чилийским югославом.

В 10 часов вечера капитан собирал всех мужчин, приказывал, чтобы драк больше не было и чтобы не отказывались от работы. Грозил непослушных отправить в Европу.

Ночью прошли между Гаити и Порторико (Пуэрто-Рико) и из Атлантического океана перешли в Карибское море.

11 июня. Солнце в зените, тени нет, жара. Хожу без галстука с расстегнутым воротником, так как воротничок сразу становится мокрым. У всех мокрые лица. Все изнывают от жары. Ветер приносит облегчение.

12 июня. Потребовали сдать фотографические аппараты: завтра утром приходим к Панамскому каналу.

В 7 часов вечера в столовой вечерня.

13 июня. Очень, очень жарко. Все встали рано. В 5 часов утра по левому борту, в тумане, была видна земля Панамы. В 6 часов красиво взошло солнце. Увидели, что все горы покрыты густой растительностью. Господин Вишневский предложил мне бинокль для наблюдения. Справа виден был лес пальм, гигантские папоротники, свежая яркая зелень лугов, траву с которой, видимо, никто не косит. Оригинальной постройки дома, много судов – пароходы, ялики, лодки. Вошли в ворота между двумя молами огромной длины. Корабль наш едва двигается. Явились с ялика американские контролеры в штатском, потом офицеры и солдаты с ружьями и револьверами. Потребовали спрятать бинокли, отогнали публику от бортов. Наконец мы вошли в канал и к 8 ¹ /₂ часа подошли к шлюзам. В трех шлюзах корабль поднимался и при помощи вагонеток продвигался к следующему шлюзу. Подъем производился быстро, без задержки. После третьего шлюза вошли в озеро. И в канале и в озере красивые берега и очень красивая растительность. Летают одиночками цапли, небольшими стайками альбатросы, бакланы.

Пройдя озеро, корабль тремя шлюзами опускался, после чего вошел в Великий океан. Спуск корабля больше подъема. Уровень воды в Великом океане на 15 метров ниже Атлантического океана.

От начала подъема на первом шлюзе до конца спуска на шестом шлюзе прошло шесть часов. От входа в залив с Карибского моря до входа в Великий океан – 9 часов.

С трех часов начали исчезать острова Панамы, и мы опять не видим земли. Все устали, но налюбовались берегами с чудной растительностью.

Служили молебен Николаю Чудотворцу с акафистом.

Долго разговаривал со скульптором Вишневским (фамилия им изменена). Он казак Хоперского округа, мать его Новочеркасской станицы. Он окончил Новочеркасский политехникум в 1932 году и служил у большевиков по строительному отделу в коннозаводстве. Рассказывал о многих конных заводах, называя число маток каждого завода, и о беспорядках на заводах.

Сегодня самый жаркий день. В 12 часов 60 градусов жары. С 3 часов появились тучи, стало прохладней.

14 июня. Свежо. Приближаемся к экватору, но так прохладно, что многие надели куртки, некоторые дамы в пальто. На вопрос, когда мы переедем экватор, А.Н. Радзевич¹⁹⁸ сказал: «Я думаю, мы приближаемся к полюсу – холодно». Вечером в столовой танцы. Экватор переехали в 10 вечера – я спал.

15 июня. Холодный ветер. Полураздетых нет. Собирали в столовой всех «чилийцев» и распределяли по работам. Я по возрасту от работы освобожден. «Перуанцев», ввиду их скорого приезда, также от работ освободили. Работоспособных всего 180 человек, а ежедневный наряд на корабль 160 человек.

Доктор-американец сказал: «Я все время в плавании и привык к переходам температур и климатов, но каждый раз, как попадаю в тропики, у меня слабость, отсутствие аппетита, головокружение. У всех вас сейчас повышенная температура, а малые дети, как правило, совсем отказываются от пищи».

Многие на палубе в пальто. Вот так экватор, тропики...

16 июня. Хороший день. Качки нет. Не жарко. Ввиду прибытия едущих в Перу, утренний завтрак сделали в 5 ¹ /₂ часа. В 6 часов корабль остановился на рейде. «Перуанцев» собрали на средней площадке палубы. Приехало перуанское начальство. В 11 часов дали второй завтрак и корабль подвели к пристани. Во втором часу началась выгрузка, и «перуанцы» долго сидели на своих чемоданах. Потом их погрузили на перуанский пароход, так как бараки для них еще не готовы. Сорока человекам не хватило места на их пароходе, и они возвратились ночевать на «Гайнцельман». В общем, прием «перуанцев» самый отвратительный.

В порту много судов – и военных и частных. Порт почти без зелени и производит нехорошее впечатление.

Много альбатросов, тьма чаек различных пород и величин, множество бакланов и похожих на них птиц: по строению и полету они как бакланы, но у них белая грудь, шея и начало спины, а нос как у большой чайки. На горизонте утром тучи птиц.

Познакомился с генералом Агапеевым¹⁹⁹ , которого один раз встречал в Парше и раз в Линце. Он бывал в собрании нашего лейб-казачьего полка и был дружен с Чернозубовым, который ушел из полка до моего туда поступления.

18 июня. Солнце и ветер. В час с половиной наш корабль отошел на Вальпараисо. За портом сотни тысяч птиц – альбатросы, бакланы, чайки и какие-то еще – все рыболовы. Изредка все они тучами поднимаются в воздух. Альбатросы иногда долго летят рядом с кораблем – в 40 – 50 шагах – можно хорошо рассмотреть оперение. Видел ныряющих краснозобых гагар.

Корабль идет без качки, океан спокойный. Вечером холодно.

19 июня. Солнце, ветер, качает. Переехали тропик. Вечером вечерня под Троицу с поминовением усопших.

20 июня. Троица. Хороший день. Качка. Всех нас собрал чиновник ИРО, ругал за спор и беспорядок, велел все убрать и уложить вещи – завтра прибываем в Чили. Выдали по 200 сигарет.

21 июня. Сильный ветер. Качка больше, чем за все три недели путешествия. Некоторые очень страдали. В 10 часов медицинский осмотр. Раздевали до пояса. Смотрели глаза и горло.

Глава 18
РЕСПУБЛИКА ЧИЛИ

В 3 ³ /₄ корабль остановился на рейде порта Вальпараисо. Город вдоль океана, по склону горы, растянулся на несколько километров. Растительности мало. На меня все производит какое-то гнетущее впечатление. На рейде видел чаек, трех бакланов... Объявили, что завтра подъем в 5 утра, а завтрак в 6. К пяти часам корабль подвели к пристани.

Выдали наши документы, отобранные вчера, когда выдавали сигареты. На документах поставлена чилийская виза. Поздно вечером выдали каждому «карманные деньги» по 662 пезо. Все очень довольны. В других государствах давали по 10 долларов, а доллар в Чили тогда стоил 60 пезо.

22 июня. Туман, свежо, даже холодно. Встали в 5 утра. Завтрак в 6 ¹ /₂. Уборка корабля и осмотр его американцем. Приказали всем, кто с багажом, подняться на верхнюю палубу и построиться по порядку номеров для осмотра чемоданов – не сперли ли чего? Из трюма багаж перенесли в вагоны. Осмотра ждали до 12 дня. Около часу дня, без осмотра чемоданов, в порядке номеров, сошли с корабля и разместились в 20 автобусах. В Вальпараисо брали бензин, долго выстраивались в одну колонну, проехали по городу в одну, другую сторону и в 3 часа 40 минут тронулись в путь на Сантьяго – 200 километров.

Полпути ехали днем и полпути, когда уже стемнело. Несколько раз останавливались и бежали на минутку в лес. Путешествие приятное, но всю дорогу невозможно капризничала и кричала крошка Лизутка.

Город Вальпараисо произвел хорошее впечатление – чисто, хорошие дома, бульвары, пальмы, памятники, прекрасная мостовая.

Сантьяго видели ночью: широкие улицы, бульвары, множество автомобилей и автобусов.

Приехали к стадиону в 9 ¹ /₂ часа вечера. Накормили нас прекрасным ужином. Дали очень вкусный суп, жареный картофель с перцем, мясо с салатом, сладкий компот, черный кофе. На столах чистые скатерти, цветы, прекрасные приборы, быстрое обслуживание. Все были довольны.

Спать легли мы под теплыми, хорошими одеялами. Женщины и дети поместились отдельно. В комнате холод, как на улице – зима. Кровати в два яруса. У меня с одной стороны Георгий Николаевич, с другой отец Николай Кашников, сверху Коля.

23 июня. Туман, холодно, лихорадит. В 9 был завтрак – кофе и булки.

Приехали живущие здесь русские – рассказывали о порядках и возможностях. Комитет здешних русских прислал чудное приветствие, подписанное Председателем Союза русских в Чили инженером В.К. Федоровым²⁰⁰ .

В 11 ¹ /₂ обед. Сначала матери с малыми детьми, потом взрослые до 215 номера, потом все остальные.

Вся публика целый день на стадионе, где можно сесть и греет солнышко.

И чилийки и чилийцы черные, как жуки, женщины с ярко накрашенными губами. Все очень милы и очень приветливы.

28 июня. Регистрация, опросы, фото с номерами для карнет (документов), медицинский осмотр и прочее. На это ушел целый день.

В Чили у меня знакомых не было. Первый человек, который приехал ко мне познакомиться, был кубанский казак сотник инженер Иосиф Николаевич Шевяков²⁰¹ , живущий в Чили с 1930 года. Он женат на чилийке, у него две дочери и сын. Шевяков имеет в Сантьяго аптекарский магазин, два дома и дом в Кинтеро на берегу океана. Иосиф Николаевич предложил мне сейчас же поехать к нему, но нам уходить со стадиона было запрещено. Потом пришел еще один кубанский казак, Андрей Васильевич Елчищев²⁰² , совсем не богатый человек, но принес для неимущих два костюма, которые с благодарностью были приняты нуждающимися.

Группа кубанских казаков ездила по республике с джигитовкой. Андрей Васильевич разбился, лежал в госпитале и отстал от группы. Потом эта группа джигитовала в Аргентине и Бразилии и в Бразилии разошлась.

У Лизутки корь – отвезли в больницу и Вере Осиповне не позволили с ней остаться.

Познакомился я с инспектором конных заводов в Чили князем Оболенским²⁰³ и его супругой. Много говорили с ним я и В.Г. Буряковский²⁰⁴ и узнали, что устроиться по коннозаводству очень трудно. Улучшений чилийцы не хотят, за лошадьми смотрят кое-как и ничего в них не понимают. Люди ленивые, пьянствуют, по понедельникам на работу не являются. Картина безотрадная.

4 июля. Воскресенье, чудный солнечный день. В 12 часов на стадионе литургия. Служил отец Илиадор²⁰⁵ в сослужении отца Владимира Ульянцева²⁰⁶ и отца Николая Кашникова.

5 июля. Отец Илиадор сообщил мне, что он устраивает меня на мясной завод. Мне предлагают комнату, стол и карманные деньги по 15 пезо в день, работа небольшая. Но из этого ничего не вышло.

6 июля Константин Евгеньевич Куракин²⁰⁷ пригласил меня, Г.Н. Юрлова, Катю и Колю на завтра обедать и после обеда угостил меня ванной. Е.И Федорова пригласила на завтра ужинать.

7 июля Катя уехала в Винья-дель-Мар на службу к детям на 1000 пезо в месяц, отдельная комната, стол. Говорить только по-немецки и по-английски.

11 июля в 4 часа дня в кафе на Аламеде старая эмиграция приветствовала вновь прибывших – чай, бутерброды и прочее. Александра Семеновна Жаркова²⁰⁸ , как старейшая в Чили, читала приветствие. Коля читал свое стихотворение. Мадам Суше²⁰⁹ пела под аккомпанемент рояля.

13 июля выпал снег. 28 лет его здесь не было. Жители были в восторге – играли в снежки. В каждом доме и даже на крышах такси стояли снежные бабы – все было завалено снегом. Но снег держался недолго, его сменил дождь и лил, не переставая, неделю. Несмотря на ненастье и холод, в садиках пышно цветут розы, ромашки и другие цветы. По стенкам заборов буйно цветет герань выше роста человека. Много зеленых деревьев, прекрасные пальмы. Европейские же деревья, как им и положено, зимуют без листьев. Страшно холодно, сыро, и я, кажется, в Австрии в 30 градусов не мерз так, как здесь.

Климат в Чили лучше, чем в других государствах Южной Америки. Во время самой сильной жары в тени прохладно, а ночи, вечера и утра замечательные. В соседней Аргентине всю ночь парит, и люди изнывают и обливаются потом.

Местные жители здесь приветливы и хорошо к нам относятся.

Приехал Алексей Львович де Витт²¹⁰ , оформил все в канцелярии и перевез меня жить к себе.

17 июля от дождей улицы обратились в реки, на панелях озера, переход через улицу по щиколотку в воде.

18 июля на литургии и панихиде по Государю Императору и Его Августейшей семье я стоял с мокрыми ногами.

20 июля с утра греет солнце. Ужинал у Андрея Константиновича Федорова – брата председателя. Были В.К. Федоров с супругой, Георгий Николаевич и Коля. Ужин очень обильный и очень вкусный.

Алексей Львович де Витт говорил о своем пушествии из Буэнос-Айреса в Сантьяго. Сначала 1200 километров равнина, покрытая пасущимися стадами скота и табунами лошадей. Через Кордильеры – особый узкококолейный поезд с зубчатыми колесами, поднимающийся по крутизне, а в Чили опять обыкновенный поезд до Сантьяго.

У А.Л. де Витт я прожил две недели, и 2 августа меня пригласила жить к себе Александра Семеновна Жаркова, так как к де Витту приезжали родственники.

У Александры Семеновны собственный дом, и живет она в Чили уже больше 20 лет. У нее две прелестные дочери, Галина и Ксения. В отдельном флигеле у нее жил полковник Улагай Кучук Каспалетович²¹¹ с супругой, сыном и дочерью.

Рядом с домом Александры Семеновны – дом инженера Сергея Януаровича Вешнякова²¹² , живет он со своей матерью Антониной Тимофеевной, бывшей фрейлиной Государыни Императрицы, вдовой генерала, основателя нашего Союза русских в Чили. У них в доме квартирует доктор Виктор Васильевич Сальков²¹³ с супругой Натальей Дмитриевной, дочерью Ларочкой с мужем Эрнестом.

Доктор Сальков из Новочеркасска, и у нас с ним нашлось много общих знакомых.

У Александры Семеновны я прожил два месяца как на лучшем курорте. Но грыжа моя все больше и больше давала о себе знать. Один раз – писáл в своей комнате, Александра Семеновна работала в мастерской через две комнаты от меня, в кухне Ксеночка шалила и смеялась с Саррой. У меня начался сильный приступ грыжи. От страшной боли я не мог уже сидеть. Лег и чувствую, что умираю. Не в состоянии встать, я начал стучать в стоявшую у кровати тумбочку. Стук услышала Александра Семеновна и подошла к двери. «Вы стучите?» – «Войдите. Простите – не могу встать. Я умираю. Напишите дочерям, адрес на столе». – «Сарра, Сарра, беги за доктором, генерал умирает». Через несколько минут прибежал доктор Сальков, осмотрел и говорит: «У вас защемление грыжи, надо немедленно в госпиталь, но по дороге вы, без сомнения, умрете. Попробую сам вправить грыжу». Через пять минут боли прекратились – я был здоров.

28 сентября меня назначили заведовать Домом Союза русских в Чили на Ранкагуа. Буфетом ведал Дамский комитет под председательством Нины Константиновны Глазуновой²¹⁴ , сестры нашего председателя, а книги и вся отчетность лежали на мне.

В Союзе у меня второй раз было защемление грыжи. Я промучился ночь, а утром приехал доктор Сальков и второй раз спас меня от смерти. Он потребовал, чтобы я опять переехал к Александре Семеновне, рядом с ним. Александра Семеновна начала хлопотать о помещении меня в госпиталь на операцию, и вскоре меня приняли в университетскую клинику.

В госпитале мне сделали операцию, и я пролежал там неделю без движения. Меня ежедневно навещала Александра Семеновна. Потом я неделю лежал у Александры Семеновны.

Домом на Ранкагуа я заведовал год. Председатель Союза инженер Вадим Константинович Федоров исключительно хорошо ко мне относился, так же как и его секретарь Павел Парфирьевич Макавой²¹⁵ . В нижнем этаже, в большой комнате, была церковь, а через коридор – канцелярии и комната для молодежи. Я жил во втором этаже. Окно выходило во дворик, но видна была и часть города и красивые горы вдали.

На этот же дворик, но с другой стороны, выходил балкон Марьяновых²¹⁶ , у которых был очаровательный мальчик Юра 4 лет. Как-то этот Юра зашел ко мне в комнату. «А, Юрочка, очень рад дорогому гостю, иди сюда». Посадил его к себе на колени и что-то ему рассказываю. Вдруг он меня перебивает и говорит: «А вы любите болтать?» – «Нет, Юрочка, болтать не люблю, но ты мой гость, и я занимаю тебя разговором». В это время появляется на балконе мама Юрочки Ольга Эдмундовна и, увидев Юру у меня на коленях, говорит: «Гоните его, ведь он мешает вам заниматься». – «Не мешает – я очень рад такому гостю. Подарите мне Юрочку». – «Нет, подарить не могу, пользуйтесь им пока, если он вам нужен». Тогда Юрочка с укоризной: «И ты жалеешь такое барахло?»... Раз Юра зашел в буфетную комнату, где В. В. Ш. из спирта приготовлял водку. «Вы что делаете?» – «Не видишь разве, сапоги тачаю». Юра, видя, что В. В. не в духе, постоял минутку и молча ушел из буфета.

В доме, рядом с двориком, была сапожная мастерская, и Юра часто заходил туда и наблюдал, как починяют сапоги.

Один раз он сидел во дворике и изображал сапожника. Я, проходя, говорю: «А, Юрочка, как дела?» – «Да вот, проблема, – сапожнику прежде всего нужны гвозди, а у меня их нет». – «Ну, гвозди легко можно достать». После меня проходил через дворик В. В. «Здравствуй, Юрочка, ты что делаешь?» – «Не видите разве, водку разливаю».

Теперь Юрочка – первый ученик в Чилийской гимназии, играет на рояле и имеет очаровательного брата, пятилетнего Вовочку.

Владимир Григорьевич Буряковский все-таки устроился заведовать конным заводом. Трудно было ему бороться с чилийскими конюхами, ленивыми, непослушными, непонятными, и вскоре он оставил этот завод и перешел в другой, принадлежащий немцу. На этом конном заводе, у города Киото[74]74
  Здесь и далее, по-видимому, искаженное название города Кильота. (Примеч. ред.)


[Закрыть], я был несколько раз и гостил у них по неделям. Чудный завод, прекрасные чистокровные лошади. Особенно меня восхищал косяк годовичков. У Владимира Григорьевича – отдельный дом в четыре комнаты. Его супруга, Евгения Константиновна, развела птицу – много кур, уток, гусей. Жили помещиками. Но Владимир Григорьевич скучал по бегам, которых в Сантьяго не было. В России он увлекался бегами чуть не от рождения, и он бросил завод в Киото и переехал в Бразилию, где бега поставлены прекрасно. Там он преуспевает на этом поприще.

Через год для Союза сняли дом на Аламеде, 1977, там домом заведовали члены правления Союза по очереди. Я же стал заведовать библиотекой и был старостой церкви в этом же здании Союза.

Одновременно с переездом Союза с Ранкагуа на Аламеду в доме Союза поселились Трипольские²¹⁷ – инженер Алексей Григорьевич и его супруга Марьяна Федоровна. Мы сразу подружились, и, когда не было в Союзе буфета, Марьяна Федоровна меня кормила. Часто приглашала меня, чтобы угостить арбузом, или омаром, или устрицами. Года через три Трипольские переехали на городскую квартиру, но продолжали мне помогать. Я часто их навещал. Заходили и они ко мне.

Старостой церкви меня выбрали вскоре по приезде в Чили, еще на Тегуальде, где батюшка отец Владимир Ульянцев служил в своей квартире. Я, пробыв старостой церкви в Европе 18 лет, отказывался от этой должности здесь, в Чили. Но многие настаивали на моей кандидатуре. Одна дама, госпожа Б., непременно хотела сама быть старостой. Она отозвала меня в сторону и сказала: «Вас хотят выбрать старостой, но старостой должна быть я, а вы не выставляйте своей кандидатуры». – «Я все время отказываюсь, но меня просят два священника, председатель Союза и много прихожан, и мне уже трудно отказываться». – «А вы все равно отказывайтесь». – «Я продолжаю отказываться, а вы агитируйте против меня». – «Непременно отказывайтесь». – «А мне интересно знать, почему непременно вы должны быть старостой?» – «Я так хочу». – «Хорошо, я продолжаю отказываться». Но неделю спустя приехала Мария Николаевна Андреюк²¹⁸ к Александре Семеновне Жарковой, где я жил, и сказала: «Я приехала делегаткой от целой группы лиц с просьбой к вам, чтобы вы выставили свою кандидатуру в старосты церкви. Мы ни за что не хотим, чтобы старостой церкви была госпожа Б., и ее все равно не выберут». – «Кто же эта группа лиц?» – «Председатель Союза В.К. Федоров, два священника, В.И. Савицкий, П.П. Макавой» – и назвала еще десяток лиц. А.С. Жаркова поддержала просьбу М.Н. Андреюк, и я сдался.

В воскресенье, после литургии, на Тегуальде были выборы, и я на выборы не явился, а уехал в другую церковь, где служил отец Илиадор.

Меня выбрали, и госпожа Б., получившая всего два голоса, стала моим лютым врагом. Она начала клеветать и распространять про меня самые невозможные вещи, что я пьяница, что она сама видела меня в пьяном виде в парадном мундире под мостом в Новочеркасске во время войны. Ее лжи никто не верил, но это ее не смущало. Когда ей говорили, что во время войны генерал ни одного дня не был в Новочеркасске, что в Новочеркасске и мостов нет, она отвечала: «Ну, я лучше знаю». Потом я узнал, что госпожа Б. клевещет не только на меня, но и на других, что ее уже исключали из Союза.

А теперь она пришла в полное неистовство, когда во время демонстрирования фильма о Государе Императоре спикер сказал: «А вот Президент Французской республики едет по Петрограду в сопровождении казаков сотни Ее Величества лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка под командой есаула Евгения Ивановича Балабина». Госпожа Б. начала уверять, что Е. И. Б. никогда в жизни не был в Петербурге. «Да ведь он служил в полку, который стоял в Петербурге». – «Ну, я лучше знаю. А вот я была в это время в Петербурге и во дворце, в присутствии Государя и Пуанкаре пела и танцевала». После этого спорить с ней перестали, увидев, что старуха совсем с ума сошла.

Кроме должности старосты церкви и заведования библиотекой Союза русских в Чили, я был атаманом общеказачьей станицы в Чили, начальником Русского Обще-Воинского союза в Чили, председателем Союза инвалидов, который вскоре передал подполковнику Елисею Клементьевичу Смола-Смоленко, а также полномочным представителем власовского объединения в странах Южной Америки.

Георгий Николаевич Юрлов скоре поступил в Военное географическое общество. Катя, после короткого пребывания гувернанткой в Винье-дель-Мар, поступила на бухгалтерские курсы и одновременно секретаршей в Военное географическое общество, где служил отец. Туда же пошел и Коля.

Окончив бухгалтерские курсы, Катя перешла в одно крупное предприятие с жалованьем в два раза большим, чем платили в Военном географическом обществе, и стала там незаменимой работницей.

Я уже писал о процветающем в Чили воровстве. Пострадал и я, как большинство русских, приехавших из Европы. В трамвае у меня из кармана пальто украли очки. Нина Константиновна Глазунова подарила мне свои старые очки, которые были мне совсем по глазам.

Живя в Чили, я разыскал своего племянника, офицера нашего лейб-гвардии Казачьего полка Олега Александровича Балабина²¹⁹ . Вернее, он нашел меня, списавшись с Донским атаманом генералом Поляковым. Олег Александрович живет с семьей в Австралии, имеет двух сыновей, оба женаты. Один сын инженер, другой дважды дипломированный доктор – один в Германии, другой в Австралии. С Олегом Александровичем у нас оживленная переписка. Его письма исключительно интересны и остроумны.

В 1952 году Александра Семеновна заболела раком желудка и, промучившись несколько месяцев, 16 октября тихо скончалась. Девочки остались круглыми сиротами. Галя продолжала служить, а Ксеночка преуспевала в балете и скоро стала примой-балериной.

После ухода Улагая из квартиры Жарковых в их комнату вселилась семья Колчевых²²⁰ – Владимир Николаевич и его супруга Елена Георгиевна с двумя сыновьями – Лимочкой и Кирочкой, которые прислуживали в церкви. Я занимаюсь с мальчиками и с Ксеночкой русским языком. Но Колчевы 9 июня 1950 года уехали в Аргентину, куда из Китая приехали их родители. Я долго с ними переписывался. Теперь они уезжают в Северную Америку.

Подросла Лизутка Юрлова и поступила в Чилийскую гимназию. Она скоро выучила чилийский язык, говорит, как чилийка, и в гимназии стала первой ученицей. Но не забывает и русский язык, хорошо читает и пишет. Один раз в неделю я приезжаю к ним и занимаюсь с Лизуткой русским языком, Законом Божиим, географией и историей.

Иногда я бываю у И.Н. Шевякова. Несколько раз он возил меня на своем прекрасном автомобиле на океан в Кинтеру, где у него прекрасный собственный дом с чудным видом на океан. Медикаментами из своего аптекарского магазина Иосиф Николаевич снабжает меня бесплатно.

Со вторым транспортом из Европы приехал подполковник Елисей Клементьевич Смола-Смоленко, инвалид, потерявший на войне правую руку. С ним его супруга Вера Дмитриевна и два сына – Жоржик (электротехник) и Олег. Елисей Клементьевич еще в Европе один раз выручил меня из тяжелого положения, дав мне из инвалидных сумм пособие в сто марок. Его друзья, Наталья Евгеньевна Гордеева-Зарецкая²²¹ , ее дочь Нина Михайловна и живущий у них Алексей Пустовойтенко, стали и моими друзьями.